Текст книги "Рога и хвосты (СИ)"

Автор книги: Каролина Инесса Лирийская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

А Войцеки сняли иллюзии и вытащили хвосты – почувствовали себя на болоте куда увереннее, чем в человечьем доме. Они жалели оставленных вещей, особенно арбалет, ругались, зато беспечно, на первый взгляд, радовались, что удалось покинуть Лисоловы. На них Ишим уставилась с еще большим испугом, однако предпочла все же нелюдское общество возвращению домой, и это о многом говорило.

Едва Ян справился с лошадью, они поехали дальше. Погони он не чувствовал, но до полной темноты хотел добраться до небольшого перелеска, где было посуше, и переночевать там. Еще в прошлый раз он его приметил – симпатичный клочок земли.

– «Это есть мерзавцы без достоинства, совести и чести, истинные исчадия адовы, токмо к убиениям приспособленные…» – вдохновенно цитировал Влад.

– Мне особо нравится часть, где про «валандаются по стране, нахальные и наглые», – поддержала его Кара, по-вороньи хохоча. – Выходит, мы с тобой тоже ведьмаки – пока что по всем описаниям похоже. Однако какой слог, какие словеса!..

– Мэтр Лютик удавливается от зависти каждый раз, как читает!

– Этот придурошный виршеплет… – неясно протянула Кара.

– Не зли поэтов, я ведь тебе говорил. А у него есть неплохие баллады, не будь столь критична… Как же там… «Дорога вперед, дорога назад, потерянный друг, обиженный брат, что выберешь ты своею тропой? И кто уведет тебя за собой? А в рай так длинна, а в ад так легка – там черти предложат выпить пивка. И скажут – твои мы, навеки, друзья, захочешь уйти, да будет нельзя…»

Голос у него оказался неожиданно приятный, чистый, но залихватский. Мог бы подняться выше, зазвенеть под густыми кронами сосен, но вдалеке что-то скрипуче откликнулось, и Влад опасливо замолк и потянулся к сабле.

Они ехали неспешно: на смерть не торопятся.

– Это вы вспоминали «Монструм»? – сонно переспросил Ян, укачанный мерным ходом лошади. – Руки бы поотрубать, кто это написал. Хотя и редко встретишь на окраинах читающего человека, а кметам достаточно того, что ты не похож на них. Глаз кошачий – можно бросить камень.

– А ты спрашиваешь, почему нам хвосты не нужны, – хриплым голосом сказал Влад. – Ты странный человек, Янек. Оставил в живых тех, у конюшни, не стал рубиться с утра, хотя лучше всего видишь истинные лица тех, кто хотел бы вышвырнуть нас, сжечь… Однажды они открыто поведут на костер ведьмаков, не чародеев – я слышал, Радовид совсем ебанулся, пылает Новиград. Они уничтожат все, что не похоже на них.

– А когда уничтожат, перебьют друг друга ради клочка земли, – завершила Кара. – На том и закончатся люди.

Ехали в молчании, чвякало под копытами. Вдалеке что-то рычало.

– Что там такое? – чутко уловила Кара, вертясь в седле и немного приостанавливаясь, хотя стоило бы гнать быстрее. – Какая-то дрянь.

Их нюх был куда острее человеческого, вот почему они быстро уловили гадкий гнилостный запах. Ишим же, по-прежнему сидевшая за спиной Кары, недоуменно хлопала глазами и вздыхала.

– Накерами смердит, – определил Ян. – Наверно, там у них гнездо.

Поглядев под ноги лошадям, он первым свернул правее.

– Ты не убьешь их? – изумился Влад. Похоже, ему не терпелось увидеть ведьмака в деле, но он не хотел признаваться. – Просто обойдем? Серьезно?

– Ты мне за них заплатишь – тогда убью, – напомнил Ян. – А пока не станем тревожить болот. Знаешь, мне часто говорили, что не стоит нарушать естественный ход вещей, пока в этом нет крайней необходимости. Мы не с подветренной стороны, они нас не учуют.

– Тебе б друидом быть… Серьезно, Янек, как с твоим-то пацифизмом можно жить ведьмаком?

– Будешь орать и привлекать болотную нечисть – я тебя познакомлю с пацифизмом! – пригрозил Ян, снова вырываясь вперед.

***

Кара подъехала к нему, расслабленно глядя. Она сгрузила девчонку на лошадь к брату, чему он был не слишком-то рад. Яна Кара никогда не боялась, потому спокойно улыбнулась ему. Или, возможно, была уверена, что одолеет его на мечах, пусть и с некоторыми затруднениями – она была хорошим воином, это Ян умел заметить и никогда не желал бы столкнуться с рассерженной Карой на узкой тропинке.

– Ты веришь в Предназначение, ведьмак? – спросила она.

– Верю, Кара. Настолько, насколько позволяет мой… промысел. Думаешь, Предназначение нас сюда привело?

– Я знаю сказки, но не знаю, сколь они правдивы. Влад верил когда-то, пока оно ему хвост не прищемило… Мой брат мне дороже всего, мы с ним – одно, с рождения. Наш дом сожгли во времена еще Первой Северной, нас вышвырнули на улицу, и мы грабили и убивали, мы… Нас было двое. Два хвоста, четыре рога. Таких можно спрятать за толстыми крепостными стенами, если они балованные детишки графьев… На тракте все куда честнее. Здесь люди другие – дурнее они или искреннее, я так и не поняла.

– К чему ты ведешь?

– Да ни к чему. Думаю, нам суждено было встретиться, потому что мы все получили от мира по затылку. Нам нет места в нем, мы можем лишь пытаться встроиться, но рано или поздно что-то случается, и всех собак вешают на нас.

– Вы заступились за меня… Могли мимо пройти.

– Не могли. Может, ты наше Предназначение.

– Или, – помедлив, предположил Ян, – нечто большее.

***

На сухом местечке обосновались быстро, блаженно вздыхая, слезли с лошадей. Раздобыть что-нибудь съестное вызвался Влад, вернулся грязный, но тащивший пару крыс. Болотные деревца плохо горели, долго не получалось их распалить, пока Ян не сложил Игни – они занялись, однако чадили много.

Ишим сначала отказывалась есть крысиное мясо, но, видя, с какой охотой они разделываются с нехитрым ужином, тоже цапнула себе немного. Она куталась в льняное платье, совершенно испачканное по подолу, и стучала зубами от холода. Придвинулась к костерку и стала греть руки.

– Так что все-таки живет на болотах? – спросил Ян.

– Год назад… к нам пришла семья. Многих война сгоняла с мест, а наша деревня далековато от фронта, вот они и бежали. Поселились на окраине… их дом теперь заняла бабушка Исбель. Мало с кем общались, отец часто пропадал в лесу, зато у них всегда было свежее мясо.

– Однажды кто-то подглядел, и оказалось, что он обращается во что-то, – хмыкнул Ян. – Известная история.

– Да… Но они ушли сами на болота. Я слышала, той же ночью отец собрал людей и отправился за ними. Добить… Они боялись, – грустно сказала Ишим. – Хотя эти люди ничего нам плохого не сделали. Хотели быть уверены, что живут в безопасности.

– Вернулись немногие?

– Очень мало. Отец, когда напьется, – Ишим поежилась, – рассказывает, как на них вылетел громадный волк, а потом – еще что-то. Поднялся вихрь, раздался рев. Нечто древнее, страшное, не волкодлак. Дух болота… С тех пор некоторые туда отправлялись. Искали подвигов. Всех их находили растерзанными, как Ясека, поэтому охотников поубавилось.

– Зачем было спустя год туда идти? – полюбопытствовала Кара, обсасывая тонкую косточку.

– Скот пропадал. Наверное, им на болоте нечего стало есть, вот и крали у нас… Я их понимаю. Отец хотел это прекратить, но в этот раз сам не пошел. Испугался.

Ян вздохнул, поднялся, расхаживая по поляне. Вгляделся в ночь, и показалось, там шевельнулось что-то внушительное, что молча сидело и наблюдало за ними.

Люди всегда оставались людьми – ничто в мире не менялось. И он, в отличие от прочих мальчишек, никогда не задавался вопросом, зачем ведьмакам стальные мечи. Он сразу понял.

***

Костер бросал странные блики, вспыхивал рыжими искорками. На коленях у Яна лежал серебряный меч, и он неспешно проводил точильным камнем, любовно поглаживая рукоять. Вытащил из мешка небольшой флакон с маслом – слава богам, с его запасами ничего не сделали.

Тень мелькнула стремительно. Жилистая фигура, сабля, гибкий хвост…

– Осторожнее, Влад.

– В темноте нас даже мать родная не различала, а ты, ведьмак…

– От тебя пахнет горечью, полынью, а от нее – кровью и большой дорогой. Но вообще-то все ведьмаки хорошо видят в темноте.

Влад фыркнул, с интересом придвинулся ближе, заглядывая в глаза. Ян знал, что радужки мягко светятся янтарем. Он в отместку поймал бьющийся хвост.

– Уходите, – устало шепнул. – Развернитесь, пронеситесь ночью через деревню, езжайте на тракт, поймайте какую-нибудь богатенькую милсдарыню, ограбьте ее… Или найдите этого Роша – за чем бы он ни был вам нужен.

– Недоброе дело ты мне советуешь.

– Да все лучше, чем помирать. За семейство волкодлаков вступилось нечто древнее, и оно станет защищать их от всего, что напоминает людей. Что пахнет как люди. Рано или поздно нам придется с ним столкнуться.

Они сидели рядом, и Влад подозрительно принюхивался к маслу.

– Из чего?..

– Ты не хочешь знать. Но, возможно, завтра оно спасет нам жизни… И еще несколько эликсиров.

С интересом зарывшись в мешок, который Ян снял с лошади, Влад выволок его к себе поближе.

– Что тут у нас… – протянул Влад, копаясь в мешке; он умело раскладывал тощие, почти изошедшие на эликсиры и продажу травки и принюхивался, хищно склоняясь. Хвост его трепетал, и Ян с усталостью отметил, что слишком пристальное внимание уделяет этой его нечеловеческой части. – Ага, мать-и-мачеха от кашля, шалфей… – приговаривал Влад. – Крапива очищает кровь, вербена от головной боли, корень мандрагоры… помогает деторождению, кажется… Тебе он на что?

– Снотворное. И отгоняет духов. Ты разбираешься? – с приятным удивлением спросил Ян.

– Да, бабка учила в детстве. Каре было начхать, она из тех, что дерутся, не думая о ранах, и не могут представить себя загибающимися от болезни… Я же решил, что кое-какие знания смогут спасти мне жизнь.

Он вынул связку лаванды и подбросил в унимающийся костерок; сразу мягко, сладковато запахло. Это перебило тяжелый, душный запах болот, хотя Яну и стало жаль последнюю связку.

Больше всего мучило, что он, как назло, продал почти весь волкобой.

– Никогда бы не подумал, что у вас было такое занимательное детство. Ведь вы… я полагаю, не всегда были разбойниками? Я кое-что слышал про род Войцеков.

– После Первой Северной его не стало. Отцовский замок стоял близко к границе, а он за год до того умер от лихорадки – простудился на охоте. Думаешь, нас сожгли нильфы? – расхохотался Влад. – Нет, ведьмак. Это были такие же разбойники, как я сейчас. Какой-то сброд, банда. Дезертиры и те, кто хотел поживиться. Пользуясь войной, разграбили не одну деревню, потом дошли до замка… А сам понимаешь, все ушли воевать, и мы не смогли защититься…

– Я видел много развалин после войны… тогда я недавно вышел на тракт, был совсем молод. Кажется, бывал в тех краях. Катарина Войцек – твоя бабка?

– Недоучившаяся чародейка, да. Ее знали многие, не удивлен, что и ведьмаки…

– Расскажи что-нибудь, – попросил Ян. Прикрыл глаза, не погружаясь в медитацию, а скорее – ныряя в подобие дремы.

– В детстве мы с Карой были очень похожи, – начал Влад. – Два тощих чертенка – попробуй разбери! Мы любили лес… Наверно, нелюдская кровь нас звала, не знаю. Однажды Кара набралась там каких-то вшей, и ей отрезали волосы. С тех самых пор мы дурили учителей. Отец нанял мне хорошего фехтмейстера, и мы с Карой обучались у него по очереди – правда, приходилось выкладываться вдвойне. Мне же нужно было прятаться, пока она занимается, и однажды бабушка заметила меня, сразу разгадала обман. Пока Кара училась драться, я разбирался в травах, а на следующий день шел получать синяки. Нам обоим пригодилось.

– В вас есть магия… Я чувствую. Амулет трясется все время.

– Кара плевала людям в лицо, когда те предлагали ей отправиться в Аретузу. Чародеек она по большей части презирает, хотя и переспала с половиной из них. Одно время у нас даже было что-то вроде соревнования, но я выносить не могу этих стерв, быстро сдался. Только чародейка выдумает трахаться на единороге. Я, пожалуй, слишком консервативен для такой херни.

Рассмеявшись, Ян ненадолго забыл про болотную тварь и про клинок, лежащий на коленях. Забыл про живущую в нем ярость, про то, что он усилием не кинулся на подкравшегося Влада, сшибая его в костер.

– Откуда ты, Янек? – спросил Влад. – Правда за правду.

Он постарался отвернуться, куснул губу. Яна никто никогда не звал этим домашним, мирным прозвищем. Ведьмаков отучивали от ласки сразу, прогоняли через мучительные круги испытаний, вытягивали человечность травами…

– Меня зовут Кот из Зарниц. Там я положил полселения, – прошипел он. – Не называй меня так, я не заслужил человеческого имени…

– Что они сделали? – тихо спросил Влад.

– Принесли в жертву какому-то выдуманному божку девушку… Нет, я не любил ее, хотя, наверное, мог бы. Если бы я способен был на такое. В другой жизни. Я жил там с месяц, разбирался с тварями на урочище, но не усмотрел самых мерзких созданий под носом. Они были очень милыми, дружелюбными фанатиками… Потом я вернулся с башкой кикиморы и узнал, что они сделали с ней, с девчонкой… Потом – марево. Забыл. Такое… часто со мной случается.

– Я гадал, сколько из рассказов про Котов – правда.

– Одно: мутации никогда не проходят чисто. Кому-то достаются калечные радужки – красноватые такие, – а кому-то голоса в голове, шепчущие о том, как убить собеседника. Страшно, но сладко убить.

– И сейчас?..

– И сейчас. Но, как видишь, я научился кое-как этому противостоять.

***

Он почему-то остался рядом с ведьмаком, помогая нести дозор, пристально глядя в темноту. Она расступалась. Влад чуял, что вступил на территорию чужого зверя, древнего, напитанного кровью. Все внутри крутилось и ныло от мысли, что придется с ним драться, что отсидеться за спиной у ведьмака не выйдет.

Его тянуло на откровения, а Кара спала, и некому было Влада остановить.

– Ты ошибся, Ян. Нас было четверо: мы с Карой пришли в этот мир вместе, повитуха забыла, кто выиграл пару мгновений. Года на три раньше родился Корак, наш старший брат, чертовски похож; ты, я думаю, слышал о Вороне на большой дороге? У него тоже хвост, верно. И прескверный характер. Но я люблю этого мерзавца всей душой – жаль, редко видимся. Самая старшая же сестра, Агнешка, сгорела с матерью и бабкой, потому что защищала их, а не стояла с нами на стенах. Погибла в муках. И я поклялся найти ту шваль… Нам было по шестнадцать лет. Достаточно, чтобы выйти замуж или отправиться на рыцарский турнир. Достаточно, чтобы изрубить в мясо несколько десятков людей.

– Я рад, что вы выжили и не повредились в уме, – устало шепнул Ян. – Многие из нас не заслуживают испытаний, которые подбрасывает Предназначение… А они все летят, летят в костер, трещат, погибают в пламени…

– Расскажи мне про ведьмачьи испытания. От них у тебя провалы в памяти?

Ночь была долгая, густая. Ведьмак мог себе позволить долго глядеть на луну, словно ожидая, что она ответит за него. Нечеловеческие радужки полыхали, и он чуть прикрывал глаза – видно, чтобы не испугать. Из страха или стеснения – сколько человек ударили бы за прямой, гордый взгляд «блудливых» кошачьих глаз?

– Как я сказал, в отличие от прочих, в Школе Кота изменения редко проходят хорошо. Оттого многие из нас становятся безумцами: невозможно не свихнуться, когда половину тебя немилосердно отрезают и отбрасывают прочь, а тут еще… Это. Мало кто выдерживает. Я едва не умер.

Нашарив на груди амулет, он стиснул в ладони пляшущего стального кота. Пока Влад был рядом, ведьмачий знак никогда не унимался, но, казалось, Яна это нисколько не тревожит. Ему нужно было почувствовать себя живым. Израниться об острые грани. Когда он отнял дрожащую ладонь, по ней ртутно скатывались капли крови.

– Я не помню, ничего не помню, – потерянно выдавил Ян. – После испытания травами я очнулся с пустой, чистой головой. Я умел говорить, даже читать и писать – кое-как, конечно, меня никто особо не учил. Но не знал, кто я и откуда. Только имя. Наставники сказали, что остальное не важно и что один я пережил… Я забыл лицо своего отца, но мне говорили, он не стоит того, чтобы помнить. Он отдал меня…

– Ведьмаки часто просят в уплату… то, чего не ожидал увидеть дома? Чаще всего это ребенок, – вспомнил Влад, перебрал деревенские россказни, досужие сплетни. Ему хотелось сказать что-то обнадеживающее, ласковое, потому что он вдруг понял: если и была у Яна семья в прошлом, если мать гладила его по волосам и целовала в лоб, пахнущая медом и цветами, он все позабыл. – Все ведьмаки – Дети Предназначения, разве не так?

– Так. Но не каждый предложит сына сам в ответ на плевую работенку. Наши наставники никогда не щадили нас, поскольку у ведьмаков не должно быть… чувств. Все это шелуха, заставляющая колебаться, превращающая из охотничьего зверя – в изломанное подобие человека. У меня нет ничего…

Он пошатнулся. Хватанул ртом воздух, стискивая зубы, щерясь. Яна пробрала нехорошая, лихорадочная дрожь, хотя Влад и не чуял кислого и тяжелого запаха пота, какой бывает у больных. Нечего и надеяться было – жалко, слабовольно, – что ведьмак на болотах простудился, пока тину месил под стеной ливневого дождя. Нет, это что-то, сидевшее в нем, щелкнуло с неотвратимостью спущенного арбалета. Вырвалось, выломив ребра.

– У тебя есть мы, ведьмак. Янек, – твердо сказал он, положив руку ему на плечо, поразившись, как страшный ведьмак на самом деле тонкокост и жилист. Доверчиво привалился. – Я не разбрасываюсь такими словами, знай, но тебе я поклянусь в вечной дружбе, если мы выберемся с этого болота. На крови поклянусь.

И, прикрыв глаза, Ян дышал. Через раз, особо замедляя дыхание. Его уверенность заставляла на мгновение поверить, что Ян удержит, вытянет повод, чтобы тот врезался в горло клокочущему зверю, и что не нужна ему никакая помощь. Обманчивое, опасное впечатление – весенний ледок, оступишься, оскользнешься – беззубо и мокро глотнет зыбкая полынья.

Но в этот раз ведьмак удержал равновесие, снова изобразил хитрый финт, который не удался бы никогда обычному человеку, такому неловкому.

– В тебе еще много осталось от графа, вашмилость, – фыркнул Ян, язвя из последних сил. Отталкивая его, отодвигая куда-то в сторону. – Как смею я разочаровать такую особу. Что вообще ты знаешь обо мне?

– Хочешь, я расскажу? – негромко сказал Влад. – Я неплохо умею предрекать будущее и читать прошлое, когда-то мы с Карой тем и развлекались на рынках, что люд веселили, гадали. Я гадал, а она резала кошельки… Твой отец согрешил с эльфкой, Янек, а потом хотел избавиться от сына, так похожего на лесной народ. Он слышал про эльфских партизан, что вырезают целые селения, он боялся. Вот и вся история. Ты ненавидишь себя, но разве лучше было бы провести жизнь рядом с таким уебком?

И Влад попытался представить ведьмака человеком. Нарисовал ему ясные синие глаза, мягкие черты, золотистые волосы. Дитя Дол Блатанна – ему бы жить там, среди пышных цветов, а не топтать дороги и не вязнуть в болотах. Не корчиться от безумия.

А Влад говорил и говорил, будто пьяный.

– Все люди боятся Фальку до сих пор. «Так гори, прими же муки. Фалька, изверг, брось надежду…» Поют про нее глупые песенки, но содрогаются, когда смотрят на эльфский народ. Я знаю, как они глядят. Как на чудовищ. Как смотрели эти крестьяне на тебя, как на нас пялились. Мы похожи, ведьмак, ты чувствуешь. У меча Предназначения два острия: зверь и охотник на зверя… Это мы – Фалька. Но они не догадываются, что однажды нелюди могут набраться сил и растерзать их, изодр-рать в клочья…

В нем поднималось негромкое рычание, билось под горлом, и Влад замолк. Отодвинулся в сторону от костра, отворачивая лицо, и Ян напряженно дрогнул, но усидел на месте. Лишь теснее стиснул пальцы на рукояти меча, царапнул оплетку.

– Умоляю тебя всеми богами, в которых ты веришь, уезжай, – хрипло выдавил Ян. – Развернись, чтобы я никогда не видел вас. Ведьмаки убивают чудовищ.

– Мне не нужны боги. Они не отвечали на молитвы, не приходили, когда мы с Карой, грязные и замерзшие, загибались на улице. Прежде чем самим начать грабить и убивать, прежде чем превратиться в то, что убило наших родных. И я оставил веру, перестал каяться в грехах.

Он вскочил и истаял в темноте.

***

Под утро снова сторожил Ян. Слышал где-то неподалеку бродящих тварей, но ни одна не вызвала у него опасения, потому он безмятежно помалкивал, не тревожа своих товарищей.

Войцеки спали рядом, вжавшись друг в друга, обнявшись, и Ян набросил на них куртку, под которой он сам спал. Что-то мурлыкнув во сне, Кара завозилась, ее хвост задрожал, но она не проснулась. Ее безмятежное лицо будто бы казалось мягче, когда она не хмурилась и не скалилась, когда просто – была.

– Что ты делаешь, ведьмак? – настороженно протянула Ишим, завозившись. Она прищурила глаза, как кошка, готовая к броску. На что она надеялась, деревенская девчонка, не умеющая драться, – он бы отшвырнул ее прочь одним движением…

Отчетливо представилось, как с треском ломается косточка. Замутило.

– Ничего. Я их не трону.

«Никогда», – истаяло в тумане. Не теми голосами, что обычно толпились в его голове.

– Ты смелая, – сказал он Ишим. – Не побоялась отправиться в никуда с незнакомцами, пойти на болота…

– Дома страшнее. Как мама умерла, стало совсем невыносимо, – всхлипнула Ишим.

Ян растерянно глядел в слезящиеся голубые глазищи: совсем не умел утешать.

***

– Так далеко я в тот раз не заходил, – шепнул Ян. – Полил дождь, а ничего живого на болотах не было, вот я и решил вернуться. Он смыл запах крови и гари… Проклятие.

Они наблюдали издалека – небольшое подворье, останки дома, обгоревший остов, скелет. Все-таки люди из Лисоловов добрались до волчьей семьи. Подожгли дом, должно быть, ночью. Остались пожарище, поваленный, проломленный заборчик, разметавшие по двору обломки… И тела. Сначала Ян подивился, что они нетронуты и не стали поживой для голодных накеров, но потом увидел. Из-за дома выступило нечто большое, темное, с оленьими ветвистыми рогами. Лохматое, черное.

Оно наклонилось над одним из тел, полураздавленным, лишенным головы – там была какая-то буро-серая каша. Вгрызлось мощными челюстями в грудь, выламывая ребра, выкусывая мертвое темное сердце. Ян не дрогнул, внимательно наблюдая, а Ишим затряслась, закрыла лицо руками и прижалась к нему – от страха не видя, у кого ищет защиты. Неловко приобняв ее, Ян похлопал девочку по плечу. Может, она узнала кого-то из лежавших на поляне, обглоданных…

Тварь продолжала трапезу, роясь во вскрытой грудине. Деранула ниже, брезгливо, лапой вываливая вздувшиеся сизые кишки, добираясь до печени и с радостным рокотанием выковыривая ее.

– Что за хуйня с рогами? – прошипел Влад, дергая хвостом. Он тоже закрывался: запах разложения становился невыносим, заполнял легкие.

– Бес. Очень древний.

Вздохнув, Ян покачал головой. Он надеялся, что защитником будет леший, потому что с ними еще был крохотный шанс договориться, убедить в добрых намерениях. Но бес был зверем – зверем, верным жившей на болотах семье, которую безжалостно растерзали люди.

– Он нас чует, – выдавила Кара, встретившись с безумным взглядом чудовища – третьего, гипнотизирующего глаза. – Не сможем обойти?

Подняв голову к небу, бес заревел. С деревьев, молотя крыльями, сорвались птицы и с истошными криками взвились ввысь. По лесу прокатился долгий порыв, заскрипели старые ветки, что-то хрустнуло.

– Нет, он следил за нами и ночью… Сидите здесь, держите лошадей, чтобы не сбежали, – шикнул Ян. – Не вмешивайтесь. Людям тут не совладать. Для таких случаев придумали ведьмаков.

– Мы не люди, – рыкнул Влад.

Но Ян внимательно посмотрел на Кару, пока она не кивнула, и тогда, отбросив сомнения, вышел на поляну. Прикрыл глаза, вдохнул-выдохнул, а когда посмотрел на подобравшегося беса, вынул оба клинка. Что-то разгоралось в груди. Не знакомая ярость, лишавшая его памяти, горячая, грязная. Он знал, что за его спиной притаилась троица. Он не хотел, чтобы их сожрали тоже.

Его учили рубиться с двух рук, но за два серебряных клинка пришлось бы продать нечто посущественнее трав. Пришлось бы торговать собой на грязных улицах Новиграда – и то бы не хватило. Потому он обходился старым, но верным серебряным клинком с рунными насечками. Махакамская ковка. Ян надеялся, что меч выдержит.

От первого удара по боку беса сломался стальной меч. Хрупнул, разлетелся осколками, брызнул в лицо – Яну пришлось отбежать, чтобы не израниться.

Было мокро от дождя и крови, сапоги вязли, уворачиваясь, он оступился. Тяжелая лапа беса рухнула в грязь, окатывая его. Серебряный меч чиркнул по лапе, прорезав кожу – его снова повело. Бес взял разгон, склонив рогатую голову к земле, шумно дохнув. Ян взвился прочь.

Он слышал про ведьмака, прошедшего по воде. Этой историей наставники на мгновение их поразили, мальчишек, падких на легенды, еще не узнавших испытаний. Теперь ему нужно было не пройти – станцевать по воде.

И Ян вертелся по поляне, шил клинком, бесконечно уклоняясь от беса, пытаясь выровнять дыхание. Становилось жарко – выпитый заранее эликсир горячил кровь. Невыносимая, обманчивая легкость – он вильнул в сторону от тяжелого удара, рубанул быстро, наискось, крест-накрест, что напряженно загудели руки. Бес отлетел назад, прижимая к себе раненую лапу, хлестнул хвостом – прямо, поверх. Уклонившись, Ян уже готов был рвануться снова, ударить в открывшуюся грудь, впиться клинком в сердце. Хвост немыслимо извернулся, ударил поперек. Вышибло дыхание. Ян хрипнул, чувствуя, что ноги отрываются от земли.

Он упал, смог перекатиться, но выпустил меч. Оскаленная оленья пасть оказалась прямо над ним, между зубов еще болталось чье-то сухожилие, тяжелый, знакомый запах, исходивший от всех трупоедов, накрыл с головой. Он пробовал вскочить, но бес прибил его к земле раненой лапой – разрез дымился, постепенно стягиваясь.

Над головой мелькнула тяжелая лапа с когтями, которую бес вот-вот готов был опустить на него, дробя череп. Что-то в груди ухнуло, свело… Ян дергался в отчаянии, пытаясь освободиться, добраться до кинжала, всадить в серо-бурую кожу… Огненное око беса пылало. Выжигало изнутри. Он знал, что нельзя глядеть, что в третьем глазу таится смерть. Но не мог зажмуриться.

Что-то метнулось, взвилось в прыжке, сшибая беса, затрепало лапу, кинулось выше. Отчаянный визг разлетелся по поляне, и бес, топоча, понесся прочь, пытаясь сбить нечто, впившееся ему в загривок. Откатившись, Ян угодил прямо в лужу застоявшейся крови, вскочил стремительно, отбегая, шаря взглядом в поисках меча. Серебряный просверк угадался рядом с телом – с половиной тела. Метнувшись, Ян охнул, почувствовал движение над головой, упал, ужом проскальзывая под брюхом носившегося по поляне беса, схватился за осклизлую, перепачканную рукоять меча, полоснул. Поздно – не в подбрюшье, по задней лапе. Серебряный меч звонко ударился о грубое бесовское копыто. Опалил – бес снова закричал от боли и злости. Отлетел, прихрамывая.

То, что на него напало, Ян смог рассмотреть, сосредоточившись, замедлив бешено колотящееся сердце. Гибкий зверь в человеческий рост в холке, напоминающий равно кошку и собаку, с вытянутой песьей мордой, лохматый, иссиня-черный, со знакомой кисточкой хвоста. Он рычал, клекотал, напрыгивая на громадного беса бесстрашно и отчаянно. Ян вспомнил: кто-то ему говорил, лешаки могут обратиться в подобие рыси. Но это было нечто иное.

Оглянувшись, он увидел, как Кара и Ишим с трудом удерживают взвивающихся лошадей. А у существа был знакомый серый взгляд.

Не время было думать: Ян снова кинулся на беса, отвлекаемого Владом, ускользнул от удара лапой, пригнувшись, залетел на спину, и они зажали тварь в тиски. По бокам, прыгая колкой искрой, жалил Ян, обернувшийся Войцек лязгал клыками и у морды…

Опаленный всполохом Игни бес заскулил, отступая. Замотал головой, надеясь тяжелыми рогами сшибить Влада, но он юрко отпрыгнул, впился в лапу, трепля, как сердитый сторожевой пес, отрывисто взлаивая. Потеряв вторую опору, бес стал заваливаться набок, и Ян смог, уцепившись за клокастую шерсть, вскочить ему на спину, падая от тряски, вонзить меч глубоко в загривок, перебивая позвонки. В открытую запрокинутой головой шею вгрызся Влад, терзая и рвя. На морду плеснуло кровью…

Спустившись с затихающей туши беса, Ян хотел бы успокоиться, обрадоваться. Но вместо того снова рванулся, оказываясь перед другим зверем, воздевая меч трясущимися руками, махнул серебряным клинком перед мордой, перемазанной темной, кислотно пахнущей кровью. Пульс гремел в ушах – слишком частый для ведьмака. Ощерившись, Влад прижал к голове уши с кисточками, поскреб когтистыми лапами мокрую землю. Тихо закурлыкал, словно пытаясь что-то выговорить…

Ведьмаков учили убивать чудовищ – и если он обманывал себя, убеждая, что Войцеки переняли всего пару капель нелюдской крови, то сейчас пришло время решать. Глядя на зверя, созданного для убийства.

Ян почти взлетел, набрасываясь на него, сбивая с лап и прижимая к земле.

Зверь заревел, забился, но потом затих, вдруг обмяк, подставив ему горло и глядя понимающими глазами. Серебряный меч задрожал, Ян замер, не способный двинуться, когда к нему кинулась Кара. Не с саблей – она схватила его за руку, крепко стискивая, повисая всем телом. Задыхалась – бежала с самого края поляны.

– Янек, прошу, не нужно, – прошептала она. – Он никогда не причинял никому зла, не убивал в этой ипостаси, он не знает человеческой крови. Может, мы и чудовища, мы лесные отродья… Но он ведь спас тебя!

Обняв его, вздрагивала Кара, часто дыша, теснилась. Прижалась лбом к его лбу; рожки впились в кожу. Не надеялась собою загородить брата, а его, ведьмака, порывисто обнимала, вжимаясь щекой в грязный кожаный доспех, к металлическим шипам.

– Умоляю, – прохрипела Кара. – Ян, ты хороший человек… Мы никогда никого не просили о милосердии.

– Я убийца. Меня учили вырезать все, у чего есть рога, клыки и хвосты.

– Нет, нет, – горячечно забормотала Кара, гладя его по волосам, так, как никто не гладил, без страха смотря в нелюдские пылающие глаза, – я видела, ты можешь этому сопротивляться, ты не хочешь никого убивать… Пожалуйста. Клянусь, он не навредит никому.

И что-то переломилось, Ян больше не мог.

Завыв, он отбросил меч. Серебро блеснуло где-то в стороне, и теперь ничто не помешало бы зверю растерзать, но Ян без страха глянул перед собой. Протянул руку, и он, тихо зарычав, шершаво мазнул языком по трясущимся пальцам.

А потом его пробрала дрожь, он отшатнулся, заклекотал, рухнул на землю, отползая в тень. Ударил тяжелый, густой запах крови, зверя скрутило превращением, и спустя несколько мгновений его рычание стихло.

Влад лежал бледный и как будто мертвый.

***

Они подошли к дому, глядя на обгоревшие деревяшки с горечью. За других Ян сказать не мог, но он вдруг пожалел, что не приехал раньше, что не смог остановить этих чудовищ и не доплелся так далеко в прошлый раз. Он побрел к дверному проему – к тому, что от него осталось. Запах гари бил в нос.