Текст книги "К Барьеру! (запрещённая Дуэль) №22 от 01.06.2010"

Автор книги: К барьеру! (запрещенная Дуэль)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Я проинформировал также КЕСТРИНГА о том, что в НКВД СССР мною создана заговорщическая организация, которая успешно проводит свою подрывную работу. КЕСТРИНГ одобрил мои мероприятия, после чего мы стали договариваться о порядке и формах нашей дальнейшей связи.

ВОПРОС: О чем вы договаривались?

ОТВЕТ: КЕСТРИНГ предложил мне, в случае необходимости, прибегнуть. к посредничеству ФЕДЬКО, который также был привлечен к шпионской работе и к которому КЕСТРИНГ имел официальный доступ как к заместителю Наркома обороны.

ВОПРОС: Зачем вам нужно было поддерживать связь с КЕСТРИНГОМ через лишнее промежуточное звено, если вы были связаны с ним непосредственно. Вы что-то недоговариваете.

Следствие требует от вас прекратить отвиливание и дать правдивое показание.

ОТВЕТ: Такое предложение исходило не от меня, а от КЕСТРИНГА, и вот почему. По договоренности с КЕСТРИНГОМ, постоянную связь с ним я осуществлял через ЕГОРОВА, и только в исключительных случаях могла быть организована непосредственная встреча со мной.

Такой порядок связи диктовался соображениями конспирации.

После отъезда ЕГОРОВА на работу в Закавказье КЕСТРИНГ хотел взамен ЕГОРОВА использовать для связи со мной ФЕДЬКО, который по занимаемой должности имел возможность безбоязненно встречаться с КЕСТРИНГОМ, но, так как я с ФЕДЬКО не был даже знаком, соглашаясь на то, чтобы в принципе иметь промежуточное лицо для связи с немцами, отвёл всё же кандидатуру ФЕДЬКО.

ВОПРОС: На ком же вы остановились?

ОТВЕТ: Я лично никого не выдвигал и просил до следующей встречи дать мне возможность обдумать и назвать соответствующее лицо.

ВОПРОС: Кого же вы наметили?

ОТВЕТ: Я лично никого не намечал. При следующей встрече с КЕСТРИНГОМ, которая происходила примерно в июле 1938 года, КЕСТРИНГ мне назвал несколько человек, через которых он считал бы возможным осуществить связь со мной.

В качестве связистов КЕСТРИНГ предложил: Захара БЕЛЕНЬКОГО, ЖУКОВСКОГО (бывшего моего заместителя) и ХОЗЯИНОВА – заместителя начальника Морского Управления Наркомвода.

ВОПРОС: Кого из них вы использовали для связи с КЕСТРИНГОМ?

ОТВЕТ: Я остановился на кандидатуре ХОЗЯИНОВА.

ВОПРОС: Почему?

ОТВЕТ: Потому что БЕЛЕНЬКОГО я знал как болтливого, неорганизованного человека, а ЖУКОВСКИЙ был известен по своим прошлым связям с троцкистами. Я предпочёл им ХОЗЯИНОВА, с которым имел возможность в любое время встретиться в Наркомводе под прикрытием деловых отношений.

ВОПРОС: На этом закончился ваш разговор с КЕСТРИНГОМ?

ОТВЕТ: Нет, я проинформировал КЕСТРИНГА о дальнейших арестах среди военных работников, заявив, что предотвратить эти аресты не в силах, в частности сообщил об аресте ЕГОРОВА, который может повлечь за собой провал всего заговора.

КЕСТРИНГА все эти обстоятельства крайне обеспокоили. Он резко поставил передо мной вопрос о том, что либо сейчас же необходимо предпринимать какие-то меры к захвату власти, либо вас разгромят поодиночке.

КЕСТРИНГ вновь вернулся к нашему старому плану так называемого «короткого удара» и потребовал его скорейшего осуществления.

ВОПРОС: О ваших злодейских намерениях вы будете допрошены, а сейчас продолжайте показания о дальнейших шпионских связях с ХОЗЯИНОВЫМ. Вы установили связь с ХОЗЯИНОВЫМ?

ОТВЕТ: Да, с ХОЗЯИНОВЫМ я установил связь. При одной из частых служебных встреч с ним, в моем служебном кабинете в Наркомводе, я спросил ХОЗЯИНОВА – бывал ли он за границей. Тот ответил утвердительно, заявив, что по линии Наркомвнешторга работал в Лондонском, а затем в Берлинском торгпредствах. Так как ХОЗЯИНОВ ничего больше мне не сказал, я понял, что КЕСТРИНГОМ он пока не предупрежден.

Через несколько дней, будучи у меня на докладе, ХОЗЯИНОВ спросил о причинах моей заинтересованности его работой за границей. В этом же разговоре ХОЗЯИНОВ мне сообщил, что имеет поручение от немцев связаться со мной. Я дал своё согласие.

ВОПРОС: Назвал ли вам ХОЗЯИНОВ КЕСТРИНГА?

ОТВЕТ: Нет, насколько я понял КЕСТРИНГА при перечислении фамилий БЕЛЕНЬКОГО, ЖУКОВСКОГО и ХОЗЯИНОВА, последние были связаны с германской разведкой через другого работника посольства, но не КЕСТРИНГА, который проводил разведывательную работу только по военной линии, перечисленные же лица использовались по линии общего шпионажа.

ВОПРОС: Больше встреч с КЕСТРИНГОМ у вас не было?

ОТВЕТ: Лично с КЕСТРИНГОМ я больше не встречался. В дальнейшем связь между нами осуществлялась через ХОЗЯИНОВА.

ВОПРОС: Знал ли ХОЗЯИНОВ о подготавливавшихся вами террористических актах против руководителей партии и правительства?

ОТВЕТ: Да, знал. Об этом ХОЗЯИНОВ был поставлен в известность не только мною, но и германской разведкой, так как при первой же встрече после установления между нами связи ХОЗЯИНОВ передал мне директиву немцев: во что бы то ни стало ускорить совершение террористических актов.

Кроме того, ХОЗЯИНОВ передал мне указания германской разведки о том, что в связи с освобождением меня от работы в НКВД и назначением БЕРИЯ Наркомом Внутренних Дел германская разведка считает необходимым совершить убийство кого-либо из членов Политбюро и, таким образом, спровоцироватьновое руководство НКВД.

В этот же период в самом Наркомвнуделе начались аресты активных участников возглавляемого мною заговора, и тут мы пришли к выводу о необходимости организовать выступление 7-го ноября 1938 года.

ВОПРОС: Кто это «мы»?

ОТВЕТ: Я – ЕЖОВ, ФРИНОВСКИЙ, ДАГИН и ЕВДОКИМОВ.

ВОПРОС: В чём должно было выразиться ваше выступление 7-го ноября 1938 года?

ОТВЕТ: В путче.

ВОПРОС: Уточните, что за путч?

ОТВЕТ: Безвыходность положения привела меня к отчаянию, толкавшему меня на любую авантюру, лишь бы предотвратить полный провал нашего заговора и мое разоблачение.

ФРИНОВСКИЙ, ЕВДОКИМОВ, ДАГИН и я договорились, что 7-го ноября 1938 года по окончании парада, во время демонстрации, когда разойдутся войска, путем соответствующего построения колонн создать на Красной площади «пробку». Воспользовавшись паникой и замешательством в колоннах демонстрантов, мы намеревались разбросать бомбы и убить кого-либо из членов правительства.

ВОПРОС: Как были между вами распределены роли?

ОТВЕТ: Организацией и руководством путча занимались я – ЕЖОВ, ФРИНОВСКИЙ и ЕВДОКИМОВ, что же касается террористических актов, их практическое осуществление было возложено на ДАГИНА. Тут же я должен оговориться, что с каждым из них я договаривался в отдельности.

ВОПРОС: Кто должен был стрелять?

ОТВЕТ: ДАГИН мне говорил, что для этих целей он подготовил ПОПАШЕНКО, ЗАРИФОВА и УШАЕВА, секретаря ЕВДОКИМОВА, бывшего чекиста «северокавказца», о котором ДАГИН отзывался как о боевом парне, вполне способном на исполнение террористического акта.

По договоренности с ДАГИНЫМ, накануне 7-го ноября он должен был проинформировать меня о конкретном плане и непосредственных исполнителях террористических актов. Однако 5-го ноября ДАГИН и другие заговорщики из отдела охраны, в том числе ПОПАШЕНКО и ЗАРИФОВ, были арестованы. Все наши планы рухнули. Тут же считаю необходимым отметить, что, когда 5-го ноября Л. БЕРИЯ поставил вопрос в ЦК ВКП(б) об аресте заговорщиков из отдела охраны НКВД, в том числе – ДАГИНА, ПОПАШЕНКО и ЗАРИФОВА, я всячески старался отстоять этих людей и оттянуть их арест, мотивируя тем, что якобы ДАГИН и остальные заговорщики из отдела охраны нужны для обеспечения порядка в дни Октябрьских торжеств. Невзирая на это, ЦК ВКП(б) предложил арестовать заговорщиков. Так рухнули все наши планы.

ВОПРОС: Учтите, что следствие потребует от вас выдать всех заговорщиков и террористов. Ни одного из этих изменников скрыть вам не удастся.

Отвечайте, какие меры вы предприняли к осуществлению террористических актов после провала ваших коварных замыслов?

ОТВЕТ: В последних числах ноября 1938 года я был освобожден от работы в Наркомвнуделе. Тут я окончательно понял, что партия мне не верит и приближается момент моего разоблачения. Я начал искать выход из создавшегося положения и решил не останавливаться ни перед чем для того, чтобы: или осуществить задание германской разведки, убить одного из членов Политбюро, или самому бежать за границу и спасти свою шкуру.

ВОПРОС: Как вы мыслили осуществить эти ваши намерения?

ОТВЕТ: Теперь я решил лично подготовить человека, способного на осуществление террористического акта.

ВОПРОС: Кого же вы привлекали для этих целей?

ОТВЕТ: ЛАЗЕБНОГО, бывшего чекиста, начальника портового управления Наркомвода.

Я знал, что в НКВД на ЛАЗЕБНОГО имеются показания о его причастности к антисоветской работе, и решил использовать это обстоятельство для вербовки ЛАЗЕБНОГО.

В одну из встреч в моем служебном кабинете в Наркомводе я сообщил ЛАЗЕБНОМУ, что на него в НКВД имеются компрометирующие материалы, что не сегодня завтра его арестуют и что ему грозит гибель.

Я сказал ЛАЗЕБНОМУ: «Выхода у вас нет, вам все равно погибать, но зато, пожертвовав собой, вы можете спасти большую группу людей». На соответствующие расспросы ЛАЗЕБНОГО я ему сообщил о том, что убийство СТАЛИНА спасет положение в стране. ЛАЗЕБНЫЙ дал мне свое согласие.

ВОПРОС: Какое вы имели основание повести с ЛАЗЕБНЫМ столь откровенный разговор?

ОТВЕТ: Вообще ЛАЗЕБНЫЙ за последнее время ходил как в воду опущенный, находился в состоянии безнадежности и не раз высказывал мысль о самоубийстве. Поэтому мое предложение он принял без колебаний. ЛАЗЕБНЫЙ согласился даже с тем, чтобы после осуществления террористического акта на месте преступления покончить самоубийством.

ВОПРОС: Кого еще, кроме ЛАЗЕБНОГО, вы завербовали в качестве террористов?

ОТВЕТ: Кроме ЛАЗЕБНОГО мною были подготовлены в качестве террористов мои старые друзья – КОНСТАНТИНОВ Владимир Константинович, начальник Военторга Ленинградского военного округа, и ДЕМЕНТЬЕВ Иван Николаевич – помощник начальника охраны Ленинградской фабрики «Светоч», которые дали мне свое полное согласие совершить террористический акт по моему указанию.

ВОПРОС: Почему именно на ДЕМЕНТЬЕВЕ и КОНСТАНТИНОВЕ вы остановили свой выбор как на террористах?

ОТВЕТ: Помимо длительной личной дружбы с КОНСТАНТИНОВЫМ и ДЕМЕНТЬЕВЫМ, меня связывала с ними физическая близость. Как я уже сообщал в своем заявлении на имя следствия, с КОНСТАНТИНОВЫМ и ДЕМЕНТЬЕВЫМ я был связан порочными отношениями, т.е. педерастией.

ВОПРОС: Об обстоятельствах вербовки КОНСТАНТИНОВА и ДЕМЕНТЬЕВА и конкретных заданиях, которые вы им дали, вы будете допрошены особо. Сейчас расскажите, каким путем вы мыслили совершить свой побег за границу?

ОТВЕТ: В целях предотвращения моего неминуемого ареста я поручил ХОЗЯИНОВУ поставить вопрос перед немцами об организации моего бегства за границу. Через несколько дней ХОЗЯИНОВ сообщил мне, что немцы не соглашаются перебросить меня в Германию и предлагают оставаться в СССР и продолжать свою антисоветскую работу.

ВОПРОС: Что же, вы согласились с указаниями германской разведки?

ОТВЕТ: Нет, не согласился, и, решив во чтобы то ни стало уйти за границу, задумал обратиться за помощью к англичанам.

ВОПРОС: При чём тут англичане? Разве вы связаны с английской разведкой?

ОТВЕТ: С английской разведкой был связан не я, а моя жена Евгения Соломоновна ЕЖОВА.

ВОПРОС: Откуда вам это известно?

ОТВЕТ: Весной 1938 года в ЦК ВКП(б) меня спросили о характере моих отношений с КОНАРОМ. Из этого факта я заключил, что меня проверяют, я стал нервничать и на этой почве пьянствовать. Жена моя, Евгения Соломоновна ЕЖОВА, не раз спрашивала меня о причинах пьянства. Будучи уверен в её преданности мне, я решил наконец перед ней раскрыться и сообщить о своей антисоветской работе и связях с польской и германской разведками.

Успокаивая меня, Евгения Соломоновна ЕЖОВА сообщила мне, что она тоже связана с английскими разведывательными органами, что к шпионской работе в пользу англичан она была привлечена бывшим её мужем, ГЛАДУНОМ, ещё в 1926 году, в бытность их на работе в Англии.

ВОПРОС: Где в настоящее время находится ГЛАДУН?

ОТВЕТ: Насколько я помню, в 1937 году ГЛАДУН являлся начальником строительства одного из заводов в Харькове.

ВОПРОС: Значит, ГЛАДУН также является английским шпионом?

ОТВЕТ: Да, ГЛАДУН – со слов Евгении ЕЖОВОЙ – является старым английским шпионом и, как я показывал выше, привлёк её к шпионской работе в пользу английской разведки.

ВОПРОС: Что сообщала вам ЕЖОВА о своей связи с английской разведкой?

ОТВЕТ: ЕЖОВА мне рассказала, что она связана с разведывательной службой министерства иностранных дел Англии и освещает положение в СССР, политические настроения русской интеллигенции. В своих шпионских целях ЕЖОВА использовала и меня, так как я свободно делился с ней всеми имевшимися у меня секретными материалами.

ВОПРОС: Вы лжете. О связи вашей жены Е.С. ЕЖОВОЙ с английской разведкой вам было известно задолго до 1938 года, и вы об этом не только знали, но и активно сотрудничали вместе с вашей женой в пользу англичан. По этому поводу вам придется держать ответ перед следствием.

Говорите прямо, с кем еще была связана ЕЖОВА по шпионской работе в СССР?

ОТВЕТ: С Зинаидой ГЛИКИНОЙ и Михаилом КОЛЬЦОВЫМ.

ВОПРОС: К вопросу характера шпионской связи ЕЖОВОЙ, ГЛИКИНОЙ и КОЛЬЦОВА следствие вернется, а теперь покажите, как вы хотели прибегнуть к помощи английской разведки для организации своего побега за границу?

ОТВЕТ: Так как в декабре 1938 года жена моя умерла, а немцы отказали мне в переброске в Германию, я сам предпринял меры к установлению связи с англичанами.

ВОПРОС: Какие меры вы предприняли для установления связи с англичанами?

ОТВЕТ: Из материалов НКВД мне было известно о том, что начальник Балтийского пароходства в Ленинграде МЕЛЬНИКОВ по шпионской работе был связан с английским разведчиком, бывшим начальником Ленинградского порта, ныне осужденным БРОНШТЕЙНОМ.

Об этих материалах я проинформировал ЕВДОКИМОВА и предложил ему завербовать МЕЛЬНИКОВА в заговорщическую организацию.

Вскоре ЕВДОКИМОВ мне сообщил, что МЕЛЬНИКОВА он сумел завербовать, и тот дал свое согласие на участие в антисоветском заговоре.

Примерно к концу января или началу февраля этого года МЕЛЬНИКОВ обратился ко мне с заявлением о разрешении ему выехать по делам службы в Англию.

Я решил воспользоваться этим предлогом и рассказать МЕЛЬНИКОВУ об известных мне материалах по его шпионской связи с английским разведчиком БРОНШТЕЙНОМ.

Далее, я решил сказать ему, что знаю со слов ЕВДОКИМОВА об участии МЕЛЬНИКОВА в антисоветском заговоре, и дать поручение при поездке в Англию связаться с английскими правительственными кругами и попросить от моего имени содействия переброски меня в Англию, напомнив, что жена моя, Е.С. ЕЖОВА, являлась сотрудником английской разведки.

ВОПРОС: Состоялся ли у вас такой разговор с МЕЛЬНИКОВЫМ?

ОТВЕТ: Нет, такой разговор не состоялся, так как к этому времени начались партийные конференции; командирование МЕЛЬНИКОВА в Англию я отложил до окончания XVIII съезда партии, делегатом которого являлся МЕЛЬНИКОВ.

После съезда я был арестован.

ВОПРОС: Ваши показания о МЕЛЬНИКОВЕ неубедительны. Вы совершенно напрасно пытаетесь скрыть ваши действительные связи с английской разведкой.

ОТВЕТ: Я вовсе не намерен что-либо скрыть от следствия. Прошу дать мне возможность восстановить в памяти все, что мне известно по этому вопросу, и на очередном допросе дать правдивые показания.

ВОПРОС: Следствием установлено, что отравление вашей жены Е.С. ЕЖОВОЙ, в результате которого последовала её смерть, было дело ваших рук.

Признаете ли вы себя в этом виновным?

ОТВЕТ: Да, признаю.

ВОПРОС: В каких целях вы отравили свою жену?

ОТВЕТ: Я боялся ее ареста и того, что на следствии она выдаст все, что ей известно о моей заговорщической и шпионской работе.

ВОПРОС: Каким образом вы совершили это отравление?

ОТВЕТ: После того как мне было предложено развестись с Е.С. ЕЖОВОЙ и я её об этом предупредил, она пала духом и неоднократно проявляла намерения покончить самоубийством. Я её устроил в психиатрический санаторий и прикрепил к ней, по её просьбе, Зинаиду ГЛИКИНУ и врача ВИЭМа Екатерину ГОЛЬЦ.

Вскоре Зинаида ОРДЖОНИКИДЗЕ, навещавшая мою жену, принесла мнеписьмо, в котором ЕЖОВА сообщала, что твердо решила принять все меры к тому, чтобы покончить с собой, и просила меня прислать ей снотворное средство.

ВОПРОС: Вы исполнили просьбу ЕЖОВОЙ?

ОТВЕТ: Через ДЕМЕНТЬЕВА, упомянутого мною в настоящем протоколе, я послал ей фрукты, статуэтку гнома и в большом количестве люминал, которые ДЕМЕНТЬЕВ вручил лично Е.С. ЕЖОВОЙ, в свою очередь получив от неё записку ко мне. ВОПРОС: Какой ответ принес вам ДЕМЕНТЬЕВ от ЕЖОВОЙ?

ОТВЕТ: ДЕМЕНТЬЕВ принёс мне записку от ЕЖОВОЙ, в которой она прощалась со мной.

Кроме этого я получил через Зинаиду ОРДЖОНИКИДЗЕ второе письмо, в котором Е.С. ЕЖОВА вторично прощалась со мной.

Когда я получил это письмо, ЕЖОВА была уже мертва, отравившись присланным мною в большом количестве люминалом.

ВОПРОС: Следовательно, прямым виновником смерти Е.С. ЕЖОВОЙ являетесь вы?

ОТВЕТ: Да, я признаю себя виновным в этом.

ВОПРОС: Следствие констатирует, что вы продолжаете стоять на вражеских позициях и ведёте себя неискренне. Это выражается в том, что вы:

1. Умалчиваете о ваших связях с польской разведкой после 1937 года.

2. Недоговариваете по вопросу о вашей шпионской работе в пользу Германии.

3. В качестве лиц, причастных к вашей заговорщической и шпионской работе, называете мёртвых, официальных сотрудников иностранных посольств.

4. Скрываете лиц, которые вместе с вами руководили предательской работой по организации контрреволюционного переворота в СССР.

Учтите, что по всем этим вопросам вы будете завтра же допрошены, и вам придётся дать исчерпывающие показания.

Записано с моих слов правильно,

мною прочитано.

Н. ЕЖОВ

АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 375. Л. 122—164.

ДВУРУШНИКИ

Таким ёмким и точным словом назвал разномастных врагов народа И.В. Сталин, выступая 3-5 марта 1937 года с докладом и заключительным словом на пленуме ЦК ВКП(Б) «О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников».

По Ожегову «двурушник» – человек, который под личиной преданности кому-чему-нибудь действует в пользу враждебной стороны.

В пользу какой же враждебной стороны действовали троцкистские и иные двурушники и с какой целью?

А целью их было насильственное свержение Советского правительства для изменения существующего в СССР общественного и государственного строя с помощью террора и поражения Советского Союза в предстоящей войне с империалистическими государствами, прежде всего с Германией и её союзниками.

Многочисленные профашистско–троцкистские организации, руководствуясь указаниями Троцкого, развернули вредительскую, шпионскую и террористическую деятельность, направленную на подрыв экономической и военной мощи страны.

Везде, где находились доморощенные фашисты, гремели взрывы на предприятиях и шахтах; сходили с рельс поезда, минировались порты; выдавались иностранным разведкам военные, экономические, технические секреты; выпускалась некачественная продукция, особенно военная; тормозилась разработка новой техники; уничтожались как видные государственные и партийные деятели, так и простые граждански активные советские люди.

Густой сетью своих организаций двурушники старались накрыть все сферы хозяйственной, административной, партийной жизни страны.

Даже там, где казалось бы вредить было бессмысленно, троцкисты находили выход своей ненависти к Советской власти. Так, на пуговичной фабрике им. Балакирева треста «Моспластмасс» было изготовлено 120 тыс. пуговиц с фашисткой свастикой, которые пришлось изымать из продажи. На докладе об этом И.В. Сталин написал: «Ну и нечисть!».

Эта нечисть для эффективной борьбы старалась пробраться в высшие эшелоны власти. И если создание фашистской организации «Четвертая империя» детьми высокопоставленных партийных и советских руководителей из семей А.И. Микояна,

А.С. Алиллуевой, А.И. Шахурина, А.Н. Бакулева, американского бизнесмена А. Хаммера и других закончилось без потерь для советского общества, то деятельность других, облеченных властью троцкистов, нанесла Советскому Союзу огромный ущерб.

Об этом Вы сами можете судить, ознакомившись только с одним протоколом допроса Наркома внутренних дел СССР Ежова Н.И.

И хотя число контрреволюционеров относительно всего населения нашей страны было невелико (менее 2% за все сталинские годы!), Иосиф Виссарионович предупреждал: «Для того чтобы напакостить и навредить, для этого вовсе не требуется большое количество людей. Чтобы построить Днепрогэс, надо пустить в ход десятки тысяч рабочих. А чтобы его взорвать, для этого требуется, может быть, несколько десятков человек, не больше. Чтобы выиграть сражение во время войны, для этого может потребоваться несколько корпусов красноармейцев. А для того, чтобы провалить этот выигрыш на фронте, для этого достаточно несколько человек шпионов где-нибудь в штабе армии или даже дивизии, могущих выкрасть оперативный план и передать его противнику…».

С.А. БОНДАРЕВА