Текст книги "К Барьеру! (запрещённая Дуэль) №29 от 20.07.2010"

Автор книги: К барьеру! (запрещенная Дуэль)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Прокурор: «Осведомлены ли Вы об уровне профессиональной подготовки Квачкова?»

Ивашов: «Да, по долгу службы я занимался трагедией в Таджикистане и знаю о роли Квачкова в прекращении там кровопролития».

На авансцену выдвинулся специалист по провокационным вопросам адвокат Чубайса Шугаев: «А каков современный уровень диверсионных спецопераций?».

Ивашов объясняет: «Сегодня средства для спецопераций другие. Высокоточные. Робототехника. Когда проводится спецоперация, выставляется поле наблюдения, задействуются спутники».

Шугаев доволен: «Отлично. И так запросто можно это все достать простым гражданам?»

Ивашов соглашается: «Безусловно, нет. Но даже когда я служил в молодости в разведке, мы знали: один человек, один гранатомет и больше для такого дела ничего не нужно».

Шугаев: «Почему Вы считаете, что покушение на Чубайса – это инсценировка?».

Ивашов объясняет: «Применяемые сегодня средства есть и более простые, и более эффективные, и более надежные. На Кавказе вон из гранатометов то и дело лупят по этим постам, а здесь, видите ли, их достать невозможно. Да и когда идет бой, то хоть какую-то царапину кто-то да получает».

Штатский Шугаев с апломбом любителя детективных сериалов пытается оспорить генерал-полковника: «В уголовном деле во взрывотехнической экспертизе сказано, что разлет осколков составил 100 метров, а баротравма поражала в диаметре 60-80 метров».

Ивашов: «Ну что ж, имитация была проведена специалистами достаточно высокого уровня, так чтоб никто не пострадал, но с явными просчетами».

Шугаев не желает сдаваться и в ход пускает ложь: «Но вот пострадала же машина Вербицкого! Вот задело, задело же Ярослава Вербицкого!».

Сторона защиты дружно протестует против искажения фактов. Вербицкого никак не задело и все это хорошо помнят. Иван Миронов смеется над неловкой подделкой Шугаева.

Судья немедленно струнит защиту: «Подсудимый Миронов предупреждается о недопустимости нарушения порядка в судебном заседании и смехе. Ваш смех изо дня в день вызывает… м-м-м. Нет, не скажу, что он вызывает». Вопрос Шугаева все-таки снят, по аккуратненькому выражению судьи: «Адвокат допустил отступление от содержания исследования доказательств».

Шугаев меняет сферу своих интересов: «До 17 марта 2005 года Квачков выступал с критикой Чубайса?».

Ивашов: «Я не помню. Следить, кто там критикует Чубайса… Его вся страна критикует».

Шугаев: «А в тюрьме Квачков выступал с критикой Чубайса?»

Ивашов: «В тюрьме у него не было пресс-центра, я думаю».

Шугаев подкрадывается к генералу на мягких лапках: «Вы читали книгу Бориса Миронова «Иго иудейское»?».

Ивашов: «Обязательно пролистывал. Так же, как и другую его работу – про Чубайса. Вы поймите: мне важны факты, а выводы я делаю сам. А когда приводятся факты того, как наносится ущерб стране, и это связано с именем Чубайса, я не нахожу ни одного его шага, ни одного мероприятия, которое он проводил, и оно было бы на пользу всему обществу».

Шугаев топорщится из последних сил: «Вы сказали, что Иван Миронов – патриот. В чем это выражается?»

Ивашов: «Я видел на конференции, как он отвечал мордовским студентам, которые говорили, что если бы вот немцы нас оккупировали в сорок первом, мы бы жили сейчас, как в Германии. Он очень резко выступал тогда против них, что это наша Родина, и мы должны любить свою Родину. И в своей диссертации и книге он доказывает, что продажа Аляски – непатриотический шаг, зря мы ее продали, можно было ее удержать».

Подсудимый Найденов: «Здравия желаю, товарищ генерал-полковник! Леонид Григорьевич, вопрос к Вам, как к крупному стратегу и аналитику: гибель Чубайса могла бы как-либо повлиять на общеполитический курс страны в целом?»

Судья спешит снять вопрос о Чубайсе, как постоянном раздражителе публики, хотя свидетель и просит ее: «Можно я скажу в пользу Чубайса?».

Но судья уже приготовила собственные вопросы Ивашову: «Леонид Григорьевич, как Вы считаете, возможно ли сделать достоверные выводы о событии на основании газетных статей и иных сообщений в средствах массовой информации?».

Ивашов объясняет просто и доступно: «Да, можно. Есть такой метод, и у нас, военных, он применяется – метод моделирования. Собираются все факты, изучается степень их достоверности. Все сопоставляешь, и модель все может сказать. На основании всего этого я и делаю вывод, что это была имитация. До деталей».

Судья: «Что Вы понимаете под словом «имитация»?»

Ивашов: «Имитация – это проведение ложной операции, которая скрывает истинные цели».

Судья: «Моделирование событий позволило сделать Вам вывод – каковы цели имитации?»

Ивашов: «Это может быть столкновение чьих-либо интересов, возможно это делали, чтобы протолкнуть какую-то букву закона, ужесточающую положение, иногда это делается, чтобы вывести из игры какую-либо политическую силу или просто личность».

Прокурор с последней надеждой: «Исключаете ли Вы, что происшествие 17 марта 2005 года является неудавшейся специальной операцией?»

Ивашов не оставляет от прокурорской надежды даже песчинки: «Когда моделируешь эту ситуацию, то вылезает столько глупостей, что вывод один: это может быть только провокация, но неудачная».

Вот что значит залучить в суд блестящего аналитика и военного стратега: допрос свидетеля как-то незаметно для всех присутствующих плавно перетек в интервью с научным моделированием исследуемого происшествия, его целей и способов осуществления. И что интересно, фонтан наиболее любопытных вопросов, касающихся имитации, бил как раз со стороны обвинения, и генерал-полковник Ивашов на них очень компетентно отвечал. Нет, все-таки зря порой мы сетуем на предвзятость прокурора, судьи и адвокатов Чубайса. Иногда они тоже хотят разобраться, что же всё-таки случилось на Митькинском шоссе. Тем более, когда есть возможность проконсультироваться у такого непререкаемого авторитета, как доктор исторических наук, профессор, генерал-полковник Ивашов.

«Это профанация, а не спецоперация», – уверены военные

Слово «свидетель», происходящее от глагола «видеть», – очень емкая категория в юриспруденции. Свидетель – это не обязательно только очевидец события. В отношении к человеку, обвиняемому в преступлении, это также лицо, знающее о нем факты, которые доказывают возможность или невозможность совершения им преступления, свидетель – это и лицо, которое может подтвердить непричастность обвиняемого к преступлению, это даже лицо, которое слышало от кого-то о готовящемся преступлении, словом, любой человек из окружения обвиняемого может в той или иной степени являться свидетелем по его делу, рассматриваемому в суде.

Разумеется, следователи, ведущие дело, не больно-то утруждают себя бременем объективного рассмотрения всех свидетельских показаний, как в пользу, так и в урон обвиняемых. Они группируют свидетельства лишь тех, кто вписывается в канву начертанного следователем «как это было» и может подтвердить вину назначенного им в преступники человека. Так что о свидетелях невиновности обвиняемого должна озаботиться защита. Она и заботится по мере своих сил. Но что греха таить, силы эти по сравнению с возможностями, предоставляемыми судом обвинению, весьма не равные.

Вот и на этот раз, когда защита привела своих свидетелей, и адвокат подсудимого Квачкова Першин заявил ходатайство об их допросе, судья Пантелеева вновь продекларировала о неравенстве, как деле, само собой разумеющемся: «Суд предупреждает сторону защиты, что свидетель может быть допрошен только по фактическим обстоятельствам дела. Если будут поставлены вопросы, не относящиеся к фактическим обстоятельствам дела, суд прервет свидетеля и удалит его из зала», – и звука подобного не произносила она, когда своих свидетелей выставляло обвинение.

Словом, куда защите в калашный ряд, где бойко обосновалось обвинение.

Свидетель Паньков Вадим Иванович, полковник спецназа, сорокалетний, плотный, налитой спокойствием, силой и уверенностью. Звезда Героя России, поблёскивавшая на его груди, судью и прокурора явно не обрадовала. О, если бы можно было потребовать у свидетеля снять ее с офицерского мундира, а заодно и мундир с его могучих плеч вместе с рядами орденских колодок, но таких полномочий суду наши законы пока еще не предоставили.

«Знаете ли Вы подсудимых?» – начал допрос адвокат Першин.

Паньков знал Квачкова, Яшина и Найденова, с подсудимым Мироновым никогда прежде не встречался.

Першин: «Когда и при каких обстоятельствах Вы познакомились с Квачковым?»

Паньков слова произносит с усилием, мешают шрамы тяжелого ранения, заметно прочертившие лицо: «С Квачковым я познакомился в 2003 году на сборах частей спецназа в Краснодаре».

Котеночкина, адвокат подсудимого Найденова: «Когда и при каких обстоятельствах Вы познакомились с Найденовым?»

Паньков: «Мы служили в одной части в Кубинке, где Александр был контрактником».

Михалкина, адвокат подсудимого Яшина: «Где и когда Вы познакомились с Яшиным?»

Паньков: «Мы тоже служили вместе после Афганистана в 1992 году. У нас сложились дружеские отношения».

Першин: «В дальнейшем Вы встречались с Квачковым?»

Паньков: «Да, он к нам в часть приезжал».

Першин: «Когда и с какой целью Квачков приезжал к Вам в часть?»

Паньков: «В 2005 году зимой. Он занятия с личным составом и офицерами проводил, а я ему показывал современные средства борьбы с боевиками».

Першин: «В чем состояли занятия, которые проводил у Вас Квачков?».

Паньков: «Он читал лекции личному составу об истории партизанского движения. А потом в учебном классе мы показывали ему трофеи из того вооружения, которое применяют боевики».

Судья недослышит последнюю фразу и резко, с капризом в голосе требует у свидетеля: «Говорите четче!».

Паньков пристально смотрит на нее: «У меня ранение в лицо, я не могу четко и долго говорить».

Судья спохватывается: «Извините».

Першин продолжает: «В других воинских частях Квачков бывал?»

Паньков: «Да. Насколько я знаю, в Солнечногорске, в Ростове».

Першин: «Располагаете ли Вы какой-либо информацией о покушении на Чубайса?»

Паньков: «Только из средств массовой информации».

Першин: «Квачков при вас высказывал угрозы в адрес Чубайса?»

Паньков: «Нет, я такого не слышал».

Михалкина: «А подсудимый Яшин при Вас угрозы в адрес Чубайса высказывал?»

Паньков: «Нет, не слышал такого».

Михалкина: «Роберт Яшин бывал в Чечне?»

Паньков: «Да, я там был как раз вместе с ним в 2001 или 2002 году».

Адвокат Котеночкина: «В вашей воинской части Квачков контактировал с какими-либо взрывчатыми веществами при исполнении своих служебных обязанностей?»

Паньков: «Когда у нас на занятиях демонстрировались изделия, естественно эти образцы брали в руки, крутили их, вертели».

Прокурор: «С лекциями о какой именно партизанской войне приезжал Квачков в вашу воинскую часть?»

Паньков: «С лекцией об истории спецназа со времен 1812 года».

Прокурор усмехается: «А какое отношение имеют образцы, которые используют боевики, к войне 1812 года?»

Паньков в ответ пытается улыбнуться: «Да это мы Квачкову показывали эти изделия, когда рассказывали о своих командировках».

Прокурор уточняет: «А что это за изделия?»

Паньков долго молчит, потом вежливо уклоняется: «Это изделия, чтобы людей убивать. Изделия… в виде фугасов».

Прокурор намекает на возможность похищения опасных изделий из части: «Ну, а фугасы у вас должны быть в боевом состоянии?».

Паньков смотрит на прокурора, как на пятиклассника, не знающего таблицы умножения: «Как они могут быть в боевом состоянии, если в них взрывчатого вещества нет. Остаточное количество на поверхности и все».

Прокурор продолжает допытываться: «А самодельные взрывные устройства вы рассматривали?».

Паньков, поняв, что прокурор в этом деле даже не пятиклассник, отвечает как неразумному дитяти: «Так это и есть фугас».

Прокурор, не понимая ответа, требует: «Назовите, что это такое».

Паньков вздыхает: «Я не могу Вам назвать. Мы говорим на разных языках. Вы не поймете, о чем я говорю: железные трубки, картонные коробки, гильзы от снаряда, все это применялось боевиками. Потом из этого были извлечены взрывчатые вещества…»

Допрос перехватил Шугаев, адвокат Чубайса: «Как часто Квачков приезжал в расположение вашей части в 2004 – 2005 году?»

Паньков: «В 2005-м приезжал раза два».

Шугаев: «Квачков участвовал у вас в каких-либо стрельбах?»

Паньков: «Я не помню».

Шугаев: «Брал ли Квачков в руки образцы взрывных устройств?»

Паньков: «Брал, их все трогали. Он в Афганистане служил и показывал: вот подобное было там-то».

Судья: «Как часто вы общались и встречались с Яшиным в 2004-2005 году?»

Паньков: «Периодически встречались. Он в гости ко мне приезжал, это же не тюрьма».

Судья: «Имел ли Яшин какое-либо отношение к средствам массовой информации?»

Паньков: «Был у него документ. Я сейчас не помню, когда он в Чечню ко мне приезжал – в 2001 или в 2002 году. Он приезжал с журналистами, привозил гуманитарную помощь, палатки эмчээсовские нам привозил, которых у нас в армии нет и никогда не будет. С отцом Софронием храм у нас строил месяца два…»

Судья: «Что за журналистское удостоверение имел Яшин?»

Паньков: «Я видел издалека. Я же не из милиции, чтобы его проверять».

Судья: «Посещал ли Яшин такие места в Чечне, где была необходимость представляться вымышленным именем?»

Паньков недоуменно, но вежливо просит: «Оформите правильно вопрос, пожалуйста».

Судья оскорблённо и раздраженно: «Спасибо за указание, товарищ генерал!»

Паньков поправляет: «Я – полковник».

Судья, чувствуя некоторую неловкость: «Ну… Будете ещё».

Паньков качает головой: «Не буду, у генералов свои дети есть».

Зал смеется горькой шутке Героя России.

Судья повторяет вопрос: «Была ли необходимость Яшину представляться в Чечне вымышленным именем?»

Паньков: «В расположении нашей части по периметру стоял воздушно-десантный полк. Там был КПП, куда приходили местные жители, лица чеченской национальности. Мы все им уже примелькались, а Яшин был человек новый и мог получать от них информацию…»

Снова просит слова сторона защиты.

Адвокат Першин: «Как поражается бронированный движущийся объект?»

Паньков: «Фугасом либо гранатометом. Фугас кладется под гусеницу либо под колесо, потому что сбоку, с обочины, броневик не поразить».

Першин уточняет: «Фугас устанавливается непосредственно на дорогу?»

Паньков: «Именно на дорогу».

Судья пытается поймать свидетеля на противоречиях: «Объясните, пожалуйста, дилетанту во взрывном деле, но специалисту в юриспруденции: каким образом при установке фугаса под полотно дороги Вы просчитывали, что автомашина пройдет именно там, где фугас установлен?»

Паньков: «Для этого есть информаторы. И потом ловят машину на повороте, когда она снижает скорость».

Судья: «При ширине дороги в несколько метров как рассчитать где пройдет автомашина?».

Паньков: «Под колею ставится, либо под гусеницу, либо под колесо».

Шугаев уточняет: «Фугас надо закатывать в асфальт?»

Паньков: «Да, потому что если поставить на обочине, никакого эффекта не будет».

Прокурор: «В вашей практике встречались случаи, когда объекты были установлены на обочине?»

Паньков: «У меня так восемь человек сняли, один убит, остальные ранены. Но это если фугас ставится на личный состав, который едет на броне».

Все припоминают, что на броне чубайсовского БМВ личного состава точно не было. Тогда зачем устанавливать взрывное устройство на обочине?

Второй в этот день свидетель – полковник спецназа Александр Валентинович Мусиенко – также подтвердил свое знакомство с Квачковым, Яшиным, Найденовым. С подсудимым Мироновым оказался не знаком.

Адвокат Першин: «Когда и где Вы познакомились с Квачковым?»

Мусиенко: «Я знаком с Квачковым с 1992 года, когда проходил службу в войсковой части Туркестанского военного округа».

Першин: «Вы встречались с Квачковым в начале 2005 года?»

Мусиенко: «Встречались по ряду проектов Министерства обороны».

Першин: «Где и когда Вы последний раз видели Квачкова?»

Мусиенко: «На полигоне войсковой части Солнечногорска».

Першин: «Какими проектами занимался Квачков?»

Мусиенко: «На тот момент я был ведущим специалистом по спецоперациям Генерального штаба. Мы занимались вместе исследованиями огневой мощи боеприпасов при нападении на противника из засады. Я тогда подрывал, а он записывал результаты. При взрыве боеприпаса часть его не детонируется, частицы оседают на одежде, на руках, на обуви».

Першин: «Владимир Васильевич Квачков на полигонах участвовал в стрельбах и занятиях по подрыву?»

Мусиенко: «Да».

Першин: «В какой одежде он был?»

Мусиенко: «Он бывал там в гражданской одежде, если было грязно, подменку надевал».

Першин: «Был ли замечен Квачков в хищении боеприпасов?»

Мусиенко улыбается: «Нет, такого не было».

Першин: «На каком транспорте Квачков прибывал на полигон?»

Мусиенко: «На личной автомашине СААБ зеленого цвета».

Першин: «На каком расстоянии от полигона находится стоянка автомашин?»

Мусиенко: «Метрах в пятидесяти».

Першин: «Какова была эффективность засады по методике Квачкова?».

Мусиенко: «Ну в Афганистане была стопроцентная эффективность».

Першин: «Как поразить из засады бронированный объект?»

Мусиенко: «Бронированный объект надо сначала остановить путем организации завала».

Першин: «Устанавливается ли при этом заряд на обочине дороги?»

Мусиенко категорично: «Нет, не устанавливается».

Подсудимый Найденов: «Здравия желаю, товарищ полковник! Скажите, пожалуйста, при устройстве засад учитываются ли складки местности?»

Мусиенко: «Прежде всего».

Найденов: «При остановке движущихся объектов можно ли применять такие боеприпасы, как КЗД…»

Судья: «Вопрос снимаю, так как мы не занимаемся осведомлением присяжных об общих принципах засад и организации взрывного дела».

Найденов: «Вы лично наблюдали когда-либо поражение броневого движущегося объекта противопехотной миной?»

Мусиенко успевает лишь отрицательно качнуть головой, а судья уже спешит не дать ему сказать «нет»: «Мы не занимаемся исследованием жизненного пути свидетеля».

Прокурор: «С какими взрывами Квачков имел дело, когда находился на территории вашей войсковой части?»

Мусиенко: «От гранатометов. Он ходил по воронкам, доставал осколки руками. Следы взрывчатых веществ при этом остаются на руках и одежде».

Судья: «Но Вы рассказывали лишь об одном случае стрельб, о каких же воронках Вы говорите?».

Мусиенко: «Мишени обстреливали из подствольных гранатометов. Граната разрывается при ударе ее о землю. Образуется воронка».

Судья сквозь зубы: «Все стало понятно. Вы работали по своему плану. Приехал Квачков из любопытства посмотреть. Но почему Вы стали связывать этот случай с диссертацией и научной работой?»

Мусиенко терпеливо: «Объясняю. До этого он полностью полагался на ту информацию, которую я ему давал. А тут у него появилась возможность увидеть все самому».

Вопросы обвинения, кажется, иссякли.

Адвокат Першин подвел итог со стороны защиты: «Подрыв заряда мощностью до одного килограмма в тротиловом эквиваленте и расстрел автомашины из автомата – это плохая организация спецоперации?»

Мусиенко презрительно: «Никакая!»

Но вопрос и оценка ведущего специалиста Министерства обороны по спецоперациям тонут в резюме судьи: «Вопрос снимается».

Бедные судья и прокурор! Им приходится вылавливать и изымать из вопросов защиты то, что совсем не должно звучать в процессе по делу о покушении на Чубайса, – о способах и методах профессионального подрыва движущихся объектов. Но следом, пытаясь уличить подсудимых в неудачно проведенной спецоперации, они сами же вынуждены задавать подобные вопросы, словно забыв, что их только что задавала защита и получала за это жёсткий отлуп. А офицеры-спецназовцы в ответ твердили одно: таких засад не бывает, такие подрывы глупы и бесполезны, так дела не делаются. Если только кто-то не хочет сымитировать нападение, максимально гарантируя безопасность движущемуся объекту.

Любовь Краснокутская, Информагентство СЛАВИА

ИСТОРИЯ

Я «В ПОХОД СОБИРАЛСЯ»

Парафраз на общеизвестное

Собираясь на музыкальный БАХовский фестиваль в Германии в июне этого года в городе Грайфсвальде, я, конечно, не преминул поинтересоваться в энциклопедическом словаре, что это за "зверь" такой – Грайфсвальд. Будучи дотошным до неприличия, заглянул и в Энциклопедию. Но простого знакомства с городом у меня не получилось: как всегда в таких случаях, одно сведение цеплялось за другое, другое – за третье и т.д. и т.д. А когда они, эти сведения, стали складываться в более или менее стройную историческую картину, появилось много-много вопросов – "что? где? когда?" – доселе меня не обременявшие, так как я, не будучи историком, даже не предполагал, что таковые могут существовать. А любые вопросы по определению призывают к раздумью, к поиску ответов на них, к их решению. Пришлось "по внутреннему влечению" отложить в сторону музыку и заняться поисками ответов на некоторые из них. И вот что я выяснил.

Грайфсвальд – город в ГДР на берегу Балтийского моря. Как раз туда, как в конечный пункт, тянут нитку "Северного энергетического потока" из нашей Сибири, а конкретно – из восточной её части. Население в 1977 насчитывало 56 тысяч жителей. Город не богат промышленностью, однако близ него находится (по данным 1985 года) атомная электростанция "Норд" ("Север"). В городе имеется университет. Украшают город готические кирпичные церкви XIII-XIV веков.

Но, оказывается, Грайфсвальд не простой провинциальный город. Во времена Иоганна Себастиана БАХА (а именно 17.10.1715 г.) в нём был оформлен ранее неизвестный мне Грайфсвальдский союзный договор между Россией и Ганновером, который предусматривал раздел шведских владений в Германии между Ганновером, Пруссией и Данией, а также получение Россией земель Ингрии, Карелии и Эстляндии.

Время это – почти три столетия – отстоит от нашего достаточно далеко. К тому же каждый из нас больше интересуется историей своей родины, своего государства, а не необъятной всемирной историей (знание части которой совершенно не лишне для любого человека). Поэтому, исходя из сегодняшних политических реалий, лично для меня было много удивительного и непонятного, когда я читал о межгосударственном договоре между государством Россия и... городом Ганновер. Каково же было моё удивление, когда я узнал, что Грайфсвальдский союзный договор был законным актом двух равноправных государств, так как "Ганновер" со столицей с таким же названием в 1715 году был настоящим королевством, да к тому же находящимся в личной унии с другим государством – Англией, подарившим последней почти двухвековую королевскую династию (Георги I, II, III, IV, Вильгельм IV, Виктория). Всё это было абсолютно ново для меня, а хорошее новое всегда приятно. Поистине, "лишнее" знание – не лишне.

Итак, этот "тройственный", по существу, союз (Ганновер, Англия, Россия) был настолько весом и значителен, что смог не только противостоять тогдашнему пассионарно-агрессивному государству – Швеции, но и диктовать ей свою "территориальную" волю, "наградив" некоторыми материковыми землями Данию (потерпевшую в XVII столетии поражение в датско-шведских войнах за господство на Балтийском море) и даже Пруссию, которая к тому времени тоже стала королевством. Кое-какие территориальные приобретения были осуществлены и в пользу Ганновера. Надо отдать должное одной из девяти известных греческих муз – а именно, музе истории Клио и признать, как она о том и свидетельствует, что в те времена Швеция уже не была столь сильна и могущественна, как раньше, особенно после знаменитой битвы под Полтавой (27.6.1709), когда русские войска под предводительством Петра I разгромили на то время непобедимую шведскую армию, вынудив Карла XII спасаться бегством от русского плена в Турцию.

Примечательно, что с этим событием, хоть и косвенно, связано и имя Иоганна Себастьяна БАХА. Наверняка многие любители великого композитора (уж не говоря о специалистах) знают его cjxbytybt B-Dur (BWV-992) под названием Каприччио на отъезд возлюбленного брата (Capriccio sopra la lontananza del suo fratello diletissimo), которое он написал в Арнштадте. Поводом для создания этого произведения стал отъезд его брата-гобоиста Иоганна Якоба (11.02.1682 – 16.04.1722 /Walter Kolneder "BachLexikon":1732 г.) в Швецию. Вот это место у Альберта Швейцера в его классическом труде "И.С. Бах":

Иоганн Якоб "в 1704 году (...) завербовался в шведскую армию. На прощанье в семейном кругу девятнадцатилетний Иоганн Себастьян написал "Capriccio(...)". Его открывает ариозо с примечанием: "Ласковые увещевания друзей, чтобы отговорить его от поездки". Затем идёт Andante – изображение разных случайностей, которые могут с ним приключиться на чужбине. Adagissimo в роде пассакальи на хроматически нисходящую тему (...) напоминающую Crucifixus, передаёт "всеобщий плач друзей". В следующей части "приходят друзья и, видя, что ничего нельзя поделать, прощаются". Затем раздаётся ария почтальона. "Фуга в подражание рожку почтальона" заключает это очаровательное каприччио (...)".

Считается, что Иоганн Якоб присутствовал на поле боя под Полтавой. После поражения шведских войск он вместе с Карлом ХII бежал в Турцию, а потом через Европу возвратился в Стокгольм, где и умер в возрасте 40 лет. Вот так осуществляется не только связь времён, но и связь имён. И вот так осуществилась, хоть и опосредованно, связь имени Иоганн Себастьян БАХ с городом по имени Грайфсвальд. Так что тему фестиваля "BACH und Rusland" с точки зрения истории в данном случае можно считать оправданной.

Не знаю, как для Германии, но для России Грайфсвальдский договор не имел ни политического (или только если очень и очень небольшое), ни практического значения. Для сегодняшнего дня этот факт – чисто исторический. Но в связи с тем, что в нём, в договоре, упоминаются исконно российские земли, вокруг которых в последнее время нагромождено столько словесных спекуляций, мне захотелось дать немецким читателям в Грайфсвальде некоторую фактологию, могущую прояснить им историческую справедливость, которая для нас, русских. является непреложной и само собой разумеющейся.

Итак, в договоре первой в перечислении стоит Ингрия, с неё и начнём.

Ингрия, Ингерманляндия (историческое название в XII-XVIII веках – Ижорская земля) – территории южнее Невы. Длина Невы всего 74 км. Она вытекает из большого и полноводного Ладожского озера (Ладога) и впадает в восточную часть Финского залива, а на островах её дельты сегодня раскинулся город Санкт-Петербург (ранее Ленинград). Ижорская земля простирается и далее Санкт-Петербурга на восток – южнее озера Ладога. Сегодня эта территория является центральной частью Ленинградской области.

Ещё до татаро-монгольского нашествия в XII в. на Русь Ижорская земля входила во владения Великого Новгорода (с 1228 года), одного из крупных государственных образований (княжество) на Северо-Западе Руси. Впоследствии, когда при государе (Великом князе) Иване III (1440-1505) сложилось территориальное ядро единого Российского государства, Ижора (Ижорская земля) стала частью этого государства. В XVI веке на севере Европы на политическую арену вышла сильная на то время Швеция. С 1581 до 1590 года и с 1609 по 1702 годы (целое столетие!) под её оккупацию подпали и Ижорские земли. Возвращение исконно русских земель в Россию осуществил царь-реформатор Пётр I. Для закрепления их за Россией в устье реки Невы в 1703 году он основал город Санкт-Петербург, который стал предметом его особых забот. Так что, глядя на этот договор и принимая во внимание последовательность и датировку тогдашних событий, с высоты наших сегодняшних исторических знаний следует признать, что в отношении России Грайфсвальдский договор, в принципе, просто признал сложившуюся к тому времени ситуацию на европейском политическом поле. С самого начала своего существования город Санкт-Петербург строился по строгому плану. В нём было запрещено строительство деревянных домов, а для каменных построек строительные блоки доставлялись из каменоломен Карелии. Построенный среди обширнейших болот, в нездоровом, "гнилом" климате, новый город принёс на алтарь своего существования многие человеческие жертвы. Болезни косили согнанных на строительство города крепостных крестьян тысячами. Однако это не остановило реформаторскую деятельность Петра I. Он даже перенёс официально Российскую столицу в этот город.

Карелия – в IX-(начало)XII веках входила в состав Киевского государства, потом принадлежала Великому Новгороду. В 1478 году вошла в состав Русского государства. Так что земли Карелии – исконные русские земли. Как и Ижора, Карелия в последующих веках подверглась шведской агрессии. В результате Русско-шведских войн, которые вёл царь Пётр I, часть Карелии возвратилась (1721 год) в состав Российской империи. Полное возвращение бывших российских территорий, включая Карельский перешеек с городом Выборгом, произошло только в ХХ веке. Карелия знаменита своими курортами (Марциальные Воды, Сортавала, Медвежья Гора) и изумительной по красоте карельской берёзой с узорчатой мраморовидной древесиной.

Эстляндия – это историческое название северно-восточной части (с центром в городе Нарва) нынешней Эстонии. Как и вся Северо-Западная Русь, частью которой она являлась, на протяжении всего своего исторического существования неоднократно подвергалась нападению со стороны своих западных соседей. С ХIII века находилась под властью Дании и Ливонского ордена. Во второй половине XVI века стала жертвой агрессии Швеции. Но уже с 1710 года возвращена в Россию. До 1917 года входила в её состав в качестве Эстляндской губернии. Теперь Эстония – суверенное государство и, по мнению НАТО, "мощная европейская сила" с населением примерно в полтора миллиона человек (причём коренных эстонцев насчитывается даже менее миллиона), успешно противостоящее такому пигмею, как Россия, которая спит и видит, как бы отобрать и завладеть громадными природными запасами нефти, газа, золота, алмазов и леса у гордых эстонцев. Но вот только силёнок у неё, России, маловато, да и народец у неё хлипкий, чтобы замахиваться на такого гиганта, как Эстония... В Эстонии – демократия. "Некоренные" граждане этого государства по существующим местным законам, в основном, люди, не имеющие никакого гражданского статуса, кроме клички "оккупанты", т.е. – не люди, а так, "не пойми что" (Николай Васильевич Гоголь), хотя некоторые из них прожили здесь почти всю свою жизнь, а другие даже родились на этой земле. В связи с этим, кажется, намечается повод поговорить о таком общечеловеческом понятии, как "толерантность"... Только в Эстонии, по-видимому, этого слова не знают.

Вот такие немузыкальные мысли появились у меня в связи с Грайфсвальдским БАХовским музыкальным фестивалем. Если кто-то теперь попытается кинуть в меня камень, утверждая, что я занимаюсь политикой, а не искусством, с удовольствием отвечу: так ведь Motto Грайфсвальдской недели – "BACH und Rusland"! А если так, то для участников БАХовского празднества должно быть интересно всё, что связано с Россией, тем более что я упомянул в своей статье только то, что так или иначе касается самого города Грайфсвальда. Ну а если что-то в моей статье не вписывается в общераспространённую парадигму, навязанную в общественное сознание на Западе средствами массовой информации, то тут с меня взятки гладки: каждый должен сам доискиваться до истины, какой бы горькой она ни была, а не только удовлетворяться жёванной и пережёванной мочалкой "общеизвестности", тем более что нынешняя "общеизвестность" является результатом манипуляции политиканов всех мастей и часто откровенным подлогом исторических фактов Я дал только неопровержимые исторические данные. А, как уже говорилось ранее, всякое "лишнее" знание не бывает лишним: оно расширяет кругозор человека. Уверен – это касается многих, очень многих жителей города Грайфсвальда, да и не только их...