Текст книги "К Барьеру! (запрещённая Дуэль) №11 от 16.03.2010"

Автор книги: К барьеру! (запрещенная Дуэль)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

«Как следует из спорного фрагмента выступления Бочкова В.Б., в нем отсутствуют призывы о присвоение каким-либо лицом или органом полномочий судебной власти, а содержатся лишь предложение о введении Суда народа, о предоставлении права народу, избирателям решать судьбу избранных ими депутатов в зависимости от результатов их деятельности. При этом в выступлении отсутствуют призывы к осуществлению данного права избирателей вне зависимости от положения законодательства. Напротив, в выступлении прямо указано, что необходимо установить новую ответственную власть, ответственную перед народом систему государственной власти, краеугольным камнем которой будет Закон «О суде народа России…». Тем самым предлагается ввести суд народа законодательным путем, то есть путем совершения законных действий. Предложение Бочкова о передаче народу части полномочий судебной власти является по существу предложением об изменении основ конституционного строя (ст.10 Конституции РФ). Однако в силу абзаца «2» подпункта «в» ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» к экстремистской деятельности относятся призывы к совершению действий, направленных лишь на насильственное изменение основ конституционного строя». Всё.

И трое судей, толкуя эти законодательные проекты, не увидели в этом материале никакого формирования «негативного, неуважительного» отношения к Президенту и членам Федерального Собрания. Признаете ли вы, что выводы анализа данных законодательных проектов судьями резко отличаются от ваших выводов?

Прокурор: Ваша честь, разрешите…

Судья: Так, я снимаю этот вопрос.

Прокурор: Эксперт не обязана знать эти решения судов.

Р. Замураев: Я только что ей процитировал. Девятый вопрос.

Судья: Напомню, мы допрашиваем эксперта только по данному ею заключению и не предлагаем анализировать какие-то другие документы…

Адвокат Корольков: У нас закон один в государстве, а судебная практика разная, да?

Судья: Да, конечно.

Адвокат Корольков: Так не должно быть у нас.

Эксперт: Ну, я хочу сказать о том, что в начале вашего вопроса было упоминание о каком-то спорном фрагменте. Вы прочитали фрагменты других экспертиз, с которыми я не знакома. Кроме того, там есть упоминание об экстремистской деятельности. Когда мне задавали вопросы, вынесенные на экспертизу, слово «экстремизм», «экстремистская деятельность» нигде не профигурировали. То есть мне не было задано конкретных вопросов о том, допустим, представлен ли в этом тексте каким-то образом, содержательно или эмоционально, экстремизм. Когда я давала свою экспертизу, я тоже этим понятием не оперировала. Нигде в моей исследовательской части слова «экстремизм» нет. Это второе. И третье, я уже говорила о том, что текст может быть интерпретирован по-разному. Я тоже как исследователь, как читатель имею право на свое понимание, на свое представление содержания, структуры и особенностей эмоционально-экспрессивного воздействия...

Р. Замураев: Спасибо. Десятый вопрос.

Эксперт: ...Потому что я обладаю необходимой квалификацией.

Р. Замураев: Признаете ли вы, что совокупные знания о законах, различных правах и обязанностях, правовых отношениях между гражданами и государством, умение применять эти знания на практике и изучение действующих законов и их проектов относятся к области знаний юриспруденции, а не к области знаний лингвистики?

Эксперт: Хорошо, попробую я ответить, хотя этот вопрос напрямую к содержанию текста, который я анализировала, не имеет отношения. Этот вопрос не по тексту.

Р. Замураев: Вы признаете, что это проект закона?

Эксперт: Да, конечно, я признаю. Сейчас я отвечу на этот вопрос. Я уже говорила, я думала, что в принципе уже ответила. Да, я не являюсь специалистом в области судебной лингвистики или криминальной лингвистики, у меня более широкая специальность. Я филолог вообще. Филолог по определению – это человек, который умеет работать с текстом. «Филио» – любовь, «логос» – слово. Филолог, буквальный перевод, – «любитель слова». Самая главная квалификационная характеристика филолога, вы можете ее прочитать в наших нормативных документах, которые определяют уровень подготовленности выпускников, – это умение работать с разными текстами, с текстами разных жанров и текстами разных стилей. В том числе и с текстами официально-деловыми, и законами, и с текстами публицистическими. Ну, конечно, преимущественно художественными, поскольку мы ориентированы на специальность русский язык и русская литература. И тем не менее как филолог я могу дать достаточно квалифицированную оценку любого текста, любого жанра и стиля. Подчеркиваю, учитывая, разумеется, мои читательские восприятия. Ведь у нас, например, в современной лингвистике так. Кроме понятия «текст» в последние десятилетия интенсивно вводится понятие «дискурс». И наш анализ носит дискурсивный характер. Дискурс – это текст плюс экстралингвистические факторы. Именно дискурсивный анализ обусловливает множественность интерпретаций текста, художественного либо какого-то другого. Субъективность анализа появляется там, где есть эмоционально-экспрессивные языковые средства. То есть множественность интерпретаций большей частью, конечно, свойственна текстам художественным и текстам публицистическим. Дискурс – это текст плюс экстралингвистические факторы. Под экстралингвистическими факторами многое подразумевается. Прежде всего, конечно, читательские установки. Когда я анализировала этот текст, мои читательские установки определены вопросами, которые мне заданы. То есть мне дано определенное задание, вопросы, и я на них конкретно отвечаю. Отвечаю по возможности объективно, разумеется, ориентируясь на семантику языковых средств, ориентируясь на мои теоретические знания о структуре и содержании текста вообще, об основных текстовых категориях. Но не исключено, я об этом говорила не раз, что здесь и мои субъективные оценки и отношение выражаются тоже. Поскольку я тоже читатель и могу этот текст воспринимать как-то индивидуально, по-особенному. И кроме этих читательских установок к экстралингвистическим факторам относятся и возрастные особенности, и так называемые гендерные особенности, сейчас очень много в науке об этом говорится, потому что восприятие текста, например, читателем-мужчиной или читателем-женщиной будет разным. Женщина воспримет этот текст более эмоционально-экспрессивно. К экстралингвистическим факторам также относятся и наши культурные предпочтения, особенности нашего мировоззрения, и общественное сознание тоже оказывает влияние на восприятие текста. Наверняка этот текст мог бы быть по-разному прочитан в разные эпохи. Сейчас или, скажем, в конце 80-х – начале 90-х годов он воспринимался бы иначе. И таких примеров очень много. Например, мне легче приводить примеры из области художественной литературы. Мы знаем, что одни и те же произведения прочитываются по-разному. Например, изменились наши отношения к тем произведениям, которые были классикой советской литературы. Или по-разному сейчас прочитываются и нами воспринимаются произведения Островского, там, где изображается купечество. Отношение было негативным, сейчас отношение изменилось, потому что развиваются рыночные отношения, рыночная экономика. Сами писатели не очень любят об этом говорить, но вспомните, как по-разному воспринимались произведения Ивана Сергеевича Тургенева. Ведь Тургенев мастер тайной психологии, и он ориентировался на умного, догадливого читателя, поэтому он своему читателю все не разжевывал, многое было как раз в подтексте. И обижался, когда читатели прочитывали в его тексте то, чего он, казалось бы, сам и не хотел сказать. В этом феномен и загадка любого текста, особенно публицистического и художественного, что хотелось сказать одно, а, как выяснилось, оказалось немножко иначе. Эти разночтения связаны как раз с концептуальной информацией и с подтекстовыми оценками.

Р. Замураев: Мадина Александровна, очень бы хотелось с вами в отдельной обстановке подискутировать по тайным смыслам и т.д…

Прокурор: Ваша честь…

Р. Замураев: Но вопрос следующий. Признаете ли вы, что в России толкование законов – это исключительная прерогатива не лингвистов, а судов?

Эксперт: Да, конечно.

Р. Замураев: Спасибо. Вопросов больше нет.

Адвокат Корольков: У нас ходатайство есть.

Судья: Подождите минуточку, давайте предоставим возможность задать вопросы государственному обвинителю. У нас же две стороны в процессе. Пожалуйста, государственный обвинитель…

Прокурор: Вы свое заключение подтверждаете?

Эксперт: Выводы, которые представлены в заключении, да? Да, конечно.

Прокурор: Вот такое у меня замечание к вашей экспертизе имеется… чисто с юридической точки зрения. Вам было задано следователем восемь вопросов.

Эксперт: Да.

Прокурор: А в ваших заключительных выводах только три. И какому вопросу каждый ответ относится – не совсем понятно.

Эксперт: Сейчас попробую пояснить.

Прокурор: На мой взгляд, вы в исследовательской части ответили на те вопросы, но не в заключении.

Эксперт: Да, хорошо, я поняла вопрос. Сейчас отвечу. Да, мне было задано восемь вопросов, я старалась на них отвечать в исследовательской части, но она представляет собой связный рассказ, а не просто отдельные пункты ответов на вопросы, поскольку они взаимосвязаны, и иногда какая-то формулировка отвечает сразу на несколько вопросов. А в заключении даны три фрагмента, то есть это итог, это вывод. И эти три фрагмента не являются формальными ответами только на три каких-то вопроса. Три пункта в заключении – это выводы по тексту.

Прокурор: Вы можете дать ответ на каждый заданный следователем вопрос отдельно?

Эксперт: Хорошо, сейчас попробую.

Прокурор: Не сейчас, не сейчас, не сейчас…

Эксперт: Конечно. А я считала, что я в исследовательской части это отразила, только вопросы не формировала.

Прокурор: У меня нет больше вопросов, Ваша честь.

Как Вы могли заметить, лингвист по три раза просила нас повторить вопросы из двух предложений и, не смущаясь, «отвечала» на них 20 – 40 предложениями, полагая достаточным одного раза для меня, не то что лингвиста, даже не филолога и, чего Вы не могли наблюдать, с явным превосходством смотрела на меня, бедного технаря. Ну да Бог милостив, справились. Я из сострадания к присутствующим не просил её повторять ответы пропорционально количеству предложений и с учётом моей филологической неподготовленности.

Думаю, что теми же соображениями руководствовались судья и прокурор; только последствия этих соображений были, естественно, разные. Мы с Романом искали истину через смысл текста, а судья была вынуждена – через параграфы УПК. Неудивительно, что наше ходатайство о недопустимости такого экспертного заключения в качестве доказательства судья отклонила, тем более что прокурор возражал против него.

Ходатайство

о признании не относимым к доказательствам заключения проведённой лингвистической экспертизы от 7 августа 2009 г.

Так как любой суд над членом общества необходим для защиты общества, а не мести за что-либо, обязательной в судебном рассмотрении задачей является общественное понимание опасности инкриминируемого преступления. Поэтому законодатель ввёл статут общественного защитника, который мне поручили представлять, имея в виду прежде всего общественный смысл деяния.

Поскольку в представленном прокурором обвинении ключевым является лингвистическое экспертное заключение об экстремизме текста «Ты избрал – Тебе судить», его необходимо объяснить, ибо общественный смысл данного текста должен быть доступен не только лингвисту, а всем дееспособным членам общества. Подчеркну: не отдельные слова, а смысл всего текста.

Любой эксперт должен обладать дополнительными, а не усечёнными знаниями по сравнению со знаниями любого дееспособного члена общества, что предполагает понимание смысла всего текста. Поэтому в тексте экспертизы необходимо было пояснить не только общий смысл текста, но и дополнительные, научно обоснованные аргументы лингвиста, указывающие на применение в тексте изощрённых способов манипулирования сознанием, в результате которых могут выявиться мотивы для экстремистской, опасной для общества деятельности.

Обратимся к поставленным эксперту вопросам, исследовательской части экспертизы и её заключению.

На разрешение эксперта были поставлены 8 вопросов, в каждом из которых его просят найти: во-первых, что-либо негативное, во-вторых, по отношению к какой-либо социальной группе.

Исследовательская часть экспертизы текста материала «Ты избрал – Тебе судить» состоит из цепочки последовательных шагов.

1-й шаг. (В кавычках даны цитаты из заключения эксперта.) «Текст связный». Следствием такого утверждения эксперта должен быть выявлен смысл целостного, как утверждает эксперт, «связного» текста. Смысл не выявлен, не указан, так же не указано, на основании чего, каких лингвистических исследований выявлена связность текста.

2-й шаг. «Текст содержит смысловые оппозиции, выраженные противопоставлениями». Оппозиция в лингвистике – это противопоставление языковых единиц одного уровня, выявляющее различие между ними (энциклопедия). Заменив «оппозиция» на его развёрнутый в энциклопедии смысл получим: текст содержит смысловые противопоставления, выраженные противопоставлениями. Почему так получается? Потому что эксперт сам навесил прилагательное «смысловые», зная как лингвист, что весь текст описывает смысл, а не отдельные слова и выражения, смысл можно установить только по прочтении всего текста. Противопоставления есть в любом тексте, но их смысл можно определить только в конце текста. Поэтому, добавив «смысл» «оппозициям»: «народ – президент, Федеральное Собрание; преступники – герои; преступление – подвиг; вина – заслуга; наказание – поощрение; члены АВН – мешающие пройти «законный путь»; человек – организм», автором этого «смысла» стал сам эксперт, почему-то закавычив предлагаемый законный путь.

Если оппозиция – это противопоставление языковых единиц одного уровня, выявляющее различие между ними, то почему эксперт противопоставил народ – президенту, Федеральному Собранию? Различие-то есть, но разного уровня, т.к. президент – субъект из народа, и как он может противопоставляться сам себе? Одного уровня – это значит в одном пространстве применения, например, президент – премьер-министр (из структуры власти), стол – стол (из элементов мебели, которая может быть и плохой, и хорошей) и т.п. Зачем нужен этот шаг, мы увидим дальше. Таким образом, это сам эксперт ввёл противопоставление «народ – президент» и т.д.

3-й шаг. «Тенденциозность противопоставления», т.е. необъективность, сознательная неравноправность, выделение по предпочтению, предвзятость (из словаря). Выбрав из всего текста «Ты избрал – тебе судить» только фрагмент о наказании сложивших полномочия президента и членов Федерального Собрания и проигнорировав фрагмент из того же текста о поощрении тех же субъектов, эксперт допустил необъективность, выделение по предпочтению, предвзятость, т.е. проявил тенденциозность в анализе текста.

Эксперт тенденциозно назвал «враждебными» характер действий по отношению к президенту, не спросив, считает ли сам президент враждебным по отношению к себе награждение его званием «Героя России» за одобренный народом результат правления. И будет ли президент считать незаслуженным, враждебным по отношению к себе вердикт народа «достоин наказания» и 4-летнее наказание за провальные результаты своего правления. Есть Люди, которые искали смерти за меньшие ошибки, чем обрушение жизни народа. Я лучшего мнения о личных нравственных качествах будущих президентов. Но удивляет прямой подлог эксперта, ведь из текста понятно, что предполагаемый закон не может быть применён в отношении действующего президента и членов Федерального Собрания РФ; только после завершения их полномочий оценивается исполнение ими своих обязанностей. Именно этим предполагаемым законом президент и члены ФС РФ защищены от любых насильственных действий до конца исполнения своих обязанностей. Очевидно, что этим АВН защищает президента и членов ФС РФ от неуважения к их статусу. Думаю, что уважаемому суду это так же понятно. Действующая по Конституции норма импичмента к действующему Президенту предусматривает его наказание до 20 лет лишения свободы и нигде в Конституции не сказано о поощрении.

4-й шаг. Эксперт фиксирует наличие явных призывов, высказываний побудительного характера. При этом в анализе уходит от поставленного вопроса: «содержит ли текст призывы и побуждения к действию, направленному на осуждение людей, не присоединившихся к АВН?». Кроме того, эксперт, анализируя фрагмент текста, проигнорировал его начало: «Если ты Человек…», которое подразумевает, как минимум, осмысление некоторого условия, после которого принимается решение, к которому призывается. Таким образом эксперт столкнулся с условным призывом (если такой вообще существует), с анализом которого не стал разбираться. Как указано в словаре Ожегова: «Призыв – … лозунг в лаконичной форме, установленное законом привлечение граждан к выполнению обязанностей» и означает безусловную форму исполнения, что понятно всем нелингвистам.

5-й шаг. Разбираемый фрагмент «Если ты Человек, а не только организм», по мнению эксперта, содержит противопоставление «Человек» и «организм», в то время как для нелингвиста ясно сказано: «а не только», т.е. Человек тоже является организмом, к которым относятся и члены АВН. Как же можно унижать самих себя?

По мнению эксперта, этот фрагмент «содержит субъективную, уничижительную характеристику тех, кто не присоединился (не присоединится) к АВН. Существительное организм выражает примитивное, инстинктивное, физиологическое начало, подчёркивает неполноценность личности». И действительно, эксперт в состоянии оценить «организм» только так «субъективно», в то время, как есть объективное определение по словарям. По Ушакову: «совокупность индивидуальных психофизических свойств какого-нибудь человека». И пример оттуда же: «Желания кипят – я снова счастлив, молод, я снова жизни полн – таков мой организм» – Пушкин. Вот так, в отличие от лингвиста, описал полноту «организма» классик современного русского языка. Эксперту такое полноценное описание личности, возможно, неизвестно. Хотя в школьную программу образования это входило.

По тому же Ожегову «Человек с большой буквы – носитель высоких моральных достоинств».

Именно поэтому «организмы» нежелательны в рядах АВН, просто потому, что «счастья для организма» АВН не гарантирует, хотя «организмы», возможно, и захотели бы вступить в АВН. А эксперт почему-то совершенно произвольно обозначает их как «неприсоединившихся (в настоящем и будущем)» к АВН лиц.

6-й шаг. «Побуждения к насильственным действиям не выражены явно повелительными формами, но содержатся в подтекстовой информации». Согласен, они не выражены даже в вопросительной форме, однако они выражены явно: «обязанность за его исполнение ложится на каждого гражданина России». Но так же очевидно, что обязанность за исполнение любого закона России ложится на каждого её гражданина. Оценка экспертом «неявного» характера указаний создаёт конспирологический аспект исследуемого текста, что не соответствует истине.

Эксперт, определяя характер действий как «насильственный», закладывает подтекстом насилие, которое ужесточает наказание. Эксперт подталкивает этим суд к повышению квалификации преступного уровня деяния. Эксперт опять тенденциозно закрепляет за понятиями «армия», «силой», «бойцы» насильственные действия, хотя очевидно, что силой бойцы, силой армии могут защищать закон, а не совершать насилие.

На протяжении всего анализа текста эксперт постоянно игнорирует основной смысл текста, выраженный предельно ясно: что надо добавить в Конституцию и что по закону требуется для этого сделать, не позволяя никому никакого беззакония.

Эксперт не понимает, что назначает закону о референдуме только насильственный способ его проведения. Для любого референдума надо собрать 2 млн. подписей, и всякий мешающий проведению референдума будет по закону осуждён, и к нему применят насильственную меру по закону.

Повторим. На разрешение эксперта были поставлены 8 вопросов, в каждом из которых его просят найти: во-первых, что-либо негативное; во-вторых, по отношению к какой-либо социальной группе. Но ведь для этого надо указать, к какой именно социальной группе это относится. Как мы видим, эксперт старался высосать из пальца негативное отношение к кому-либо, но это нездорово у него получилось. Сочувствую. Но ни единым словом эксперт не посмел выделить в исследовательской части какую-либо социальную группу. Понимаю. Ведь по энциклопедии социальные группы это относительно устойчивые совокупности людей, имеющие общие ценности и нормы поведения, складывающиеся в рамках исторически определённого общества.

В заключительной части эксперт из 8 поставленных вопросов скромно даёт ответы на 3 самостоятельно переформулированные, но непонятно какие вопросы.

1. «Исследуемый текст содержит призывы и побуждения к действию, направленному на осуждение людей, не присоединившихся к АВН. Уничижительная характеристика содержится в высказывании «Если ты Человек, а не только организм…». Оставляя за рамками проанализированную нами субъективность эксперта, отметим отсутствие социальной группы, которую эксперт постеснялся определить.

2. «Текст содержит высказывания, которые передают враждебный или насильственный характер действий по отношению к Президенту РФ, Членам Федерального Собрания РФ». Алогичность этого вывода мы показали, но объявить их социальной группой эксперт опять постеснялся.

3. «В тексте присутствуют выражения и высказывания, которые являются негативными оценками Президента РФ, Членов Федерального Собрания РФ, а также людей, не присоединившихся к движению АВН». Тут до кучи и президент, и члены Федерального Собрания РФ, и неприсоединившиеся к АВН. Понятно, почему в 1 пункте в группу «организмов» не включён президент РФ, ведь эксперт сама определила слово организм: «…подчёркивает неполноценность личности». Эксперт создаёт группы по полному произволу, но каждый раз не рискует придать им свойство «социальных».

Таким образом, эксперт не дала точный ответ на поставленные вопросы, что указывает на бессмысленность данной лингвистической экспертизы. Объективная причина такого результата в том, что вопросы коммуникации социальных групп относятся к специалистам социальных отношений и должны рассматриваться ими в комплексе со специалистами психолингвистики.

Поэтому мы настаиваем на признании проведённой лингвистической экспертизы неудовлетворительной и проведении дополнительной комплексной социо-психолингвистческой экспертизы.

Судья: Какое у вас ещё ходатайство?

Р. Замураев: Мы сделали с адвокатом запрос профессору кафедры массовых коммуникаций Московского городского педагогического университета Борисовой Елене Георгиевне и получили ответ.

Судья: Вы просите его приобщить?

Адвокат Корольков: Просим, да, приобщить. Заявляем ходатайство об этом.

Судья: Вы просите приобщить экспертное заключение…

Адвокат Корольков: Да, с нашим допросом.

Судья: …по заключению эксперта Фокиной Мадины Александровны?

Адвокат Корольков: Да.

Судья: Возражения будут по приобщению данного документа у прокурора?

Защитник: Ваша честь! Может быть, есть смысл зачитать, чтобы прокурор смотрел по тексту и имел время для обдумывания?

Судья: Сейчас, минуточку. Мы сначала решим вопрос, будем ли мы это приобщать и исследовать. Сейчас прокурор посмотрит.

Защитник: Может, зачитать пока, а вы скажете, да или нет. Приобщаем либо нет.

Судья: Приобщим – будем исследовать, не приобщим – не будем исследовать… То есть фактически вы поставили те же вопросы, которые ставились…

Адвокат Корольков: Да.

Защитник: Только что сам прокурор сказал о том, что эксперт ответил не на те вопросы, скажем так, как минимум, не на все вопросы. То есть прокурор уже потребовал…

Прокурор: Не возражаю.

Судья: Ну, я полагаю необходимым приобщить, поэтому удовлетворяю ваше ходатайство. Значит, приобщить.

Прокурор: Не надо читать, читать умеем.

Р. Замураев: Я прошу зачитать.

Судья: Вы просите огласить этот документ?

Защитник: Огласить, да.

Судья: Ну хорошо, огласим. Поскольку приобщили этот документ.

Прокурор: Ваша честь, а сам запрос имеется?

Адвокат Корольков: Да, все представлено.

Судья: Да, запрос имеется. Те же вопросы, которые ставились… Давайте я оглашу. (Зачитывает экспертное мнение д.ф.н. профессора Е.Г. Борисовой.)Подпись, печать имеются.

Следующим по ходатайству Р. Замураева о приобщении к делу было зачитано судьёй экспертное мнение доктора филологических наук, профессора МГПИ Е.Г. Борисовой о том исследовании, которое провела тоже профессор – лингвист М.А. Фокина.

Экспертное мнение

о заключении эксперта Фокиной М.А. по материалу «Ты избрал – тебе судить!», размещенном в Интернете

Первая и вторая части текста являются законодательными проектами, толкование которых позволительно только юристам, а не лингвистам. В данной части экспертного заключения эксперт явно вышел за пределы своих специальных знаний. Лингвистическое рассмотрение законов – это оскорбление юристов подозрением в незнании ими русского языка, но даже в таком случае лингвистический анализ вызывает удивление.

1. Доцент Фокина М.А. ориентировалась на труды, посвященные анализу связного текста, преимущественно художественного (Бабенко, Казарин). Лингвистическому анализу художественного текста посвящены и труды И.С. Валгиной и И. Гальперина. В этих работах не содержится сведений, позволяющих определить намерения автора и дать оценку той или иной социальной группе – не содержится разбор сведений, позволяющих юристам выявить признаки наличия экстремистской деятельности. А эксперт, выполняющий экспертизу по заданию следственных и судебных органов, обязан иметь в виду именно эту цель.

Возможно, именно поэтому исследовательская часть экспертизы не содержит тех видов анализа, которые необходимы для оценки какого-либо текста с точки зрения соответствия законодательству. В частности, наличия в тексте высказываний, которые юристы могли бы оценить как возбуждающие национальную, религиозную или социальную рознь, пропаганду насильственных действий и т.п. Отсутствует обязательный для эксперта-лингвиста анализ контекста, в котором употреблены высказывания, и обязательный лингвопрагматический анализ (выявление интенций автора, характеристик речевых актов) (см. Методические рекомендации об использовании специальных познаний по делам и материалам о возбуждении национальной, расовой или религиозной вражды / Утверждены Заместителем Генерального прокурора РФ М.Б. Катышевым 29.06.99 года № 27-19-99; Галяшина Е.И. Лингвистика vs экстремизма: В помощь судьям, следователям, экспертам / Под ред. проф. М.В. Горбаневского. – М.: Юридический Мир, 2006 г. – 96 с.; Лингвистическая экспертиза текста: теория и практика: учебное пособие / А.Н. Баранов. – М.: Флинта: Наука, 2007. – 592 с.)

2. Эксперт сразу же, без каких бы то ни было обоснований выделяет наличие смысловых оппозиций, которые сами по себе очень мало что говорят о намерениях автора, т.к. относятся к разным частям текста (о том, что исследуемый текст состоит из трех различных частей, автор экспертизы отмечает сразу же). Так, оппозиция «народ – Президент» может иметь различное содержание в зависимости от контекста, в том числе не связанное с осуждением Президента. Действительно, в исследуемом тексте (проекте закона) предполагается оценка действий Президента (не нынешнего, а любого, кто будет занимать этот пост). Этого эксперт не учитывает, в результате выводы, сделанные далее («противопоставления носят тенденциозный характер, направлены на формирование негативного, неуважительного отношения к Президенту РФ, членам Федерального Собрания РФ» и др.) не получают обоснования. А обращение к другим статьям текста законопроекта их полностью опровергает (ср. Статья 11. Если суд народа признает работу Президента и (или) членов Федерального Собрания «Достойной благодарности», то все, не имеющие не отбытых наказаний по данному Закону, становятся Героями России со всеми правами и льготами, дающимися этим званием»).

3. Анализ послесловия, содержащего призывы к присоединению к рекламируемой организации АВН, можно признать удовлетворительным: хотя рассуждение не полное, но в виду очевидности более подробного и глубокого анализа и не требуется.

4. Та часть экспертизы, которая посвящена выявлению побуждения к насильственным действиям также страдает отсутствием контекстуального анализа, что привело к неверному истолкованию многих фраз. Буквально каждое слово, так или иначе связанное с силовыми действиями хотя бы в одном из значений, искусственно привлекается для доказательства косвенных призывов к насилию. Во-первых, некоторые слова («бойцы» в значении «активные члены») употреблены в значениях, не связанных с реальным насилием. Во-вторых, многие насильственные действия описаны как способы воплощения закона в жизнь, т.е. применены по отношению к нарушителям закона (ср. «человек, исполнивший приговор», «мы заставим его (Закон) исполнять» и т.п.). Это как если бы документы Прокуратуры и МВД, регламентирующие задержание преступников, рассматривались как призывы к насилию.

Выявление тематической группы слов («армия», «бойцы», «силой») не является доказательством наличия призывов к насильственным действиям.

5. Не представляются обоснованными и выводы эксперта.

В первом утверждается, что в исследуемом тексте содержатся призывы и побуждения к действию, направленному на осуждение людей, не присоединившихся к Армии Воли Народа. На самом деле, эксперт произвольно истолковал понятие «организм», но даже если встать в этом вопросе на позицию автора экспертизы (что само по себе недопустимо), то эксперт выявил только то, что имеется уничижительная оценка людей, не присоединившихся к этой организации и нет ни слова о насилии к ним. Однако в тексте совершенно определенно речь идет о людях в политике, а в политике допустимо то, что недопустимо в частной жизни. В качестве примера можно привести постановлении Европейского суда по правам человека по делу «Лингенс против Австрии» от 08 июля 1986 года: «В более общем виде можно сказать, что свобода политической дискуссии составляет стержень концепции демократического общества, которая проходит через всю Конвенцию. Соответственно, пределы допустимой критики в отношении политиков как таковых шире, чем в отношении частного лица. В отличие от последнего, первый должен проявлять и большую степень терпимости к пристальному вниманию журналистов и всего общества к каждому его слову и действию».