Текст книги "Теперь я Вольтури (СИ)"
Автор книги: Jozie Writer
Жанры:
Любовно-фантастические романы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)
После короткой, но ледяной, и потому, бодрящей ванны я выглядела и чувствовала себя лучше. Нет, конечно, самооценка не поднялась, а черные синяки под глазами не рассосались, но в теле появился неожиданный тонус, желание двигаться, да и припухлость с лица немного спала.
Я криво улыбнулась своему отражению, и молча продолжила собираться. После того, как я узрела свою жуткую физиономию в зеркале, мне вдруг захотелось выглядеть как можно лучше. Не то, чтобы я стремилась приковывать к себе взгляды, я лишь хотела доказать окружающим, да и самой себе, что я не умерла, моя история не добила меня окончательно, что я сильная и все преодолею, просто нужно немного времени.
Но большие свершения нужно начинать с малого, не так ли?
Поэтому я постаралась привести себя в порядок. Сначала я тщательно расчесала волосы и высушила при помощи большой круглой расчески и найденного в ванной фена (не стала дожидаться, пока они высохнут сами и ожидаемо превратятся в нечто, торчащее в разные стороны).
Косметики не нашлось, да и пользоваться ей я толком не умела, поэтому синяки, увы, замаскировать было нечем. Зато в школьном рюкзаке отыскался бальзам для губ, перед отъездом из Финикса подаренный Рене. Он валялся в сумке довольно долго, но я так и не воспользовалась им ни разу. Зато теперь он спас мои обкусанные губы. Ну, не то, чтобы спас, но в целом, все стало выглядеть гораздо лучше, если не приглядываться.
В шкафу действительно нашлись два красивых платья (наверное, Джейн принесла их ночью, пока я спала). Сначала я почему-то подумала, что она дала мне свою одежду, но бирки уверили в том, что блондинка просто выбрала их для меня в ближайшем магазине или заказала по интернету. Одно из них было алого цвета, довольно длинное, не слишком обтягивающее, второе – темно синее, длиною примерно до колен. Я вздохнула свободнее, поняв, что вампирша надо мной не подшутила и платья действительно очень достойные, элегантные в своей простоте, без вычурности. Как я люблю. Мне не хотелось приковывать к себе взгляды окружающих, поэтому я выбрала синее. Мои не слишком новые спортивные тапки смотрелись с ним не то, чтобы убого, но около того. Я не стала заострять на этом внимание – в конце концов, мы идем в магазин, и все мои расходы оплачивает клан, ведь я теперь – одна из них. Наверное, Деметрий был прав, везде есть свои плюсы. Многие люди мечтали бы жить так: вечно, богато, имея власть. Вот только мне все это было не нужно, однако именно я – получила. Шутка судьбы.
О Калленах и Эдварде я не могла забыть так быстро, конечно, нет, я лишь предпочла не думать пока о них, потому что так легче.
Деметрий прав: они не придут ко мне, они меня не спасут. Если бы они того хотели, они бы это уже сделали. Я им просто надоела, я им больше не нужна. Нет, я вовсе не начала вдруг их ненавидеть, или злиться, просто осознала, что мне действительно нужно смириться. От меня ничего больше не зависит, Эдвард не захотел быть со мной, он меня оставил, ну, что я могу поделать с этим? Но у меня вся жизнь, вечная жизнь впереди, и это глупо – потратить ее на боль, разочарование и горе по тому, кто, должно быть уже забыл меня.
Я должна попытаться стать счастливой.
…
Спустя некоторое время, когда я привела себя в относительный порядок, мы с Деметрием отправились погулять. Не скажу, что на душе установились спокойствие и благодать, но стало как-то не то безразличнее, не то тише. Просто от осознания, что началась моя новая жизнь, не та, которую я выбрала сама, а просто новая.
Мы молча вышли на улицу. Вечерело. Деметрий повел меня куда-то вниз по улочке. По дороге он рассказывал мне историю города и историю Вольтури. Часть информации я уже слышала от Карлайла, но в большинстве своем она была для меня нова, и оттого – крайне интересна. Вообще, это любопытно – узнать мнение «изнутри», то есть, мнение, отличное от того, что привили мне Каллены.
Общаться с Деметрием оказалось довольно интересно. Он много знал и знания свои не прятал. К тому же, он во всем старался учитывать мое мнение, и это располагало.
Ближе к ночи я поняла, что начинаю чуть подмерзать. Парень заметил это и отдал мне свой пиджак. Сама не знаю почему, но я зарделась. Деметрий заметил мое смущение и рассмеялся.
– Что? – чуть насуплено спросила я.
– Белла, ты просто чудо! Находка для любого, – довольно громко ответил он, а потом едва слышно добавил, – как этот Каллен тебя упустил, я не понимаю!
– Что ты имеешь в виду? – удивленно поинтересовалась я.
– Ты смутилась. Я отдал свой пиджак замерзающей тебе, и ты смутилась. Ты настолько невинна и чиста, что этот жест доброй воли от никогда не мерзнущего вампира в твоих глазах принял масштабы рыцарского подвига. Ты так не избалована мужским вниманием…
– Что? – вспыхнула я. – Это на что он намекает? – Ты хочешь сказать, что я никому не… что? – я не находила слов для того, чтоб выразить все свое негодование.
Деметрий усмехнулся и схватил меня за руку, не давая уйти:
– Да успокойся ты, буйная, – улыбнулся он, – не это я хотел сказать. Может, тебе неприятна эта тема, но давай вернемся к Калленам. Ты знаешь, мне кажется, ты потому в него и влюбилась, что вел он себя как настоящий джентльмен. Весь томный, туманный и загадочный. Ах, да, еще и учтивый без меры. Приторный. Даже смешно. Ты не любишь его, нет. Не его самого, а лишь его отношение к тебе что ли, его фантастический образ, которого нет на самом деле, я не говорю, что это неважно и глупо. Просто он выигрывал на фоне всех тех гормональных подростков, которых ты видела изо дня в день. Он казался тебе принцем из сказки. Но это не так. Он – не принц.
– А кто он? – вспылила я, – Монстр? Тогда и ты такой же! Что ты пытаешься сказать? Что я глупая дурочка, влюбившаяся в красоту и очарование вампира? И что из того?! Даже если это и так? Что? Это не твое дело! – почти прокричала я.
Меня трясло. Кто он такой, этот Деметрий Вольтури? Я открыла ему часть своей души, я была с ним откровенна! А что получила взамен? Обвинения в том, что не имела отношений ни с кем до Эдварда и потому не поняла, что мои чувства какие-то не такие, да и избранник – не то, что мне нужно? Я не стала бы говорить об этом с Рене, или с лучшей подругой, а с ним, молодым парнем, – тем более. Как он не понимает, что это… неприлично, в конце концов, спрашивать о таком! Или он намеренно пытается меня смутить и вывести из себя?
– Белла, – назвал он меня по имени, – не реви, прошу тебя, не начинай реветь. Я вовсе не считаю, что твои чувства к нему неправильные, нет, просто он не любил тебя и не любит. Прости, но это так. Его поведение по отношению к тебе – лишь рядовая вежливость, ничего более. Та самая, какая была принята по отношению к девушке всего век-полтора назад. К любой девушке. Одни вампиры меняются. Немного. Как-то приспосабливаются к изменениям времени и социума, другие – нет. И Каллен из последней категории. Хотя это плохой пример, и я утрирую, но если завтра станет нормой ходить по улице без одежды, он будет так же безукоризненно одет, будет открывать двери дамам и говорить приятные слова. Потому что это – банальная вежливость, учтивость. Если бы у тебя был опы… кхм, если бы ты умела отличать любовь, желание, учтивость, воспитанность – все это, ты бы поняла, что Эдвард не испытывает к тебе ничего, кроме интереса. И тогда, возможно, ты сама не полюбила бы его. Ведь ты влюбилась именно в эту его отличность от других парней, в его галантность, – быстро говорил он мне, словно пытаясь меня убедить.
Может, он был и прав, кто там разберет, но я-то чувствовала любовь к Эдварду, я все еще любила!
– К чему ты это мне говоришь? – почти прошипела я, пытаясь вырвать свою руку из его ладони. Безуспешно.
– Сам не знаю, если честно. Мне просто жаль видеть, как молодая и красивая девушка, у которой впереди вечность, страдает от любви к тому, кто ее не достоин. Он не заслуживает ни любви, ни этой девушки.
– А кто тогда заслуживает? – прокричала я.
– Кто-то, кто будет любить тебя по-настоящему, кто не сможет тебя отпустить, кто будет рад сражаться с миром и с чем угодно, лишь бы ты оставалась рядом. А Каллен не такой! Я не знаю, чего именно он так испугался: нас, наказания, еще чего-то. Или он просто не был уверен в том, что вы – идеальная пара. Ну, в последнем случае, он, значит, понимал, что не любит, потому и сбежал.
– Нет, нет, – печально прошептала я, – он просто хотел спасти мою душу…
– А-а, узнаю идеализм доктора Каллена, ну конечно. Только вот сам Карлайл свою жену обратил, о душе ее не подумал. Ни о чем не подумал! Может, эгоистично, но он любил и любит ее. Боже, какое счастье, что Карлайл не психолог! Мир бы этого не пережил!
– Карлайл считает, что у вампиров есть душа. Эдвард не согласен с ним, он думает, что вампиры – бездушные твари, – прошептала я.
Боль от моей потери возвращалась…
– Посмотри на меня! Посмотри! – потребовал он, а я подчинилась, – Карлайл любит свою жену, Аро обожает Сульпицию, Кай готов весь мир уничтожить ради Афинодоры. Тот, кто любит, обязательно имеет душу. И никак иначе. Мы другие телом, но не душой. Все наши страхи, тревоги, переживания и радости остаются и после обращения. Мы остаемся почти прежними, по крайней мере – внутренне. Мы просто перестаем стареть, ничего более. И я сам уже жалею, что завел этот разговор. Прошу меня извинить, моя шутка была неудачной, я никак не мог предположить, что ты отреагируешь подобным образом, но, как мне видно теперь, твоя болезнь по имени «Эдвард Каллен» гораздо серьезнее, чем я подозревал раньше. Теперь мне видно, что ты переживаешь не просто расставание, а неразделенное чувство, одиночество. Я, может, мало в этом понимаю, только знаю наверняка, – вампир не может покинуть ту, которая является его вечной любовью. Не может, и все тут! Когда Сульпиция нервничает или обижается, Аро на коленях перед ней ползает, и плевать ему, что про него подумают! Когда Эдвард встретит свою половинку – он ее обратит, обратит не задумываясь! И я говорю это не для того, чтобы обидеть тебя, или носом ткнуть, ты просто должна понять, что он не любит тебя вампирской любовью, может, у него был интерес, и он сперва сам не разобрался в своих чувствах. Мне не понять, но тебе нужно просто его забыть. Переболеть. Отпустить. Смириться с тем, что он тебя никогда не полюбит, что вы теперь в разных мирах. Все! Пошли домой! – он твердо припечатал последнюю фразу и потащил меня к замку. Не слишком быстро, но мне приходилось торопиться, чтобы успеть за ним.
Я из последних сил старалась не разреветься. Мне не хотелось показывать перед ним свою слабость, сама не знаю, почему.
*
Меня бесили Белла и ее страдания. Затянутые, словно показные. Ее невинное выражение лица, как у бедной овечки, ее детский взгляд на мир, ее всепрощение. Меня бесило в ней все. Абсолютно! И какого … Аро выдумал, чтобы за ней присматривал именно я? Это же сущее наказание! Слушать ее нытье и смотреть на ее грустное, отстраненно-печальное выражение лица. Она вела себя так, словно ей должен весь мир. И, я признаюсь, да, пожалуй, я спровоцировал ее намеренно. Специально. Я хотел ударить побольней, чтоб она очнулась, наконец!
Это не было моей идеей, вынашиваемой долгими бессонными вампирским ночами, но столкнувшись с ее яростью, направленной на меня, я вдруг откровенно разозлился. Моя невинная шутка оказалась воспринята девчонкой как личное оскорбление, а затем, пошло, дальше – больше. И монстром меня назвали, и Каллена от меня защитили на словесной дуэли. А меня просто бесит то, как она его любит, как она им дорожит, как она защищает его даже в своих мыслях. Бесит, что она не может раскрыть глаза и узреть правду даже теперь, когда оказалась в суровом мире бессмертных существ. Нет, она все еще цепляется за свою ничем не мотивированную подростковую влюбленность! Любит там он ее – не любит, да плевать! Он бросил ее, оставил одну, хотя клялся в обратном. Разве можно ему верить!? Как теперь она может любить его, как она может его защищать, набрасываясь на меня, сравнивая меня с этим ничтожеством? Да что там, сравнивая… Ха, в ее системе ценностей подонок Каллен стоит гораздо выше меня – того, кто искренне пытался помочь ей из жалости, обычной человеческой жалости.
Ну, ничего, я покажу ей, просто из принципа, что мир вампиров не так прост, как она читала в книжках или ей рассказали Каллены. Я открою ей глаза на эту лицемерную семейку вегетарианцев, на мир, может, что и выйдет из девчонки. По крайней мере, хоть одно положительное качество в ней есть – она верная.
– Амелия? Мне нужна твоя помощь, – говорю в телефонную трубку, пока не передумал.
– Ты проницательна. Да, девчонка в розовом тумане, наивная дурочка. Льет слезы и истерит. Меня от нее выворачивает. Боюсь, потеряю аппетит, и получится, что туристы пришли зря, – мрачно усмехаясь, хотя нутром чую, что уже перегибаю палку.
Дамское «фи» в ответ немного отрезвляет.
– Нет, не явно. Это должен быть…
– Нет, не несчастный случай. Ни за что! Я просто хочу рассказать ей правду.
– Уверен.
– Я не думаю. Если с Аро возникнут трудности, я об этом позабочусь.
Вот и все. Готовься, Белла Свон, реальность настигнет тебя, хочешь ты того, или нет!
Ох, ну как же она меня все-таки бесит!
Глупая овечка!
*
Деметрий был зол. Белла Свон его безмерно выводила из себя. Для вампира, разменявшего пятое столетие, он оказался чрезвычайно недогадлив, забыв спросить самого себя, а какое, собственно, ему дело до девчонки и ее страданий?
Комментарий к Глава 4. “Поступки”.
========== Глава 5. “Амелия, или …” ==========
Спустя неделю я перестала ненавидеть Деметрия. Он, конечно, та еще сволочь, но, наверное, в чем-то он был прав. Я разрывалась от противоборствующих чувств. Мне хотелось и плакать, и смеяться, и поблагодарить заносчивого вампира, и сжечь его на костре. Это было ужасно.
Еще ужаснее был тот факт, что я теперь приближалась к осознанию его правоты, при этом прекрасно понимая, что не хочу этого. Ну, не нужна мне была горькая правда! Было проще сидеть и думать об Эдварде как о небожителе, о чуде, луче солнца в моей убогой жизни. Осознание, что и у него водились грешки, стало для меня почти ударом. Моя выстроенная жизнь начала рушиться именно в этот момент, причем с самого центра – непоколебимого и прекрасного Эдварда Каллена. Для меня больше не было опоры, я ее не находила, пыталась уцепиться за старое, хоть и понимала, что толку от этого не будет. Я уже осознала, что Эдвард – не нечто сказочное и прекрасное, а человек (вампир, но в данном случае это не имеет значения), обычный человек, который живет и делает ошибки, совершает глупости, страдает и радуется, как все. Он не идеал, а такой же, как все.
Я поступила глупо, попав под его очарование, но могла ли я сопротивляться ему? Наверное, на тот момент нет, раз случилось так, как случилось.
Но теперь я увидела, наконец, настоящего Эдварда. Он по-прежнему был прекрасен, умен и добр. Но любила ли я его, его душу, его недостатки? Это ужасно, может быть, но, наверное, нет. Это была больная любовь. Обоюдно больная. Не только я возводила его на пьедестал, но и он меня. Он думал обо мне гораздо лучше, чем я есть, боготворил мою человечность, мою хрупкость и смертность. Но было ли это правильно, не потерял бы он интерес ко мне потом, сложись все иначе? И я понимаю, что такой вариант вполне возможен. Ведь, если он оставил меня однажды, то, вполне вероятно, что оставил бы меня и впоследствии. И мне вновь было бы больно, обидно и одиноко.
А еще, я осознала, наконец, что Эдвард, хоть и пытался спасти мою душу, но совершил по отношению ко мне огромную ошибку. Он не задумался обо мне, о том, что со мной могут сделать Вольтури, о том, что может вернуться Виктория, о том, что я буду чувствовать. Эдвард не понял, что, бросая меня, он в какой-то степени уже уничтожил что-то в моей душе. Если бы Вольтури не нашли меня, кто знает, что стало бы со мной? Кто защитил бы меня от Виктории? Как бы я прожила свою человеческую жизнь? Если честно, ни в одном из этих случаев я не вижу сейчас благополучного исхода.
И вот на этом моменте я пришла к тому, что, кажется, мне повезло быть найденной Деметрием и Джейн. Я не знаю, как и откуда они вообще узнали о моем существовании, о том, что я могу сопротивляться вампирским дарам, о том, что я знала Калленов, – все это, быть может, уже не так важно. Гораздо важнее тот факт, что Деметрий оказался прав: мне повезло, я не только остаюсь жива, но и получаю нереальный шанс начать новую жизнь. Моя прошлая жизнь окончена. Наверное, можно даже считать, что Эдвард своим предательством убил меня. Физически. Он покончил с тем, что у меня оставалось, потому что забрал у меня все, что представляло для меня смысл. Я умерла тогда.
Не важно, как и когда конкретно меня положили бы в гроб и присыпали землей, я была мертва уже в тот самый день, я умерла в лесу, осознавая свою ненужность, свою бесполезность, бессмысленность своего существования. Принимая свое одиночество.
И ни Эдвард, ни кто другой из Калленов об этом не задумался, никто не помог мне тогда. Они испарились, исчезли, решив, что я сама должна каким-то неведомым образом вернуться в обычный мир и жить, как ни в чем не бывало. Они даже на секунду не задумались о том, а возможно ли это в принципе? Есть ли те, кто, столкнувшись со сверхъестественным так тесно, мог потом оставить тот невероятный мир и действительно жить дальше как обычный человек? Зачем они вообще впустили меня в свою жизнь, показали мне то, что человеку знать не положено, открыли врата в свой мир, если не собирались меня сделать его частью? Не было ли это само по себе слишком жестоким по отношению ко мне?
Эдвард, все Каллены… Они ошиблись, завязав со мной столь тесное знакомство, дружбу, любовь. И цена их ошибки – моя жизнь, моя простая естественная человеческая жизнь. Не говорит ли это о некоем пренебрежении человеком в целом и конкретно мной в нашем случае? Я поняла, что ничего не знаю о Калленах, по сути – ничего. И даже то, что они позволили мне узнать… А является ли это непреложной истиной? Кто знает, может, они утаили что-то, намеренно скрыв, или не знали чего-то сами? Возможно, что я, как многие другие смертные, была для них лишь эпизодом, одной страницей в вечной жизни. Может, они вспоминают меня, а может, уже забыли. Как знать? И, наверное, не стоит знать, не нужно любопытствовать и узнавать, проверять, думать об этом. Они оставили меня в прошлом, не важно, по каким причинам, и мне теперь остается только одно – поступить так же.
Я не могу сказать, что в одну секунду пелена упала с глаз, и я возненавидела Калленов или Эдварда. Наверное, он все еще оставался мне дорог. Я не хотела бы видеть его гибель или знать, что он наказан из-за меня, быть может, я даже все еще его любила, но, к счастью, уже не так, как прежде. Я его больше не боготворила, не возводила на пьедестал, я признавала, что он поступил со мной плохо и нечестно. Что он ушел и не оставил мне выбора, он распорядился моей жизнью из своих собственных соображений, так, как хотел сам. Мне же оставалось с этим только смириться.
Я все еще любила Эдварда (по-своему любила тот образ, что я создала, невозможно было разлюбить его в одночасье), но понимала, что если он сейчас вернется ко мне, придет к Вольтури забрать меня, – то я с ним не пойду. Это будет тяжело для меня, больно, обидно, но я не пойду с ним. Эдвард уже сделал свой выбор, а я прошлая – умерла. Меня подобрали Вольтури, дали мне новый мир, какой-никакой, но новый, шанс, надежду… Деметрий даже пытается мне помочь, довольно экзотичным способом, но, кажется, действенным.
Прошлой Беллы, какую Эдвард знал, больше нет. Я навсегда стала Вольтури, и я примирюсь с этим, ведь это не так уж и плохо. Наверное, было бы хуже вновь поверить ему, бросить новую жизнь ради него, но затем вновь обжечься. Да, так определенно было бы хуже. Моя новая жизнь не простила бы мне предательства, не было бы никого, кто захотел бы меня поднять из руин вновь.
И, да, я понимаю, что Аро помогает мне не по доброте душевной, что Деметрий, скорее всего, нянчится со мной исключительно по приказу, – ну и пусть. По крайней мере, там, где отношения завязаны на взаимной выгоде, вряд ли предадут. Пока я нужна им, мне дадут все, мне помогут и научат. А я буду нужна им всегда. Но и Вольтури нужны мне, потому что как жить иначе, я уже не представляю.
Я тяжко вздохнула, выныривая из размышлений, посидела еще некоторое время наедине с собой и поняла, что выхода нет: надо идти мириться с Деметрием.
Найти его не составляло труда. Всего минута и я нерешительно стучу в дверь его покоев. Уверена, вредный вампир знает, что я здесь, но медлит из природного сволочизма. Наконец, дверь открывается, и я вижу недовольного Деметрия. Его взгляд холоден и тяжел, и словно пронизывает насквозь.
Невольно передергиваюсь. Оказывается, это до жути неприятно, когда вампир смотрит на тебя так. И страшно. В этот момент мне отказывает логика, и я забываю, что Деметрий ни за что не причинит мне вреда, ведь я – его задание. Ненавидеть меня – одно дело, а расплачиваться потом своей головой – другое. И я в страхе отшатываюсь.
Деметрий делает шаг ко мне и хищно ухмыляется. Не добро и по-дружески, как делал это раньше, а именно хищно. Передо мной стоит зверь. В моей голове бьется только одно: бежать! Но ноги, как назло, словно вросли в пол, я пытаюсь отскочить, но это получается так неуклюже, пячусь от него дальше. Деметрий моментально сокращает расстояние между нами. И… я упираюсь затылком в стену. Это конец.
Перед глазами мелькают какие-то до жути глупые и незначительные кадры из моей прошлой жизни.
Вот я готовлю ужин на кухне в доме Чарли, а Джейкоб стоит рядом и рассказывает мне о мотоциклах, до нас долетают звуки бейсбольного матча из телевизора и возгласы Чарли и Билли. Я делаю вид, что мне безумно интересен треп друга, хотя на самом деле я думаю о том, что мне еще нужно делать кучу уроков на завтра, стирать белье, и вообще, в свободное время, которого у меня нет, я бы лучше прочла десяток страниц классики, чем слушать совершенно непонятную мне болтовню. Нет, серьезно, неужели он не замечает моего постного выражения лица и кивков явно невпопад? Он что, реально не видит, что мне совершенно не интересно?
А вот я собираюсь в школу: готовлю себе завтрак, не забывая оставить пару бутербродов забывчивой Рене, я глажу майку и брюки, делаю незаметный хвостик на голове и выхожу из дома. Мне 11. Всю дорогу соседские мальчишки кричат мне в след о моей неуклюжести, бесформенной одежде, лопоухости и неидеальных зубах. Спасибо, что просветили, но я уже и так заметила, что не тяну на первую красавицу. А все равно обидно…
Теперь я сижу на уроке; монотонная лекция учителя усыпляет не только меня. Откровенно говоря, Майк Ньютон уже давно положил рюкзак под голову и, должно быть, видит очередной сон. Но мне так нельзя. Я же хорошая девочка, правильная, мне нужно думать о том, что скажут Рене, Чарли и Фил, я должна думать о поступлении, я должна, должна… Надоело, я не хочу, мне плевать на все! Алгебра заставляет чуть ли не плакать, она мне неинтересна, но я принуждаю себя списать все формулы и решение с доски, раз уж понимать все равно не очень получается. Осталось всего чуть-чуть, может быть, позже, когда я стану старше, мне будет позволено делать не то, что нужно, а то, что хочу я…
Всего секунда, а перед глазами проносится вся моя никчемная жизнь. Пара-тройка воспоминаний, и я осознаю, что и вспомнить-то перед смертью не о чем. Неужели это и есть моя жизнь? Такая никчемная, такая пресная и сухая. Я ведь хотела, чтоб все было иначе, я хотела по-другому. Неужели я так и не успею ничего, о чем мечтала, что хотела, что могла?
В шоке я отмечаю, как Деметрий наклоняется ко мне ближе. Его выражение лица не оставляет сомнений: еще пара мгновений и мой обескровленный труп останется валяться на каменном полу.
Слева раздается перезвон каблучков, и до моего слуха доносится заливистый женский смех. Деметрий поворачивается к источнику, впрочем, не отодвигаясь от меня. Я поворачиваясь туда же, сама не знаю, зачем.
Рыжие волосы застилают мой разум.
– Ви-Виктория, – из последних сил выдыхаю я.
Женщина, мило улыбаясь, смотрит мне в глаза и смеется.
В ее глазах, ее улыбке, ее позе – торжество.
– Амелия, – спокойно произносит Деметрий, – ты вовремя. Я как раз собирался… – он недоговаривает и поворачивается ко мне.
В его черных глазах я вижу только жажду и ненависть.
Деметрий наклоняется ко мне, и я чувствую его холодный поцелуй на моей щеке.
Я не успеваю ничего понять: сознание уплывает, и я погружаюсь в темноту.
*
– Ну, и для чего ты все это организовал, позволь полюбопытствовать? – усмехается она, – не боишься ее еще сильнее напугать?
– Брось! – отбрыкиваюсь, – кто же знал, что она такая слабенькая. Я только клыки показал…
– Деметрий, – она грациозно опускается на подлокотник моего кресла. Короткая юбка задирается еще выше, а я честно стараюсь не смотреть, – Хм, – она задумчиво улыбается, а потом наклоняется и целует меня в щеку, – только не говори мне, что пытаешь ей помочь. Мне показалось, что тебе доставляла удовольствие твоя игра.
– Амелия! Брысь отсюда! – я небрежно машу рукой в ее сторону, а она заливисто смеется и пересаживается в соседнее кресло.
– Эх, Деметрий, красавчик ты! Не был бы ты моим дальним родственником, я бы тебя соблазнила! – наигранно тяжко вздыхает она.
– Пф-ф, Амелия, ты пыталась…
– Да, но ты оказался крепким орешком, а я – слишком ценю себя, чтобы ждать тебя веками. К тому же это было два столетия назад, не будь столь злопамятным.
– Кстати, как там, хм-м, как его, Джером, кажется? – невинно уточняю я.
Амелия разочарованно вздыхает и грустно выдает:
– Увы и ах! У него неподобающий вкус. Я никогда не полюблю никого, кто одевается столь ужасно. К тому же он не разделяет некоторых моих представлений о семейной жизни.
Усмехаюсь. Ну да. Амелия была из тех женщин, что искали свой идеал. Но, если большинство из них, ждущих принца на белом коне, рано или поздно разочаровываются и либо остаются одни, либо выскакивают уже замуж за кого-нибудь, лишь бы выскочить, то Амелия превзошла всех. Из века в век она упорно «влюблялась», очаровывала своего «принца», а потом вдруг открывала в нем прорву недостатков и исчезала с попутным ветром. А принца она так и не встретила, да и вряд ли когда встретит. Единственный ее шанс – мифическая вампирская любовь, которая так ее прижмет к плинтусу, что тут уже хочешь-не хочешь, но самый ужасный его недостаток будет казаться милым чудачеством. Ну, по крайней мере, она смирится, упокоится и станет уже, наконец, счастлива.
– Так ты его соблазнила или нет?
– Фи, Деметрий, как ты можешь? Ты мне хоть и какой-то там родственник, но все-таки мужчина. Ну, ладно, отвечу: нет, к счастью, я заметила наше жуткое несоответствие раньше, чем… Да мы и познакомиться-то толком не успели!
Да-а, вампиры не меняются. Все как всегда. И Амелия в своем стиле. Кокетство и флирт были для нее игрой, забавой, но до серьезных отношений у нее дело доходило крайне редко. Игра – игрой, но в свой мир она пускала одного из сотни. Да и то, те, кто считались ее единственными близкими, мы всегда гадали, а нет ли в ней еще одного дна, искренняя ли она с нами? Или все это – лишь ее очередная игра, но уже в другом амплуа.
Амелия скорее слыла развратницей, чем ею была на самом деле. Ей нравилось иметь славу коварной соблазнительницы, роковой леди, и не важно, в принципе, что ничего этого в ней не было, а была лишь сотню раз обманутая и разочарованная во всём и всех беззащитная девушка, проданная спившемся отцом в бордель.
Комментарий к Глава 5. “Амелия, или …”
Вот такая продочка)
Мне кажется, последние две главы написаны подробнее. Еще рано ставить “макси”, но, если все так и пойдет…
Если есть опечаточки, пожалуйста, дайте мне знать)))
Жду ваших отзывов.
Переходите на сторону добра, у нас есть не только печеньки, но и варенье))) Лю* вас, Jozie Writer…
========== Глава 6. “Жестокая правда”. ==========
Теряя сознание, я уже и не думала, что очнусь однажды. Ну, не могло же мне так повезти, чтобы Деметрий, который, как выяснилось, все это время был в сговоре с Викторией, вдруг передумал меня убивать.
Оказалось, что все-таки передумал. Или, если хорошо подумать, и не собирался изначально. Однако у него совершенно точно нет чувства юмора!
Я огляделась и поняла, что нахожусь в своих покоях, должно быть, вампир отнес меня сюда, после того, как я эпично потеряла сознание. Хлопнула дверь и я повернулась на звук.
Деметрий.
– Очнулась? – скучающе спросил он.
Я промолчала, а потом, злобно сверкнув глазами в его сторону, вообще отвернулась от него лицом к стене. На самом деле во мне смешалось несколько чувств. Я была обижена, немного разочарованна, зла и смущена. Деметрий, уж не знаю, ради шутки или ради чего-то еще, поцеловал меня. Это я совершенно точно запомнила перед тем, как отключиться. И сейчас я была сбита с толку. Я была в ярости оттого, что он вообще посмел сделать это, и понимала, что мне понравилось. Вернее, не то, чтобы реально понравилось, но эти ощущения от его прикосновений никак нельзя было назвать неприятными, как я ни пыталась убедить себя в этом. Этот поцелуй был скорее нежным, невинным и милым.
Еще одним вопросом, который встал передо мной, стало мое непонимание. Я совершенно не могла разгадать Деметрия. Каждый раз он вел себя по-разному, и это рушило все мои догадки, какими бы они ни были. Он то помогал мне, проявляя искреннее сочувствие (или делал вид), то грубо высмеивал меня. Он почти оскорблял, а потом называл это невинной шуткой. Он говорил, что я ему противна, а потом целовал. Я путалась и не могла понять, каково его отношение ко мне в действительности, чего ожидать от него в следующий раз и могу ли я вообще положиться на него и быть откровенна. Это было неприятно, пугающе и странно. Возможно, я не могла понять Деметрия в силу моего возраста: между нами была пропасть длинною не в годы, – в века. Наверное, я так никогда и не пойму, какой он и когда именно показывает настоящего себя. Это невозможно, я меньше всего этого, я лишь маленькая человеческая девушка, у меня не было долгих лет вампирской жизни, у меня не было ничего такого, что сделало бы меня старше или взрослей. Что бы со мной не случалось, я все еще оставалась собой.
От раздумий меня отвлекло прикосновение. Я не ожидала этого, и, вздрогнув, повернулась всем телом. Деметрий все еще держал руку на моем плече и некоторое время мы молча смотрели друг на друга, но потом он быстро отстранился.
