Текст книги "Мой номер 13 (СИ)"

Автор книги: Jiff

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

Чем дальше все заходило, тем сложнее мне было находиться в тех местах, которые связывали нас общими воспоминаниями. Поэтому я полностью отказался от школы. Старался не появляться у себя дома и практически не покидал свою машину. Мои глаза не закрывались сутками. Ни днём, ни вечером, ни ночью я не мог найти покоя. Мой организм полностью отвергал отдых и сон. Я практически ничего не ел. Только пил. И нет, это был не алкоголь. Хоть и немного, но я продолжал держать себя в руках. Я каждый день приходил к нему и отсиживал своё положенное время в абсолютном молчании. Мне было по силам лишь сидеть рядом и смотреть на него. Я не единожды встречал в больнице его друзей, которые вдруг вспомнили о его существовании, но всегда обходил их стороной. Я знал, что избежать нападок со стороны мне не удастся, но на некоторое время я предпочел оградить себя от бессмысленных разборок.

Сидя в машине я курил уже вторую сигарету подряд. Или это была третья. Это было совершенно не важно. Важно было то, что пошёл уже шестой день. Прошло целых шесть дней, с тех пор как Максим не приходил в сознание. Шесть дней с тех пор, как в последний раз я посещал школу. Шесть дней с тех пор, как я растворился для людей и не отвечал на многочисленные звонки. Шесть дней с того момента, как я перестал существовать для окружающего мира. С каждым мучительным днём было все сложнее просто жить, не думая ни о чем. Эти мысли, они съедали меня буквально. Мне кажется я потерял в весе, немного осунулся и цвет лица был уже не тот. Но нет, это не то, что хоть немного волновало меня. Сейчас я о себе совершенно не думал. Да и думать уже было больно.

Я уже который час катался по городу, нарезая бесконечное количество кругов и бессмысленно стоя в пробках на МКАД. На улице начинало смеркаться. А меня начинала ослеплять темнота вечернего города, даже несмотря на то, что округу освещали сотни ярких фонарей. Руки начинали затекать, ведь руль я не отпускал последних несколько часов. Пальцы слегка онемели, а ноги путали педали. Я не хотел допустить ещё одной трагедии, поэтому решил направиться домой. На ватных ногах я поднялся на свой этаж и, пытаясь открыть дверь ключами, я понял, что она не заперта. Может, я и чувствую себя не очень хорошо, но забыть закрыть за собой дверь, я точно не мог. И я точно помню о том, что запирал её на оба замка. Я осторожно открыл дверь и увидел свет, исходивший из моей комнаты. На входе стояли женские туфли, а на крючке, как у себя дома, ютилось женское коричневое пальто. Я смело отправился на свет и увидел человека, которого никак не ожидал увидеть.

– Ну здравствуй! И что это все значит?! – грозно спросил нежданный гость, который всем своим видом требовал ответ.

========== Глава 36 ==========

Я твёрдо стоял на пороге в комнату и внимательно всматривался в лицо женщины, которое за полгода успело покрыться множеством небольших, но заметных морщин. А ведь она всегда выглядела младше своего возраста, но сейчас мне так не казалось. За все время сколько себя помню, я никогда не получал в свой адрес такого сурового и осудительного взгляда.

– Что ты тут делаешь? – недовольно фыркнул я.

– Сейчас я буду задавать вопросы, – взгляд у неё становился все строже.

– Мам…

– Почему ты не отвечаешь на мои письма и звонки? Администрация школы связалась со мной и сообщила, что ты пропускаешь занятия без уважительной причины. Тебя даже дома найти не могут. Где ты пропадаешь? Немедленно объясни мне свои поступки, – давно она со мной таким тоном не разговаривала.

– Разве я должен обсуждать это с тобой? Я уже достаточно взрослый, не думаешь?

– Конечно, ты должен, я ведь твоя мать. И пока ты не окончил школу, именно мне ты должен отчитываться.

– Да, прости. Я просто не в настроении, – я сделал несколько долгожданный шагов и присел около матери. Она осмотрела меня с ног до головы, и в этот момент её взгляд переменился.

– Расскажи мне, что с тобой происходит? В прошлом ты никогда не заставлял меня переживать.

– Не стоит. Я сам со всем разберусь, – сказал, как отрезал.

– Я же не бросаюсь решать твои проблемы. Просто расскажи мне, что тебя беспокоит. Что случилось такого, что заставило тебя забыть о самых главных вещах в твоей жизни – семье и учёбе?

Я не знал, что ей сказать. И стоит ли вообще заводить разговор об этом. Сказать ей правду или нагло соврать, чтобы не доставлять ей лишнего беспокойства? Я был в полной растерянности и совсем не знал, что мне делать. Я всегда был в её прекрасных карих глазах совершенством. Идеальным сыном, который во всем всегда старался преуспевать. И я не уверен, сможет ли она вынести правду. Да и смогу ли я смириться с тем, что моя идеальная во всех смыслах личность с крахом разобьется в её глазах. Я всегда старался все делать правильно. Но все стало так бессмысленно и тщетно… Теперь мне даже смелости не хватало искренне взглянуть на нее и показать все то, что накопилось у меня на душе.

– Просто… твой сын мерзавец, мам, – я стыдливо опустил голову и, словно под угрозой смерти, боялся посмотреть на неё.

– Что ты имеешь в виду? – её миниатюрная ручка легла мне на плечо и утешительно поглаживала меня по спине.

– Я очень волнуюсь за одного человека. Он сейчас совсем плох. Из-за этого у меня сейчас тяжелые времена. Мне не хватает сил даже ходить в школу.

– Что это за человек? И причём тут ты?

Я взглянул на мать, увидел её встревоженный вид и снова замялся. Несправедливо перекладывать на её хрупкие плечи весь груз моей ответственности. Но всем свои видом она так упорно требовала ответа, что мой рот непроизвольно начинал исповедоваться перед ней.

– Мне сейчас так страшно. Я боюсь, что могу потерять его навсегда.

– Кто он? И что случилось?

– Кто он? Этот человек очень дорог мне. Но из-за меня он попал в неприятности. Теперь он больнице и его жизнь висит на волоске, – мои глаза каждый раз при упоминании этой ситуации начинали слезиться, но полноценно заплакать мне что-то мешало.

– В больнице? В каком он состоянии? – встревожилась мама.

– Его ввели в кому, – кое-как выжал из себя колкие слова, которые острыми шипами впивались в горло.

– Понятно. Но как врач я могу смело сказать, что кома это ещё не смертный приговор.

– Но это ведь наполовину пройденный к нему путь, верно?

– Все зависит от тяжести травм и по большей части от человеческого организма в целом.

Все это время я избегал людей только из-за того, чтобы не заводить подобный разговор. Говорить об этом было тяжело для меня. И каждое сказанное слово становилось яркой жизненной картинкой в моих глазах.

– Мам, я так боюсь, что он умрёт, – я положил свою голову ей на плечо, в надежде найти успокоение.

– Сынок, не в твоих силах что-то решить. Тебе остаётся лишь ждать. Время все расставит на свои места, – она нежно гладила меня по волосам, и её прежняя злость бесследно исчезла. – Почему он так важен для тебя? Я не помню, чтобы ты переживал так за кого-то. У тебя никогда не было близких друзей. Ты всегда держался особняком, и тебе было комфортно.

Сердце матери не обманешь. Она знает меня лучше меня самого. Я был всегда близок с ней. Ни одна капелька радости или печали не проскальзывала мимо неё. Она всегда была для меня тем человеком, которого в любой ситуации можно было поставить в пример. У каждого есть свои определённые недостатки, но в ней я не находил ни одного. Всю свою жизнь я смотрел на неё снизу вверх и знал, что эта образцовая мать, на которую должны равняться все. И ей всегда без особого труда удавалось увидеть мои чувства. Ничего не могло быть скрыто.

– Я… слишком сильно привязан к нему. Понимаешь? – я очень боялся осуждения моих чувств от самого дорого человека в моей жизни.

– Алекс, сын, ты знаешь, что твои привязанности к людям имеют нездоровый характер? Ты никогда не замечал этого за собой? – женщина одарила меня серьезнейшим взглядом.

– Что ты имеешь в виду? – её слова меня слегка возмутили, но я не понимал, что она подразумевает под этим.

– Я сейчас смотрю на тебя и вижу перед собой маленького мальчика. Не думала, что когда-нибудь буду говорить с тобой на эту тему снова, – она повернулась ко мне всем телом и положила маленькие белоснежные руки на колени, пристально всматриваясь в меня. – Ты же помнишь, какие у тебя проблемы были в прошлом?

– Смутно. Но помню, что у меня было какое-то отклонение в психике. Мне было тяжело общаться, и точно помню то, как вы с отцом водили меня к психологам.

– Да, сынок. Думаю в таком возрасте твоя память была ещё неполноценная, и твоё сознание сейчас воспроизводит только небольшую часть того, что было на самом деле.

После её слов я непроизвольно напряг память и попытался вспомнить как можно больше, но сознание активно сопротивлялось и не выдавало желаемую информацию.

– Ты не зря завела этот разговор, так? Расскажи мне то, что хочешь сказать.

– Я подняла эту щепетильную тему не просто так, она напрямую связана с твоей нынешней ситуацией, – она ненадолго остановила свой рассказ, я думаю её терзают сомнения.

– Говори, я все выслушаю.

– Хорошо. Ты помнишь какую-то часть из прошлого. Не знаю, помнишь ли ты, как нам было тяжело перенести это и вывести тебя из того состояния. Ведь оно совершенно ничем не было обусловлено, словно возникло из ниоткуда и выбрало тебя своей жертвой. Сколько тогда было пролито слез: твоих, моих и отца. Каждый день не обходился без твоей безосновательно истерики. Я не понимала, чем это было вызвано, поэтому и решилась отвести тебя к компетентным людям, которые должны были разрешить ту ситуацию. Однако даже лучшие из лучших разводили руками и советовали ждать. Ждать, пока ты перерастешь этот возраст. Но когда ты пошёл в школу, все изменилось. Я была рада, ведь проблемы начали отступать. С каждым новым днём ты становился более весёлым, бодрым и полным желания ходить в школу. Я не могла понять, что вызывало такое рвение, пока однажды не узнала о твоём новом друге. Ты сам мне тогда рассказал, помнишь? Ты мне всегда рассказывал о нем. Ты был, словно одержим им. Каждый твой разговор отсылался на него. И без умолку твердил о ваших совместных походах, приключениях и отдыхе, который вы проводили исключительно вместе. В тот момент я не сильно переживала за тебя. Наоборот, была рада, что в твоей жизни появился человек, который смог вывести тебя из бесконечной депрессии. Однако позже я поняла, что ситуация была не такая, какой была представлена на первый взгляд. Спустя некоторое время ты чуть ли не ежедневно приходил домой с различными ушибами и царапинами. Однажды, ты рассек локоть на правой руке, тебе его даже зашивали. Шрам точно остался.

Я спешно повернул руку и попытался найти тот самый давний шрам. И да, так и есть. Он был там практически всю мою жизнь, а я даже и не знал о нем.

– Я даже не помню, как поранился.

– Ты многого не помнишь. После долгой работы с психологами и другими врачами ты практически потерял большую часть своих негативных воспоминаний. Этот парень, Саша, никогда не влиял на тебя положительно. После общения с ним, ты лишь на какой-то промежуток времени успокоился. Но позже, как мне объяснили, именно из-за постоянной физической боли, твое психологическое состояние пришло в норму и это был нонсенс. Избавившись от одной проблемы, мы приобрели новую, более обширную. Ты всегда умудрялся влезать в какие-то проблемы. И это была исключительно его вина. Он манипулировал тобой, как мог. А твой фанатизм никто не мог пресечь, и любая попытка ограничить с ним общение выливалась в грандиозный скандал. И тогда перед нами стоял выбор: оградить тебя от него и ощутить уже знакомую проблему или же позволить вам контактировать, но пожертвовать твоим физическим состоянием. Мы ждали, думали, что его издевки над тобой закончатся, но ты не желал замечать этого. Каждый раз ты находил ему и его действиям неопровержимые оправдание, на которое даже мы, взрослые люди, не могли ответить. Ты всегда был в ссадинах. Месяцами они не сходили с твоего тела. А я удивлялась, как твой друг оставался цел и невредим. Мои попытки поговорить с ним и с его родителями не дали результата. Они оказались своенравными богачами диктаторами, для которых их единственный и любимый сын был всегда идеальным. Они даже пытались обвинить во всем общение с тобой, ведь ты по их словам был асоциальным ребёнком, который подает их сыну не лучший пример для подражания и всегда тянет вниз. Моему стойкому терпению пришёл конец тогда, когда ты попал в больницу. Я тогда не на шутку испугалась. Повреждения были несерьёзные, но очень болезненные для тебя. Я до сих пор помню, как ты кричал от боли, когда тебя осматривал врач. Как мне позже рассказали, что Саша и его компания затащили тебя на развалины дома, который собирались сносить. И в качестве подопытного кролика использовали именно тебя и отправили на проверку прочности пола в том доме. Но ветхие доски оказались непрочные, и ты чудом не провалился под пол. Этого слава Богу не случилось, но твою ногу насквозь пробило три огромных гвоздя. В больнице тебе сделали местную анестезию, но несмотря на это, тебя держало пара санитаров, потому что ты умудрялся вырваться из рук взрослых женщин. Ты ведь этого так же не помнишь?

– Даже близко не могу вспомнить, – я со всем существующим удивлением смотрел на мать и не мог поверить, что такие значимые события просто стёрлись из моей памяти.

– Я всегда рассчитывала, что эти события просто исчезнут из твоего сознания, чтобы в дальнейшей жизни не навредить тебе. После того дня мы с твоим отцом твёрдо решили увезти тебя и чем дальше, тем лучше. Мы сошлись во мнении, что лучше кардинально поменять место и твоё окружение. Родина твоего отца подходила как нельзя лучше. Я решилась оставить здесь многое только ради твоего благополучия и ни капли не пожалела об этом. Мы не были уверены наверняка, что такая резкая смена обстановки пойдёт тебе на пользу и первое время убеждались в этом. Твоя обида на нас была очень сильна, и ты яро демонстрировал её. Ты часто истерил и даже не садился за общий стол, чтобы поесть. Ты тогда предпочел питаться святым духом, только для того, чтобы продемонстрировать все своё недовольство. Однако со временем, по невиданным причинам ты угомонился. Стал спокойнее, активнее и жизнерадостнее. Ты адаптировался и рецидивов больше не было. Я думала, надеялась, что это больше никогда не повториться. Только сейчас, глядя на тебя, я понимаю, что ошибалась. Снова нашёлся человек, который смог привязать тебя к себе. И эти отношения, глядя на тебя, явно не назовешь здоровыми.

Я забыл все. Совершенно не помню ничего из этого. Все, что осталось в моей памяти о Саше, это его хорошее и дружеское отношение ко мне. О каждой из этих неприятных истории я слышал впервые и не мог поверить своим ушам. Я был в растерянности от услышанного, но теперь я понимал, что именно вызвало у неё беспокойство. И если его отношение ко мне было настолько ужасным, то теперь я знаю, почему я оказался в такой ситуации.

– Кое-что о Саше – я снова встретил его. Он все так же учиться в этой школе. И именно с момента нашей встречи все и началось. Если ты утверждаешь, что он манипулировал мной, тогда это произошло и снова. Я не раздумывая согласился учувствовать в том, что теперь вылилось в такие последствия.

– Вы с ним снова общаетесь? Но что произошло между вами? – настойчиво смотрела на меня мама.

– Мы с ним встретились ещё в самом начале моего обучения. Честно говоря, ещё до приезда в Россию я начал общение с ним по интернету и уже определённо знал, куда еду и что встречу здесь его. Я не говорил тебе об этом, ведь всегда винил тебя с отцом в нашей с ним разлуке. Но если бы ты рассказала мне все раньше, возможно, этого не произошло. Первое время мы поддерживали хорошие отношения. Мы были друзьями. Точнее, я так думал. Он лишь создал вокруг меня иллюзию, которая была основана на нашем совместном прошлом. Я был так сконцентрирован на тех старых временах, что не замечал уже прояснившимися глазами, какой передо мной человек. Он предложил мне подшутить над этим парнем, который сейчас в больнице. И выставил это, как невинную игру, и я снова поддался ему. Но это зашло все слишком далеко. Я начал привязываться к нему, и Сашу это, по всей видимости, очень задевало. Он не задумываясь всеми существующими способами решил убрать его со своего пути. Он слишком жесток. И его методы не оправдывают его чувств ко мне. И ему ничего не стоило уложить ни в чем неповинного человека на больничную койку.

– Я всегда знала, что ни к чему хорошему он тебя не приведёт. Но даже подумать не могла, что это случится через столько лет. А ты тоже хорош! – на первый взгляд маленькая ручка со всей силы приложилась к моему затылку. Даже в ушах зазвенело от такого удара. – Головы своей на плечах нет?!

– Да есть она! Ты только что её чуть мне с плеч не снесла, – этот её метод воспитания всегда был немного болезненный.

– Так что это за мальчик, твой новый друг? И как ты смог так с ним подружиться?

– Мама, чтобы я тебе не сказал, обещай мне, что не станешь осуждать меня за это? – я взглянул на неё своими большими щенячьими глазами. И я действительно хотел рассказать о моих истинных чувствах.

– Ты ведь мой единственный любимый сын. Я поддержу тебя, ни смотря ни на что, говори, – она смотрела на меня так мягко, и этот взгляд был единственным подтверждением её слов.

– Ты сказала, что это болезненная привязанность. Так и есть, мне это доставляет сейчас много боли и переживания. Ведь этот парень, Максим, он мне не друг.

– А кто? – женщина нахмурила брови.

– Наши отношения уже давно вышли эти труднопроходимые рамки дружбы. И прошу… – я неосознанно вытянул руки перед собой, словно защищаясь. – Не нужно сразу бросать в меня камни или же говорить мне, что я просто запутался в силу своего возраста. Я долгое время пытался разобраться с собой и теперь точно знаю, что испытываю. Ты понимаешь о чем я говорю? – её мимика, за все время моей исповеди ничуть не изменилась.

– Я понимаю, но не знаю правильно ли. Ты хочешь сказать, что он тебе нравится? Вы встречаетесь или как это правильно назвать?..

– Да, мам. Так и есть. Он мне не просто нравится, я люблю его, – я виновато опустил голову боясь, что в меня сейчас врежется волна гнева и непонимания.

– Но ты… Ты же всегда любил девушек. Как ты мог так кардинально поменять свои вкусы?

– Вот именно, я не любил ни одну девушку. Я им симпатизировал, иногда даже слишком. Но только сейчас я понял, что значит испытывать любовь. И это не то, что я чувствовал раньше. Это именно то, что я чувствую сейчас. И я даже словами это не могу передать, насколько глубоко он засел в моём сердце. Я хочу, чтобы ты поняла меня, не осуждала и не пыталась переубедить. Ты же знаешь, что со мной спорить бесполезно. Но твоя поддержка сейчас мне нужна больше всего. Должен же быть хотя бы один минус у твоего идеального сына, – я так смело говорил обо всем не задумываясь, о её реальном мнении, но я был готов выслушать все.

– Ты говоришь о своих чувствах как о недостатке?

– Но это не те отношения, которые люди принимают с распростертой душой.

– На всем белом свете не сыщешь то, что примет поголовно каждый человек на земле. Но если тебя интересует конкретно мое мнение, то я скажу тебе вот что. После твоих слов, мне безусловно стало легче, ведь ты смог довериться мне и рассказать правду. Но с другой стороны, это не то признание от которого хочется прыгать до потолка от радости. Я не хочу осуждать тебя или наставлять на верный путь, потому что я вижу, что ты все для себя уже решил. В будущем твои чувства столкнуться ещё с множеством проблем. Но если они действительно так сильны и смогли найти достойный ответ, то я могу только искренне порадоваться за тебя.

Я слушал её проникновенные слова, которые выдавливали из моих глаз солоноватые слезы. Мой язык оцепенел, и я не смог что-либо сказать ей в ответ. У меня хватило сил лишь лечь к ней на колени. Я тут же ощутил такое родное и забытое тепло. Мне не хватало этого, наверно, уже давно. И сейчас я почувствовал себя маленьким мальчиком из далекого размытого прошлого, которому просто нужно было выплакаться в объятиях родного человека. И, может быть, если бы она не приехала так во время, я попросту сломался. Морально или физически, но это точно произошло бы. Я чувствовал, как моя боль в груди стихает, и теперь я надеялся, что у меня появятся новые силы, для невыносимого и мучительного ожидания.

========== Глава 37 ==========

Проведенное в одиночестве время мне казалось, что я начинаю терять себя среди невыносимой боли, тоски и беспомощности. Как бы я не старался, ничего не мог придумать. Все моё желание что-то изменить было обречённо; не в моих силах сделать это сейчас. Я отчаянно думал о том, что было бы, не совершив я ошибки, которая по сей день преследует меня. «Как бы я поступил, вернувшись в прошлое?» – думаю, это именно тот вопрос, которые задают себе люди на протяжении всей жизни. Но ответ всегда один, как по шаблону. Я не знаю наверняка, но это, вероятно, не тот ответ, который является верным. Вернувшись обратно, в уже прожитую нами жизнь, мы не сможем что-либо изменить и сделать правильный выбор. Ведь «Мы» в прошлом являемся совершенно другими людьми. Теми, которые не сделали выводов из совершенных ошибок. Людьми, которые не ощутили на себе всей полноты последствий. Людьми, которые не видят будущего и не знаю, к чему все приведёт. Поэтому, уверен, никто не в силах изменить ошибки, совершенные когда-то. Но многое можно сделать сейчас, поэтому не стоит зацикливаться на предположениях. Это бессмысленно потраченное время, которое можно использовать с умом.

Впервые за прошедшую неделю мне удалось полноценно поспать. Это та ночь, из которой я ничего не помню, потому что крепко и беспробудно утопал во сне. Это продолжалось и весь следующий день. После разговора с мамой я незаметно погрузился в глубокую пучину сна и даже не заметил этого. Я не могу утверждать, что проснулся отдохнувшим и бодрым: голова по прежнему невыносимо гудела, а тело непрерывно ломало. Меня немного пошатывало из стороны в сторону и, чтобы придти в себя, мне понадобилось целое утро. Таким образом, один день был безвозвратно утерян. Вчера я не пришёл к нему. Был пропущен всего лишь день, но казалось, что прошла целая вечность, и потеряно много ценного времени. Сложилось впечатление, что я проснулся в другое время и в другом месте. Но обессиленно обернувшись по сторонам, я смог убедиться в обратном.

– Я хочу съездить в больницу, – утвердительно сказала мама, войдя ко мне в комнату.

– Что? Зачем? – удивлённо спросил я, но мне даже не хватило сил поднять голову.

– Хочу поговорить с доктором. Узнать его состояние. Может нужны дополнительные препараты или процедуры. И есть ли возможность транспортировки его для дальнейшего лечения в другое место, – она присела рядом со мной и пристально вглядывалась мне в глаза.

– Ты хочешь ему помочь?

– Я вижу, как он дорог тебе. И я хочу, чтобы ты был счастлив. Мне невыносимо видеть тебя в таком состоянии.

Я лишь утвердительно махнул головой и без каких-либо слов уставился в пол.

Сегодня мне с большим трудом довелось вести машину, меня не слабо знобило, как при простуде, и весомые веки без остановки заслоняли сонные глаза. Несмотря на обеденное время, машин оказалось немного. Небольшие пробки на дороге не заставляли нервничать, а красный сигнал светофора не попадался на моем пути, тем самым не мозолил глаза.

– Напомни мне ещё раз его полное имя, – переспросил мама, подымаясь со мной на нужный этаж.

– Максим Кривальцев, – на автомате пробубнил я и открыл перед матерью металлическую дверь.

Холодный поток воздуха, который создавали хаотичные движения небольшого количества людей, неприятно ударил в лицо. Я остановился на месте и лишь указал на кабинет лечащего врача Максима, а сам сел около него и просидел в нервном ожидании около десяти минут. А точнее всего девять минут и тринадцать секунд. Именно такую точность указало время на моем телефоне. Мои ладони немного вспотели, а ступни выколачивали на бетонном полу монотонные звуки. Когда дверь в кабинет открылась, я мгновенно подскочил на ватные ноги. В глазах потемнело, но быстро отпустило. «Что сказал врач?» – вопрос который отчётливо прозвучал лишь в моей голове, произнести почему-то вслух я не смог. Я крепко зажал нижнюю губу между цепкими зубами и лишь вопросительно поглядывал на мать. В её взгляде можно было рассмотреть множество информации, которую оглашать мне она не торопилась. Но моё терпение было на пределе и стремительно сходило на нет.

– Ну, говори! – непозволительно грубо выкрикнул в её сторону.

– Говорить, по сути, нечего. Мы немного запоздали с помощью, – как-то равнодушно произнесла мама и сделала ко мне навстречу несколько шагов.

– Что значит… опоздали? – за эти несколько секунд перетрясло все моё нутро.

– Я думаю, ты сам все должен увидеть, – меня резко схватили за руку и потащили к палате, в которой уже больше недели находился Максим. Я лишь нелепо передвигал ногами, которые умудрялись путаться между собой и слепо следовал за мамой.

– Заходи, у тебя мало времени, – худая ручка открыла увесистую дверь, которая была сейчас единственным препятствием между нами.

Я сделал несколько небольших шагов вперёд, и мои глаза ослепил луч яркого солнца, который все прошлые дни умело обходил эту палату. Теперь её освещали не только несколько тусклых ламп на потолке. По немногочисленным квадратными метрам разливался тёплый и навязчивым солнечный свет. Пока мои ослепленные светом глаза мирились с непривычной яркостью, мои уши не могли уловить и половины звуков, которые заполняли палату с самого первого дня. Я немного прищурился, и картинка начала проявляться во всем своём цвете. Как и в первый день, на громадной больничной койке лежал Максим. Такой же неподвижный и умиротворенный. Только сейчас на нем отсутствовали различные провода и трубки. Тишину не разбавлял несносный звук от аппаратов. И он дышал, как и тогда, только сейчас делал это самостоятельно. Его глаза были закрыты, а зрачки лишь медленно перемещались под синеватыми веками. Я уже сидел рядом и, затаив дыхание, смотрел на него. Сейчас руки были гладкие и тёплые, и его тело больше не издавало холод. Словно вся комната наполнилась чем-то мягким и приятным. Он пришёл в себя, а меня даже не было рядом в этот момент. Я был где-то там: спал или бессмысленно наворачивал круги по городу. Я был везде, только не рядом. Мысль о том, что все позади, была где-то далеко и ещё полностью не охватила моё сознание. Я столько думал об этом. Моё желание было таким сильным, что иногда это казалось невыносимым. А сейчас это реальность, которая в тысячу раз лучше всяческих представлений. Я выдохнул. Впервые за пару десятков дней я по-настоящему выдохнул. Сейчас я ощутил неимоверную легкость. И сказать, что камень упал с души – ничего не сказать. Я продолжал неподвижно сидеть и смотреть на бледноватое лицо, которое, кажется, совсем недавно я касался только лишь по первому своему желанию. Только сейчас я считал недостойным, даже сидеть рядом. И будь он в сознании, точно не позволил мне этого. Моё сердце билось быстрее с каждой секундой, а рука сжимала его ладонь с большей силой. Я не хотел отпускать его даже сейчас. Мне было сложно встать и уйти из палаты, зная то, что моё время заканчивается. Было неимоверно страшно, что я могу снова потерять его. Я немного привстал и украдкой поцеловал его сухие губы. Словно боясь, что он очнётся и оттолкнет меня, я делал это как можно быстрее. Но успел почувствовать всю их былую нежность и сладость. Я так скучаю по нему. Мне не хватает его, так сильно не хватает. И пусть моя тяга к нему будет нездоровой. Пусть это будет болезненно и неправильно. Мне абсолютно неважно, как это будут называть другие. Если он когда-нибудь простит меня, я готов чувствовать это всю свою жизнь.

– Значит это тот самый человек, который покорил неприступное сердце моего сына? – послышался тихий вопрос из-за спины. Её присутствие я заметил только сейчас.

– Да, мам… – я сжал его руку ещё сильнее, хотя больше было некуда. Я не боялся осуждения или косого взгляда. Именно сейчас я был собой, именно в эту секунду я ничего не опасался. И с этого момента я смогу заявить о своих чувствах в открытую, и бороться за них я буду до последнего.

Ему нужен был покой, и нас попросили уйти до того, как он придёт в себя. По словам врача, он очень болезненно выходил из комы. Сильные судороги сопровождались неразборчивым бредом, но в итоге он очнулся, и это было главное. Практически сразу он смог говорить и мгновенно узнал свою мать. Единственное, что ему пока сложно давалось, так это движения, которые какое-то время будут болезненными и потребуют больших усилий. Нужно ещё какое-то время, чтобы восстановиться его организму и начать нормально функционировать. Поэтому к нормальной жизни ему вернуться можно будет не раньше чем через месяц.

Мама не посчитала нужным оставаться больше в России и уехала обратно в Штаты, перед этим взяла с меня обещание, что я вернусь к обычной жизни. Мне ничего не оставалось, как дать честное пионерское и отпустить её со спокойной душой домой. Однако я сам не знал, как может все обернуться. Единственное, что я решил сразу же сделать, так это снять большую часть своих сбережений с личного счета и обеспечить Максиму стабильную реабилитацию. Ведь даже там, где совсем не требуются деньги, они все равно нужны и лишними не будут.

Через пару дней я сдержал обещание и все-же вернулся в школу, которую я успел визуально забыть. За пару недель ничего не изменилось: неприметные стены, которые кроме тоски ничего не вызывают, толпа учеников, носящихся из кабинета в кабинет, словно при пожаре, косые, недовольные, но заинтересованные взгляды, которые обложили меня со всех сторон. В свой адрес я не слышал ничего, лишь неразборчивый шёпот, что и следовало ожидать. Как были трусами, так и остались. Хотя не мне говорить о трусости. Я сел за свою парту, которая как будто все это время ожидала только меня. Но вот болезненно резало глаза пустующее место рядом. Кроме этого я не замечал больше ничего. Своими мыслями я был оглушен и ослеплен. Лишь иногда мои глаза непроизвольно в толпе искали Сашу. Где-то в глубине души, моя злость к нему горела ярким пламенем, но тут же угасала под гнетом собственных мыслей. Даже если не сейчас, но в скором времени он ответит за все, что сделал. Прощать его я не собираюсь. И не важно, какие будут последствия. Моя успеваемость резко упала, доверия и уважение учителей катилось под откос. Мне пришлось писать множество объяснительных, в каждой из которых расписывал несуществующие поводы моего долгого отсутствия. Чувствовал себя самым настоящим двоечником, впервые за всю свою жизнь. Я начал разочаровывать даже себя. Незаметно я спускался на самое дно, из которого не спешил подыматься. Я не мог найти в себе силы разбираться с этим. Так же как не смог перебороть все свое желание предстать перед ним. Я долгое время не решался переступить порог – единственное, что разделяло меня с дорогим человеком. Ежедневно я приходил в больницу, как и всегда, но стоял за пределами палаты, в которой недавно проживал большую часть времени.