Текст книги "Hate You (СИ)"

Автор книги: Jendeukiekim

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

– Мама, я хочу купить Дальгому пирожное.

– Это плохая идея, Руджин.

– Почему? Они очень вкусные.

– Помнишь, мы читали с тобой в книжке, что собакам вредно сладкое. Ты ведь не хочешь, чтобы Дальгом заболел?

– Не хочу… Тогда может быть кусочек курицы из бутерброда?

Ответа женщины я не слышу, потому что они уходят слишком далеко. Мои ноги словно прилипли к полу, отказываясь идти. Водоворот из эмоций и запретных желаний с каждой секундой закручивается во мне с новой силой, выталкивая здравый смысл, и я уже сама того, не замечая со всех ног бегу к выходу. Взмахиваю такси рукой, и трясущейся рукой распахнув дверь, проталкиваюсь в дальний угол дивана. Я часто слышала от Розэ, что она завидует моей смелости и тому, как легко мне удается говорить в лицо людям нелицеприятные вещи, но правда в том, что сейчас я впервые в своей жизни совершила безбашенный и храбрый поступок. Как сказал бы Тэхён, позволила себе жить.

Я достаю из кармана телефон, собираясь набрать маме, чтобы извиниться и сказать, что никуда не лечу, но решаю, что это может подождать минуту и, открываю окно сообщений:

«Я никуда не поехала, слышишь? Я осталась. Осталась.»

Я смотрю на него в течение секунды и сохраняю сообщение в папке «Черновики». Даже если Тэхён его прочтет, то вряд ли в полной мере оценит его смысл.

Комментарий к Глава 22

Охх…главы становятся всё интереснее и интереснее;)

========== Глава 23 ==========

Неделю спустя.

– Хотя бы сегодня ты наденешь костюм развратной медсестры, который я тебе подарила? – поиграв бровями, Розэ вытягивает рот буквой «О» и несколько раз неприлично толкает языком щеку изнутри.

Поморщившись, я шлепаю ее по руке, чтобы перестала.

– У Джексона сейчас молний на брюках лопнет. И нет, я его не надену. Карнавальный переодевания – совсем не мое. Просто влезу в платье покороче и поярче накрашу глаза – сойду за шлюху.

– Боюсь, одним макияжем здесь не обойтись, – хмыкает Розэ. – Будь ты настоящей шлюхой, тебе пришлось бы голодать, потому что ни небесная красота, ни самое экстремальное мини, не перекроет это угрюмое выражение на твоем лице. Я знаю, что уже спрашивала об этом, но что, черт возьми, с тобой происходит? Ты всю неделю сама не своя.

Была бы это не Розэ, можно было огрызнуться и свернуть неприятную тему, но она права – у меня все не так. Из Нидерланда родители вернулись в субботу вечером, а не в воскресенье, как планировалось, и я на протяжение нескольких часов выслушивала от мамы и отца, насколько опрометчив был мой поступок, как негативно он сказался на отношениях между ними и Манобан, и что мне необходимо вернуться на цивилизованную землю. Часть меня сопротивляется их словам, но другая часть понимает, что в чем-то они правы. Я проявляю неуважение к семье, стала смотреть сквозь пальцы на дела в комитете и продолжаю обманываю Джексона. Возможно, мне было бы легче, если рядом находился Тэхён – его близость имеет волшебную способность целиком отключать меня от действительности. Он словно напитывает силой другую часть меня, более свободную и безбашенную. Но его нет уже семь дней. Он каждый день пишет мне сообщения, звонит вечерами, рассказывая о том, что ему необходимо задержаться в Париже еще на день, но это не заменяет его присутствия. Наверное, я еще никогда не чувствовала себя настолько одинокой. Я словно застряла в пограничной зоне между двумя мирами, совершенно не понимая, к которому из них теперь принадлежу. В один меня тянет сердцем, в другой – привычкой и разумом, я несмотря на жажду обладания двойным гражданством, такой роскоши я, увы, лишена.

– У меня есть определенные разногласия с семьей. И не только.

Лицо Розэ приобретает оттенок вдумчивости, и она смотрит мне в глаза:

– Хочешь, засядем куда-нибудь и все обсудим?

Я отрицательно мотаю головой, потому что в действительности этого не хочу. Все, чего я желаю – вновь получить мир в душе.

– Встретимся на вечеринке, – поравнявшись со своей машиной, я берусь за ручку. – Если уж костюм медсестры не занят, ей можешь быть ты.

– Ты снова меня не слушала, Лиса, – укоризненно тянет Розэ. – Я говорила, что буду Женщиной-кошкой.

– В любом случае, увидимся, – бормочу я, и погрузившись в салон, завожу двигатель.

***

Вечеринка по случаю Хэллоуина проводится в доме, и впервые за три года учебы в университете я не причастна к ее организации. В глаза бросаются бутылки виски с наклейками о дисконте и безвкусная пластиковая посуда. Я мысленно фыркаю. Стоимость одежды на присутствующих исчисляется тысячами долларов, но это не мешает им экономить на спиртном.

– Ты видела? Чонхва развернули прямо у входа, – Дахён встряхивает фатой, испачканной красной краской. Сегодня она в костюме мертвой невесты, которая, судя по длине юбки, открывающий обзор на ее белье, пала жертвой ревнивого жениха.

– Меня начинает впечатлять ее настойчивость. Надеюсь, она не слишком много времени посвятила подбору наряда.

– А еще Джексон и Бэм приехали. Он искал тебя.

Как бы Дахён не пытается скрыть любопытство во взгляде, у нее плохо выходит. Многие в университете задаются вопросом, что происходит между мной и Джексоном, хотя бы потому, что раньше дважды в неделю мы приезжали на учебу вместе. Напрямую спрашивать не решаются, предпочитая, как и Дахён, действовать намеками.

– Значит, непременно найдет. Если пойдешь в бар, захвати мне выпить. Вино, белое сухое. И попроси нормальный бокал. Эта безвкусица в горошек просто отвратительна.

Дахён, протанцевав возле меня около минуты, уходит, а я осматриваю толпу, пока не натыкаюсь взглядом на Джексона, стоящего в компании Бэма. Лицо последнего почти полностью пришло в норму после драки – припухлость с носа исчезла, также как и синяки под глазами, лишь на губе присутствует намек на ссадину. Как я и предполагала, мой шантаж не повлиял на их дружбу. Ну или возможно, Бэм слишком туп, чтобы воспринять болтливость как предательство со стороны лучшего друга.

Я киваю Джексону, когда мы встречаемся глазами, и получив в ответ улыбку, отворачиваюсь. В отличие от родителей, с его стороны я не было ни единого упрека за то, что сбежала из аэропорта. По прилету в Сеул он написал мне сообщение, что без меня ему было скучно, и что каковы бы ни были причины, вынудившие меня сбежать, надеется, что у меня все в порядке. Я ничего ему не ответила, но это не мешает мне считать его поступок милым.

Гости все продолжают прибывать, и я начинаю задаваться вопросом, безопасно ли собирать в доме, пусть и большом, такое количество пьющих людей. В случае пожара или приезда полиции, толпа в панике способна затоптать кого-то не столь расторопного. Мотнув головой, делаю длинный глоток вина и стараюсь об этом не думать – пусть волнуются организаторы. Все моя привычка держать происходящее под контролем, от которой не избавиться.

– Классная вечеринка! – прилично захмелевшая Розэ подлетает ко мне и забрасывает руку на плечо. – Тебе нравится?

– Не в восторге, – отвечаю честно. – Думаю, через два часа поеду домой.

– Нет, нет, – Розэ резко разворачивает меня к себе и заглядывает в глаза с возмущением. – Ты не можешь взять и уйти. Ты все испортишь, – в ответ на мои поднятые брови, она подается вперед и заговорщицки бормочет: – Тебя ждет сюрприз.

Я хмурюсь, потому что ненавижу сюрпризы. Терпеть не могу это ощущение: словно тебя застали со спущенными трусами, и все вокруг наслаждаются твоими удивлением и смущением.

– И что это?

– Я нема как рыба, – хихикает Розэ и демонстрирует закрывающуюся молнию на губах.

Она уходит, а я испытываю всплеск нервозности и раздражения, которые не в силах подавить даже второй выпитый фужер вина. О каком сюрпризе идет речь? И главное, от кого он? Ответ приходит через полчаса, когда внезапно стихает громко звучащая музыка.

– Я хочу, чтобы вы все подошли сюда, – слышу знакомый голос, усиленный громкостью микрофона. Джексон.

Со всех углов доносятся гул шепотков и пьяные смешки, и гости начинают стекаться к центру гостиной, где он стоит. Взгляд Джексона устремлен на меня, он выглядит серьезным, даже несмотря на то, что на губах играет непринужденная улыбка.

– Лиса, подойди и ты, – улыбка меркнет, сменяясь напряжением, но через секунду вновь появляется. – Пожалуйста.

Ноги отказываются меня слушаться, но немая просьба в его глазах, вопреки все протестам тела, подталкивает меня вперед. Через пятнадцать шагов, которые мысленно отмеряла, я останавливаюсь напротив него. Дыхание перехватывает, потому что в собравшейся толпе я вижу лицо Тэхёна. Он смотрит на меня, не отрываясь, огонь в его взгляде смешан с растерянностью.

– Вы все знаете, что я люблю эту девушку, – слова Джексона с трудом долетают до моего застанного врасплох сознания. – Но я никогда не говорил, как я ей восхищаюсь: ее красотой, целеустремленностью, силой, умом и организаторскими способностями…

Словно в замедленной съемке я вижу, как Тэхён отталкивает плечом впереди стоящего парня, и выходит вперед. Сердце взмывает вверх и начинает бешено колотится в горле.

– Не надо, – говорю ему одними губами.

Его кулаки сжимаются до побелевших костяшек, скулы натягиваются. Он упрямо шагает вперед, но ловит мой умоляющий взгляд и, застыв на долю секунды, отступает.

– Я люблю тебя, Лиса. Влюбился очень давно и на сто процентов уверен, что больше ни к кому не испытаю это чувство. Именно поэтому сегодня при всех этих людях я хочу спросить: ты выйдешь за меня?

Я разрываю зрительный контакт с Тэхёном и ошарашенно смотрю на Джексона, на ладони которого стоит раскрытая бархатная коробка с кольцом. «Cartier», – машинально говорит внутренний голос, – «Шестьдесят восемь тысяч долларов». Если до этого момента всего его слова были не более, чем набором привычных клише, то последняя фраза… Джексон делает мне предложение? После всего? После того, как его отвергала и избегала? Предлагает мне выйти за него замуж?

Джексон напряженно улыбается и пододвигает коробку ближе, словно убеждает меня ее принять.

– Я люблю тебя, Лиса, – эти слова он говорит тихо, опустив микрофон, лично мне. – Выходи за меня.

Пол начинает закручиваться под ногами словно воронка, лишая меня устойчивости. Я растерянно смотрю в толпу, застывшую в плотоядном ожидании, нахожу глазами Тэхёна. Кажется, он потрясен не меньше меня – натянут как струна и не дышит. И словно в насмешку моему многолетнему дежавю, в этот момент я вижу Бэма. Он по-идиотски скалит зубы, и пусть из его рта не исходит не звука, лающий смех из тоннелей прошлого громко звучит у меня в ушах.

– Я не могу, – я пытаюсь облизать пересохшие губы, но их словно склеили.

Джексон подается вперед и заглядывает мне в глаза.

– Что, милая? Я тебя не слышу.

– Я не могу. Прости, не могу.

Не знаю, услышал ли он меня, потому что я разворачиваюсь и бегу. Натыкаюсь на людей, не успевших расступиться, случайно задеваю столик, заставленный дурацкими стаканами в белый горох, и вылетаю из дома. Бегство стало моей любимой привычкой.

========== Глава 24 ==========

POV Тэхён

Дворники не справляются с потоками воды, заливающими лобовое стекло, хотя работают в максимальном режиме. Здравый смысл подсказывает остановиться и переждать ливень, но прислушаться к нему не могу. Ведь речь идет о Лисе. Она не отвечает ни на мои сообщения, ни на звонки, с тех пор как сбежала с той идиотской вечеринки, где он сделал ей предложение. Это не дает мне ни жить, ни дышать. Я полностью пропал, потому что не могу перестать о ней думать. Никогда не переставал.

Бывает, что человек пускает корни в твоем теле с первой минуты вашего знакомства. Опутывает ими сердце, душу, мозги, проникает в кровеносную систему. Ты можешь сколько угодно искать этому объяснение, пытаться взять эту зависимость под контроль – это уже ничего не изменит. Таким человеком стала для меня Лиса, когда ей было всего девять. Смелая, упрямая, капризная, трогательная, щедрая и невероятно ранимая, несмотря на всю показную браваду. А еще Лиса, также как и ее повзрослевшая версия, совсем не умела лгать и изворачиваться.

Даже когда мне было двенадцать, я видел ее насквозь – все ее страхи и недостатки, каждую ее попытку быть тем, кем она в действительности не являлась. Это меня не отталкивало, а наоборот, привязывало к ней еще сильнее. Если в душе существуют пазы, то Лалалиса Манобан идеально в мои попадала.

Своего отца я не знал, с Чахён мы никогда не были близки, и Лиса с легкостью завладела всей любовью, которую я был способен отдать. Оглядываясь назад, я понимаю, что каждый мой поступок так или иначе был посвящен ей. Когда после очередного поручения дяди, меня тошнило от волнения в подворотне, в чувство приводила лишь мысль о том, что когда-нибудь я заработаю много денег, и мы сможем быть вместе. Не убивался по ней и не ставил жизнь на паузу – Лиса просто всегда была со мной, и я твердо знал, что когда-нибудь мы встретимся. Именно благодаря мыслям о ней, я никогда не чувствовал себя одиноким. Дядя и мать, моя единственная семья, никогда даже близко не значили для меня столько, сколько эта девятилетняя избалованная девочка.

Когда я увидел ее в университете, то испытал злость оттого, что в моем воображении по прошествии этих лет она была другой. Не такой стервозной к людям, не зависящей от чужого мнения и условностей, не имеющей отношений с ним. Но дерево по имени Лиса слишком глубоко пустило в меня корни: вырвать его – означает умереть самому. Я не смог в ней разочароваться, и наблюдая со стороны, понял, что причин для этого совсем нет. Передо мной была та же самая девочка, что и много лет назад: смелая и ранимая, запутавшаяся в себе, но имеющая понятия о добре и справедливости. И мне стало совершенно плевать, как она ведет себя с остальными. Она могла бы линчевать половину университета – в моих глазах это бы не изменило ничего, потому что я никогда не встречал такого одновременно сильного и беззащитного человека как она. Лиса вызывает во мне бурю чувств: восхищение ей и желание ее оберегать от нее же самой. Многие ненавидят и боятся ее, но это лишь потому, что они слабы и не знают ее такой, какой знаю я. Мое неидеальное совершенство, за которое я бы мог убить.

Я останавливаю машину возле дома ее родителей и, накинув на голову капюшон, чтоб укрыться от дождя, жму кнопку ворот. Жду секунду, две, три, десять, и когда собираюсь нажать ее снова, в домофоне раздается голос Бона Манобан, матери Лисы.

– Кто это?

Я снимаю капюшон, давая разглядеть себя в камеру, и наклоняюсь ближе к динамику.

– Это Ким Тэхён, миссис Манобан. Я звонил сегодня. Хотел поговорить с Лисой.

– Кажется, я сказала тебе, что ее здесь нет, – ее высокий голос натянут раздражением, которое она не пытается скрыть. Манеры для Боны в приоритете, но для сына домработницы, которого она всегда считала недостойным дружбы с ее дочерью, она не видит повода стараться. Мне плевать. На ее нее саму и на ее мужа, и на их мнение обо мне. Таких снобов как они, я бы, не раздумывая, посылал к черту, если бы не одно «но». Они родители Лисы, и они для нее важны. Я приползу к ним на животе и стерплю тысячи снисходительных взглядов, если это означает быть с ней.

– Я вижу ее машину, миссис Манобан, и ее подруга сказала, что она у вас. Просто передайте, что мне нужно ей кое-что сказать, а потом я уеду.

– Моя дочь не хочет с тобой… – Бона обрывается на полуслове, и я слышу голос Лисы, доносящийся откуда-то издалека. В течение нескольких секунд она спорит с матерью, а потом в домофоне раздается глухое «Сейчас выйду».

Я облегченно вздыхаю и ловлю ртом капли дождя, скатывающиеся по лицу. Они затекают за воротник толстовки, щекоча грудь и живот, но сейчас это даже кажется приятным. Главное, что я увижу ее. Каковы бы ни были причины, по которым она избегала меня, я смогу ее переубедить. И я не должен был уезжать с дядей в Париж, а быть с ней. Лиса запуталась, а мне всего лишь нужно было напоминать ей, как важно чувствовать. Я должен был дать ей понять, что она не одинока, и у нее есть я.

Лиса появляется на крыльце, одетая в шорты и толстовку в капюшон, похожую на мою. На улице темно и мне приходится напрягать зрение, чтобы разглядеть ее фигуру, идущую по тускло освещенной дорожке. Я слишком изголодался по ней, чтобы потерять хотя бы секунду. Я не должен был уезжать.

Лиса отщелкивает замок на воротах, ее лицо по-прежнему остается скрытым тенью капюшона.

– Пройдем в беседку, – она кивает себе за плечо. – Ты полностью промок.

Я бы предпочел поговорить у себя в машине, но сейчас готов принять любые ее условия. Мне нужно, чтобы она меня слушала, а где это произойдет, не так важно.

Мы в молчании доходим до беседки и встаем друг напротив друга. Лиса обнимает себя руками, и, наконец, смотрит мне в глаза. В груди колет холодом – ее лицо напоминает застывшую маску.

– Сними капюшон, Лиса. Здесь нет дождя.

На долю секунды в ее взгляде мелькает замешательство, после чего она откидывает черную ткань на затылок. Ее волосы забраны назад, на лице нет ни намека на косметику, и пальцы мгновенно начинают зудеть от желания к ней прикоснуться. Восемь дней вдали от нее слишком много, чтобы этого не хотеть, а она слишком красива.

– Я не буду спрашивать, почему ты не отвечала на мои звонки. Думаю, для этого была причина. Я не успел догнать тебя на той вечеринке, и поэтому приехал лично. Прости, что оставил тебя так надолго одну со всем этим. Я боялся, что в мое отсутствие ты много всего себе придумаешь и скажешь ему «да», – от волнения сердце начинает стучать сильнее, а ладони потеют. Я впервые в жизни выворачиваю душу. – И рад, что у тебя хватило смелости этого не сделать.

Лиса по-прежнему стоит прямо и, не мигая, смотрит на меня. Я почти ощущаю это защитное поле, которым она окружена – коснись его и тебя отбросит напряжением на милю назад. Она молчит, поэтому я продолжаю говорить. Она закрыта, а мне нужно до нее достучаться.

– Я знаю, что ты в растерянности, знаю, что запуталась, и я должен был сказать тебе все это раньше, чтобы ты всегда помнила: ты для меня единственная с того момента, когда я впервые тебя увидел в этом самом дворе. Всегда такой была и такой останешься. Мне совсем неважно, что ты часто бываешь в плохом настроении, и что твой характер далеко не из легких. Ты всегда здесь, у меня в сердце, и я хочу с тобой всего. Лиса… Будь со мной, не сомневайся, потому что я никогда тебя не подведу. Тебе нужны деньги, чтобы купить на них красивый дом и красивые вещи? Они у тебя будут. Я их заработаю для тебя, и ты никогда ни в чем не будешь себе отказывать. У меня их будет столько, чтобы понравится твоим родителям. Нужно будет лишь совсем немного потерпеть. Но сейчас не закрывайся от меня. Сделай выбор в мою пользу.

Я даю себе время перевести дух и смотрю на нее. Услышала меня? Поверила? Потому что я не лгу.

– Перестань говорить все эти вещи, Тэхён, – ее голос тихий, но звучит твердо.

– Почему?

– Потому что я не должна всего этого слышать. Ты дал мне время подумать, и я выбрала не тебя.

Вода, стекающая по телу, становится ледяной, продирая кожу ознобом. Я выдерживаю паузу, чтобы прийти в себя и стряхиваю с себя эти слова. Она в них верит лишь потому, что запуталась.

– Лиса, – повинуясь инстинкту, я шагаю к ней ближе, и она тут же отступает назад. Хочется прижать ее к себе, чтобы удержать, но сейчас не поможет. Даже удивительно, насколько хорошо я ее знаю.

– Я стою на месте, – для убедительности поднимаю ладони. Главное, чтобы она не сбежала. – Этот выбор, он неправильный. Он ведь понятия не имеет, как с тобой обращаться. Что твой парень знает о тебе? Он всего лишь один из твоих придворных, которыми тебе легко вертеть, как вздумается. Тебе нужен вызов, нужен равный, тот, кто вытащит наружу твою настоящую сущность. Эта сущность, которую ты так старательно прячешь и которой стыдишься, Лиса, – она прекрасна. С Джексоном ты восковая кукла, а в тебе есть столько огня. Просто выбери меня, и это будет правильно. Ты можешь настроить против себя весь мир, и я всегда буду сражаться на твоей стороне.

– Я рассказала Джексону о нас, Тэхён, – будто не слыша меня, бесцветно произносит Лиса. – Он меня простил. Фирма наших родителей открывают офис в Нью-Йорк, и после выпускного он переезжает туда. Я согласилась лететь с ним.

Я мотаю головой, пытаясь не дать ей сбить себя с мысли. Какой Нью-Йорк? Какой офис?

– Лиса. Ты слышишь, что я говорю? Ты все, что у меня есть. Единственный человек, благодаря которому я выживал все эти годы. Я люблю тебя. И, черт подери, знаю, что это чувство взаимно, даже если ты сама себе в этом не признаешься. Потому что я знаю тебя. Ты принадлежишь мне, также как я тебе. Не позволяй другим людям принимать за тебя решение. Если уж совершать ошибки, то только свои.

– Это мое решение, Тэхён, – упрямо повторяет Лиса, и ее пальцы стискивают рукава толстовки так сильно, что она сползает с плеч.

– Ты слышала? Я люблю тебя. Мне просто нужно, чтобы ты ответила мне «да». Ты говорила, что у меня все просто и была права. Одно твое слово и будет все. Я мир переверну, чтобы сделать тебя счастливой. Так и будет. Я знаю себя.

– Пожалуйста, хватит, – ее губы начинают дрожать, но она удерживает мой взгляд. – Все эти чувства, о которых ты говорил, их недостаточно для стабильной жизни. Мы несвободны с детства… у нас у всех есть долги и обязанности…

– Это не твои слова. Это какая-то цитата из дебильного учебника. Тебе двадцать, а ты ведешь себя так словно у тебя за плечами десятилетия голода, и нужно непременно запастись консервами впрок. Просто позволь себе чувствовать! Позволь себе быть со мной. Ты не пожалеешь. Клянусь, ты никогда не пожалеешь.

– Тэхён, тебе всегда удавалось влиять на меня, наверное, потому что в моих глазах ты всегда был самым лучшим. Но сегодня не такой день. Я не изменю своего решения. Я устала быть нервной и запутавшейся, и хочу вернуть себе спокойствие.

Я мог бы говорить о своих чувствах часами, но сейчас, глядя на нее, вдруг отчетливо понимаю, что бесполезно. Она не пустит меня. Ворота закрыты, и она больше не со мной. И вместе с этим осознанием боль размером куда больше моего тела поселяется внутри, раздирая внутренности на кровоточащие куски. Мне больно дышать, больно видеть, невыносимо стоять. Но я все же говорю это. То, чего просто не могу не сказать.

– Лиса… ты вся моя жизнь.

Она отворачивается. Я оставляю надежде еще три долгих секунды, а потом заставляю себя идти. Мне нужно идти, чтобы не упасть, нужно идти, чтобы она не видела, насколько она меня убила. Нужно идти, чтобы когда-нибудь научиться заново жить.

Я слышу, как она плачет, но в груди слишком болит, чтобы стало еще больнее. Капли дождя на лице становятся солеными, мешая видеть, и за руль я опускаюсь наощупь. Понятия не имею, что мне сейчас делать. Куда идти, чтобы спрятаться от себя, в котором по-прежнему живет она. Можно уехать… в Париж, Рим, Таиланд… участвовать в подпольных боях, поехать туда, где прыгают с парашютом… пойти в казино и сделать ставку на все свои сбережения. Я просто не знаю, что мне теперь делать без нее.

========== Глава 25 ==========

Пять дней спустя.

– Лиса, ты где? – мамин голос в трубке звучит требовательно и настороженно, вызывая во мне прилив раздражения. – Я встретила Розэ у косметолога, и она сказала, что лекции уже час как закончились.

– Я теперь должна буду о каждом своем шаге отчитываться? Разве не ты говорила, что гордишься моими самостоятельностью и рассудительностью?

Мой голос звучит холодно, но по-другому разговаривать у меня не получается – внутри все сковано льдом. Я жду, что это пройдет… знаю, что со временем пройдет, но пока выходит. Моя отстраненность – небольшая плата за принятие решения, которое всех устроило.

– Я просто волнуюсь за тебя, Лиса. Боюсь, что этот парень подстережет тебя и что-нибудь сделает.

– Его зовут Тэхён, и я запрещаю тебе говорить о нем. И не смей больше обсуждать его с Суа. Слышала меня, мама? Тэхён уехал и больше не вернется. Я сделала свой выбор, и отступать не собираюсь.

Я сбрасываю вызов и упираюсь лбом в руль, жмуря глаза, чтобы облегчить сухое жжение в них. Тэхён и правда уехал. В понедельник он не появился на учебе, и во вторник тоже, а в среду по университету поползли слухи о том, что он забрал вещи из квартиры и покинул Корею. Я могла такое предположить, но от этого не менее больно.

Я несколько секунд разглядываю темное пятно на лобовом стекле, после чего, приказав себе собраться, вбиваю пункт назначения в навигаторе: частная клиника «Кангнам», в которой до этого дня я ни разу не была. После отмены противозачаточных сильно сбился менструальный цикл, и сейчас у меня задержка. Я должна исключить вероятность того, что могу быть беременной так, чтобы мама ничего не узнала. У нас общий гинеколог, и я не могу полагаться на ее молчание.

В процедурном кабинете у меня берут кровь, а через двадцать минут вновь приглашают на осмотр к врачу. Доктор Ли, женщина возрастом немногим больше тридцати пяти на вид, несколько раз водит кнопкой мыши по столу, а потом переводит взгляд на меня. Ноги непроизвольно начинают дрожать, и я с трудом подавляю в себе желание заорать на нее, чтобы прекратила меня разглядывать и сказала результат.

– Ты беременна, Лиса. Срок еще небольшой…

Я жмурюсь в попытке свыкнуться с этой новостью. Я буду матерью. Аборт я ни за что не сделаю.

– Сколько? – я открываю глаза, вцепившись ледяными пальцами в подлокотники кресла. – Сколько у меня недель?

– По результатам ХГЧ нельзя сказать с полной уверенностью. Мы можем сделать УЗИ. В этом случае оно более информативно.

– Это не повредит ребенку?

– Нет, мисс Манобан. Доза излучения минимальна.

– Тогда давайте сделаем сейчас.

Женщина указывает мне в противоположный конец кабинета и говорит раздеться, сама же идет мыть руки. Я чувствую себя оглушенной сомнамбулой, пока снимаю брюки и, стянув белье, ложусь на кушетку. Последний секс с Джексоном у меня был чуть меньше месяца назад. Незащищенный контакт с Тэхёном у него в квартире около двух недель. Если бы не мое состояние, я бы рассмеялась, как вообще докатилась до того, что мне приходится об этом думать.

Холодный прибор, залитый гелем, скользит внутрь меня, и я перестаю дышать. Слышатся щелчки кнопок, легкое жужжание, лампа, на которую я смотрю, из-за своего равнодушия кажется злейшим врагом.

– Сколько? – сипящим шипением выходит из моих пересохших губ. – Срок?

– Судя по размеру плодного яйца, беременность составляет около четырех-пяти недель, мисс Манобан. Акушерский срок около шести-семи недель. Сердцебиение плода прослушивается…

Я кручу головой, пытаясь избавить себя от этих слов. Закусываю губу, чувствуя, как глаза стремительно намокают.

Конец.