Текст книги "Дым на небе, дым на земле (СИ)"

Автор книги: Jean-Tarrou

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Так и знал, что ты напялишь костюм механика.

– У меня другой одежды нет.

– Джинсы сойдут, задницу обтягивают и на том спасибо, а рубашку снимай, лови, – Ос кинул мне простую черную майку.

Я переоделся.

– Волосы распусти.

– Слушай, отстань. Пойдем уже. Раньше придем, раньше уйдем.

– Ты как к стоматологу собираешься. И "отстань" будешь поклонникам говорить. Распускай!

Я стянул резинку:

– Доволен?!

– Ага! Все, погнали.

Местный "клуб" располагался по соседству со столовой. В большом зале, освещенном парой мерцающих зеленых ламп, собралось, кажется, все взрослое население крепости. Музыка, крики, грохот барабанов, вакханалия танцующих тел, я в шоке замер в проеме.

– А чего ты ждал? – сказал Ос, перекрикивая музыку. – Надо же народу пар спускать время от времени. А тут такой повод – мясо!

И рассмеявшись, Ос растворился в толпе танцующих.

– Ты проходишь, красавчик? Хотя нет, стой, я непрочь мимо тебя протиснуться.

Я поспешил войти и спустя минут двадцать блужданий забился в темный угол, одному Богу известно, почему он не был занят очередной обжимающейся парочкой.

Рок меня обманул: в этом развеселом аду невозможно заметить чье-то присутствие или отсутствие. Ну и отлично, пять минут, и я ухожу со спокойной совестью. На сцене, которую я не сразу приметил, ударили в гонг, и раскатистый голос проорал:

– Тихоооооо! Ос петь будет!

В толпе раздались одобрительные крики и хлопки. Ос поднялся на сцену босиком, он раскраснелся, а футболку повязал узлом на животе, но несмотря на расхлябанный вид, сохранял некую замкнутость, "обращенность в себя", свойственную азиатам.

– Давай "Поджигай пустыню"!

– "Прогулку"!

– Детка, зажги!

– Лирическая, – провозгласил Ос, обернулся к парням с инструментами и принялся что-то растолковывать.

Запыхавшийся народ передышку воспринял с радостью, кто-то проталкивался к столикам возле стен, чтобы добыть напитка, по запаху напоминавшего брагу, кто-то сел прямо на пол или на чьи-то колени. В зале витало предвкушение, и я подумал, что сейчас удачный момент, чтобы смыться, но тут заиграла тихая мелодия, и я не смог.

Ос как будто отпустил в себе что-то, лицо его просветлело, с губ исчезла извечная ухмылка, он был не здесь, не на этой самодельной сцене в Крепости Рока, не в настоящем. Он пел легко, словно рассказывая свою печаль другу.

Привет, любовь моя…

Похолодало на этом острове,

и я грущу здесь один,

как грустно быть одному…

Правда в том,

что мы с тобой

были так молоды,

и вот теперь я ищу тебя

или кого-то, кто будет похож на тебя.

Из моего угла следить за сценой было неудобно, поэтому я принялся бездумно разглядывать людей, и одно лицо поразило меня. Большинство слушало, погрузившись в себя, некоторые смотрели плотоядно на стройные ноги Оса, кто-то уткнулся в стакан.

У двери возвышалась могучая фигура Бурого, он не отрывал взгляда от сцены, и была в его лице такая щемящая нежность напополам с безысходностью…

Правда в том,

что наше время вышло,

и вот теперь ты ищешь меня

или кого-то, кто будет похож на меня. [2]2
  Koop, «Islands Blues», пер. Jean-Tarrou


[Закрыть]

Отзвучали последние аккорды, и Ос тут же запел что-то разухабисто веселое, танцпол с готовностью ожил. Я двинулся к выходу, когда меня схватили за руку и утянули обратно в угол:

– Какие люди! – Стэн не мог поверить собственной удаче. – А я тебя искал!

– Да ладно, – я попытался высвободить руку, но вцепился он намертво.

– Ты меня извини, что я днем так…с места в карьер.

– Извиняю. Мне пора…

– Да куда ты бежишь вечно, давай по… – Стэн смолк на полуслове, и уставился куда-то мне за плечо. – Блять… что ж ты сразу-то не сказал…

Он отдернул ладонь, точно обжегся, и выбрался, стараясь не задеть меня.

Я повернулся, догадываясь, кого там увижу.

Рок прислонился к стене рядом со мной и так смотрел вслед уходящему Стэну, что мне искренне стало страшно за мужика.

– Пристают, значит.

– Да все под контролем, – заверил я.

– Пойдем.

– Куда?

– Ты ж не собирался сюда приходить… и был прав, я провожу тебя.

– Но я…

– Хочешь, чтоб кто-то другой проводил?

– Нет.

– Пойдем, – он взял меня за руку, совсем не как Стэн, а так словно имел на это право.

Я старался не думать, как воспримут наш совместный уход.

До гаража мы шли молча. Только раз Рок спросил: "Мерзнешь?", и я помотал головой, хотя после душного зала, на улице было зябко, Рок снял куртку и накинул мне на плечи. Мы подошли к гаражу, и я уже хотел вежливо попрощаться (а вдруг прокатит?), но Рок решительно втянул меня внутрь:

– Надо поговорить.

– О чем?

– Знаешь, о чем, – он оттеснил меня к стене, оперевшись руками по обе стороны от моей головы, ловушка: не руки, конечно, а его аромат. Внизу живота закрутилась тугая пружина… Рок приблизил ко мне лицо, его взгляд был, как приговор, я ждал, что он поцелует меня, но он лишь жадно втянул воздух и провел носом от моего подбородка к щеке. – Как они не чуют тебя, не понимаю. Твой запах преследует меня даже во сне, – он зарылся лицом в мои волосы за ухом. – Лейв, ты ведь знаешь, что это значит?

Я вжался ладонями в холодную стену, пытаясь ухватить ускользающую реальность.

– Я хотел дать тебе время, чтобы ты привык, но ты слишком красивый, – он прикоснулся горячими губами к пульсу на моей шее. – Не могу так… разреши мне, и никто даже взглянуть не посмеет, я обещаю, что не трону тебя, пока не будешь готов, я подожду, но пока просто позволь… сделать это, сделать своим. Разреши…

Соображал я плохо, его страстный шепот, убеждающий меня, обволакивающий, сильные руки, дыхание на шее, и только когда пальцы скользнули нежно, приспуская майку, и губы прижались к обнаженному плечу во влажном поцелуе, я осознал, что происходит.

– Нет!

Я попытался оттолкнуть его, но проще было гору сдвинуть. Рок поднял на меня хмельной от возбуждения взгляд:

– Почему? Ты все равно мой, метка покажет это всем.

– Я не твой! У меня есть, есть… – многолетняя выдержка полетела к чертям.

– У тебя нет метки.

– Есть! Есть, есть… – меня била истерика.

– Тише, тише… Эй, ты чего? – он крепко обнял меня. – Успокойся, тише…

– У меня есть метка, – прошептал я ему в грудь, – она просто исчезла, когда… Он исчез.

Я почувствовал, как закаменело тело Рока, его руки застыли на моей спине.

– Я должен был догадаться, – он осторожно отпустил меня и отошел.

Стало холодно, я обхватил себя за плечи. Рок взрыхлил волосы на затылке и по-детски сморщил лоб.

– Я дурак, думал, ты хочешь узнать меня получше… Думал, тебе нужно время. А тут… Ну что ж, – он твердым шагом направился к дверям.

– Рок…

– Стэна я могу отшить, – бросил он через плечо, – а мертвеца не буду даже пытаться.

И я остался один.

Часть 3

А и не держит себя в руках,

целует, будто наказывает.

Нет такого закона пока:

говорит и показывает.

Не придуман еще мой мир,

оттого голова легка.

Нет звезды еще в небе и

нет закона пока…

Пикник, «Говорит и показывает»

С праздника прошла неделя. И все было хорошо. Я не уставал это повторять. Особенно Осу, который с чего-то взял, что бравый капитан Крепости меня поматросил и бросил, и я теперь страдаю по потерянной чести. Ос обзывал Рока нехорошими словами и корень всех бед видел в том, что заставил меня распустить волосы.

Рок не приходил и на глаза мне не попадался, что, впрочем, труда не составляло: я загрузил себя работой так, что план на день Жужа писал мелко-мелко, иначе он не помещался на доске.

Да, Жужа снова крутился в гараже целыми днями, на мой вопрос, почему он лежал в лазарете, мальчик легкомысленно отмахнулся и возмутился:

– Ты джип починил!

– Ага.

– И на чем мне сидеть?!

– Попробуй на стуле.

Я думал, что если не буду видеть Рока, все вернется на круги своя, я заживу, как прежде, лелея засушенных бабочек в своем животе. Но давящее чувство, что я допустил непоправимую ошибку, поселилось во мне с той ночи.

Терзания и сомнения стали мне внове. Я всегда делал выбор и тут же забывал о проблеме. Онназывал это «очаровательной твердолобостью» и уворачивался от моего подзатыльника.  Он.

– Лейв, оторвись ты от своих железяк! Послушай, как прекрасно…

– Своих студентов этой хренью пытай. Я не понимаю, зачем говорить рифмами.

– Это Оден! Уистен Хью Оден! Лучше него об утрате никто не сказал. Протирай свои палочки-крючочки, а я приобщу тебя к вечному:

Он был мой Север, Юг, мой Запад, мой Восток,

Мой шестидневный труд, мой выходной восторг,

Слова и их мотив, местоимений сплав.

Любви, считал я, нет конца. Я был не прав.

Созвездья погаси и больше не смотри

Вверх. Упакуй луну и солнце разбери,

Слей в чашку океан, лес чисто подмети.

Отныне ничего в них больше не найти. [3]3
  У.Х. Оден, «Часы останови, забудь про телефон», пер. И. Бродского.


[Закрыть]

– Как-то длинно…

– Это отрывок, и ты неисправим.

– Отрывок?! Написал бы просто: без него хуево.

Я не знал, что через год откопаю томик Одена и буду перечитывать это стихотворение, шевеля губами, тщетно пытаясь воспроизвести его интонации, а вокруг будет пустота, потому что мир, послушный моему приказу, умрет.

И он не имел права воскреснуть сейчас от одного взгляда малознакомого альфы. Ведь так?

Если днем я забывался в работе, то ночи протекали тяжко. Мозг, не занятый повседневными задачами, снова и снова прокручивал тот вечер. Его запах, руки, шепот и влажный поцелуй, который так и горел на плече, как бы я не тер себя мочалкой в купальне. Черный возбужденный взгляд и "почему?", я садился на постели ночью и выстанывал сквозь зубы: "Дурак…Вот же дурак!"

Один раз я не на шутку перепугал Ариэля, который, оказывается, не окончательно вырубился.

– Лейв, ты чего?!

– Ничего, – я обреченно смотрел в темноту и чувствовал себя таким…грязным. Если бы кто-то сказал мне, что за верность Ему мне придется бороться с самим собой…

– Ты последние дни сам не свой. Даже не ругаешься, что я в постели уроки делаю.

– Я дурак, Ариэль.

– Не, ты умный, тебе предлагали физику у нас в школе преподавать, но ты сказал, что у тебя нет времени.

– Я сказал, что не люблю детей.

– Это ты мне сказал.

– Спать давай, – я забрался под одеяло и, отвернувшись к стенке, уставился на темные разводы, досконально изученные в часы бессонницы.

– Лейв… Лейв, ну хочешь я убью этого Рока?

– Чего?! Тебя Ос надоумил?

– Нет… за завтраками, когда тебя нет…кое-кто кое-что говорит нехорошее.

– Если кое-кто – это Илиан, то меньше слушай сплетников.

– Ох, то есть Рок тебя не обижал? – Ариэль облегченно вздохнул. – А то, если честно, я блефовал, мне на него даже смотреть стремно.

***

Жужа вел себя странно, мог сидеть часами, уставившись куда-то поверх книги, на вопросы отвечал односложно или невпопад, а однажды выдал:

– Я изучил различные религиозные учения и склоняюсь к атеистическим взглядам, а значит, я умру, и ничего не будет.

Я как раз возился с проколотой шиной и решил, что пора во всем разобраться, подошел к Жуже и сел на соседний стул.

– Что происходит?

Жужа по-взрослому провел по лицу всей ладонью, как бы снимая усталость.

– Мы с тобой немножко похожи, – он улыбнулся уголком рта. – Ты для кого-то бета, а для кого-то омега. А я и правда такой.

– В смысле?

– Это называется аномальный гермафродитизм. Сначала мой организм формировался, как у омеги, а потом что-то дало сбой, и завершающий этап прошел, как у беты, – он посмотрел с вызовом. – Тебе противно?

– Нет.

Жужа что-то долго искал в моем лице и, не найдя, расслабился.

– Когда я был совсем маленький, мне сделали операцию по удалению матки. Обычно этого достаточно, но у меня случаются… обострения, и тогда необходим короткий курс гормональной терапии. Только гормоны у Фрэнка в лазарете уже месяц как кончились. И это плохо.

– А Рок?

– А что Рок? Гормоны не кролики, их в пустыне не настреляешь.

– Уверен, у него есть план. Он умный.

– И смелый?

– И смелый.

– И сильный?

– И сильный.

– И красивый? – взгляд у Жужи стал хитрым.

– Эм…ну да.

– А почему тогда ты не с ним?

– Так… тебе походу полегчало, я пошел работать.

***

Одна радость, после заступничества Оса ужины протекали спокойно. Илиан хранил обиженное молчание, я быстро поглощал пищу и удалялся, кивнув знакомым.

– Эй, Лейв! – Ос нагнал меня на выходе из столовой.

– Да?

– У меня с поливалками какая-то хрень творится, воду не распрыскивают, а сильной струей выдают. Не глянешь?

– Без проблем, инструменты захвачу и подойду. Минут через двадцать, окей?

– Жду! – Ос махнул на прощание, засунул руки в карманы и зашагал к теплицам.

Я же направился в другую сторону, а через пару минут со мной поравнялся Бурый и, ничего не говоря, пошел рядом. Я пожал плечами, мало ли, куда ему надо. Бурый, видимо, ожидал от меня инициативы в разговоре и, не дождавшись, неловко пробубнил:

– Как там в целом…дела у тебя?

– Нормально.

Мы продолжили идти молча и вскоре добрались до гаража, я повернулся и спросил:

– Случилось что?

– Ты, Лейв, первый, с кем Ос дружбу свел… Скажи: он всех альф ненавидит?

Ну что еще могло выманить медведя из берлоги? Я подавил улыбку.

Кто другой пошутил бы, что Ос всех альф слишком любит, но ни мне, ни Бурому было не до шуток.

– Я думаю, он ненавидит себя.

Бурый выглядел так, будто я решил ему загадку века, склонил лохматую голову и погрузился в свои мысли.

– Удачи. – я похлопал его по плечу.

– Лейв! – я оглянулся. – Спасибо.

– Не за что.

Ос обнаружился в крайней справа теплице.

– Где больной? – спросил я.

– В углу, ага.

Я свинтил крышку и вытащил внутренности поливочной машины на расстеленную клеенку. Ос примостился рядом на низкий стул, подпер щеку и внимательно следил за мной.

– Фильтры сдохли, – сказал я. – Менять надо, но это завтра, на складе поищу, а пока прочищу эти, на вечерний полив тебе хватит… – я встретился с жестким взглядом и замолчал. – Ты чего?

– А ты заметил, Лейв, что я перестал обзывать Рока кобелем со спермой вместо мозгов? – Да, я заметил и обрадовался… судя по всему, раньше времени. – Это потому что я склонен начать обзывать тупицей тебя.

– А? – я покраснел.

– Бэ! Я вчера вечером наблюдал преинтереснейшую сцену на центральной площади, где люди социально активные, то бишь не такие как ты, встречаются, гуляют и общаются. Ну и смакуют мою настойку, когда я добрый. Так вот, вчера некто Стэн, осмелевший от алкогольных паров, подметил, очень вежливо, что Рок, видать, потерял интерес к бете Лейву, и значит ли это, что он, Стэн, может к распрекрасному Лейву подбить свои клинья. И знаешь, что сделал наш всегда спокойный и справедливый Рок?

Я помотал головой.

– Звезданул Стэну так, что тот полночи провалялся у Фрэнка в лазарете с компрессами на лице. И вот я призадумался. – Ос резко встал, я тоже поднялся на ноги. – Я считал тебя сильным, Лейв. А ты из этих…

– Этих?

– Кто замужем за трупами.

– Все. Закрыли тему.

– Ну конечно!

– На себя, блять, посмотри!

– А что я?

– А что Бурый?

– Бурый? – Ос удивился. – Он-то причем тут?

– Дурачка из себя не строй.

– Я не строю. Бурый правильный до мозга костей. Альфа из викторианской эпохи, как его в наше время забросило, непонятно. Найдет себе такого же правильного, чистого омежку, и будут они жить-поживать и деток рожать. А я трахаться буду, сколько хочу и с кем хочу!

– Ну и супер! Рок себе тоже найдет правильного и чистого. А я трахаться не буду, потому что нисколько не хочу и ни с кем не хочу!

Какое-то время мы смотрели друг на друга, а потом Ос начал ржать.

– Ладно, зачтем за ничью.

Я усмехнулся.

– Предлагаю выпить.

– И покурить.

– И покурить.

***

«Все, завязываю с пьяными ночевками на мансарде Оса», – думал я, возвращаясь на рассвете к себе. Город спал, и окрашенный в розовое воздух холодил по-ночному. Я свернул к гаражу и споткнулся от неожиданности. Возле дверей нетерпеливо вышагивал туда-обратно хмурый Рок.

– Ариэль сказал, ты ночевать не приходил.

– Ага, я остался у… – он дернул меня на себя, горячее дыхание опалило шею.

– Ты чего?

– Никем не пахнет…Ты что, пил?!

– Да в чем дело?

– Проблема есть, – Рок немного успокоился и отстранился. Я заметил, что глаза у него красные, словно он всю ночь не спал. – Это срочно. Я…мне совет нужен касательно Жужи.

– Как он?

– Плохо. Ночью стало. Он сказал, ты все знаешь. Пойдем…ко мне, я должен кое-что показать.

Жил Рок по-спартански, в корпусе для альф на последнем этаже его комната была угловой: койка, стол и железный шкаф. Пол в середине комнаты был завален бумагами.

– Я все думал-думал, должен же быть выход, начал листать брошюры о местном научном городке и в одной из них прочел, что тут проводили, кроме прочего, медицинские исследования. Томпсон смог уберечь пару подшивок из архива, и в них я откопал, – Рок сел на пол, – карты. Короче, в нескольких сотнях километров отсюда была построена фабрика, где изготавливали экспериментальные лекарства. Мы в те края никогда не заезжали…

– Думаешь найти там гормональные препараты?

– Попробовать стоит. Но проблема вот в чем.

Рок развернул карту, ту, которую начертили уже после апокалипсиса, и наложил на старую.

– Здесь начинаются горы, землетрясения разрушили дорогу. Сохранилась тропа, но идти по ней…не одну неделю, и неясно на что наткнешься. Словом, – Рок тяжело вздохнул. – Ариэль рассказывал, ты жил в пустыне… Может, придумаешь объезд, чтобы джип смог проехать.

Я сел на колени и придвинул карты.

– Горы объезжать не вариант, это тоже не на одну неделю. Вот тут равнина за первым перевалом, но, видишь, раньше там протекала река, значит, сейчас солончаки, а дожди были недавно, джип завязнет… Постой-ка… Ты говоришь, тропа сохранилась?

– Ну да, красным пунктиром идет.

– И машина по ней не пройдет, но…мотоцикл мог бы…

– У нас нет мотоцикла, – раздраженно перебил Рок.

– Есть! Рок, мы с Ариэлем приехали на мотоцикле, у нас бензин кончился в километрах сорока от Крепости. Блин, я забыл все это, как страшный сон… Его, конечно, засыпало во время бури, но я смогу привести мотор в порядок.

– Помнишь, где вы его бросили?

– Да, примерно.

Мы взяли машину Бурого, у нее был открытый багажник, в который при желании можно было вместить три мотоцикла. Рок махнул дежурным у ворот, и впервые за две с лишним недели я покинул Крепость, чувствуя себя странно на пассажирском сидении. Рок, напротив, снова стал похож на себя: собранный, уверенный, готовый горы свернуть на пути к цели. Мой взгляд постоянно возвращался к нему: волосы длиннее, чем у Жужи, и возле шеи завиваются черными кольцами, хочется оттянуть прядку, чтобы увидеть, как она подпрыгнет, снова закручиваясь.

– Будешь и дальше так смотреть, я за себя не отвечаю.

Я спешно отвернулся к окну. Небо на горизонте покраснело, заливая теплом бескрайние пески.

– Ты из-за Жужи остался? – спросил я.

Рок крепче сжал руль, когда мы влетели в неглубокую колдобину, а, в целом, выглядел он так, как будто вел машину по одной из главных авеню, а не в пустыне.

– Я слышал, солдатам всем выдавали браслеты, тем более кто в спецназе служил.

– Мне и моим ребятам не дали.

Я не стал уточнять, и так уже израсходовал лимит своего любопытства на год вперед, но Рок сам заговорил.

– Читал про расстрелянную демонстрацию в Литсе? Наверняка читал. Нас всех туда пригнали, двадцать стрелковых групп расставили по периметру площади, на крышах. Стандартная процедура по охране мирной демонстрации. Ну мы так думали. Люди приходили целыми семьями, были, конечно, буйные и безбашенная молодежь, но так все больше омеги, дети, старики. Не знаю, что там они за плакаты держали и какие лозунги выкрикивали, я не смотрел и не слушал… я был хорошим бойцом: в голове, кроме регламента, ни одной мысли. Ну и молодой совсем, меня месяц как повысили до командира группы. К трем часам обстановка накалилась. На митинг не пропустили фургоны с прессой, и народ взбесился, где-то прорвали оцепление, часть толпы двинулась к зданию правительства. И вдруг мне по внутренней связи пришел приказ "стрелять на поражение". Знаешь, я почти дал отмашку своим. Почти. Меня как заклинило, я не понимал: "на поражение"? Я смотрел в прицел на пеструю толпу внизу. И кого нам поражать? Ту толстую омегу с букетом ромашек? Ее такого же толстого пацана? Старика, грозно размахивающего флагом единства? Голос в наушнике повторял: "Как меня поняли? Доложите, четвертый, как поняли?" А я не понимал. Короче, я дал сигнал к отступлению. Разруха к тому времени добралась до армии, надо мной даже трибунала толком не было. Командир вызвал, дал по роже и сказал, что ни мне, ни моим ребятам браслетов не видать. На себя я плевал, ты прав, я бы все равно остался из-за Жужи. Но как парням сказать… Подо мной числилось семь человек, троих – Бурого, Алана и Себа – ты знаешь, и еще четверо, они тоже в Крепости. Не поверишь, ни один мне даже слова не сказал. Тогда я понял, что должен придумать, как нам всем жить после…

Интуитивно я понимал, где в рассказе Рока скрылся болезненный нарыв, и мне захотелось утешить его, смягчить чужую боль. Никто в детстве не дул мне на разбитую коленку, но я видел, как это делали папы других детей.

– "Почти" не имеет значения. Ты бы никогда не смог расстрелять безоружных.

– Откуда тебе знать? – Рок сглотнул, кадык нервно дернулся.

– Такие вещи сразу чувствуешь… Сверни под сорок градусов, уже скоро…так подожди, я не уверен, давай выйдем и пешком пройдемся.

Я не прогадал, через метров сто мы увидели его, мотоцикл засыпало лишь по колеса и даже возвращаться за лопатой не пришлось.

Рок загрузил зверя Джэка в багажник, скептически подняв бровь на мою попытку помочь, отряхнул с ладоней песок.

– Как только ты приведешь его в порядок, я отправлюсь в дорогу.

– Один?

– Тебе ли не знать, что пассажир за спиной – помеха и перерасход бензина.

Мне ли не знать, что незнакомая дорога на мотоцикле в горах – это… "опасно"– неподходящее слово.

– Фабрику могло разрушить землетрясением.

– Могло. Но запасного плана у меня нет.

Я отвернулся, закусив губу, а в следующую секунду оказался в его объятиях, прижатый к твердому телу, он целовал меня без тени нежности и ласки, сминал рот, прикусывал, наказывал за непринадлежание ему. Его ладони были везде – оглаживали бока, спину, сжимали бедра, притягивали плотнее. С таким поцелуем не нужна была метка, он клеймил меня своим медово-горьким вкусом, пил страхи и сомнения, оставляя сладкое возбуждение.

Рок оторвался от моих губ, лишь когда кончился воздух, и я осознал, что пальцы одной моей руки запутались в его волосах, а вторая – забралась под рубашку и гладит напряженные мускулы.

– Ты не должен быть один, – он пытался восстановить дыхание.

– Потому что я омега? – я усмехнулся.

– Потому что тебе плохо одному.

Он отошел, а я без сил прислонился к машине.

– Ты боишься, что я займу его место, но твое сердце не пыльный шкаф с древностями.

По возвращении Рок отправился к себе отдохнуть, а я занялся мотоциклом. Продул его от песка, сменил масла в двигателе и тормозную жидкость. Залил полный бак и прослушал мотор, если в плане музыки мне медведь на ухо наступил, то в звучании мотора я легко распознавал малейшую фальшь.

Когда в десять в гараж зашел Рок с Аланом и Бурым, все было готово. Рок на ходу давал последние указания, засунул в карман куртки листок, где Фрэнк написал название необходимого препарата и список тех, которые могли его заменить, пожал альфам руки, бросил на меня сдержанный взгляд, надел шлем и уехал.

Он оставил за главного Алана и запретил в свое отсутствие покидать Крепость. Он должен был вернуться через два дня.

Но он не вернулся ни на третий день, ни на четвертый.