Текст книги "Нас нет (СИ)"

Автор книги: Jaynie

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Даже о Крисе она почти не думает – о том, как он держал её за руки последние дни, о том, как эти небрежные касания удерживали её от падений.

– Прости меня, – шепчет Александра, уже скорее для себя, чем для Вильяма.

Парень гладит её волосы и всё ещё улыбается:

– Перестань извиняться. К тому же Крис сказал, что ты вела себя хорошо и рано легла спать. Никто не знал, что тебя ждёт такое экстремальное пробуждение, – Вильям пытается перевести всё в шутку, но Александра вздрагивает, услышав имя Криса.

– Крис? Ты с ним разговаривал? Что он сказал?

«Какого чёрта он не отвечает на мои звонки?»

Вильям пожимает плечами:

– Только то, чтобы мы не смели пачкать его чистый пол. Он оставил тебе тазик.

Между бровями Александры появляется складка. Значит, вчера Крис отвёл её пьяную спать? Она помнит, как он вёл её, но ей почему-то казалось, что сначала они свернули в ванную…

– Лучше бы он убрал бутылки, – бурчит Ольсен. – И ту рыжую из нашей кухни.

Александра помнит, как проснулась ранним утром от звука открывшейся двери и приглушённого голоса Вильяма, выпроваживающего заснувшую гостью.

– Перед уходом он ещё пробурчал что-то о том, будто бы осведомлён, что за убийство в нашей стране сажают, и ты не должна распускать руки.

– Я? – удивляется Александра и морщит лоб. – Что он сделал?

Ответа у Вильяма не находится.

Внутри у Александры дремлет какое-то знание, и она с опаской обходит его стороной. Ей кажется, что она помнит, или ей всего-навсего мерещится собственный голос: «Я тебя… убью и зак… закупаю… нет, закопаю», – и на коже появляются мурашки.

Сердце стремительно бьётся, обгоняя тихий, похожий на эхо ответ: «Я уже говорил, ты и так меня убиваешь».

Это не может быть правдой, потому что Крис точно не нёс её на руках до спальни, не укрывал одеялом, пока она угрожала ему расправой. Шистад никак не мог принести ей таз – но Вильям сказал, что это всё-таки был он – и наказать, чтобы она блевала туда, а не на чёртов чистый пол!

Всего-то это просто не могло быть.

Потому что всё это было лишь сном, не так ли?

***

Ей нравится чувствовать его губы на своём животе.

Александре жарко, и она всего лишь сказала, что хотела быть снять дурацкую одежду. Помощи от Криса никакой – блузку он снимает медленно, и ей становится ещё более душно, чем было.

Она немного выгибается в спине и быстро снимает блузку, не взирая на взгляд Криса – одновременно раздражённый и вожделеющий.

– Ты такая неромантичная, Алекс.

– Нечего слюнявить мой пупок, – отвечает Александра, и в её бесцветных глазах загорается огонёк, который так ненавидит Крис.

Ольсен это знает, потому что Шистад всегда начинает раздражать её, когда она немножко расслабляется. Но сегодня всё по-другому.

Александра улыбается Крису – это простая чистая улыбка, совсем даже не хмельная, что немного её удивляет. Она же столько выпила!

– Иди сюда, – она и сама не верит, что произносит это, но слова звучат как-то правильно.

Александра притягивает Криса, так, чтобы его глаза были напротив её, и, ощущая на себе его тяжесть, чувствует себя неимоверно слабой и немного… может быть… чуть-чуть… счастливой.

– Ты так сильно меня бесишь, – признаётся она и запускает пальцы ему в волосы.

Крис улыбается – от его улыбки что-то в ней умирает и рождается заново – и говорит то, что она и боится, и хочет услышать. Его шёпот опаляет ей ухо, и она невольно стонет:

– Засуди меня за это.

Александра не уверена, но, возможно, она целует его первой. И даже так ощущает эту улыбку, и это и раззадоривает, и злит; девушке хочется исполосовать кожу Шистада ногтями, укусить его и сделать что угодно, лишь бы стереть его улыбку.

Но Крис заводит ей руки над головой и углубляет поцелуй. Александра ощущает, что барьеры внутри неё рушатся, что настоящая Снежная королева гореть не может, а она просто сгорает.

– Алекс, – Крис выдыхает имя прямо ей в губы. – Алекс…

Она боится открыть глаза и посмотреть на него. Почему она боится? Почему не открывает глаза, почему не смотрит на него, почему ничего больше не может сказать?

Во тьме безопасно.

– Я не должен был целовать тебя, Алекс.

«Должен. Ты должен был», – думает она и чувствует ярость за то, что он сказал это. Ей хочется его ударить, хочется сказать, что она его убьёт и закопает.

– Ты просто меня убиваешь, – шепчет Крис, словно её услышав, и у неё больше нет сил – она должна посмотреть на него, должна что-то сделать…

Но перед её глазами вовсе не Крис. Это Вильям.

Александра подскакивает на кровати так резко, что тело, не успев отойти от сна, отзывается головокружением. Ольсен перегибается через кровать, и её рвёт.

***

Ночь вечеринки, 00:01

– Она сводит меня с ума – твоя чёртова улыбка. И твои шутки… И твоя забота… И то, что ты помог мне…

Мона замирает перед приоткрытой дверью ванной комнаты. Этот проклятый голос она узнала бы из тысячи. Чёртова Александра Ольсен.

– И ты тоже.

– Алекс…

Мона прижимается к щёлке, не веря ушам. Она догадывалась, но это… это слишком… очевидно. Сердце отзывается болью, когда она и впрямь видит Криса, удерживающего лицо Александры в своих ладонях.

Глаза Ольсен закрыты, а губы беззвучно движутся, и пусть Хольтер видит только спину Шистада, она видит и другое – как большими пальцами он поглаживает щёки девушки.

Мона скрипит зубами. Она так и знала. Всё дело в этой Ольсен.

Хольтер оборачивается, чтобы убедиться, что никто на неё не смотрит, – все пьяны, но проверить всё равно не мешает. И только после этого она достаёт из кармана телефон и включает камеру.

Наверное, Александра опять что-то говорит, но совсем тихо, даже Крис нагибается, чтобы услышать.

– Засуди меня за это, – вроде как отвечает на что-то Крис и замирает. Если бы Мона не знала, кто такой Кристофер Шистад, решила бы, что он… сомневается?

А потом Мона едва может подавить вскрик, настолько это её выбешивает и выбивает из колеи, – Крис приближается к Александре и целует её.

Он целует её как-то отчаянно, даже требовательно, и всё-таки слишком, слишком мягко и бережно.

Мона дрожит. Она не знает, отвечает ли ему Александра, знает только, что та сидит на бортике ванны и не отстраняется. И Крис тоже не отстраняется, точно ждёт ответа, отклика или чего-то ещё.

– Алекс… Алекс…

Эти минуты кажутся Моне вечностью. Её сердце просто кровью обливается, когда она слышит голос Криса, зовущий кого-то другого, а не её!

Когда Крис наконец прерывает поцелуй, – почему-то Мона уверена, что именно он, инициатор, и прервал его, – глаза у Александры всё ещё закрыты, но девушке кажется, что по телу той бежит дрожь.

Кажется, Шистад тоже это замечает, потому что берёт её руки в свои. Мона замечает, что Александра, вначале заваливающаяся вперёд от невозможности держать себя прямо, сидит на удивление ровно.

Несколько минут они молчат, пока Крис уже обычным голосом не произносит:

– Я не должен был целовать тебя, Алекс.

«Вот именно!» – хочется крикнуть Моне.

– Ты просто меня убиваешь.

И в этот момент Мона Хольтер понимает, как сильно ненавидит Александру Ольсен – за то, что отнимает чужое; за то, что та может получить что угодно, не пошевелив и пальцем; за надменность и холодность, да даже за то, что поступает так с Вильямом!

И главное – за то, что Крис смотрит на неё так, как должен смотреть на Мону.

Крис поднимается на ноги, осторожно помогая подняться и Александре, но в конце концов просто берёт её на руки.

Мона выключает видео и отходит.

Она провожает парочку нервным взглядом, но, подсаживаясь к подвыпившим друзьям, с которыми пришла, выглядит гораздо спокойней, чем себя ощущает. Хольтер дожидается, когда Крис выходит из спальни Александры, – не позднее, чем через пять минут, – и дышать становится чуточку легче.

И телефон приятной тяжестью греет руку.

========== Глава 5 ==========

Понедельник, 13:04

Мона даёт Петеру подзатыльник, когда он протягивает ей телефон. На улице льёт как из ведра, а этот зубастый идиот, называющий себя её братом, даже в пакет его не запихнул! И это после того, что случилось!

Воскресенье у Моны не задалось. Проснувшись, она обнаружила, что кто-то пролил коктейль на её телефон, и он больше не включается. Пришлось обратиться за помощью к Петеру, и что?

Вторая половина понедельника, а он только и смог, что восстановить аудиозаписи и контакты!

– А что с видео?

– Работаю. Пока только звук вытащил, но, думаю, скоро и видеоряд подлатаю.

Мона выдыхает. Хорошо, значит, не всё потеряно. Да и запись – уже не так плохо.

Окинув брата презрительным взглядом, Хольтер всё-таки благосклонно кивает.

– Ладно. Сделай побыстрее, – и, даже не попрощавшись, она разворачивается на каблуках и возвращается в школу. Да ну и чёрт с ним, с видеорядом, она и с записью может свернуть горы! Стоит только дать её послушать Вильяму, и дело в шляпе.

Она шагает по коридору, напевая какую-то песенку, подбодрённая и окрылённая. Настроение на высоте, и даже увидев Александру, Мона не перестаёт улыбаться. Наоборот – улыбка её становится шире.

Её не бесит даже то, что она и без того видит каждый день, – как Вильям открывает перед Александрой дверь, как идёт рядом, не касаясь её, но так, словно он и щит для неё, и барьер, и опора, и всё на свете.

Подобная идиллия обычно вызывает раздражение, граничащее с завистью. Но не сегодня, нет, только не сегодня. Потому что Мона, в отличие от всех кругом, видит, что это блеф, и Александра Ольсен никакая не королева, и подражать тут нечему. Просто жалкая фальшивка.

Александра проходит мимо Моны, скользнув по ней равнодушным взглядом. Былая злость поднимается в душе Хольтер, но тут же угасает. Уже сегодня она сотрёт эту маску!

Но часть Моны чувствует, что что-то не так. Например, то, что сегодня их только двое, – Александра и Вильям, – и Крис не догоняет их в коридоре, чтобы снова сцепиться с Ольсен или улыбнуться так, что сердца всех девушек, находящихся близко к нему, начинают биться в унисон.

Криса просто-напросто нет в школе.

Мона не знает, что сердце Александры тоже чувствует подвох – гораздо ярче и болезненнее.

Ольсен не видела Шистада с самой вечеринки и волновалась, сама не зная о чём. Судя по словам Вильяма, Крис просто уложил её спать, а потом ей приснился этот глупый-глупый-глупый сон. Но в действительно же ничего не случилось, верно? Ну вот вообще ничего?

Александра пребывала в растрёпанных чувствах, хоть никому об этом не говорила – даже Вильяму – и вела себя, как обычно. Пожалуй, если Вильям не беспокоится о Крисе, то всё нормально. Может, тот завис на другой вечеринке или с какой-нибудь девушкой…

Александра проглатывает комок в горле.

Это же Кристофер Шистад, а чего она, собственно, от него ждёт?

Александра чувствует разочарование в себе. Размышляет не пойми о чём, и чем она лучше остальных? Возможно, ей стоит присоединиться к фанаткам Шистада, поорать немного в его славу и больше никогда не думать о том, где он и в порядке ли.

«Но он же в порядке?»

– У тебя такая глупая девушка, – говорит Александра, поворачиваясь к Вильяму.

Парень берёт её за руку и улыбается:

– Зато красивая.

– Так вот почему ты со мной встречаешься? – улыбается она в ответ, пока Магнуссон немного отступает, чтобы пропустить её в столовую.

– Естественно, – кивает Вильям. – Ну, может, ещё потому, что люблю тебя.

Магнуссон любит этот момент с восьми лет: когда в бесцветных глазах Александры, словно первые ростки после зимы, пробиваются чувства. Иногда, когда он всё теряет, когда ярость заполоняет нутро и он готов рвать мир на клочки, Вильям смотрит в эти глаза, и всё встаёт на места.

Его константа.

– Не смотри на меня так, – просит или требует Александра.

– Как?

«Как Крис».

– Как будто ты смотришься на мне гораздо лучше, чем это платье.

Ольсен вдруг тихо смеётся, увидев выражение его лица, но некоторые ученики оглядываются, уверенные, что пропустили какую-то шутку. А Александра думает, что, должно быть, дома ей придётся поплатиться за эти слова.

– Ты выглядишь очень голодным, – дразнит Александра и проходит дальше, бросая: – Пойдём, а то я слышала, что мужчины на голодный желудок становятся очень агрессивными.

Вильям подходит к ней сзади почти вплотную и шепчет:

– Если ты думаешь, что я сдержусь из-за людей вокруг, то сильно ошибаешься.

По коже Александры бегут мурашки.

«Может быть, я надеюсь, что ты не сдержишься».

Александра ощущает себя слишком раскованной и свободной; эти черты ей не присущи, обычно за них в их компании отвечает… Крис. Жар, поднимающийся внутри неё, пропадает, словно на девушку вылили ушат воды.

Кристофер продолжает её раздражать, даже отсутствуя.

Вильям здоровается с остальными Пенетраторами, и Александра им улыбается – вежливо, но довольно холодно. Некоторые из них до сих пор улюлюкают, когда Вильям ведёт её дальше, за отдельный столик.

Девушкам не место за столом Пенетраторов, а Вильям… слишком Вильям, чтобы её оставить.

– Можешь сесть с ними, если хочешь, – предлагает Александра, хотя прежде ничего подобного никогда не предлагала. Как-то само собой разумелось, что они всегда сидели вместе – они и Крис.

– Я собираюсь принести тебе еды, а потом мы продолжим тот интересный разговор.

Вильям опять отвлекает её от всех проблем, и это одна из причин, почему она его любит. Александра кивает, и парень отходит за обедом.

Где-то в этот момент должен появиться Крис, который спросит, под какую статью он подпал на сей раз. Но его нет, и Александра думает, какая статья могла бы светить ему за отсутствие.

– Привет.

Александра поднимает ясный, спокойный взгляд. Она не выражает удивления или каких-либо других эмоций, когда видит сияющую Мону.

– Привет.

– Хотела извиниться перед тобой. Мне не стоило распространять слухи, не имея доказательств.

«Тебе не стоило вообще открывать рот. Пользуйся им по другому назначению… ну там, поесть, например», – звучит в голове Александры голос Криса. Ольсен практически ненавидит его за то, что его здесь нет и он не может сказать что-нибудь в этом духе, пошлое и бьющее наотмашь, а потом улыбнуться.

Александра откидывает эти мысли прочь и говорит то, что и должна:

– Спасибо, что извинилась.

Мона выглядит такой нетерпеливо-счастливой, что Александре кажется, ту сейчас разорвёт. Это было бы неплохо: Ольсен не нравится это миловидное лицо.

– Нет, ты не поняла. Я хотела извиниться за тот случай. Но теперь у меня есть доказательства. И на сей раз я хотела бы услышать твои извинения за всю ложь.

Александра скорее ощущает, нежели видит взгляды, направленные на них. В воцарившейся тишине она отчётливо различает шаги Вильяма, и это позволяет ей сохранить невозмутимость.

– Прости, но я понятия не имею, о чём ты говоришь.

– Ну же, Алекс, лучше расскажи сама.

Краткая форма собственного имени, произнесённая этим елейным голоском, вызывает в Александре желание ударить девушку. Но Вильям уже здесь, стоит за её спиной, укрывая от всех взглядов, молчаливого интереса, и самое главное – выпадов этой девчонки.

– Если не хочешь опозориться перед всеми снова, уходи и не неси чушь. Оставь Александру в покое. Я не стану повторять дважды.

Улыбка Моны немного меркнет, и девушка ёжится, но с места не двигается. Бросив на Ольсен ещё один неопределённо-торжественный взгляд, она обращается уже к Магнуссону:

– Ты не понимаешь, Вильям. Она тебя обманывает. Она лжёт всем в лицо и строит из себя недотрогу, а на самом деле… – Вильям делает к ней шаг, и Мона, словно испугавшись, выставляет перед собой телефон и нажимает на кнопку.

«Это сводит меня с ума, – твоя чёртова улыбка. И твои шутки… И твоя забота… И то, что ты помог мне… И ты тоже».

Александра не может поверить, что голос, который она слышит на записи, принадлежит ей.

– Алекс…

Ольсен едва подавляет желание вскрикнуть, когда шёпот Криса звучит непозволительно громко в оглушающей темноте – он кажется ей опасно-интимным, даже трогательным.

Вильям вырывает телефон из рук Моны и швыряет его на пол – запись замолкает, когда экран трескается. После парень поднимает обманчиво спокойный взгляд и говорит:

– Неужели я неясно выразился? Оставь. Александру. В покое, – Вильям произносит слова как обычно, но почему-то они звучат как угроза.

– Ч-что? – лепечет Хольтер. – Ты же слышал, что она сказала! Крис сводит её с ума! А если и дальше послушать…

– Я в жизни не встречал никого настолько… тупого.

– Они це..!

Звук пощёчины не даёт Моне договорить. Она прижимает ладонь к горящей щеке и, не веря, смотрит на поднявшуюся Александру. В глазах у той – вековые льды. Сдержанную ярость Александры осязают все и вспоминают о той пропавшей девушке, надевшей толстовку Вильяма. Большинство прячет взгляды.

– Да, Крис действительно сводит меня с ума, – чётким голосом заявляет Александра. – Он чёртов кретин, бабник и саркастичный недоумок, у которого шило в заднице. И каждый раз, когда он говорит в моём присутствии, то старается вывести меня из себя. Но ещё он друг, который всегда одолжит свою толстовку и заткнёт рот всем, кто хочет причинить мне боль. И это меня бесит – то, что, будучи таким неисправимым идиотом, он является хорошим человеком. Думаешь, я могу сказать ему это на трезвую голову? Да он будет ходить за мной по пятам со своим тупым: «Алекс, мы теперь лучшие друзья или как? Какие там привилегии у лучших друзей?»

Мона ошарашена, как и все в столовой. Обычно Александра не пускается в тирады, но сегодня она всё ещё остаётся собой, и через мгновение многие начинают улыбаться.

– И если кто-нибудь из вас передаст ему эти слова, я… я… очевидно, я ничего не смогу сделать, – заканчивает Александра, опускаясь обратно на стул. Эта речь отняла у неё много сил; является ли она правдой?

Что за импульс заставил её встать и сказать всё это? Что-то, похожее на страх. Что могла ещё сказать Мона, что ещё она слышала той ночью, о которой сама Александра мало что помнила?

Она и правда сказала всё это Крису?

Вильям опускается на стул рядом и берёт её за руку.

– Кажется, мы закончили, – резюмирует он.

Люди глядят на Мону, которая застыла, не в силах поверить в то, что всё повернулось вот так. Она даже не постеснялась поднять разбитый телефон и с ужасом убедилась, что он не работает. Самое главное… они не услышали самое главное…

Как выжившая в цунами среди не тронутых им людей, он стоит и смотрит в глаза той, которая снова победила.

«Я уничтожу тебя. Уничтожу любой ценой», – думает Мона, но сегодня – сейчас – она поджимает хвост и убегает из столовой.

Сердце Александры грохочет в груди.

– Возможно, я скажу Крису, что ты считаешь его хорошим человеком. Думаю, он потребует назвать статью за оскорбление его чувств, – говорит Вильям.

Александра пытается улыбнуться. Со всех сторон на неё поглядывают с доброжелательным интересом, но она всё ещё чувствует себя в западне.

– Ты в порядке?

– Я всегда в порядке, – тут же отвечает Александра и удивляется, потому что не врёт. Она знает: Вильям беспокоится о возможном приступе, но, несмотря на то, что сердце так сильно колотится, разум остаётся ясным.

Вильям пододвигает к ней тарелку.

– Эй, Александра! – кричит Джулиан, один из Пенетраторов. – Теперь я действительно верю, что ты могла убить Малин!

– Её никто не видел с первого курса, – поддерживает его рядом сидящий Боркис. – В каком шкафчике ты её замуровала?

– Заткнитесь, – беззлобно кидает им Вильям.

– Если не хотите оказаться в соседнем с Малин шкафчике, – продолжает Александра, и только на эту секунду мир её снова оказывается собран.

Но тут телефоны почти тридцати парней начинают вибрировать одновременно, и Александра поворачивается к Вильяму, надеясь, что ошиблась, что этот день закончится на Хольтер.

Сердце почти останавливается, когда она видит серьёзное, убивающее её выражение на лице Вильяма.

«Пожалуйста, – думает она. – Пожалуйста, не говори, что…»

– Мне нужно уехать.

«Нет».

Вильям гладит её по голове:

– После уроков возьми такси и сразу поезжай домой. Напиши мне, как приедешь. Я вернусь так быстро, как только смогу.

«Не уходи, тогда и возвращаться не придётся».

Но Александра, конечно же, этого не говорит. Она никогда ничего не говорит, только ждёт, сминая в руках подушку, в надежде, что он вернётся живой.

– Хорошо, – только и произносит Ольсен.

Прежде чем подняться и уйти, Вильям целует её в макушку.

Александра почти не ощущает этого прикосновения. Впервые за день неоднозначные мысли о Крисе и Вильяме: «О чём я только думаю?», – уступают место одной-единственной мольбе.

Она даже не чувствует ненависти к Якудзам, которые снова хотят попробовать отнять у неё тех, кого она любит. Александра, как мантру, мысленно повторяет: «Пусть никто не умрёт. Пожалуйста, пусть сегодня все будут живы».

***

Понедельник, 20:44

Каждая прошедшая минута как удар.

Александра старается не думать о плохом, но получается из рук вон.

– Всё будет хорошо, – говорит она сама себе, и пустая квартира отзывается неуверенным эхом. – Вильям будет в порядке.

Вильям?

Этот жуткий единый звук, раздавшийся из телефонов Пенетраторов, раздался и из телефона Криса? Ну конечно, как же иначе. Где бы и с кем бы он ни был, он не мог пропустить этот сигнал.

Значит, ей должно быть легче, – Крис не позволит, чтобы с Вильямом случилось что-то плохое.

Но кто позаботится о Крисе?

Сердце Александры, и без того истерзанное, болит всё сильней.

С ними же всё будет хорошо, да? Не может быть такого, чтобы…

Стены квартиры давят. Александра ненавидит оставаться одна – это напоминает ей о дне, когда она вернулась домой и увидела свою бабушку мёртвой.

Ольсен выходит из квартиры и спускается на улицу, не позаботившись взять ни куртку, ни зонт.

Дождь всё продолжал идти, а улицы Осло опутал туман.

Здесь, среди этой серости, Александре показалось, что время и вовсе остановилось. И это было мучительнее тянущихся часов.

Она не знает, сколько там простояла. Не знает, когда начало темнеть, и в окнах стал загораться свет. Холод щиплет лодыжки, а тонкое платье пропиталось водой и тяжело висело на ней.

Александра не двигается и дышит через раз.

«Пожалуйста».

Она не сразу замечает фары, осветившие её продрогшую фигуру, и не узнает номерной знак машины Вильяма. Возможно, это всё глубокий беспробудный сон – этот промозглый вечер, этот голос, зовущий её из тумана.

Александра смаргивает.

Вильям ещё только вылезает из машины, но уже зовёт её, уже что-то кричит, и Александра срывается с места, чтобы добраться до него быстрее, чем он до неё, чтобы почувствовать его тепло, ощутить биение родного сердца. Но замирает.

Дверь переднего пассажирского места открывается, и она видит Криса.

Его вид ошеломляет её больше, чем вид Вильяма. Она ненавидит то, каким Магнуссон возвращается после разборок с Якудзами, ненавидит, но знает. Для неё это не в новинку.

Но кровоподтёки на лице Криса, сбитые костяшки пальцев, даже его неровная походка – всё это вкупе поднимает в её душе такую бурю, что сегодняшний проливной дождь кажется не более, чем каплей в этом океане.

Александра не плачет. Она уверена, что это дождь стекает под ней, что она сама практически превратилась в дождь, но из груди вырывается всхлип.

– Вы живы, – выдыхает Александра. – Слава богу, вы живы.

И это всё, что она говорит, прежде чем подойти к Крису и обнять, – немного зло и обиженно, слишком сильно, чтобы его покалеченные рёбра наверняка отозвались болью. Но вместе с тем – крайне осторожно, почти что… почти что…

– Я так испугалась. Ты не представляешь, как я испугалась, Крис…

Крису хочется оттолкнуть её, а может, просто пошутить: «Кажется, ты перепутала парня», – но он чувствует, как она продрогла и ослабла, как она напугалась. Он не может не обнять её, не может не вдохнуть запах мокрой кожи. Не может не сказать:

– Прости, Алекс.

Александра никогда и никому не признается, что в этот момент звук его голоса – единственное, что она хочет услышать; что всё это время, с самого своего пробуждения после вечеринки, она боялась, что больше никогда не услышит, как он называет её Алекс.

И тогда Александра плачет.

Сквозь слёзы, за плечом Криса она видит Вильяма и всё плачет, плачет и плачет – потому что любит их и потому, что у неё нет на это никакого права. Плачет, потому что Вильям был с ней всегда, и любовь к нему должна быть выше всего, но Крис… Крис занозой засел в сердце, и она не знает, что это за уголок, в котором он решил осесть. А может, он был там всегда и тихо ждал своего часа, – или всё-таки нет.

«Я люблю, но как именно?»

Александра крепче обвивает шею Криса, и странная, ранящая мысль пронзает её насквозь: «В этот раз ты не удержишь меня от падения, правда?»

Его объятие говорит ей лишь одно: «По крайней мере, мы упадём вместе».

========== Глава 6 ==========

Понедельник, 20:51

Втроём они возвращаются в квартиру, и с каждого ручьями стекает вода.

Вильям накидывает на плечи Александры свою кожаную куртку, но смысла в этом уже нет – платье девушки на девяносто процентов состоит из дождя и липнет к телу, вырисовывая каждый изгиб. Крис старается на неё не смотреть.

– Переоденься, – говорит Магнуссон Александре.

Она молча кивает, плечом оттискивает Криса и проходит дальше, в спальню. В голове словно перекати-поле, и Ольсен рада этой пустоте; рада, что может занять руки, вытаскивая из шкафа другое платье – штаны она не носит в принципе.

Что-то падает к её ногам.

Александра опускается и поднимает с пола толстовку – ту самую, которую одолжил ей Крис. Она пахнет стиральным порошком, но это всё равно его вещь, и смотреть на неё спокойно невозможно.

«Хорошо, что она осталась у меня, – так рассуждает рациональная часть Александры. – Нужно отдать Крису, чтобы он мог тоже переодеться в сухое».

И тут же девушка спорит сама с собой: «Но уже почти ночь. Он же не будет спать в толстовке».

Александра внутренне содрогается: «О чём это я? Крис поедет домой, он не останется тут на ночь», – но думать она может что угодно, а всё равно ведь знает, что никуда она ему уехать не позволит.

Сердце её наполняется необъяснимой уверенностью в происходящем. Она даже пытается подавить вину, когда запихивает толстовку в дальний угол шкафа, – туда же, где лежит толстовка с именем Вильяма, отнятая у Малин, – оглядывает полки с одеждой Вильяма и достаёт две пары брюк и футболок.

Положив их на кровать, Александра быстро переодевается сама и бросает мимолётный взгляд в зеркало. Это всклокоченная девушка с лихорадочно блестящими глазами кажется ей совсем чужой.

Александра приглаживает мокрые волосы, утирает не высохшие капли на лице, берёт одежду для парней и выходит из комнаты.

Она находит их сидящими на диване в полном молчании. Александра окидывает их изучающим взглядом, прежде чем сказать:

– Раздевайтесь.

Крис тут же вскидывает на неё взгляд, но пусть каждый атом Александры и отзывается на него, она заставляет себя подавить волнение и глухим, без эмоций голосом говорит:

– Не обольщайся, Шистад. Я должна удостовериться, что ваши рёбра не сломаны, потому что сама собираюсь их сломать.

Крис переводит взгляд на Вильяма, но тот не выражает никакого удивления. Магнуссон вообще ведёт себя странно – даже ничего не сказал, когда его девушка обняла не его.

Возможно, дело было в этой тихой силе, таящейся внутри Александры. Сейчас Кристофер не мог поверить, что ещё пятнадцать минут назад она стояла под дождём, дрожала и казалась такой маленькой и хрупкой. Вот о чём говорил Вильям, прося его быть с Алекс поосторожнее?

Вот, что это значит – «Александра психически нестабильна»?

Вильям боится, что у неё снова случится паническая атака из-за того, что он заставил её за него волноваться? Он чувствует за собой вину?

Крис не знает, почему ощущает злость; неверная мысль – «Какого чёрта он вообще постоянно заставляет её волноваться?» – вторгается в его мозг. Парень понимает, что их борьба с Якудзами – это то, от чего ни один из Пенетраторов не сможет отказаться, к тому же шанс того, что кто-то из них серьёзно пострадает, равняется одному из ста.

Это же не мафиозные разборки.

И всё же для Александры, очевидно, достаточно и этой крошечной вероятности.

– А одежду ты нам когда выдашь? – Крис всё ещё старается шутить, чтобы разрядить обстановку.

Александра не улыбается, но кажется уже не такой грозной.

– Как только ощупаю вас от и до.

– От и до? Как неприлично, Алекс.

Девушка бросает на него взгляд, который приводит его едва ли не в смятение:

– Засуди меня за это, – отвечает она.

Александра не удосуживается посмотреть на реакцию Криса и поворачивается к Вильяму. Какая-то тень злости, боли и глубокого сердечного чувства пробегает по её лицу.

Крис, наблюдающий за этим, ощущает, как изнутри у него поднимается нечто, что он пытается подавить в себе последние два месяца – с того момента, как увидел эту неприятную ему девушку такой, какой смог её полюбить.

Чувство это было вовсе не ревностью, – по крайней мере, не в том смысле, как её понимают другие. Эта девушка не могла принадлежать ему изначально, потому то, что теплилось внутри него, он не мог выказывать наружу.

Вильям снимает футболку привычным движением, и Крис думает, что это обыкновенная для него процедура после встречи с Якудзами. А потом эти двое, наверное, отправляются в спальню и…

Крис закрывает глаза, когда пальцы Александры касаются разбитой губы Вильяма. Он не открывает глаз до тех пор, пока по шороху не понимает, что друг наконец-то получил свой комплект одежды.

– Прими душ, – говорит Александра. – А потом я обработаю ссадины. Твоё счастье, что ничего не сломано.

«Наверное, обычно они принимают душ вместе», – нехотя думает Крис, и часть него – более эгоистичная – рада, что он здесь и сегодня этого не случится.

И тут же становится душно, когда Вильям уходит.

В тот момент, когда Александра опускается на диван рядом с Крисом, он готов попросить Вильяма вернуться и, не переодеваясь в сухую одежду, пойти домой, чтобы больше никогда не попадать в плен бесцветных глаз.

– Ты то ли медлительный, то ли непонятливый, – вздыхает Александра и тянется к нему, чтобы самой стянуть и куртку и футболку.

Крис подаётся назад, чтобы увеличить между ними расстояние, но чем он дальше, тем ближе к нему Александра.

– Да что ты как ребёнок, ради бога! – восклицает она, и, если куртку он снимает сам, то за футболку принимается уже Ольсен. – Я не собираюсь делать ничего такого!

Но она делает. Едва её руки касаются торса Криса, и парень понимает, что – всё. Синяк на рёбрах ноет от одного только взгляда Александры.

– Будь со мной нежной, – по-прежнему шутит Крис, потому что это вернёт их обратно – к тем отношениям, в которых они состояли всегда. Нужно только дождаться её ледяного: «Это уж как получится».

– Хорошо, – вместо этого отвечает Александра, и Крис готов её убить.

Он ненавидит, как округляются её губы, когда она говорит; ненавидит, как равномерно вздымается грудь, рождая дыхание, после преобразующееся в слова. Он ненавидит, что в эту секунду любит её сильнее, чем полчаса назад, а через минуту будет любить даже больше.