Текст книги "Король и шут (СИ)"

Автор книги: Изменяя_реальность

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Каин, моё терпение, как и благодушие, не безграничны, – резко обрывает слова Люцифер, выбивая из-под Каина стул. Громоздкая тяжелая фигура заключенного падает на пол. Дьявол возвышается над ним, разглядывая лицо внимательным взволнованным взглядом. Вместо страха в глазах Каина вспыхивает гнев и насмешка.

– О, Люциус Ужаснейший*… Ты вновь хочешь меня запугать? Не выйдет. Я никогда тебя не боялся. Ни тебя, ни твоего проклятого папашу вместе со всем сонмом его воинства, чтоб им пусто было. Хочешь знать, каково это – терять тех, кто дорог, потому что они умирают от старости, а ты – нет? Скоро ты лично узнаешь это.

Каин вдруг, поднимаясь с пола, громко смеется, запрокинув голову. Его смех звучит жутко, в нем сквозит издевка и безумие. Люцифер зло фыркает, понимая, что ответа не получит. Не таким образом точно.

– Разговоры не твой конек, Каин. Я хотел по хорошему.

– И потому заточил меня в Аду? Проваливай к своей земной жизни и позови сюда свою служанку! – Каин откровенно издевается над Люцифером, бравируя. С минуты на минуту кончится сладостная передышка, и боль всеми ее гранями вонзится в его тело, разрывая его крючьями, пилами, ножами… Даря ни с чем не сравнимый покой и открывшееся в ней удовольствие… Боль проникнет в мозг, убивая в нем каждую клетку, разрывая последние нейронные связи… Боль станет искуплением и подарком. Люцифер кидает прощальный, чуть грустный взгляд на Каина. Жаль, что общение не получилось. Возможно, только возможно, он смог бы многому научить его, Люцифера. Многое рассказать и объяснить, как жить после того, как время смертных наверху подойдёт к концу.

***

Солнечный луч скользит по обнаженной спине Хлои, чертя загадочные узоры. Светлые мягкие волосы разметались во сне по черному шелку постели. В прядях запутались солнечные зайчики, сверкая подобно драгоценным камням. Люцифер приподнимается на локте, наблюдая за тем, как свет играет ее фарфоровой кожей, создавая тонкий узор теней. Кажется, еще вчера они впервые столкнулись взглядами над её рабочим столом. Кажется, буквально неделю назад он узнал о её существовании. Неделю? Вчера? Глупые определения, выдуманные людьми для отмеривания времени. И тем не менее, жизнь людей подчинена этим определениям.

Линда Мартин была права. Немного подумав, Люцифер поднимается с постели, стараясь не тревожить сон любимой женщины. С тех пор, как они вместе, для него все изменилось. А для нее? Что дало ей присутствие Падшего в жизни? Какие изменения в лучшую сторону он привнес? Роскошь, деньги, свободное время… Время… Это то, чего он был не в силах ей дать. И оно стремительно убегало сквозь неё и сквозь его пальцы. Каким бы Ангелом Божиим он не был, каким бы чудом Аменадиель не занял Престол Небесный, ничего не изменилось даже для одного человека на земле. Даже для Линды Мартин не произошло никаких поблажек, когда врач огласил неутешительный диагноз. Аменадиель не стал поворачивать законы природы вспять, чтобы спасти свою любимую. Что уж говорить о нем, о Властителе Ада.

Сегодняшнее утро стоило бы начать со стаканчика крепкого бурбона, но вместо этого Люцифер выходит на террасу, тихонько притворив прозрачную дверь. Над городом висит утренний смог. Вдали сигналят машины, разносится окрест людской гомон. “Практически как в Аду”, усмехается Люцифер, с любопытством наблюдая за бегающими по газону детьми. Еще каких-то пару лет, и по этому газону будут бегать другие дети. Или вместо газона вырастет высотка. От чего такая тоска внезапно разрывает его внутренности, Люцифер не понимает. Может, стоит сегодня закатить крышесносную вечеринку, как раньше? Чтобы музыка гремела до утра, чтобы по зеркальной поверхности стола три дорожки кокаина, бутылка мексиканской текилы и… Хлоя не поймет этого. Особенно того, что последовало бы за «и» в былые времена. Чертово словечко сегодня так и липнет с самого утра на язык! Он снова тяжело вздыхает, мыслями вдруг возвращаясь к словам Каина: «Хочешь знать, каково это – терять тех, кто дорог, потому что они умирают от старости, а ты – нет? Скоро ты лично узнаешь это!»

– Ты давно проснулся? – раздается за спиной знакомый голос.

Нежные женские руки обхватывают тонкую талию мужчины, прижимая горячую упругую грудь к его спине. Люцифер чувствует, как вершины ее сосков буквально царапают кожу сквозь шелка халатов. Разворачиваясь к Хлое лицом, он внимательно смотрит в ее глаза.

– Нет, ангел мой, буквально пару минут как. Ты ещё спала.

– У тебя задумчивый вид. Что-то случилось?

– Считаешь, что задумчивый? – стараясь отвести разговор в другое русло, Люцифер обнимает Хлою за плечи, прижимая к боку и уводя с террасы внутрь.

С минуты на минуту над Лос-Анджелесом займется самая настоящая Калифорнийская жара, а она губительно сказывается на Деккер. Люцифер с отвращением ловит себя на мысли, что снова рассуждает как человек – минутами.

– Да, немного. Сегодня Беатрис приезжает. Хочет повидаться с тобой и сходить на могилу отца.

– Я встречу ее. Если ты не против. И отвезу на… Кладбище, – мягко и тепло улыбаясь, Люцифер всё-таки наливает себе полный стакан бурбона и залпом опрокидывает его в себя. Хлоя смотрит напряженно.

– Двойной бурбон в восемь утра?

– Ты же знаешь, что это никак на мне не отразится, – вскидывая упрямый квадратный подбородок, улыбается он.

Дьявол дьявольски хорош в утренних лучах солнца с растрепанными черными как смоль волосами и этим непроницаемым взглядом. Хлоя, смиряясь, вздыхает.

– Через полтора часа в аэропорту, – отзывается она, улыбаясь.

Люцифер кивает, подливая себе бурбон.

***

«Корветт» по прежнему безотказен. Люцифер наслаждается бьющим в лицо потоком ветра, треплющим аккуратно уложенные волосы. На высоких скоростях машина, словно живая, напоминает ему о пределах возможного надсадным воем двигателя. Приходится сбавлять газ. Все имеет пределы. Абсолютно всё. Эта гадкая мысль не даёт ему покоя уже столько времени.

– Люцифер! Ты меня вообще слышишь?! – веселый беззаботный голос Трикси вырывает его из размышлений.

– Извини, Исчадие. Задумался немного. Так что ты говорила?

– Я говорила, что этот семестр дался мне огромными усилиями. Не мог бы ты как-то повлиять на ректорат? Они грозились отчислить меня за неуспеваемость.

– Как это – отчислить? Вообще-то я оплатил твое обучение в двойном размере, – возмущенно вскрикивает Люцифер, перестраиваясь из ряда в ряд.

Играть на дороге в «шашки» – его любимое занятие. Особенно теперь, когда Беатрис подросла и вполне спокойно относится к его манере езды.

– Вот и я о том же.

– Хорошо, я, безусловно, поговорю с ними. Но с одним условием – мы с тобой ничего не скажем об этом матери. Иначе она просто отправит меня обратно в Ад. Или, что скорее всего, устроит его мне на земле.

Беатрис смеётся, счастливо сверкая глазами. Как же она становится похожа с каждым днем и на Хлою и Дэна. С той лишь разницей, что характер у нее абсолютно несносен, будто она прямая наследница его самого. Люцифер улыбается в ответ. Что-то есть в этой девушке… Что-то, что его радует и пугает одновременно. Еще совсем недавно он отвозил ее, крошечную, в школу, забирал иногда и принимал участие в ее шалостях, с удовольствием покоряясь живому характеру. А сейчас рядом с ним цвела буйным цветом незнакомка.

– Ох, Беатрис, ты совсем взрослая. А значит, что я официально могу вручить тебе ключи от любой машины, что ты только пожелаешь… – вдруг вспоминает свое обещание Люцифер. Называть девушку «Трикси» он от чего-то больше не может.

– Ты не шутишь?

– Не шучу и не лгу, ты же знаешь.

– Да-да, Дьявол никогда не лжёт…– устало, как от бородатого анекдота, отмахивается Беатрис. – Давай только сперва заедем к папе…

Голос девушки становится не в пример серьёзен. Люцифер кивает. В какое-то мгновение ему чудится, будто рядом сидит не его Трикси, а совершенно чужой, незнакомый ему человек. Взгляд ее сосредоточен и растрачивает ту мягкость, которой светился миг назад.

У аккуратного надгробия Беатрис застывает словно истукан. Скользя взглядом по выбитым буквам и цифрам, молчит тягостно. Люцифер пытается подобрать слова, но тишина кажется такой правильной. Интересно, что чувствует девушка?

– Беатрис, позволь задать тебе вопрос?

– Да, конечно, Люц… Задавай, – не отрывая взгляда от камня, отзывается девушка.

Еще немного он собирается с мыслями и выдает так волнующие его слова:

– Как ты пережила смерть детектива Туп… Твоего отца?

– Не называй его, пожалуйста, больше тупицей. Все-таки он мой отец.

Люцифер согласно кивает.

– Так как?

– Никак. Я до сих пор не могу поверить, что его нет. Что мы больше не играем на кухне в скраббл. И что он не готовит свой самый отвратительный в мире омлет с перцем и грибами… Знаешь, тогда, в детстве, я думала, что все мои родные будут со мной навсегда. Каждую минуту. И что я еще успею сказать им что-то важное. А потом его не стало, – Беатрис поднимает на Люцифера взгляд, и в нем нет ни капли слез или сожалений; только пустота и страх.

На секунду (вот ведь проклятые человеческие определения!) он ощущает причину ее страха. И понимает, что сам испытывает его безотчетно большое количество времени.

– Почему Бог не спас его? Моего папу? Почему, Люцифер, Бог не любит людей?

– Эм… Трикси… Беатрис, давай вернемся в машину?

– Ты можешь ответить? – вопрос Беатрис звучит, как контрольный выстрел, Люцифер судорожно пытается подобрать ответ.

– Давным-давно, так давно, что тебе никогда не обозреть этого промежутка времени, на заре вашего человечества я вступил в конфликт с Отцом. Из-за вас. Он утверждал, что люди – его наилучшие творения. И самые любимые. Тогда я уверовал в его слова и… Возненавидел всех вас. Но время шло. И вы менялись, теряя ту божественную частицу, или силу, которой он всех вас наградил, обойдя ангелов. Вы все становились чем-то более… Возвышенным, что ли. Более оригинальным. Переставали быть Его копией, Его образом и подобием…

– При чем тут экскурс в сотворение мира? Объясни, почему Бог так жесток к нам? Почему он отмерил тебе бессмертие и неуязвимость, а нам – страдания?

Люцифер замолкает, разглядывая памятник на соседнем участке. И еще один. И еще… Бескрайнее кладбище буквально уставлено небольшими квадратиками с округлыми спинками, и куда не кинь взор – всюду чьи-то истлевшие тела. Чья-то окончившаяся жизнь. Зря он приехал на кладбище. Зря согласился привезти сюда Трикси.

– Я не знаю… – честно сознаётся Люцифер.

Комментарий к Круг Третий.

Люциус Ужаснейший Седьмой – персонаж мультфильма «Джимми Кулл» – аналог Дьявола. Небольшого роста и с отвратительным характером. Главная цель жизни – сделать существование своего народа как можно более унылым. Этой цели добивается различными способами: с помощью продукции своей фабрики, принятия различных законов и даже изменения погоды. Власть Люциуса безгранична. Обожает лесть во всех её проявлениях.

========== Круг Четвёртый. ==========

***

Мейзикин хмурится. Время в Аду всегда идёт одинаково, не разделяясь на ночь и день. От того кажется, будто ничего не меняется тут, и время стоит на месте. Пожалуй, это еще один из видов пытки в казематах Ада. Раньше она никогда не задумывалась над этим фактом, но с каждым появлением Люцифера внутри поселяется отчетливое ощущение несправедливости. Он отказался от Престола Ада. Он перестал претендовать на Небесный Престол. И даже тот факт, что он спускается изредка в свою бывшую обитель, ничуть не радует Мейзикин. Сложно радоваться пустоте.

Проходят года или века, а может и тысячелетия с того момента, как она впервые входит в камеру Каина. Вечный силён, и с каждым разом всё сложнее придумать для него подходящую пытку. Мейзикин не любит повторяться, а фантазия уже практически покидает её. Ни один смертный не вынес и трети ее ухищрений, в отличие от Каина. Вот и сейчас он стоит связанный подобно быку на скотобойне и смотрит ей в глаза. Спокойно так, холодно, словно знает наперед каждое ее действие. Когда она берет в руки тонкое, тоньше волоса, лезвие, хищно улыбаясь, зеркальная улыбка начинает играть на его губах сквозь алую кровь.

– Еще не сдаешься? – интересуется она, проводя тончайшим лезвием от широкого костистого запястья мужчины, подцепляя сухожилие, к локтю по внутренней стороне.

– Я не знаю, что ты имеешь ввиду… – шипя от боли сквозь зубы, отвечает он.

Мейзикин рывком отрывает желтоватое сухожилие, натягивая его на рукоять ножа и заставляя запястье Каина дернуться и повиснуть. Вечный стискивает зубы, наблюдая за ней тяжелым, злым взглядом. Странно это. Еще несколько визитов назад он буквально жался в угол камеры при ее появлении, а сейчас вот стоит, чуть ли не улыбаясь. Дразнит её. Ничего, сейчас улыбка сойдёт с его лица…

Мейзикин отирает лезвие о клочок ткани, разглядывая результат своей работы: кожа на ладонях мужчины снята тонким слоем, обнажены сухожилия, кровеносные сосуды и белесые кости. Сухожилия она надрезала и вытянула, полностью лишив Каина возможности шевелить пальцами. То же и на предплечьях. Сейчас Каин похож на клубок ниток, опутанный собственными лоскутами кожи и связок. Но он молчит. Чертов ублюдок не проронил ни звука.

Мейзикин впервые уходит из камеры заключенного с двояким чувством: с каждым нанесенным разрезом, с каждой вырванной мышцей, с каждой йотой боли взгляд Вечного меняется, становится жестче, словно это лишь укрепляет его дух. Он молчит, пока она вскрывает его брюхо, молчит, когда серовато-зеленые потроха кольцами вываливаются на склизкий пол, молчит, когда она набивает его раскаленными камнями и зашивает наспех его собственными сухожилиями. Никому не выдержать подобное, думается Мейзикин. Но только не ему. Почему Вечный молчит? В его взгляде мечется безумство боли, губы искусаны в кровь, но упрямый мерзавец молчит. Через несколько часов она заглянет к нему в камеру и спросит – «почему?»

– Ты задаешь вопрос неверно, – хрипит Каин, отползая в дальний угол.

– Почему ты перестал кричать?

– Мейзикин… Демон… Тебе когда-нибудь было больно? По-настоящему? – усмехается Каин, зажатый между стеной и демоном в женском теле. Довольно привлекательном женском теле. Демоница окидывает Вечного взглядом. Он не боится её, что бы она себе не думала. Он просто оттягивает очередную встречу с болью.

– Ответь мне, пока можешь, – угрожает Мейзикин.

Любопытство никогда не было ее основной чертой, но не в этот раз. Что-то подсказывает ей, что все идёт не правильно.

– Ты получила достаточно удовольствия, причиняя душам людей боль? – поднимаясь на ноги, задает встречный вопрос Каин. Его светлый взгляд разгорается такой лютой ненавистью, что Мейзикин на миг видит перед собой воплощение демона. Лишь на миг. И перед ней вновь предстает всего-лишь человек.

– Да. И мне нравится мучать таких, как ты…

– Таких, как я, тебе еще не доводилось мучать, – отзывается Каин, делая шаг навстречу.

Мейзикин непонимающе хмурится. Откуда в нём столько наглости, чтобы посметь подойти к демону? Она предостерегающе вытаскивает закругленный, похожий на кошачий коготь нож. Каин словно не замечает этого и снова делает шаг в ее сторону преувеличенно медленно. В какую-то секунду она теряется, но быстро берет себя в руки.

– О да, и я выполняю эту работу с особым удовольствием.

– Хмм, значит, ты поймешь меня как никто другой, – вдруг хищно улыбается Каин, нависая над Мейзикин. – Очень скоро ты окажешься на моем месте, демон.

– Ты сошел с ума! Это очевидно… – смеётся, отмахиваясь, Мейзикин. Загнутый нож вонзается под рёбра Вечного, с бульканьем прогрызая себе путь к его кишкам.

– О, нет! Я не сошёл с ума… – хрипит, падая на пол и улыбаясь Каин.

Мейзикин выскакивает из камеры, тщательно запирая за собой замки. Слова Вечного звучат странно, катаясь в ее голове словно шар для бильярда. Боль способна сломить дух. Боль способна сломить психику. Боль может заглушить другую боль. Но в Аду боль направлена лишь на укрощение духа, чтобы преступник пал на колени, призрев на грехи свои. Дух, сломленный болью, взывает к Всевышнему, моля о пощаде. И лишь после этого начинается следующий этап очищения: грешник видит свои самые худшие по его собственному мнению деяния. И переживает их раз за разом. А потом ему показывают то, как могла бы сложиться его жизнь, если бы он не совершил ошибки. И вновь возвращают к проступку. И показывают то, как повлияли его поступки на всех участников, по кругу, пока, наконец, душа не осознает своей вины, смиряясь. И не примет искреннее раскаяние. Лишь после этого Люцифер возвращает душу в Лимб, где ее дальнейшую судьбу на себя берут иные. Но Вечный… Мейзикин ничего не понимает.

***

Она никогда не спит. Не смыкает глаз в Аду, ведь здесь нет ни дня, ни ночи. Только сладкая симфония боли. Крики. Стон. Многоголосый хор грешников. Чего только тут нет и на любой вкус: есть и лжецы, и прелюбодеи, и полные гордыни мешки, и вонючие жирдяи-чревоугодники, и убийцы… Все согласно скрижалей Ветхого Завета. Все согласно решению Всевышнего. Но нет здесь ни котлов с грешниками, ни геены огненной, полыхающей вечным огнем, ни трёхглавого пса Цербера… Нет здесь и девяти кругов, описанных историческими картинами и пьесами.

Мейзикин обходит свои охотничьи угодья, раздумывая над словами Вечного. Достаточно ли удовольствия получила она, пытая людские души? Наверное, раньше этот вопрос не значил бы ровным счетом ничего, не окажись она на земле, не поживи среди людей. Сейчас же однозначного ответа она не находит, все бродя меж камер своих жертв. В какой-то миг её взгляд упирается в дверь. Еще немного она смотрит, не понимая, что привело ее к дверям камеры Вечного. Ведь он всего-лишь человек, не так ли? Из плоти, крови и духа. Всего-лишь человек, верно? Странные мысли нынче терзают ее голову. Остаётся лишь спросить напрямую. Мейзикин решительно распахивает дверь в его камеру…

… Вспышка. Белая, словно осколки звезды. Свет её ослепляет, давит на рассудок, заставляя его сжиматься и убегать, словно гонимый охотником зверь. Рассудок – слишком большая ценность в рамках безумия. И слишком хрупкая. Его может повредить буквально всё: от громкого крика до неоправданной жестокости.

Голоса наперебой взывают к тишине, к миру, к покою, но измученное, уставшее, искалеченное тело еще живёт. Еще дышит. Назло всему. Назло всем. Вы ждёте от меня раскаяния? Ждёте от меня покаяния в грехах моих? Ждите… Ибо не каюсь я… Нет вины на мне. И мне не страшно. Боль рано или поздно отступает. Рано или поздно заканчиваются даже вечные муки… И если ты знаешь это, то ничто не сможет сломить тебя. Нет моей вины в том, что заточен я в темницу боли. Нет моей вины в том, что обрек души чужие на вечные скитания. Нет вины в крови на руках моих. Ибо через мои руки говорит с вами Господь, ибо я есть орудие Его, карающее через века… Идущее через века к одной цели – равновесие мира. Таким создан я по образу и подобию Его, разве нет? Разве не Он – мой учитель, мой покров, мой пастырь? А раз по Его образу душа моя и тело моё создано, то нет греха на мне. Грешен Он, ибо сотворил меня… Первого Убийцу. И Последнего. И буду я вечно скитаться по земле, ибо ныне проклят я от земли, которая отверзла уста свои принять кровь брата моего от руки моей… И нет мне места ни в Аду, ни в Раю до тех пор, пока не очистится оная от скверны…

Что ты говоришь? Что я сошел с ума? Ха-ха-ха!!! Если это так, то почему ты боишься меня? Почему бежишь от меня, почему прячешь глаза, хотя совсем недавно вырезала на теле моем узоры и не боялась этого? Остановись же и почувствуй вкус боли… Послушай симфонию крика. Слышишь, как лопается тугая кожа под лезвием ножа? Слышишь ли ты, как стонут мышцы, сведенные тугим страхом? И как ломаются кости в руках моих? Разве не изумительна боль в своем многообразии? О, ты так мастерски преподнесла мне уроки, что я, несомненно, стану твоим лучшим учеником… Я запомнил каждое твое движение, каждый росчерк пера, каждый миг наслаждения болью. Запомнил и преумножил, ибо нет боли для меня… Куда же ты бежишь, демон? В Аду некуда скрыться. Постой, нам о многом надо поговорить… Ведь одного ты не поймешь никак: я не сошел с ума!.

***

В LUX сегодня шумно, как никогда. Люцифер, облаченный в один из своих изумительных концертных костюмов, садится за рояль… Ах, грешник, куда ты побежишь… Слова сами собой льются на черно-белые клавиши инструмента, выжимая из душ собравшихся остатки восторженного восклика. Да, Дьявол великолепно поёт, разве может быть иначе? Люцифер самозабвенно, вдохновенно отдается незатейливой мелодии. На крышке рояля как всегда его встречает ароматный, чуть пахнущий дымком и можжевельником, бурбон. Подняв глаза от клавиш, Люцифер встречается с восторженными взглядами внемлющей словам Нины Симоне публики. Среди них он привычно ищет лишь ясный голубой взгляд женщины, чья любовь и чистота покорили его. Ищет и не может никак найти. Что-то тревожно царапает его изнутри. Она всегда с удовольствием присутствует на его выступлениях. Но в этот раз в зале Хлои нет. Люцифер еще раз окидывает взглядом толпу и, закончив песню, поднимается в свои покои наверх, туда, где последние годы он проводит свои ночи в её объятьях.

– Ангел мой, почему ты не внизу со всеми? – мягко интересуется Люцифер, касаясь хрупкого плеча пальцами.

Хлоя вздрагивает, оборачиваясь. В ее серебристых, собранных в красивые локоны волосах, блестит подаренная им бриллиантовая шпилька. Время неумолимо. Оно уже нарисовало сеть глубоких морщин в уголках ее лучащихся глаз, посеребрило ее золотисто-пшеничные волосы и погасило озорной огонь в глазах. Время беспощадно к женщине, что он любит всем сердцем.

– Извини, дорогой мой… Я очень устала сегодня.

– Что ж, если хочешь, я побуду с тобой. Пабло прекрасно справится внизу и без меня… – Люцифер присаживается на край постели, заглядывая в любимые глаза. Хлоя благодарно сжимает его ладонь.

Он все так же молод и прекрасен, как и много лет назад, когда они впервые встретились.

Сон легко накрывает собой нежнейшую кожу век, смежая их. Люцифер поднимается с постели, ощущая, как тягостное чувство давит на плечи. Кажется, время берёт верх над ним и его жизнью. Сегодня он чувствует время как никогда остро: его Хлоя становится миг за мигом старше, а значит, неотвратимо ближе к черте, за которой предстоит выбор. Только бы она не попала в Ад… Возможно, ее ждет Лимб, так же, как и доктора Мартин. О Рае стоит мечтать, но что там делать? Там скучно и слишком, на взгляд самого Люцифера, приторно-рафинированно. Эдакий экстракт счастья для слабоумных. Аменадиель занимает Престол, но как и раньше Отец, он глух к мольбам. Да и что человеческие молитвы на земле? Их слова давно не доносит до Рая Габриэла. В этот раз Богу совсем нет никакого дела до того, что происходит внизу. Люцифер задумывается на миг: а раньше как было? Когда Отец только создал людей? Эту смешную, аляповатую фигурку из красной глины и пыли… Хотя, Лилит была ничего, особенно фигура. Правда, характер вышел под стать Богу – строптивый. С Евой было проще договориться. Смешные два существа: Адам и Ева. Сколько сил было вложено в создание первых людей, сколько времени… Да так, что Отец забросил свою семью, махнув рукой и на детей своих, и на жену, отдалившись от них и доведя до абсурда все отношения в Серебряном Городе. Слишком дороги ему стали эти никчемные игрушки. Вспоминая это, Люцифер злится, как и тогда. Ему тяжело простить Отца за предательство. И горячая ненависть к роду людскому вновь вскипает в крови Дьявола. На миг. Нет больше на свете тех людей, тех первых человеков, из-за которых произошло его собственное падение, тех, кто виновен в его собственной никчёмности. Они всегда были, и будут напоминать Люциферу о том, что Ангелы Божии не заслуживают той любви, которую Отец вложил в кусок глины и кость. В их детей. Но те времена далеко в прошлом, а сами первые люди обитают ныне на небесах. Остался только один богоподобный… Каин… И он навечно будет заперт в темницах Ада. Ненависть к избраннику Божию велика в Люцифере. Как бы Отец не сердился на творение свое, прокляв его бессмертием, Дьявол всегда видел, с какой гордостью разгорались глаза Отца при упоминании Первого убийцы. Что в нем такого, что заставляло Отца тайно гордиться своим чудовищным творением? Чем так хорош Каин, что Отец не покарал его в полной мере? Отец никогда не делает чего-то просто так, не имея замысла… И это настораживает. Люцифер мысленно возвращается к давним временам, припоминая всё. От воспоминаний внутри поселяется одновременно и грусть, и злость. Дьявол пытается уловить, почему никак не может смириться с существованием Каина: он бесконечно долго мозолит Люциферу глаза, напоминая о прошлом. Воспринимать его, как человека Дьявол решительно отказывается, ведь люди совершенно иные. Как его Хлоя, как доктор Мартин, как Беатрис… Даже как Дэн Эспиноза, ныне покойный. Как таким пытался стать Маркус Пирс.

Немного помедлив, наполняя себе до краев стакан бурбоном, Дьявол ловит свое отражение в зеркале над стойкой бара. Отбросив размышления в сторону, он возвращается в реальный мир. В его мир. В LUX наступает долгожданная тишина. Черные бездонные глаза внимательно следят за каждым его движением. Габриэла является тихо, так тихо, что Люцифер невольно вздрагивает. Слишком он отвык от всего божественного, ангельского и адского. Целую вечность по меркам людей он не спускался в свои владения, забыв ненадолго о своем предназначении ради времени с Хлоей. Ради ночей с ней. И дней. И каждой минуты вместе.

От Габриэлы пахнет дымом, фиалками и чем-то ещё. Впрочем, странности сестрицы его волнуют в последнюю очередь. А внезапное появление гораздо интереснее. Сплетница будто услышала его давешние размышления о небесах и о ней, в том числе.

– Не думал увидеть тебя вновь, Габриэла, – усмехается он, изучая ангела взглядом.

Он давно не видел сестрицу, и сейчас бесконечно поражен ее внешним видом. Габриэла нервничает.

– Люцифер! Без лишних слов – в Аду нужна твоя помощь! И как можно скорее…

– Мейзикин не справляется? – усмехается Люцифер.

В ответ на это ангел отрицательно мотает головой. В ее взгляде читается тягучий липкий страх.

========== Круг Пятый. ==========

***

Чего боится человек в Аду? Пыток? Боли? Невиданных демонов, порожденных воображением? Или остаться один на один с собственными страхами? С собственной виной? Откуда вообще взялась идея наказания души за проступки?

Люцифер задумчиво поднимает взгляд на Габриэль. Та молчалива и бледна, словно тень. Если бы она не была ангелом, он решил бы, что перед ним один из его грешников.

– Объяснить ты ничего не хочешь… Но требуешь лишь моего присутствия в Аду. Тебе не кажется это странным?

– Люцифер! Я не могу… Тебе нужно увидеть все своими глазами.

– Хорошо… Я спущусь в Ад, но если это очередной розыгрыш от Мейзикин или Аменадиеля, я больше не поведусь на эти уловки!

Габриэла быстро и часто кивает, так и не присев в предложенное ей кресло. Еще миг, и она исчезает так же бесшумно, как и появляется. Люцифер вздыхает. Что ж, раз дело не терпит отлагательств, он немедленно спустится в Преисподнюю.

Что-то неуловимо меняется в окружающем его пространстве. Стены LUX словно подергивает дымка, искривляя отражения в зеркалах, разжигая желтоватый теплый свет ламп ярким огнем. Воздух в зале ощутимо дрожит, будто разогретый солнцем асфальт отдает свое тепло. Люцифер поднимается из-за стойки, оправляет костюм и делает один длинный шаг в навалившуюся темноту.

Ад никогда не был жизнерадостным местом. Серый, словно сигаретный дым, воздух медленно перемещается слоями над безрадостной унылой пустошью. Стены обители Сатаны напоминают нагромождения потоков застывшей лавы, нависая, наплывая друг на друга. Под ногами шелестит похожий на вулканический туф пепел. Люцифер мягко ступает по этому ковру, направляясь в тронный зал. Его взгляд привычно скользит по стенам казематов. Что-то неуловимо изменилось в стенах Ада. Что-то витает в воздухе, словно тончайший парфюм, но понять, что именно, он пока не может. Какие-то смутные чувства заставляют его прислушиваться раз за разом к происходящему вокруг. Если бы Люцифер не знал это место как себя самого, то решил бы, что попал в какую-то странную реальность.

– Мейзикин! Мейз! – нетерпеливо кричит он в пустоту, не понимая, почему услужливый демон не встречает его.

Шаги Властителя ускоряются, отзываясь гулким эхом от стен длинных коридоров. Сумрак всегда царит в этом месте, смешиваясь с туманами и чадящим дымом, но его глаза привычны к слабому освещению. Демон не отзывается на его призыв. Сказать, что это впервые, Люцифер не мог, ведь зная ее, зная то, как частенько увлекается своей работой Мейзикин, он вполне может предположить, что в эту минуту она изощренно наносит боль кому-то из множества содержащихся тут преступников. Но странно, что в коридорах Ада не встречаются ему и мелкие подручные, частенько мельтешащие под ногами, лебезящие и пытающиеся завоевать расположение своего Владыки всеми возможными способами. До тронного зала рукой подать. Но сколько Люцифер не плутает по коридорам, он никак не может найти нужный, ведущий к трону. Лабиринты Ада вдруг кажутся ему совершенно незнакомыми, хоть он может пройти этими путями с завязанными глазами. Данный факт настораживает его. С чего бы вдруг Мейзикин решила сделать перепланировку, да еще и не посоветовавшись с ним? А если Габриэла подразумевала, что демон вышел из-под контроля и теперь посягнула на его право на Престол Ада? В таком случае наказание для нее будет столь же неотвратимо, как и для любого другого, посмевшего нарушить правила.

В очередной раз свернув налево, Люцифер утыкается в серую, каменную и холодную стену. Терпение властителя подходит к концу. Детские игры порядком утомили его. Блуждать наугад в собственном доме ему не нравится. Внутри селится крайне неприятное, скребущее чувство, определить которое он пока не в состоянии.

***

…Воздух незримо, неощутимо меняется. Он наполнен ароматами амброзии, лилий и белых фрезий. Никогда не любил лилии: они слишком притязательны, слишком ухожены для повседневной жизни. Слишком удушающ их аромат. Под ногами дрожит тонкое марево, золотисто-розовое, словно первый рассветный луч. Металл клинков приятно холодит ладони. Пришло время поговорить. Выяснить раз и навсегда, за какие такие грехи наказан и род его, и он сам, и люди, оставшиеся на земле без надежды на спасение души.

Слишком много перьев. Они серовато-белым снегопадом кружатся в воздухе, опадая на золотистую землю, стоит ему взмахнуть клинком. Некуда бежать… Ни из Ада, ни из Рая. Все это лишь ловушка для души, приманка, морковка для ослика, вынуждающая человека бояться принимаемых решений. Еще одна мера сдерживания, подобно запрету рвать яблоки в саду Божием. Каин, окончательно потеряв голову, ступает по райской земле. Нет границ, нет преград для того, кто понял, как все устроено. Как все несправедливо устроено Творцом.