Текст книги "Король и шут (СИ)"

Автор книги: Изменяя_реальность

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

========== Круг Первый. ==========

Жизнь – это шахматная партия, по окончании которой и короли, и пешки ложатся в один ящик.

Мигель де Сервантес

***

Гулким эхом разносятся шаги по высоким бесконечным коридорами. Сам властитель Ада спускается в Преисподнюю с визитом. Высокий, стройный, с бездонно глубоким взглядом мужчина модельной внешности медленно вышагивает, с неподдельной гордостью в глазах осматривая владения. Перстень с агатовой вставкой тускло поблескивает на руке, когда властитель, скорее по привычке, чем из сомнений, касается цепей, опечатывающих двери камер. Там, за цепями, за толстыми стальными дверьми томятся в своих личных горьких воспоминаниях грешники. Но сегодня они его не интересуют… Сегодняшний визит Люцифера в свою вотчину предназначен всего одному грешнику, зато самому Первому.

За огромной, опечатанной несколькими цепями сразу дверью раздаются душераздирающие крики. Каин кричит от невыносимой боли – Мейзикин знает свое дело и каждый раз берётся за него с впечатляющим энтузиазмом. Люцифер замирает, прислушиваясь. На губах играет легкая, чуть насмешливая улыбка. Всё-таки есть что-то в стонах врагов. Какая-то музыка и ритм. Мейзикин стоит похвалить: она как истинный виртуоз изощрена в аккордах боли. Люцифер слышит, как резко, на пределе своих возможностей взвывает Каин и умолкает. Раз за разом. День за днем. Люцифер обещал ему самые интригующие подарки в своей обители, а, как известно, Дьявол никогда не лжёт.

– На сегодня я закончила с ним, – покидая камеру пыток, сообщает Мейзикин, сталкиваясь с властителем в дверях. Люцифер склоняет голову к плечу, интересуясь:

– Ну, и как наш Грешник сегодня?

– Так же, как и вчера – страдает. Люцифер, ты как-будто сомневаешься во мне?

– О, моя дорогая Мейзикин, как я могу сомневаться в самом лучшем палаче Ада? – подхватывая демона в облике очаровательной мулатки под тонкий острый локоток, улыбается Люцифер. Вдвоём они не спеша бредут по коридору в направлении тронного зала.

– Я рада видеть тебя здесь. Думала, если честно, что это случится не скоро. Зачем пришёл?

– Узнать, как дела, и что нового. Ну, может что-то нужно… – уклончиво отвечает Люцифер, окидывая черным, воробьиным взглядом огромное помещение.

Тронный зал. Многие тысячелетия, да что уж там, многие миллионы лет он был пленником собственной обители, изгнанником Рая, Бунтовщиком и Предателем. И это унылое место всегда будет напоминать ему о споре с Отцом. Люцифер нервно сглатывает, ощущая, как потеют ладони. Странное ощущение в груди заставляет его мысленно вернуться в LUX и поискать взглядом бутылку бурбона. Как-только он закончит здесь, сразу же позволит себе пропустить стаканчик-другой великолепно пахнущего напитка. При мысли об этом Люцифер усмехается. Не видать Каину, звавшему себя последние годы жизни Маркусом Пирсом, ни солнечного света, искрящегося в тонком хрустале стаканов, ни того, как он, Люцифер, вновь сядет за рояль и сыграет такую полюбившуюся ему песню Нины Симоне «Sinnerman»… Надо же, как все-таки символично, усмехается вновь Люцифер, перебирая длинными ухоженными пальцами тонкие сильные пальчики Мейзикин. Она некоторое время недоуменно разглядывает его, словно что-то пытаясь найти в его глазах.

– Ничего. Люцифер, у тебя всё хорошо? Кажется, ты поклялся больше никогда не спускаться сюда.

– Да, но иногда даже Дьявол нарушает свою клятву, моя дорогая, – Люцифер отпускает ее пахнущую болью и страданием ручку и делает несколько неуверенных шагов по залу. Под ногами сменяется плитка за плиткой: черное-белое-чёрное-белое… Словно клавиши на его рояле.

– Я не понимаю. Я сделала что-то не так? – тревожится Мейзикин.

Дьявол поворачивается к ней лицом, замирая с гордо вскинутым угловатым подбородком. Всё-таки Библия не лжет: Люцифер был и остается самым красивым ангелом Божиим. Мейзикин на миг сдерживает восхищенный вздох. Как когда-то давно властелин Ада вновь заполняет собой всё пространство.

– О, отнюдь! Я здесь только ради того, чтобы лично удостовериться в том, что Каин наказан соразмерно его преступлениям. И хочу, так сказать, лично инспектировать…

– Ты считаешь, что того, что я с ним сделала ещё недостаточно? – нетерпеливо, с вызовом перебивает его женщина.

Люцифер отрицательно качает головой. Мейзикин хмыкает.

– Я же обещал лично подарить ему ни с чем не сравнимые мгновения боли, – оглаживая ловкими изящными пальцами подлокотник трона, отзывается Люцифер. – Пожалуй, загляну к нему с минуты на минуту.

В лице Мейзикин появляется какая-то мимолетная эмоция, которую Люцифер не успевает определить. Она не любит, когда кто-то вмешивается в её дела, пусть это и сам Владыка. В такие мгновения ей кажется, будто Люцифер недоволен ею, и буквально берётся переделывать сотворенное.

***

В камере Грешника чисто и светло. Мейзикин не оставляет после себя грязи. Люцифер, осторожно ступая по голому, похожему на земной бетон полу, останавливается в дверях.

– Ну, здравствуй, Каин, – тихонько начинает Люцифер.

Из дальнего угла камеры ему на встречу подаётся огромная темная фигура: удивительно, что даже посмертно душа сохраняет тот облик, что имела при жизни. С другой стороны, Каин не менял физическую оболочку бесконечно долгие годы своей никчёмной жизни, в отличие от смертных, которые каждый раз предстают перед Люцифером в новом облике. Но в Аду, как и на Земле, никто не отменял телесные наказания, ибо боль есть умерщвление плоти и укрощение духа. Через физические страдания приходит смирение духа. А дальше начинается самое интересное – страдания душевные, что бывают иногда больнее физических. С Каином же Люцифер креативен: никаких «до» и «после». Только хаотический калейдоскоп боли, душевные муки и терзания плоти. До скончания времен, пока Каин не осознает себя.

И всё же Властитель Ада невольно ловит себя на мысли, что не ожидал застать подобную картину.

– Ммм, – тяжело поводя слепой головой, мычит Каин; его практически не узнать, ведь Мейзикин постаралась. – Явился полюбоваться? Ну, так любуйся…

Голос Каина дрожит, сорванный криком. Но в нем по-прежнему звенит сталью решимость. Люцифер подходит ближе, принимая свой привычный облик. Жаль, пока идёт регенерация, Каин не сможет насладиться картиной.

– Вижу, что ты все ещё борешься со мной. Что ж, я и не надеялся так быстро сломить тебя.

– Люц, я понимаю, что ты пришел меня пытать, но прошу всем, что есть – избавь меня от болтовни. Хуже, чем твои пафосные речи, нет ничего, – криво улыбаясь обезображенными губами, слепо поводя из стороны в сторону головой, отзывается Каин.

Люцифер усмехается, подходя ближе. Пленник скован цепями, кожа кое-где разошлась и обнажила белые, раскрошенные на осколки кости. С тонким, еле слышным звуком тело Вечного возвращает себе привычное состояние. Кости, потрескивая, вправляются, заставляя Каина стонать.

– Очень интересно, – с любопытством лаборанта, получившего неожиданный результат в ходе смешивания реагентов, бормочет Люцифер.

Он наблюдает, как потерявшая бессмертие тела душа Каина по привычке восстанавливает свое состояние. Спустя несколько мгновений перед Люцифером стоит всё тот же несносный Маркус Пирс. Его взгляд находит Палача.

– Ммм, ты не изменился совсем. Я думал, папаша за такую работу сразу же наградит тебя нимбом, – хрипло смеётся Каин, зло глядя на Дьявола.

– У меня эксклюзивные права на тебя и доступ в Ад. Как-никак это место долгие годы было моим домом… Что ж, я пришел не только поговорить. Как я и обещал, я лично займусь тобой…

Над пустыней Ада разносится похожий на звериный вопль крик. Мейзикин нервно вздрагивает: какой бы опытной она ни была, до самого Дьявола ей никогда не дорасти.

Люцифер отирает с ухоженного лица алую каплю крови. Почему-то его так и тянет попробовать ее на вкус. Отличается ли кровь Каина от крови смертных? В последний момент он передумывает и вытирает пальцы о нагрудный платок-паше, игриво выглядывающий своим уголком из кармана его дорого костюма. Каин, распластавшись на грязном полу, дышит прерывисто, сквозь запекшуюся корку крови. Алая жижа пузырится на его губах. Иссеченная кожа на толстой бычьей шее не торопится срастаться, обнажая мышцы и кровеносные сосуды.

– Удивительно, сколько бы я этим не занимался, всегда поражает тот факт, что душа пытается сохранить память о собственном теле. Даже воссоздает в точности нервную систему. А значит, и боль… Каин, разве не великолепно отлажен твой организм, что ты чувствуешь каждое мое движение?

Люцифер, повертев в руках влажный, красновато-розовый кусок мяса, бросает его рядом с Каином.

– Знаешь, я даже рад, что ты ничего мне ответить не можешь, – раздавив каблуком туфли вырванный язык, Люцифер еще мгновение наблюдает за своей жертвой.

Каин не может умереть, хоть и старательно пытается. По камере мокрыми лоскутами разбросана золотистая кожа, тугие узлы мышц, сорванных с костей, клочья темных с сединой волос. Люцифер склоняется к медленно приходящему в себя, задыхающемуся в собственной крови Каину и шепчет:

– Ты заперт тут… Навечно.

Как только дверь за спиной Властителя закрывается, Каин слабо всхлипывает, открывая глаза. Блаженная передышка продлится недолго. Ровно столько, чтобы он успел сойти с ума от страха предстоящей боли.

***

В комнате легкий полумрак. Желтым светом горит привычная уже глазу подсветка. Хлоя запахивает тонкий шелковый халат поплотнее, наливая в высокий хрустальный фужер золотистое, пахнущее солнцем и фруктами вино. Люцифер обещал закончить с делами как можно скорее, но его до сих пор нет. Что могло его так задержать?

Знакомый шелест за спиной заставляет женщину оглянуться. Люцифер, словно сошедший с обложки глянцевого журнала мод, стоит посреди комнаты с бутылкой бурбона в одной руке и стаканом в другой.

– О, я вижу, ты начала без меня, – игриво улыбаясь, он наполняет свою емкость.

Хлоя тепло улыбается в ответ, и делая шаг навстречу, принюхивается.

– Чем это от тебя пахнет? Такое впечатление, что ты побывал на скотобойне.

– Что-то в этом роде, дорогая Хлоя. Что-то в этом роде, но тебе не о чем беспокоиться, поверь мне, – Люцифер, обняв женщину за плечи, намеревается провести всю оставшуюся жизнь в этом мягком, словно волны на пляже, ощущении.

Он пытается подобрать подходящее определение чувству, родившемуся в глубине души. Оно теплое, укутывающее и приводящее его в моральный экстаз. Каждый раз, когда он видит детектива Хлою Деккер, это чувство посещает его. И он знает, что счастлив.

– Надеюсь, сегодня мы сможем провести вечер один на один? – с надеждой интересуется Хлоя, Люцифер кивает, отпивая из своего стакана.

Сегодня, как никогда за долгие годы он чувствует время. И оно торопится, спешит сквозь него. Сквозь заметно сдавшую женщину в его руках.

– Как Беатрис?

– Ооо, эта несносная дамочка, благодаря тебе, между прочим, возомнила себя совершенно независимой! – смеется Хлоя, утыкаясь в такое знакомое, крепкое и теплое плечо Люцифера.

Странно сидеть с ним спустя годы вот так на диване в гостиной и обсуждать уже ставшую достаточно самостоятельной дочь. Когда-то Люцифер звал ее детёнышем, исчадием… Сейчас же Трикси было не узнать. От нескладного бунтующего подростка в ней не осталось ничего. Хлоя с тоской вспоминала кажущееся совсем недавним прошлое, ловя себя на мысли, что скучает по нему.

– Что ж, у вас это один из этапов взросления…

– Люци… Скажи, а ты думал о том, что будет дальше? – интересуется вдруг Хлоя, заглядывая ему в темные, почти черные глаза; на миг что-то мелькает в них, и тут же гаснет.

– Каждую минуту, детектив… – повинуясь странному порыву, он вновь зовет ее детективом, хотя все это в прошлом.

Притягивая к себе, целует в начавший седеть висок. Лгать Дьявол не умеет, но профессионально молчит. А молчит он о своих страхах, и они не кажутся ему такими уж незначительными. Время – это то, чего у смертных так мало, и сейчас он в полной мере ощущает его течение. Хлоя, услышав из таких знакомых, четко очерченных губ давно забытое «детектив», улыбается. Тянется к совершенно не изменившемуся за эти годы Люциферу, чтобы поцеловать, но в последний миг останавливается. Гордые губы мужчины, изогнутые, словно лук купидона, кривятся.

– Что такое? – не понимает она.

Вместо ответа Люцифер мягко проводит ухоженными пальцами по шёлку халата на ее спине, настойчиво обнажая гладкое плечо.

– Всё хорошо, – отзывается шепотом Дьявол, покрывая горячими поцелуями ее кошачьи скулы – в свое время они сводили его с ума сильнее, чем кокаин.

Время останавливается, будто неугомонный братец Аменадиель решает воспользоваться своим даром. Люцифер осторожно подминает под себя всё ещё соблазнительное, пахнущее белыми фрезиями, тело женщины. У них впереди еще множество дней и ночей вместе, и пока рано волноваться об исходе. Но он не может не волноваться: упоминание о Трикси беспокоит его ничуть не меньше. Юная мисс Деккер, вкусив все прелести студенческой жизни, появляется все реже и реже, занятая своими делами. Это несколько огорчает, ведь в его воспоминаниях они всё ещё играют в Монополию на реальные деньги, сидя на ковре в гостиной дома.

Когда Хлоя, утомленная ласками, засыпает, Люцифер поднимается с постели, вновь наполняет стакан бурбоном и подходит к огромному панорамному окну. Лос-Анджелес переливается всеми огнями, подмигивая ему глазами-светофорами. Что-то в этом есть завораживающее. Он вспоминает свой самый первый день на Земле и тяжело вздыхает. Для него время никогда не было проблемой. В какой-то миг он ловит себя на мысли, что уже слышал подобные рассуждения: все, кого я любил, и кто любил меня – умирали. В воспоминания вползает архаичная, забытая тень. Кстати, о тенях. Уже почти год он не слышит вестей от Мейзикин. Конечно, время в Аду и на земле тянется с разной скоростью, но иногда Люциферу кажется, будто это ложь, которую выдумали специально, чтобы успокоить себя, люди. Иногда ему кажется, что Ада нет, а есть сплошной замкнутый круг.

Если бы Линда Мартин была жива, она, возможно, посоветовала ему что-то на первый взгляд абсолютно безумное. Смогла бы разобраться в его чувствах. С другой стороны, ничто не мешает ему отправиться в Лимб, пока она не успела пройти распределение к новой жизни, и пока она еще помнит его. Люцифер жадно хватается за эту мысль, не замечая, как допивает до дна бутылку «Old Crow».

========== Круг Второй. ==========

***

Боль застилает глаза, чугунным шаром прокатывается от виска к виску, ломая кости, давя мозг. Она невыносима. Крик царапает горло, но этого мало, слишком мало, чтобы выпустить на волю всю черноту, что скопилась под тлеющей оболочкой. Стальной трензель рвёт иссеченные в кровь губы, разрывает тонкую чувствительную поверхность щек, выбивает ноющие зубы. Каин чувствует, как по щекам катятся жгучие слёзы, разрезая воспаленную плоть. Когда-нибудь, однажды, рано или поздно все это закончится. Так ему хочется думать в коротких перерывах между пытками, но думать он может только о боли. Где-то слева стоит его палач – красивая, жестокая Мейзикин. В ее руках пытка превращается в искусство, и Каин невольно отмечает её мастерство.

– Мейз… Остановись… – шепчет Каин, падая на колени.

Даже в этом есть пытка, ибо кожа содрана и валяется пустыми чулком на окровавленном полу. Каждое движение отзывается агонией умирающего и вновь воскресающего тела. А есть ли тело? Кажется, Люцифер в свой последний визит что-то говорил о душе, что пытается воссоздать свою оболочку. Или ему только кажется, что говорил? И был ли вообще Люцифер? Мейзикин усмехается, осматривая результат своей работы. Тело Каина скрипит, стонет, хрустит в ее руках.

– Каин… Как тебя звали во времена Римского Легиона? – вдруг интересуется Мейзикин, припоминая виденную ей по интернету картинку.

Кровавый орел. Стоит испробовать… Поудобнее перехватив клинок, она, не слушая криков жертвы, рассекает ребра на спине Каина вдоль позвоночника. Кости с хрустом ломаются, обнажая розовые вздрагивающие лёгкие. Немного медлит, наблюдая за тем, как трепещут эти меха. И продолжает, ворча что-то себе под нос.

Боль внезапно отступает, гаснет вместе со светом: на разум падает тёмная пелена. Тело устало страдать и просто отключило рассудок от физических пыток. В благодатной тишине Каин видит себя со стороны. Тело, за которое он когда-то так держался, давно истлело в земле. То тело, что терзает сейчас Мейзикин, выглядит словно тряпичная кукла. Кукла кричит, вырывается, пытаясь прекратить издевательства. Забавно дёргается на цепях, размахивая вывалившимися лёгкими. Розоватые мешки влажно шмякают его по обнаженным ягодицам, повисая на вытянувшейся трахее. Еще миг – и тело задыхается. Мейзикин пинает неподвижный мешок костей и мяса, звавшийся некогда Каином. Маркусом Пирсом. Эдвардом Холлоувеем. Гюнтером Граубве. И еще бесконечным списком меняющихся из эпохи в эпоху имен.

Забавно, а что будет, если.? Каин с удовольствием ощущает растущий в воздухе страх. Нет, не страх, а ужас. Он словно плотный аромат лилий разносится окрест, возвещая о свежем букете. К собственному смертному крику примешивается еще чей-то. Высокий, визжащий… Интересно, кто так визжит? Темные, мрачные стены окрашивает брызжущая во все стороны горячая кровь. От нее тяжело пахнет металлом и страхом. Забавно, а говорят, что демоны ничего не боятся. Каин тяжело вздыхает, приходя в себя на грязном, залитом кровью полу. Боль по прежнему пульсирует во всем разбитом, изуродованном теле, но она больше не пугает. Каин прикрывает глаза, безумно улыбаясь. Боль стала частью его самого ровно на столько, что удивить его чем-то будет ох как не просто. Где-то рядом раздается тяжелый вздох. Он пытается увидеть источник, но кровавая завеса вместе с куском сорванного скальпа мешают. Поводя головой из стороны в сторону, он видит стоящую неподалёку Мейзикин. Она, мгновение помолчав, изучает лицо Вечного. И уходит, оставив его один на один с самим собой.

***Такая тишина здесь впервые. Обычно Лимб шумит не хуже восточного базара в пятницу утром: крики, стоны, смех, болтовня. Ничто не указывает на ту гнетущую атмосферу, что царит этажом ниже. Люцифер непонимающе распахивает резные высокие врата. За ними его взору предстает почти ничем не отличающийся от Ада мир, с той лишь разницей, что тут никого не пытают. В Лимбе пусто, скучно и практически нечем заняться, кроме как ждать. Ну, или, окажись он в этом месте – спать. Люцифер озирается, пытаясь понять, как ему найти в этом не систематизированном аду душу Линды.

– Надо же… Какой неожиданный сюрприз! – раздаётся знакомый голос.

Люцифер спешно поворачивается на звук. Кажется, система ориентирования в Лимбе работает как-то иначе, чем в Аду. Линда во плоти, или ему так кажется, стоит, улыбаясь.

– Люцифер, я думала, что ты можешь странствовать лишь по Аду и земле?

– Здравствуйте, доктор! Я и сам удивлен не меньше вашего, – благодушно улыбаясь, Люцифер подхватывает Линду под локоть.

– И что же тебя привело сюда? Вернее, кто?

– О, исключительно моё любопытство, Вы же знаете, доктор.

– Люцифер, это совершенно лишнее. Мы ведь оба понимаем, где находимся.

– Да, но всё же без Вашего профессионального совета мне не обойтись…

– Как профессионал я, увы, вряд ли помогу, но как друг могу дать совет, – Линда улыбается, глядя на высокого стройного мужчину снизу вверх.

Люцифер выглядит озабоченным, даже расстроенным, и это не ускользает от ее взгляда. Темные, черные и бездонные глаза властителя Ада всегда казались ей загадочными и пугающими одновременно. Сейчас же в них плещется недоумение.

– Что ж… Совета друга мне тоже не хватало. Где мы можем поговорить? – осматриваясь, уточняет Люцифер.

Отчего-то внешность Линды и мрачная серость Лимба в его голове никак не умещаются. Неужели Аменадиель не смог придумать для своей возлюбленной чего-то получше, чем Пустошь? Или так как она спала с Люцифером, а потом и с Ангелом Божиим каким-то непостижимым образом повлияло на ее дальнейшее существование? Люцифер впервые задумывается над тем, каково это – влиять на жизнь окружающих.

– Люцифер, мы в Лимбе. Тут нет моего кабинета. Нет и стульев вообще, чтобы можно было присесть и поговорить, – Линда грустно улыбается.

Кажется, ей явно не хватает привычного антуража рабочего кабинета. Люцифер согласно кивает, разглядывая маленькую женщину с высоты своего роста.

– Итак?

– Доктор, Вы всегда помогали мне принять правильное решение… И сейчас я надеюсь, что Вы натолкнете меня на нужную мысль, – начинает издалека Люцифер, озвучить беспокоящие его мысли нелегко, как и раньше. – Я живу уже не одно тысячелетие. Но на земле я провел очень мало времени, по собственным меркам. И буквально недавно я понял, что никак не могу повлиять на происходящее вокруг меня. В Аду, дорогой доктор, я могу всё. Менять пространство, время, условия… Все что захочу – мне подвластно. На земле же…

Линда смотрит молча, слегка опираясь на его крепкий острый локоть, как всегда затянутый в безупречный, с иголочки костюм. Любовь Дьявола к дорогим брендовым вещам сохраняется даже в загробном мире. Интересно, каково ему было, окажись он во времена Древней Греции? Линда отмахивается от мысли, сосредотачиваясь на словах Люцифера, но всё же его образ в тоге закрепляется в воображении.

– Я чувствую себя беспомощным. Впервые, пожалуй…

– Впервые? И что же заставило тебя ощутить беспомощность? – уже догадываясь об источнике тревоги Дьявола, мягко уточняет Линда.

Они, взяв друг друга под локти, шагают по воображаемой дорожке вдоль высоких серых стен. Легкий туман с привкусом цветов и дыма витает над местностью.

– Даже не знаю. Мы сидели с детективом Деккер в нашей гостиной, и в какой-то момент она заговорила о Трикси. То есть… О Беатрис. Сейчас она живёт отдельно, я оплатил ее обучение в одном из лучших университетов страны… Но всё идёт как-то… В общем, доктор.

– Ты всё ещё зовешь Хлою детективом?

– Конечно! А как иначе?

– Интересно, – усмехается Линда, сосредотачивая свое внимание на этой детали.

Люцифер непонимающе нахмуривается. Широкие, аккуратно уложенные брови ломаются над гладкой переносицей, прорезая на холеном лбу глубокие морщины.

– Я не понимаю, доктор…

– Для тебя, Люцифер, время идёт иначе, если вообще идёт. Для тебя время не имеет значения, не так ли? Когда говорят, что Дьявол умеет ждать, подразумевают, что он, то есть ты, в прямом смысле ждешь чего-то или кого-то. Но ты ведь этого не делаешь на самом-то деле. Ты даже не замечаешь разницы между вчера и сегодня. Между тем, что происходит сейчас, и что было тысячу дней назад, не так ли?

– Время в моем случае всего-лишь метафора.

– Об этом и речь. А недавно ты ощутил его течение? – останавливаясь, спрашивает прямо Линда, Люцифер на миг замирает, вслушиваясь в свои ощущения, и, наконец, согласно кивает. – И теперь ты не знаешь, что с этим делать, не так ли?

– Совершенно очевидно, что я ничего не могу с этим поделать. Так как время никогда не было в моей власти, в отличие от моего брата. Но даже это не уберегло Вас, доктор, от его окончания.

Линда многозначительно молчит, наблюдая, как меняется в лице Люцифер. Много раз она видела, как на лице пациентов возникало вот это выражение, стоило им добраться до причины собственного беспокойства.

– Вы, дорогой мой доктор, хотите сказать, что я волнуюсь из-за течения времени? Не для себя, разумеется.

– Люцифер, ты до сих пор зовешь Хлою детективом, хотя она уже много лет таковой не является. Ты будто отказываешься замечать очевидные вещи, что мир вокруг тебя стареет, а ты – нет.

– Я не… Я… Тут есть над чем подумать, мой дорогой доктор.

– Время для людей скоротечно, и конечно, в итоге. От того наша земная жизнь кажется нам ценностью. От того мы и стремимся наказывать преступников, лишающих нас её, – Линда горько улыбается, припоминая свою прошлую и скоротечную жизнь, оборвавшуюся внезапно – даже Аменадиель не смог ничего изменить, хотя искренне пытался.

– Кстати, о преступниках… – вдруг нащупывает некий ответ для себя Люцифер.

В его воображении рисуются мрачные стены Ада, толстые цепи, коими увиты двери особых заключённых в стенах его казематов. На миг он слышит их звон и истошные крики над бездной. – Кажется, мне стоит заглянуть в одну из своих камер. Снова. Спасибо, доктор!

– Надеюсь, что смогла тебе помочь, Люцифер! Рада была тебя увидеть… – бормочет Линда, чувствуя, как рука Дьявола буквально растворяется в воздухе.

Люцифер спешит к Воротам из Лимба. Бывший доктор-психоаналитик Линда Мартин провожает своего последнего пациента долгим прощальным взглядом.

========== Круг Третий. ==========

***

Тишина вокруг пугает своей неизвестностью. Что таится за ее пределами – сложно представить. Камера пленника пуста. Сейчас, в эту минуту, ничего не происходит, и это пугает больше, чем последующие за затишьем пытки. Каин напряженно вслушивается в ватную тишину, на мгновение сомневаясь – что, если последний удар Мейзикин повредил что-то в его голове, и он просто оглох? Тут же усмехается, а собственно, что это изменит? Не все ли равно теперь – оглох, ослеп или превратился в жалкий обрубок. Ему никогда не выбраться из заточения, из цепких, жадных и жестоких рук демона. Из-под неусыпного контроля Дьявола. Люцифер не лгал, обещая поквитаться за всё. Но неужели ему еще не надоело каждый раз бегать сюда, в вонючий, кишащий червями, рвущий слух криками ад, чтобы удостовериться, что Каин страдает. Каин усмехается, поднимаясь на дрожащие ноги, и неуверенно, опираясь о стены камеры, делает несколько шагов. Тело, заботливо воссозданное душой, вновь возвращает свой первозданный вид. Эта мысль вдруг цепляет больнее всего. Первозданный вид. Надо же… А ведь многие-многие века назад, когда человек, как биологический вид только делал свои первые робкие шаги по поверхности земли, он сам уже имел вполне завершенный облик. И ничуть не изменился с той поры. Эта мысль вдруг заставляет Каина сделать очередное открытие, пока его строгие тюремщики не вернулись.

– Я зашел поздороваться, Каин! – распахивая дверь в камеру так, словно это была дверь в кабинет лейтенанта Пирса, вдруг подаёт свой голос Дьявол.

Каин невольно сжимается внутренне. Всё-таки тело – это сборник рефлексов, и сейчас очевидным рефлексом на вновь предстоящую боль будет попытка бегства. Биология говорит нам, что в панике организм принимает всего два решения: беги или дерись. А так как бежать из камеры некуда, Каин внутренне собирается с силами.

– Что мне твое здоровье, Люцифер? На полку поставить и любоваться? – огрызается Каин, не двинувшись с места.

Внутренняя сила в нем все еще велика, и Люцифер не может этого не отметить. Как бы то ни было, в этот миг он восхищен Первым Убийцей. Ни один прежний заключенный его тюрьмы не способен выдержать и части уготованных Каину пыток.

– Ты хорошо держишься. Надеюсь, что Мейзикин не дает тебе скучать?

– О, что ты… Мы чудесно проводим время. Не хватает лишь кофе и пончиков, – наблюдая за высокой фигурой Дьявола вновь огрызается Каин; впрочем, ничего другого ему не остаётся. – Объясни мне, Люцифер, какой толк в телесных наказаниях тому, кто неоднократно убивал себя?

Люцифер на миг задумывается. Есть в словах Каина рациональное зерно. Как причинить боль тому, кто перепробовал практически все ее оттенки? Нет, конечно, он не перестал чувствовать её, но удивить возможными десертами получается всё меньше и меньше.

– Каин, давай-ка отложим этот разговор до следующего раза.

– Ой, ну что ты, я никуда не уйду и, конечно, подожду тебя тут. Пригласил бы присесть, да вот арендодатель скупой, даже стула не выделил… Хотя дерет в три шкуры, – ехидничает Каин, разглядывая своего посетителя.

Люцифер как всегда безупречен, в тонко подобранном дорогом костюме. На манжетах блестят серебряные запонки, на пальце – перстень.

– И выгляжу я не очень, извини, не ждал столь высокую особу в гости.

Люцифер молчит, наблюдая. Сегодня у него нет желания снимать кожу, обливаться кровью или наблюдать за тем, как в конвульсии сокращается ободранная до кости конечность Каина. Сегодня у него иной интерес.

– Вырвать тебе язык снова, что ли? – вздыхает Люцифер, щелчком пальца материализуя себе удобный стул.

Помедлив, присаживается, всё ещё раздумывая над словами Линды Мартин. Он краем уха слышит, как за дверями мнётся Мейзикин, ожидая своей очереди к заключенному. Каин усмехается. По его лицу пробегает странная рябь, словно он никак не может решить – бояться ему слов Люцифера или послать подальше с предложением.

– Если полегчает… – равнодушно пожимает плечами Каин. – Если ты пришёл не за тем, чтобы пытать меня своей болтовнёй, то давай уже, доставай инструменты или катись отсюда.

– Не в этот раз. Я хочу поговорить с тобой.

– Надо же. Вот сейчас ты меня и вправду удивил.

Люцифер вдруг чувствует себя на месте Линды Мартин, и, вновь щелкая пальцем в воздухе, придвигает к ногам Каина простенький стул. Жестом длинной ухоженной кисти приглашает присесть напротив себя. Каин медлит, недоверчиво осматривая стул с высоты своего роста.

– О, не думай, нет там никакого подвоха, – отмахивается он, ожидая, пока заключённый, наконец, займет свое место. Каин неторопливо присаживается. В его глазах вдруг зажигается подлинный интерес. Но интерес скорее к действиям Люцифера, чем к возможности новой пытки.

– Как ты это делаешь? – вдруг хмурится Каин, ощупывая подлокотники стула; вполне реалистично, даже текстура пластика сохранена.

– Каин, мне нужен ответ. Как ты переживал всю свою жизнь?

– Не совсем понимаю вопроса…

– Ты прожил чертовски долгую жизнь. Пережил на земле богов и царей. Цивилизации. Прошел не одну войну. Не один катаклизм… Как?

– Что значит «как»? Люцифер, ты издеваешься? Благодаря твоему папочке, моему деду! Чтоб ему…

– Фу. Я не это имел ввиду. Мне решительно всё равно на проклятье. Я хочу понять, как ты переживал смену времен. Смену… Окружения?

Каин не отрывает древних как сама жизнь на земле глаз от лица Дьявола. Если бы не тот факт, что он всего-лишь человек, Люцифер поклялся б в этот миг, что общается с равным.

– Смена времен – это всего-лишь день и ночь. Не более, – тянет с ответом Каин, понимая, что чем дольше продлится их диалог, тем меньше боли будет сегодня.

Люцифер молчит, о чём-то размышляя. Наконец, принимает какое-то решение, поднимаясь со своего места и обходя вокруг стула.

– Каин, ты видел, как умирают все, кого ты любишь. Как ты справился с этим?

Потрясенный вопросом Каин не спешит открывать рот. Что-то в Люцифере в этот момент не так, что-то сломано, и этот испорченный механизм отражается на его лице.

– Властитель Ада снизошёл до вопросов к Грешнику… Надо же. Если бы Ад был кипящей гееной огненной, то в этот момент тут наступили бы заморозки.