Текст книги "Проклятый Пробуждать Силу Яростной Любви :: Том I (СИ)"

Автор книги: IV_is_Author

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

08 :: Глава 01 :: [3/3]

Девочки же активно шагают. В своей обычной одежде они идут по обычному проспекту, на котором совершенно ничего не происходит. Но идут они тоже молча. Катя шагает впереди, за ней Маша и Лиза, на пару держась хотя бы друг дружки. А Софа чуть позади остальных, и она задумчива. Все задумчивы, но она явно как-то озадаченнее. Наконец сообщает:

– Я пойду к бабушке на работу, очки занесу. Я ей обещала на большой перемене сбегать. Скажу, что урока не было.

Катерина поспешно развернулась всем телом:

– Окей.

Её примеру последовали и остальные, разве что безмолвно.

София, убедившись, что не столкнулась с возражениями, оборачивается назад к перекрёстку – с совсем уже какой-то другой, не той, улицей. Но тут Катя окликнула её:

– Стой. У тебя телефон с собой?

– Да, – Софа осталась стоять вполоборота.

– Если что, сразу звони, – Катерина повернула голову в сторону, откуда они пришли. Уточнила: – Надеюсь, этот хуй-знает-кто не сталкерит нас, и к тебе не доебётся... Будь начеку.

– Хорошо.

Ответ был явно утверждающим, без капли пренебрежения. Но Кате всё же ожидаемо неспокойно, она переспросила:

– Внимательнее, ладно?

София тогда мягко кивнула:

– Конечно. Ну я пошла.

И исполнила сказанное, затем повернув на первом же перекрёстке. К облегчению остальных девчонок: даже в сторону противоположную той, о которой сейчас и думать не хотелось, но – не переставалось.

Оставшиеся теперь втроём, не имея далее возможности наблюдать Софы, они тоже пошли, дальше, вперёд. Прочь отсюда, куда, собственно, ранее и направлялись.

Они вновь быстро шагали по проспекту. Однако в какой-то момент внезапно для себя обнаружили вдалеке: две проезжающих скорые с включёнными сигналами. Девочки, погрузившись в тёмные вопросы и чёрные ответы, сумрачно витающие в мыслях каждой, все вместе замедлили общий нестройный шаг.

А Софа идёт по улице спеша. Она смотрит по сторонам так, словно бы что-то ищет. Замечает переулок, и забегает в него. Там стоят парни постарше, курят втроём, а теперь вот ещё глядят с интересом на какую-то хмурную внезапно возникшую тут девчонку. Лицо Софии выражает сосредоточие и агрессию, она быстро пробегает мимо. Парни вдогонку ей покрутили у виска, говоря что-то меж собой и указывая на неё пальцами.

Но это Софу уже не волновало, она выбежала из переулка. Скинула агрессию с лица, заметно выдохнула. И побежала дальше. Вот она уже недалеко от перекрёстка: и там за проспектом, конечно же, продолжение улицы. А эта улица – та самая.

Выбежав на перекрёсток, София сразу проверила: не видно ли её девчонок. Но их уже не было на проспекте. Тогда она как будто почти спокойно, и точно внимательно, пошла через дорогу по истёртому пешеходному переходу.

Ну а Александр просто сидит на скамейке. Ну как просто – он в ахуе. Так и сидел бы, но то ли что-то услышал, то ли заметил боковым зрением, сам не успел понять. Поворачивает голову вбок. А там – запыхавшаяся Веснушка. Она шла мягко, и безуспешно пытаясь скрыть, что после интенсивного бега ей не хватает воздуха.

Александр удивлённо осведомился:

– Ты почему здесь?

Софа сразу ответила вопросом:

– Вы ведь хотите лишить нас этих сил?

– Почему ты так решила? – на яркие эмоции сил ему уже не хватало.

– Вы ..эмм.. грустный и ничего нам не объяснили.

Рассказывая этот странный, но очевидно точный довод, София вежливо и настойчиво садится на ту же скамейку. Однако она не сумела пересилить себя – и вжалась в противоположный от демона край. Теперь пытается своё отдаление скрыть, но – снова безуспешно.

Александр, с тяжёлым предчувствием нежеланного, уточнил:

– И зачем ты пришла?

– Попросить дать нам шанс, – просто попросила Софа.

– Ты хоть представляешь себе... – осёкся.

– Ну мы вроде только что вот поучаствовали, – резонно, но без напора, ответила девушка.

Какое-то время они вдвоём молчат. София наконец прекратила неопределённость в общении, и вроде даже решительно, но всё равно сбивчиво:

– Судя по Вашему виду... Ну в смысле, когда Вашу голову... Ну то есть Вас...

– Я понял.

– Монстр когда нёс. Судя по этому... В общем, видимо, некому было его остановить. Поэтому кто-то же должен. Он ведь опасен был! Так что давайте мы попробуем... Насколько я поняла, лучше вариантов Вы не смогли найти...

Александр тяжело опустил голову. Поверженный.

Почти внезапно по улице промчались три блескучие и громко вопящие машины скорой помощи. В сторону, откуда ранее шёл монстр. София замерла, смотря на них широко открытыми глазами, она пришла в ужас от осознания. Александр тоже на мгновение приподнял болезненный взгляд, посмотрел исподлобья на экстренную процессию, а затем склонил голову совсем низко.

Софа, совсем чуть-чуть погодя, вдруг встала и пошла. Остановилась.

Александр без каких-либо эмоций спросил её:

– Передумала?

София неопределённо выдохнула, и повернулась:

– Н... нет.

Подумала ещё. Утвердила:

– Нет, не передумала.

Помолчала. Но молчит и демон. Девочка не дожидается вердикта:

– Вы не против?

– Против. – он озвучил очевидное.

– Но Вы же оставите? – уточнила, сама уже почти не сомневаясь.

И снова молчание. Но теперь его прервал Александр:

– Подумайте ещё раз. Обсудим позже. Через несколько дней.

Софа добилась своего, но конечно она не уверенна, стоит ли ей вообще радоваться этому. Сейчас сомнения стали ещё влиятельнее. Однако она продолжает:

– Хорошо. А как с Вами связаться?

– Я вас найду.

Девушка поёжилась от такой фразы. Переспросила:

– А телефон у Вас есть?

– Нет, разбился...

– У меня дома есть старый, но его в ремонт надо отдать.

– У меня нет денег.

– Считайте, подарок.

Демон поднял на неё недоумённо вопрошающий взгляд. София пояснила:

– Ну нам всё же нужна связь.

Помолчала, и добавила:

– Хотя Вы всё равно будете криповый, – улыбнулась, мягко, но немножко нервно.

– Извините... – вновь опустил голову.

– Да ничего... – она смутилась, что снова его расстроила: – Я же не совсем всерьёз... Ну то есть...

Александр тихо вздохнул и поднял глаза обратно, затем откинулся на спинку скамейки. И склонив беспокойную голову на бок, посмотрел на стеснённую Софию:

– Я понял.

Улыбнуться он так и не смог.

Ну что ж, дадим дню и далее продолжить своё течение, каким бы оно не было. День, откровенно говоря, ничьего позволения и не спрашивал. Продолжался совершенно своевольно. И своенравно. Но его винить в том – не имеет ни малейшего смысла.

Продолжается и урок в некоторой школе, в некотором классе. Девятиклассники, парни и девушки, сидят за одноместными партами в четыре некоротких ряда. И лишь две парты свободны: последняя у окна и последняя у двери.

Преподавательница привычно пишет на доске домашнее задание. Ученики, в большинстве своём, хоть и без особого рвения, но записывают. За некоторыми исключениями. И в числе этих исключений: Катя, Маша и Лиза. А Софа вообще ещё не пришла.

Лиза сидит в середине второго ряда от окна. Она слепым взглядом смотрит, а вернее – не смотрит, в тетрадь, опустив голову в отчаянии. Лицом это отчаяние она пытается не выдать, но под партой терзает кончики своих пальчиков ухоженными ногтями. И столь же незаметно, и сейчас не сильно, скребёт зубами губу, благо та снова цела, и пока без единой раны. По лбу у Лизы предательски стекает пот. Но она замечает это, к своему дополнительному ужасу, лишь тогда, когда внезапные капли падают ей в глаза. Аккуратно вытирает и глаза, и лоб салфеткой, из пачки, что лежала на парте рядом с пеналом. Но пришлось повозиться. Ведь Лизу трясёт. Она крайне напряжена. Заметив за собой ещё и это – намеренно расслабляет плечи, и с большим усилием удерживает тело от широкой дрожи. Отчасти удаётся.

А на следующем ряду, третьем от окна, за последней партой сидит Маша, и указательным пальчиком задумчиво листает на беспечно лежащем смартфоне новости. Останавливается на чём-то. Серьёзно и пристально вчитывается. Набирает воздуха в грудь. Тихо, но решительно выдыхает. Покачивает головой утвердительно. И продолжает листать новости дальше. Снова останавливается, теперь уже никуда не всматриваясь. Подносит ноготок большого пальца к зубкам. Закрывает глаза. Открывает. Смотрит на Катю.

Та сидит в ряду, что у са́мой стены. Её парта на одно место к доске ближе, чем у Лизы. Маша видит только светлый Катин затылок. А он молчалив. В отличии от лица. У Катерины прямо сейчас до предела взбудораженный мрачный взгляд. Она плотно прижала кулак поперёк губ, и большой палец снизу яростно сжимал основание всего кулака. Катя нервно улыбается, но лишь одной стороной алых некрашеных губ. Она активно думает. Вдруг перестаёт улыбаться. Распускает кулак, глядит на ладонь. Пальцы затем прикладывает ко лбу. Напряжённо что-то сопрягает в мыслях. Смотрит на свой живот. Руку со лба перекладывает туда – на травмированный ранее бок. Сжимает его. Он полностью исцелён! Снова поднимает руку к лицу и вновь собирает пальцы в кулак, решительно прижав их друг к дружке. На лице появляется оскал, переходящий в самоуверенную улыбку. Катя поднимает агрессивный взгляд.

И встречается прямыми взорами с преподавательницей. Та на вдохе замирает. Катерина убирает с лица оскал и смотрит на свой кулак. Опускает его на парту. Взгляд теперь тоже расслабляет – и просто, без эмоций, направляет в пустую тетрадь.

Звонок. Разливается с брызгами по школе и классу. Искря в тишине.

Преподавательница выдыхает. Машет отрешённо рукой и отворачивается:

– Урок закончен, все свободны.

Берёт всё своё со стола и привычно уходит.

Часть учащихся тоже, заветной радости дождавшись, вырывается из класса.

Маша же не сразу отрывается от новостей. Наконец осматривает полупустой класс. И замечает в дверях парня, пялящегося на Катерину. А та между тем уже читает чат у себя в смартфоне. Вот теперь она пишет что-то. Затем поднимается со стула.

В этом момент Елизавета уже подошла к Марии. Маша тихонько кивнула на парня. Лиза, до того опустошённая, решила воспользоваться этим, чтобы сменить тему своих мыслей. Она слегка, и даже так – с усилием, улыбнулась. Повернулась к только что подошедшей Кате:

– Там...

Катерина резко её перебила:

– Да я в курсе. Заебал уже. Уже не забавный нихуя. Потом с ним разберусь.

Катя замечает новости на смартфоне у Марии, тот только недавно убавил в яркости. Она с утомлённым, но очень живым интересом спрашивает:

– Чё там в новостях?

– А! – Маша будто опомнилась.

Она пролистал экран наверх. Яркость дисплея тут же взорвалась к своей рабочей норме. Мария нашла какую-то ту самую новость и скорее показывает её Кате. Новость и Катя с интересом и немалой толикой ужаса смотрят друг на друга.

Лиза же всячески прячет, что испытывает сейчас от этого смартфона с его прокля́тыми известиями – истинное отвращение. Она то уводит взгляд, то потом возвращает его обратно к подругам, если те вдруг или невдруг сами на неё смотрят. Неспокойная Лиза немножко как-то даже театрально изображает задумчивость. Вот аккуратно приложила пальчики к подбородку. А ещё кивает мягко, и задумчиво, но невпопад, просто так. Задумчиво же нежно чешет себе висок. Но вообще-то: она, и правда, чего уж там, сейчас очень и очень задумчива. Как и все они. Как и каждая из них.

Девчонки продолжили что-то обсуждать. А за ними: то ли исподтишка, то ли нет – он и сам ещё не решил – подглядывал всё тот же парень, что мялся у двери. Обычный такой парень, среднего роста, средней комплекции, их ровесник. Он то собирался зайти, то отказывался от этой затеи.

Внезапно для нерешительного – рядом проходит мрачная София. Мимо него, намеренно игнорируя. Но вскоре не выдержала и остановилась, утомлённо опустив голову. Затем повернулась к пялившемуся теперь уже на неё вот этому вот неприятному типу:

– Ты чё тут делаешь? – она сейчас явно раздражена.

Тот начал производить извиняющийся ответ:

– Да я просто хотел... – но не справился, не получилось.

Софа собственно ничего и не ждала. Убедившись, что разговор её далее вообще никак не интересует, резко подытожила:

– Да похуй, что ты хотел.

И вздохнув от необходимости разжёвывать сказанное, продолжила:

– Тебе отказали. Вот и съеби.

– Но... – почти жалобно мямля, парень собрался обязательно всё объяснить.

Однако София его перебила:

– Ты уже накосячил. Прямо щас в том числе.

– Ну я и хотел извиниться...

– Для начала прекрати. Ну а я ей передам. – уже мягко, но ставя, казалось бы, очевидную точку, Софа попыталась закончить наконец это нежеланное общение.

Но парень воспринял ей смягчившийся тон совершенно иначе. Ранее даже несколько перепуганный, сейчас он обрёл окрыляющую надежду. И он заискивающе продолжил:

– Ну, может...

На этот раз Софа разорвала его монолог не только резко, но ещё и громко, и до крайности раздражённо:

– Те чё-то непонятно?!

Тот опешил, крылья его вдруг сгнили, а сам он рухнул в бездну.

И то было только начало падения: ведь поднятый в громкости голос Софы теперь-то уже прорвался в класс сквозь шум и гомон. И её наконец заметили: и Маша, и Лиза, и конечно же – Катерина. Она, увидев, кто и с кем разговаривает, вся переменилась. И вот уже сверх всякой меры агрессивная сорвалась с места – и в мгновение оказалась рядом с Софой и парнем:

– Ты чё, бля, ещё и к ней подошёл?! – в крике был не вопрос, а угроза.

София хотя и вновь утомлённо, но успела остановить Катю, преградив ей путь рукой:

– Он уже уходит, – сказала Софа, зло смотря парню прямо в глаза.

Но Екатерина не собиралась успокаиваться:

– Да я ему переебу щас!! – и разъярённо добавила: – Сука! Непонятливый, нахуй!! – и продолжила: – Хули ты теперь к ней лезешь?!!

Всё это время Катя пытается прорваться, так что Софе приходится удерживать её уже двумя руками. Однако легко заметить, что обе девушки конкретно друг к дружке рефлекторно очень и очень аккуратны. Но парню надеяться на подобное же отношение и к себе – явно не стоило.

Он, не ожидавший всего такого развития событий, находился в шоке. Собрался вот снова что-то сказать, и даже открыл рот. София это заметила. Она поморщилась и замотала головой. Всей своей мимикой указывает ему: прямо сейчас молча уйти отсюда. Екатерина тоже заметила, она отреагировала иначе:

– Опять чё-то вякает!! – и ударила рукой по косяку. Это было больно.

И пока Катя трясла рукой, за спиной парня возникли новые фигуры. Трое других парней, на год старше. Они проходили мимо по коридору. Один из них рослый – высокий и крепкий – он-то как раз первым и обратил внимание на происходящее, даже вбок наклонился чуть-чуть, чтобы убедиться в чём-то.

Троица подошла. И Крепкий положил руки запуганному на плечи:

– Чё тут парнишку обижаете? – шутливо осведомился.

Он даже прищурился. И оглядывая всю сцену, особенно пристально посмотрел именно на Софию, но пристальность эту Крепкий предпочёл скрыть.

Катя хотя всё ещё в запале, но смотрит на Крепкого с опаской, тон её становится аккуратнее:

– Эта хуила твой друг, что ли? – не праздный вопрос, действительно решила уточнить.

Крепкий повернул голову в её сторону:

– Э? – он не понял.

Катин вопрос внезапно выбил его из некоей своей колеи, на которую он так-то уже настроился. Теперь он не знает, как лучше ответить. Он не знает, что спросить. Он, почти не подав виду, – растерялся.

Катерина оценивает ситуацию. Проведя явно тщательный анализ, она опустила поднятую, и ранее ударенную, руку и пошла на временное перемирие:

– Ну так и забери эту хуилу.

Она взяла Софу за руку и потянула:

– Пошли.

София легко подалась за ней.

Крепкий, и как-то неожиданно для самого себя, снова посмотрел на Софу, удивлённый, кажется, всему. Он так и не понял до конца, что сейчас вообще произошло. Она же заметила его взгляд и посмотрела в ответ: с пусть не яркой, но хорошо читаемой, и теперь уже очевидно злой, – утомлённостью.

Никем так и не замеченным остался только взгляд Маши. Она вместе с Лизой стояла за спиной у Кати. И пристально, но тоже тщательно скрывая это, смотрела на Крепкого. Чуть покрывшись таким сейчас, как ей казалось, неуместным румянцем. Но и Маша, и Лиза – теперь развернулись. На них сейчас надвигалась Катя, с Софой.

Девушки уже ушли, а Крепкий всё пытался сообразить – как ему хотя бы этого спросить, которого он держит. А он держал, и держал цепко. Но всё же удерживаемый приложил наконец усилия: чтобы вырваться из нежеланных им объятий. На лице вырывающегося отразилось глубокое презрение к ситуации, в которой он оказался. Крепкий разжал руки.

Младший парень выбрался, отмахнулся, и развернувшись и обойдя старших, пошёл прочь и от них, и вообще оттуда. Крепкий и так был не в духе, а теперь ещё больше разозлился. Он тоже развернулся и пнул младшего по заднице, тот удивлённо обернулся и испуганно ускорил шаг. Один из сопровождавших Крепкого – улыбнулся, и даже потом рассмеялся.

Крепкий же решил добавить: теперь он собирался нижней частью стопы придать разгона, и выпнуть подальше. Но другой товарищ, совсем не смеявшийся, подхватил его со спины под руки и потянул назад. А это всё было не так-то и просто при значительной разнице в росте и массе. Но усилия не пропали даром – Крепкий смог оставить на штанине младшего лишь небольшой пыльный след от малой, передней части своей подошвы. Но при этом чуть не упал. Друг же хоть и с огромным трудом, однако удержал и себя, и Крепкого.

Младший быстро ушёл, больше не оглядываясь. Старшие, вынуждено маневрируя, встали наконец на ноги ровно. Крепкий с мягким, уже привычным ему, осуждением посмотрел на удержавшего, ничего однако не сказав. Зато кое-что сказал тот, кто стоял рядом и всё это время улыбался:

– Я заметил, что рябая до последнего косо смотрела. Может, чмырнём её? – предложил с большой охотой.

И пока он это всё говорил, с Крепким происходили новые метаморфозы. Ещё на слове "рябая" его лицо исказилось слепой яростью, он уже тогда начал поворачиваться к попутавшему. А сразу после "чмырнём" он навис над Чмырюном:

– Те чё, въебать, что ли?!! – брызгая слюной в лицо новому врагу проорал Крепкий.

В свою очередь парень – удерживавший ранее – тот тоже сразу понял, что будут проблемы. И тоже ещё на неожиданно услышанном "рябая". Он сжал пальцами переносицу. А после, опомнившись, успел снова схватить Крепкого, отрицательно тряся при этом головой другому. Он задействовал целый арсенал мимики, чтобы указать Чмырюну – не развивать эту тему.

Но тот и сам потерял всякое желание продолжать разговор. Просто-напросто испугался. Отшатнулся, развернулся и пошёл обратно – туда, откуда они пришли. Спустя несколько шагов приподнял руку тыльной стороной ладони назад. Он так отмахнулся. Чтобы вернуть себе самообладание.

Вынужденный же вновь удерживать Крепкого друг – повернул собственно удерживаемого в противоположную сторону: и тогда лишь отпустил. Тот, недовольный, пошёл вперёд, не оборачиваясь ни на кого. А вот его товарищ обернулся.

Он подождал. И дождался: когда Чмырюн всё-таки посмотрел назад. Удерживавший постучал указательным пальцем себе по виску – намекая осознать. Чмырюн же просто снова отвернулся. Намекавший тоже. А затем широким шагом догнал Крепкого.

Так они и разошлись в разные стороны. Но вот только у двоих из этих трёх основная тема занимавших их мыслей очевидно сходилась. Однако отличаясь по настроению и намерениям. Темка цепко захватила обоих. И была ей: девчонка София.

–

Автор: IV

Канал: t.me/LoveMagicSaga

Другое: t.me/IV_is_Author

09 :: Глава 02 :: [1/3]

–

Глава 02:

“Внутри и Снаружи”

Старенький трамвай мерно и мирно ехал по привычным для него путям. День за днём он вёл с ними одни и те же тактильные беседы. Предсказуемые и неспешные.

Александру тоже знакомы были и эти пути, и улицы, дышащие за окном. На живые их дома и деревья он и смотрел, размышляя о чём-то явно тяжёлом для него. Отвлёкся, повернулся к почти пустому нутру вагона, в котором кроме него куда-то ехало всего-то несколько человек. И вообще никто из них не обращает на Александра внимания. Он задумчиво осмотрел свой балахон и босые ноги, и снова посмотрел на других пассажиров.

Кто-то из них просто смотрит в смартфон, кто-то просто в окно. Взрослая девушка из скуки и интереса оглядывает всех присутствующих, но на Александре её живой взор не задерживается ни на мгновение. Зато она замечает симпатичного парня, просто смотрящего в окно. Она останавливает на нём пристальный, но осторожный взгляд. А потом переводит этот взгляд, полностью уже расслабляя, на живописно прозрачное стекло рядом с собой.

Александр тоже осматривает вагон, и хотя непристально – но внимательно. А затем он неспешно подходит к кабине, а там уже и к водительнице. Подойдя совсем близко, замечает в зеркале над потолком: своё отражение – лицо как лицо, обычный человек, каким и был, но балахон этот... Ну да и ладно. Плавно наклоняясь, сбоку заглядывает водительнице в лицо, намеренно не касаясь и не дыша. Однако смотрит на неё пристально, и не осторожно.

Ноль внимания. Сосредоточенная женщина, контролирующе глядя на дорогу: иногда глядит и по сторонам – но она не замечает Александра. Тогда он склонился ближе к стеклу. И наконец-то: когда она взглянула на остановку именно в том направлении – тогда заметила его. Вздрагивает слегка от неожиданности:

– Вы кто? Выйдете из кабины! – очень строго, и чуть-чуть испуганно.

– Ой, извините...

Вежливый теперь Александр, продолжая за ней наблюдать, неторопясь отходит. А потом разворачивается и встаёт около выхода.

Скоро трамвай услужливо останавливается. И Александр привычно выходит на знакомую остановку. С сомнением поднимает голову к ясному синему небу. Смотрит на уже прохладное осеннее Солнце в самом зените.

Опускает утомлённый взгляд, и обнаруживает рядом с собой, резко пугаясь, молодую женщину – с маленькой дочкой. Но: малышке явно меньше четырёх. У неё Александр ещё не видит бутона – значит не может передать ей силы. Он облегчённо выдыхает, и сразу поскорее уходит.

И вот он уже медленно идёт по бесконечно привычной лестнице, на которой знает, кажется, все щербинки. Знает и весь этот чистый и ухоженный; немного, самую малость, тёмный; и, конечно, прохладный – третий подъезд.

На втором этаже Александр нерешительно подходит к двери одной из четырёх квартир – ближайшей к спуску с лестницы. Ближайшей сейчас к нему.

И снова он смотрит на свой балахон – совершенно безыдейно. Разводит руками. Тщательно похлопал себя по нему, ища карманы. Затем покачал разочаровано утверждающе головой – подчёркивая самому себе изначально известную бессмысленность затеи. Тяжело вздохнул.

Посмотрел напряжённо на звонок. Неуверенно нажал на него, протяжно, долго. Тот сейчас верещит на весь этаж. Постоял так.

Отпустил. Только хотел убрать руку, но вернул её и нажал ещё несколько раз, уже короткими писклявыми звонками. Без всякого толку.

Подёргал нервно ручку двери, потянул её на себя. Тем более – бе́з толку.

Рукой, которой звонил, болезненно упёрся в немую стальную дверь. Затем потерянно приблизился к холодному металлу, бессильно сгибая руку и безнадёжно проводя ей по его шершавой плоскости. Теперь Александр вжался предплечьем в дверь. А головой в предплечье. Безмотивно уткнувшись лбом.

Он смотрит в широкий монотонный кафель пола между дверью и ногами. Всё глубже поглощаясь узором изъянов.

Закрыл глаза. Погрузившись во все те другие дни. Что предшествовали этому про́клятому. И как-то оно так вышло, что само наплыло. И всё пока через эту лестничную площадку. Всё через эту дверь.

И вот: стоят коробки у двери. И с другом вносят деталищу дивана. С трудом, конечно, что уж там.

Коробок нет, заносят телевизор. У друга рюкзаку мешает молнию закрыть б/у приставка, геймпады сели по карманам.

В другой одежде, открыта дверь, стоят – они, у них бодун, проснулись только. Напротив них сестрёнка друга, не сильно младше. Отчитывает друга, по лобику себе стучит, на Александра смотрит чуть краснея. Билет один большой в руке. Друг улыбается, выходит, её по волосам небрежно нежно треплет, обходит, руками плечики пожал, и Сане подмигнул. Билет забрал, уходит.

Сестрёнка друга, рядом Саша, одеты гладенько, прошло свидание. И это продолжение. Заходят вместе, и вместе аккуратные, боясь спугнуть момент.

Она же, он же. И сумки рядом. Все её. В руках у девушки смартфон, и на экране – брат. Тот слушает внимательно, как Саня, картинно, просит разрешения. Согласен. Рассмеялись. Попрощались. Заносят всё. Довольные.

Проходят месяцы: оп-оп – тик-так, оп-оп – тик-так.

Вдвоём, он и она, открыта дверь. Две левые руки, и обе с кольцами на безымянных. Он предлагает ей свою, она кладёт свою. Заходят, смотря в глаза друг другу.

Муж и жена. Дорожно так одеты. Дорожные же сумки. Болтают и уходят.

И возвращаются. Загар. И сумок больше. Прибавились пожившие своё. Набиты банками – домашние консервы. По телефону разговор. Всё проверяют. Цело. Всё. Но это всё куда? Большую думу думают. Довольные.

Проходят годики: крутяк – тик-так, крутяк – тик-так.

Она и он, прощаются. Она с вещами. Без кольца. Он тоже. Нет ругани, нет злобы. Опустошённость. Понимание. Решённость.

Идёт один, с работы, сумка, пустой контейнер. Звонок на телефон. Ответ. Холодный пот. И в трубку бормотание, и телефон в карман. Потерянность. Осознавание. Рыдает. Вжавшись в дверь.

Одежда та же. Мятая. Сам пьян. Пакет. Бутылок много, пара начаты.

Всё в том же виде. Перед ним – расстроенная бывшая. Протягивает руки, обнимает. И он – опять рыдает. И у неё течёт слеза, ещё одна, теперь ручей.

Он. Уже получше вид, стоит в дверях, встречает. Её же. Возвращается. С едой идёт, и с рюкзаком. Заходит.

В одежде, глаженной с утра. Вдрызг пьяный. Ноль агрессии. Грусть есть, и капельку веселья. В руках початая бутылка водки. На этаже – сочувствие соседки, пожилой и хорошо знакомой.

Почти не пьяный. Стоит в дверях, плечами пожимает. Разводит руки. Аккуратно, но небрежно, машет, предлагая также отмахнуться. Бывшей, в другой одежде, с тем же рюкзаком. Она вздыхает, тоже разводя руками. Мотает головой. Губу́ кусает. И уходит. Но – оборачивается, спрашивая взглядом. Он – подтверждает, головой кивнув. Потом рукой опять махает. Уходит в глубь квартиры, закрываясь. Она спускается.

И позже поднимается. Уже без рюкзака. Звонит в квартиру. Ждёт, направив взгляд в глазок. Открыта дверь. Но вежливо, учтиво, он отрицательно мотает головой. И закрывает дверь. Она опять звонит. Стоит. И снова разводя руками. Спускается.

Он поднимается, и снова пьян. И снова поднимается, и снова пьян. И снова.

Идёт. На телефоне эсэмэс. Прочесть – прочёл. Сложил в карман. Забил по пьяни, не писал ответ.

Проходят годики: пиздец – тик-так, пиздец – тик-так.

Обросший возвращается. Поношена до крайности одежда. В кармане тот же телефон, достал. В экране смотрит буквы, пальца́ми водит, не касаясь. Сложил в карман, не написал.

Идёт через чуть-чуть – по телефону разговор о чём-то.

И снова возвращается, и снова пьяный. И опять.

Идёт с пакетиком с мед-крестиком, из клиники.

Идёт всё с ним же, но теперь в пакетике – бухло. Остановился, повернулся, ушёл, вернулся, без ничего. Лбом прижимается к двери, его ебашит.

Идёт опять, и с новым – с пакетиком с мед-крестиком из клиники. Заходит.

Выходит выбритый, постиранный. С пакетом с контейнером с обедом.

Проходят годики: ебать – тик-так, ебать – тик-так. Но в принципе: окей. Неплохо.

Идёт с приятелем помладше. С потрёпанной коробкой с диском: футболом, старой видеоигрой.

Выходит. Он снова выбритый, постиранный. Ещё: пакет, контейнер и обед. Спускается.

Дверь открывает. Старый друг! Стоит, картинно руки распахнул. В ногах пакет с едой, но без алкашки. Ещё обвита лентой новая приставка. На друге праздничный колпак. И лента тоже. Он тоже ведь – подарок. Они смеются.

И снова открывает дверь. Выносит старенькие сумку и палатку, для походов. Друг сравнивает сумку с новой, просто так, из интереса. Его жена, несильно мужа пнув под зад, кивает до́бро Александру. А тот как раз здоровался. И с ней. И с бывшей. И с новым мужем бывшей. Жмут руки. Легко, непринуждённо. Со всеми ладит, хоть только и знакомится с двумя из них. А бывшая, в хорошем настроении, прильнула к мужу настоящему, заметно радуясь, что бывший – здоровый и живой. Нарочна встреча взглядами. В глазах у бывших нет романтики, но дружба – точно есть.

Теперь на этаже втроём. С мячом. В спортах и кроссах. Щас-щас! Саня закрывает дверь, на ключ. Друг старший и друг младший – оба ждут. Не особо терпеливо, и добродушно подгоняя. Вдруг, удивлённо, старый друг:

– Ты кто?

Стоп. Стоп. Стоп. Нет. Не было в тот момент такого. Чё это вдруг?

Но снова, и крайне настойчиво:

– Ты. Кто?

Александр выкарабкался из воспоминаний. Растеряно осмотрелся. И обнаружил: что перед ним – чуть пониже на лестнице – стоял его старый друг.

И друг, близкий старый друг, его не узнал. А ведь Александра он видит человеком. Александром!

Надо ответить! Ответить:

– Это я… Санёк… – потерянный голос схватил надежду, держал её, тащил к себе!

Секунда молчания распласталась вечностью. Но:

– Я не знаю этого языка, – друг, конечно, нисколько не груб, но требовательность в его тоне явственно ощущалась. Договорил. Ждёт.

Тишина. Александр. Беззвучно. Но не удержавшись, как бы не старался. Зарыдал. Лицо покрылось морщинами отчаяния. И слеза́ми горя. Надежда обернулась пожирающей пропастью.

Друга смутил плачущий перед ним мужчина:

– Вы заблудились? Вам помочь? – он сменился в тоне.

Александр усилием воли остановил поток солёной воды из глаз:

– Я разберусь. Я, кажется, понял…

И стал болезненно спускаться.

Аккуратно, словно боясь разрушить что-нибудь ещё, он обошёл на лестнице друга, стараясь ни в коем случае его не касаться, и тот, уступая, отступил. Александр замедлился, когда проходил мимо, посмотрел испуганно на друга. А друг всё ещё крайне удивлённо посмотрел на кажущегося беззащитным странного незнакомца.

Александр через силу вернулся к прежнему темпу шага, прошел один лестничный пролёт, затем одну лестничную площадку, спустился ещё немного. Остановился. Прислушался. Услышал как верещит звонок в его двери. И снова мужчина в балахоне зарыдал. Он пошёл дальше вниз. И вышел из подъезда.

За спиной остался его дом. Снова остановился. Рукой вытер лицо. Посмотрел на ясное синее небо. И сразу вернул взгляд вперёд. Взгляд отчаянный, но устремлённый.

Ещё колеблясь телом, но крепко и цепко втаптывая босые шаги в асфальт, Александр ушёл со двора.

Уйдём-ка, пожалуй, тоже. Осмотримся теперь в одной библиотеке. Глухая ночь. Просторные залы пусты и темны. И лишь из-под одной двери просачивается линия света.

В той небольшой комнате, залитой видимой частью электромагнитного излучения, за единственным столом сидит Александр. Рядом с ним на столе целая стопка книг, перед ним – уже раскрытая их подруга. Но она: неровно отодвинута.