Текст книги "Сжимая жизнь в руках (СИ)"

Автор книги: Iterion

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Ну вот и растормошишь, глядишь, втянется.

– Она явно не горит желанием.

– Мало ли кто чем горит! На кровать повалил, или куда там тебе нравится, и понеслась! Мне тебя учить?

– Да повалить-то можно? Но зачем?

– Получить её благодарность за спасение! Ничего, с неё не убудет.

Гриз заржал и ответил:

– Раш, я, правда, не уверен, что она мне благодарна.

– Ну и к чёрту ты с ней тогда возишься! С такой неблагодарной! И другим не даёшь! – на этих словах он подскочил и вылетел из комнаты, хлопнув дверью.

– Да уж… – прокомментировал произошедшее Гриз, отсмеявшись.

Затем он опять взглянул на их предмет спора, подошёл ближе, приподнял её голову за подбородок, ловя взгляд и спросил:

– Ну, и зачем я вожусь с тобой, такой неблагодарной.

Но и в этот раз ответом была тишина и лишь внимательный взгляд.

– Слушай, а ты всегда была такой или тебя после близкого знакомства с предыдущими “друзьями” так накрыло? Что они с тобой делали, а? Ты ведь понимаешь, что я тебе говорю, понимаешь. Почему никак не реагируешь? Может, Раш прав и просто трахнуть тебя как следуют? Глядишь и голос проявится.

Он наклонился вперёд, облокачиваясь на её бедра, крепко сжимая их и одновременно поглаживая большими пальцами с внутренней стороны. Лицом к лицу, близко-близко, глаза в глаза. Улыбнулся и произнёс:

– Ну так что, хочешь, я тебя отымею. С душой. Могу ещё и Раша позвать, ему, похоже чешется куда-нибудь тебе присунуть. Он мальчик с фантазией, такого придумать может – ух! Вдвоём с тобой позабавимся. Хочешь?

Тишина, опять тишина. Только сглотнула. Не то удачно совпало, не то действительно пробрало. Понимай, как знаешь. Хотя, ему ещё показалось, что во взгляде таки мелькнула тень страха. Показалось ли? А может, действительно ничерта не понимает. Он тут распинается, а она как животные лишь на интонации реагирует? Вот и хлопает ресницами равнодушно?

– Молчишь. Опять молчишь, – он чуть отступил, но лишь для того, чтобы сесть на кровать рядом, – Это ты настолько в лучшее веришь или тебе всё равно, что с тобой дальше будет? А может ты действительно не против?

Он усмехнулся, повернулся к ней, а она всё так же была целиком и полностью увлечена полом. Он дёрнул за руку её на себя и произнёс:

– Я же говорил, смотри на меня, когда я с тобой разговариваю!

Она смотрела, теперь смотрела.

– Знаешь, ты красивая, – он провел пальцами по контуру её лица, большим погладив губы, – но всё-таки неживая. И зачем я вожусь с тобой? – его рука переместилась ниже, лаская её горло, – но и на произвол судьбы бросить тоже как-то неудобно, поэтому, я подарю тебе покой, да?

И вновь он сдавил её горло, как тогда, наслаждаясь этим трепыханием угасающей жизни. Беспомощным. Хрупким. Сомкни сильнее и раздавит. И лишь ему решать. В его руках бьётся эта жизнь, каждым дерзким ударом пульса под ладонью, каждым судорожным вздохом с едва заметной хрипотцой, и от него зависит. Он упивался этой властью. Наслаждался, желая прочувствовать каждый момент. Каждый невольный жест. Что это было? Что? Почему? Но ему нравилось, как же ему нравилось, до боли, до одури. Обволакивало и манило.Не сдержавшись, он примкнул ближе, почти касаясь её приоткрытых губ своими, срывая с них те судорожные вздохи. Деля их на двоих. Один за другим. Рваные, ослабевающие. Лбом ко лбу, полусомкнуты веки.

– Давай же, – шепчет он, в глухом желании, разгорающемся внутри, – Скажи, что хочешь жить. Попроси отпустить. Скажи!

Но лишь её рука, как и в тот раз, накрывает его предплечье, словно хватается за жизнь. В последней попытке. И лишь слёзы стекают по щекам и падают на его кожу. Из этих голубых, холодных глаз, что так смотрели на него. Только на него. Не замечая никого и ничего вокруг. Больше не взглянут? Нет! Он разжимает пальцы.

Она тут же сгибается пополам и опадает на его колени, захлебываясь кашлем и давясь слезами. И вновь она не пытается отстраниться, отползти, как-то защититься. Лишь жмётся к нему, будто не он её сейчас чуть не убил. Глупая. Да и место тоже нашла, к которому льнуть. Он ведь… чёрт! Ну точно глупая! А он точно извращенец, если подобное его возбуждает! Надо проветриться! А потому, аккуратно сдвинув девушку просто на кровать, он встаёт и уходит.

Где-то на полпути на кухню его перехватил Дэм:

– Гриз, стой, слушай, а чего Раш буянит и всех твоих родных всуе поминает.

– Агрррх, и как? Большая у меня семья?

– Ну, я впечатлён! Не ожидал, что у тебя столько близких людей неожиданно нашлось, – заржал Дэм, – Так что случилось-то?

– Да я ему не дал до девчонки домогаться. А что, совсем бесится?

– Оооо, рвёт и мечет, практически из банды нашей уходит и весь замок забирает с собой, вместе с камнями, ну ты видел, как у Раша это бывает!

– О да.

– Ничего, скоро успокоится. А что за девчонка-то? Это ты чью честь так самоотверженно защищал, что так обидел нашего “романтика”?

– Да та, которую мы с поводка сняли.

– Да ладно?! А что, так хороша в постели, что ты делиться не захотел?

– Да вы сговорились что ли?! Вон он мне тоже самое сказал. Слово в слово!

– Да? Ахахаха, видимо, я провожу с ним слишком много времени.

– И да, я с ней не спал. Не знаю.

– А чего так?

– И ты точно слишком много времени с ним проводишь. Ладно ещё, когда Раш меня о таком спрашивает. Он, кажется, вообще готов перетрахать всё, не обязательно даже, чтобы двигалось. Но ты то!

– А что я? Я тоже не вижу никаких препятствий, почему бы и не опробовать деваху. Насколько помню, в отмытом виде очень даже ничего была! Я вас в коридоре видел.

– Не опробовать? – Гриз вздохнул, – Да что там пробовать? Кукла с глазами.

– Что? Так и не отошла? Всё молчит?

– Ага.

– А хоть понимает, что ты ей говоришь?

– Да трудно сказать. Поспорить готов, что она всё понимает, но… ни слова ещё не добился, ни жеста, ничего.

– Слушай, а если заставить?

– Пробовал, – буркнул Гриз, – молчит.

– Ну ещё попробовать, как-нибудь убедительнее.

– Знаешь, я только что её чуть не задушил, в последний момент остановился. Мне кажется я был предельно убедителен.

– Мда. Ну что тут скажешь, ты слишком мелкая сошка, чтобы девочка-собачка снизошла до разговора с тобой, – заржал Дэм.

– Очень смешно, – покивал головой Гриз.

– Да ладно, не принимай близко к сердцу. Ну и, к слову, я тогда тем более не понимаю, чего ты с ней возишься. Отдай Рашу, пусть развлекается, а там или в чувства приведёт или окончательно свихнётся… на кой она тебе сдалась, а?

Гриз внимательно посмотрел на Дэма, вздохнул и ответил:

– Только между нами, ляпнешь Рашу – я вас обоих на заднем дворике закопаю и скажу, что не видел.

– Понял, буду молчать!

Гриз поморщился и буркнул себе под нос:

– Потому, что я извращенец грёбанный.

– Вот теперь не понял, чего?

– Манит она меня, привлекает. Вот эта её беспомощность, покорность. Это чувство власти, когда у тебя в руках чья-то жизнь. Нет, понятно, что мне частенько приходилось решать участь человека, скорее даже лишать его этой самой жизни. Но это не то. Там ты отбираешь, силой, против воли, а тут вот она, просто. И делай что вздумается.

– Шлюхи в помощь.

– Не то. Они хотят понравится, больше денег с тебя получить, внимания, ласки. Подлизываются. Лебезят. Не, ты не подумай, я девочек бордельных очень люблю, кто не любит, но не то. Ей… Она не хочет угодить, услужить как-то, снискать твою милость. Она вот просто есть. Просто существует. Она будто сломанная кукла. Фарфоровая. Разбитая вдребезги. И вот у неё есть эти осколки, эти остатки. И словно сама мне их в руки вложила. Брось, растопчи и не останется ничего. Пыль, прах и никаких воспоминаний. Лишь одним движением. Отнесись бережно и можно ещё что-то сохранить. Как я решу. Я. А она всё равно ни о чем не просит, не пытается чего-то от меня добиться, получить. Лишь смотрит. Просто смотрит, даже без какой-то особой надежды. В глаза смотрит, представляешь. И не знаю, но прям тону в этом взгляде. У неё… У неё есть какая-то своя… гордость, что ли, и одновременно покорность судьбе. У неё есть какие-то свои желания. Есть, где-то там, в глубине, я видел их тени. Но именно мне решать, а она принимает мой выбор, не склоняется, не перечет, смиряется и принимает. Она одновременно и зависит от меня, от любой моей прихоти, и сама по себе. Вольная. Свободная. Но моя. И чёрт побери, мне нравится это! Это ощущение.Власти. Вседозволенности. Причём не взятой силой, не добытой, не купленной – а просто, чистой власти. Вот есть она, и делай что хочешь. Я больной, да?

– А я не знаю, – пожал плечами Дэм, а после заржал, уворачиваясь от подзатыльника – Вот когда начнёшь её во дворе на поводке выгуливать, вот тогда отвечу “да”. А вообще, тебе просто надо завести собаку. Хотя, ты и завёл.

– Мда, пошли завтракать, шутник, к чёрту всё!

****

В этот раз Гриз нарезал яблочко на дольки своим резным кинжалом и всё так же с рук скармливал его ей. Она брала аккуратно и тихо хрустела. Было не интересно, так что Гриз шалил. То успевал отнять, кажется, её это очень расстраивало и он спешил загладить свою вину, вернув кусочек в её распоряжение. То отрезал слишком маленький и наслаждался тем, как её губы робко скользят по его пальцам. Один большой кусочек даже зажал своими зубами, придвинулся вплотную к ней и так пытался передать. Но девушка не отреагировала никак и через какое-то время, признав провал затеи, Гриз сдался и съел его сам. Когда же яблочко закончилось, Гриз облизал мокрое от сока лезвие, глянул вновь в эти внимательные голубые глаза, улыбнулся им и резко бросил корпус вперёд, придавливая одной рукой девушку к спинке кровати, а второй приставляя кинжал к её горлу. Он увидел мелькнувший в её глазах страх. Эту безуспешную попытку отшатнуться, этот пропущенный вздох и, возможно, удар сердца.

– Страшно? – на выдохе прошептал он.

Он более не ждал от неё ответа, лишь блуждал в этом омуте голубых глаз, отлавливая там тени эмоций, крупицы отклика на происходящее.

Он перехватил нож, направляя острием вниз, и, чуть надавливая на кожу, плашмя повёл его. По шее, меж ключиц. Ловя её вздохи и трепыхания грудной клетки. Ниже. Ниже. В вырез рубахи, оттягивая ткань, почти надрезая. Улавливая её взгляд, но вновь и вновь возвращаясь к ножу, к этой плоти. Рассчитывая силу, не царапая, легким движением по окружности груди вверх, к плечу. Вновь поддевая ткань, сталкивая её с этого самого плеча. Рубашка нехотя ползёт, всё больше кожи оголяя взору. Белой чистой кожи, с проблеском некрасивых синяков. Ему хочется, чтобы их не было. Совсем. Чтобы пропали, как по волшебству. Он наклоняется и целует один из них, ощущая, как девушка содрогается от этого прикосновения. Не нравится? Но это же всего лишь поцелую. Такой маленький, безобидный. И еще один, ближе к ключицам. И ещё. И только. Ничего более. Или же… о да, похоже, от более он бы тоже сейчас не отказался. Умммм…

Откинув в сторону кинжал, он уже скользит по ней рукой. По этим губам, которые так нежно обхватывали его пальцы. По тонкой нежной шее. Он помнит, как пугающе и ненормально восхитительно было сдавливать её в своей руке.Чарующе. Возбуждающе. Он помнит, но не будет. Он скользнёт дальше. По выпирающим ключицам на плечо, к этой вредной рубашке, которая так не хотела сползать. Уж теперь-то! Вниз, ниже, приоткрывая взору маленькую грудь. Он скользит по ней пальцами, едва касаясь и тут же ощущает, как пальцы девушки так же касаются его второй руки. Замечает, как она отворачивается. Это несколько отрезвляет, возвращает в реальность, но не настолько, чтобы остановиться.

– Страшно, – в очередной раз шепчет он, перехватив девушку за подбородок и заставляя вновь посмотреть на него.

Маленькая загнанная лань. Хлопает доверчиво своими ресницами, не смея возразить или пошевелиться. Делай что хочешь. Он и сделает!

– Не бойся, – его большой палец поглаживает уголок её губ, – я тебя не трону. Но ты же не откажешься мне немного помочь?

Гриз улыбается её привычному молчанию и продолжает:

– Возражений, как всегда нет, вот и славно!

Гриз припускает штаны, высвобождая то, что просто требует ласки и разрядки. И вот уже её маленькая ручка лежит в его большой, он направляет, указывает. Заставляет тонкие пальчики сомкнуться, обхватить, принося удовольствие.

Она вздрагивает, когда головка упирается в её ладошку. Пытается ещё сильнее вжаться в спинку кровати, но дальше уже просто некуда. Взгляд соскакивает, какое-то время мечется вокруг, а после теряется, устремляясь в пустоту, врезаясь в брошенный на кровати кинжал. Она больше не смотрит на него. И ладно, так, пожалуй, даже лучше. От её взгляда бывает тяжело, а он не хочет. Он хочет получить удовольствие, мимолётное, ежесекундное. Да, вот так! Вверх, вниз, вверх, вниз. Плотно сжимая, скользя, до основания и обратно, вновь упираясь и вновь направляя. Ещё. Ускоряя темп. Склоняясь к её груди и даря ей несколько мимолетных поцелуев. Ещё быстрее, ещё. И уже просто уткнувшись лбом в её тонкое плечо. Ещё. Быстрее! Обжигая её кожу своим разгоряченным дыханием. Частым, глубоким. Ещё! Уже почти. Совсем. Чуть-чуть. Ещё! Ещё! Уммммм….

Он застывает на её плече, сглатывая, восстанавливая дыхание, приходя в себя, всё так же удерживая руку. Наслаждаясь моментом. Разве что не мурлыча от удовольствия. Скользит носом по её шее, дарит ещё один поцелуй и всё же встаёт и уходит приводить себя в порядок.

К моменту его возвращения ничего особенно не меняется. Сидит недвижимая, потерянная, едва заметно дышит и капли спермы по предплечью, запястью и в той самой милой маленькой ладошке. Всё именно так, как и оставил. Зрелище одновременно завораживающее и жалкое. Интересно, сколько бы она так сидела, если бы он просто ушёл. Пока бы не вернулся? Что? Что они делали с ней, что при виде члена цепенеет? Почему они так обошлись с ней?

Присев рядом Гриз аккуратно и бережно начинает мокрым полотенцем вытирать её руку, а то не дело же так оставлять. А она. А что она? Кукла поломанная и он совсем не тот мастер, что мог бы её починить. Где-то в глубине души, кажется, он слышит отголосок своей совести, укоряющий, раздосадованный. Вот зачем он так? Знал же, видел и всё равно. Мог же… но нет. Но это в глубине, далеко. Да и не должен он ничего этой девчонке, чтобы угрызениями совести мучиться.

Отправив в угол скомканное и уже грязное полотенце, Гриз разваливается на кровати, с удобствами пристроив свою голову ей на колени, подхватывает свой кинжал и, вертя его в руках, начинает говорить:

– Красивый нож, правда? Смотри, какая гравировка. А эта резьба на рукояти. Восхитительная работа! Достался мне от предыдущего главы нашей шайки. Ну как достался. Я им ему горло перерезал. С тех пор и мой. Законный трофей! Вообще знаешь, вспоминая сейчас, Радж ведь неплохим мужиком был. Ну как, не подарок, но не плохой отчасти. Таких вот никому не нужных беспризорников, как я, подбирал. От подростков до юношей. Обучал, по-своему. Жестоко, но ведь и жизнь не сахар. Зато хлеб давал, работу. Не совсем законную, опасную, но ведь была же. Некоторые, правда, гибли, но тут уж кому как повезёт. От умений ещё многое зависело, иные, порой, ни на что негодные, как с ними не возись. Он и меня так подобрал одним дождливым днём. Я тогда молодой был, дерзкий, наглый, хорохорился. Успешным оказался, у меня хорошо получалось. Да и парни ко мне тянулись. Сейчас вот понимаю, что именно за это он меня и невзлюбил. Не то конкуренцию чуял, не то я его просто раздражал. Но вечно он ко мне придирался, недоволен был. Поддеть пытался, зацепить, иногда и вовсе откровенно унижал. Нравилось ему на мою злость смотреть, как я закипаю, а сделать ничего не могу. Вроде бы весь такой из себя, а тут давлюсь, но глотаю. Вот только стало однажды во мне этой злобы слишком много, а может он не рассчитал и слишком уж много позволил. Я и не помню уже из-за чего, но не сдержался, не смолчал, сцепились мы. А он ведь и не так стар был, ещё силён, да в бою, как никто другой. Но и я к тому времени уже из себя кое что представлял. Хотя, всё равно, казалось, что не было у меня тогда шансов. Разве что упасть на землю, свернуться калачиком, да молить о пощаде. Но даже если и оставят в живых, то как потом? Гордость не позволила, думал, помру, но до последнего биться буду, отчаянно, изо всех сил. Но знаешь, кажется, он и не собирался меня убивать, проучить, унизить окончательно, но не убивать. Мы же в рукопашную дрались, у него ведь и меч был и ещё, наверняка, что, но нет, руками он меня голыми душил. Страшно было. И ничего я поделать не мог, трепыхался, бился, задыхался, оттолкнуть пытался, а толку? Разве что, в одной такой попытке этот ножичек нащупал, дёрнул, да полоснул Раджу по горло. Хорошо полоснул, он быстро умер, даже сказать ничего не успел. Как сейчас помню: поднимаюсь я весь в крови, руки дрожат, сердце бешено бьётся, тишина повисла гробовая. Ни звука. Только смотрят все на меня, а я на них. Их много, и я еле живой. Думал, они меня как стая собак в клочья раздерут за то, что я сделал. Меня тогда Дэм спас. Вот уж точно от кого помощи не ожидал. Мы с ним не общались почти, он вечно возле Раджа околачивался, не то его правая рука, не то левая нога, не то ещё кто. И тут вот я, а он возьми, как поднимет кулак в воздух, как закричит: “Слава новому главе!”. Я тогда совсем растерялся. Да и не я один. Но крик его быстро подхватили, хором голосов. А я так и стоял, как вкопанный, пока меня поздравляли, да расходились праздновать все. Я его потом нашёл в ночи. Благодарил, искренне, от всей души, а он только пожал плечами, усмехнулся и ответил, что я ещё пожалею, что всё так сложилось. Я потом и пожалел. Я понятия не имел, что делать со всей этой ответственностью и с этими людьми, которые ждут моих решений и указаний. Но ничего, справился. Дэм в очередной раз помог. Он не зря всё около Раджа крутился. Он как раз прекрасно знал, что и как делать. Я даже потом спросил, почему он сам не захотел стать главой, ведь мог бы, а он меня поддержал. Он и тогда усмехнулся и ответил, что на кой ему это сдалось? Пусть лучше у меня голова об их будущем болит, а как что делать рассказать ему не сложно. После этого мы как-то и сдружились. Он и при мне стал правой рукой околачиваться. Ничего, справились, продолжили, как и Радж, людей к себе подбирать, учить, тренировать. Вскоре нас неплохая такая банда была и всё разрасталась. Постепенно с мелкого ворья на грабежи выходить начали, всё серьезнее и серьезнее. Было дело – даже район держали. Тогда же и в наемники податься хотели. Оно приличнее как-то, значимее. А что, люди были, возможности тоже. На одном таком деле и с Рашем познакомились. Он как раз разнести один складик хотел, за защиту которого нам неплохо приплатили. Да и наемничья честь, все дела. Вот только у него людей было больше. Он всю банду на это дело притащил. Тяжко бы нам пришлось. Да только он вышел, окинул нас взглядом, заметил, что нехорошо обижать братьев по оружию, пожелал удачи и увёл всех. А через недельку подсел к нам в таверне, ну как было не угостить его выпивкой. Разговорились. Интересовался всё, чем живём, как дела идут. Слово за слово. Приятным парнем оказался. Не без своих заскоков, но у него и жизнь была специфическая, дааа… Я уже и не помню, как к нам прибился. Вроде как и сам по себе, и ребята его, а всё одно с нами. Много нас уже тогда стало, совсем много, большего захотелось. Да и очередная зима не за горами. Это летом хорошо, хоть в поле ночуй. А зимой… Да и хотелось какой-то… крыши над головой хотелось. Дома. А тут вот оно, как заказывали, время беззакония и замок, считай, ничей. Бери, коль сумеешь! Коль дерзости хватит. А нам хватило! Всего хватило и дерзости и умений. Еще две шайки с собой позвали, всё же замок брать – не склад грабить. И в путь. Мы этим олухам шлюх наняли. Много наняли, хорошо заплатили, те и споили их в визг поросячий. Не всех, конечно, но многих. А пьяный особо не на воюешь. Да и не ждали они нас. Не были готовы к такой наглости вопиющей. И есть у нас теперь целый замок! Даже со слугами, подданными или кто они там. А вот что с этим добром делать, хоть живьем режьте – не знаю. И ведь не скажешь же это ребятам, они смотрят на тебя, идут за тобой, свои жизни тебе доверили, а ты… а ты сам понятия не имеешь, куда их ведёшь. Даааа… Ещё эти когда-нибудь да прискачут – защитнички правды. И ведь мы же в своём праве, да только… – Гриз тяжело вздохнул, убрал кинжал и, переводя взгляд на девушку продолжил, – а впрочем, чего я, будто тебе есть до это дело.

А ей есть. А она вновь смотрит на него, внимательно, пристально. Смотрит. Будто слушает, будто понимает. Словно не сам с собой он сейчас не пойми с чего говорил, а действительно ей рассказывал. И он опять слышит отголосок своей совести. Ощущает её лёгкие покусывание. Брысь! Он ничего ей не должен!

Или должен?..

***

Не должен! Никому он ничего не должен! Но несмотря на это, он таки принёс для неё нормальное платье. А ещё шерстяные чулочки, чтобы ноги не мерзли. Он даже туфли прихватил, но их скорее больше для виду. Влетел со всем этим добром в комнату и вновь обнаружил её на полу, у шкафа. Нравилось ей вечно на полу сидеть, и чего она в этом находила? А может, просто в других местах ей было неуютно? А тут вон сжалась комочком, забилась в уголок и сидит глазами сверкает. Призрак. Да, наверное, так. Но ведь всё равно не дело! Холодно! А потому он вновь на неё наругался. Да и не наругался, так, поворчал в очередной раз, попутно вытряхивая её из рубахи и облачая в платье. Ну вот. Совсем другое дело же! И подхватив на руки, пересаживает на кровать. Здесь сиди, дурёха! Всегда сиди здесь. Оно и мягче, и уютнее, и теплее. Поняла? И он бы ещё принёс. Много, различных, по случаю и без, на каждый день недели, всех цветов радуги. У них этого добра теперь навалом. Не жалко. Да только. Нет в ней никакого интереса к одежде, а он не маленькая девочка, чтобы каждый день в новое рядить.

И потому он таскает для неё вкусности с кухни. Когда больше, когда меньше. Так по-детски шаловливо и невинно. Не спрашивая, прихватывает, и уносит, пока никто не заметил. Да и чтобы никто не заметил. И вроде бы, он хозяин, и отчитываться ни перед кем не должен, но так интереснее. Наверное, он мечтал вот так таскать что-нибудь с кухни и с кем-нибудь этим делиться и есть втихаря. Но не было в его детстве ни кухни, ни кого-нибудь. А теперь есть. Есть она. И ей, кажется, всё это нравится. А разве может не нравится? Вкусно же! Вот так сидеть вместе и наслаждаться. Он ведь много из этого даже и ни ел ни разу. Она, скорее всего, тоже. Даже ждёт его. Всегда ждёт. И взглядом встречает. А это ведь так здорово, когда тебя ждут и встречают. Когда есть к кому возвращаться, а тебе рады. Нет, не рады, конечно. Да и не ждут, наверное. Просто такой небольшой обман. И это тоже по-детски. Детские желания, того маленького мальчика, который так хотел иметь семью. Маму, папа, пару братьев и, может быть, младшую сестренку. И заботиться о ней. Было бы здорово! Наверное. Но не было у того мальчика ничего. Да и мальчика того уже давно нет. Но есть он, а у него есть она. И он вполне может позволить себе этот жалкий обман. Может. Почему бы и нет? Да и она вполне может быть его младшей сестренкой. Глупой и беспомощной, о которой нужно заботиться. О ней ведь действительно надо. А ему не сложно. Ему даже нравится. Нравится думать, что теперь у него кто-то есть. Родной. Близкий. Почти семья.

И он рассказывает ей. Чего только не рассказывает. Когда пристроится опять на коленях, как тогда, возьмёт её ручку в свою и чертит на ладошке одному ему видимые узоры. Иногда просто мимоходом. А когда сзади подсядет, укроет объятиями своими, пристроит голову на плече и уже на бедре у неё чертит узоры, едва касаясь. А она и не возражает. Да и не позволяет он себе теперь большего. Зачем? В замке ведь действительно полно девиц, на любой вкус и цвет. И большинство из них итак не против под него лечь. Свои потребности он вполне и с ними может удовлетворить. А с ней, а с ней он просто будет отдыхать. Просто говорить. То мыслями какими-то поделится, то воспоминаниям предастся. Иногда страхи и опасения разделит. А она слушает всегда. Смотрит внимательно и слушает. И порой, он даже видит ответы в её глазах. И, наверное, жаль, что они ему лишь мерещутся. А может быть, так даже лучше. Зато и говорить можно обо всёх на свете. О чём угодно. Даже о самом сокровенном. О том, что они не расскажет никому. Только ей. И всё сказанное им утонет и растворится в синеве этих глаз.

***

Незваные гости явились вечером. Неожиданно и как-то слишком быстро. Сверкая латами в закатных лучах и вздергивая ввысь знамёнами. Их не брали в осаду и уже, пожалуй, это можно было считать очень хорошим знаком. С ними желали говорить. Да будет так!

Правда, покидать этих прочных с виду стен Гризу не хотелось, но тут уж нечего было поделать. Не выйти навстречу было бы оскорблением и точно не привело бы ни к чему хорошему.

– Ну что господа, – Раш подлетел сзади и буквально повис на плечах Гриза и рядом стоящего Дэма, – вот он, момент истины! Что делать будем-с?

– Надо выйти, – заметил Дэм, – обязательно надо выйти. Это в наших же интересах.

– Остальные где? – спросил Гриз.

– Ну, Юин ещё не отошёл от ранения, и будет валяться в замке. Его наездники, впрочем, будут ждать нас у ворот и если что, наверное, помогут. А Брен заявил, что будет вместе со своими лучниками прикрывать нас со стены и башен.

– Трус, – выплюнул Гриз, – а твои стрелки как?

– Ооооо, мои стрелки прекрасно стреляют и без меня. Так что не боись, одного тебя не брошу!

– Спасибо, – Гриз и в самом деле был ему за это очень благодарен. Совсем не хотелось ему туда в одиночку соваться, а мнение Дэма он разделял – тогда пошли.

– Что, только втроём? Больше никого звать не будем?

– А толку? Пока нас приглашают только на мирные переговоры. Если это ловушка, то ещё человек десять нас не спасут, все вместе поляжем. А большим отрядом невежливо.Да и мы в своём праве.

Раш поморщился. Но довод показался весьма логичным.

– Тогда вперёд! И пусть воспоют пышногрудые девы в легендах нашу смелость… ну, или глупость!

***

Светлейший милорд выглядел уставшим, казалось, что ему опротивело всё это ещё за долго до. Он лениво скользнул своим взглядом по подошедшим, не выказав никакого интереса к их персонам. Да и представляться не спешил. Не того полёта птицы, чтобы титулами сверкать – да пожалуйста. В конце концов, кто они такие, чтобы этот высокородный господин в своих сверкающих доспехах им представлялся.

– Как понимаю, теперь в этом замке хозяйничаете вы? – наконец нарушил он молчание.

– Как понимаете, – дерзко ответил Раш, усмехнувшись, и Гризу захотелось залепить ему подзатыльник.

Но милорд не вспылил, не возмутился и даже не заметил. По крайней мере внешне. Покивал лишь каким-то своим мыслям, помолчал ещё немного, разглядывая землю, но продолжил:

– В данном замке была одна особа, – милорд сделал паузу, подбирая слова, – её надо вернуть… домой. Мы будем очень признательны, если вы не откажете нам в помощи. Мы очень надеемся и верим, что она ещё жива. Но… если обстоятельства сложились не самым удачным образом, то мы просим передать нам её тело.

– Кем является эта особа? – поинтересовался Гриз.

– Не имеет значения. Вот её портрет.

– Ох ты! – воскликнул Раш, – какая… потерялася! Чтож, мы обязательное её поищем и доложим.

– Поищете? – нотки удивления промелькнули в голосе светлейшего милорда.

– Да, под каждый… – начал ёрничать Раш, но его перебил Дэм.

– В замке много женщин, мы не знакомились лично со всеми и конкретно эту не видели. Но обязательно поищем.

Гриз же молчал. Молчал и всматривался в это лицо. В эту девушку. Знатную, богатую, ухоженную. Украшения, макияж, платье. Такая красивая и такая чуждая. На портрете она улыбалась и, кажется, была счастлива.

– Поищете, – задумчиво повторил милорд, что-то вновь обдумывая, – хорошо, мы разбили лагерь за холмом. Буду ждать ваш ответ. Надеюсь, он будет скорым. Очень хотелось бы домой.

После чего милорд вновь окинул их троих не самым дружелюбным взглядом, повернулся и побрёл к своему отряду, вскочил неожиданно резво на лошадь и все они удалились.

– Ушёл, – констатировал Раш, – ну вот, и не слова про замок. И что это было? Это как понимать.

– Видимо, про замок мы будем говорить после того, как решится судьба девицы, – пожал плечами Дэм.

– Девицы… Гриииз, её надо убить.

– Убить?

– Да! Она явно кому-то там нужна, раз сами стражи ищут. А чёрта с два ты им докажешь, что мы её такой нашли, а не довели до такого состояния. Что это их благородные не пойми как с ней позабавились, а не мы по кругу пускали. Что это после них она только ресницами хлопать и может. Ничего ты не докажешь! А они наверняка отомстить захотят! А то как же не отомстить за честь любимой, кто она там!Объявят нас захватчиками, повесят всех собак и живыми уже не уйдем. Так что да, милосердно убить, закопать в лесочке и видеть не видели! – выпалил Раш.

– Согласен, – поддержал друга Дэм, – её опасно оставлять в живых. Народу много, кто-нибудь может донести о её существовании.

– Могут итак донести.

– Могут, но она была полуживой. Сама дух испустила или в окно вышла, мы не обязаны помнить каждого умершего.

– И то верно, – кивнул Гриз.

***

В свою комнату он вернулся только ночью. Вернулся и вновь наткнулся на этот взгляд. Словно ждали. Ждали когда он придёт, когда вернётся. Да, казалось, что ждали. Хотя и глупо было так обманываться. Просто дверь скрипела, просто его было слышно, просто она просыпалась от малейшего звука, вздрагивая, опасаясь. Чего? Что предыдущий кошмар вернётся? Что всё это окажется сном? Вот и в этот раз он её разбудил. Сидит сонная, смотрит. Смешная. Совсем не такая, как на портрете.

– А мы сегодня встречались со стражами границ, – говорит он тихо, всматриваясь в её глаза.

Но она неподвижна, как статуя.

– Представляешь, они тебя ищут. Очень надеются вернуть, беспокоятся. Помочь просили. Награду обещали. Как думаешь, хорошую награду дадут?

И вновь ничего. Ни тени, ни шороха. Только смотрит, устало и сонно.

– Кто ты такая, что за тебя стражи границ беспокоятся? – он подходит к ней и наклоняется, ближе, лицом к лицу, – Хочешь к ним? Хочешь, я тебя им отдам? Вернёшься домой. Где было так хорошо. Где никто тебя не обижал. Не делали больно… Папа, мама, или кто там тебя ждёт? Хочешь к ним?

Но ответ неизменен. И вздохнув, он присаживается рядом.

– Молчишь? Ребята считают, что тебя надо убить. Нам нужен этот замок, а ты…

Он вновь заглянул ей в глаза и вновь ничего. Пустота. Маленький беспомощный зверёк, вверяющий свою жизнь в его руки. В его грязные, кровью залитые руки. Смешно.