Текст книги "Единственная слабость (СИ)"

Автор книги: Iriri

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

– Сегодня, следя за Ягами Лайтом, я попал в захваченный автобус, – вещает Рей Пенбер, случайно оказавшийся женихом Мисоры Наоми, которая не так давно тоже работала на Эл по печально известному делу. – О захватчике вчера передавали по телевизору, это был наркоман, ограбивший банк и застреливший двух человек. Зайдя в автобус, он потребовал выручку парка развлечений «Space land».

– Что в это время делал тот, за кем вы следили?

– Он намеревался остановить преступника сам, но я ему не позволил. И, чтобы доказать, что я не заодно с налётчиком, мне пришлось показать ему удостоверение агента ФБР. После этого у преступника начались галлюцинации, он выпустил всю обойму из пистолета в пустоту, потом выскочил из автобуса и погиб под колесами машины.

– Эти галлюцинации начались внезапно? Что им предшествовало? Мне важны все детали, ничего не упускайте. Стоял ли он до этого на месте, разговаривал ли с кем-то из пассажиров? Брал ли что-нибудь в руки? И чем характеризовались эти галлюцинации?

Тот молчит с минуту, видимо, воспроизводя в памяти пережитое.

– Да… да, он брал в руки записку, выпавшую из кармана Ягами Лайта. Помню, что я тогда подумал, что это может быть та самая записка, в которой он писал, что собирается напасть на налётчика. Но это оказалось приглашение на свидание. И после этого у него начались галлюцинации, буквально спустя несколько секунд.

– Он что-то выкрикивал? Как он выглядел при этом? Как себя вёл?

– Он был в ужасе. Наводил оружие в пустоту в конце автобуса. И да, он кричал что-то в духе: «Не подходи ко мне, монстр!» Словно увидел кого-то.

– Преступник точно погиб? Вы в этом абсолютно уверены?

– Сам я не проверял, мёртв он или нет, но было очень много крови.

– Что произошло с запиской? С той самой, которую он подобрал? Она осталась у него? Он убрал её в карман?

– Нет, он бросил её обратно Ягами Лайту.

– Понятно. Благодарю вас за информацию, мистер Пенбер. И ещё один вопрос: вы один приехали в Японию или Мисора-сан с вами?

– Да, мы приехали вместе. Почему вас это интересует, L?

– Всего хорошего, мистер Пенбер.

«Что ж, вот ты и попался, Ягами Лайт». Интуиция, которой Эл привыкла доверять безоговорочно и которая ещё ни разу её не подводила, буквально не своим голосом орёт, что она не ошибается в своём предположении. Агенты докладывались ей ежедневно, и ещё ни разу до этого в их отчётах не было ничего подозрительного и интересного. А захват автобуса среди бела дня – само по себе из ряда вон выходящее явление. А если ещё учесть все детали… Плюс к этому, Ягами Лайт идеально подходит под психологический портрет Киры, составленный Эл. Ученик старших классов, обладает высоким IQ, его отец полицейский, сам он всегда в центре всеобщего внимания. Он подходит под всё это настолько хорошо, что это даже вызывает лёгкую оторопь. Но она быстро проходит, и Эл, смотря запись с камеры наблюдения, запечатлевшей аварию, в которой погиб захватчик, позволяет себе улыбнуться.

Ей вообще не слишком нравится, как складывается ситуация. Ввиду того, что Рею Пенберу пришлось рассекретить себя, наблюдение за семьёй Ягами можно поручить другому агенту. Но если Ягами Лайт и есть Кира, он может заподозрить, что его план раскрыт, и сразу залечь на дно, а подобного допускать нельзя.

«Ну уж нет!»

– Если ты Кира, я заставлю тебя признаться. А после ты покажешь мне, как ты убиваешь.

Через неделю после инцидента с автобусом происходит трагедия, которой так опасалась Эл. Все двенадцать агентов, прибывших в Японию для расследования дела Киры, умирают от сердечных приступов, каждый в разное время. Эл вновь чувствует укол совести, но он настолько слабый, что почти сразу меркнет, вытесненный азартом и интересом. И она жадно вглядывается в видеозаписи с камер наблюдения, заснявших смерть каждого агента. И не может сдержать лёгкой улыбки, видя много спорных моментов в смерти Рея Пенбера. Зачем ему понадобилось полтора часа находиться в поезде на линии метро Яманотэ, где полный круг объезжается всего за час? Откуда в его руках взялся конверт, которого не было, когда он спускался в метро? И куда он делся потом? И почему перед смертью Пенбер указывает рукой на поезд?

Звонок от Мисоры Наоми ожидаем, и, поставив запись на паузу, Эл отвечает на вызов. Закончив с положенными расшаркиваниями, принесениями соболезнований и прочим, она переходит к сути.

– Я предлагаю вам снова поработать на меня, Мисора-сан. На этот раз ради поимки Киры.

В её согласии можно не сомневаться, поэтому Эл не тратит время на ожидание ответа и излагает свой план.

– Не предпринимайте ничего, Мисора-сан. На некоторое время я стану вами. И хочу, чтобы вы на этот же промежуток времени стали моей тенью.

Play

– Читал, ФБР накрыло детский невольничий рынок с твоей подачи, Эл. Впечатляет.

– Пустяки. Вообще не понимаю, зачем им понадобилась моя помощь. Все ответы буквально на поверхности лежали, как их можно было не заметить…

– Да брось, не мне тебе говорить, что организации, отлично замаскированные под государственные структуры, всегда неохотно попадают под подозрение. Кто бы, например, в здравом уме подумал, что сталелитейный завод может скрывать в себе такое? Про тебя, если что, речи нет. Мы с тобой по определению не можем быть в здравом уме.

– Это нам и помогает видеть и замечать то, что недоступно другим людям.

– Эл, ты ведь обещала мне, что будешь улыбаться. Ты только что раскрыла крупное дело.

– Такое крупное, что аж целых два дня на него угрохала… Я же говорила, Бей, для меня участие важнее победы, несмотря на то, что я всё равно не приемлю поражений. Честное слово, такое впечатление, что толковых преступников вообще не осталось… Это не значит, что я одобряю их существование, но сам факт того, что уже два месяца тишь да гладь, невольно повергает меня в уныние. Я уже ловила себя на мысли, что сама могла бы совершить что-нибудь этакое, но перспектива ловить себя же – это нонсенс.

– Даже представить не возьмусь, что бы у тебя получилось, Эл, учитывая, какие преступления ты для меня придумывала.

Pause

– Эл, ты не должна идти туда сама. Ты не можешь позволить себе так рисковать.

– Я ничем не рискую, Ватари. Для убийства Кире нужно имя и лицо, и даже если я покажусь ему на глаза, он никогда не узнает моего имени. У меня с собой поддельные документы, и я уверена, что он не сможет отличить их от настоящих.

Спор с Ватари продолжается уже почти десять минут, и Эл, устав от бессмысленных пререканий, начинает выходить из себя. И, несмотря на то, что она не позволит себе хамить, скрывать своё недовольство она не собирается.

– Признайся, наконец, Эл, что в данном деле ты не можешь действовать отстранённо. Ты могла бы поручить это Мисоре-сан, координируя её действия отсюда.

– Нет, Ватари, не могла бы, – отрезает она, приводя в относительный порядок причёску и переодеваясь в более приличную и соответствующую обстоятельствам одежду. – Я выбью из него признание, и для этого мне нужно быть там самой. Плюс к этому я хочу своими глазами увидеть его лицо в этот момент. Мисора Наоми будет меня прикрывать и в случае необходимости сразу придёт на помощь. А ты, пожалуйста, наблюдай отсюда и обеспечь отличное качество видео-и звукозаписи.

Часом позже она встречает Ягами Лайта в полицейском участке, куда его предварительно вызвал Ватари, использовав для связи номер телефона Ягами Соичиро, его отца. Прикинувшись девушкой, имеющей важные новости по делу Киры, ей без проблем удаётся завести с ним разговор. Из отчётов Эл знает, что в прошлом, несмотря на возраст, Ягами несколько раз помогал полиции в расследованиях дел, давая ценные советы, поэтому она выкладывает карты на стол не спеша, постепенно, одну за одной, внимательно наблюдая за его реакцией.

Разговорившись, они выходят из полицейского участка и идут по улице.

– Простите, а как вас зовут? – непринужденно интересуется парень и тут же представляется сам, не скрывая ни фамилии, ни имени.

– Я Диана Джордан, – называет Эл первое пришедшее в голову имя.

«Теперь у тебя есть имя. Что же ты будешь делать?»

Они продолжают прогулку, переговариваясь о деле Киры. Эл высказывает свои соображения, выслушивает ответы своего подозреваемого. И диву даётся. Ягами ведёт себя настолько спокойно и естественно, что, не имей она достаточно оснований для подозрений, наверное, в жизни бы на него не подумала, стоило лишь посмотреть в его честные глаза.

– Мне кажется, моему другу довелось встретиться с Кирой, – нарочито безразличным тоном произносит она, выкладывая первый козырь и не сводя цепкого взгляда с его лица.

Но Лайт по-прежнему спокоен, более того, он даже позволяет себе улыбнуться.

– Боюсь, скажи вы такое полиции, вам бы никто не поверил, – усмехается он. – К тому же, в таком случае вашему другу стоило прийти самому.

– Его уже нет в живых, – говорит она, опуская взгляд, выглядя подавленной. – Он был одним из агентов ФБР, прибывших в Японию. Он говорил мне, что случайно попал в захваченный автобус, и, если мои предположения верны, именно там он и встретил Киру.

«В десятку! Я знаю, что ты был в том же автобусе, Ягами Лайт. Что ты будешь делать? Ведь ты успел перехватить меня до того, как я поговорила с полицией. Покажи мне, как убивает Кира».

Эл спиной ощущает, как напрягается Ягами. Буквально на секунду его оставляет самообладание, дыхание сбивается с ритма, и это не остается незамеченным. И Эл позволяет себе едва заметно усмехнуться, пользуясь тем, что идёт чуть впереди.

– Захватчик автобуса погиб от несчастного случая, а за несколько часов до этого погибло ещё двое мелких преступников, из них один пытался ограбить магазин, но скончался, напоровшись на собственный нож, а второй, сбегая от преследования, неудачно упал с лестницы. Через неделю мой друг и остальные одиннадцать агентов умерли от сердечного приступа, также за это время от рук Киры погибли ещё около двадцати мелких правонарушителей. Я полагаю, что с их помощью Кира проводил какие-то эксперименты, и захват автобуса также был спланирован им, как часть плана по убийству агентов ФБР.

– Значит, вы полагаете, что Кира может убивать и другими способами? Не только с помощью сердечного приступа?

– Да. Я уверена в этом почти на сто процентов. Мой друг не раскрывал мне деталей, но одну вещь мне узнать удалось. Ситуация в автобусе была безвыходной, и ему пришлось показать своё удостоверение. Расследование ФБР проходило в условиях строжайшей секретности, и агентам было запрещено показывать свои значки. Так что я уверена, что именно от него Кире и стало известно об агентах.

– Выходит, захват автобуса был спланирован Кирой с целью узнать имя вашего друга? Это весьма смелое предположение, однако ваша информация может существенно помочь расследованию. Вы кому-нибудь говорили о своих соображениях?

– Нет, только вам.

Внезапно Лайт останавливается, вынуждая Эл последовать его примеру. Она вопросительно поднимает бровь, смотря на него, но вместо ответа он вытаскивает бумажник и ручку.

– Если вам не удастся поговорить с полицией, я мог бы сам передать информацию отцу, он как раз является главным следователем по этому делу. Скажите, когда произошёл захват автобуса?

Она спокойно отвечает на его вопросы, по-прежнему сверля его лицо пристальным взглядом, пока Ягами записывает её слова на вытащенный из бумажника листок.

«Захватчик автобуса впал в истерику после того, как прикоснулся к листку бумаги, выроненному Ягами Лайтом. Бумага… Может, Кире нужно всего лишь записать имя на особой бумаге? Жаль, что нельзя посмотреть, что он там пишет. Как-то подозрительно долго пишет, хотя я назвала только дату и маршрут автобуса. Если сейчас он пытается меня убить, то чего он хочет? Явно не сердечного приступа посреди улицы».

– Если вы не против, я передам эти сведенья отцу, – улыбка на лице Ягами самая искренняя и почти сбивает с толку.

– Ну, – улыбается в ответ и Эл, – я бы хотела сама поговорить со следователями. Раз уж я сегодня неудачно зашла, когда все оказались на совещании, может, завтра мне повезёт больше. Хотя… может, совещание уже закончилось? Загляну-ка я в управление ещё раз на всякий случай.

«Что будешь делать, Ягами? Если ты уже попытался убить меня, ты должен был понять, что я представилась ненастоящим именем. Как ты поступишь? До полицейского участка пять минут ходу. Тебе придётся думать быстро».

Эл в восторге и с трудом не позволяет улыбке появиться на лице. Не сейчас! Ещё рано! Вместо этого она в своё удовольствие устраивает целый спектакль, изображая удивление, когда Ягами говорит ей о том, что в участке её ни к кому не пустят по приказу L. Удивление перерастает в неверие, смешанное с шоком, когда он по секрету сообщает ей о том, что сам состоит в группе расследования, возглавляемой гениальным детективом. Эл слушает нагромождение лжи и обмана, выданное экспромтом, но от этого не звучащее глупо и неестественно. Ягами врёт как на духу, на его лице не дрогает ни один мускул, а голос звучит на редкость убедительно. Потрясающая выдержка. Да и придумать такое за каких-то пару минут – дорогого стоит.

– Что ж, – улыбается она, – раз вы состоите в следственной группе, значит, вы передадите L то, что я рассказала. Мне этого достаточно. Не так давно мне довелось работать под руководством L над одним делом в Америке, и я не сомневаюсь, что он сделает верные выводы на основе этой информации.

«Держу пари, Ягами Лайт, ты даже в самых смелых мыслях не мог предположить, что легендарный L может оказаться девушкой».

– Вы работали с L? – взгляд парня становится острым и цепким, и в то же время в нём читается недюжинное изумление.

– Не так давно я подала в отставку из ФБР.

Его выражение лица снова меняется, в один миг становясь расслабленным и открытым, располагающим к себе. И Эл вновь невольно отмечает, насколько хорош в смене масок её собеседник. Восхитительно хорош. Возможно, будь на её месте сейчас настоящая Мисора Наоми, он смог бы убедить её в своей искренности без особых проблем. Но Эл не может отказать себе в удовольствии растянуть этот балаган ещё ненадолго. В силу своей змеиной натуры она подбирается ближе и ближе, и Кира всё ещё не замечает, что смертоносные кольца обвили его с ног до головы.

– В таком случае не хотели бы вы присоединиться к нашей группе расследования? В связи с опасностью, исходящей от Киры, многие следователи покинули дело, и сейчас нам очень не хватает людей. А вы не только обладаете исключительно важной информацией, у вас за плечами служба в ФБР, чем может похвастать не каждый.

– Я? К группе расследования?

«Не улыбаться! Не улыбаться… Держаться…»

– Ой, простите, я не должен был так давить. Понимаю, это расследование очень опасное, и вам не хочется рисковать.

– О чем вы, Ягами-сан? Мой друг и бывшие сослуживцы никогда не простили бы меня, спасуй я сейчас. Разумеется, я согласна.

«Что ты сейчас будешь делать? Покажи мне, Ягами Лайт. Ты просто исключительный лжец, я почти тебе верю. Покажи мне, как ты собираешься избавиться от меня!»

– В таком случае вы не покажете мне ваш паспорт? Для вступления в группу расследования необходима проверка ваших данных и одобрение L. Но, учитывая, что вы до этого работали под его руководством, полагаю, с последним не возникнет проблем.

«Ещё бы они возникли».

– Да, конечно, только… – она виновато отводит взгляд, из последних сил удерживая внутри предательскую улыбку, – я назвала вам не своё настоящее имя.

– Ничего, я понимаю, ведь мы говорим о Кире. Очень предусмотрительно с вашей стороны так подстраховаться.

«Покажи мне, Ягами Лайт!»

Она протягивает ему паспорт, выданный на имя Дженнифер Мэйсон, и смотрит, неотрывно смотрит на своего визави. Не моргая и даже почти не дыша. Рука сама тянется ко рту, и Эл привычно закусывает ноготь большого пальца, смотря, как Ягами, вытащив новый листок, что-то сосредоточенно строчит.

– Почему вы всё время смотрите на часы, Ягами-сан? – спрашивает она, когда он возвращает ей документ.

Его взгляд меняется за долю секунды, резко становясь твердым и властным, преисполненным превосходства и самодовольства.

– Просто я Кира.

«Значит, в этот момент или несколько секунд спустя я уже должна быть мертва».

Эл может его понять как никто. Может понять это чувство, когда ты полностью уверен в своей правоте и своём превосходстве. Может понять желание смотреть в глаза жертве, когда она понимает, что попалась на крючок, с которого уже не сорвётся. И может представить, какой реакции ждёт от неё Ягами Лайт. Ждёт ужасного осознания того, с кем она только что разговаривала и кому назвала своё имя.

Ждёт, но не дожидается.

Сдерживаться дальше выше её сил, и Эл заходится в приступе рваного кашляющего смеха. Она смеётся и смеётся. Почти до слёз, до истерики. Но потом, спустя несколько убийственно долгих секунд, всё же берёт себя в руки и поднимает на Ягами взгляд. Зеркально отражающий его собственный, коим он одарил её недавно. Губы растягиваются в хищной, почти издевательской ухмылке, и сейчас уже она наслаждается чужим недоумением, растерянностью и ужасом, что отражается в глазах.

– Приятно познакомиться, Кира, – медленно, растягивая каждое слово, говорит она, смотря ему прямо в глаза. – Я – L.

Капкан захлопывается.

Play

– Видел тебя сегодня на Одри-стрит, Эл. Неужели жара доконала даже тебя?

– Нет, в номере прохладно и хорошо. Но в последнее время я предпочитаю работать на выезде под видом собственного агента. Довольно забавно прикидываться кем-то другим. Временами я даже верить себе начинаю.

– О, могу тебя понять. Я уже и сам забыл, когда в последний раз назывался настоящим именем. Кажется, после приюта и вовсе ни разу. Я следую за тобой, то как журналист, то как вольный писатель, то просто как турист. Примерять на себя чужую личину забавно. Но все эти маски всё равно не позволяют забыться по-настоящему. Я всегда помню и всегда буду помнить, кто я на самом деле. Я твоя тень, Эл, твоя тьма. И я никогда тебя не оставлю.

– Ты моя слабость, Бей. Наверное, единственная слабость.

– И это ещё один стимул не покидать тебя. Рановато тебе ещё становиться совершенством, не имеющим слабых сторон.

Pause

– Жаль, что у нас такой конец, Кира.

Они находятся в тесной комнате размером три на три метра, находящейся под прицелом камер, (сейчас выключенных, но это известно только ей), и разговаривают. В масках уже нет смысла, и они оба не скрывают друг от друга своё истинное «я». Эл замирает напротив стула, к которому привязан Ягами Лайт, скованный по рукам и ногам, лишенный всякой возможности пошевелиться. Несмотря на бедственное положение, он не унижается, не пытается оправдаться, смотря на свою противницу с достоинством. И Эл невольно улыбается. Не издевательски или превосходственно, а чисто и открыто. Можно даже сказать, искренне.

– Если бы не доклад следившего за тобой Рея Пенбера, наше противостояние могло бы продлиться чуть дольше. В сообразительности и находчивости тебе не откажешь, но, полагаю, даже ты признаёшь, что немного заигрался. План с захватом автобуса был чудо как хорош, но он также являлся и слабым звеном. Честно говоря, я даже немного удивлена, что ты не предположил возможности того, что Пенбер может рассказать о случившемся. Хотя в тот момент ведь ещё ничто не говорило о том, что Кира может убивать не только сердечными приступами, так что и с этим всё ясно.

– А чем ты лучше, L? – усмехается он. – Ты знала о том, что мне известно его имя и лицо, но палец о палец не ударила, чтобы спасти его.

– Верно, не ударила, – невозмутимо кивает Эл, садясь на корточки и закусывая ноготь. – Ты ведь умеешь играть в шахматы, Ягами Лайт, и прекрасно знаешь, что иногда приходится идти на жертвы. Ты же не настолько глуп, чтобы верить СМИ? «L, величайший детектив столетия, легендарный поборник справедливости!» «Кира, защитник слабых, он справедливость!» Газетчики и телевизионщики сами создали для нас с тобой отличные образы, удобные для всех: для общества, для политиков. И никому бы в голову не пришло, что я – это L, а ты – это Кира.

Она ловит его взгляд, спокойный, понимающий, согласный.

– Так что нет, я ничем не лучше тебя, Кира. Мне нет дела до убитых тобой людей. Не было. И я ввязалась в противостояние с тобой уж точно не из идиотского чувства справедливости. Меня просто интересовал ты сам, а то, что я не знала способа, которым ты убивал, только подогревало любопытство. Жаль, что ты расстроил меня раньше времени… Если бы не это обстоятельство, я бы не удержалась от соблазна продлить нашу игру. Можно было закрыть глаза на слова Рея Пенбера и ничего не предпринимать. Да даже сейчас я вижу минимум три способа вытащить тебя отсюда. Я могла бы выпустить тебя, отправить по фальшивым документам в другую страну, вернуть тебе твою забавную убивающую тетрадь и дать пару месяцев, чтобы освоиться. И мы бы продолжили.

Похоже, подобная честность всё же выбивает Ягами из колеи, судя по тому, как становятся шире от удивления его глаза. Однако это продолжается всего пару секунд, прежде чем он снова берёт себя в руки и кривит губы в усмешке.

– Так я тебя расстроил? Великая L не может простить Киру за то, что он убил какого-то преступника?

– Да, не могу, – равнодушно кивает она. – Несмотря на его виновность и на то, что я сама упрятала его за решетку, простить тебе его смерть я не смогу. А знаешь, почему? Потому что теперь мне станет скучно.

Эл вновь поднимается на ноги и, подойдя почти вплотную, склоняется к Кире и смотрит ему в глаза долгим немигающим взглядом. Между их лицами от силы пара дюймов, и в какой-то момент она замечает в его глазах искру понимания. И убеждается, что тогда, в самом начале дела, интуиция её не обманула, почувствовав в загадочном Кире родственную душу.

– Я понимаю, почему ты делал все эти вещи. Справедливость, защита слабых и нуждающихся ведь и для тебя были отговоркой, верно? Ты – лучший ученик Японии, всегда и во всём первый, блестящий спортсмен, гордость своих родителей. Ты всегда чувствовал себя «над» и «вне» этого мира, и недосягаемая высота, с которой ты взирал на всех, обрекла тебя на одиночество и вечную скуку. А Тетрадь смерти позволила тебе вырваться из этих оков и хоть что-то почувствовать. И чего ты в итоге хотел с её помощью добиться? Всеобщего признания? Все эти люди, которых мы оба презираем так же, как и они нас… Они бы признали тебя и твои деяния, высказывали одобрение, обожествляли, и для тебя это было бы лишним напоминанием о твоей гениальности и исключительности. И всё равно это не шло бы ни в какое сравнение с тем, что тебе удалось развеять скуку. Именно по этой причине, и ни по какой ещё, ты так трепетно оберегал от всех свой секрет. Даже мысли о смерти не страшили тебя сильнее, чем перспектива вновь утонуть в серости окружающего мира. Вот и со мной так же. Преступник, которого ты убил, даже не задумавшись о том, кого ты вычеркиваешь из жизни, был для меня единственной отдушиной. Моей собственной «тетрадью смерти», если тебе угодно.

Отведя, наконец, взгляд, Эл разворачивается и идёт к выходу из камеры, но замирает на пороге.

– Поэтому я и говорю: жаль, Кира. Если бы не это обстоятельство, я бы с удовольствием поиграла с тобой. Увидимся на казни. Интерпол и ООН дали добро на то, что в качестве гонорара за твою поимку я лично усажу тебя на электрический стул.

Play

– Эл, сколько суток ты уже не спишь? Двое? Трое?

– Вроде бы это четвёртые, но это не страшно, мне не привыкать. Тем более, что у меня внезапно обнаружилась куча дел. Но, что меня сейчас волнует ещё больше, так это вопрос: доиграем мы когда-нибудь нашу партию или нет, Бей? Между прочим, ход сейчас именно твой, и в прошлый раз ты атаковал моего короля.

– Я и сейчас буду его атаковать. Ладья h3 – g3. Шах.

– Король g2 – h2. Не думаешь же ты, что это поможет?

– Ладья g3 бьёт g1. Не думаю. Моё дело всё равно хана.

– Слон f8 бьёт с5. И как мы только умудрились растянуть одну-единственную партию на столько лет, Бей?

– Вот и я не знаю, как так вышло, Эл.

Она едва не подскакивает в кресле, выронив магнитофончик, который до этого держала в руке. Тот при падении издаёт ужасающий грохот, разрезающий висящую в комнате тишину, и дальнейшее воспроизведение переходит в неразборчивый шипящий поток звуков.

– d4 – d3. И мой король бросает свою корону к твоим ногам, моя королева.

Эл ничего не говорит. Только смотрит широко раскрытыми глазами, смотрит и боится моргнуть. Боится спугнуть момент.

Потому что этого не может быть. Это невозможно. Просто невозможно. Всего лишь порождение её измученного сознания, навеянное прослушиванием записей. И она на самом деле сейчас одна сидит в темной комнате и тихо сходит с ума, погружаясь в свой воображаемый и иллюзорный мир, где возможно всё.

Но рука, легшая ей на плечо, живая и теплая, и Эл неосознанно накрывает покрытую едва заметными следами от ожогов ладонь своей. И не может отвести взгляда от тёмных глаз, сейчас смотрящих на неё с изрядной дозой лукавства.

– Бей…

– Разве я не говорил, что никогда тебя не оставлю?

Чётких мыслей в голове не остаётся, и она не помнит себя, поддаваясь порыву, буквально бросаясь ему на шею, обхватывая его лицо ладонями, прижимаясь, целуя, лишь бы убедиться, что он здесь, рядом, и это не игра сознания, и он никуда не исчезнет. По щекам катятся горячие слёзы, но Эл не придаёт им значения, её сейчас ничто не волнует. И неважно, как глупо и жалко она сейчас выглядит.

– Как? Как ты выжил, Бей? – шепчет она, уткнувшись лицом ему в плечо, когда истерика проходит и возвращается какая-никакая, а трезвость мыслей, не замутненная внезапно свалившимся незаслуженным счастьем. – Ведь Кира убил тебя…

– Как я выжил? – хмыкает Бёздей, поудобнее устраивая её у себя на коленях. – А это, Эл, загадка для тебя. Раз уж моя прошлая пришлась тебе не по душе.

Эти слова вновь доводят её до истерических похихикиваний, и Эл кивает, принимая условия.

– Кстати говоря, с восторгом наблюдал, что в моё отсутствие ты стала законченной злодейкой, – говорит Бейонд. – Не просто поймала Киру, так ещё и казнила собственноручно. Личная месть, она такая.

– Где ты раньше был, Бей? Дай ты мне знать, что жив, и, кто знает, может, нам довелось бы искать Киру вместе. И я бы не стала прикладывать столько сил, чтобы разобраться с этим делом поскорее. Между прочим, оно обещало быть безумно интересным!

Они так и сидят на диване, не разжимая объятий, тихо переговариваясь, наслаждаясь почти забытым умиротворением и обществом друг друга.

– Ты ведь не станешь сейчас говорить, что моё присутствие здесь неуместно, и пытаться выставить меня, Эл? – чуть отстранив её от себя, неожиданно серьёзно спрашивает Бейонд, зная, что ей может прийти в голову всё, что угодно.

– А что, в этом случае ты намерен пронзительно визжать и вырываться? – сдавленно хмыкает она, представляя подобную картину, а потом в её глазах появляется что-то, что заставляет Бёздея поменяться в лице, растянув губы в предвкушающей улыбке, отдающей нотками безумия. – Расслабься, я не собираюсь тебя прогонять. Можешь считать, что присутствуешь при историческом событии, но я признаю, что моё решение расстаться было крайне неудачным и заранее обречённым на провал.

По-прежнему сидя у него на коленях, она устремляет взгляд за его плечо и смотрит на Ватари, стоящего в дверном проёме и наблюдающего сию сцену с тёплой отеческой улыбкой. И чувствует, как становится легче на сердце, словно с него сваливается тяжеленный валун, который она всё это время зачем-то носила.

– Ватари, принеси, пожалуйста то, что я просила тебя подготовить на тот случай, если этот сумасшедший тип, – кивок на Бёздея, – сбежав из тюрьмы, придёт сюда и откажется уходить. Ты ведь не станешь отрицать, что заслуживаешь наказания, верно? – вновь поворачивается она к Бейонду, когда Ватари, многозначительно кивнув, удаляется.

Возвращается он, впрочем, довольно скоро – и минуты не проходит, как он вновь появляется в комнате, озвучивая своё присутствие подозрительным металлическим бряканьем. Бейонд, почуяв неладное, оборачивается как раз в тот момент, чтобы увидеть, как с характерными щелчками захлопываются наручники, и его левая рука оказывается прикованной к правой руке Эл. А сама она выглядит такой довольной, словно кошка, объевшаяся хозяйской сметаны.

– Ты по-прежнему под арестом, Бей. И, чтобы искупить свою вину перед обществом, будешь помогать мне двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. Такое наказание тебя устроит?

– Всегда знал, что по части эксцентричных решений тебя никто не переплюнет, – усмехается он, кажется, не имея ни малейших возражений.

Тишину, нарушаемую лишь тихим звоном цепи, разрезает писк стоящего на полу компьютера, оповещающий о получении нового сообщения.

– Ну, что, как в старые добрые времена, Бей? – улыбается Эл, нехотя сползая с его коленей.

– Надеюсь, ты запаслась джемом, Эл.

***

Наручники неприятно натирают запястье, и Эл вынуждена про себя признать, что, пожалуй, это тоже не лучшая из её идей, но в силу природного упрямства она не готова отказаться от неё так быстро. К тому же, боль в руке совсем не большая плата за наконец-то угомонившийся ураган мыслей и сомнений, царивший в её голове все эти годы. В конце концов, она сама тоже заслуживает наказания, и вины на ней предостаточно: перед Бейондом, перед Ватари, перед погибшими по её прихоти агентами ФБР, перед Мисорой Наоми, перед Ягами Лайтом и его семьёй, на которую сейчас обрушатся волны ненависти и презрения, и вообще перед всеми, чьи чувства, надежды и мечты она безжалостно топтала, считая, что цель оправдывает средства.

– Эй, Эл, скажи, что ты любишь меня, – шепчет ей на ухо Бейонд, зарывшись лицом в её длинные лохматые волосы.

– Я люблю тебя, – тут же невозмутимо отзывается она.

– И это правда? – почти мурлыкает он.

– А это, Бей, твоя новая загадка, – усмехается Эл, чуть поворачивая голову. – Предлагаю тебе прибегнуть к дедукции и поискать ответ самостоятельно.