Текст книги "Синяя и белая полоса его жизни (СИ)"

Автор книги: I_NO

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

========== Краткая биография – Ублюдок. ==========

Вызима. Храмовый квартал. Сумерки.

Площадь перед дешевым борделем! Загадочное место, где можно повстречать любого, от короля, захотевшего попробовать экстремальной экзотики и до нищего, просящего удовольствия в долг. И как всегда в таких местах собирается самая смутная компания, которую просто так не сыщешь. Наркоторговцы, воры, разбойники, скупщики краденого, алкоголики – весь цвет местного общества здесь, на виду, ведут дела друг с другом и просто отдыхают. Дешевый бордель всегда притягивает самых отвратных личностей, зачастую просто потому, что содержат его именно люди подобного рода. Приличные жители города здесь не ошиваются – страшно, что убьют, страшно, что посчитают таким же, страшно, что заразят какой-нибудь болезнью, что не редкость в таких местах.

А запах, стоящий на площади! Ужасная смесь ароматов, в которых смешались все самые острые нотки дерьма, блевотины и помоев, впитавшаяся в местные стены настолько, что кажется будто сначала здесь была вонь и лишь потом на этом месте была построена эта самая площадь. Да и дома словно строили сразу обветшалыми, больше похожим на сарай или хибару, стены которого уже давно не защищают своих обитателей ни от дождя, ни от ветра, ни от зимней стужи. Обитатели никогда не чинят свои жилища – нет смысла. Они стояли еще до их рождения и будут стоять позже, безмолвно наблюдая, как сменяются поколения жителей этих мест.

У людей, частенько посещающих эту площадь и дети соответствующих взглядов на жизнь. Уже сейчас им, игравшим с рождения только с собственной тенью или друг другом, позволено вести себя как ведут себя их родители – быть жестокими. Потому что они просто не знают, что можно по-другому. Они смотрят, как их родители грабят, убивают, кричат друг на друга, как отец бьет мать и они точно знают своим пытливым детским умом, что вот она «жизнь», настоящая, полноценная, во всех ее проявлениях. Такие дети не задумываются о другой жизни. А если и раздумывают, то родители быстро выбивают эту дурь из головы с помощью хорошей розги. Это уже стая, обособленная от остального мира, злая, способная растерзать тех, кто не похож на них.

Сейчас, когда солнце уже почти ушло за дома, громкоголосая толпа ребятишек окружила одного из тех, кто «не такой» и в быстром, неравном бою повалила на землю. Щупленького, очень худого парнишку с торчащими черными волосами, который даже на их фоне выглядел хуже остальных. У него не было обуви, а ступни его были вымазаны в грязи, по которой он шагал домой. Пока его не настигла стая. Не имея ни сил, ни возможности ответить обидчикам, он быстро оказался на земле. Вокруг него сосредоточенно расхаживал Жак – сын местного скупщика краденого, вожак этой своры маленьких волчат, повторяя:

– Ну, ублюдок, ты будешь целовать мои ноги? – пацаненок протянул к лежащему мальчику свой грязный сапог. – Как твой господин я приказываю – целуй мои сапоги. У тебя таких нет.

В ответ его жертва только глухо захрипела и отвернулась, пряча свои карие глаза и пробормотав парочку проклятий в адрес Жака.

– Я не расслышал, – притворно подался вперед Жак, а потом со всей своей детской силы ударил мальчишку в живот. – Так ты согласен, или нет?

– Нет! – наконец, мальчонка собрался с силами и попытался подняться, дабы дать отпор обидчику. Один из законов природы гласит – если тебя бьют, а ты сдаешься, значит тебя будут бить всегда. Если однажды дать отпор, то, может быть, стая оставит тебя в покое и уйдет искать тех, кто еще слабее, чем ты.

Попытку жертвы встать Жак воспринял как личное оскорбление, и снова, со всей силы зарядил ему ногой в живот, но промахнулся и попал в пах, ко всеобщему одобрению друзей. Маленький ублюдок застонал, согнулся и снова повалился на землю, марая волосы в грязной жиже, устилающей эту проклятую землю. Сын скупщика краденого решил закончить триумф победоносным ударом сапогом по носу – может удастся сломать этой твари нос, который он потом не скоро высунет на улицу? Увидев, что его жертва отплевывает на пол кровь, Жак вновь подставил ботинок к самому рту мальчика:

– Ну же, целуй! Ублюдок!

– Отвали от него, Жак! – сквозь толпу, целеустремленно продиралась маленькая фигурка девочки с взъерошенными, торчащими во все стороны темно-русыми кудряшками, не убранными, а скорее просто забранными под косынку. Подойдя к мальчикам, она грубо толкнула Жака в плечо, отодвигая от его жертвы на расстояние пары шагов, встав на защиту. Сын скупщика краденого сглотнул, подчиняясь.

Это была Вига – ее отец был одним из тех, кого боялся весь квартал, а мать держала этот самый дешевый бордель. Ссориться с ней опасно, мало того, что у нее были такие родители, так и сама девочка была совсем не робкого десятка – подвижная, хорошо размахивала кулаками, всегда зная, куда ударить врага больнее и могла дать фору самым драчливым мальчишкам в округе. Жак ее побаивался, но отступить сейчас, означало оказать своей стае слабину и потерять лидерство. Вига сложила руки на груди, выжидающе глядя на будущего противника:

– Отстань от него, – она указала головой на мальчонку. – Иначе ты будешь иметь дело со мной!

Она явно хорохорилась – находиться сейчас среди тех, кто не задумываясь вступится за Жака, и не иметь возможности устоять против такой большой компании, но все равно упорно настаивать на своем. Девочка смотрела на Жака и ждала ответа, всем видом показывая, что она не собирается отступать. Жак, осторожно полутрусливыми перебежками отходя к своим, и уже взвесив, все «за» и «против» такой стычки, крикнул на всю улицу то единственное, что может разозлить любых друзей разного пола:

– Тили-тили-тесто, жених и невеста! – он показал язык, а его свора дружно рассмеялась и подчиняясь своему лидеру, отдалилась в глубь площади, поближе к взрослым, чувствуя себя рядом с ними в безопасности.

Все знали, что Вига может наябедничать отцу и тогда проблемы будут уже у их семей, так как многие из жителей этого гетто работали на ее отца или тех, кто работал с ее отцом. А Вига могла и приукрасить немного – сказать, например, что били не этого маленького ублюдка, а ее саму и тогда от гнева ее родителей не спасет никто.

– Ты как, Вернон? – она подала руку другу.

– Почему ты опять лезешь? – злобно сверкнул глазами мальчик. – Вечно ты все портишь, я бы справился сам.

– Ну и ладно, в следующий раз я не буду ничего делать, – обиделась маленькая подружка. – Будешь целовать его сапоги! Может, на моих потренируешься?

– Отстань, – выплюнул слово вперемешку с кровью Вернон. Он уже доковылял до какой-то замызганной лавочки и присел, пытаясь вытереть с лица кровь, хлещущую из носа. Вига села рядом весело болтая ногами.

Такие драки на ее памяти проходили не в первый раз и всегда главным участником оставался ее друг Вернон Роше. Другие не любили его по многим причинам. Во-первых, мать его работала шлюхой в борделе, и иногда, по выходным, подрабатывала в предместьях, не меняя рода деятельности. Все знали, что у нее никогда не было ни мужа, ни сколько-нибудь долгого сожителя, который бы помогал ей обеспечивать Вернона или хотя бы признать его, как сына. Это было второй причиной, по которой ее друга травили – почти у всех здесь был какой-никакой отец, пусть и не всегда живший с ними.

Главной же причиной была его особенная, выделяющая его среди других, жажда знаний и желание обучаться чему-то новому. Он даже договорился с одним священником, который по выходным обучал его грамоте и счету бесплатно, просто из доброты. Мальчишки презирали его за это, науськанные родителями, что умение читать и писать в жизни не пригодиться, а вот обчищать карман зазевавшегося прохожего – это действительно великое дело. Вига видела, что не смотря на свои десять лет, Роше мечтает вырваться из этого района, не важно куда, лишь бы подальше от Жака и ему подобных. Мама тоже говорила Виге, что бы она не смела подходить к Роше, но своевольная, хоть и тихая дома, девочка не хотела расставаться с другом больше, чем на ночь – она понимала его стремления. Ей тоже претила одна только мысль о том, что ее судьба – остаться в этом богами забытом месте навсегда, вырасти и выйти замуж за такого, как мерзкий Жак, жить вполовину не честно и каждый раз, едва наступает ночь вновь и вновь слышать звуки пьяных драк да слишком уж громкие стоны из незакрытых окон борделя.

Вернон уже вытер лицо засаленной тряпкой из кармана и вместе с ней болтал ногами, изредка задевая ее сапоги своими босыми ступнями. Вига в ответ улыбнулась и задвигала ногами еще быстрее, изредка поднимая их высоко-высоко, как только это было возможно, чтобы Роше не мог их достать. Это была их особенная игра. Только для них двоих. Вернон пытался много-много раз задеть ее ноги, а девочка пыталась уклониться. Они могли так сидеть часами, ни произнося ни звука, только сосредоточенно воевать ногами, пока кто-то один не устанет и не сдастся. Чаще, правда, сдавался мальчик, делая вид, что он просто подыгрывает подруге, но Вига точно знала, что ему действительно становится очень тяжело.

– А мне сегодня преподобный дал книгу, – как бы невзначай проговорил Роше, в очередной раз зарядив ногой по сапогу, не рассчитав силы. – Сказки народов Севера.

– Ого, – борясь с выступающими слезами, покивала девочка. – А когда мы сможем ее почитать?

– Приходи завтра, после обеда, когда мама уйдет, – ответил мальчишка. – Попробуешь завтра читать не по слогам, а сразу всем словом, как я.

***

Четыре года спустя. Храмовый Квартал. Ночь.

Здесь всегда светло – люди, которым повезло меньше, чем Роше, живущим на улице, необходим костер, чтобы греться. Из-за этого уже не раз случались пожары, но для нищего района это нормально. Соседи, живущие в более богатых частях Вызимы были бы и вовсе рады отделить эту площадь перед борделем глухой, непроходимой стеной, что бы ни одна зараза не смела показаться в приличном обществе. А пока им приходиться мириться и с запахом, и с трупами по утрам и с пожарами каждую неделю. Вообще, по ночам здесь полагалось раз в час прохаживать стражникам, но служители порядка не обладали сколько-нибудь серьезной манией к самоубийствами. Поэтому заглядывали сюда лишь те из них, кто имел договор с хозяевами этих мест и то, пока солнце еще не село или уже встало. Прийти сюда ночью отрядом по три человека – а государство не выделяло денег на то, чтобы увеличивать численность патрулей – означало верную и скорую смерть. Бандиты, разбойники не желали проникновений на свою территорию.

У Борделя уже собралась компания нетрезвых личностей, которая теперь шарила глазами по округе в поисках приключений. Вернон, шагавший домой, привычным движением нашарил в кармане кастет – он недавно с боем отобрал его у одного из грабителей, который искренне считал, что у парня в лохмотьях, есть какие-то деньги. Эта ошибка стала для него роковой – Роше еще был обладателем легкого ножа-бабочки, который забыл один из клиентов матери.

Пробираясь по улице в полутьме, Вернон надеялся добраться домой пораньше – сегодня он украл с торговой площади куриную тушку, которую мать обещала приготовить к его возвращению. Целая тушка для них вдвоем была почти как праздничный пир, и плевать, что завтра опять, может быть, будет нечего есть. Сегодня он уснет сытым и это уже хорошо. Вспомнив о теплом ужине, Роше взбодрился и решил сократить путь через пару переулков, совсем уж не освещенных. Но парень знал эти места наизусть и даже если он однажды ослепнет, то все равно не потеряется в этом убогом месте – по запаху сможет найти бордель и таверну, а оттуда до дома рукой подать.

Однако, не стоит расслабляться, и парень об этом прекрасно знает. Несмотря на то, что эта дыра является тем местом, где он родился и вырос, но ей не доверял, как и любой из местных. Пусть его и знает тут каждая собака, когда кому-то хочется почесать кулаками чье-то лицо, он ищет жертву именно в переулках, где нет лишних свидетелей. Роше надел кастет и осторожно прошел вперед, прислушиваясь к каждому звуку. Вот, кто-то уже готовит ужин – запах из окна идет приотвратный, вызывая рвотный спазм. Где-то сбоку послышались крики и глухой удар. Кто-то ссорится и бьет свою жену, парень слышит ее стоны и причитания. Домашнее насилие тут не в диковинку, и Вернон точно знает, что никогда бы так не поступил с любимой женщиной. Чуть поодаль он услышал, как сзади, у борделя тоже развернулась драма – кто-то что-то не поделил и теперь там началась настоящая потасовка, грозящая обернуться крупными потерями с обоих сторон. Хорошо, что он свернул.

Почти дойдя к двери своей халупы, Роше остановился, вглядываясь в темноту. На крыльце, по-барски, развалившись, сидела крепкая мужская фигура и о чем-то тихо переговаривалась с окружающими ее типами, стоявшими тут же, рядом со входом. Окно, выходящее во двор сбоку было приоткрыто и можно было бы миновать неприятных субъектов, поджидающих его – а больше просто некого было, забравшись в окно и переждать пару дней дома, но Вернон не искал лёгких путей. Он прекрасно знал, кто это был и чего от него хотят. Знал, что и пешки не сунуться в драку без команды своего дрессировщика-вожака, а их лидер имел нечто вроде кодекса чести и предпочитал драться один на один, лишь в самых безнадежных случаях призывая подмогу. Но сегодня он этого не сделает – если Вига прознает, что Жак победил в неравном бою, то точно никогда не посмотрит на него.

– Господа, – наиграно вежливо обратился к ожидающим Роше. – В чем дело?

– Ты прекрасно знаешь, в чем дело, ублюдок, – Жак сплюнул, вставая с крыльца и разминая мышцы. Суставы захрустели, растягиваясь. – Я уже много раз говорил тебе, что бы ты не приближался к Виге, а не то…

– А не то… что? – делано спокойно ответил Роше. – Ребра мне переломаешь?

– И не только ребра, – пообещал сын скупщика краденого. – Ты у меня больше не встанешь никогда.

– Ну давай, попробуй, – улыбнулся Роше. Он ждал этой битвы очень давно.

С момента, как Вига подросла, похорошела и приобрела достаточно солидные для девушки формы – красивую грудь, большую попу и стройную талию – Жак не давал ей спокойно жить, набиваясь в ухажеры с завидным упрямством осла. Весь район радовался рассказам Жака о том, как однажды она станет его женщиной. Люди сплетничали, разнося все новые и новые подробности. Только одна Вига находила это все ниже собственного достоинства и вообще старалась не разговаривать на эту тему. Подруга Вернона игнорировала сына скупщика краденого, старательно избегая его на улице и прячась, едва он имел наглость нагрянуть к ней домой.

Роше только ухмылялся про себя. Не многие знали, что робкая детская привязанность и дружба могут перерасти в прекрасное чувство первой любви, раскрывшееся в этом рассаднике дерьма словно цветок на удобрении. И пусть любовь эта не такая как в книжках – рая в шалаше Вига не жаждала, поэтому в вечной любви ему не клялась, обходясь при встрече улыбкой, поцелуем в щеку, и, уж совсем изредка, целовала всерьез и то, на прощание, когда знала, что не увидит его пару тройку дней. Жак же даже не удостаивался взгляда, а особенно того, который она кидала через улицу на Вернона и сын скупщика краденого, по местным меркам вполне богатый и видный парень, тихо зверел, накапливая ненависть и концентрируя ее, ограничиваясь пока угрозами. Но скоро его прорвет, Роше чувствовал. И был готов к этому.

Парень принял боевую стойку, которую очень важно выбрать сейчас правильно – необходимо сохранять устойчивое положение и быть готовым двинуться в любую сторону. Жак начал медленно наступать, лениво закатывая рукава потертой рубашки. Вдруг он резко подался вперед и попытался захватить Роше, лишая способности двигаться да перебросить через плечо. Парень ушел от захвата и развернувшись, ударил нижней стороной ладони по подбородку обидчика, после чего, не давая расслабиться, сразу же ребром ладони другой руки ударил по шее. Жак захрипел, но быстро оклемался и со всей силы выкинул свой кулак в живот Вернона. Тот, покачнувшись, неожиданно для себя самого, согнулся, давая противнику время на еще один удар, который незамедлительно обрушился на него сверху, по затылку. В глазах Роше потемнело и он инстинктивно увернулся от третьего, по задумке автора, решающего, удара, что спасло ему жизнь – в руках у нападавшего он заметил сверкнувший нож. Что ж, теперь это не простая драка дворовой шпаны.

Резко развернувшись, уходя от новой атаки, Роше сделал самое простое, что мог – подставил подножку. Жак, запнувшись, подался вперед, вцепился в плечо Вернона и чтобы сохранить равновесие, немного попрыгал на одной ноге. Вернон же, выиграв время, зашел сзади и вцепился в руку, державшую острие, с силой надавливая на кисть противника, вывернул нож по кругу, так, что Жаку, которому стало адски больно, не оставалось ничего другого, как его выпустить. Не выкидывая оружие – в хозяйстве все сгодится – Роше, не забывал держать другую руку атакующего в захвате, после чего с силой нагнул его и, не мешкая, пнул по заднице, повалив на землю. Друзья Жака подбежали, готовые в любой момент прийти на подмогу, но атаковать не спешили, глядя как Вернон с остервенением пинает их лидера, отрываясь за годы детства, полного унижения. Жак закрывал голову руками и скулил, умоляя отпустить его.

– Ну, что, ублюдки? – обратился он к окружающим его приятелям сына скупщика краденого. – Кто следующий? – Вернон поиграл ножом, призывая окружающих проявить свою храбрость.

Опьянённый жаждой мести и своей победой, сейчас он чувствовал себя властителем этого мерзкого мира.

***

Вызима. Плацдарм перед королевским дворцом. Еще три года спустя.

– Вы все – ничтожества, – цокая каблуками по-военному, проговорил капитан, оглядывая новобранцев армии Великой и Ужасной Темерии, Жемчужины Севера. Молодежь на него не произвела совершенно никакого впечатления – юноши и девушки лет семнадцати, едва оторванные от мамкиных юбок, которым вдруг приспичило пойти служить на благо Родины. Похвальное стремление, конечно, но почему в армию всегда тянет всякий сброд? Тут либо сопляки, которые больше ни на что не годны, даже землю пахать, либо нищие, которые надеются на бесплатные харчи, одежду и неплохое жалование. Если доберутся до конца обучения и не сбегут. И с этим мы должны защищать страну от нарастающей угрозы с юга? Нильфгаард от таких сопляков не оставит и шнурков на память мамочке! Капитан не переставал корчить гримасы отвращения, проходя перед строем солдат: – Вы собираетесь защищать свою страну! И вместо бравых, крепких ребят, я вижу только сопляков и ублюдков!

Один из новобранцев, невысокий, коренастый парень с черными волосами прокашлялся, стараясь скрыть злость. Это не убежало от цепкого взгляда командира. Судя по его внешнему виду, он сбежал из бедного района в поисках лучшей жизни. Обычно мамаши стараются одеть своих чад во что-нибудь приличное, а этот стоит в каком-то поношенном старье, с дырками на коленях и сапогами, перевязанными веревкой для того, чтобы оттянуть момент их окончательного развала. Зато лицо его выглядит так, словно он пришел на прием к самому королю, дабы поболтать о делах государственных. Глаза серьезные, как у волка, волосы взъерошенные и совершенно черные. Такие люди не нравятся управляющему совершенно.

«Возгордившийся юнец! – пронеслось в голове капитана. – Забыл свое место?!». Он подошел к своей первой жертве – а их будет не мало впереди – и сладенько улыбаясь, почти пропел:

– Ну, уродец, как твое имя?

– Вернон Роше! – отрапортовал парниша, отдавая честь, почти не скрипя зубами.

– Нет, сопляк, – еще больше растягивая свою улыбку, произнес капитан: – Твое имя – Ублюдок, и все вы, – он повернулся к строю, – ублюдки! И мне предстоит еще сделать из вас людей!

Роше опять закашлялся, пытаясь скрыть возмущение, граничащее с бешенством. Рядом стоящая девушка, почти одного с ним роста, выразительно округлив глаза, зыркнула на парнишку строгим взглядом, под которым он неожиданно стушевался и устремил свой взгляд под ноги, с интересом разглядывая камни. Вот, она понимает, куда попала, хоть и имеет две сиськи!

Армия – это вам не мусорный ящик, кого попало не берут. Брали… Из-за слишком агрессивной политики Черных они допустили до военной службы и женщин, пусть и немногие из них рвутся сюда. Какие из них солдаты – того и гляди – вся армия перетрахается еще до прихода потенциальных захватчиков, а в бой девки с пузом пойдут. Да, наша страна уже не та, не то, что при короле Меделле! Тогда всякая шавка знала свое место: бабу – на кухню, разбойника – в тюрьму, мужика покрепче – в доспехи и на войну. Никто ни с кем не цацкался.

Командир выпрямился и с кривой усмешкой вновь повернулся к Роше, предвкушая установление своего авторитета перед этим ничтожеством. Сейчас мы собьем спесь с этого выродка.

– Итак, боец! – потирая ручки, произнес командир.

– Я! – немедленно отозвался парень, вытянувшись по стойке «смирно», но все еще избегающий взгляда на ротного.

– Хуйня! – сам с собой пошутил командир. – Тебе не нравится, что я называю тебя «ублюдком»?

– Да, – согласился парень. Девушка рядом с ним вздрогнула и вновь адресовала ему красноречивый взгляд, которого он уже не заметил. Если бы могла – она бы и пальцем у виска покрутила, но как положено бойцу, она оставалась в стойке «смирно», стараясь до конца держаться и не кинуться на соседа с возмущенными кулаками.

Командир никогда не любил два типа людей – уродцев, вообразивших, что армия – это пансионат благородных девиц и дебилов, которые не соглашаются с его мнением. В данный момент Роше объединял в себе все эти два качества, из-за чего капитан уже искренне его ненавидел. Сделав вид, что отвернулся, капитан планировал резко развернуться и с размаху дать «отцовского леща», как он это называл. То есть со всей силы заехать парнише по лицу кулаком, который, конечно, упадет от неожиданности, после чего добавить дополнительных пару ударов ногами, исключительно в воспитательных целях. Обычно, после такого теплого приема до сброда, который по ошибке решил записаться в армию, доходило, что вся их предыдущая жизнь – детский лепет и херня. Зато те, кто доберутся до выпуска, будут вполне годными солдатами, способными дать отпор неприятелю. Уж он-то, командир, позаботится об этом.

Недалеко от происходящего, на ящиках расположились бывалые солдаты, греясь на солнышке. Они тоже с интересом наблюдали за проистекающим и вновь прибывшими – эти вчерашние мамкины сынки придут им на смену, когда кто-то решит уйти в отставку, поэтому уже хорошо тренированные солдаты приглядывались, выискивая самых талантливых из новичков – может, кого-то можно взять под свое крылышко.

Итак, судя по плану, парнишка-выродок должен расслабиться. Капитан улыбнулся, предвкушая радость победы, пусть и такой мелкой да почти не заметно замахнувшись, с разлету нацелил кулак в скулу нахала. Парень среагировал очень быстро, встретив кулак раскрытой ладонью, он зажал атакующую руку в своей собственной, медленно, но с силой сжимая, причиняя не малую боль командиру. Тот взвыл и попытался вырваться. Тогда Роше просто завернул руку, от чего тело командира, подчиняясь, подалось в сторону и мужчина упал на одно колено, истошно матерясь.

Он знал этот прием – такой используют в драке разбойники, когда стараются обезоружить жертву. Вот тварь!

– Роше, что ты делаешь? – испугано спросила девушка сбоку. – Отпусти его! Сейчас же!

Вернон подчинился и нехотя, не причиняя больше никакого вреда, отпустил руку командира, возвращаясь в стойку «смирно». Командир вставал, отряхиваясь и чувствуя реальную ненависть. Редко кто его доводил до такого состояния, но этот парниша превзошел всех идиотов, что были до него. Мало того, что он дрался, как заправский преступник, так еще и опозорил его, командира, перед всеми новобранцами и любопытствующими «бывалыми» солдатами, вроде Винсента Мейса – подающего большие надежды мужчины, которого недавно хвалил сам король. Чувствуя, как его собственное лицо краснеет, а где-то в районе желудка закипает злость, командир заорал:

– ТЫ ЧТО ДЕЛАЕШЬ, СРАНЫЙ ВЫРОДОК?! – в голосе начальника послышались истеричные нотки. – Я ТЕБЯ СГНОЮ В ЯМЕ, ТВАРЬ! ТЫ ДУМАЕШЬ, НА КОГО ЛАПУ СВОЮ ПОДНЯЛ? – Парень молчал, потупившись и глядя себе под ноги. Сзади, где рассиживали уже давно прошедшие подготовку бойцы, послышались смешки и язвительные комментарии в сторону командира и его вполне бабского поведения. Это стало крайней точкой. – ТЫ ЗДЕСЬ СДОХНЕШЬ, УБЛЮДОК!

С этими словами бравый командир отошел от греха подальше и принялся разглядывать остальных новобранцев, строго и придирчиво разглядывая каждого и пуская язвительные замечания ко внешнему виду и выражению лица. Он примечал, что в сторону этого Роше бросают уважительные взгляды и его новые товарищи, и «старожилы», и это его бесило, доводя до жуткой агонии. Щенок еще не знает, с кем связался. Он за все ответит.

– Ну почему у тебя всегда так? – вздохнув, шепотом спросила Вига у своего друга. – Почему ты просто не смолчал?

– Ненавижу, когда меня называют “ублюдок”, – коротко пояснил Роше, пожимая плечами. Его появление в армии было незабываемым, но это только начало его продолжительного, победоносного шествия.

========== Глава 1. ==========

Комментарий к Глава 1.

Да простят читатели автору ваниль и вольную интерпретацию личности Роше. Аминь.

Свобода – последнее в списке ценностей,

когда свободен и самое ценное,

когда её теряешь. (с)

– Что это такое? – Фольтест, король Темерии, Соддена, Махакама и Понтара, сеньор-протектор Бругге, тряс перед лицом Вернона Роше кипой бумаг, отчитывая, словно нашкодившего котенка и брызгая слюной. Вига стояла чуть поодаль, прячась за друга и не получала такого эмоционального, с кислинкой, фонтана от монарха. Ее одежда была вся в пыли, лицо вымазано дорожной грязью, смешавшейся с потом. Видно, что девушка только-только слезла с лошади, но как и полагается настоящему профессионалу, сразу направилась к своему начальнику с отчетом о проделанной работе. Роше уже жалел, что взял ее с собой – с королем он мог поговорить и с глазу на глаз, без свидетелей, тогда и государь был бы поспокойнее, а девушка могла бы и отдохнуть с дороги да отоспаться.

– Отчет, – преспокойно ответил Роше. На правах старого друга, практически наедине, он мог позволить себе некоторые фамильярности по отношению к королю. Даже немного похамить на чисто бытовом уровне – монарх ему все равно это простит. Слишком уж сильны их дружественные связи, да и Фольтест умел ценить тех, кто не предает корону. Такого верного человека, как Вернон, ему не сыскать во всем королевстве. Во дворце и вовсе порой разносились досужие сплетни о том, что командир спецподразделения «Синие полоски» монарху, как сын.

– Я вижу, что отчет, – Фольтест обессилено опустился в кресло, в сердцах кинул бумагу на рабочий стол, глубоко вздохнул, и уже более спокойно произнес: – Как, скажите на милость, Синьагил аэп Этир мог сбежать от вас?

– Не могу знать, – четко отрапортовала Вига, делая шаг вперед. – Могу предположить, что он, оставив свой отряд, обошел деревню через лес и избегая королевского тракта, скрылся в неизвестном направлении. Возможно, он присоединился к большому отряду скоя’таэлей, которые сейчас базируются в предгорьях Махакама…

– «Могу предположить» и «возможно» оставь себе, – отрезал король, строго глядя на девушку. Его рано начавшая лысеть макушка, которую в обыденной жизни он прикрывал короной, сейчас поблёскивала от выступившего пота. – Почему вы сразу не бросились за ним?

– Мы пытались спасти выживших, – попыталась оправдаться Вига, стараясь, что бы ее голос не дрожал.

– Ммм, выживших, – протянул король и с усмешкой спросил: – И что, много спасли?

– Шесть человек, – осторожно кивнула Вига.

– Замечательно, – король соскочил с кресла и быстрыми, резкими шагами направился к окну. – Шесть человек спасли! При условии, что в деревне, которую сжег этот подлец, проживало сто сорок! СТО СОРОК! – Вига потупила взгляд, признавая свою оплошность.

Банда, которую она преследовала уже третий месяц, называлась «Berkana (исцеление)» и не смотря на название, они скорее напоминали кару господню. Раньше, меньше двух лет назад, эта компания уже попала в поле зрения «Синих полосок», но как обычный отряд нелюдей-разбойников, романтиков с большой дороги. Они предпочитали грабить одиноких путников, или группы, не превышающие их числом, избегая королевского тракта или сколько-нибудь серьезных дорог, потому что там уже были свои хозяева, которые не терпели столь малосильной конкуренции. Изредка устраивали пьяные дебоши в деревенских тавернах, пару раз утаскивали дочек кметов и насиловали, но сколько-нибудь действительно серьезных, не имеющих эксцессов, действий они не предпринимали. Таких отрядов полно – и не только среди нелюдей и отлавливать всю эту шваль не имело смысла – после войны образовались свои законы, а на всех людей не напасешься.

Таким банальным отряд был не долго, к сожалению. Однажды к ним присоединился Синьагил аэп Этир, террорист и убийца. Бывший скоя’таэль из отряда Инсегрима «Железного Волка», один из тех эльфов, что отчаянно жаждут свободы, терроризируя простых крестьян во имя каких-то смутных высоких идеалов, изредка устраивая серьезные разборки внутри страны. Но даже среди своих собратьев, этот эльф отличался непередаваемой жестокостью и цинизмом, о его методах пыток ходили легенды среди народа.

Виге уже приходилось встречаться с ним раньше. Бригада нелюдей Врихедд, воюющая за Нильфгаард в обмен на обещание того, что император отдаст Дол Блатанна в распоряжение Старших Народов. Они встретились в битве под Бренной, в день, когда Темерия и Редания переломили ход идущей войны, обрушив на черных свои армии. Вига тогда была под командованием Бронибора, павшего в той битве. Именно благодаря ему они разбили неприятеля. Среди врагов нельзя было не приметить одного, с дикими, сумасшедшими серыми глазами, опьянёнными от льющейся вокруг крови. Волосы, черные как смоль, забрызганные в алом, обрамляющие красивое, не тронутое морщинами лицо, спадающие с плеч и придающие облику обладателя поистине демонический вид. Синьагил в тот день наводил ужас одним своим видом на неприятеля и все же был сражен, как казалось Виге, стрелой в живот. Но он выжил, сохранив свое личное безумство и передавая его другим.

Не известно, как он познакомился со своими будущими подчинёнными, но именно после его прихода отряд приобрел и свое название, и славу, от которой у простых людей волосы становились дыбом. С его приходом, отряд нацелился на крупную рыбу – они начали терроризировать деревни, крупные и мелкие, и небольшие города, не оставляя в живых даже самых маленьких и уничтожая все. Когда число сожженных поселений перевалило за десятку, народ начал бояться произносить его имя вслух. Даже эльфы и краснолюды трепетали перед ним, потому как Синьагил не оставлял после себя никого, кто мог бы жить – собратьев он тоже не щадил. Поползли слухи о том, что он и не эльф вовсе, а проклятие на всю Темерию за гонения на Старшие Народы, за беды скоя’таэлей, прячущихся по лесам и спасения от него нет. Но Вига и Роше точно знали, что дело совсем не в мифических способностях или проклятиях. Он опьянен другой идеей, которую не приняли даже белки, о которой оба, едва задумавшись, приходили в ужас.