Текст книги "40к хемо-псов и летописец (СИ)"

Автор книги: Hydra Dominatus

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Глава 19

Шум в ушах, голова кружится, руки трясутся и унять их дрожь не помог даже вколотый стимулятор. Гвардеец пытался оглядеться, но не мог сфокусировать свой взгляд. Всё вокруг горело, чёрный дым поднимался всё выше... вся поверхность города-улья, все укрепления и узлы снабжения, госпитали, а также инфраструктура, что обеспечивала зачистку глубинных уровней была уничтожена.

Никто даже представить не мог, что собственный флот откроет огонь. Уцелели только хранимые Богом-Императором и те, кто в этот момент обслуживал другие объекты под землёй. Затем же, когда только начало доходить осознание произошедшего, началась внутренняя резня. Собственные товарищи пронзали штыками сердца тех, с кем ещё недавно братались.

В этом всём аду разрозненные силы Имперской Гвардии пытались удержать один из важных объектов – ангары с шаттлами. Большая часть находилась в этот момент на поверхности, либо в полёте, но некоторые отправлялись на ремонт и обслуживание прямо на земле. Случалось это по разным причинам, но часть шаттлов находилась под контролем гвардии и прямо к ним сейчас прорывались предатели.

Медленно гвардеец поднялся, он не понимал, что происходит. Жив ли он? Или это всё агония больного разума? Боли больше не было... он ничего не чувствовал, даже собственного сердцебиения. Это было похоже на смерть, но на деле организм просто отдавал последние ресурсы, борясь за жизнь.

Последнее что гвардеец увидел это силуэт могучего воина в тяжёлой броне. Он держал в правой руке цепной топор, а в левой голову капитана роты. В этот момент шок прошёл и сразу же до тела дошло, насколько сильны были последствия ударной волны. Гвардеец просто потерял сознания без шанса вернуться. Все органы были в труху, он умер ещё давно, просто только сейчас узнал об этом.

– Победа! Теперь эти шаттлы наши! Ха-ха! – раздались довольные крики хемо-псов, часть из которых уже носила на себе символы Тёмных Богов. – Медведь, это и твоя заслуга!

Медведь же стоял и смотрел на упавшее тело. Его могучая спина поднималась и опускалась в такт тяжёлому дыханию. От тела его шёл пар, хотя в жаре войны и без того температура была высока. По броне его стекала кровь, но не собственная, а его врагов. Он убивал так много и так хорошо, что с каждым разом внимание самого Кхорна становилось всё более осязаемым.

В момент Ереси, когда тьма обрушилась на души гвардейцев, Медведь почувствовал зов. Он умирал, был почти на том свете... стоял на смертном одре и видел Золотой Трон, восседающего на нём Бога-Императора... Величайший из людей был так высоко... столько ступеней надо было пройти, чтобы добраться до него. Однако оглядевшись Медведь вдруг понял, что он стоит один.

Ни одного товарища, что жизни свои положили ради Него... никого там не было. Не было ни невинно убиенных детей, ни женщин, судьба которых во время военных конфликтов становилась одной из худших... там были могучие астартес, Его Ангелы, герои с икон, держащие знамёна полководцы, ослепительный Махарий... там были все те, кто смог заслужить право стоять у подножия Золотого Трона.

Все те, кто сражался достойно и пригодится Ему в будущем. А те кто... кто просто возделывал поля, честно трудился, стал жертвой чужих ошибок... все те триллионы, умирающие во имя общей цели... нет, на них у Бога-Императора не хватило времени. Как не хватило времени у тех, кто должен был принести справедливость, когда предатели рода людского пришли в дом добропорядочного гражданина Империума.

С того самого дня Медведь не мог забыть грязного тела, что пыхтело над его женой и дочкой. Не мог забыть тех всхлипов, когда ублюдки наигрались... они приходили к нему в кошмарах, ночами... нет, не бандиты, а его семья.

– Почему ты не защитил нас? – спрашивали они, глядя на стоящего в их крови отца. – Почему ты был таким слабым?

Год срастались кости, целых триста шестьдесят пять дней Медведь был прикован к койке, копя свою ненависть и думая лишь об одном. О месте, пламя которой не должно было затухнуть до тех пор пока она не свершиться. И когда он вышел... началось правосудие, до которого не снизошли арбитры, вынеся слишком мягкие приговоры, среди которых не было ни сервитизации, ни смерти.

Он нашёл каждого. Ему было без разницы кто и чьим сынком был, он не внемлил слезам и уговорам... даже когда он обнаружил, что у кого-то из этих тварей уже были новые семьи... ему было плевать, он сделал всё то же, что сделали с ним. Если у твари не было жены, значит умирали его родители, если не было родителей на глазах расчленялись друзья, если не было друзей, то пытки просто длились до тех пор, пока желание не исчезало из самых мерзких глаз.

Самосуда не пережил никто, даже тюрьма не спасла тех, кто решил, что двадцать лет каторг достаточное наказание. В цепях, на коленях, за массовые убийства, в том числе и арбитров, что мешали вершить самосуд, Медведя должны были приговорить к смертной казни. Однако в конечном итоге было решено сослать его на Савлар, в самые глубокие шахты, где в среднем хемо-пёс жил не больше недели. Мучительная смерть, страшная, во тьме... с лёгкими, что будут на протяжении дней накапливать химикаты и вызывать судороги подобные тем, что испытывает захлёбывающийся человек.

Но в конечном итоге решено было использовать такую машину смерти в боях против врагов Человечества. И Медведь не был против, своего он уже добился и против системы более не шёл. До сегодняшнего дня, когда сломленный уже давно человек просто устал. Устал от всей этой лжи и боли, от которой было просто не избавиться никогда. Чтобы ты не сделал, сколько крови не пролил, мёртвых не вернуть.

И такое будет повторяться раз за разом, не только с ним, но и с другими.

– Столько искалеченных судеб... – прошептал Медведь, глядя на тело под его ногами. – Почему так происходит? Почему если у девяносто девяти процентов всё хорошо, то на проблемы последнего процента всем плевать?

– Что ты там бормочешь?! Чё, эта добыча тебе не нужна? – спросил подошедший хемо-пёс, что уже сел рядом с трупом. – Ладно, заберу сам, чё тут у него...

В этот момент кровавая пелена укутала взор Медведя навсегда. Рассудок утонул в Хаосе, что теперь был неотъемлемой частью нового легионера в когорте Кхорна. Никому нет дела до проблем других. Каждый день кого-то насилуют, кому-то отрезают головы, над кем-то издеваются... это происходит постоянно, но... но большинству плевать. Их хата с краю... они ничего не знают... они будут веселиться и праздновать, пока другие страдают.

Только вот такой расклад в конечном итоге вредит всем, даже тем кто думает, что их это не коснётся. Ведь в один день гнева становится слишком много и те, кого травили, те кто не имел ничего, вынуждая жрать мусор и спать в канаве... они устают терпеть и ради мимолётного ощущения тепла начинают жечь.

– И пусть в пламени этом утонет весь мир, пусть реки крови прольются на их утопичных мирах, а они встанут на место тех, чью протянутую руку и мольбы они отринули, – прошептал Медведь, после чего с размаха снёс одним ударом голову хемо-пса.

На мгновение все замерли, наблюдая за тем как на землю падает отлетевшая голова. Все они были предателями, но весьма разными. В основном большинство шло за личной выгодой, ярых фанатиков было немного. Особенно таких как Медведь, для которых разрушение было самоцелью.

– ЛЕЙТЕ КРОВЬ ДЛЯ КРОВАВОГО БОГА!!! СОБИРАЙТЕ ЧЕРЕПА ДЛЯ ТРОНА ИЗ ЧЕРЕПОВ!!! – взревел Медведь, после чего переключился на нового врага, что ещё недавно был союзником.

Неважно кого убивать, главное чтобы Галактика горела и пламя этого пожарища пришло в каждый дом, как когда пришло и в дом просто человека, который даже не подозревал насколько он силён.

Глава 20

– Даже славной смерти нам не видать, – зло бросил лейтенант, после чего сплюнул на тело культиста.

Три атаки предприняли наши враги, но не массированные, а точечные. Все три провалились с треском, после чего более на нас не нападали. У нас тут укрепления, мины, проволока, ловушки и злобные гвардейцы, готовые умирать, но забирать с собой врага в ад. Потому их командиры очевидно решили подождать, сомкнуть окружение и навалиться в том числе через поверхность, когда там затихнут обстрелы.

Мы же в атаку идти не могли, тоже самоубийство. В результате ситуация незавидная, загнанный в угол, оставленные без возможности перехватить инициативу, мы просто ждали своей неминуемой участи.

– Надо прорываться. К ангарам, – произнёс я, перезаряжая свой револьвер.

– Связь с нашими пропала пол часа назад, – ответил лейтенант. – Культисты уже окопались, заняли позиции и ждут нас. Кроме того до них два километра. Два километра через территорию врага.

– Километр если по поверхности. Там территория никому не принадлежит.

– Потому что орудия грохочут без остановки. Там сущий ад, где не выживет никто.

– Уверен, ты также сказал бы и про Савлар.

– Коршун, это самоубийство.

– Вероятно. Но если мы останемся здесь, то сдохнем в окружении как шавки, если прорвёмся к шаттлам... из двух плохих вариантов я выбираю тот, с которым готов мириться. И подыхать загнанным в угол, словно скот на убое, ни один пёс не согласиться на это.

После этого, не дожидаясь ответа лейтенанта, я отправился прямиком в центр наших позиций, в госпиталь, дабы передать новый приказ бойцам. Чёткого командования у нас не было, как и силой никого за собой тащить я не собирался. Каждый будет решать для себя сам, что делать в такой ситуации. Во многом из-за того, что в победу уже никто не верил и единственное что нам оставалось – выбрать какой будет смерть.

Там же я нашёл и Шакала, который вовсю помогал раненным вместе со своими помощниками. Раненных хватало, всё же и три атаки прошли, и в целом местные командиры были менее циничные, чем хемо-псы. Потому тяжело раненных они не добивали и тратили на них бесценные ресурсы. Хотя кажется использовать все НЗ нам и так не позволят, так что плевать было на лишний литр медицинского спирта и бинт.

– Держите его, – приказал Шакал, одарив помощником холодным взглядом.

– Нет! – попытался закричать гвардеец, но тут же три крепких мужчины схватили его и прижали ко столу.

Без единой эмоции на лице Шакал поправил свою маску, после чего вытер пот со лба и начал работать пилой. Этот мерзкий скрежет костей был одним из худших звуков, которые можно услышать на войне. Не знаю почему, но именно он был всегда слышен лучше всего, хотя гвардеец кричал, умолял, выл словно раненный зверь не столько от боли, сколько от осознания, что навсегда останется калекой.

И столько раз видя подобное... невольно задумываешься над тем, что в хирурги идут не те, кто любят людей. Ведь какой силой характера нужно обладать или каким психопатом необходимо быть, чтобы твои руки не дрожали, когда ты методично пилишь судьбу бойца, что так кричит и умоляет остановиться. Да, это долг, все дела, без этого боец вообще умрёт, но...

Шакал, как и многие другие военные доктора, убил в себе всякое сострадание уже давно, ведь иначе бы он просто сошёл с ума.

– Что хотел, Коршун? – просто спросил он, будто бы не прошло и суток с того как он покинул наш отряд.

– Наших не видел? – спросил я, ведь так и не встретил никого из своего отряда.

– Нет, – кратко ответил Шакал, начиная штопать культю. – Наверное погибли, бойня, слыхал, была лютая.

– Надеюсь, – честно ответил я. – Мы идём в прорыв...

– Я останусь здесь, – всё также не поворачиваясь ко мне и глядя лишь на культю, отвечал Шакал.

Спорить или переубеждать его не имело смысла, это было слышно по голосу. Я понимал почему он так поступает, ведь хорошо знал Шакала. Постояв ещё две секунды, я молча снял с пояса трофейную зажигательную гранату и оставил на столе, после чего ушёл прочь собирать отряд для прорыва через поверхность к ангарам.

Шакал же продолжил обрабатывать рану, делал всё на совесть, так словно бы от этого действительно что-то зависело. Будто бы бойцу ещё предстоит прожить десятки лет, детишек взращивать, жену на руки поднимать. Потому шов должен быть аккуратным, а не как обычно штопают раненных. Благо руки у Шакала набитые были, как никак чёрный трансплантолог.

После же Шакал отправил помощников проверять состояние других раненых. Сам же присел на стул, стянул покрытые кровью перчатки, после приспустил на подбородок медицинскую маску. Достал из кармана самокрутку помятую, закурил, молча глядя за вошедшими хемо-псами, что взглядом нашли нужный ящик со стимуляторами. Шакал наделал из подручных средств кучу добра для последнего боя. Неделю не спал, думал всё это поможет одержать красивую победу, а оно вот как оказалось.

И хоть усталость уже должна была давать о себе знать, но её Шакал не чувствовал. Всё же и сам был на препаратах, от которых в следующие пять лет уж точно от инфаркта помрёт или инсульта. Возможно моторчик и сейчас не выдержит, тем более когда Шакал закурить решил, при том сидя, пока сердце и без того колотиться словно бешенное. Хотя... какая уже к чёрту разница?

– Не самая худшая смерть, – задумчиво произнёс Шакал, со стеклянным взглядом смотря в пустоту.

На Савлар постоянно прибывали преступники. Все считали себя невиновными, а как иначе... Шакал тоже так говорил всем, что по беспределу повязали, что он лишь исполнитель и всякое такое, но на деле... на деле он всё понимал и даже на суде не оспаривал решения. Этими же руками, такими жёсткими и никогда не дрожащими, он вскрывал тела бедняков, похищенных людей, зачастую детей... он был одним из самых лучших хирургов, что мог работать даже с младенцами. А аристократы ради спасения своих детей, готовы были заплатить любые деньги.

И это происходило куда чаще, чем думает большинство. В любом мире где есть список топа богатейших людей всегда будет и рынок органов. Это результат системы, ведь цена есть абсолютно у всего. И когда у кого-то становится слишком много денег, то начинается создание инфраструктуры для того, чтобы этот кто-то мог эти деньги потратил. Все эти вечеринки, разврат, педофилия, инцест... они каждый раз заходят всё дальше и дальше, а остановить их не может никто.

– Потому что у них деньги... да вот только оправдание это слабое... – протянул Шакал, вспоминая всю свою дерьмовую жизнь.

С его умом и образованием, с навыками доктора, он мог выбрать тысячу и более других путей, однако в конечном итоге выбрал самый мерзкий. И не получалось оправдывать себя тем, что если бы не он, то это сделал бы кто-то другой. Свою ответственность Шакал осознал сполна, жил с ней и... и только совсем недавно научился её принимать. Прошлого было не изменить, но в спасении солдат на поле боя он находил хоть какое-то утешение.

Жаль только даже до этого он дошёл слишком поздно.

– Наступают! – тем временем снаружи уже вовсю шла суета.

Коршун со значительной частью бойцов, уведя почти всех хемо-псов, пошёл в атаку. Оборонять невыгодные и ныне окружённые позиции осталась горстка, состоящая из раненных и тех, кто хотел умереть в глухой обороне. Одним за другим взрывались гранаты, бойцы прямо о пол стукали мины, после чего бросали их словно те же гранаты. Мин было много, миномётов мало, да и особо с них в замкнутом пространстве не постреляешь.

– Ты заслужил милосердия... – прошептал тихий голос, подступающий к затворкам разума Шакала. – Позволь обнять тебя и вся боль уйдёт навсегда... не нужно с ней жить... не нужно будет бояться смерти...

Шакал же криво улыбнулся, посмотрел на гранату в своих руках. Он не помнил, как её взял, да и в целом из-за стимуляторов или воздействия варпа его рассудок кажется помутнился. Тем временем снаружи раздавался голос комиссара, которого развязали и позволили умереть в бою. И правильно, благодаря ему удалось потрепать культистов. Правда размен был всё равно один к одному, что для обороны такое себе... хотя если учесть количество раненых...

Пошатнувшись Шакал начал оседать, руками он упирался в стол, но в конечном итоге просто повалил его и упал, после чего его вырвало прямо на пол. Стимуляторы убивали организм куда быстрее, чем он мог подумать. Хотя с учётом того сколько он их принимал... даже одна такая доза с периодичностью в месяц сильно сказывалась на здоровье, как и война.

Голова раскалывалась, хотелось вскрыть себе черепушку, лёгкие словно горели огнём, а желудок кажется вообще перестал защищать самого себя от кислоты. При этом всём потерять сознание Шакал не мог из-за всё тех же стимуляторов, из-за чего муки становились воистину адскими.

– Попроси... и Дедушка позаботится о тебе... – шептал голос, а внутри госпиталя замаячили силуэты захвативших позиции культистов. – И не попросит взамен ничего... не будет тебя унижать, принуждать к чему-то... даже спасёт тебя от самой смерти...

– От смерти... – в полубреду прошептал Шакал, лёжа лицом вниз и чуть не захлёбываясь в своей же рвоте. – Смерть это не наказание... это награда, возможность закончить всё. И её я встречу, но прежде... прежде расплачусь за все свои грехи в аду...

И щёлкнула чека, никто не услышал этого звука, культисты рыскали среди ящиков с медицинским спиртом, со всякими стимуляторами и лекарствами, сливали в бочку прометий из генератора, что обеспечивал питанием весь этот узел. А затем раздался взрыв и в одно мгновение весь госпиталь взорвался. В пламени оказались культисты, что сгорали заживо.

А одинокая душа отправилась прямиком в ад, отринув милосердие Нургла и приняв свою неизбежную участь гореть в пламени варпа.

Глава 21

– Вперёд! – рявкнул я, едва очередной залп отгремел.

Какой-то особой закономерности в залпах не было, но порой между прилётами создавалось окно в одну или даже три минуты. Это было немного, но даже такие мелочи приходилось учитывать. И по ещё не остывшей земле, где плавился асфальт и догорало то, что по природе своей гореть не должно было, мы помчались в прорыв, пытаясь обогнать саму смерть.

Никто не мешал нам, не было ещё таких же безумцев, готовых пойти на верную смерть, лишь бы не сдохнуть в этих затхлых туннелей, что одним своим видом внушали ненависть любому хемо-псу. Ведь любое замкнутое пространство, подземный уровень города-улья или даже бункер – всё это напоминало трижды проклятый Савлар. И если уж суждено было подыхать, то под открытым небом, пусть и затянутым смогом.

До цели был примерно километр, по пересечённой местности, со снаряжением... даже если бежать по прямой, это четыре с половиной минуты. А нам приходилось пробираться через завалы, руины, по воронкам и горящим телам, таща на себе наше снаряжение для последнего боя. Никто не хотел умирать, хоть и понимание скорой кончины было очевидно, потому бежали мы так, как никогда быстро.

Но и этого не хватило. Без хлопков, без свиста, вихрь стали и огня поднялся снова. Я даже понять не успел, что произошло. Вроде только перескакивал через окно дома, чтобы сократить путь, как вдруг уже лежу на спине. В ушах стоял звон, проверять сколько ран на теле времени не было. Я всё ещё был под эффектом стимулятора, потому не чувствовали боли и просто встал, побежал дальше.

– Помоги! Не бросай! – вопил хемо-пёс лишённый ног.

Он тянулся ко мне рукой, пытался схватить за лодыжку, чёртов ублюдок. Я перепрыгнул его, как и все тела до этого. Сколько погибло после этого залпа? А ведь стреляли даже не конкретно по нам, просто равняли с землёй весь город. Хотелось верить, что это делают хотя бы лоялисты и с помощью глубинных бомб разрывают еретиков, что уже истребили большую часть выживших.

Ещё один залп, в этот раз угодило куда-то далеко от нас, лишь ударная волна поднимающая пыль донеслась и пошатнула меня. Едва не упав, я перегруппировался и ускорил бег. Сердце колотилось всё быстрее, нитрохимический ингалятор опустел, баллоны с кислородом опустели ещё вчера. Сорвав трубки с лица, я скинул почти пустой ранец и побежал уже полностью налегке.

Третий залп звучал уже позади, квадрат за квадратом, выжигалась вся поверхность, но мы уже были близки к цели. Я видел гигантский туннель, что вёл в ангары. Он был под завалами, но даже упавшие небоскрёбы не смогли полностью его изолировать. Кроме того кажется надо было сказать спасибо ублюдкам на орбите, ведь благодаря их залпам улицы стали чище. Если там хотя бы один шаттл будет, то улетим как-нибудь... как-нибудь...

– ЗА МНОЙ, УБЛЮДКИ!!! – проревел я на финишной прямой, кое-как собрав остатки в кучу, чтобы мы наступали не так позорно. – НИКТО НЕ УМРЁТ ВМЕСТО ВАС!!!

И жадно вдыхая последние запасы своих баллонов, с налившимися от гнева глазами, псы видели свою цель и готовы были напасть. С криками, что заглушали взрывы вокруг, мы мчались в безумной и самой дезорганизованной атаке. Со стороны мы казались варварами, отребьем для уничтожения которого хватит и одного пулемётного расчёта. Однако вместо шквального огня нас встретили такие же кличи.

Не дожидаясь когда мы зайдём достаточно глубоко обезумевшие культисты помчались нам навстречу, вооруженные преимущественно оружием ближнего боя. С символами Кхорна на броне, усеянные черепами с изуродованными лицами, они несли кровь и пламя даже для тех, кто казалось был на их стороне. Но так лишь казалось, ведь никогда не было единства среди Тёмных Богов.

Как и Кхорну было всегда плевать на какие-то планы других Узурпаторов или долгосрочные перспективы для Хаоса в целом. Ведь война будет греметь вечно при любом исходе и он будет оставаться самым сильным в Имматериуме.

– Я СЛЫШУ ЕГО БАРАБАНЫ!!! Я СЛЫШУ ГРОХОТ И ЭТО БЬЁТСЯ МОЁ МОГУЧЕЕ СЕРДЦЕ!!! СДОХНИТЕ, ОТБРОСЫ!!! – вопил во всю огрин, что мчался в атаку вместе с другими разношёрстными культистами.

Я же выхватил левой рукой своей боевой нож и уйдя под атакой первого хаосита, вонзил ему лезвие прямо в подмышку, после чего юркнул за спину выставляя вперёд револьвер. Патронов было жалко, как и перезарядка револьвера даже с обоймой дело долгое, но более откладывать что-то на будущее я не собирался. Тем более расстояние уже было сокращено и промахнуть было невозможно.

С жутким оскалом я расстреливал весь барабан в упор, продолжая шагать навстречу безумцам. Даже с оторванными руками, с дробью в брюхе, они всё равно бежали в бой. Боли более они не боялись, как и дары Кхорна делали из них куда более опасных врагов, чем просто обдолбанные наркотой психи.

Резко вскинув правую руку в сторону, я раскрыл барабан и высыпал гильзы. Покрытый кровью нож уже был в моих зубах, глаза жадно смотрели на бегущего прямо на меня культиста. Я спокойно и размеренно, демонстративно зарядил с помощью обоймы сразу весь барабан, запомнил расположение патронов, повернул после перезарядки барабан, после чего за пять метров с безумной улыбкой выпустил дробь в лицо ублюдка, что хотел ближнего боя.

А в это же время наши потоки сошлись. Мы хотели пробиться как можно глубже в ангары, чтобы не быть убитыми случайным снарядом. Они же хотели просто битвы. Всё было просто и засверкали штыки, рвалась плоть и кричали бойцы, но не в агонии, а в безумных приступах насилия. Ведь стимуляторы, что мы принимали вызывали невероятную агрессию даже у самого психически здорового человека.

Огромный, яростный, одарённый дарами Кхорна огрин... огринов в целом любили засовывать в полки Савлара. Подумаешь из-за их тупости и агрессивности всё пойдёт по одному известному месту, появится угроза окружения или ещё что похуже. Но стоит отдать должное, они увеличивали эффективность хемо-псов, дополняя их атаки под стимуляторами своим бешенством. А уж если накачать такого огрина всё той же химией...

Получится махина размером с космодесантника, которая не боится боли, смерти и просто хочет убивать всё и вся. С диким криками огрин буквально разрубал своим цепным мечом хемо-псов на половинке, один глупец попытался блокировать его атаку своим трофейным цепным мечом – сломал себе позвоночник, сложившись неожиданно даже для себя и ещё не понимая почему не может встать.

Второй патрон был бронебойным, или вернее первым, на всякий случай. Но с учётом того, что я барабан сдвинул для первого выстрела...

Огрин не успел понять, что произошло и как в момент атаки другого пса я проскользил под его ногами. Зато выстрел в пах он кажется почувствовал несмотря на дары Кхорна. Пуля вошла, но не вышла, недолго поковылял, расплёскивая на пол свою кровь, огрин в конечном итоге упал. Я же осмотрел поле боя, которое за считанные секунды изменилось.

Нас было здесь относительно много, но с учётом насыщенности боя мы перебили друг друга по большей части за минуту. Остались буквально десятки бойцов, что в локальных потасовках отстаивали своё право на жизнь. Поднявшись на ноги, я стал выбирать цель, как вдруг увидел высокую и широкоплечую фигуру, что шла вперёд и тащила за затылок одного из хемо-псов.

– И против кого ты здесь сражаешься, Коршун?! – спросил Медведь, от шагов которого дрожала земля.

– Против трусливых предателей, – тут же ответил я и не думая ни секунды вскинул пистолет, выцеливая лицо Медведя, стыдливо спрятанное под забралом в форме черепа.

Но тут же в меня полетело тело хемо-пса, Медведь и раньше был сильным, но чтобы швырять тушу слово бы это псина какая-то... нет, Кхорн явно одарил его щедрее, чем других. И когда я уже выпрямился вновь, начав наводить ствол, то Медведь оказался фактически в упор.

Я успел выстрелить, но угодил в наплечник и не нанёс серьёзного вреда. Сам же Медведь сбил меня плечом, отправив кувыркаться. Он собирался сократить дистанцию, но кажется не ожидал что из-за столкновения я отлечу даже дальше, чем находился от него до этого.

– Какой же ты тощий... и слабый... Мог бы возглавлять нас, но зачем-то продолжаешь служить тем, кто ни во что тебя не ставил ни до, ни после!

Ещё отходя от столкновения, пытаясь унять головокружение, я встал на четвереньках, едва остановив своё полёт и рефлекторно вскинул руку, делая ещё один выстрел, фактически вслепую. Кажется тоже попал, но снова в бронепластину на голени. Сам же Медведь ударом ноги в живот отправил меня полетать снова.

От этого удара треснул фрагжилет, из лёгких был выбит весь воздух. Ещё и револьвер куда-то улетел, как и нож я выронил. Возможно даже потерял сознание в какой-то момент из-за это и расслабился.

– Как ты хочешь, чтобы я убил тебя? – голос Медведя звучал уже рядом, его огромная ручища схватила мой затылок и подняла. – Мне сжать твой голову, чтобы мозги через нос вытекли? Или этим топором выпотрошить? Или хочешь быструю смерть? Хм... но тогда может развеселишь меня? Иначе быстрой смерти не заслужишь.

Перехватив меня за горло Медведь поднял меня на уровень своего лица. Сквозь щели забрала, что было сделано кустарным способом в форме черепа, я видел его глаза. Абсолютно безумные и мёртвые, в них не осталось ничего, кроме желания убивать до самой смерти. Всё остальное в Медведе уже умерло, возможно куда раньше, чем мы прибыли на эту планету.

А может и Медведь уже был мёртв, пустив в душу демона. По крайней мере мне так казалось. И не из-за нежелания принимать падение друга, просто...

– Почему ты хрипишь и кривишься? Неужто смеёшься? – удивлённо спросил Медведь, глядя на меня и слегка ослабляя хватку.

– Ты... – хрипел я, пытаясь набрать побольше воздуха в лёгкие. – Ты конкретно одебилел...

И тут глаза Медведя расширились, он вдруг вспомнил что происходит и против кого он сражается. Почему никто не бежал на него с кличем, дабы вступить в ближний бой... почему в поле зрения не было никого, кто был в силах бросить вызов. Ведь он сражался не против какой-нибудь Железной Гвардии и не против других кхорнитов... он бился с хемо-псами, чёртовыми собаками, которые никогда не полезут на медведя в лоб.

В последний момент резко отпустив меня, Медведь развернулся прикрыв лицо лезвием своего цепного топора. И как раз вовремя, чтобы его затылок не разорвало гранатометным выстрелом.

– ГАСИ ЕГО!!! – закричал Вепрь, давая команду выжившим хемо-псам, которые может и были слабее по отдельности в сравнении с каждым кхорнитом, но...

Они были стаей, привыкшей загонять свою добычу. Все другие культисты уже подохли, а их тела были обсавларены, а сам Вепрь перезаряжал гранатомёт, готовясь сделать второй выстрел. А в это же время засверкали лучи лазгана, всё что здесь валялось... забывшие о важности мародёрства еретичные хемо-псы побрасили, выбрав только броню, да оружие ближнего боя.

Они перестали ценить наполовину полную батарею для лазгана, оставив их на телах убитых. Зато черепа пособирали, придурки.

Сам же Медведь в ярости рванул к ближайшему врагу, который без сомнений бросился на утёк. Да, пёс боялся Медведя, очень сильно, даже находясь под стимуляторами. Ну и что? Зато живой будет, а в это время продолжали сверкать выстрелы. Я откашлялся, начал искать оружие.

Револьвера не нашёл, но поднял лазвинтовку со штыком, перевёл мощность на максимум и тоже выстрелил, хотя бы разок, прямо под колено бегущего Медведя. Броня его и так уже раскалилась, он горел изнутри, а моё попадание кажется сожгло сухожилия и мышцы окончательно. Он упал прямо на ходу, продолжая вопить и орать.

Никто не стал к нему подходить слишком близко, в ближний бой с ним никто вступать не пожелал. Он был Медведем, но... но умер он как самый настоящий пёс, забитый толпой и недостойный более даже воспоминания. Даже брать у него было нечего, осталась лишь изуродованная туша.

– Здесь связь! Целая вокс-станция с усилителем! – раздался голос разведчика, того самого, до сих пор живого. – О, кто-то транслирует запись...

– Найдите шаттлы, проверьте сколь из них уцелело. Вылетать будем разом, тогда больше шансов, что кто-то выживет, – отдал я приказ, после чего выжившие бойцы разбежались изучать ангары.

Я же подошёл к вокс-станции.

– Мы держим оборону, предатели будут сокрушены. У них нет и шанса. Даже если вы единственный из взвода, помните то, что забыли эти подлые предатели. Лучше умереть за Императора, чем жить ради себя. Святая Терра за нами, покой Человечества стоит на кону. Эти цели выше всех нас и ради исполнения их Бог-Император направит наши штыки даже в самый тёмный час, – прокручивались одни и те же слова, а голос был очень знаком мне.

Быстро настроив связь, я установил контакт и одна из ламп загорелась, было ещё кому отвечать на этом поле брани.

– Говорит Коршун, полковник хемо-псов и объединённых сил выживших, какова обстановка на поле боя? Как глубоко проникал ересь?

– Говорит адъютант Алст, в звании старшего лейтенанта тринадцатой роты сто одиннадцатого полка Железной Гвардии Мордиана. Нас оттеснили в пятьдесят километров от города. По нашим оценкам после предательство нам противостоит армия еретиков превосходящая нас в численности минимум в пять раз. Мы держим оборону, пытаясь сдержать прорыв врага. В эвакуации было отказано, по нам стреляют корабли с орбиты, фланги дрогнули и в скором времени нас ждёт окружение и полное истребление. Сколько у вас штыков, полковник Коршун? Нам нужна поддержка прямо сейчас, дабы остановить крах всего фронта.