Текст книги "Кофе на двоих (СИ)"

Автор книги: Huyga-hime

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

– Чоджи!

Он поднимает глаза. И что-то его прошибает. Во взгляде Такахаши что-то есть.

– Знаешь, я всё-таки могу кое-что сделать, – воздух переполняет лёгкие, как будто она бежала.

Говорить трудно, неизвестно что рвётся из неё.

Азарт. В глазах ТенТен Такахаши снова горит азарт.

***

Тщетные щелчки. Пальцы дрожат, ветер срывает только родившийся огонь.

– Дерьмо! – девушка с силой и ненавистью швыряет зажигалку об асфальт, отчего под ногами происходит небольшой взрыв.

Таюя не знает, что происходит. Почему она не может остаться на месте или удержать хоть что-нибудь в руках? Её всё раздражает. Всё и все.

Порывы ветра швыряют туда-сюда торчащие из-под чёрной шапки малиновые волосы.

– Бесит! – кричит Таюя.

Визг проезжающих машин сливается с ветром. Небо дымчато-серое, скоро будет дождь.

– К чёрту!

Машины сигналят.

– Уйди с дороги, дура! – кричит водитель очередной машины, проезжающей мимо.

– Пошёл в жопу! – кричит в ответ «дура».

Таюя идёт по встречке.

– Чёрт, сдохнуть бы, – останавливается.

Начинается дождь. Юя готова просто лечь здесь, прямо посреди проезжей части. Просто потому что ей так хочется.

На секунду перед глазами появляется лицо Хидана. Это вызывает новый приступ бешенства. Девушка с ненавистью пинает асфальт.

Сейчас сюда приедет патруль и её утянут прочь. В участок или в дурдом.

– Ну и где же вы? – вновь с вызовом кричит Таюя. – Забирайте меня!

Машина притормаживает и из неё выглядывает ухмыляющаяся физиономия в очках.

– Эй, крошка, сколько стоишь? – интересуется физиономия.

Юя с негодованием поворачивается лицом и пинает колесо дорогой иномарки.

– Я тебя сейчас сама отъебу, если не оставишь меня в покое! – с угрозой рычит розоволосая.

– Оу, а малышка с характером! – физиономия ухмыляется шире. – Ты мне нравишься, я готов заплатить даже 200, хотя выглядишь ты на соточку. Только обещай орать и сопротивляться!

Таюя в бешенстве. Дождь намочил её пальто, отчего то теперь, кажется, весит втрое больше. Она медленно подходит к машине и наклоняется, движением пальцев маня водителя наружу. Тот незамедлительно открывает дверь и выбирается.

– Хочешь больше острых ощущений? – с издевкой спрашивает он. – Какая рисковая.

Он одним резким движением разворачивает розоволосую лицом к капоту и проезжей части и нагибает её. Отвратительные руки уже начинают рывками стягивать с неё джинсы. Вот он отвлёкся, чтобы расстегнуть ширинку и тут девушка начинает действовать. Она резко разворачивается и хватает похотливого водителя за волосы. Тот, не ожидая такого поворота, опешил. В это время Таюя просто оттягивает его и с криком самурая начинает бить его лицом о капот.

– Сука, ты что делаешь? – в ужасе орёт мужчина, не ожидая такой нечеловеческой силы у хрупкой на вид девушки.

– Тебе разве не хотелось больше острых ощущений? – с издевкой спрашивает Таюя, снова же за волосы оттягивая его лицо, уже перемазанное кровью от капота и завершает всё ударом колена.

Что-то хрустнуло. Водитель заорал.

– Мой нос! Сука, ты разбила мне нос! – вопил мужчина.

Дождь смывал кровь с края капота и размазывал её по рукам любителя острых ощущений, которыми он держался за сломанный нос.

Таюя ещё раз схватила его за волосы и ударила. На этот раз кулаком. Мужчина упал, всё так же держась за лицо. Таюя спокойно, слишком спокойно, достала пачку сигарет. Вспомнив о судьбе своей последней зажигалки, Таюя начала бесцеремонно обыскивать поверженного мужчину. Во внутреннем кармашке оказалась массивная дорогая зажигалка с изображением льва.

– Лев? – насмешливо протянула девушка, зажигая немного подмокшую сигарету. – Из тебя херовый лев. Из тебя даже человек херовый.

Дым полетел вверх, придавливаемый тяжёлыми каплями. Таюя ещё раз вдохнула и с выдохом пнула мужчину ногой по животу. Тот застонал. Ещё одна затяжка.

Удар.

Затяжка.

Ещё удар.

«Юя, котик, не кипятись», – пронеслось в голове голосом Хидана.

Таюя ударила последний раз, ещё сильнее с дьявольским огнём бешенства в глазах.

– Ненавижу!

Мужчина так и лежал на грязном асфальте возле своей машины. Он больше не стонал. Они находились в стороне, скрытой от других водителей, к тому же видимость была почти нулевой из-за дождя, поэтому можно было не опасаться. Но это не приходило в голову девушке. Она просто стояла и курила. На костяшках была чужая кровь.

Спокойствие. Вот сейчас она чувствовала себя спокойно.

Мужчина застонал и начал приподниматься. Новый приступ бешенства. Таюя уже развернулась и хотела занести ногу, чтобы добить свою жертву, но тут её кто-то схватил и оттянул назад, ещё один человек подбежал к пострадавшему.

– Пусти, уёбок, убью! – рычала розоволосая, но её держали крепко.

– Спокойно, сумасшедшая, спокойно! – знакомый голос.

Ужасно знакомый голос, вот только почему он её не раздражает, как обычно?

Таюя так опешила, что позволила затянуть себя в какую-то машину, где просто сидела пару минут, как во сне. Знакомый голос что-то спрашивал, кричал. Но нет, сон, просто сон. Всё, что было – сон. Это всё ей просто приснилось.

Девушка закрыла глаза и вдохнула. Сон закончился. Она открыла глаза и постаралась сконцентрировать внимание на том, кто так бесцеремонно её остановил.

– Сабаку но? – с недоверием переспросила она.

Канкуро смотрел на неё без опаски, только с укором и недовольством.

– Дура, ты что творишь? – надменно произнёс он. – Ты в своём уме?

Таюя тряхнула головой. Сабаку но Канкуро. Человек, который ненавидит её так же, как и она его. Почему же сейчас ей не хочется его ударить? Приступ прошёл?

– Я… я, – девушка запиналась.

Она знала, в чём дело. Слишком хорошо знала. И вот, по иронии судьбы она здесь, промокшая, со следами чужой крови, сидит в машине парня её лучшей подруги. Почему ей так спокойно?

– Эй, Таюя! – очертания парня смазываются. – Что с тобой? Ты под наркотой? Юя!

«Таюя, кретин!» – успела подумать розоволосая, проваливаясь в темноту.

***

– Ваше заявление примут на рассмотрение через два месяца, – с милой улыбкой сообщает девушка.

А внутри Хинаты всё сжимается. Два месяца – это долго. Слишком долго.

– Можно как-нибудь поторопить этот процесс? – спрашивает красноволосый парень.

У девушки от него мурашки по коже. Странная эта парочка. Они больше похожи на маньяков-убийц, чем на молодожёнов.

– Сожалею. Таков закон. Никаких исключений.

Гаара с неизменным спокойствием смотрит в сторону своей спутницы. Та старается выдавить из себя улыбку. Сабаку но лихорадочно ищет решения. Но нет. У него нет ни связей, ни денег, чтобы что-то сделать. Он аккуратно касается её локтя.

Хината встрепенулась и подняла лицо. Всё ещё эта фальшивая улыбка.

– Спасибо, мы будем ждать, – вежливо отвечает Хината.

Они выходят из душного кабинета, пропахшего приторными духами. Хината садится в кресло и прячет лицо в ладони. Нет, она не плачет.

Да, она собиралась выйти замуж за Сабаку но Гаару. Фиктивный брак, как предсказуемо. Но два месяца может быть слишком долго. Кто знает, когда отец начнёт вершить свой приговор над ней.

«Нет. Ты больше не можешь полагаться на кого-то ещё, Хината».

Она придумает, как оттянуть время с отцом. Два месяца, или больше. Она не заставит больше напрягаться своего единственного друга. Который жертвует всем, чтобы помочь ей.

Холодные крепкие руки берут её за плечи.. Хьюга отрывает руки от лица и смотрит в глаза своему другу. Он… улыбается.

– Знаешь, мы можем найти другой способ, если ты хочешь, – успокаивающе говорит он.

– Гаара, – шепчет Хина и тоже улыбается. – Нет, я не хочу. Мы подождём этих два месяца, верно?

Сабаку но, кажется, удивлён. В её глазах что-то, чего он не видел до этого. Нежность?

– Давай поедем домой? – говорит брюнетка, перехватывая руки красноволосого в свои.

– Конечно. Я поймаю такси до того квартала, – говорит Гаара, отводя глаза.

Ему непривычно. Да, он так долго ждал, что эти глаза будут обращены так к нему. А теперь он словно боится, что это всё не по-настоящему.

– Нет, – помотала головой Хьюга. – Поедем к тебе домой?

Гаара осёкся. Вот это поворот, которого он не ожидал вовсе. Но кивнул и пошёл к выходу. Хьюга последовала за ним.

Они ехали долго. Очень долго. Район на самой окраине Токио, неприглядный и тёмный. Дождь только усугублял картину безысходности и равнодушия этого места. Гаара проклинал себя за то, что живёт здесь. Точнее не так. За то, что ей придётся увидеть это.

Попетляв в переулках, они вышли к полуразвалившейся девятиэтажке. Хината почти не осматривалась. Она шла, полностью погружённая в свои мысли. Комариный писк, и вот домофон пропустил их в подъезд.

Они поднимались без лифта. Гаара повернул ключ в замке. Они вошли.

Маленькая тёмная однокомнатная квартира. Сабаку но развернулся и взглянул на неё. Он ожидал увидеть удивление, неприязнь на её лице, но нет. Она даже не смотрела на то, что её окружало. Она смотрела на него.

– Будешь кофе? – спросил он, просто, чтобы как-то уйти от этой паузы.

Она ещё пару секунд испытующе посмотрела на него и кивнула. Гаара пошёл доставать чашки и турку. Ни о какой кофеварке и речи быть не могло. Но он не успел поставить турку на огонь.

Хината подошла к нему и обняла сзади. Он опешил и едва не выронил чашку. После чего развернулся и медленно отстранил её от себя, вглядываясь в светлые глаза.

– Ты простишь меня, Гаара? – тихо спросила Хьюга.

– За что? – он вкладывает всё своё равнодушие в голос, но почему же он всё равно так дрожит?

– За всё, – бормочет брюнетка и целует своего друга.

========== Часть 39 ==========

Часть 39

Часы на кухне отбивали секунды. Тикающий звук, заполняющий всю квартиру, раздражал её хозяина так, что ему хотелось просто сорвать их со стены и об неё же положить конец их и так грустному существованию. Стрелки показывали четыре с чем-то утра. Хьюга Неджи сидел у синтезатора, с ненавистью уставившись на идеально чистый лист бумаги. Со всеми этими событиями он совершенно забыл про спор с Наруто. И про то, что должен написать песню до завтрашней репетиции. Рядом стояла одинокая пепельница, из которой только что были тщательно вытряхнуты все окурки. Песня не писалась.

– Ксо, – выругался клавишник.

Обычно это не вызывало никаких затруднений. Нужна новая песня – Хьюга пишет новую песню. Его не волновало вдохновение или невероятные эмоции. Он просто абстрагировался, отключался от реальности на пару часов. Но только не сейчас.

Внутренний покой был нарушен и не подлежал скорейшему восстановлению. Брюнет всё ещё был готов просто размазать наглую девчонку по стенке, уничтожить её, унизить. Он ненавидел её. Так сильно, что не мог сконцентрироваться ни на чём другом.

– Сучка, – парень с силой затушил сигарету.

Крупицы пепла попали на лист. Это вывело его из себя ещё больше. Как же он её ненавидел. Как же хотел ей отомстить.

Пальцы опустились на синтезатор. Фальшивое сочетание немного отрезвило его. Нужно что-то громкое, резкое, чтобы выплеснуть всю эту ярость. Хьюга стал стучать по клавишам, пытаясь поймать нужный настрой. Никогда ещё он так не писал – поддаваясь эмоциям. Вечный контроль.

Очнулся от своего помутнения он тогда, когда за окном начало светать. В мозгу упрямо стучала мелодия. Резкая и стремительная, совершенно не то, чего от них ждёт Сасори. На такое невозможно наложить голос Дея. Здесь нужен кто-то брутальнее. И плевать, если продюсер этого не одобрит. На всех плевать. Плевать на группу, плевать на дядю, плевать на себя. Хьюга Неджи знал только одно: он ненавидит Такахаши ТенТен.

***

Чоджи стоял на станции, постоянно оглядываясь то в одну, то в другую сторону. Он ждал Тен. То, что она рассказала ему вечером ранее так потрясло его, что уснуть ему не удалось. Хотя, он и не сильно пытался. Снова нервно взглянув на часы, Акимичи едва не завыл. Да, он приехал сюда на час раньше. Он просто не мог больше сидеть. Тен предупреждала его, что она сможет подъехать только к одиннадцати. На часах было без десяти.

В голове ударника уже разыгралась тонна сценариев. И он выбрал для себя лучший. Кио увидит его, заплачет и бросится на шею, такая маленькая и хрупкая, а он будет гладить её и говорить слова утешения. И никогда больше не отпустит. Он спасёт её, чего бы ему это не стоило.

Рядом сновали туда-сюда люди. Садились и выходили из поезда, грустные и радостные, занятые и свободные, все со своими жизнями. Интересно, какие у них проблемы? Интересно, как они их решают?

Нет. Ничего не интересно. Плевать. Акимичи Чоджи было плевать на других людей. Только одна мысль в его голове сейчас поддерживала его в рассудке: он вернёт Киору Ёске.

***

– Эй! Эй, Таюя! Очнись! – по щекам девушки кто-то легонько ударял смоченной в струе бегущей из-под крана воды рукой.

На автомате розоволосая поймала руку и остановила её, переводя потерянный взгляд от бегущей воды к человеку, который её поддерживал.

– Сабаку но, убери от меня свои грабли, – промямлила Таюя и, пошатываясь, встала.

Она была в его квартире, очевидно, в ванной. Крови на руках уже не было. «Он что это, меня отмывал что ли?», – опешила ненадолго девушка, но быстро забыла об этом. Канкуро покачал головой и пошёл за ней.

– Как же много с тобой проблем-то. Как Тен вообще с тобой связалась, – недовольно пробурчал он, перехватывая за руку невольную гостью и ведя её на небольшую кухню. Та сильно не вырывалась. Канкуро усадил её на стул и поставил перед ней мутноватый стакан. – Пей это.

– Что это за херня? – с отвращением покосилась на стакан розоволосая.

– Это успокоительное, ненормальная. Пей до конца.

– Я не собираюсь пить всякую дрянь, которую мне подсовывают всякие ублюдки, – в своей обычной манере проворчала Таюя.

– Эти ублюдки спасли только что твою задницу, – едва не прорычал парень Тен. – Могла бы и поблагодарить.

– Я тебя не просила, Сабаку но. Может, я хотела, чтобы меня забрали. Может, я сдохнуть хочу, – девушка посмотрела на севшего прямо напротив неё Канкуро, наклонилась и тихо, едва ли не шипя, пробормотала, – Ты. Ничерта. Про меня. Не знаешь. Ни-чер-та!

Канкуро не изменился в лице, только хмыкнул. Юя снова брезгливо посмотрела на стакан, демонстративно отодвинула его и внаглую подошла к холодильнику. После недолгого его исследования оттуда была выужена бутылка какого-то алкоголя. Розоволосая с грохотом поставила бутылку на стол перед парнем.

– Стаканы где? – развязно поинтересовалась она.

Канкуро с интересом за ней наблюдал, после чего достал стаканы, так же громко поставил их рядом с бутылкой и жестом показал девушке на сосуд. Во всех его движениях, взгляде, поведении Таюя видела вызов. Но это не заставляло её сходить с ума, как тогда на трассе. Нет, с эти парнем всё было спокойно. И это её пугало.

– Может, расскажешь мне, какого чёрта ты творила там? – поинтересовался Сабаку но, опрокинув первый стакан.

Таюя быстро последовала за ним и оценивающе посмотрела в глаза брюнету. Ни насмешки, ни неприязни. Только уверенность.

– С чего ты взял, что я тебе что-то буду рассказывать, Сабаку но? – резонно ответила розоволосая, разливая очередную партию.

Алкоголь обжигал горло и развязывал язык. После третьего опрокинутого стакана, сопровождаемого полнейшим молчанием, Таюя тихо заговорила, избегая смотреть парню подруги в глаза.

– У меня были некоторые проблемы. Психического плана. Лет шесть назад я набросилась на своего бывшего. Он изменил мне, я впала в ярость. Я не могла ничего с собой поделать. Я хотела убить его. Я правда хотела.

Канкуро удивлённо поднял голову. Девчонка, которая ещё пару дней назад ненавидела его, теперь изливала перед ним душу. Вот такого он точно не ожидал. Таюя продолжала. Тихо, ровно, покорно.

– Я абсолютно не контролировала себя тогда. Если бы он не отбросил меня и я не отключилась, ударившись головой, ему бы недолго осталось жить. Но он убежал, бросив меня в этой квартире. И не забыл набрать правильный номерок, чтобы меня забрали, куда нужно. Там меня привели в чувство. Он, конечно, наплёл им ещё тонну всякой дряни про меня, чтобы меня не отпускали подольше.

Канкуро слушал, не издавая ни звука. Таюя подняла на него глаза и ухмыльнулась.

– Ты, наверное, думаешь, что я сумасшедшая, да? Ненормальная, готовая убить человека из-за измены, – тон Таюи стал насмешливым. – А так и есть. Я психопатка. Нестабильная. Я ненавижу мужчин, которые изменяют. Я ненавижу их!

Последнюю фразу она почти что выкрикнула. Канкуро быстро среагировал и взял её лицо в руки, заставляя смотреть на себя.

– Успокойся. Я тебя не осуждаю. Просто успокойся и продолжай. Хорошо? – ровным тоном произнёс Сабаку но.

Таюя опешила, но кивнула. Дьявольские огоньки в её глазах исчезли. Канкуро убрал руки с её лица. Она нервно сглотнула, сделала ещё глоток алкоголя, чтобы придать себе смелости. И продолжила.

– Мой отец изменил маме и потом избил её. Она не стала этого терпеть и посадила его за решётку. Я никогда его больше не видела. И не хочу. Потому что я не собираюсь ему этого прощать, – девушка яростно сжала кулаки, но тон её не изменился. – Она была бедна, у неё совсем не было денег. Но она предпочла уважать себя, а не стелиться перед мужчиной, который может себе позволять такое. И сейчас я уважаю её за это.

Ещё один стакан. Речь начала становиться всё более медленной и местами неразборчивой. Но Таюя не собиралась останавливаться. Впервые она чувствовала, что может довериться человеку полностью. Впервые, после Хидана.

– С Хиданом мы встретились в отделении для психически нестабильных. Я попыталась убить парня за измену, а он пытался покончить с собой. Его тоже предала девушка. И он успокаивал меня. Он постоянно тупил над очевидными вещами и пробирался ко мне ночью в палату. Он был моим щитом от моей же ярости. Я влюбилась в него. Я ругалась на него при людях в шутку, а он продолжал называть меня Юя. Я была с ним живой.

Глаза Таюи стали стеклянными. На поцарапанную поверхность стола упало пару капель. Канкуро положил руку поверх руки розоволосой. Та ошарашенно распахнула глаза, но не решилась посмотреть на брюнета. Вместо этого она всхлипнула, собираясь, и продолжила.

– Хидан изменяет мне. Я давно замечаю. Иногда это так очевидно, что хочется просто схватить его за волосы и ткнуть носом в чужие трусы или остатки помады на кружке. Но я сдерживалась. Потому что тогда он стал для меня просветом. Я заставляла себя прятать свою ярость, – Таюя сильно сжала руку Канкуро. Ещё несколько слёз упало рядом с предыдущими каплями, образовывая маленькие солёные озёрца. – Но он перешёл границы. Одна из его потаскух оставила на автоответчике сообщение, где интересовалась, будет ли сегодня у него его психопатка, или он один.

Таюя больше не останавливала слёзы. Слишком тяжело переживать что-то сначала в себе, а потом со стороны слышать себя же. Она жалела себя. Жалела Канкуро за то, что ему приходится это слышать. Жалела Тен за то, что так и не смогла с ней поделиться.

– Этот подонок всё ей рассказал. Какой-то чужой бабе рассказал то, что я доверила только ему. И этого я ему не прощу. Никогда, – ещё и ещё всхлип.

Она не поднимала глаз. Она ненавидела показывать кому-то свою слабость. И никогда не позволяла этого себе. Канкуро отпустил её руку.

«Ещё бы. Что может быть хуже и отвратительнее бабы в слезах и соплях», – с презрением к себе подумала Таюя, но тут встрепенулась.

Она не смогла поднять голову. Её к себе сильно прижимали мужские руки. Надёжно и крепко, гладили по волосам и успокаивали.

– Мне жаль, – пробормотал Канкуро. – Мне очень жаль.

Таюя доверчиво прижалась к парню подруги и обняла в ответ. Всё-таки он оказался замечательным. Зря она на него наговаривала Тен. Тен!

Таюя тут же отпихнула его и стала вытирать мокрые глаза.

– У тебя есть девушка, если ты забыл, кретин! И она моя лучшая подруга. Поэтому я не позволю тебе даже мыслью предать её! – грозно сказала Юя.

Канкуро грустно улыбнулся и сел прямо на пол, поднимая бутылку на свет. Там оставалось буквально на пару стаканов. Сабаку но ещё раз посмотрел на Таюю и приподнял бутылку в сторону Таюи, как будто произнося тост.

– У меня есть девушка. Которая мучается, потому что находится с человеком, которого не любит. Разве не так?

Молчание. Розоволосая просто ошарашено молчала. Она и понятия не имела, что Сабаку но об этом догадывается. Тен всегда с ним была сама нежность.

– Молчание – знак согласия. Не смотри на меня так. Я знаю, что она меня не любит, – Канкуро поднял бутылку и начал пить прямо из горла.

– С чего ты это взял? – попыталась оправдать лучшую подругу Юя.

– Потому что я любил её. И я знаю, что чувствовал тогда.

– Значит, сейчас не любишь? – с толикой презрения спросила розоволосая.

Канкуро опустил голову в пол.

– Люблю. Но мне слишком больно любить её дальше, – Собаку но поднялся, отряхнулся и посмотрел на розоволосую. – Мне правда жаль, что так получилось с Хиданом. Теперь я, пожалуй, пойду спать. Ты можешь лечь на кровати, я посплю на диване.

Юя сидела на кухне ещё полчаса, переваривая произошедшее. Алкоголь из её головы всё так же не выветривался. Но теперь, когда всё было рассказано Сабаку но, она чувствовала облегчение. Невероятное. Облегчение и спокойствие.

Наконец поднявшись со стула, она направилась в путешествие по квартире в поисках спальни. Диван и кровать стояли в одной комнате. На диване лежал лицом к спинке Канкуро и равномерно дышал. Таюя на секунду остановилась. Повинуясь неожиданному порыву, она сняла с себя лишнюю одежду и легла рядом, обнимая его со спины. Канкуро открыл глаза. Он грузно развернулся и сел. Розоволосая всё так же держалась за него. Как за последнюю надежду.

– Можно, я просто посплю с тобой. Пожалуйста, – тихо сказала Таюя.

Канкуро внимательно на неё посмотрел. После чего легко подхватил на руки и переложил на кровать, улёгшись рядом. Таюя обнимала парня лучшей подруги и засыпала только с одной мыслью. Она нашла своё утешение в Канкуро но Сабаку.

========== Часть 40 ==========

– Ты как? Мне зайти с тобой? – Тен всматривалась в стеклянные глаза Акимичи.

В руках ударник держал охапку жёлтых нарциссов. Как тогда, на их первом свидании, когда он боялся, что она не придёт. Что она решила пошутить, а он наивный дурак.

Акимичи Чоджи стоял в наркологическом диспансере прямо напротив палаты Киоры. И сейчас шутки закончились. Он и представить себе не мог, что всё окажется настолько критично. Тен сочувственно опустила руку ударнику на плечо. Тот никак не среагировал.

«Дура, опять ты всё испортила. Конечно, он паникует. Ещё если у Кио начнётся припадок, то одним ударом доведёшь обоих. Скольких друзей ты ещё подведёшь, Такахаши?»

Чоджи протянул ледяную и влажную от волнения кисть к ручке, но не повернул её. Больше всего ему хотелось зайти внутрь, но как потом жить с тем, что он там увидит? Это не милый пансион. Это клиника для наркозависимых.

«Соберись, жиртрест».

Акимичи прикрыл глаза и сделал глубокий вдох. После повернул голову в сторону старой знакомой и вымученно улыбнулся.

– Спасибо, Тен. Я не знаю, как мне тебя за это благодарить. Но я хочу зайти к ней один. Если ты не возражаешь.

Такахаши удивлённо изогнула проколотую бровь, но покорно кивнула и отошла. Несмотря на все угрызения совести и сомнения, что-то подсказывало ей, что она сделала правильное решение. Поэтому она заставила себя успокоиться и просто верить в Чоджи.

– Я буду всё время здесь, если вдруг тебе понадоблюсь. Удачи, Чоджи, – Тен одобрительно улыбнулась и направилась к небольшому старому диванчику, где раньше частенько наблюдала бабушку Кио, вымученную и в слезах.

Ударник повернул ручку и открыл дверь. В палате было мрачно и пахло какими-то медикаментами. Ещё раз вдохнув, Чоджи сделал шаг.

Ворочая голову в поисках кровати, он отметил, что палата похожа на тюремную камеру. Только немного светлее. На узкой кровати с деревянной спинкой сидела миниатюрная, исхудалая девушка, раскачиваясь и буравя пустым взглядом потускневшую стену перед собой. Она даже не среагировала на то, что к ней кто-то вошёл.

У Акимичи в горле застрял ком. Все слова вылетели разом из головы. Она, как в лихорадке, раскачивалась и что-то беззвучно бормотала. Просто двигала губами, потрескавшимися до крови. И нужно хоть что-то сказать, как-то обозначить своё присутствие.

«А если она тебя не узнает? Как ты с этим будешь жить, жиртрест?» – зло подумалось Чоджи.

Глаза защипало. Просто вот так стоять, не имея смелости сделать хоть шаг, – вот он, самый страшный позор. Застыть в страхе перед выбором: вперёд или назад. Один шаг решит его будущее.

В горле всё ещё стоял комок. Но даже если бы он вдруг обрёл дар красноречия, Чоджи был бы не уверен, что нашёл бы нужные слова. В дрожащей опущенной руке всё ещё был зажат букет нарциссов. Их свежий, немного резковатый аромат даже перебивал запах прокварцованной палаты. Совсем чуть-чуть.

По щекам ударника крупными каплями катились слёзы. Слишком сложно. Слишком больно. Слишком нечестно. Почему она? Зачем? Зачем именно она оказалась в таком положении?

«Ты же пришёл за ней, а сейчас так просто отпустишь?» – пронеслась в голове упрекающая мысль.

Нет. Не отпустит. Ни за что. Чоджи сделал два широких шага к кровати. Кио, как в тумане, повернула голову и застыла. В глазах, её когда-то таких живых глазах, теперь был ужас. Чувство вины, удивление и самый неподдельный ужас. Но Акимичи переступил через себя, он спасёт её, чего бы это не стоило. Он такой огромный, а она такая маленькая. Кто ещё её сможет защитить?

Чоджи рывком обнял её, прижимая к себе и рухнул на колени у кровати. Она дрожала. Не пыталась вырваться, не кричала.

– Кио, прости меня. Прости, слышишь? Я сделаю тебя самой счастливой. Я всё сделаю для этого. Только прости меня, – сквозь слёзы речь его была сбитой и непонятной.

Молчание. Она ничего не говорит. Неужели, она всё-таки его забыла? Неужели ненавидит? Почему, почему она молчит? Акимичи ещё сильнее прижал её к себе, рискуя что-нибудь раздавить.

– Чо-джи-кун, – как шелест, так тихо. Как в его сне. – Ты…

На лохматую голову ударника опустилась тонкая, обессиленная рука. Киора на секунду замерла, но после неуверенно и едва ощутимо провела ею по волосам вниз.

– Прости меня, Чоджи-кун, – уже немного громче повторила она, начиная всхлипывать и поглаживать голову ударника ещё и ещё. – Прости, пожалуйста.

По мятой, перестиранной сотни раз больничной простыне, разметались жёлтые лепестки нарциссов.

***

– Чоджи? Акимичи, ты здесь? – блондин наконец вышел из своей комнаты и теперь активно собирался. – Куда он свалил уже.

Лицо Узумаки изображало одно из самых серьёзных выражений, на какие только было способно. Он только что закончил работу.

Блондин засыпал и просыпался с гитарой в руках эту неделю. Почти не ел. Почти бредил. Но закончил. Теперь оставалось только показать её остальным.

В квартире следов присутствия Акимичи обнаружено не было, поэтому Узумаки быстро перекусил всем тем, что нашлось в холодильнике, накинул на плечи любимую кожаную куртку и отправился сразу на их студию. То, что там пока никого нет и в ближайшие пару часов не появится, его не волновало. Он был слишком сосредоточен, чтобы болтать с кем бы то ни было.

Кутаясь в куртку, Наруто стучал зубами и прокручивал в голове мотив новой песни. До ближайшей станции было пешком всего пару блоков, но и за эту короткую дистанцию блондин успел дико продрогнуть. Добежав до станции, гитарист стал переминаться с ноги на ногу, в такт игравшему в голове гитарному соло. Песня получилась совсем не такая, как от них ожидал Сасори. Немного от панка, немного от гранжа. Дольше всего Наруто провозился с собственным соло. Но оно того явно стоило. Два дня ушло просто на то, чтобы отточить его. Но Узумаки был доволен.

Единственное, с чем никак не сложилось – текст. На ум не приходило ничего, что могло бы зацепить и дать толчок на хорошую лирику. Поэтому Узумаки раз за разом проигрывал в голове свою мелодию, надеясь найти решение.

Поезд всё не приходил. Людей на станции было совсем мало: несколько заваленных работой планктончиков из бесчисленных офисов, мамы с детьми, натягивающие им шарфы чуть ли не до глаз, и жмущиеся друг к другу парочки. Наруто грустно улыбнулся.

За три года в Токио у него почти не было серьёзных отношений. Девушки, которые велись на него – в основном фанатки их группы – очень быстро разочаровывались в том, что им не уделяется должное внимание. Но ни с одной из них Узумаки бы и не хотел заводить что-то серьёзное. Они, как бабочки на огонь, летели на гитариста перспективной группы, вот и всё. И как бы иногда недоходчив блондин не был, это он осознавал.

Песня, наверное, должна быть с хорошей историей. Не ещё одна сопливая затёртая штампами однодневка. Слишком долго Наруто над ней старался, чтобы испортить музыку дурацким текстом.

Незаметно для себя, Узумаки стал напевать мелодию вслух и раскачиваться в такт. Люди косились на него, и снова прятали носы в тёплые шарфы. Осень выдалась слишком холодной.

А поезда всё не было. Гитарист уже хотел плюнуть на всё и вернуться в квартиру, чтобы по крайней мере утеплиться, как тут что-то привлекло его внимание. Точнее, кто-то.

В десятке метров от него, под большим электронным расписанием, стояла пара. Не очень высокий парень, совсем легко одетый, с взъерошенными красноватыми волосами, и девушка, которую он бережно прижимал к себе. Наруто сощурился и сделал пару неуверенных шагов к ним. Девушка, кажется, что-то говорила, потому что красноволосый постоянно кивал, не отводя отрешённого взгляда от путей. Узумаки что-то заставляло подходить всё ближе к ним, обычной, ничем не выделяющейся парочке.

Раздался резкий звук, вблизи замаячил поезд. Люди, казалось бы вросшие в асфальт, сорвались с мест и направились к приближающемуся составу, преграждая дорогу Узумаки.

Тем временем парень осторожно, едва дотрагиваясь, провёл рукой по волосам девушки и немного отстранил от себя. Та неохотно оторвалась, и хотела было обернуться на поезд, но тут замерла, поймав на себе ошеломлённый взгляд блондина, продиравшегося через толпу.

– Наруто-кун, – беззвучно прошептала девушка, чувствуя, как глаза начинает щипать.

Красноволосый повернул голову в ту же сторону и замер. Состав остановился, люди начали выходить из вагонов.

– Чёрт бы вас побрал! – Наруто грубо расталкивал толпу. – Хината! Хината, подожди!

Хьюга, которая всё ещё держалась руками за Гаару, едва сдерживала слёзы. Он. Это он. Он всё ещё её не забыл.

Но сейчас уже поздно. Она не может сейчас бросить вот так Гаару, который делал для неё всё. Нельзя. Неправильно. Не бросит.

Хината отвела взгляд и перевела его на Гаару. Улыбнулась, почти плача, легонько подтянулась и поцеловала красноволосого в щёку, вырываясь от него и забегая в услужливо открытую дверь. Не смотреть. Не смотреть на них. Нельзя. Иначе она заплачет. А Гаара не должен видеть её слёз. Он был сильным ради неё, должна и она быть такой.