Текст книги "Soulmate (СИ)"

Автор книги: Hudson_shipper

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

========== Снейп/Гарри ==========

Первый вопрос, который задал пятилетний Гарри маме, когда подошел к зеркалу: почему глаза разного цвета? Лили же, расплывшись в добродушной улыбке, с удовольствием рассказала сыну старинную легенду про соулмейтов. Ребенок тогда лишь посмеялся, довольно растягивая губы в ответной улыбке и обнимая пухлыми ручками маму за шею, попутно рассуждая вслух о том, что когда он вырастет, то найдет свою половинку души. Лили Эванс в ответ щурила зеленые, словно молодая скошенная трава, глаза и кивала. Своего соулмейта, мужчину, она встретила еще на первом курсе института, которого маленький Гарри сейчас гордо звал отцом.

В двенадцать, когда родители только-только взрослеющего Поттера разбились на машине, юного наследника семьи отправили в закрытую школу для мальчиков. Тогда история, некогда рассказанная мамой, отошла на второй план.

Гарри рос медленно, словно одинокий цветок в пустыне, так сильно жаждущий ласки и тепла матери, как растение воды, но верно. Смерть дорогих сердцу людей подкосила, но верный друг – рыжеволосый Рон Уизли, повстречавшийся в той самой школе – не позволил Поттеру зачахнуть. У Рона были непослушные, словно наэлектризовавшиеся в грозу электроды, оранжевые волосы; мелкая россыпь веснушек на прямом носу и разноцветные, искрящиеся радостью, глаза: темно-карий и голубой, почти синий – родной.

Сам Гарри мог похвастаться изумрудным цветом родного глаза и черным, словно смола, второго – глазом соулмейта. За все годы жизни юный Поттер не видел – сколько бы ни торчал у зеркала – в темном зрачке эмоции. Абсолютной непроницательности собственной родственной души оставалось лишь завидовать.

К пятнадцати годам пришло осознание ситуации в целом. Относительно соулмейта, конечно. Подросток не раз подмечал, что количество его одноклассников с гетерохромией сокращается. В геометрической прогрессии. Даже Рон – друг выглядел воистину счастливым в тот момент – обзавелся одинаковыми голубыми, словно лазурное небо, глазами. В сердце Поттера поселилась тоска, а в душе зародилось гадкое сомнение: есть ли у меня соулмейт?

В семнадцать лет жизнь, сделав кульбит, перевернулась с ног на голову. Гарри Поттер встретился взглядом с новым преподавателем химии и к своему ужасу-счастью осознал, что на него смотрит его родной изумрудный глаз. В груди потяжелело, сердце замерло на пару мгновений, а после Гарри с интересом уставился на мужчину перед собой. Северус Снейп, приподняв тонкую бровь в ироничной ухмылке, прошелся взглядом по худощавому тельцу своего, как выяснилось, соулмейта, а после как ни в чем не бывало продолжил урок.

========== Дин/Кастиэль ==========

Комментарий к Дин/Кастиэль

АУ. Ангелы рождаются и умирают вместе со своими подопечными, имеют собственные тела, но сущность свою скрывают. Внешность Джимми Новака – истинная внешность Кастиэля.

Дин и Сэм с нечестью не борятся, живут в тихом городишке и имеют собственный семейный бизнес.

В детстве мама рассказывала юному Дину, что каждому человеку от рождения предоставлен подарок Небес. Незримый, неслышный, но находящийся всегда рядом. Оберегающий и не дающий совершить глупости, покинув этот мир раньше срока. Мэри Винчестер улыбалась, рассказывая сказку пятилетнему сыну, а глаза её – одинаковые – смотрели с искренней любовью и обожанием на мальчика. Ангелы, по мнению Дина, были красивыми и добрыми существами. И юный Дин очень хотел встретиться со своим.

Кастиэль, сколько себя помнит, всегда хотел встретиться со своим соулмейтом. Ещё одна сказка, рассказанная отцом в далеком прошлом, вселяла в светлую душу ангела надежду на что-то теплое, незнакомое и очень желанное. Встретить своего соулмейта, свою половинку души, было сродни встречи с ангелом для человека – так же редко, необычно, чувственно, волшебно и навсегда. Кастиэль, сколько себя помнил, всегда ждал искренней взаимной любви.

Сэм всегда скептически относился к невысказанному желанию брата встретить ангела. По мнению двенадцатилетнего Сэма Дин в свои шестнадцать должен думать об учёбе, постоянной девушке и дальнейшей жизни. Но никак не о выдуманном ангеле хранителе. Дин считал с точностью до наоборот. Ханжой старший Винчестер не был, девушек менял с периодичностью две в неделю, а учиться не любил. Да и зачем думать о будущем, если в наследство ныне покойные родители оставили собственный магазин со стабильным доходом?

Яркий, словно только что скошенная трава, зелёный глаз смотрел с некой хитрецой, озорством. Синий, отливающий холодными водами океана, собственный глаз излучал лишь тоску и печаль. Кастиэль проводил часы, рассматривая изумрудный хрусталик с вечным веселым огоньком, сравнивая со своим. Собственный синий цвет казался блеклым на фоне зелёного, не живым. Несчастным и лишенным радости. Взгляд соулмейта же всегда был противоположно живым.

– Дин, к директору! – учитель грозно сощурился, указывая рукой в сторону двери.

Винчестер лишь вздохнул, закатывая разноцветные глаза и фыркнул. Мистер Винтер, чертов математик с все-еще-разноцветными глазами, терпеть не мог Дина. Как и остальная часть мужского коллектива учителей, собственно. Женщины велись на обаяние и лукавые улыбки, а вот все остальные, начиная от учеников и заканчивая учителями, ненавидели Дина. Самого парня всё устраивало.

– Винчестер, отнеси этот ящик в класс химии.

И, буквально затолкав в руки разноглазого парня стремный короб, директор захлопнул дверь.

Между ангелом и его подопечным всегда существовала связь. У кого-то она слабее, у кого-то сильнее. Некоторые даже могли похвастаться настолько хорошими узами, что путали собственные чувства с чувствами подопечных. Кастиэль был из последних. Эмоции его человека, Дина Винчестера, били через край. Каждая подобно фонтану – такая же яркая и необычная. Ангелам запрещено показываться людям, но наблюдать и оберегать – нет. Это, можно сказать, и было их обязанностью.

Когда эмоции Дина резко перешли в панический ужас и страх, помешенный с болью, Кастиэль тут же махнул крыльями и оказался рядом. Его человек, вечно излучавший радость, давил в себе истерику. Стоило увидеть причину, как ангела накрыло похожей волной эмоций. Дин сидел на полу, в луже непонятной жижи, похожей на кислоту, и держал окровавленную руку. Сам пол был осыпан осколками, кровью человека и десятками маленьких колбочек. Кастиэлю нужно было успокоить человека, но собственные эмоции не давали сосредоточиться.

Какой гондон разлил на полу воду, Дин не знал. Но десятисантиметровый осколок стекла, красноречиво торчащий из рваной раны на руке, говорил за себя сам. Паника накрывала волнами, не давая мыслить адекватно, а от шока Дин и слова вымолвить не мог, продолжая оглядывать пострадавшую конечность нечитаемым взглядом и тихо душить подступающие от режущей боли слезы.

– Сука.

Закусив губу до крови, Винчестер попытался встать, но мягкое прикосновение к плечу не дало этого сделать. Что-то плотное, невесомое и нежное кротко опустило парня обратно, а сам пострадавший не сопротивлялся. Страх мягко отступил, будто невидимая стена изолировала все отрицательные эмоции, а иррациональный трепет заставил Винчестера поддаться вперед, а в следующие секунды комнату озарил яркий свет.

Кастиэль потерянно озирался по сторонам, пытаясь опознать случившиеся. Только что он успокоил своего человека, попытался начать лечение, как вдруг сам человек прижался невообразимо близко. И вспышка. Когда перед глазами перестали плясать разноцветные круги, ангел с удивлением заметил напротив себя два абсолютно идентичных собственным глаза.

– Ты кто?

Хриплый голос человека разрезал, подобно ножу, звенящую тишину. Ангел потупился, машинально облизывая пересохшие губы и улыбнулся.

– Кастиэль, ангел Божий.

– Дин, Дин Винчестер.

Родные глаза человека светились неподдельным восторгом и пониманием, а сам ангел с интересом следил за метаморфозой изменения цвета глаз. Пару минут и подопечный обрел два одинаковых изумрудных глаза цвета скошенной травы.

– Соулмейт?

– Ангел?

И пусть весь мир подождёт.

========== Клинт/Пьетро ==========

Всё происходит на три счета:

Раз – Клинт вскидывает голову.

Два – Пьетро дерзко улыбается и сносит медленного лучника.

Три – Бартон успевает лишь приподнять бровь в недоумении, а после перед глазами вспыхивает яркая картинка, сотканная из миллионов оттенков и цветов.

И ничего уже не будет прежним.

Когда ты одинок и слаб, никому и дела нет до того, что творится в душе. Когда ты вырос, возмужал, но все так же одинок, люди вокруг уже не спасают. Ты медленно погружаешься в апатию, перестаешь задерживать взгляды на звездах в попытке понять лишь одно «Оно ли?», вскоре тебе уже нет дела до глупых предсказаний. Особенно тех, что касаются соулмейтов.

– Кофе, пожалуйста. – Клинт устало улыбается официантке, оглядывая захудалое кафе на окраине города, а после неспешно проходит к любимому столику у окна.

Кофе здесь отвратительный, сильно горчит и пахнет корицей, но Бартон упорно пьет его. Само кафе ничего из себя не представляет: унылое, как и настроение лучника сегодня, посеревшее и чуточку обшарпанное. Френсис устало прикрывает глаза и вздыхает. Нет, сегодня не его день. Сначала Тони устроил незапланированное утро подколов, простёбывая каждую секунду, после Наташа сверлила взглядом пару минут – у Клинта, если честно, пошли мурашки, – а после еще и Тор внезапно зарядил лучника «бодростью» в лице немаленького такого удара током. Клинтон в очередной раз вздохнул и понурил голову. Серый мир вокруг дико раздражал.

«И кто придумал это все? Чёртовы создатели!» – ежедневный вопрос, проскальзывающий в головах не одного миллиона людей. Испокон веков с детства человечество не способно видеть цвета и краски. Такая роскошь доступна лишь тем, кто найдет свою половинку души – таких всего лишь сорок восемь процентов населения планеты. А остальные, как и Бартон сегодня, неспешно потягивают отвратительный кофе в дорожной забегаловке и пытаются понять, что же пошло не так. Потягивают и гадают: какого же цвета это дерьмо?

– Хей, старпер, ноги убери, – веселый голос сбоку заставляет Клинта перестать гипнотизировать чашку кофе, – люди ходят, а ты развалился подобно тюленю.

В свои тридцать восемь Клинт Бартон встречал много людей. Лучник работает в Щ.И.Т.е и каждый день сотни видит, но соулмейта так и не нашел. Да что уж там, у Клинта даже жена есть и трое детей. А мир всё еще серый. И эта ситуация не прельщает совершенно.

– Обойди.

Спорить у Клинта нет настроения, но взгляд мужчина поднимает. Напротив него яркие, совершенно обычные, но такие живые глаза. Мир вспыхивает, отдавая чем-то ярким в мозг, а в следующую секунду Френсис остается один. Лишь ветерок касается щеки, будто мимо только что проехала машина на скорости. Быстро и мимолетно. В тот момент Клинт списывает вспышку красок на плохой кофе, настроение – что совсем уж глупость, конечно, – на истощенную нервную систему, но только не на намеки вселенной, что только что рядом был соулмейт.

Полтора месяца спустя, когда на Земле рождается Альтрон, а команда мстителей пожинает плоды Брюса и Тони, Клинт вновь слышит тот насмешливый тон.

– Что, зрение подводит?

Всё происходит на три счета, что кажутся минутами:

Раз – Клинт вскидывает голову и теряет дар речи.

Два – Пьетро дерзко улыбается, как в кафе, и сносит медленного лучника, позволяя насладиться собственным превосходством и подтянутым телом.

Три – Бартон успевает лишь приподнять бровь в недоумении, а после перед глазами вспыхивает яркая картинка, сотканная из миллионов оттенков и цветов. Клинт валится на землю, а Спидер скрывается где-то за десятками деревьев, оставляя после себя лишь серебряно-синий фантомный след.

И ничего уже не будет прежним.

========== Сэм/Габриэль ==========

Всю ночь Сэма не покидало странное чувство того, что сегодня что-то произошло. Или произойдет. Что-то такое важное и непонятное, заставляющее сердце отбивать чечётку со скоростью звука, грозясь вот-вот вырваться из грудной клетки и сплясать макарену прямо на столе. А ведь день был совершенно обычный, ничем не отличающийся от остальных. Та же дорога из универа в съемную квартиру, тот же поход в магазин через дорогу за молоком, тот же золотой взгляд неизвестного человека сквозь книги в библиотеке. Сэм и сам не понимал, что же сегодня изменилось. А еще он не понимал причину, по которой ходит в ту самую библиотеку и выискивает в посетителях знакомые золотистые глаза, напоминающие Винчестеру яркое солнце. Три недели уже выискивает, а человек каждый раз ускользает. А сейчас, когда сон только-только начал забирать будущего юриста в свои владения, в дверь кто-то постучал.

Когда Сэм считал этот, вроде бы ничем не примечательный, день особенным, он совсем не имел в виду, что это мистическое «что-то» вообще должно было случиться. Поверьте, встретить на пороге своего дома в три часа ночи непонятного мужчину с цветами на перевес не было мечтой всей жизни Сэма Винчестера. Он, знаете ли, вообще не хотел встречать непонятных мужиков с веником глубокой ночью посредине глуши в ливень.

– Сэмми! – незнакомец тут же накинулся на сонного Винчестера с объятьями, буквально заталкивая того обратно в квартиру, и шмыгнул следом. – Сколько лет, сколько зим!

Сэм, находящийся в этот момент в глубоком когнитивном диссонансе, совершенно не понимал происходящего. А неизвестный тем временем скрылся на кухне, скинув по пути – что странно! – абсолютно сухую куртку на спинку дивана. Сэм повернулся в сторону окна, пригляделся в бешено-стучащие капли по оконной раме и с непониманием окинул взглядом вещь незнакомца. Из мыслей Винчестера вывел звук разбившейся тарелки на кухне, куда парень тут же и направился.

– Эм, – зеленоглазый замер, окидывая странного мужчину взгляду, который – к ужасу и восторгу Винчестера одновременно – еще и торт с собой принес, а сейчас вот встал на стул и пытался достать сахар с верхней полки высоко висящего шкафа, – вам помочь?

Дождавшись кивка неизвестного, Сэм преодолел половину кухни в три широких шага и одним движением сунул в руки инкогнито сахарницу. И только сейчас в глаза бросился невысокий рост незнакомца. Нет, он не был карликом, но вот рядом с Сэмом… рядом с Сэмом все были карликами как ни крути.

– Спасибо, Сэмми, – приятный баритон мужчины разнесся по комнате, – и что бы я без тебя делал?

– А ты, собственно, кто?

Незнакомец, казалось, опешил на пару секунд, а после заливисто рассмеялся и сверкнул глазами солнца, азартно подмигивая. Винчестер неожиданно смутился, потупив собственный взгляд и забурчал.

– Я твой соулмейт, Сэмми.

– А? Ладно.

Вся тревога тут же отошла на второй план, а в груди Винчестера потеплело. Парень неожиданно проникся доверием к мужчине. Раз соулмейт, то и волноваться, собственно, нечего. Но всё же что-то было не так.

– Ты моё имя знаешь, а я вот твоё – нет. Не очень справедливо. – Сэм улыбнулся, когда незнакомец протянул тому кружку ароматного чая, о существование в квартире которого Винчестер и не знал.

– Габриэль, – смешок, – как архангела. Так что со мной весело. Кстати, великан, ты чего меня так просто пустил? Ни приветственной речи о том, что мои глаза тебе очень нравятся и ты вот уже месяц пялишься на них, ни тебе радостных обнимашек и непонимающих взглядов. Неужели ты всегда такой зануда? А если бы я был маньяком?

Сэмми в ответ лишь в очередной раз покраснел и отхлебнул кипяточку. Язык тут же обожгло огнем, а сам Винчестер унесся в ванную. Габриэль лишь, посмеиваясь, направился следом.

========== Уэйд/Питер ==========

Когда тебе пять лет, а цифры на руке замирают каждые пару дней, ты ещё не придаешь этому значение. Ты спокойно играешь с друзьями, возишься в песочке, радуешься каждому новому дню так, словно наступает рождество. Окруженный любовью близких и родных, ты даже не задумываешься – возраст не тот – о том, что где-то там твоя вторая половинка может сидеть и отсчитывать дни до вашей встречи. А так же не задумываешься о причине того, что иногда число может начать жечь прямо посредине ночи, а через пару минут ярко-зеленые числа превратятся в безликие серые нули. Когда Питеру Паркеру было пять лет, он жил свободной жизнью ребенка, не задумываясь о всяких взрослых проблемах и совершенно не замечая странных переглядок родителей на очередной сеанс с появлением нулей.

«Согласно последним исследованиям, проведенным профессором Фишером три года назад, каждый человек может иметь не одного соулмейта, а двоих. Многие источники так же утверждают, что с каждым годом само понятие родственной души становится всё расплывчатее и уже через, скажем, каких-то сто-двести лет наши потомки могут и вовсе лишиться подобного атрибута жизни.

Для каждого человека уготована своя пара, по мнению профессора – две, но никто с уверенностью в сто полных процентов не может судить о том, что случится. С давних времен люди привыкли видеть цифры на своих запястьях, поначалу даже не придавая им особого значения. Пока вы растёте и развиваетесь до подросткового возраста, цифры едва проступают на коже. В более зрелое время, начиная так лет с пятнадцати и до двадцати пяти, цифры начинают светиться так ярко, что просвечиваются сквозь одежду. С двадцати пяти и до конца жизни цвет плавно меняется на тёмно-зелёный.

Но как это относится к душам, спросите вы? Ответ прост: цифры ведут отсчет времени параллельно смене цвета. Если вам меньше пятнадцати и вы влюблены детской любовью в кого-либо, цифры будут розового цвета. Если вы в более зрелом возрасте, то ярко-красные. Начиная от тридцати цифры приобретают алый оттенок и у каждого он свой.

Если ваша пара умирает, то все цвета и краски теряются. Цифры блекнут, становятся серыми, и никогда больше не окрашиваются в яркие краски. Но это, конечно, если не брать в расчет гипотезу профессора Фишера о полигамности родственных душ.

И вот мы подошли к главному вопросу нашего обсуждения. Для чего же вообще служат цифры? Что они собой представляют и до какого судьбоносного момента ведут счет? Ответ на это, опять же, банальный. Цифры делятся на три столбика, отделяемые друг от друга: 1.Года; 2.Месяца; 3. Дни. И всё это до встречи и смерти вашей пары. В момент, когда две души связывают себя, влюбляются, цифры обнуляются на пару секунд, а после отсчет вновь запускается. Такой феномен мы зовем – о, как банально! – Обнулением. Оно происходит всего три раза, у женщин, в жизни. У мужчин, конечно, всего дважды: когда они встречают свою пару и когда умирают. Женщинам добавляется обнуление во время рождения ребенка.»

Питеру рожать не грозило. Вот ни сколечко. Но его упрямые цифры, эти чертовски яркие закорючки на молочной коже, обнулялись каждые два-три дня. Иногда, в особо плохие дни, соулмейт мог обнулять запястья Паркера по два раза на день. Парня это бесило, парня это интриговало, парня это завораживало. На самом деле есть еще множество различных оговорок относительно твоего духовного собрата, цифр и прочего дерьма, что свалилось на голову человечеству. Взять, к примеру, тот факт, что после укуса радиоактивного паука срок Питера до встречи с его соулмейтом резко увеличился на три года. Тогда Паркер долго не мог сообразить, тупо пялился на цифры, а противное еле-еле красное свечение с руки не исчезало. Питеру было шестнадцать, а реакцией на очаровательную Гвен Стейси послужила лишь малехонькая окраска в недо-красный цвет. Питер в очередной раз убедился, что вселенная крайне нелогична.

На исходе последнего месяца до судьбоносной встречи, Питер решительно забил на всё и вся. Ведь как, ну серьезно, можно быть таким странным? И да, сейчас речь идёт о том самом соулмейте, что постоянно умирает, отсрочил уже дважды встречу с Питером, а сейчас – вот, мать вашу, снова помер! – серые цифры, будто в насмешку, взираются на угрюмое выражение лица Человека-Паука. Нет, ну правда, как можно быть таким косячным? Мало того, что вечно обнуляет, неизвестно где шляется, так ещё и встречаться с ним, Питером, не хочет. Хей, где тот заумный профессор? И почему он до сих пор не объяснил причину того, почему соулмейт Питера Паркера самовольно меняет все законы соулмейтов?

– И почему я всегда оказываюсь в центре? – мокрая маска неприятно липнет к лицу, создавая проблемы с нормальным дыханием, а Питер уже достаточно устал от постоянной драки; где-то наверху смеется Старк, методично отбиваясь от кучки непонятных роботов, но учтиво стреляет репульсором в противников паука, – хей, Стив, так кого мы ждём?

Роджерс сосредоточенно молотит щитом противников, периодически бросая взволнованные взгляды на собственную пару (Старк, чёрт тебя дери, тащи сюда свою задницу, хей!), а Питер с умилением понимает, что такой союз крайне благоприятно влияет на всё происходящее. Стив умудрился разнести по винтикам такое количество противников, что Тони ничего и не достается, а значит и вреда себе он нанести не может. Ну, особо большого. Это ведь Тони Старк.

– Наёмника, – кратко отвечает суперсолдат, а щит влетает в стену рядом, – Дэдпула. Слышал может?

О, Питер слышал. И единственное, что в эту секунду вырывается из его рта: «Пиздец». О Уэйде Уилсоне ходила легенда настолько давно и громко, что неизвестный мужчина без прошлого и будущего вызывает в Питере нервную дрожь. Его сумасшествие, правда, искренне восхищало Паука, но об этом он старался не думать. И очень зря, как оказалось. Питер увернулся от летящего в его сторону залпа гранатомета, цепляясь паутиной за выступ крыши, но не успел сделать и шагу, как левую руку пронзило болью. Такое случалось каждый раз в моменты смены времени встречи. Чёртов соулмейт решил в очередной раз подмять под себя судьбу, а Питеру страдать. Когда увернуться от снаряда всё же удалось, Паркер дернул за спандекс и оголил участок кожи с цифрами. Счет, что странно, шел буквально на секунды.

– Семь, шесть, – Питер неверующе уставился на цифры, тут же поднимая голову и оглядываясь, – три, два…

– Хей, хей! Дядя Уэйд вернулся, сосунки! Готовы соснуть во всю глотку?

Нет… нет… ну нет! Питер застонал, привалившись к стенке разрушенного здания, а цифры сменились на десятилетия. Дэдпул, серьезно?

– Господи, – спандекс был возвращен на место, а Питер оторвался от стены и уныло поплелся на место сражения, где новоявленный соулмейт вовсю крошил противников катанами, – что я сделал в этом мире не так?!

Часа через два бойня была окончена, а Питер, со спокойствием мамонта, решил вновь на всё забить. Уэйд Уилсон – любовь всей его жизни? Похоже у кого-то свыше резко появилось чувство юмора. Чёрного.

– Спайди~, – Дэдпул хитро улыбнулся под маской, тут же возникая за Питером и сгребая в стальные объятья, – мне тут птичка нашептала.. чёрт, иди нахер, придурок!… что ты наш соулмейт.

О растроении личности наёмника Паркер был так же осведомлён, но звучало воистину стремно.

– И поэтому, – продолжил тем временем мужчина, хихикая, – мы тебя забираем себе!

Бровь под маской нервно дернулась, сил сопротивляться не было, а усталый вдох резко сорвался с губ героя.

– Отстань, Дэдпул.

– Нет!

Руки мужчины по-хозяйски обвили талию парня, а в затылок уперлась маска. Паркер прикрыл глаза и попытался сосчитать до десяти. Напросил соулмейта на свою голову, блин.

– Поцелуйчик, baby-boy?

========== Стив/Тони ==========

Комментарий к Стив/Тони

AU на время. Тони по комиксам к началу ЖЧ 38, но у меня около 34.

Стиву сыворотку тоже раньше ввели.

Жить в мире, где каждый твой шаг прописан кем-то ещё за несколько веков, а то и тысячелетий до твоего рождения – отвратительно. Интересно, всё же забавно, но охарактеризовать иначе у Энтони Эдварда Старка не поворачивался язык, что было само по себе странно хотя бы просто потому, что остроту этого самого языка на себе ежедневно испытывают не менее двадцати человек. Одновременно. Энтони Старка вообще трудно назвать спокойным или нормальным. Болтливым – пожалуй, психом – нет. Гением – да. Что-что, а с этим никто и спорить не пытался уже лет так семь. С тех пор, собственно, как Энтони исполнилось двенадцать. Мальчик, выросший без должного внимания со стороны родителей, вечно занятых и поглощенных своей жизнью, впитывал в себя знания из книжек, телепередач и разговоров всех вокруг, как губка, неустанно проговаривая про себя или записывая особо интересное. С возрастом, конечно, в приоритет входили всё более непонятные обычному человеку слова и действия, записывать что-то в потрепанную временем книжечку не стало нужды, а Энтони Эдвард Старк вырос таким, как мы видим его сейчас.

Жить в мире, где всем руководит соулмейт-система легко не всем. Стивену Гранту Роджерсу было тяжело. От природы худой и больной чуть ли не всем, чем только можно, Роджерс каждый день испытывал на прочность нервы. Только вот не окружающих, как Энтони Старк, а свои собственные. Насмешки и обидные словечки в свой адрес Роджерс привык терпеть класса со второго, но вот тычки, драки, взгляды – нет. Такое ранило, кажется, в самое сердце, оставляя там очередную зазубрину, которых уже и не счесть. Стивену Гранту Роджерсу жилось бедно, одиноко, больно, но он не жаловался. Терпел, крепко сцепив зубы и превозмогая боль, но ни разу в своей жизни не сказал плохого слова в сторону другого человека. Горький опыт, заработанный на протяжении семнадцати лет жизни, не давал Стиву запускать в сердце склизкие щупальца того отвращения, что обычно испытывают люди. В семнадцать лет Стив прошел отбор на опробование экспериментальной сыворотки доктора Эрскина, которая навсегда изменила его жизнь. В семнадцать лет счетчик до встречи со своим соулмейтом наконец заработал.

У Тони Старка счетчик, кажется, начал работу еще в утробе матери. Когда маленький Старк появился на свет, его запястья уже украшали яркие цифры, не прекращая своё движение ни на секунду. Говард тогда лишь горделиво выпятил грудь, Мария пораженно охнула, а доктора переглянулись. С давних времен людей судили по тому, в каком возрасте у них сработает система и цифры пойдут на убывание. Чем раньше, тем умнее будет ребенок и тем лучше будет его будущее. Часы Говарда Старка заработали на третью неделю жизни, так что тот гордился новорожденным сыном до безумия. Неоновые цифры отображали ровно тридцать пять лет.

Стив родился с обнуленным показателем. И чем больше проходило времени, тем слабее была надежда матери Роджерса на благополучную жизнь сына. На пятнадцатом году женщина в конец потеряла надежду, но сына любила больше жизни. Когда цифры пошли после введения сыворотки, Эрскин объяснил данный феномен как сбой в генном коде Стива при зачатии и рождении. Иногда санитары были крайне халатны, лишая тем самым только родившихся детей будущего. Стив не стал исключением.

Тони соулмейт-систему не любил от слова совсем. Он её, если по-честному, презирал и ненавидел. Причин было несколько. Первая: никто не захочет провести с тобой больше одной ночи, если цифры еще идут или уже замерли по причине того, что пара найдена. Вторая: до встречи с этой непонятной половинкой души еще туева хуча лет. В двадцать лет Тони окончательно убедился, что при встрече пошлет этого соулмейта как можно дальше за все сорванные свидания и ночи.

Индикатор Стива показывал более пятидесяти лет. А если сказать точно, то семьдесят два года. Доктор Эрскин лишь недоуменно улыбался, щебеча что-то про всё тот же генный код, а сам Стив удивлялся. Пегги Картер, любовь его жизни, оказывается и не его. У девушки индикатор отсчитывает последние месяцы, а у Стива еще семьдесят лет. Несправедлива и странна эта Судьба, однако. Мысль о том, что всю жизнь придется прожить в одиночестве, а после встретить любовь всей жизни где-нибудь на конце этой самой жизни не особо радовала. Да и к тому же, первое свидание, скажем, в доме престарелых было бы не лучшим в жизни.

Когда прославленного Капитана Америку, героя лихих сороковых и голубую мечту Говарда Старка нашли во льдах всё еще живого, Тони Старк первым понесся туда. В первую очередь чтобы удостовериться, что этот Капитан Сосулька, из-за которого Энтони лишился нормального детства и внимания отца, стоит того. Второй причиной было то, что индикатор практически опустел. Перспективой познакомиться со своим соулмейтом в самолете или кабинке туалета не радовала, но Тони запретил себе жаловаться. Ждать тридцать пять лет и упустить такой шанс, пусть даже и в туалете? Да никогда.

Стивену в детстве мама всегда рассказывала о соулмейтах. Маленькому мальчику нравилась сказка о том, что однажды половинка души найдется и счетчик обнулится от одного касания. Большому мальчику всё это по-прежнему нравилось, но к интересу прибавилось желание скорой встречи и разочарование от семидесяти лет ожидания и скорой пенсии. Ожидание того стоило.

Когда Энтони, буквально вжавшись в кусок льда перед собой, с маниакальным интересом рассматривал лежащего перед ним мужчину, его счетчик неожиданно защипал. Остро, будто прожигая, оставляя фантомную рану. Тони тогда лишь вскрикнул приглушенно, закусил губу и положил руку на оттаявшую часть Капитана. Цифры обратились в ноль в ту же секунду, как холодные, продрогшие пальцы Железного Человека коснулись иррационально теплой щеки Стива Роджерса.

Проснувшись в далеком будущем, Стив не сразу сообразил, что к чему. Времени осмотреть себя особо не было, а про цифры мужчина как-то и не вспомнил в тот момент, когда вырвался из постановочной палаты в здании Щ.И.Т.а. Позже, на улице, глаза невольно опустились на неоновые закорючки. Нули стали для Роджерса неожиданными настолько, что тот спросил у подошедшего Фьюри, что он видит своим глазом. Скептический взгляд этого самого глаза красноречиво намекал, что заморозка не прошла для капитана даром.

Полгода спустя случился Локи, а Капитан Америки впервые встретился с Железным человеком. Цифры в ту секунду загорелись огнем, неоновые огоньки вновь блеснули под полосатой формой героя Америки, а Стивен Роджерс впервые почувствовал себя целым.

– Мистер Старк? «Это ты?»

– Капитан? «Это я»

========== Логан/Пьетро ==========

Комментарий к Логан/Пьетро

тут короче я сменила тактику и теперь не грустьпечальтоска, а упоротостьвесельенепонятки

особо встречу и прочее не описывала, но если хотите, то в следующей главе могу устроить)

И да, я начал смотреть Флеша :3

возможно, что скоро напишу. и напишу Оливер/Барри, ибо мне оч нрав эта парочка суперов

Первым, что увидел в тот момент Логан, стал свет. Легкий, едва проникающий сквозь легкую ткань массивных шторок на таких же немаленьких окнах. Хоулетт поморщился, переворачиваясь вбок скорее машинально, стараясь уйти от пронырливых лучей в попытке продлить сладкую дремоту, но настырные теплые лучики сдаваться не собирались. Джеймса хватило ровно на три минуты и сорок пять секунд, прежде чем солнечные лучи окончательно и бесповоротно не одержали победу.