Текст книги "Эссенция пустоты"

Автор книги: Хелег Харт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Гигант сделал широкий шаг, и сражение возобновилось. С земли в него полетели сгустки чего-то зелёного; они оставляли на каменном теле большие выжженные углубления, но были ему, что левиафану плевок. Взмахнув ручищей, колосс попытался сбить Стража, но тот увернулся. Облетев вокруг глыбы несколько раз, элементаль завис прямо перед её необъятной башкой и ударил, тем самым ослепив и оглушив даже сидящего на безопасном расстоянии Эхела.

Пират, не выдержав такого испытания, свалился с дерева и на короткое время потерял сознание.

От атаки Первого пошла такая ударная волна, что мне пришлось прикладывать дополнительные усилия, чтобы нас с Рэном не смело прочь.

Но гигантский голем устоял. Взрыв раскрошил часть его туловища и правую руку, оставив на её месте лишь жалкую культю, но левой рукой махина тотчас ударила сверху вниз; протоэлементаль не успел увернуться: огненная фигурка, оставляя за собой яркий росчерк, ухнула на землю.

Грогган не терял ни мгновения. Присев, его каменный монстр со всего маху опустил руку, вколачивая упавшего элементаля ещё дальше в твердь. Потом он ударил ещё раз. И ещё.

Таких сокрушительных ударов никто бы не выдержал. Силы почти истаяли, а потому мне не оставалось ничего, кроме как наблюдать за беспощадным убийством. За втаптыванием моих надежд в тело острова.

Наконец, голем остановился. В том месте, куда он бил, образовалась огромная яма, и потому не видно было, что стало с элементалем, но рассчитывать на то, что тот до сих пор цел, не приходилось. Купол в башке гиганта открылся, и оттуда выпорхнул Грогган, быстро спустившись к поверженному Первому.

Я побежал к краю ямы, на ходу выхватывая мечи – непонятно, для чего, наверное, от безысходности – и успел увидеть, как тиран, чьи руки окутало непроницаемо-чёрное пламя, вырывает из груди потухшего элементаля его сердце – эссенцию огня. Поднеся протоэлемент ближе к лицу, Грогган какое-то время вглядывался в него, а потом поднял голову, вперившись в меня взглядом, который окончательно расставил всё по своим местам.

Его лицо было искажено бешенством. Глаза горели, как у безумного, но самое страшное, что за кажущимся безумием скрывался здравый рассудок. В тот момент я понял – он отлично знает, что делает, как делает, и для чего. Он не больной. Он не доведён до ручки, не загнан в угол. Это не жизнь заставила его делать то, что он делает, и думать так, как он думает. Выражение его глаз дало мне понять – Грогган стал таким, потому что сам так захотел. У него было полно шансов пойти другими путями, но он выбрал именно этот: ненависть ко всему, что его окружает, и к самому себе – тоже. Его нельзя переубедить, потому что каждое новое переосмысление себя приводило его к одному и тому же выводу. Он не отступит от своего, не исправится. Его не подкупить, не соблазнить, не заставить думать иначе. Потому что он – я почти уверен – не превратился в зло. Он им был с самого рождения.

Скривившись в победной усмешке, тиран испарился. На дне ямы осталось лишь нелепо изломанное, вскрытое тело протоэлементаля. А каменный колосс, потеряв подпитку, стал с грохотом разваливаться на куски.

Я смотрел на него какое-то время, собираясь с мыслями. Нужно принять очевидное – я проиграл. Очень старался, сделал всё возможное – или почти всё – чтобы помешать врагу, но проиграл.

В этот раз.

Рэн подошёл и молча встал рядом со мной – слов не требовалось. Даже не переглянувшись, мы пошли прочь от поля боя – по распаханной взрывами земле, обходя глыбы камня, упавшие с небес, и пробираясь через дымящиеся островки остатков джунглей. Шли долго, не торопясь, хотя следовало бы поспешить, пока Грогган не прислал сюда своих миньонов. Сам он не стал продолжать драку только потому, что вымотался, однако ему это и без надобности – ведь есть те, кто может прийти и добить – в моем случае, пленить – за него.

Но мы с Рэном слишком устали, чтобы спешить. Он вёл меня туда, где они высадились – к какой-то Красной бухте. Чтобы убегать и путать следы, мне нужно было немного восстановить силы, поэтому я вознамерился сделать небольшой привал на берегу моря.

– Как думаешь, откуда он узнал? – спросил пуэри на ходу.

Я и сам думал об этом. И варианты были один хуже другого.

– Вряд ли он проследил за кем-то из нас, если ты об этом.

– Тогда как ещё?

Я не ответил.

На красном песке бухты всюду виднелись разбросанные вещи пиратов, поэтому мы даже не сразу обратили внимание на лежащее посреди лагеря тело. Рэн, подойдя к нему, опознал несчастного:

– Селах. Капитан корабля. Кто же его так…

Я коротко осмотрелся и тут же отметил вывернутую наизнанку сумку и хаотично разбросанные вокруг вещи. Среди них присутствовал помятый свиток, скреплённый до боли знакомой печатью.

– Вот тебе и ответ, – сказал я, поднимая бумагу и демонстрируя эмблему Рэну.

– Это его?

– Сейчас узнаем, – я вскрыл печать и развернул свиток. – Это подорожная «для особых случаев». «Полусу Сиггеру, так же известному под прозвищем Селах».

Мы переглянулись.

– Он был чародеем? – Рэн с удивлением посмотрел на мертвеца.

– Это вряд ли, – сказал я. – Намного больше меня интересует – кто и за что проделал ему лишнюю дыру в черепе?

Пуэри, посмотрев на меня, только растерянно пожал плечами. Да и вопрос адресовался не ему; он мог подумать разве что на Гроггана. Я же точно знал, что тот бы и пальцем не пошевелил – ему просто нет дела до мелкой сошки. И Отражение, судя по его лицу, было со мной согласно. Я надеялся, что этот всеведущий кривляка немного прояснит ситуацию, но и он молчал.

Как выяснилось впоследствии, ответ на вопрос «Кто опередил нас и прикончил этого гада?» оказался неожиданным даже для него.

Эхел снова бежал. Он вообще вдруг осознал, что за последние полсуток ему довелось побегать больше, чем за три предыдущих месяца.

Очнувшись, он долго и с большим трудом пытался понять, где находится. А поняв, вскочил, как ошпаренный, потому что битва, судя по тишине, закончилась. При падении пират лишь чудом ничего себе не сломал – очень кстати пришёлся густой куст, выросший под деревом. Но радоваться было некогда. «Быстрее, быстрее! Неужели они уже разбежались?»

Вскоре заросли кончились, и пошла раскуроченная невиданной баталией местность. Догорающие обрывки джунглей, разломы в земле, скопления раскалённых валунов – поди найди среди всего этого хаоса хоть что-нибудь!

Но Эхел всё же нашёл. Как раз рядом с останками каменного титана. Во-первых, здесь лежал тот самый купол из жёлтого берилла, но пират, скрепя сердце, заставил себя забыть о жажде наживы. «Сколько деньжищ пропадает зря! Да тут на целый город хватило бы!»

И тут он подумал о том, что если эти ребята оставили сокровище здесь, значит, дрались они не из-за денег. Из-за чего-то другого. Причём это «что-то» должно быть во много раз ценнее огромной горы золота… Но что же, во имя Великого Океана, может быть ценнее ТАКОЙ горы золота?!

В этот момент его взгляд упал на яму. Странную яму, не вырытую, не вымытую. Вдавленную. Уже от одного её вида пирату всё стало ясно. Он даже не удивился, увидев на дне тело Стража. Правда, кто-то вырвал его сердце…

Заставив себя не думать о том, кто и зачем это сделал, Эхел посмотрел на солнце. Выходило, что без сознания он провалялся не так уж долго – около получаса. Правда, за это время и Тхенда со своим рослым товарищем, и хмырь в костюме уже могли раз сто упорхнуть. «Нет, нет, надо поторапливаться!»

Рядом с ямой брали начало две цепочки следов, отчётливо различимые в слое пепла; Эхел не думал и секунды, прежде чем оставить рядом третью. Большой сапог, рядом отпечаток поменьше – как пить дать, это те двое, что сражались с костюмчатым. След вёл пирата в сторону бухты, так что пират не боялся сбиться с него. Вопрос только – зачем им туда понадобилась?

«Только бы они ещё были здесь» – повторял он про себя, пока ноги несли его через последний участок джунглей.

И вот, выбежав из леса, он увидел их: длинный что-то рисовал перед собой, а самозваный вор стоял рядом, читая какую-то бумагу.

– Эй! – закричал Эхел на бегу. – Подождите! Послушайте…

Но в этот момент его ноги вылетели вперёд туловища, и пират, выполнив лихой кульбит, со сдавленным вскриком грохнулся на живот. Почти сразу что-то ухватило его за лодыжки и потащило; Эхел скрёб руками по песку, но ухватиться было не за что.

Он и не заметил, как оказался между двумя чародеями. Длинный, бесшумно выхватив диковинный меч, направил клинок прямо пирату в лицо:

– Кто такой?

– Эхел? – удивились за его спиной.

– Да, я это, я! – затараторил пират, уставившись на направленное в него острие. – Я поговорить! Не надо так нагнетать!

– Знаешь его? – Высокий чародей обратился к своему компаньону.

– Это один из пиратов.

– Как ты выжил? – Седой не ослаблял напор. – Правду говори.

– Прятался! Когда этот, – Эхел ткнул пальцем в Тхенду, – снялся из лагеря, я пошёл за ним. И видел всю это лабуду со Стражем и Пархатом, кстати!

– Вот как, – тихо произнёс чародей. Вроде бы спокойно так произнёс, но нечто в этом спокойствии дало пирату понять, что он прокололся.

«Ой-ой» – подумал Эхел и тут же попытался реабилитироваться:

– Да мне нет интереса до ваших дел! Я просто хочу убраться с острова! Все остальные погибли, плыть-то не с кем! Селах, будь он неладен, тоже выжил после бойни, но его тоже пришлось убить!

Брови седого поползли вверх:

– Почему?

– Потому что он кинулся на меня! Что-то там колдонул, а когда я спросил его, мол, что за дела, взял и кинулся!

Упоминать о том, что капитан выдал ему информацию о вознаграждении за элементаля, Эхел не посчитал нужным. Сейчас, вися на краю гибели, он вдруг чётко представил, что произошло: эти двое пришли за элементалем, но Селах, имевший связи с Меритари, тоже узнал о нем. Возможно, он сидел под другим кустом, когда появился этот чародей, и тоже слышал весь их разговор. Поэтому капитан, удостоверившись в том, что элементаль и в самом деле на острове, сразу же слил информацию своим хозяевам – надо думать, за главного у них там как раз тот костюмчатый тип. Он заявился на остров и задал этим двоим взбучку, параллельно убив элементаля.

«Как бы они не подумали, что я тоже крыса из ордена!»

– Я понятия не имел, что Селах из Меритари, чем хотите поклянусь! Всеми Богами! Я же явороверец самый настоящий, для меня это самая страшная клятва!

От перепуга он всегда молол всякую чушь.

– Да? – чародей прищурился. – И с чего же ты взял, что он из Меритари?

Напряжение достигло такого уровня, что Эхел ясно понял: одно неправильное слово, и его прирежут. Облизнув пересохшие губы, он неуверенно выдавил:

– Увидел печать на свитке.

Седой переглянулся с компаньоном.

– Выкрутился, – Эхел хотел уже облегчённо вздохнуть, но тут верзила добавил: – Но в живых я тебя оставить не могу.

– Почему??? – в отчаянии выкрикнул пират, сорвавшись на фальцет.

– Потому что это не значит, что ты сам не из них, – с этими словами чародей коротко замахнулся мечом, и перед зажмуренными глазами Эхела быстро пролетела вся его нелёгкая жизнь.

– Стой!

Пуэри молниеносно втиснулся между мной и тощим пиратом. Мне пришлось остановить удар.

– Рэн, ты чего?

– Хватит уже убийств! – зло бросил охотник прямо мне в лицо. – Они у меня вот где стоят! Если ты убьёшь и его, на меня можешь больше не рассчитывать.

Признаюсь, его выходка меня несколько обескуражила. Я опустил оружие; Отражение, наблюдающее за действом со стороны, глупо хихикнуло.

– Может, пояснишь тогда, с чего ты решил подвергнуть нас такому риску? – недоуменно пожав плечами, спросил я. – Что, если он такой же засланный?

– И что с того? – уверенно парировал пуэри. – Какой вред он может нам причинить? Он только попросил забрать его с острова, для нас это сложно?

Строго говоря, он не был так уж не прав. Я просканировал парня во время допроса – в нем не было и искры Дара. Никаких магических побрякушек тоже не было. Существовала только одна проблема – если он агент Меритари, а я создам при нем свой древовидный переход, он запомнит формулу и слиняет. Имея её на руках, красные нас легко выследят.

Тут ко мне подошло Отражение и тихо сказало:

– Присмотрись-ка к этому чуду повнимательней.

Заинтересованный его заговорщическим тоном, я отклонился в сторону, чтобы рассмотреть пирата как следует. Действительно, что-то в нем было не так. Слишком худой, но таз непропорционально широк. Тонкие запястья, тонкая шея… о, Боги.

– И правда, – сказал я, усмехнувшись. – Рэн, твой пират – девчонка.

– В каком смысле? – не понял пуэри.

– В буквальном. Можем забрать её с собой, но нянчиться с ней будешь сам.

Только сейчас охотник обернулся к спасённой и уставился на неё во все глаза. Виновница нашей короткой ссоры шмыгнула носом и потупилась. Молчание стало затягиваться, так что я решил продолжить:

– Полагаю, бросать её в тех местах, куда мы направимся, ты тоже не захочешь, потому что это будет равносильно убийству. А доставлять её в обитаемые края – я не извозчик. Да и рисковать ради неё не стану. И ещё, Рэн, – я тронул ошеломлённого пуэри за плечо, заставив его обернуться. – Если она окажется одним из наших врагов, это будет на твоей совести.

– Да брось, ты же понимаешь, что это маловероятно, – сказало Отражение.

Конечно, я понимал. Мне просто не хотелось отвлекаться на балласт – пусть Рэн сам следит за ней. Хочет проявить человечность – инициатива наказуема. Хотя я бы просто оставил девчонку на острове.

Формула, которую я вычерчивал до появления пиратки, уже истаяла, поэтому пришлось браться за неё по новой.

– Эй, милая, – сказал я, не поворачиваясь. – Тебя как звать-то?

– Эхе… – девчонка замялась. – Хелия.

– Эхехелия?

– Нет, просто Хелия, – буркнули у меня за спиной.

Прозвучало забавно – я даже улыбнулся.

– Так вот, Хелия, у тебя есть минут пять, чтобы собрать свои манатки. Ждать не стану.

Краем глаза я увидел, как девчонка встаёт и решительно уходит куда-то в сторону.

Пусть живёт, пока что. С ней у Рэна будет меньше времени на всякие ненужные мысли.

Я перенёс нас в самую середину степей янгваров – из этой точки, судя по карте, до ближайшего крупного поселения потребовалось бы идти больше недели. Здесь уже наступал вечер, так что мы дошли до заросшей мелким кустарником низины и остановились в ней на ночлег. Помимо текущего по дну лога ручья тут обнаружился и слабенький сборщик энергии, а для меня, ослабленного дракой с Грогганом и сложным переходом, это было то, что Боги завещали.

Хелия, сначала державшаяся напряжённо, быстро освоилась и расслабилась – или делала вид, что расслабилась. Он стянула свою бандану и распустила волосы. Они оказались коротковатыми на мой вкус, так как не доходили даже до плеч, но понятное дело, так ей было намного проще выдавать себя за мужчину. Надо сказать, после того, как она, наконец, стала походить на женщину, мне стало чуть проще мириться с её присутствием.

Пиратка, расхрабрившись, даже попыталась задать несколько наводящих вопросов за ужином, но хватило одного моего взгляда исподлобья, чтобы она утихомирилась. Я вообще не собирался общаться с ней больше необходимого и ясно дал это понять. Рэн тоже молчал, но явно по другой причине. Не знаю почему, но он выглядел обиженным. Как будто от того, что он спас не мальчишку, а девчонку, что-то изменилось. Или зоркий пуэри не мог простить себе собственную слепоту? Он и мне ничего не сказал, но его поведение давало мне повод для молчаливого злорадства.

В таком молчании эти двое и улеглись спать, ещё засветло. Мне же нужно было попрактиковаться в одном заклинании, поэтому, чтобы не мешать, я удалился подальше и разжёг ещё один костёр.

Для эксперимента мне требовался материал, поэтому я потратил какое-то время, чтобы изловить хоть какую-нибудь живность. Первой попалась обычная полевая мышь – маленькая, суетящаяся, так и норовящая выскользнуть из рук или тяпнуть за палец. С ней я и вернулся к костру, решив, что такой подопытный для начала сойдёт.

Отражение пристроилось рядом. Ему не требовался сон, оно никогда не уставало, так что имело возможность доводить меня до белого каления круглосуточно, семь дней в неделю. После событий на Одиноком Вулкане двойника не было почти полмесяца, и я даже успел понадеяться, что он пропал навсегда. Но, увы. Он объявился и разбудил меня среди ночи, радостно вещая о том, как успел по мне соскучиться. Я тогда только посмотрел на него и повернулся на другой бок – мне было глубоко начхать, где он пропадал и почему опять объявился. Что бы он там не говорил, я по нему уж точно не скучал.

Но сейчас мой неразлучный спутник отчего-то молчал. Лишь с интересом наблюдал за моими манипуляциями над мышью, обходясь даже без привычных неуместных комментариев. Несмотря на то, что он являлся лишь моей галлюцинацией, у него был свой сложный, непредсказуемый характер, сильно отличающийся от моего, так что даже пожелай я предсказать его поведение – всё равно не смог бы.

Стало темнеть. Днём тут стояла жара не хуже, чем в тропиках – середина июня, все-таки, – но ближе к ночи стало заметно холодать. В пожелтевшей от солнца траве непрестанно трещали насекомые, на разные лады кричали охотящиеся на них мелкие птицы; ветер подхватывал все эти звуки и разбрасывал по степи, он же приносил иногда недалёкие тявканья лисиц, очевидно, готовящихся ко сну. Пару раз мне слышался волчий вой, но беспокоиться по этому поводу я не видел смысла. Просто наслаждался вечерней свежестью и дурманящим запахом степных трав, занимаясь своим делом.

Я вырыл небольшую ямку и зачерпнул в свободную руку горсть земли. Мысленно составил нужное плетение. На предыдущих тренировках я уже выработал нужную комбинацию связок и сопряжений, теперь осталось лишь расставить всё по своим местам и оптимизировать.

Земля в моем кулаке пришла в движение. Дождавшись, пока трансмутация закончится, я разжал руку. На ладони лежало нечто, внешне напоминающее зажатую в другой руке мышь. «Слишком гибкий и плотный, – подумал я, оценивая образец. – Но, по крайней мере, у него есть хвост».

Выбросив гротескную тушку, я зачерпнул новую горсть земли.

– Что ты делаешь? – полюбопытствовало Отражение, не выдержав пытки неизвестностью.

– Развлекаюсь, – ответил я. – Учить меня теперь некому, поэтому всё новое приходится постепенно осваивать самому.

– Это я давно заметил, – двойник поморщился. – Постоянно изобретаешь новые плетения. Каждый день.

– Что поделаешь, тяга к знаниям, – я пожал плечами и снова разжал ладонь.

На этот раз образец вышел более оформленным и близким по фактуре, но вот с шерстью случилась какая-то беда. Каждая волосинка – как иголка.

– Ёжемышь, – констатировало Отражение. – Или мышеёж. Пытаешься умножить богатство видов?

– Ага, – я внёс несколько правок в плетение и снова зачерпнул из ямки. – Мне вот интересно, как ты планировал выпихнуть протоэлементаля в Астрал?

Двойник приосанился, явно обрадованный тем, что ему не только отвечают, но ещё и о чем-то спрашивают в ответ.

– Пришлось бы попотеть, разыскивая достаточно тонкое место в прослойке, но если найти такое, то дальше не сложно. Снимаешь слепок с эссенции, проецируешь его в Астрал в виде особой энергетической структуры. Находишь место в астральных слоях, где эта структура встанет, и не будет отторгаться. Дальше наращиваешь структуру, чтобы она закрепилась, и плюс к тому могла вместить в себя остальную оболочку протоэлементаля. Создаёшь канал высокой плотности и по нему переправляешь Первого в Астрал. Всего и делов.

– Надо же, – я покачал головой. – Сам бы никогда не додумался.

Мне вспомнился некромант Муалим, переехавший жить – если так можно выразиться – в Астрал. Может, он воспользовался именно этим способом?

– Наоборот, – двойник ощерился. – Ты, по факту, сам додумался. Забыл, что я – это ты?

– Нет, не забыл. Но в твоём варианте есть один минус. Получается, что чтобы вытолкнуть протоэлементаля в Астрал, мне потребуется сначала преобразовать его во что-то другое, а потом заточить в недвижимом состоянии на Явор знает какое время.

– И фигли? – фыркнул мой непробиваемый собеседник. – Он в той пещере миллионы лет просидел в одном положении. И потом, ему всё равно, он же не живой. Эссенция, заключённая в разумную оболочку – вот и весь протоэлементаль. Этой самой оболочке даже не важно, какую форму она примет. Главное – целостность, защита от ущерба.

Я снова разжал руку и взял образец за хвост. Ничего так, но запах и фактура всё ещё далеки от идеала. Нужно скорректировать плетение и попробовать ещё.

– Целостность, которую я так и не смог обеспечить. Сам вытащил его из скорлупы и сам же позволил его убить.

– Ой, только не надо сейчас этих самоистязательных речей, – Отражение с отвращением отвернулось. – Если бы Грогган не воспользовался эссенцией Тверди, ему бы против вас двоих нипочём не выстоять. Первый тоже не пальцем деланный, сам видел.

Я покивал – с этим трудно было спорить.

– Просто этот хрен виртуоз почище тебя, – продолжил двойник. – Для него магия что мать родная. Видал, как он исчезает? Так вот за несколько тысяч лет ещё не такому научишься.

– Да, надо мне побольше тренироваться. Когда дойдёт до прямого столкновения, он меня задавит не только силой, но и мастерством. Потому и извращаюсь, – я показал Отражению очередной образец.

Он снова получился недостаточно хорошим, и полетел к остальным.

– Уверен, что дойдёт до прямого столкновения?

– Иначе ему от меня не избавиться.

– Он не станет с тобой драться, – покачал головой двойник. – У тебя есть преимущество, которое не позволит ему так рисковать. Ты, кстати, – он улыбнулся, – неплохо им воспользовался у пещеры. Прямо носом ткнул: «Попробуй, убей».

– Он не станет драться – я стану.

Отражение хитро посмотрело на меня, медленно обнажив зубы в широкой улыбке.

– Догадался, да?

– Уже давно. С сегодня на завтра должен случиться очередной асессионный скачок.

– Думаешь, после него у тебя хватит сил?

Я пожал плечами:

– Я точно выйду за пределы Лестницы. Должно хватить.

– Насколько бы ты не вырос, у тебя нет поддержки Хранителя. А у Гроггана есть.

Я поднял на него взгляд и ободряюще улыбнулся:

– Ну мы-то с тобой что-нибудь придумаем, я уверен!

Двойник захохотал и захлопал в ладоши – ему очень понравилось то, что я сказал. Будучи сумасшедшим, он обожал, когда я начинал чудить ему в тон.

– Знаешь, я давно с тобой путешествую по всяким захолустьям… – просмеявшись, начал он.

– Знать бы ещё, за каким лешим ты ко мне привязался, – буркнул я.

– А ты разве не догадываешься? – Отражение даже забыло, что хотело сказать.

– Догадываюсь. Но в твоём постоянном присутствии нет необходимости. Прилип, как банный лист…

– А мне весело! – Двойник хлопнул себя по коленкам. – Ты такой забавный, когда строишь из себя серьёзность.

– Нашёл шута.

– Умение смеяться над собой – положительная черта.

– Когда смеёшься над собой постоянно, самооценка падает. И крыша съезжает.

– Ты и так сумасшедший, с тебя не убудет. Так вот! – Он воздел палец в небо. – Что я хотел сказать. Я давно путешествую с тобой, но…

Я так и не узнал, что скрывается за этим «но», потому что двойник вдруг замер и с коротким «О-у» исчез – только его и видели.

Зато в световой круг костра вступил другой человек. Поначалу я не узнал его, потому что виделись мы лишь однажды. Но зато какая это была встреча! Честно говоря, не рассчитывал увидеть его снова, но надо же – он снова меня нашёл.

Бессмертный сел на то же место, где только что сидело Отражение. Он ничуть не изменился: тот же худощавый паренёк с нездоровой кожей и чуть скошенным в сторону носом, короткими волосами, даже в той же одежде – словно он только что явился из казематов Меритари, где мы и расстались.

Я даже не дёрнулся, увидев его; появляющиеся из ниоткуда и исчезающие в никуда типы для меня давно уже перестали быть новостью. В последнее время я вообще перестал чему-либо удивляться, не удивился и на этот раз. Снова разжал кулак, посмотрел на образец, и снова выбросил – у него появился лишний глаз, на макушке. Видимо, я всё же отвлёкся на Бессмертного и напортачил в плетении.

– Привет, – сказал парень, чуть помолчав.

– Здравствуй, – отозвался я. – С чем пожаловал?

– Мы наблюдали за тобой.

– Кто это – «мы»?

– Не важно, – отмахнулся он. – Скажем, сила, которую я поддерживаю. Мы видели твои успехи и поражения.

– У меня были успехи? – Я улыбнулся.

– То, что ты считаешь поражением, не всегда оно и есть.

– Пока я только непрерывно бегу и теряю союзников. Не говоря уже о друзьях, – мой голос прозвучал чуть более сухо, чем мне того хотелось.

Бессмертный вздохнул и провёл рукой по волосам, ото лба к затылку:

– Ты сражаешься. Сражений без потерь не бывает. Ни один бой не заканчивается выигрышем обеих сторон.

– Философия, которая не утешает, – я выбросил очередной образец.

– Я не хотел тебя утешать. Это просто факт, который нужно принять.

Не посчитав нужным отвечать, я зачерпнул ещё горсть земли.

– Рад видеть, что у тебя ещё есть силы сражаться.

Бессмертный смотрел на меня без тени иронии, по-доброму; я сразу же поверил в искренность его слов, хотя не предполагал, что способен на это.

– Если бы я мог, – я сжал в руке завершённый образец, намеренно его испортив, – если бы только мог, то бросил бы все. Не потому, что меня заботят только личные интересы, как раз наоборот. Мне ничего не нужно для себя. Уже ничего. Не осталось того, чего я бы по-настоящему хотел.

– Победы разве не хочешь?

– Победы, доставшейся такой ценой? Я вытянул столько не тех жребиев, что из них можно связать сноп. Кто-то, победив, может забыть о том, сколько поражений предшествовало этой победе. Я – нет. У меня не получится. Да и неправильно это. Мои потери стали частью меня и никуда не денутся. Так что нет, я, как ты выразился, сражаюсь не потому, что хочу победы. Просто если я проиграю, все, что мне было дорого, исчезнет навсегда. Все жертвы и сама борьба окажутся бессмысленными.

– Стало быть, ты с таким упоением сражаешься лишь по инерции? – Губы Бессмертного тронула улыбка.

– Упоением? Нет никакого упоения. Есть цель. К этой цели нужно идти. Я лишь иду наиболее выигрышными путями. А насчёт инерции… Нет, тут ты тоже не прав. Я уже говорил: я знаю, за что дерусь и почему. Кровь всё ещё циркулирует внутри меня. Сердце бьётся. Только нет уже никакой наивности, никаких взрывов эмоций, никакой слепой уверенности и вдохновения. Даже жаль, что всё это ушло. Потому что мой стимул – безвыходность, а это хреновый стимул.

Мой собеседник, постепенно превращающийся в слушателя, ничего не ответил. Наверное, согласился с моим тезисом. А может, и нет. Мне было не важно, по большому счету. Больше чем уверен, он появился здесь именно для того, чтобы послушать, что я думаю – так пусть слушает. Мне не жаль слов, не жаль правды. Даже если нам доведётся стать врагами, эту правду он не сможет использовать против меня. Трудно вообще представить хоть что-то, что теперь можно против меня использовать, кроме тупой силы…

– То есть тебе не важно, за что сражаются твои враги?

– У меня один враг. Он сражается за идею, и в этом он молодец. Но я сражаюсь не за идею, и не против неё. Я сражаюсь с врагом. Это не так красиво, не так патетично, и даже примитивно, но, увы, по-другому не получается. Однако тебе хотелось бы видеть меня именно противником его идеи. Я прав?

Бессмертный не отвёл взгляда:

– Нет. Твоя война, твои методы. Твои причины.

Я удивлённо повёл головой:

– Надо же, как приятно иметь с тобой дело. Ни в чем не осуждаешь. Но ты не просто так задал свой вопрос. Если хочешь, я могу тебе сказать, что думаю по этому поводу.

– Мне любопытно.

Я разжал ладонь, посмотрел на образец. Наконец, то, что нужно. Мышь как настоящая. Но нужно попытаться воспроизвести успех.

– Если я правильно понял, Грогган хочет разобрать Нирион на составляющие, чтобы потом преобразовать их в чистую энергию. И так с каждым миром. Представляю, сколько миров уже постигла эта участь. Должно быть, сотни.

– Тысячи.

– Тебе виднее, – я пожал плечами. – Его идея вроде как заключается в том, чтобы использовать всю эту энергию для создания новой Вселенной. Которая будет жить по новым законам. Он что-то молол про принцип старения, но я, наверное, не понял эту часть. Чтобы ничто не старело, нужно убить само время, а без него наше четырёхмерное сущее превратится в замершую трёхмерную картинку.

– Не совсем так, – Бессмертный покачал головой. – Взаимодействие пространства со временем не такое жёсткое, как ты думаешь. То, что он хочет сделать, возможно, если правильно реализовать временны̀е сдвиги.

– Не суть. Меня удивило только то, что его не устраивает существующий порядок. Он замахнулся на изменение фундаментальных законов, по которым живёт Вселенная. Амбиции у него те ещё, конечно. Но почему?

Парень мягко улыбнулся и почесал щеку:

– Грогган – утопист. Ему удалось выстроить в голове схему более совершенного, как ему кажется, порядка. А раз может быть лучше – то зачем следовать худшим правилам? Такова его логика.

– Ты это знаешь, потому что…

– Скажем, мне довелось пересечься с ним задолго до встречи с тобой. Я представляю, как он мыслит.

– В таком случае, какова же твоя позиция относительно его планов?

Бессмертный смотрел на меня, не моргая. Ему удалось увлечь меня разговором, хоть я этого и не хотел. Было в нем что-то такое, что невозможно просто игнорировать.

– А как ты думаешь, какова моя позиция?

– Думаю, вы с ним по разные стороны баррикад.

Бессмертный вздохнул, и его взгляд потух:

– Ошибаешься. Между нами нет баррикад. С моей стороны – точно. Я не поддерживаю его, но и не порицаю. А его положение таково, что все, кто не с ним – против него.

– Когда собираешься уничтожить целую Вселенную, по-другому и быть не может, – согласился я. – Что-то мне подсказывает, что он не пожалеет своего живота, чтобы достигнуть цели.

– В этом вы похожи.

– Возможно. Но в вопросе перековки Вселенной я с ним не солидарен. Полагаю, это для тебя ключевой момент? Да, идея Гроггана вызывает у меня отторжение. Он не может принять существующий порядок, в нем нет смирения для этого. Он возомнил себя выше самого Творца, решив, что вправе судить о правильности устройства бытия. Но, если разобраться, он – лишь ничтожный смертный, который сам является частью всего этого. Маленькая букашка. Грогган не знает своего места, и никто не может указать ему, где оно, потому что его хозяин – величайшая сила во Вселенной – соглашается с ним. Что может себе думать Тринерон, я даже представить не могу, но, очевидно, у них общая цель.

– Я бы не взялся так говорить, – с сомнением проговорил Бессмертный. – Ты не можешь представить, что думает Хранитель, но и Грогган тоже не может. Грогган – человек, он, так же как и все люди, легко верит в то, во что хочет верить.