Текст книги "Интервью с убийцей (СИ)"

Автор книги: Хель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Сиди.

Их губы встречаются: жадно, слепо, безумно. Два одновременных стона сталкиваются друг с другом на выдохе. В это мгновение Регина отчетливо понимает: она не должна уходить. Никогда. Эмма Свон – ее соулмейт. И бета, у которой есть свой запах. Так не бывает. Так не должно быть. Но вот оно есть, и ничего с этим не поделать. Да и не хочется ничего делать. Уж точно не сейчас.

Регина чувствует, как напряжены плечи Свон, и стонет, представляя, как может быть напряжено кое-что другое. А потом вспоминает.

– Почему ты бета? – выдыхает она в рот Свон и облизывает кончиком языка ее губы перед тем, как снова забраться между ними. Свон выгибается, ее мышцы напряжены до предела, в какой-то момент Регине кажется, что стул не выдержит, но он явно выдерживал и не таких.

– Почему ты продолжаешь говорить? – выдыхает Свон в ответ, и Регина согласно стонет, сжимаясь внутри, получая свой микро-оргазм, который только больше распаляет.

Эволюция наградила женщин-альф членом: небольшим и почти нефункциональным. Для того, чтобы он заработал подобно мужскому и выплеснул из себя хотя бы немного плодородного семени, требуются немыслимые усилия. Прошло много лет, прежде чем ученые, наконец, разработали то, что теперь помогает двум любящим друг друга женщинам обзаводиться потомством без участия третьего лица.

Свон – не альфа. Но это поправимо.

Регина не без сожаления отстраняется от Свон, которая тянется за ней, и опускается на корточки. Искусственный член в ее руках невелик и достаточно тощ, но он нальется силой, как только окажется там, где должен.

Ноги Свон, к счастью, достаточно свободны для того, чтобы Регина стащила с них форменные брюки. Она избавляется от них и, не удержавшись, ведет пальцами по гладкому бедру. Где-то сверху шумно дышит Свон, и ее дыхание становится еще тяжелее, когда Регина накрывает ладонью ее пах, едва прикрытый насквозь мокрым темным бельем. У бет не бывает цикла, и смазка их слабой плотности, но Свон – не обычная бета, поэтому Регина спрашивает наугад:

– Когда у тебя началось?

В стандартных парах альфа-омега, в которых партнеры предназначены друг другу, циклы совпадают: это дает возможность забеременеть.

Свон усмехается, ее лицо становится хищным, а ноздри раздуваются.

– Пару дней назад.

Она могла бы не говорить. Аромат роз уже все сказал за нее.

Они совпадают. Они обязаны совпадать.

Регина никогда не пользовалась искусственным членом, но не думает, что что-то может пойти не так. Она избавляет Свон от белья, и та ерзает на стуле, помогая изо всех сил. Безумно возбуждающе, что она хочет не меньше Регины. Между ног у нее почти гладко, и Регина слабо думает, достаточно ли гладко у нее самой, а потом прижимает член основанием к паху Свон и жадно смотрит, как та меняется в лице.

– Что ты чувствуешь? – спрашивает она, примерно представляя, что происходит: она видела достаточно рекламных роликов, судя по которым прямо сейчас член, выполненный из специального «живого» материала, «прорастает» внутрь Свон, заполняет ее – плотно, горячо и туго, становится с ней одним целым, чтобы не выпасть при самых резких движениях. В то же время своеобразный маленький «капюшончик» накрывает собой клитор, который будет стимулировать во время секса для дополнительной выработки смазки и семенной жидкости. Регина может даже потрогать этот бугорок, что и делает, с удовлетворением слыша низкий стон от Свон. Та сидит, широко раздвинув ноги, на ней все еще форменная рубашка, а низ полностью оголен, и Регина готова поклясться, что не видела ничего более возбуждающего. Она не может больше ждать. Член качается перед ее лицом – набухший, удлинившийся, теплый, такой настоящий, – и Регина, поспешно встав, стаскивает с себя юбку вместе с нижним бельем. Сегодня она не использовала тампон, и внутренняя поверхность ее бедер наверняка блестит от густой смазки.

Свон смотрит на нее во все глаза, и выражение лица ее… темное, лучше и не скажешь. Жадные, требовательные глаза, чуть приоткрытый рот, разметавшиеся по плечам волосы. Регина разводит ноги, чуть подвигаясь вперед, и, схватившись руками за плечи Свон, торопливо опускается на член, впуская его в себя сразу: ей нет нужды готовиться, она полностью расширена и смазана вот уже несколько дней как. Ее вздох совпадает с протяжным стоном Свон: та запрокидывает голову, явно попадая во власть томительно острых ощущений. Регина чувствует, как Свон едва дергается. Наверняка ей хочется вдвинуться глубже в Регину, но стул не позволяет. Он – молчаливый союзник Регины, позволяющий ей контролировать ситуацию. Это не то, чего бы она хотела на самом деле, но пока Свон не может освободиться, придется довольствоваться этим.

Регина опускается еще чуть ниже, с дрожью ощущая, как головка члена продвигается дальше: она достаточно широка, чтобы практически причинять боль, но это хорошая боль, если боль вообще бывает хорошей. Во всяком случае, это та боль, которую Регина хочет испытывать, а значит, все в порядке.

– Еще! – приказывает Свон. – Глубже! Опускайся!

И Регина, которая только что думала, что все контролирует, покорно подчиняется, касаясь ягодицами напряженных бедер Свон. Она сверху, но Свон – в ней. Она имеет ее.

В ту же секунду первая волна – предвестник оргазма – проносится по телу. Регина ахает, выгибая спину, и приподнимается, не зная, хочется ли ей растянуть удовольствие или получить все сразу. В голове плавает туман, перед глазами все мутно, в нос и рот забился аромат роз. Она сильнее хватается за плечи Свон и снова опускается на член, позволяет ему заполнить себя. Ей кажется, что он стал немного шире, но для этого еще рано. А может быть, он растет сам по себе: в рекламе говорилось, что такое случается.

– Двигайся, – слышит Регина сбивчивый шепот Свон и склоняет голову для поцелуя. У них обеих припухшие губы, которые смыкаются, слипаются, прижимаются, раскрываются, позволяя языкам снова встретиться и сплестись в безумно эротичном танце. Регина дергает бедрами, член внутри горячий и настоящий, он выскальзывает из нее и входит обратно с громким хлюпаньем: жидкости так много, что Регине в какой-то момент кажется, что она намазана маслом. Никогда еще она не текла так обильно, и это вносит дополнительную нотку возбуждения во всю ту похоть, что владеет Региной вот уже несколько дней. Она стонет и снова целует Свон, и трахает ее рот языком, пока член внизу трахает ее саму, и движется, и восторгается, и стонет вновь, уже во весь голос. Ее больше не заботят камеры, микрофоны и возможное внимание Спенсера, она с наслаждением втягивает в себя запах роз, и в какой-то момент член Свон упирается куда-то головкой так, что Регина кончает: мощно, бурно, едва ли не со слезами. Оргазм накрывает ее с головой, обрушивается на плечи, спину, грудь, придавливает и вынуждает упасть на Свон. Регина едва дышит, оглушенная, между ног у нее пульсирует и сжимается, а потом она слышит:

– Не останавливайся.

Чуть погасшее было возбуждение возвращается с удвоенной силой, и Регине уже не хватает толщины и длины члена. Она знает, что это значит. Прекрасно знает. Она требовательно целует губы Свон, дергает ее за волосы, позволяет члену выскользнуть из себя и со стоном разочарования шепчет:

– Хватит. Хватит…

Она не верит, что говорит такое. Тело убеждает ее в обратном, оно изнывает, ему мало, оно в цикле и готово извиваться и кончать раз за разом, пока голова не опустеет, пока ноги не отнимутся, пока сердце не взмолится о пощаде.

Мокрая напряженная плоть прижимается к ее дрожащему животу. Свон смотрит на Регину: все еще тяжело, все еще страстно, все еще желая. Регина ладонями обхватывает ее лицо и медленно целует в губы.

– Я не хочу забеременеть, – говорит она о том, о чем ее никто не спрашивал. Потому что она обязательно забеременеет, если они не прекратят. Даже искусственные члены прекрасно образуют узел, после которого им со Свон придется провести не один час в сцепке: узел – стопроцентная гарантия того, что их жидкости смешаются и породят нового человека.

Свон молчит, и Регине становится неловко, ведь та все еще не кончила. Она берется за член, переживая новую вспышку желания засунуть его в себя, и принимается водить по нему ладонями, одновременно с силой потираясь о него пахом и половыми губами. Перед глазами немного темнеет, кончики пальцев на ногах поджимаются. Регина проводит головкой по своему клитору, надеясь, что этого будет достаточно, но каким-то неведомым образом член снова проскальзывает внутрь нее, и это настолько правильно, настолько хорошо, настолько туго и сладко, что нет никакой возможности вытащить его. Регина протестующе стонет, Свон хрипло смеется, они снова целуются распухшими губами, и Регина движется вверх-вниз, вверх-вниз, до самого своего оргазма, во время которого умудряется соскочить, сама не понимая, как. Буквально сразу же Свон выгибается так сильно, как только позволяет ей стул, издает полустон-полукрик, и задыхающаяся Регина чувствует, как на ее живот и бедра обрушивается горячая волна липкой жидкости. Она непроизвольно отстраняется и, не удержавшись, падает на пол. Он холодный и почти обжигает ягодицы, Регина быстро приходит в себя и, отвернувшись, шарит вокруг руками, ища сумочку: в ней влажные салфетки. Найдя их, она поворачивается обратно и принимается вытирать: сначала обессиленную Свон, а потом и себя.

– Не торопись, – слышит она. – Они еще ничего не включили.

Регина шумно выдыхает и поднимает голову. Потом берется обеими руками за поникший член и тянет его на себя. С глухим «чпок» он вылетает из Свон – та издает протестующий возглас, – и с обратного его конца продолжает стекать мутноватая жидкость. Регина никогда не видела его таким. С оттенком удивления она рассматривает небольшое отверстие, через которое жидкость Свон должна была бы попасть в нее. Член выглядит совершенно настоящим – за тем только исключением, что он искусственный. Буквально на глазах он начинает уменьшаться в размерах, и Регина, обтерев, убирает его в сумочку.

Свон сидит, прикрыв глаза, и Регина невольно упирается взглядом ей между ног, где все еще влажно и наверняка горячо. Не одолев искушения, Регина протягивает руку и пальцем ведет по скользкой расщелине, надавливает на клитор. Прикосновения отдаются внутри грандиозным эхом, и Регина отдергивает руку, принимаясь торопливо одеваться. В какой-то момент она слышит тихий смех.

Свон смеется, и, несмотря на то, что она продолжает оставаться прикованной к стулу, Регина чувствует себя так, будто только что была взята настоящим альфой, который сделал ей ребенка. А еще она вспоминает кое-что, что заставляет ее от души вздрогнуть.

– Ты знала, что я – твоя омега? – спрашивает она, сжимая кулаки.

Откуда Свон могла знать? Она даже не альфа! И все же… Обострившимся чутьем Регина понимает: Свон знала. Знала – и поэтому согласилась дать интервью.

Мысль про интервью мелькает очень быстро, Регина даже не успевает ее поймать. Ей должно быть стыдно, но нет: цикл будет длиться еще около двух недель, а значит, до этого времени можно забыть про интервью. Тем более, если учесть, что Эмма Свон – ее соулмейт.

Свон загадочно молчит, а Регина усмехается. Вот какая статья понравилась бы читателям! Они любят подобные истории. Да вот только счастливого конца никто не может гарантировать. Но и эта мысль покидает Регину слишком быстро для того, чтобы ее огорчить.

– Так что же? – повторяет она, невольно поправляя прическу. – Ты знала?

Свон наконец сдвигает ноги и лениво отвечает:

– Я отвечу тебе в следующий раз.

Регина пытается скрыть удивление, но у нее плохо получается.

– Ты думаешь, будет следующий раз?

Что тут думать? Он обязан быть. Но Регине все еще хочется верить, что она управляет ситуацией.

Свон слегка улыбается припухшими губами, и Регина неровно выдыхает, тут же вспоминая, как кусала их. Приходится сдвинуть бедра, но это мало помогает от вновь начинающей выделяться смазки. Иногда Регина ненавидит быть омегой.

Она помогает Свон одеться, стараясь как можно легче касаться ее, и произносит:

– Ты думаешь, я сюда вернусь? Я ведь получила, что хотела.

Ей не нравится идея о том, чтобы зависеть от убийцы. И от беты. Может быть, если она сейчас уйдет и найдет себе альфу, все выправится. Бета не может быть ее соулмейтом. Регина не хочет быть соулмейтом беты-убийцы.

Свон продолжает молчать, и в этом ее молчании столько от альфы, что Регина не знает, как вести себя дальше. Она нажимает тревожную кнопку, дожидается охранника и на подгибающихся ногах, стараясь не оборачиваться, мчится в туалет, где долго разглядывает себя в зеркало. А потом, заняв уже облюбованную кабинку, кончает еще пару раз от воспоминаний о том, как хорошо было чувствовать Эмму Свон внутри себя.

Ей требуется что-то около часа, чтобы привести себя в порядок и не дать никому почву для лишних подозрений. За этот час она успевает возненавидеть Эмму Свон, проникнуться к ней участием, полюбить ее и разлюбить. Родители учили Регину, что соулмейт – это навсегда, но они не говорили, что делать, если твой соулмейт не должен существовать таким, каким он существует. Регина думает, что сегодняшнего секса ей хватит, но вынуждена признать, что ошибается. Эмма Свон еще прочнее поселяется в ее голове, и Регине уже почти надо вернуться в камеру, чтобы провести следующие две недели под прижимающим ее к кровати горячим крепким телом. О, она уверена, что тело у Эммы Свон именно такое: горячее и крепкое. При представлении его между ног вновь становится мокро, Регина закатывает глаза и лезет в сумочку за мазью. Чтобы нанести ее, приходится вытащить тампон и вновь забраться пальцами во влагалище, отчего очередная волна возбуждения приводит к очередному же оргазму: не такому сильному, как предыдущие, и скорее обременительному, чем всецело приятному. Приходится провести в туалете еще двадцать минут, чтобы мазь начала действовать: во время цикла это происходит не так уж быстро.

Спенсер ловит Регину почти у самого выхода из тюрьмы и требует отчета.

– Она не почувствовала меня, – лжет Регина. – Может быть, у меня слишком хорошие блокираторы?

Спенсер окидывает ее внимательным взглядом и нехотя кивает.

– Может быть, она все-таки не альфа, у нее не такой нюх.

– Откуда вы знаете, что она точно не альфа? – цепляется за слова Регина, понимая, что не должна выдавать свою осведомленность.

Спенсер кашляет, скрывая смущение.

– Я думал, вы читали отчеты.

– Я читала, – кивает Регина. – Но там также указано, что она не омега и не бета. А это всего лишь значит, что врачи не смогли точно определить: она ведь не может быть никем.

Спенсер соглашается и спрашивает:

– Когда вы планируете вернуться?

Регина все еще сомневается, что ей надо возвращаться.

– Вы думаете, стоит? Я не могу разговорить ее.

Ей неловко признаваться в собственном проигрыше. Раньше с ней такого не случалось.

Раньше она не была знакома с Эммой Свон.

Спенсер потирает подбородок.

– Может быть… – он делает паузу. – Может быть, в следующий раз попробовать не сажать ее на стул?

Мгновенная приливная волна затапливает все внизу у Регины. Она только обреченно вздыхает.

– Может быть.

В ее фантазиях Эмма Свон уже стоит перед ней: полностью обнаженная, напряженная, и член подрагивает меж ее бедер, готовый заполнить Регину так туго, как только получится.

– Что вы планируете сделать с ней, когда она признается? – спрашивает Регина, смирившись с тем, что вновь придется принимать продолжительную ванну.

Спенсер хмыкает.

– То, что не делали пока ни с кем.

Регина приподнимает брови. Нехорошее предчувствие закрадывается куда-то в низ живота, временно вытесняя уютно обосновавшийся там огонь желания.

– В каком плане?

Спенсер открывает для нее дверь.

– Смертная казнь, мисс Миллс. Полагаю, вы понимаете, почему.

Регина переступает порог тюрьмы, уже зная: она вернется.

И она действительно понимает, почему.

Комментарий к Глава 4

*Эйфорин – выдуманный гормон, вырабатываемый альфами и омегами во время цикла. Должны же они что-то вырабатывать, в самом-то деле! :D

========== Глава 5 ==========

Комментарий к Глава 5

Еще немного бессмысленного порно, да.

– Конечно, я уверена, – говорит Регина. – Если бы нет, то я бы никогда не вошла в ее камеру.

Она вновь сидит перед Спенсером и смотрит ему прямо в глаза. Намечается очередное свидание с Эммой Свон, которое будет отличаться от предыдущих. Теперь у них обеих будут свободны руки.

Регина дергает шеей, силясь не представлять себе, как все это произойдет: по крайней мере, не во всех красках. Удержаться сложно, приходится сдвинуть ноги. Цикл в разгаре, и только таблетки хоть как-то помогают.

Несколько предыдущих дней Регина не выходила из дома. На работе она взяла больничный, сославшись на то, что ей нужно разобраться с интервью. Шеф предпочел не вникать, и Регина, избавленная от долгих объяснений, получила свое освобождение. Жаль только, что не от Эммы Свон.

Соулмейты. Они соулмейты. Регина не верит до сих пор, и ее перетряхивает от мысли, что она могла бы не отправиться в эту тюрьму. Могла бы не захотеть продолжить. Или… не могла бы? Может быть, именно то, что Эмма Свон – ее соулмейт, и заставило Регину сделать все так, как вышло?

Регина в середине цикла, и это сбивает ее с верных мыслей. Наверное, она должна быть огорчена тем, что ее родственная душа – женщина-убийца да еще и не альфа, но вместо этого ей хочется думать только о том, что будет, когда Свон коснется ее. По-настоящему коснется. Конечно, это непрофессионально. Конечно, в другое время Регина думала бы о работе. Но вышло так, как вышло, и теперь ее жизнь отчасти напоминает порнографию. Впрочем, та давно стала привычной – учитывая, какие невообразимые витки совершила эволюция. Регине слабо представляется то время, когда детей могли иметь только разнополые пары, а альф, бет и омег попросту не существовало. Хотя… может быть, тогда все было проще.

– Я хочу оставить камеры включенными.

До Регины доходит смысл сказанного Спенсером, и она вскидывается.

– Это невозможно!

– Почему же? – щурится Спенсер. – Очень даже возможно. Кроме того, я не могу просто взять и подставить вас под удар. Одно дело, когда убийца не может вас коснуться, и совсем другое, когда у нее свободны руки.

Он откидывается назад на стуле, сцепляя пальцы.

– Эмма Свон убивала омег, мисс Миллс. Вы – омега. Нужно ли что-то добавлять?

Регина прекрасно помнит о том, что она омега. Как помнит она и то, что эта убийца за стеклом – ее соулмейт. Да, в привычном сценарии Регине стоило бы отвергнуть притязания Свон, но сценарий изменился в момент, когда в камере разлился запах роз.

Регина невольно втягивает ноздрями воздух, словно пытается почувствовать что-то прямо здесь и сейчас. Дрожь пробегает по спине при одном только воспоминании, что же будет, когда…

– Она не тронет меня, – уверенно говорит Регина.

Спенсер долго пристально смотрит на нее.

– Почему вы так считаете?

«Потому что она хочет меня…»

«Потому что мы связаны…»

«Потому что…»

– Потому что она сама выбрала меня для интервью, – Регина напоминает об этом и себе самой тоже. Действительно: Свон согласилась встретиться только с ней.

Из-за того ли, что знала, что Регина Миллс – ее соулмейт? Или было что-то еще?

На мгновение интерес к делу приглушает похоть, зреющую между ног Регины. Свон должна начать отвечать на вопросы – рано или поздно. Лучше рано, потому что Регина хочет закончить с интервью. Но если это случится… Они больше не встретятся, ведь никто не позволит Регине вновь и вновь приходить к заключенной, которую, быть может, обрекут на смерть.

Впервые Регина отчетливо понимает: ее соулмейта может скоро не стать. Эммы Свон не будет – нигде и никогда. Регина все еще не до конца свыклась с мыслью о том, чтобы принадлежать бете, но от судьбы трудно убежать. Что если она больше никогда не сумеет испытать того, что испытала?

Регина могла бы укорить себя за то, что ставит на первое место плотские желания, но она не делает этого. Весь их мир сейчас зиждется на этих желаниях. А она – просто его часть. Шестеренка, которая не может сбить механизм.

Спенсер надувает щеки и качает головой.

– Вы – отчаянная женщина, мисс Миллс, – в его голосе нет уважения, просто констатация факта.

Регина склоняет голову в знак согласия.

– Это моя работа.

Он обещает не включать камеры, а она старается держать себя в руках, когда подходит к камере. Сумочка вновь при ней, и на этот раз никто не интересуется ею. Регина размышляет, действительно ли Спенсер отключит камеры и микрофоны, но потом решает, что ей все равно. Если Спенсеру нужны ответы, то он стремится получить их любыми способами. Значит, он позволит ей сделать то, что она собирается.

Когда Эмма Свон выходит из полумрака камеры, Регина понимает, что не готова к ней. Она думала, что готова, но это было простое бахвальство, а теперь волна предвкушения накрывает с головой, заставляет дрожать и мокнуть сильнее чем когда бы то ни было. Одуряюще пахнет розами.

У них около трех часов.

– Постой! – она вытягивает руку, и Свон покорно замирает в нескольких шагах от нее. – Пара вопросов.

– Ты хочешь разговаривать?

Улыбка Свон мрачна и исполнена двусмысленности. Язык ее на мгновение показывается, чтобы облизнуть губы, и Регина неосознанно повторяет это действие. Так ли уж она хочет говорить?

Голова кружится, ноги подгибаются.

– Спенсер хочет твоего признания, – хрипло произносит Регина, с такой силой вцепляясь в сумочку, что становится больно пальцам. – Хочет, чтобы ты созналась в остальных убийствах.

Свон тихо смеется и качает головой, продолжая оставаться на месте. Волосы ее сегодня вновь собраны, и это почти мучительное зрелище: так сильно хочется их распустить.

– Он хочет заткнуть мною дыры.

Регина вздрагивает, улавливая в этих словах не совсем верный смысл, но потом заставляет себя собраться. Как же это трудно!

– Ты не убивала?

Свон делает маленький шажок по направлению к ней.

– Убивала, – легко говорит она. – Но не всех. И не собираюсь брать на себя еще немного вины.

Она снова улыбается, и Регина готова растечься лужей от этой улыбки. Она понимает, что после окончания цикла все станет проще, но пока что все только усложняется. Она сама все усложняет. Она могла бы не приходить сегодня. Могла бы оставить все, как есть. Могла бы пережить разлуку.

Или не могла?

Свон уже совсем рядом, ее дыхание касается лица Регины. Регина прикрывает глаза, чтобы не видеть, и старается не дышать. На какое-то время это срабатывает, волна отходит назад, позволяя говорить.

– Почему ты согласилась на интервью?

– Ты хочешь разговаривать? – повторяет Свон, и Регина, сцепив зубы, ощущает легкое прикосновение пальцев к шее. Вниз по ее телу сбегает болезненная дрожь, заканчивающаяся микровзрывом между ног.

Регина прижимается спиной к стене, желая хоть какой-то поддержки.

Она не хочет разговаривать, но ей нужно это сделать. И потому она терпит.

– Ты уже знала, что мы соулмейты, когда я пришла сюда?

Легкое движение воздуха дает Регине понять, что Свон склонилась к ней. В то же мгновение губы задевают мочку уха, едва не порождая стон, и Свон шепчет:

– Я знала это задолго до того, как ты пришла. Я здесь, потому что знала, кто мы друг для друга.

Ее руки невесомо скользят по плечам Регины, ладони ложатся на шею, поднимаются выше, забираются под волосы. Регина тает от прикосновений, едва находя в себе силы, чтобы бормотать:

– Что ты имеешь в виду?

Где-то на грани удовольствия барахтается мысль о том, что Свон вот-вот признается в чем-то важном. Как же удержаться!

Свон целует Регину, пробирается языком ей в рот, касается зубов. Регина стонет и тянется к ней, моментально забывая, зачем пришла сюда. Таково уж свойство омег: терять голову во время цикла, вот почему большинство из них предпочитает переживать это состояние дома, чтобы не жалеть потом о том, что произошло.

Когда Свон вдруг прерывает поцелуй, это становится таким большим разочарованием для Регины, что она издает недовольный возглас. А в следующий момент слышит:

– Ты бы не стала встречаться со мной. Ты бы никогда не пришла. Как не пришла бы, если бы я убила только одного омегу. А так – ты вся моя. Навсегда.

Сквозь муть в голове, сквозь потоки желания, хлещущие по бедрам, Регина кое-что начинает понимать. Она открывает глаза.

– Ты… что? – шепчет она пораженно.

В темноте глаза Свон почти не видны, но хорошо слышен ее вкрадчивый голос:

– Я знала, кто ты для меня, едва увидела тебя в новостях. Годами я продумывала план, чтобы не стать одной из тех бет, которые сидят здесь за убийство своего соулмейта. Я не хотела потерять тебя, не успев получить.

Регину снова трясет, и на этот раз желание смешивается со страхом в почти одинаковых пропорциях.

– Говори, – велит она, облизывая губы. И Свон говорит:

– Я оказалась единственной бетой с таким послужным списком. И только у меня должны были взять интервью. Мне предлагали многих, но я выбрала тебя. Конечно, тебя.

В следующее мгновение она жадно целует Регину, и та поддается этой жадности, и выгибается, и раздвигает ноги, когда ладонь пробирается между ними, задирая короткую юбку. Ловкие пальцы нащупывают клитор, зажимают его, теребят, слегка оттягивают, вызывая у Регины протяжный стон, а затем скользят ниже и замирают у входа, лишь слегка касаясь его. Это слишком сладкая пытка, чтобы устоять, и Регина пытается насадиться сама, но Свон смеется ей на ухо:

– Ты услышала все, что хотела, дорогая?

Непонятные интонации проскальзывают в ее голосе, но Регине уже нет до них дела. Распаленная, она жаждет только получить свой оргазм – и не один.

– Возьми меня, – тяжело выдыхает она. Перед глазами прыгают какие-то пятна, сердце стучит в горле, между ног все горит, и даже обильная влага не способна потушить этот пожар.

Свон снова смеется и входит в Регину – одним пальцем. Этого недостаточно! Регина протестующе вцепляется Свон в волосы. Сумочка давно упала на пол, руки свободны.

– Ну же! – требует Регина, судорожно дергая бедрами, но Свон не особенно торопится, и эта медлительность почти болезненна. Регина яростно движется навстречу ей, однако ничего не выходит. Приходится идти на крайние меры.

Она называет ее по имени. Она говорит ей: «Эмма…», и Свон сильно кусает ее за шею. Она говорит: «Эмма, пожалуйста…», и Свон добавляет второй палец, а потом и третий. В другое время Регине было бы неприятно, пожалуй, но во время цикла она растянута и смазана слишком хорошо. С губ срывается удовлетворенный выдох, когда Свон принимается двигать рукой. Ее толчки не слишком равномерны – мешает не снятое белье, – но их оказывается достаточно, чтобы Регина кончила. Пока она содрогается в сладостных конвульсиях, Свон остается в ней, но едва волны затихают, как пальцы исчезают вместе с ними. Регине не нравится ощущение пустоты. Ноги дрожат, не держат. Хочется сесть, а лучше – лечь.

В голове достаточно ясно для того, чтобы Регина вспомнила.

Эмма Свон – Эмма – убивала из-за нее. Ради того, чтобы они встретились.

Такой хитрый план – даже сейчас Регина в состоянии оценить его. Она не знает, ужасаться ей или радоваться. Зато знает ее тело. И оно вновь тянется к Эмме, когда та касается его.

Регина привыкла к аромату роз, но в какой-то момент вдруг чувствует его особенно сильно. И это заставляет ее скорчиться от очередного приступа желания. Она обессиленно сползает на пол, и Эмма опускается на колени рядом с ней, ласково гладя по влажным волосам.

– Я бы могла не прийти, – шепчет Регина, часто моргая. – Я бы могла не получить это задание. И что тогда?

Эмма осторожно выпрямляет ее ноги и стягивает сначала юбку, а потом промокшее насквозь белье. Ягодицам становится холодно на мгновение, Регина борется с желанием сдвинуть ноги, пока Эмма помогает ей избавиться от остальной одежды. Теперь уже холодно всему.

Регина сидит обнаженная, прижимаясь спиной к стене, и неотрывно смотрит, как раздевается Эмма. Она скользит взглядом по плечам, по сильным рукам с отчетливыми мышцами, по небольшой груди со сморщенными сосками, по плоскому животу. А затем тянется вперед, ладонью касаясь выбритого треугольника между ног. Эмма с шумом втягивает воздух сквозь сжатые губы, но не двигается с места, позволяя Регине делать то, что ей хочется.

– Что тогда? – повторяет Регина, средним пальцем пробираясь в скользкую расщелину и нащупывая там горошину клитора. – Что бы ты делала, если бы я не пришла?

Резким движением Эмма хватает ее за ноги и подтягивает к себе. Регина опрокидывается на пол, больно ударяясь спиной, но боль тут же забывается, когда Эмма оказывается сверху.

– Ты бы пришла, – говорит она, глядя прямо Регине в глаза. – Это я попросила, чтобы позвали тебя.

В другое время Регина пришла бы в ярость, узнав, что столь важное интервью – не ее заслуга. Но сейчас она приходит в немыслимое возбуждение при мысли о том, как все совпало, как все легло. Какую работу проделала Эмма! Регина прекрасно знает, что убийства – это ужасно, но сейчас она лежит под своим соулмейтом, и это самое лучшее из того, что могло произойти. Эйфорин забивает разум, подменяет понятия, выводит на первый план совсем не то, что должно быть там. А когда Регина обхватывает ногами талию Эммы и прижимается лобком к ее животу, здравый смысл и вовсе погибает в муках.

– Ты все подстроила, – бормочет Регина, свободной рукой нащупывая сумочку, которая должна быть где-то рядом. Второй рукой она цепляется за плечи Эммы.

– Я все подстроила, – соглашается Эмма и, склонившись, проводит кончиком языка по губам Регины. Та жмурится, стремясь перевести поцелуй в нечто большее, однако в этот момент Эмма замечает сумочку и меняется в лице.

– В этот раз я не отпущу тебя, – хрипло говорит она, и Регина кивает.

– Не надо.

Она все обдумала.

Она все решила.

Она этого хочет.

Она пришла сюда, чтобы это получить.

В конце концов, это ее соулмейт, а их, как известно, не выбирают.

Регина вкладывает в руку Эммы искусственный член и расслабляется в предвкушении. Вернее, пытается расслабиться, пока низ ее изнывает от желания впустить в себя что-то большое и горячее. Эмма целует ее в шею, в грудь, обводит языком напряженный сосок, втягивает его в рот и какое-то время ритмично сосет, пока Регина извивается на холодном полу, уже не замечая неудобства. А когда Эмма поцелуями спускается еще ниже и тревожит языком клитор, Регина принимается всхлипывать, потому что нет у нее больше сил, чтобы все это терпеть.

– Эмма! – едва ли не умоляет она и ошеломленно вскрикивает, когда Эмма рывком переворачивает ее на живот. Не за что уцепиться, и Регина бесполезно хватает пальцами воздух в томительном ожидании. Чуть погодя Эмма раздвигает ее ноги, и левого бедра касается то, что Регина моментально узнает.