Текст книги "Интервью с убийцей (СИ)"

Автор книги: Хель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Следующее свидание назначено на послезавтра, и свободный день Регина проводит в баре, надеясь подцепить хоть какого-нибудь альфу. Ей кажется, что после хорошего секса все наладится, голова вновь прояснится, и интервью пройдет без отвлекающих моментов. Регина не уверена, что хотеть Эмму Свон – хорошая идея, но хочет ее даже в тот момент, когда Киллиан Джонс, бармен-альфа, оценивающе посматривает в сторону постоянной клиентки.

– Привет, красотка, – шепчет он ей интимно, ставя на стойку ярко-желтый коктейль. – Это тебе от меня.

Он флиртует со всеми, и Регина к этому давно привыкла, однако сегодня моментально представляет себе ночь с ним. Надо признать, это достаточно возбуждающе, и неважно даже, что его запах – запах морской соли, а это весьма далеко от любого цветочного. Регина удивляется своей неразборчивости – в период цикла обостряется желание именно родственных запахов, – но тут же забывает обо всем, когда понимает, что вместо Киллиана видит на себе Эмму Свон. В своих мечтах она трогает ее волосы – распускает отвратительный пучок и зарывается в них ладонями и пальцами.

Внизу живота проносится сладкий спазм, Регина ахает и, вскочив, бросается в туалет, чтобы там, в тишине кабинки, убедиться: началось. На несколько дней раньше. Такого с ней никогда не случалось – ни разу с момента, как цикл вошел в норму, а произошло это пятнадцать лет назад. Дрожащими пальцами Регина вытягивает из сумочки тампон и заталкивает его в себя. Это специальный тампон, пропитанный успокаивающей мазью, призванной помочь омегам держаться в течение дня. В первые секунды действительно становится легче, в голове проясняется, жар, тревожащий пах, отступает. Облегчение настолько велико, что Регина отправляется домой, забыв и про коктейль, и про то, что собиралась найти себе кого-нибудь. До самого утра она спит почти спокойно, а утром, приняв душ и поставив новый тампон, решительно направляется в тюрьму.

Она думает, что теперь все пойдет как надо.

Охранник узнает ее и вежливо интересуется о продвижении дел. Регина пожимает плечами, не особо распространяясь.

– Говорят, Спенсер разрешил вам заглянуть в камеру к Свон, – говорит охранник, пока они едут на лифте.

– Да, – коротко отзывается Регина.

Коротко – потому что ее снова пронизывает сверху донизу жаркая волна, толчками рвущаяся наружу. Она шумно вздыхает и сцепляет зубы. Это просто интервью. Она зайдет и выйдет и опять будет задавать свои вопросы через стекло – если Свон, конечно, не соизволит сегодня ответить на них.

Охранник доводит Регину до камеры, но на этот раз не оставляет ее одну, а достает из кармана карточку и прикладывает ее к прямоугольнику на стене рядом со стеклом. Красная лампочка сменяется зеленой – и дверь, до того слитая со стеной, бесшумно отодвигается, открывая темный проем. Регина невольно приглаживает волосы ладонью. И делает робкий шаг внутрь.

– Тревожная кнопка справа от двери, – едва слышит она голос охранника до того, как дверь закрывается. Мелькает быстрая тревожная мысль о том, где же Свон, но она тут же исчезает, когда включается тусклый верхний свет, не призванный, однако, полностью осветить камеру. Рот Регины мгновенно пересыхает, зато она обильно увлажняется снизу, и никакой тампон уже не помогает.

Свон сидит на стуле возле дальней стены, руки ее сложены за спиной. Белые волосы по-прежнему стянуты в пучок, ни одной пряди не выбивается из него. Его совершенство заставляет Регину нервничать, и она сердито одергивает себя: в самом деле, какая ей разница до того, какую прическу предпочитает заключенная?

Она специально опускает взгляд ниже, фиксирует черную форму, благодаря которой Свон почти сливается с темнотой, затаившейся в углах, куда плохо проникает электрический свет. Свон всегда была в черном, но только сейчас Регина наконец это осознает. Она втягивает в себя воздух и разочарованно понимает, что ничего не чувствует. Но чего она ждала? Что ради нее отключат систему?

– Чувствуй себя, как дома, – говорит Свон. – Прости, не могу подать руки: они решили, что будет лучше, если я не встану со стула.

Губами она смеется, а глазами пожирает Регину, и этот взгляд сводит с ума, и заставляет хотеть вещей, о которых нельзя даже думать. Регина переступает с ноги на ногу, выдыхает и, чуть поколебавшись, возвращает Свон взгляд не меньшей силы. От этого Свон темнеет лицом и слегка подается вперед, но «липкий» стул, невидимыми крючками цепляющийся за форму, заставляет ее принять первоначальную позу. Регина вызывающе усмехается, чувствуя небольшую, но все же власть.

В их обществе женщине давно не зазорно иметь в партнерах женщину – эволюция совершила виток и позволила им даже беременеть друг от друга, правда, при соблюдении некоторых условий, – однако Регина всегда предпочитала мужчин. А может быть, никто из женщин не проявлял должной настойчивости при знакомстве с ней. Не так уж настойчива и Свон, если учесть обстоятельства, и все же…

Обострившимся чутьем Регина ловит, словно впервые: Свон тоже хочет ее. Возможно, с момента первой встречи. Или…

Внезапное осознание шлепает по затылку жесткой ладонью.

Многие хотели брать у нее интервью. Но Свон согласилась только на Регину. Почему?

Вместо того, чтобы задать нужный вопрос, Регина суетливо принимается рассматривать камеру. Ничего особенного: кровать с тонким матрасом, накрытая не менее тонким одеялом, стол возле стены, лампа на нем, стул, на котором сидит Свон. Окон нет, дверь слилась со стеной и совершенно не видна.

– В туалет вас выводят? – задает глупый вопрос Регина, когда понимает, что не видит унитаза.

– Ты же не видишь здесь гор дерьма, – усмехается Свон, сидящая неестественно прямо. – У нас еще и прогулки есть.

Ее глаза лихорадочно блестят. Регина думает, что видела такой блеск только у альф, загоняющих партнера. Пару раз она была с таким партнером. Но Свон не альфа, так ведь?

– Кто же вы, мисс Свон? – хрипло спрашивает Регина, больше всего на свете желающая прямо сейчас внутри себя что-нибудь поживее тампона. – Альфа? Бета? Омега?

Свон облизывает губы, и это ее движение отправляет Регину куда-то на грань оргазма.

– Кем ты хочешь, чтобы я была для тебя?

Глупо надеяться, что микрофоны и видеоглазки отключены: Спенсер наверняка наблюдает за ними, ведь ему нужно будет в случае чего принимать меры. Однако Регина надеется, потому что в противном случае ее больше сюда не пустят. А она уже хочет вернуться, еще даже не уйдя.

– Вас хорошо кормят? – Регина игнорирует предыдущий вопрос Свон: с трудом, потому что нижнее белье можно выжимать. Отвратительно восхитительная реакция, лишаться которой не хочется совершенно. В висках и в паху пульсирует кровь, Регина буквально ощущает, как она бежит по венам: горячая, стремительная, разносит по телу предельное возбуждение. Хочется забыть обо всем и поддаться моменту.

Свон не двигается. И ничего не говорит. Ее лицо кажется бесстрастным, и только глаза продолжают оставаться тлеющими угольками в сумраке камеры. Регина в который раз надеется, что ей удастся уловить хоть какой-нибудь запах, но даже так тело ее дрожит в предвкушении, посылая импульсы, которые становится все труднее игнорировать. Регина совершает ошибку, раз за разом возвращаясь сюда в таком состоянии, но ее тянет, будто магнитом, и скоро будет очень сложно маскировать все это заботой о читателях.

В жизни Регины такое возбуждение впервые. Она много слышала о нем, читала и, конечно, надеялась, что однажды испытает, но родители говорили ей, что такое возможно только с соулмейтом, однако Эмма Свон уж точно не ее соулмейт. Возможно, что для нее пары и вовсе никогда не найдется. Но если она обычная бета, то почему же столько омег на ее счету?

Воспоминание о том, что Свон – убийца, приходит неохотно, словно пробиваясь сквозь туман, и Регина вынуждена признать, что сейчас ей все равно. Когда она шла сюда впервые, то была преисполнена негодования и осуждения, теперь же ей не хочется ни негодовать, ни осуждать. Ей хочется раздвинуть ноги и пригласить Эмму Свон сделать с ней все, что той только заблагорассудится. Возможно, именно запретность связи с убийцей и подогревает возбуждение.

Регина издает нервный вздох и берется за блокнот. Карандаш застывает над чистой страницей.

Что она может написать? В камере нет ничего необычного, да и не должна она заставлять читателя испытывать жалость к убийце. Но что тогда?

«Я не знаю, чего ждала, – пишет она правду, решая, что всегда сможет потом исправить, – но это просто комната. А в ней – просто женщина, которая совершенно не выглядит страшной…»

Буквы выходят кривыми, а предложения не сочатся сарказмом, к которому давно привыкли поклонники творчества Регины Миллс. Но сейчас нет никакой возможности придерживаться излюбленного стиля. Она все исправит. Обязательно исправит. Нужно только дождаться окончания цикла.

– Что ты хочешь сделать со мной?

Прозвучавший вопрос застает Регину врасплох. Она роняет карандаш и торопливо нагибается за ним, стремясь скрыть моментально покрасневшее лицо. Ей прекрасно известно, что Свон наблюдает, и потому она поднимается быстрее, чем могла бы.

– Что, простите? – глухо переспрашивает она, не веря ушам. Что она хочет сделать? Перед внутренним взором мелькает разобранная постель, два голых тела, сливающиеся в экстазе, простыня, покрытая густыми соками, и запах…

Регина сбивается с мысли и моргает.

Запаха нет. Она не может представить его. Она не знает, чем пахнет Эмма Свон.

Сегодня Регина надела брюки, и это хорошо, потому что смазка ее столь обильна, что не удерживается внутри: большая капля принимается стекать по внутренней стороне бедра. Регина закусывает губу; ее колотит от невозможности прямо сейчас, в этот момент, рвануть на себе одежду и отдаться женщине, не встающей со стула. Женщине, которая уверенно говорит:

– Ты течешь. У тебя начался цикл.

Регина знает, что Свон не может учуять ее. Она убеждена, что держит себя в руках. Но как же так получается, что пара слов выворачивает ее наизнанку и заставляет изнывать от нестерпимого желания, утолить которое можно лишь единственным способом?

– Да, – сознается Регина до того, как понимает, что делает. Она колеблется, однако все же делает один шаг, приближаясь к Свон. Надежда на неработающие глазки и микрофоны становится сильнее, как и возбуждение, волнами прокатывающееся по телу. Регину трясет, она думает, что может потерять сознание прямо сейчас. Об интервью она уже давно забыла.

– Ты никогда не испытывала такого раньше, – Свон все еще полностью уверена в своих словах, и Регина покорно соглашается с ней:

– Да.

Даже если бы она хотела поспорить, то не стала бы. Не с чем тут спорить: она на самом деле никогда не ощущала себя так. Все внутренности ее расплавились и обжигающей струей пролились в пах, где пульсируют теперь приливной волной, толкающей Регину по направлению к Свон. Похоть сводит с ума, сносит голову, высушивает рот и томит грудь. Регина ловит себя на движении руки вниз, как если бы она имела возможность прямо сейчас удовлетворить себя и немного остудить пыл. Ей стыдно, но не потому, что она хочет секса – ни альфы, ни омеги не могут сдерживать себя в полной мере во время цикла, – а потому, что она хочет его здесь и сейчас, забыв о долге перед шефом и читателями.

– Иди сюда, – говорит Свон, и Регина идет, будто загипнотизированная. Что делает с ней эта женщина? Почему она делает это с ней?

Регина не помнит ни об охранниках, ни о видеокамерах с подглядывающим Спенсером, когда останавливается в шаге от Свон, разглядывающей ее жадно и нетерпеливо. Руки сами поднимаются, и Регина усилием воли заставляет их вернуться на место. Свон улыбается.

– Что ты хочешь сделать со мной? – повторяет она старый вопрос. На этот раз Регина ей отвечает:

– Я хочу… твои волосы. Распустить.

Она хочет этого с первой их встречи, и Свон кивком головы призывает ее подойти поближе. Регина уже не колеблется: зов плоти затмил собой все остальное, остались одни инстинкты, и только отсутствие запаха еще позволяет как-то удерживаться в означенных рамках. На негнущихся ногах Регина преодолевает оставшееся расстояние, затем очень осторожно освобождает волосы Свон из тугого плена и едва ли не кончает, когда понимает, что они жестки настолько, насколько она себе это представляла. Почему-то это безумно заводит – простое касание. Регина на мгновение прикрывает трепещущие веки, а когда открывает их снова, то видит, с какой понимающей ухмылкой смотрит на нее Свон.

– Что ты разрешишь потрогать у тебя взамен? – спрашивает она, и Регине кажется, что голос ее чуть дрожит. Но, должно быть, это всего лишь обман слуха из-за того, что они по-прежнему находятся в стальном мешке.

Регина запускает пальцы в волосы Свон, гладит их, чуть цепляет, ерошит, наслаждаясь прикосновениями, а потом резко склоняется и целует Свон, забираясь языком ей в рот, елозя им по зубам. Ей абсолютно все равно, что за ними наблюдают, она хочет использовать полученный шанс на все сто процентов. Свон подается ей навстречу, жадно отвечая на поцелуй, облизывает ее губы, кусает их – несильно, но ощутимо, – играет с языком, издает непонятный звук.

Регине не хватает прикосновений. Она двигает бедрами, она хочет, чтобы ее смяли в объятиях, чтобы бросили на пол, чтобы взяли как можно скорее, чтобы погас на какое-то время невыносимый огонь между ног. Но Свон все еще прикована к «липкому» стулу, и нет никакой возможности освободить ее от него.

С пылающими и искусанными губами, с мокрыми насквозь брюками, со сбитым дыханием, Регина заставляет себя оставить Свон и едва ли не падает – с такой силой тело реагирует на прекращение касаний.

– Вернись, – велит ей Свон, и Регина готова послушаться, когда слышит громкий щелчок. В тот же момент Свон напускает на себя безразличный вид, будто и не она только что тяжело дышала и смотрела голодными глазами. Регина вытирает губы дрожащей рукой.

– Что это? – вздрагивает она.

– Включились камеры.

– Они были выключены? – облегчение по силе своей сравнимо с оргазмом.

Свон кивает. На мгновение в ее взгляде проблескивает сожаление.

– Свидание окончено, – бормочет она и закрывает глаза. Регина, не желая верить, что нужно уходить, отчаянно смотрит на ее распущенные волосы, которых только что касалась. Наверное, нужно стянуть их обратно, чтобы никто не догадался. Но уже поздно: открывается дверь, и Регине только и остается, что поспешно поднять с пола оброненный блокнот.

– Выходите, – говорит Спенсер, собственной персоной возникающий на пороге.

Регина, надеясь, что выглядит не слишком растрепанно, подчиняется и напоследок бросает взгляд на Свон. Та сидит с по-прежнему прикрытыми глазами и молчит. Вряд ли Регина ждет от нее слов прощания.

– Что она сказала вам? – требует Спенсер в коридоре, хватая Регину под локоть. Та, все еще во власти сексуального напряжения, пытается высвободиться, но у нее не получается.

Дверь в камеру Эммы Свон давно закрылась.

– Вы выключали камеры, – бормочет Регина, заставляя себя переключиться на работу. – Зачем?

Спенсер усмехается и отпускает ее.

– Что, даже так она продолжает молчать?

Регина глубоко вдыхает и выдыхает, непонимающе глядя на него.

– О чем вы?

Спенсер приглаживает ладонью седой ежик своих волос.

– Вы прекрасно знаете, о чем я, – резко говорит он и почти сразу продолжает: – Мы уверены, что на ней еще как минимум с десяток омег. Но нам ее не разговорить. Мы делали ставку на вас, но, кажется, и тут не особо получается. Никто не хотел запускать вас к ней в камеру, однако я принял это решение. Мне кажется, оно верное, но вам нужно постараться, чтобы оправдать мое доверие.

Он смотрит в сторону, потом возвращает взгляд Регине и прищуривается.

– Это очень важно, мисс Миллс. Надеюсь, вы понимаете.

– Я понимаю, – кивает Регина.

Она действительно понимает. Понимает, что на самом деле неспроста получила разрешение провести интервью. Понимает, что у нее будет еще столько шансов вернуться к Эмме Свон, сколько ей потребуется.

– Мне нужно… в туалет, – извиняется Регина и едва ли не бегом направляется туда. Застывшая смазка неприятно холодит бедра, когда она стягивает брюки и пытается хоть немного привести себя в порядок, но из нее течет слишком сильно, и это все еще кружит голову, и пропускает разряды между ног.

Неудовлетворенное тело ноет слишком сильно, чтобы не обращать на него внимания. Чуть поколебавшись, Регина сдается. Она опускает крышку унитаза, садится на нее, левой рукой сдвигает в сторону мокрое испорченное белье, вытаскивает тампон, выкидывает его и быстро засовывает в себя два пальца. Расширившееся на время цикла влагалище легко принимает их, и облегчение от ощущения себя заполненной хотя бы частично бросает Регину на вершину оргазма. Корчась в сладких спазмах, закусывая губы, заливая все вокруг тягучей смазкой, Регина представляет, что Эмма Свон смотрит на нее, и от этого представления кончает еще два раза подряд: слишком много для обычных дней, но недостаточно для цикла. Кроме того, тело нуждается в чем-то посущественнее, чем пальцы, но на какое-то время ему придется удовольствоваться и этим.

Остывая и мелко подрагивая от покалывающих ощущений, Регина сидит, запрокинув голову, и вяло думает о том, что если Эмма Свон не альфа, то у нее нет члена. Она не заглядывала ей между ног, но наверняка бы заметила эрекцию сегодня, когда пыталась прижаться во время поцелуя. Хорошо, что на этот случай учеными давно придуман выход.

Облизывая губы, Регина поднимается на разъезжающиеся ноги и сквозь приятный туман в голове натягивает омерзительно влажное белье и брюки. Нужно скорее добраться до дома. Она моет руки и смотрит на себя в зеркало, отмечая лихорадочный румянец, припухлость губ и блеск глаз. Хорошо бы не натолкнуться ни на какого озабоченного альфу, сегодня от него будет сложно отбиться.

Спенсер ждет ее возле выхода из туалета, и Регина вздрагивает, когда натыкается на него. Издавала ли она какие-то звуки, пока трахала себя, и, если да, то слышал ли он ее? Она не испытывает особого чувства стыда, просто не хочет, чтобы все знали, как сильно ее возбудила заключенная.

Спенсер не подает виду, что что-то слышал, когда говорит:

– Вам придется вернуться, мисс Миллс. Интервью должно быть взято, вопросы должны быть заданы. И мы добавим вам несколько своих.

Регина машинально поправляет волосы.

– Хорошо, – соглашается она. И что-то внутри нее безумно радуется этому.

– Вы снова отключите камеры? – уточняет она на всякий случай и едва сдерживает радостный возглас, когда Спенсер кивает.

– Постарайтесь развязать ей язык, мисс Миллс.

Он вдруг хмурится и оглядывает ее.

– Вы ведь не в цикле, надеюсь?

– Нет, – быстро врет Регина. – А что?

– Ничего, – отвечает Спенсер. – Просто стандартная мера предосторожности. Мне показалось, что вы…

Он мнется, и Регина врет снова:

– Легкая простуда – только и всего. Коллега заразил.

Она шмыгает носом и разводит руками. Спенсер снова оглядывает ее, прощается и уводит, сдавая на руки охраннику. Регина пристально смотрит ему вслед, до дрожи в коленях наслаждаясь мыслью о том, каким будет ее следующее свидание с Эммой Свон.

А оно обязательно будет – теперь уж никаких сомнений.

========== Глава 4 ==========

– Она должна почуять меня, – небрежно говорит Регина, с силой сжимая скрещенные ноги. – Тогда у нее развяжется язык.

Спенсер молча пучит глаза, и это выглядит очень смешно.

– Что? – усмехается Регина. – Не доверяете мне?

Она уверена, что ей не доверяют. Было бы глупо, случись все наоборот. Она ведь репортер. Они умеют и любят лгать.

Очередное свидание состоится через считанные минуты, и Регина предвкушает его с такой силой, что спазмами у нее сводит живот. Она приняла в два раза больше таблеток, чем надо, но это помогает столь незначительно, что практически не считается. Спенсер пригласил ее к себе, чтобы обсудить условия свидания, на котором Свон, наконец, должна сказать хоть что-нибудь, и Регина радостно гнет свою линию, полагая, что кроме нее никто к Свон больше так близко не подойдет.

– Вы ведь понимаете, что она может захотеть вас? – спрашивает Спенсер с нажимом, и Регина предвкушающее вздрагивает: по спине у нее проносится сладкая волна возбуждения.

– Все в порядке, – отвечает она как можно более уверенно. – Она останется связанной, не так ли?

Улыбка блуждает на губах: Регина не в состоянии сдержать ее. Зато она крепко держит свою сумочку, которую в этот раз не намерена оставлять за пределами камеры. Возбуждающее предвкушение ползет по щиколоткам вверх, растекается истомой под коленями, задевает бедра и то, что между ними. Регина прикусывает губу и прикрывает глаза.

– Позвольте уточнить, – цедит Спенсер, откидываясь назад в кресле. – Мы выключаем камеры. Выключаем микрофоны. И выключаем систему обеззараживания, чтобы Свон могла ощутить ваш запах.

Регина кивает на каждое его слово, а последнее предложение повергает ее в неописуемый экстаз.

– Абсолютно верно, – подтверждает она, маскируя кашлем дрожь в голосе. – Вы хотите, чтобы она заговорила? Тогда нужно застать ее врасплох. Вряд ли она ждет, что вы провернете такое.

Регина играет уверенно. Она убеждена, что выбрала нужную сторону. И аргументы ее непоколебимы.

Спенсеру нужно, чтобы Эмма Свон взяла на себя еще несколько убийств.

Регине нужно, чтобы Эмма Свон взяла ее.

Им обоим необходимо, чтобы Эмма Свон перестала молчать.

– Она может быть бетой, – напоминает Спенсер. – Они агрессивны.

– Бетой, которая чувствует запахи, – парирует Регина, которую мысль об агрессивной Свон почти заставляет кончить. – Это заставит ее нервничать. И ошибаться.

– Она убийца, – упорствует Спенсер, явно подозревающий подвох.

– Я знаю, где находится тревожная кнопка, – не сдается Регина. Ей нечего терять: никакого другого репортера Свон к себе не подпустит, это очевидно.

Спенсер молчит еще какое-то время. Молчит и Регина, полагая, что не стоит говорить слишком много: все и так понятно. Они смотрят друг на друга, а где-то там, за толщей стали, ждет конца их диалога заключенная под номером STRBRK20-15.

– Хорошо, – бросает в итоге Спенсер и машет рукой. – Ваша взяла. Только подпишите бумаги на случай, если что-то пойдет не так.

В первый момент Регина не верит собственным ушам. Она добилась невозможного. Она изменила систему. Ненадолго, но изменила. Получила то, что ей так нужно сейчас.

Она едва находит в себе силы, чтобы подняться: предвкушение захватило ее тело со вчерашнего вечера, и невыносимо тяжело противиться ему. Почти все мысли Регины – об Эмме Свон, и что действительно должно ее смущать, так это то, что ни одна из них не касается интервью. Должно – но не смущает. Ни капли.

– Все будет хорошо, – говорит Регина уверенно и кивает Спенсеру, с трудом вынуждая себя оставаться на месте. Ей хочется ринуться вперед, добраться до камеры Свон и ворваться туда со стоном, показывающим, как тяжело ей дается роль профессионального репортера. Впрочем, когда она последний раз вспоминала, зачем на самом деле она здесь?

Спенсер говорит:

– Обеззараживатель отключат не сразу. Свон должна на самом деле испытать изумление, иначе мало что получится: врачи говорят, что с самоконтролем у нее все в порядке.

Регина сглатывает жалкую слюну, едва смачивая пересохшее горло, и кивает.

– Я ведь тоже почувствую это?

– Разумеется, – немного свысока смотрит на нее Спенсер. – Вы уверены, что удержите себя в руках?

Регина заставляет себя засмеяться.

– Конечно, я уверена.

Она совершенно не уверена. Более того: она планирует НЕ удержать себя в руках. Иначе какой во всем этом смысл?

Охранник, сопровождающий ее, новый, и он ничего не говорит и не задает вопросов. Только у самой камеры он протягивает руку.

– Вашу сумочку.

Регина прижимает ее к груди.

– Мне разрешили! – стремительно лжет она до того, как затуманенный эйфорином* мозг понимает суть вопроса.

Охранник колеблется.

– Спенсер разрешил, – развивает такую важную для нее ложь Регина. – Можете спросить у него.

Если что, она прикинется дурочкой и скажет: «Но так ведь никто ее не отобрал на входе, я решила, что все в порядке!», но охранник явно не хочет совершать лишних телодвижений.

– Тревожная кнопка у двери, – бурчит он, пропуская Регину вперед. Та рассеянно кивает и заходит внутрь гораздо быстрее, чем в прошлый раз. Что ж, теперь ведь она знает, чего ожидать.

И все же нет. Не знает.

Она втягивает в себя воздух сразу же, как за спиной закрывается дверь, однако системы еще не отключены, и это довольно разочаровывающе. Привычный уже полумрак окутывает камеру, Регина моргает, пытаясь отыскать в нем себя и…

– Как часто мы стали видеться, мисс Регина Миллс.

Эмма Свон сидит на «липком» стуле, как и в прошлый раз. И выглядит весьма привычно. Вот только кое-что определенно в ней поменялось.

Регина сдается на милость волне возбуждения и эйфорину, выплескивающемуся наружу.

У Свон распущены волосы. И их ужасно хочется потрогать.

– Я хочу, чтобы вы поговорили со мной, мисс Свон, – хрипло говорит Регина, сохраняя в себе остатки стыдливости и не решаясь сразу приступить к тому, ради чего пришла сюда сегодня. К тому же, она не до конца уверена, что камеры и микрофоны отключены, как обещал Спенсер.

Свон тихо смеется, чуть запрокидывая голову, и Регина жадно смотрит на белую шею, представляя, какой на вкус может быть ее кожа. Она помнит ее губы, но на теле еще столько мест, куда можно поцеловать, куда нужно укусить!

Вчера Регина почти не спала, представляя себе сегодняшний день, и утром пришлось наносить в разы больше маскирующего крема и втирать дополнительную дозу отбивающей запах мази. Но она знает, что глаза ее все равно горят почти больной похотью, а запах привлечет любого альфу.

И Эмму Свон тоже. Если она альфа.

– Мне нужно знать…

Регина шагает вперед, судорожно сжимая сумочку. Свон следит за ней, не сводя взгляд, и это тяжелый, страстный взгляд, от которого подгибаются колени и увлажняется нижнее белье. Впрочем, куда уж влажнее!

– Мне нужно знать, – повторяет Регина, дрожа от нестерпимого желания покончить со словами и приступить к делу.

– Спрашивай, – не говорит, а приказывает Свон, и Регина охотно подчиняется ей.

– Вы – альфа?

Она все еще на «вы», что в такой ситуации кажется нелепым и смешным.

Свон хмыкает, передергивая плечом. У нее бледное лицо и неожиданно темные глаза, хотя Регина помнит, что они должны быть светлее. Должно быть, освещение.

– Мой ответ что-нибудь изменит? – интересуется Свон, и Регина прерывисто и торопливо выдыхает:

– Нет!

Наконец-то она не лжет. Потому что уже давно приняла решение, которое, быть может, как-то изменит ее жизнь. Обязано изменить, она ведь не каждый день приходит в тюрьму к убийце, которая одним взглядом может заставить ее выпрыгнуть из белья.

Свон медленно облизывает губы, и Регина пристально следит за этим движением, непроизвольно постанывая и не особенно хорошо сознавая это. Еще она плохо помнит, где находится. Ноги сами несут ее вперед, и она не сопротивляется, забыв, что планировала для начала услышать необходимый ей ответ.

Свон притягивает ее. Слишком сильно для не-альфы, слишком сильно для человека без запаха. Регина слабо понимает, что происходит, а главное – почему так происходит. Цикл лишает омег желания разбираться в первопричинах. После утоления первого голода они ненадолго возвращаются в этот мир, но до этого возвращения у Регины есть еще время, и поэтому она захвачена лишь одной мыслью.

Она хочет, чтобы ее трахнули.

Чтобы ее трахнула Эмма Свон, и это настолько сильное, жадное желание, что оно занимает все время, все мысли, все существо Регины. Никогда раньше она не испытывала такого влечения к кому бы то ни было. Ей не с чем сравнивать, и она попросту тонет в своей страсти, забывая, кто она. Для Эммы Свон у нее нет ни язвительных вопросов, ни саркастичных ответов, ни гнева, вспыхивающего всегда так быстро и уверенно. Эмма Свон словно уже забралась внутрь нее и теперь управляет. А Регине это нравится. И она хочет больше. Намного больше.

В какой-то момент Регина видит вдруг, как Свон меняется в лице, и это не просто одна легкая гримаса. О, нет, это полный переворот! Глубочайшее изумление захватывает взгляд, изменяет линию губ, заставляет бледную кожу немного покраснеть.

– О, боже мой… – в голосе Свон слышится столько потрясения, столько дрожи, столько восхищения, что Регина забывает, как дышать. А когда вспоминает, то едва не падает в обморок.

Незнакомый запах пробирается ей в горло, щекочет и проваливается вниз, в желудок, обволакивая его собой. Регина пошатывается, слепо взмахивая руками в попытке схватиться за что-нибудь. Сладкая дрожь расползается по телу. Это ощущение сродни оргазму, но гораздо… интимнее, если вообще бывает что-то интимнее оргазма, разделенного с другим человеком. Словно какая-то неведомая сила обнимает ее, прижимает к себе.

– Что это? – хрипло шепчет Регина, пока перед глазами расплываются разноцветные круги, разбавленные темнотой. И слышит:

– Я бета. Я долбанная бета!

Но сейчас это уже не столь важно.

Регина делает еще один, более глубокий вдох.

– Розы, – говорит она. – Ты пахнешь розами?

Она не знает, как пахнут розы, но никакой другой запах не действовал на нее с такой силой, не сбивал с ног, не проникал внутрь и не вливался в кровь, растворяясь в ней. Это розы. Она абсолютно уверена.

Свон подается вперед, будто собираясь встать, но стул, разумеется, удерживает ее на месте.

– Как и ты.

Регина знает, что это значит. И почему-то это совершенно не пугает ее и не удивляет. Она знает разные истории. Почему бы и ей не стать героиней одной из них? Она шумно сглатывает и смотрит на Свон. Смотрит долго, словно что-то решая для себя. Внутри горит так, что уже почти больно, и запах, словно живой, извивается между бедер скользкой змеей: искрами пробивает пах, судорогой сводит бедра, искушает, соблазняет, не отпускает. Тогда Регина расстегивает сумочку и достает оттуда резиновый член. Сумочка падает на пол.

Глаза Свон расширяются на мгновение, а потом она одобрительно усмехается.

– Ты подготовилась.

Регина идет к ней, шатаясь под напором цветочного аромата, сводящего с ума.

– Я была вынуждена.

Как еще они умудряются говорить и понимать друг друга? Регина не знает, что чувствует Свон, но если хоть толику того, что ощущает сама Регина…

Это буря. Это ураган. Это землетрясение, цунами и извержение вулкана одновременно. Внутри все так сладко, и так больно, и так тянет, что, кажется, вот-вот порвется.

Свон запрокидывает голову, когда Регина останавливается перед ней, и облизывает губы.

– Я не смогу встать.

Регина захватывает в кулак свободной руки ее волосы и наклоняется.