Текст книги "Трилобит (СИ)"

Автор книги: Gore Seth

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Однажды, когда мы с Артуром были в клинике и занимались текущими делами, он подошел ко мне и сказал:

– Эвелин, мне необходимо переговорить с тобой по одному очень важному вопросу. Собственно говоря, это надо было сделать давно, но я никак не мог решиться.

– В чем дело? – я села на стул.

– У меня неизлечимая болезнь сердца, – Артур запнулся, – врачи говорят, что я могу умереть в любую минуту, хотя я настроен более оптимистично. Возможно, они ошибаются, и я еще доживу до старости, но, если вдруг со мной что-то случится, я хочу, чтобы ты восприняла это, как должное и не слишком переживала. Поскольку у меня нет родственников, ты унаследуешь все мое состояние и, самое главное, клинику. За время, прошедшее после нашей свадьбы, я убедился, что ты можешь эффективно управлять ей. Пообещай, что, когда меня не станет, не будешь продавать ее, а возглавишь, став не только собственником, но и директором. Больница – дело всей моей жизни, и я хочу быть уверенным, что оно окажется в надежных руках.

Признание мужа шокировало меня. Естественно, я поклялась ему, что исполню его волю, выразив убеждение, что он еще проживет долго. Вечером, когда он уже лег в постель, я разделась и зашла к нему в комнату. Артур хотел подвинуться, освобождая место рядом, но я сказала:

– Нет, нет, теперь тебе следует беречь сердце. Обычный секс может спровоцировать приступ, поэтому давай займемся боле щадящим вариантом. Ложись на спину и не двигайся, а я все сделаю сама.

Он подчинился, а я спустила с него трусы и, обхватив пальцами рук его пенис, стала легонько тереть его. Вскоре последовала ответная реакция, и я, взяв его член в рот, начала аккуратно двигать головой. Парадоксально, но за все время нашей совместной жизни мы ни разу не занимались оральным сексом, точнее, занимались, но в качестве предварительных ласк, не доводя дело до конца.

– Я хочу, чтобы тебе тоже было приятно, – прошептал Артур.

– Мне приятно, – возразила я, – смотри, – и, засунув одну руку себе между ног, начала делать вид, что мастурбирую. Пришлось немного поохать, а в тот момент, когда он кончил, я задергалась, изображая оргазм. Потом мы долго лежали рядом друг с другом.

– Это было так хорошо, – сказал Артур, – мы кончили одновременно.

Я кивнула головой. Мужчин так легко обмануть, в особенности, если они сами хотят быть обманутыми!

Артур умер приблизительно через три года, когда я уже практически позабыла о его страшном диагнозе. В тот день я вернулась домой из клиники раньше и сразу села за компьютер просматривать отчеты от частного детектива. Ты как раз заканчивал колледж, и я много думала о том, как сделать так, чтобы устроить тебя работать именно в нашу больницу. Внезапно загудел мобильник. Я подумала, что это Артур задерживается и хочет предупредить меня. К моему удивлению, звонил Джон, наш новый менеджер.

– Госпожа Хейли, – голос у него был испуганный, – вам надо срочно приехать в клинику.

Я сразу поняла, что произошло.

– Он умер? – спросила я.

– Да, – Джон замялся, – примите мои соболезнования. Это случилось совершенно внезапно. Еще недавно господин Хейли давал мне указания в своем кабинете, а когда я через пятнадцать минут вернулся туда, он уже был мертв.

Я примчалась в больницу и встретила там Джона в компании полицейского и лечащего врача Артура из другой клиники. Чуть позже подъехал Роджер – патологоанатом, которого мы в то время вызывали по мере необходимости на повременной основе. Когда врач с полицейским закончили освидетельствование тела и уехали, Роджер подошел ко мне и спросил:

– Госпожа Хейли, я понимаю, что вам сейчас трудно, но необходимо решить, будем ли мы проводить вскрытие.

Сознаюсь, мне очень хотелось ответить «да». В голове засело какое-то болезненное желание посмотреть на сердце Артура, то самое, которое его так подвело. Однако я сдержалась и отрицательно покачала головой.

– Думаю, в этом нет необходимости, Роджер. Учитывая диагноз моего мужа, причина его смерти не вызывает сомнений.

Патологоанатом молча кивнул и собрался идти, но я остановила его внезапным вопросом.

– Мне очень хотелось бы побыть с ним немного. Не могли бы вы дать мне ключи от морга?

– Конечно, – ответил Роджер, доставая связку ключей, – только прошу вас, госпожа Хейли, не задерживайтесь там долго. Уже ночь на дворе. Еще будет официальная церемония прощания, и вам надлежит сохранить силы для нее и похоронных мероприятий.

– Хорошо.

Я взяла ключи и стала смотреть, как патологоанатом идет к выходу. У самой двери он обернулся и добавил:

– Когда попрощаетесь, не забудьте задвинуть тело обратно в холодильный шкаф.

Он вышел, а я направилась сначала в кабинет Артура, где, сидя в его кресле, дала волю слезам. В поисках салфетки, я открыла верхний ящик стола, и мой взгляд натолкнулся на набор сувенирных свечей, которые мой муж частенько покупал и зажигал дома для «создания атмосферы релаксации», как он выражался. По всей видимости, данную коробочку он приобрел по пути на работу и еще не успел отвезти домой. Я вытащила из стола набор, намереваясь расставить горящие свечи вокруг тела Артура в морге, выключить освещение и посидеть рядом, предаваясь воспоминаниям обо всем хорошем, что было с нами за эти годы совместной жизни.

В морге было прохладно и слегка пахло формалином, впрочем, не слишком сильно. За все время, пока я здесь работала, пациенты умирали раза четыре, и в таких случаях мы приглашали для вскрытия Роджера. Ячейки холодильных шкафов сейчас пустовали. Все, кроме одной. Я открыла дверцу и выкатила накрытое белой простыней тело своего мужа на стол, после чего сдернула материю.

Он лежал передо мной совершенно обнаженный. Всегда уверенный в себе при жизни, сейчас Артур казался абсолютно беззащитным и каким-то несчастным. Я почувствовала, как слезы вновь побежали по моим щекам.

– Это я, Эвелин, я пришла к тебе, – проговорила я, – я хочу сказать, что я помню про обещание данное тебе, и исполню все в точности, как ты говорил.

Не знаю, правда ли мне казалось, что мой муж слышит меня, но я продолжила:

– Мне будет плохо без тебя, Артур, но я выдержу. Я сильная. Взгляни на меня.

Тут я сообразила, что взглянуть он никак не может, поскольку глаза его закрыты. Я положила пальцы на веки покойника и подняла их. Теперь мой муж мог меня видеть. Я смотрела в его застывшие очи и чувствовала, как меня начинает охватывать приступ возбуждения. Будто в каком-то наваждении я стала снимать с себя одежду и складывать ее на стул, пока не оказалась совершенно голой.

– Я хочу тебя, Артур, – сказала я, – давай сделаем это в последний раз!

Покойник мне ничего не ответил, но я понимала, что он не возражает. Точнее, не возражал бы, если бы мог возражать. Я наклонилась и поцеловала бездыханного мужа в холодные губы, проникла своим языком в его рот, протолкнув его сквозь щелку не до конца стиснутых зубов. Поскольку с момента смерти прошло всего несколько часов, и большую часть времени труп хранился в холодильнике, трупное окоченение еще не наступило. Тело было мягкое и податливое, почти, как при жизни, только очень холодное.

Я приподняла рукой член Артура, положила его себе в рот и начала пытаться согреть своим теплом. На какую-то секунду в голове промелькнула безумная надежда, что вот сейчас он шевельнется и потихоньку встанет, как это произошло в случае с Майклом. Я старалась, как могла, но все было напрасно. В отчаянии я посмотрела на стул при входе и натолкнулась взглядом на принесенную коробку свечей. Потом перевела взор на свою одежду и вспомнила, что в кармане моей сумочки лежала приобретенная вчера пачка презервативов. В последнее время мы с мужем редко занимались обычным сексом, да и необычным тоже, но, когда это происходило, я всегда настаивала на использовании презерватива, так как боялась забеременеть. Детей ни я, ни Артур не хотели.

Я взяла свечку, сломала ее пополам, перерезав фитиль ножницами, после чего приложила одну из половинок к члену мужа и с некоторым трудом натянула сверху презерватив, так, чтобы он плотно прижимал пенис к свече. Сооружение получилось не слишком длинное, но достаточно твердое. После этого я залезла сверху на Артура и, придерживая одной рукой, ввела созданную мной конструкцию себе во влагалище. Поначалу было не очень комфортно – я боялась активно двигаться, опасаясь, что презерватив соскочит, и все развалится. К счастью, этого не произошло. Открытые глаза мертвеца смотрели прямо на меня, склонившуюся над ним, и я знала, что он одобряет то, что я делаю. Тем не менее, чего-то мне не хватало. И я поняла, чего.

Протянув руку, я взяла оставленную рядом с покойником коробку и вытащила оттуда одну из целых свечек. Затем отвела руку назад, пощекотала кончиком фитиля свои ягодицы и решительно засунула свечу в анус. Ощущения были не такие, как тогда с тобой, или, когда мы занимались анальным сексом с Артуром, все-таки ваши возбужденные члены значительно толще той несчастной свечки, но в моей ситуации выбирать не приходилось.

И через несколько минут я кончила. Это был первый оргазм за все время отношений с Артуром. Какая-то ирония заключалась в том, что при жизни он так хотел добиться этого, что мне приходилось его обманывать, а вот сейчас все получилось, но мой муж об этом никогда не узнает.

Потом я около часа сидела рядом и плакала. Однако, в душе моей воцарилось какое-то умиротворение и спокойствие. Было ощущение того, что я отдала последнюю дань уважения своему мужу, который сделал для меня так много. Когда слезы высохли, я убрала все следы своего пребывания, вновь накрыла Артура простыней и задвинула в холодильный шкаф. А утром я пошла в ближайшую к дому мастерскую и изготовила дубликаты ключей от морга.

Следующий месяц прошел, как во сне. Я даже мало что помню со всех этих похоронных мероприятий – какие-то незнакомые люди, выражающие мне свои соболезнования, плачущие сотрудники клиники и, наконец, нотариус, оглашающий завещание, согласно которому я становилась владельцем больницы, шикарного дома, где мы жили, а также денежных средств и банковских вкладов на сумму более трех миллионов долларов. За всей этой суетой я как-то выпустила из вида тебя, кладоискатель, а когда у меня появилась возможность ознакомиться с новым отчетом частного детектива, я с ужасом узнала, что ты уже нашел работу в какой-то захудалой клинике, где вкалываешь простым санитаром.

И вновь я подавляла в себе желание немедленно объявиться тебе. Я могла бы предложить тебе высокооплачиваемую ставку врача в своей больнице, но правда состояла в том, что клиника была еще не готова для нашего совместного пребывания. Куча вопросов требовали безотлагательного решения. И я с головой ушла в работу.

Прежде всего, необходимо было найти дополнительный источник финансирования. При жизни Артура больница едва самоокупалась, а изредка моему мужу приходилось даже инвестировать собственные средства, чтобы хоть как-то свести бюджет. Я не могла мириться с подобным положением дел, и в тоже время урезать зарплату сотрудникам или поднимать ставки за лечение шло против моих принципов. Однажды, сидя за компьютером и просматривая местные новости, я натолкнулась на сообщение о том, что городской морг в силу небольших размеров и отсутствия необходимого количества оборудования иногда не справляется с нагрузкой, и в этом случае покойников приходится везти в соседний город, что вызывает серьезные неудобства для их родственников. Я вспомнила ту последнюю ночь с Артуром, просторное помещение и пустующие холодильные шкафы, после чего на следующее же утро позвонила в муниципалитет и договорилась о встрече. Мой муж имел хорошую репутацию во властных кругах, поэтому к предложению о сотрудничестве с нашей клиникой чиновники отнеслись достаточно благосклонно. Однако, бюрократия есть бюрократия. Только через полгода мы получили первый грант из городского бюджета и, соответственно, первые тела для проведения вскрытия и хранения. Я уговорила Роджера перейти к нам на полную ставку, предложив ему хороший оклад. Мне нравился этот старичок. Казалось, он о многом догадывался по поводу меня, но относился ко всему с пониманием и никогда не говорил ничего лишнего.

Поскольку я часто засиживалась на работе допоздна, иногда, когда дневной персонал, включая Роджера, расходился по домам, я спускалась вниз, открывала двери морга своим дубликатом ключей и запиралась там на час-полтора. Я выдвигала тела из холодильных шкафов, некоторые вскрытые, некоторые невскрытые, а некоторые в процессе вскрытия, разглядывала их, а затем мастурбировала. Нет, я ничего не делала с покойниками, даже почти не трогала их, лишь иногда открывала им глаза, если это представлялось возможным. Почему-то мне казалось очень важным, чтобы они на меня «смотрели», когда я занимаюсь самоудовлетворением. Интересно, что мне было абсолютно безразлично, находится ли передо мной мужчина или женщина, несмотря на то, что последние совершенно не привлекали меня с сексуальной точки зрения. Вопрос заключался не в возможности обладания, а в том, что они были покойниками. Иногда я кончала, иногда нет. Мне очень не хватало ощущения твоего члена в моем анусе, но я понимала, что надо потерпеть еще чуть-чуть, и ты станешь полностью и безоговорочно моим.

Пока ты убирал дерьмо за пациентами, я переориентировала клинику в фешенебельное учреждение, обслуживающее довольно влиятельных клиентов. Разумеется, наша небольшая помощь городскому муниципалитету не афишировалась, но именно благодаря ей я превратила практически убыточную больницу в заведение, приносящее доход. Я очень благодарна Роджеру за то, что он сделал и продолжает делать. Иногда мне кажется, что он догадывается о моих вечерних визитах в его вотчину. Разумеется, никаких подробностей он знать не может, но понимает, что вид покойников привлекает меня.

Когда мой частный детектив сообщил, что ты потерял работу, я осознала, что наконец-то пришло время для решительных действий. Остальное ты знаешь. Я сказала Джону и Роджеру, что ты – мой друг детства, а это в общем-то соответствует действительности, что мы не виделись десять лет, и сейчас я хочу сделать тебе сюрприз. И еще я заверила, что ты очень хороший врач. Надеюсь, так оно и есть.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ТРАНСФИГУРАЦИЯ

Эвелин закончила свой рассказ и смотрела на меня, ожидая реакции. Честно говоря, я не знал, что сказать.

– Зачем ты мне все это рассказала? – наконец вымолвил я, – я имею в виду все эти… подробности.

– Затем, чтобы ты знал, через что мне пришлось пройти. И еще затем, чтобы ты понимал, что не одинок в своих пристрастиях, назовем их так. Я такая же, как и ты. Мы созданы друг для друга.

– Я не насиловал покойников, – возразил я.

– Только не надо мне говорить, что тебе безразличен их вид. Думаешь я не знаю, как ты занимался онанизмом в туалете анатомического театра после посещения вскрытия?

Я уставился на Эвелин.

– Откуда ты знаешь?

– Я поручила своему частному детективу установить скрытую веб-камеру в твоей любимой последней кабинке и наблюдала все действие в прямом эфире. Не бойся, кроме меня никто не видел трансляцию, но я записала ее на компьютер, и потом часто воспроизводила. Мне очень нравилось ее смотреть. По-моему, мастурбирующий мужчина прекрасен. Это более впечатляет, чем мастурбирующая женщина. Кстати, когда мой агент устанавливал камеру, он по моей просьбе передал тебе своеобразный привет – кое-что нарисовал на стенке.

– Трилобит…, – прошептал я.

– Да, трилобит. Мне было не по себе, когда ты его стер. Но потом я начала понимать тебя. Случившееся десять лет назад полностью перевернуло и изменило наши жизни. Только я приняла это, как факт, а ты пытаешься изображать из себя нормального человека, а когда не получается, возлагаешь всю вину на меня.

Наверное, Эвелин несколько упрощала ситуацию, но в чем-то она была права. Я вздохнул.

– И что нам теперь делать, когда мы снова встретились?

– Просто жить, ходить на работу, видеться друг с другом, любить друг друга. Ведь должно же у тебя что-то остаться от той любви ко мне.

– Я не знаю, – сказал я, – все эти годы единственным чувством, которое возникало при воспоминании о тебе, был страх. Ты мне являлась во сне в кошмарах. Воспоминания о тебе не давали мне строить нормальные отношения с другими девушками. Но сейчас я смотрю на тебя и больше не чувствую этого страха.

– А что ты чувствуешь?

– Симпатию.

– Уже хорошо. Пойми, кладоискатель, что другого выбора нет. Ты – единственный смысл моей жизни. Куда бы ты не сбежал, я найду тебя везде, даже в России.

– Я уже не уверен, что хочу куда-то бежать от тебя.

– Я дам тебе возможность спокойно работать по специальности, получая зарплату, о которой другие молодые врачи могут только мечтать. Если хочешь, мы можем пожениться в будущем, если не хочешь, будем жить так. Я даже не собираюсь требовать от тебя верности. Все, что мне надо, это видеть тебя…

– И совершать совместные экскурсии в морг, – добавил я.

Эвелин замерла, затем повернулась к сейфу, что-то достала из него и положила в карман халата.

– Пойдем, – сказала она, направляясь к двери.

Я знал, куда она звала. Какая-то часть разума, считавшая меня нормальным человеком, протестовала и негодовала, но другая наполнила все тело сладостным предвкушением. Я хотел этого и боялся одновременно, причем хотел больше, чем боялся.

Мы вышли в пустынный коридор и спустились вниз по лестнице. Эвелин достала из кармана связку ключей, именно ее она взяла из сейфа и открыла дверь морга. Где-то в глубине души я еще надеялся, что Роджер остался работать сверхурочно, и, поздоровавшись с ним, мы уйдем обратно. Но за стальной дверью было темно, и когда моя спутница включила свет, я понял, что кроме нас здесь никого нет.

Помещение, действительно, оказалось просторным. Вдоль одной стены располагался ряд холодильных шкафов, перед которыми стояли несколько передвижных столиков. Само вскрытие Роджер проводил на большом мраморном столе в центре комнаты, оборудованном стоками для крови. Вокруг были расставлены, разложены и развешаны многочисленные инструменты.

– Сегодня привезли семью, погибшую в автомобильной катастрофе, – произнесла Эвелин, – мужчина, женщина и их десятилетний сын. Кого мы достаем?

Я чувствовал совершенно дикое возбуждение. Руки тряслись, а между ног все напряглось и, казалось, что вот-вот, и брюки затрещат по шву. Я взглянул на свою спутницу и понял, что она испытывает схожие эмоции.

– Ты сама знаешь, – пробормотал я.

– Значит достаем ребенка, – выговорила она и, посмотрев табличку, отворила дверцу холодильника, после чего выдвинула на передвижной столик кассету с телом, покрытым простыней.

– Судя по записям на табличке, Роджер еще не завершил вскрытие, – сказала Эвелин, – я не исключаю, что намеренно. Возможно, он понял, что я сегодня приду сюда, и хотел сделать мне подарок.

Моя спутница аккуратно сняла простыню, и я увидел перед собой обнаженный труп мальчика. Туловище ребенка почернело от кровоизлияний. Вероятно, удар пришелся именно сюда, и смерть наступила от перелома позвоночника и закрытых повреждений внутренних органов. Самое ужасное состояло в том, что голова совершенно не пострадала, и если абстрагироваться от торса, то казалось, что ребенок просто спит. Роджер еще не вскрывал череп, поэтому золотистые волосы несчастной жертвы, еще не сбритые, обрамляли милое личико с тонкими обескровленными губами. Однако вся иллюзия сна проходила, стоило лишь взглянуть ниже. С обеих сторон шеи через всю грудь и брюшную полость простирался Y-образный разрез с распластанными наружу краями. Заглянув внутрь, я понял, что часть внутренних органов была извлечена и, видимо, разложена по специальным банкам, стоявшим в другом холодильном шкафу.

Я сразу вспомнил гадкого следопыта, но тогда, помимо возбуждения, я испытывал и какое-то отвращение к жирному оплывшему салом телу. Сейчас все казалось другим. Этот труп вызывал только восхищение. Он был прекрасен и возбуждал безумное сексуальное желание, но желание не его, а Эвелин. Афродизиак – вот чем он являлся для меня.

– Нам надо раздеться, – прошептала моя спутница, – вон там у стола Роджер хранит несколько пар тапочек, их можно нацепить на ноги, чтобы было не холодно стоять на каменном полу.

Затем она наклонилась и открыла покойнику глаза.

– Зачем ты это делаешь? – спросил я.

– Не знаю, – Эвелин пожала плечами, – наверное, потому что все женщины в какой-то мере эксгибиционистки.

«…Но не все некрофилки», – хотел я продолжить, однако почел за благо оставить это замечание при себе.

Мы разделись, и я невольно залюбовался своей спутницей. Даже в медицинском халате она выглядела красавицей, а сейчас, без одежды показалась мне воплощением самого совершенства. Впрочем, было в этой красоте что-то греховное и порочное. Несмотря на то, что я никогда не верил в бога, мысли о грехе как-то сами собой пришли мне в голову, едва я бросил взгляд на обнаженную Эвелин.

Одев тапочки, мы подошли к столику с трупом. Перед этим моя возлюбленная вытащила из кармана халата какой-то небольшой предмет, который я поначалу не разглядел. Оказавшись рядом с покойником, она протянула его мне, и я понял, что это маленькая баночка с кремом.

– Что это? – спросил я.

– Я хочу, чтобы ты все сделал, как тогда, кладоискатель. Это обычный крем, в который я добавила немного анестезина, чтобы мне не было больно, когда твой пенис будет проникать в мой задний проход. Кроме того, препарат притупит твои ощущения и тем самым продлит процесс. Ты сейчас сильно возбужден, и я не хочу, чтобы ты кончил, едва успев начать.

Я взял баночку и намазал кремом свой член, ожидая, что почувствую какой-нибудь холодящий эффект, но ничего подобного не произошло. Тем временем Эвелин, опершись руками на столик с телом, склонилась над ним, и я увидел, как она слегка коснулась губами пениса мертвого мальчика.

– Давай, кладоискатель, – проговорила она, – я ждала этого момента целых десять лет.

Её белые ягодицы призывно манили меня. Я аккуратно вошел между них и услышал, как она слегка охнула.

– Все нормально? – спросил я.

– Да, теперь можешь двигаться более активно. Неприятен только момент проникновения. Дальше все хорошо.

И я начал двигаться. Крем с анестезином, действительно, работал. Эвелин кончила буквально через минуту, а у меня оргазмом и не пахло.

– Продолжай, кладоискатель, – шептала она, – главное, не позволяй выскакивать.

А это было сделать не так просто. Я чувствовал, как ее анус пытается выдавить из себя мой член, и чтобы этого не случилось, приходилось постоянно концентрироваться на данной проблеме. Эвелин практически прижала свою голову к паху мертвого мальчика, взяла в рот его пенис и обсасывала его так, будто добивалась, чтобы он встал, чего, конечно, произойти не могло. Мне захотелось присоединиться к ней в этом действии, но тогда пришлось бы выйти из нее, что могло испортить все дело. Наконец, она кончила второй раз, а я – следом за ней.

Как только схлынули последние волны оргазма, я почувствовал невероятное опустошение. Будто находился в состоянии опьянения, а затем оно внезапно закончилось и наступило беспощадное протрезвление. Я смотрел на вытирающуюся салфеткой Эвелин и думал: «Как я мог пойти на такое?». Труп уже не казался прекрасным и не вызывал ничего, кроме отвращения. Сама же моя партнерша воспринималась, как средоточие порока и извращения, к которым я по непонятным причинам присоединился.

– Я люблю тебя, кладоискатель, – произнесла Эвелин.

Я молча отвернулся в сторону.

– Что такое? – спросила она.

– Мы не должны были делать то, что сделали. Это плохо.

– Ты имеешь в виду меня или труп?

Я кивнул головой в сторону тела ребенка.

– Но почему ты считаешь, что это плохо? Мы никому не принесли зла или какого-либо вреда, никого не убили, не покалечили, даже не сделали больно. В основном мы просто смотрели. Или тебя смущает только тот факт, что большинство людей не совершают ничего подобного? Так мы не такие, как все. Не лучше и не хуже, а просто другие.

– Десять лет назад мы убили человека, – ответил я, – это очень плохо.

– Я согласна, что это плохо, но у нас тогда не оставалось другого выбора.

– То, что мы сделали потом, было еще хуже. Это сломало наши жизни.

– Неправда, – возмутилась Эвелин, – в нас уже до убийства были заложены эти тенденции, а вскрытие тела гадкого следопыта и занятие сексом над ним просто вывели их на поверхность и позволили нам стать теми, кто мы есть сейчас. Мы можем, конечно, подавить в себе некрофильские наклонности, но уничтожить их совсем невозможно. Именно давая им волю, мы способны почувствовать настоящее наслаждение. Без них наша жизнь будет неполноценной и ущербной.

Я молча одевался. Моя спутница также оделась, закрыла глаза мертвому мальчику, после чего накрыла тело простыней и задвинула его в холодильный шкаф.

– Тебе надо отдохнуть, – буркнула она, когда мы вышли в коридор, – у тебя сейчас уровень тестостерона в крови упал, поэтому ты все так и воспринимаешь. Завтра не опаздывай на работу, мы ожидаем нескольких пациентов.

– Я никогда не опаздываю, – проговорил я, и на этом мы расстались.

Придя домой, я сразу же завалился на диван и впал в какой-то бред, а под утро мне приснился отчетливо запомнившийся сон. Мы с Эвелин стояли на улице и о чем-то разговаривали. Я смотрел на нее и видел покрывающий грудь черный окаменевший панцирь со множеством щупальцев-ресничек по краям, просвечивающий сквозь белую блузку.

– Ты знаешь, что превращаешься в трилобита? – спрашивал я.

– Да, – отвечала Эвелин, – я и есть трилобит. И ты тоже трилобит. Скоро ты станешь таким же, как я.

Я начинал протестовать, но переводил взгляд на свою грудь и понимал, что она будто покрыта коркой, еще не черной, а полупрозрачной, но уже достаточно твердой. И что самое ужасное, по бокам шевелились пока маленькие, однако различимые реснички.

– Почему это происходит? – спрашивал я.

– Потому что нельзя любить трилобита и оставаться при этом человеком. Но трансформируемся не только мы, а весь мир. Наша любовь меняет его.

Я в панике смотрел на случайного прохожего и замечал зачатки будущего панциря под его рубашкой. Пробегающая маленькая девочка махала рукой, и ее платье по бокам шевелилось, колышимое множеством ресничек, спрятанных под легкой тканью.

– Что мы с тобой натворили? – горестно вопрошал я, – мы заразили весь мир, и это теперь не остановить.

– Это можно остановить, – тихо произносила Эвелин, – вероятно, это уже не спасет тебя, но, возможно, спасет всех остальных.

– Что для этого нужно сделать?

– Убить меня.

На следующий день ко мне на прием пожаловали первые пациенты, и я провозился с ними до самого обеда. Как и накануне, во время перерыва в кафешке мне приветливо помахал рукой Джон. Я хотел подойти к нему, но передумал и сел за соседний столик. Теперь я уже узнавал некоторых посетителей, которых до этого встречал в клинике. Роджера среди них не было. Я саркастически подумал, что, наверное, он приносит еду из дома и хранит ее в холодильных шкафах вместе с покойниками.

После обеда я принял еще одного пациента, и потом наступило затишье. Я ждал, когда зазвонит телефон, и Джон сообщит мне, что госпожа Хейли хочет видеть меня после работы. Вчерашний вечерний негатив практически выветрился. Мне очень хотелось побыть опять с Эвелин, но побыть где угодно, кроме морга. Я надеялся на то, что все эти некрофильские штучки являются единичными заскоками, и мы с ней все-таки сможем построить нормальные отношения.

Когда рабочий день закончился, а телефон так и не позвонил, я вышел в коридор и, подойдя к кабинету директора, подергал ручку. Заперто.

– Госпожа Хейли ушла сегодня раньше, – сообщил мне проходящий мимо Джон.

Я поехал домой в недоумении. Если Эвелин говорила правду о своей любви ко мне, то почему она не захотела меня сегодня видеть? Возможно, что-то случилось, что потребовало ее срочного присутствия. Или же это было сделано намеренно, чтобы подразнить мои чувства к ней.

Ночью мне приснился очередной кошмар. Я находился в какой-то огромной церкви, что само по себе было странно – последний раз я посещал храм в далеком детстве, еще когда была жива моя мать. Я шел по центральному нефу к возвышавшемуся впереди огромному алтарю. По обе стороны темнели боковые капеллы, но из-за скудного освещения я не мог разглядеть их интерьер. Наконец, я приблизился к святилищу достаточно близко, чтобы рассмотреть, что оно из себя представляет. Это был огромный черный трилобит, водруженный на белом постаменте там, где обычно устанавливают распятие. Высотой больше человеческого роста, он каменной громадой как бы нависал надо мной.

– Помоги мне! – услышал я стон из левого трансепта, а еще мгновение спустя другой стон, но уже из правого трансепта повторил ту же фразу:

– Помоги мне!

Я повернулся налево и в самом конце увидел сидящую на мраморном постаменте девочку. Ее блузка была вся пропитана кровью, а из живота торчал безобразный деревянный обрубок, насквозь пронзивший туловище.

“Линда”, – догадался я.

Трусы сидящей болтались на одной коленке, а сама она, широко разведя ноги, яростно терла рукой свою промежность.

– Я не могу кончить, – вновь простонала Линда, – помоги мне!

Я метнулся в противоположный трансепт и увидел там второй мраморный постамент, на котором стоял гадкий следопыт, такой, каким мы его похоронили – без одежды с распоротым животом. Впрочем, член его находился, где ему полагалось находиться и, мало того, он был в состоянии сильной эрекции. Мальчишка также ожесточенно мастурбировал, время от времени сводя вместе свободной рукой расходящиеся края разреза, будто поправляя топорщащуюся рубашку.

– Я не могу кончить, – раздался его стон, – помоги мне!

– Как я могу вам помочь? – закричал я.

– Полижи мне, – отозвалась Линда.

– Пососи мне, – вторил ей гадкий следопыт.

Ужас овладел моим сознанием, но в тоже время я понимал, что должен заглянуть хотя бы в пару боковых капелл, чтобы увидеть то, что скрывается в их мраке. И я заглянул.

В первой стоял передвижной медицинский стол, на котором лежал обнаженный взрослый мужчина. Руками он теребил свой обвисший пенис, безуспешно пытаясь прикрепить к нему обломок парафиновой свечи.

– Помоги мне, – раздался его голос, – у меня не встает!

В следующей капелле находился точно такой же столик, только его занимал маленький мальчик с Y-образным разрезом и почерневшим туловищем, над трупом которого мы с Эвелин занимались сексом день назад. Мальчик обеими руками крутил свой член и причитал:

– Помоги мне, помоги мне. Богиня целовала меня туда, а у меня не встает. Помоги мне!

– Почему я должен помогать вам? – в отчаянии воскликнул я.