Текст книги "Трилобит (СИ)"

Автор книги: Gore Seth

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Мы прибежали к карьеру и сбросили свои рюкзаки на ближайшую кучу щебня. В нашем маленьком мире абсолютно ничего не изменилось с момента предыдущего посещения. Все также кричали птицы в лесу и сверкало серебристо-голубое озерцо на дне котлована. Некоторое время мы стояли на краю воронки, смотря на открывавшийся внизу водоем, как зачарованные. Затем Эвелин вздохнула и отошла чуть в сторону.

– Я хочу пописать, – произнесла она.

Я послушно отвернулся и стал ждать, одновременно пытаясь понять, откуда взялась вода на дне воронки. Скорее всего, здесь рядом с поверхностью проходил водоносный пласт (я слышал, что подобные пласты часто встречаются в песчаных почвах), и в процессе разработки экскаваторы вскрыли его. Возможно, именно затопление дна котлована послужило причиной прекращения эксплуатации карьера много лет назад.

– Эй, кладоискатель, – внезапно услышал я голос, – хочешь посмотреть, как я писаю?

Я замер в замешательстве, а затем задал глупый вопрос:

– Зачем?

– Ну, может тебе это интересно, как будущему медику. Ты же говорил, что вероятно станешь врачом, если не получится с палеонтологией. Впрочем, скажу честно, это мне очень хочется, чтобы ты посмотрел. Я сама не знаю, почему, просто хочется. Это все-равно, что разделить какой-то самый тайный секрет.

Я медленно повернулся. Эвелин стояла в нескольких шагах от меня со спущенными ниже колен джинсами. Мой взгляд запечатлел негустые темные волосики на ее лобке и маленькую прокладку-ежедневку, приклеенную к внутренней стороне розовых трусиков. Затем она присела, одной рукой придерживая джинсы и трусики, а другой опираясь сзади на щебень, и я увидел, как под ней зажурчала струйка. Закончив свое дело, Эвелин встала, достала из кармана одноразовую салфетку и вытерла ей между ног.

Я стоял будто в каком-то оцепенении, чувствуя невероятное возбуждение и не в состоянии вымолвить ни слова. Впрочем, что-то говорить от меня и не требовалось.

Моя подруга ловко зашвырнула салфетку в сторону, натянула обратно трусики и джинсы, после чего, как ни в чем не бывало, улыбнулась мне.

– Ну что, кладоискатель, пойдем в лес за ветками для шалаша.

Срезать ветки оказалось несколько труднее, чем я себе представлял. Ближе к стволу они были достаточно толстые, так что мне пришлось изрядно помучаться, прежде чем мы заготовили нужное количество и оттащили их к карьеру. Процесс связывания ельника тоже вышел весьма трудоемким, но в конце концов нашему взору предстало некое подобие шалаша, совсем небольшого, но достаточного, чтобы втиснуться в него вдвоем. Сквозь еловую хвою просвечивало синее небо, и я подумал, что от дождя созданная нами конструкция вряд ли защитит. С другой стороны, судя по погоде, осадков в ближайшее время не предвиделось.

Забравшись внутрь, мы достали из рюкзаков наше пропитание и с аппетитом пообедали. Сэндвичи Эвелин оказались очень вкусными, обильно намазанные маслом, на которое были положены ломти сыра и ветчины. Поскольку места не хватало, нам пришлось практически прижаться друг к другу, что придавало нашей трапезе особую пикантность. Мы сидели совершенно одни в этом маленьком мире, принадлежащем только нам, в мире, где можно делиться самыми сокровенными тайнами, играть в странные игры и признаваться в любви.

– Ты можешь потрогать меня, где хочешь, – произнесла Эвелин почти шепотом.

– Можно, я потрогаю твою грудь? – спросил я.

– Да, конечно, – она развернулась лицом ко мне и, улыбаясь, ждала моих дальнейших действий.

Я положил ладони своих рук на ее еще не до конца сформировавшиеся груди и легонько погладил их, почувствовав отвердевшие соски под зеленой блузкой. Затем убрал руки.

– Ты тоже можешь потрогать меня, где хочешь, – сказал я.

– Правда? – обрадовалась Эвелин, и через мгновение я почувствовал ее руку на своей промежности. Сквозь ткань джинсов она осторожно ощупала пальчиками мой член, после чего вдруг встала и вылезла из шалаша.

– Конец обеденного перерыва, – услышал я ее голос, – давай теперь займемся поисками твоего трилобита.

Следующие пару часов мы перерывали кучи щебня в поисках окаменелостей. Чтобы было удобнее разгребать камни, Эвелин нашла большую палку толщиной, наверное, с ее руку и ножом заострила с одной стороны. К сожалению, и в этот раз трилобит нам не попался.

– Давай перед возвращением сходим в избушку и покурим, – предложила моя спутница, когда мы закончили разбор последней из запланированных на сегодня гор щебня, – заодно еще раз посмотрим фотографии.

Мы бросили рюкзаки в шалаше, там же оставили «палку-копалку», после чего направились в сторожку. Эвелин достала жестяную коробочку, вытащила из пачки сигарету, зажгла ее и, сделав несколько затяжек, передала мне. Памятуя о вчерашнем опыте курения, я очень аккуратно набрал немного дыма в рот и только потом вдохнул его небольшую часть. Получилось значительно лучше, чем накануне. Я практически не закашлялся, хотя голова чуть-чуть закружилась. Тем временем моя подруга выудила сложенную страничку, развернула ее и уставилась в фотографии. Секунд через десять она забрала у меня тлеющую «Мальборо», передав взамен листочек. Пока Эвелин затягивалась, я еще раз посмотрел на картинки, чувствуя прилив возбуждения.

– Давай представим, что это мы с тобой, – сказала моя спутница.

– Нет, – я отрицательно покрутил головой, – эти люди значительно старше нас.

– А ты закрой глаза.

Я подчинился, и в следующую секунду почувствовал губы Эвелин на своих губах, а также ее язык, проникающий в мой приоткрытый рот. Это продолжалось несколько секунд. Затем она отстранилась и спросила:

– Тебе понравилось, кладоискатель?

Я кивнул.

– Да, просто я раньше никогда ни с кем так не целовался. А ты?

– Я в прошлом году поцеловалась так с одной девочкой, моей подружкой. Нам было интересно, и мы решили попробовать.

Эвелин махнула рукой.

– Наверное, не надо было это делать. После того случая мы как бы раздружились, она стала избегать меня, и мы практически перестали общаться.

– Почему? – спросил я.

– Видимо, она посчитала это чем-то противоестественным.

– А ты тоже считаешь это чем-то противоестественным?

Эвелин пожала плечами.

– Это был просто эксперимент, – сказала она.

На следующий день ударила настоящая летняя жара. Несмотря на утро, солнце уже палило с синих безоблачных небес, и я пожалел, что не одел на голову какую-нибудь бейсболку. Когда мы добрались до карьера, по нашим лицам стекали струйки пота, а одежда, придавленная рюкзаками, противно липла к спинам. Забравшись в шалаш, мы некоторое время посидели там, отдыхая после изнурительного путешествия.

– Надо пойти покурить, – предложила Эвелин.

Мы отправились в сторожку и взяли из коробочки еще одну сигарету. На этот раз моя спутница не стала доставать страничку с фотографиями. Прикурив, она положила пачку и спички в жестянку, после чего поставила ее на место.

Я хотел сесть на скамейку, но Эвелин вышла из избушки.

– Не хочу там долго оставаться, – призналась она.

Мы обошли вокруг воронки, передавая друг другу сигарету, а затем спустились вниз к озерцу. Копаться в щебне совершенно не хотелось. Хотелось стоять на берегу расстилающейся перед нами идеально ровной водной глади, иногда нарушая ее покой брошенными камешками, и смотреть в прозрачные синие глубины, взявшись за руки. Кажется, даже птицы притихли, оставив наш маленький мирок в непривычной волшебной тишине.

– Эй, кладоискатель, – сказала моя подруга, – как ты смотришь на то, чтобы искупаться?

– Я не взял с собой плавки.

– Я тоже не взяла купальник, но нам это все не нужно. Мы можем искупаться голыми. Здесь никого нет. Нас никто не увидит.

С этими словами она стянула с себя блузку и принялась расстегивать джинсы. Заметив мою нерешительность, Эвелин усмехнулась.

– Ну же, кладоискатель, не стесняйся.

Я медленно снял кроссовки, футболку и джинсы, оставшись в одних трусах. Потом стянул и их, после чего поднял глаза и посмотрел на свою спутницу.

Она стояла в нескольких шагах от меня абсолютно голая и с интересом наблюдала за моими действиями. Я смутился и хотел отвести взгляд, но по какой-то причине просто не мог этого сделать, уставившись на ее небольшие, но подающие надежды груди и темный треугольник лобка. Прошло еще несколько секунд, и со стороны моего члена последовала ответная реакция на полученный зрительный образ. Осознав это, я отвернулся в сторону и услышал голос Эвелин:

– Эй, кладоискатель, не стесняйся. Мне очень приятно видеть, что я тебя возбуждаю.

– Просто ты такая… красивая, – пролепетал я.

Она подкралась ко мне и потрогала мой пенис, теперь полностью эрегированный, своими пальчиками, после чего вошла в воду и окунулась. Я последовал за ней.

Вода была обжигающе холодной, что подтверждало мою гипотезу об ее артезианском происхождении. Песчаное дно полого уходило вниз. Я сделал несколько шагов, а затем погрузился целиком и поплыл вслед за своей спутницей. Сначала у меня перехватило дыхание, но затем тело привыкло к холоду, и я энергично заработал руками и ногами. На середине озера до дна было не достать, но такой глубокий участок длился, наверное, метра два. Мы переплыли на противоположный берег, вышли из воды и сели на лежащие там большие булыжники. Я трясся и никак не мог отдышаться.

– Ты замерз, кладоискатель, – констатировала факт Эвелин и прижалась ко мне своим телом, – а, знаешь, что я тебе скажу? Ты все-таки нашел своего трилобита. Этот трилобит – я!

Вместо ответа я чмокнул ее в щеку. Спустя много лет мое поведение стало казаться мне слишком нерешительным и пассивным. Но не надо забывать о том, что до этого я никогда не имел настолько близких отношений с противоположным полом, и тогда постоянно боялся что-то испортить своим каким-нибудь необдуманным действием.

Тем временем руки Эвелин переместились между моих ног. Пальчиками она вновь стала ощупывать мой член, мягко надавливая и массируя его.

– Что ты хочешь? – спросил я.

– Хочу, чтобы он встал, – ответила моя подруга, продолжая свое занятие, уже начавшее приносить плоды.

Я не сопротивлялся, чувствуя все возрастающую эрекцию, сопровождающуюся ни с чем не сравнимым удовольствием. Это было совершенно не так, как при занятиях мастурбацией. Более изысканно что ли…

А затем Эвелин наклонилась и взяла мой возбужденный пенис в свой рот. Совершенно не ожидавший от нее подобного действия, я изогнулся всем телом назад, ощущая практически непереносимое блаженство, и не смог сдержать стона. Моя спутница радостно хихикнула. Мой член чувствовал ее язык и губы, плотно его обхватившие, чувствовал, как она то погружает его глубоко в мокрое теплое пространство, то практически вынимает обратно. Это продолжалось минуты полторы, показавшиеся мне вечностью, самой приятной вечностью в жизни. Потом я понял, что сейчас кончу. Подумав, что это может доставить неудобства Эвелин, я попытался отстраниться, но она протестующе замычала и продолжила свои усилия с еще большим энтузиазмом. Вскоре терпеть стало невозможно, и я кончил ей в рот, закрыв при этом глаза, полностью отдавшись сладостному оргазму.

Через несколько секунд я приотворил веки и увидел Эвелин, держащую в руке мой все еще возбужденный пенис и, подняв голову, смотревшую на меня. По ее губам стекала тонкая струйка спермы, и я догадался, что остальную часть она проглотила. Поняв, что мои глаза вновь открыты, она вновь наклонилась и игриво слизнула повисшую на члене капельку семени.

– Тебе было приятно, кладоискатель? – услышал я ее голос.

– Да, очень. А тебе… тебе не было противно?

– Нет, совсем… Это как бы очень возбуждающе, – она потрогала свои набухшие соски.

– Моя сперма не очень… отвратительная?

– Как морская водичка, – Эвелин пожала плечами, – попробуй сам.

С этими словами она прижалась своими губами к моим, приоткрыв рот и давая возможность мне проникнуть туда своим языком. Я не очень горел желанием пробовать на вкус свою сперму, но отказываться представлялось совершенно невежливым, поэтому пришлось подчиниться. Действительно, легкий соленый привкус оказался вполне терпимым.

– Хочешь, я тебе тоже..? – я показал на ее низ живота.

– Не сейчас, может быть потом как-нибудь, – ответила Эвелин, – пошли оденемся и приступим к поискам твоих окаменелостей.

Мы обошли озерцо до того места, где оставили свою одежду, нацепили ее и стали, не торопясь, подниматься по песчаному склону. После купания и того, что за ним последовало, меня немного разморило. Хотелось не копаться в камнях, а посидеть где-нибудь в тени и отдохнуть. Однако, выйдя наверх, мы застыли как вкопанные от увиденной картины.

Шалаш, построенный ценой стольких усилий, лежал полностью разрушенный и представляющий собой груду еловых веток. Перед ней стоял незнакомый мальчишка, казавшийся по возрасту года на три-четыре моложе нас с Эвелин, очень толстый, одетый в клетчатую рубашку и серые шорты, и ожесточенно пинал ногой остатки нашего убежища. Я увидел пот, стекающий по его заплывшему жиром лицу, и подумал, что именно таких, как этот неизвестно откуда взявшийся чужак, называют маленькими гаденышами. Их не любят в школе и издеваются над ними, но они первые начинают пакостить, а, получив по физиономии, хныча, бегут ябедничать.

– Зачем ты сделал это? – нарушила молчание Эвелин.

Жирный гаденыш оторвался от пинания веток и посмотрел на нас своими поросячьими глазками.

– Потому что это место должно принадлежать только мне. Вы нашли его раньше, но я изгоню вас отсюда, и оно будет только моим.

– А с чего ты решил, что мы просто не надерем тебе задницу? – спросил я.

– Если вы это сделаете, вам – конец. Вы не знаете, с кем имеете дело.

– Пока что мы видим перед собой жирную маленькую вредину, возомнившую о себе неизвестно что, – процедила Эвелин.

Гаденыш сжал кулаки. Его физиономия покраснела.

– Я – следопыт. Я сижу в засаде и выслеживаю своих врагов. Я наблюдал за вами так, что вы меня не замечали. И я много чего видел. Когда я вернусь в поселок, то всем все расскажу, включая ваших родителей. И тогда вам – конец…

– Очень интересно, – вкрадчивым голосом произнесла Эвелин, – а что конкретно ты видел?

– Я видел, как вы курили, я видел, как вы купались голыми в озере, и еще я видел, как ты, – он повернулся к моей спутнице, – как ты ему отсосала.

Я стоял оторопев, думая о том, что гадкий следопыт, так я стал его называть, действительно, способен устроить нам кучу неприятностей.

– Тебе никто не поверит, – наконец вымолвил я.

– Еще как поверят, – маленький ублюдок почти кричал, – мои родители знают местного шерифа, и я ему уже один раз помог, выследив убежавшую собаку. Я попрошу его все рассказать вашим родителям и вообще всем, всем, всем…

Постепенно во мне начало нарастать негодование. То, что гадкий следопыт мог поведать всем кое-какие подробности наших взаимоотношений с Эвелин, было, конечно, плохо. Но больше всего меня бесили его претензии на наш маленький мирок. Только я и моя подруга являлись его первооткрывателями и властителями. Только нам он принадлежал. А сейчас этот неудачник хотел отобрать его у нас и присвоить себе, как будто это он первым нашел его.

– Что ты хочешь, чтобы никому ничего не говорить? – спросила моя спутница.

– Я все-равно расскажу, чтобы вас забрали родители, и вы больше никогда не появлялись на моей территории, но, если ты, – гадкий следопыт повернулся к Эвелин, – если ты мне отсосешь, я расскажу не все.

Я остолбенел, борясь с желанием схватить мерзавца за шкирку и вытрясти из него все дерьмо. Внезапно моя подруга расхохоталась.

– У тебя не встанет, – произнесла она сквозь приступ душившего ее смеха.

– Еще как встанет, – закричал мальчишка, – ты должна постараться, чтобы встал. А если нет, я нассу тебе в рот.

Этого для меня оказалось достаточным. В глазах потемнело от ярости, я бросился на гадкого следопыта и схватил его за шиворот рубашки. Он дернулся, и пуговицы с щелчками посыпались на землю.

– Теперь вам точно конец, – завопил пакостник, – я все расскажу! Это была моя любимая рубашка…

Я с размаху нанес ему несколько ударов в живот, но мои кулаки утонули в покрывавшем его слое жира и, похоже, не причинили особого вреда. Что и говорить, драться я не умел. Между тем гаденыш схватил меня за плечи и начал прижимать к своему жирному туловищу, пытаясь заблокировать руки. Я яростно колотил его в грудь, однако, он будто и не обращал на это внимания.

Внезапно руки мальчишки разжались, и он точно мешок свалился на землю. Я поднял голову и увидел Эвелин, стоявшую рядом с большим булыжником в руке. Вся нижняя часть камня была окрашена темно-красным. Я перевел взгляд на гадкого следопыта и заметил, что макушка его коротко стриженной головы представляет собой такое же темно красное месиво.

– Он все-равно бы рассказал, не важно, согласились бы мы на его условия или нет, – тихо прошептала моя подруга, кладя булыжник рядом с поверженным врагом.

Мальчишка лежал навзничь, открыв рот и закатив глаза, тихо постанывая. Песок под его головой уже начал окрашиваться кровью, вытекающей из раны на макушке. Толстое тело иногда подергивалось будто в судорогах. Рубашка, теперь лишенная пуговиц, сбилась на спине, оставив нам на обозрение жирную грудь и такой же жирный живот.

– Мы должны отнести его к врачу, – произнес я.

– Зачем? – Эвелин посмотрела на меня, и я впервые увидел в ее глазах холодный злой огонек, который мне сразу очень не понравился, – чтобы он всем обо всем рассказал, в том числе и о том, кто его ударил?

– Его еще можно спасти, а если мы его оставим здесь в таком виде, он точно умрет.

– Мы его не будем оставлять здесь в таком виде, – медленно выговорила моя спутница, подбирая с земли валявшуюся там палку-копалку.

Прежде чем я успел что-то сделать, Эвелин размахнулась и изо всех сил воткнула заостренное древко прямо в самую середину жирного живота гадкого следопыта. Наверное, именно так в средние века убивали вампиров или тех, кого считали вампирами. Только моя подруга нанесла удар не в сердце, а чуть выше пупка. Раздался отвратительный чмокающий звук – палка пробила кожу и застряла где-то в глубине тела нашего поверженного врага. Я инстинктивно ожидал увидеть фонтан крови, но на удивление, ее было немного – всего несколько брызг. Мальчишка захрипел и задергался, из его открытого рта потекли тонкие красные струйки, после чего он затих, так и оставшись лежать с закатившимися глазами, разинутым ртом и торчащей из живота деревяшкой.

– Он умер, – тихо сказал я. На глаза наворачивались слезы, – ты убила его!

– Он заслужил этого, – ответила Эвелин. Она тяжело дышала, лицо было раскрасневшееся, а в глазах горел тот самый огонь, зажегшийся несколько минут назад.

– Наверное, надо сообщить в полицию, – предложил я, – скажем, что он сам ударился головой о камень и напоролся на палку.

– Не говори глупостей. Полицейские сразу просекут, как все было на самом деле, и нас посадят в тюрьму лет на двадцать. Ты этого хочешь?

Я отрицательно повертел головой. Сказать по правде, мне совсем не было жалко гадкого следопыта. Меня заполнял липкий жуткий страх от мысли о том, что истина всплывет, и я окажусь за решеткой по крайней мере за соучастие в убийстве. Ноги у меня подкосились, и я сел на песок, отвернувшись от трупа. Эвелин села рядом со мной и обняла меня.

– Нам надо похоронить его здесь и уничтожить все следы преступления, а также нашего пребывания, – произнесла моя подруга, – пусть это место станет все-таки его, он ведь так хотел этого!

После этих слов она вдруг истерически рассмеялась и хлопнула меня по плечу.

– Выше нос, кладоискатель! Все не так плохо, как кажется. Если мы все сделаем правильно, никто не найдет труп, и все решат, что гаденыш просто потерялся в лесу и где-то сдох. Нам надо разгрести одну из этих куч щебня, положить тело на самое дно и снова завалить камнями. Мы никогда и никому в жизни не должны рассказывать о случившемся. Понял, никому! Ни родным и близким, ни психологам, ни священникам во время исповеди – никому! Ты ведь не скажешь?

– Нет, конечно, – пробормотал я.

– Ну вот и хорошо. Я тоже не скажу.

Мы немного посидели, приходя в чувства. Постепенно я начал склоняться к мысли, что рассуждения моей спутницы вполне разумны, а случившееся с определенной натяжкой можно классифицировать, как несчастный случай. И еще – я был безумно влюблен в Эвелин и, наверное, сделал бы все, о чем она попросила.

Мы сходили в хижину и покурили, обойдясь без разглядывания фотографий.

– У меня есть предложение, кладоискатель, – задумчиво вымолвила моя соучастница, – боюсь, оно тебе придется не по душе, но я очень хочу это сделать. Другого такого шанса у нас не будет никогда.

Я вопросительно уставился на нее.

– Я всегда мечтала посмотреть, что находится внутри человека. У меня в рюкзаке есть нож, которым мы срезали ветки для шалаша. Следопыту уже все-равно, а мы можем прежде чем хоронить, вскрыть его тело, как это делают патологоанатомы.

Мне идея не понравилась. Все, что я сейчас желал, это поскорее избавиться от трупа убитого нами мальчишки. Видя мою нерешительность, Эвелин обняла меня и чмокнула в щеку.

– Ну, пожалуйста, кладоискатель. Ты же хотел стать врачом…

– Хорошо, – сдался я, – только это не должно занять слишком много времени.

– Да, конечно, – обрадовалась моя спутница, – мы управимся быстро, если ты мне поможешь. И еще – нам надо раздеться прежде, чем начинать вскрытие, чтобы не испачкать одежду в крови. Потом, когда похороним его, еще раз искупаемся в озере.

Мы снова разделись, и Эвелин взяла нож из заваленного остатками шалаша рюкзака. Пока она это делала, я собрал все валявшиеся на песке пуговицы и, пересчитав их, положил рядом с окровавленным булыжником, чтобы потом похоронить вместе с телом. Когда я посмотрел на свою подругу, то невольно поразился ее облику. Глаза горели неестественным огнем, зажатый в руке нож сверкал на солнце, а соски грудей стояли, как тогда, после нашего занятия оральным сексом. Я понял, что она возбуждена от того, что мы собирались сделать, и мысль об этом стала возбуждать меня тоже.

Подойдя к трупу, Эвелин первым делом разрезала ножом шорты и трусы гадкого следопыта, расстелив их на песке в качестве своеобразной подстилки.

– Пусть впитывают кровь, – пояснила она.

Теперь тело лежало перед нами на сбившейся под спиной рубашке и раскроенных шортах совершенно обнаженное. Из раны в животе стекала кровь, но в целом ее было не очень много.

– Хочу произнести поминальную речь, – сказала моя спутница, – она будет краткой, но емкой. Всего час назад ты, гадкий следопыт, предлагал мне отсосать у тебя, но я предложу тебе кое-что получше – отсосать у самого себя!

Эвелин наклонилась, схватила рукой пенис мальчишки, оттянула, после чего несколькими взмахами ножа отсекла его и запихнула в разинутый рот покойника.

– Не надо было это делать, – укоризненно сказал я, – мы собрались вскрыть труп и посмотреть, что у него внутри, а не издеваться над ним.

– Я имела право поступить так. В конце концов, это мне, а не тебе он предлагал отсосать у него!

Не найдя, что ответить, я вытащил палку из живота гадкого следопыта. Как выяснилось, именно она сдерживала кровь, теперь хлынувшую из раны ручьем. Сжимая нож окровавленными руками, Эвелин сделала глубокий длинный разрез от зияющей дырки над пупком до паховой области, после чего обеими руками развела края рассеченной плоти с толстым слоем жира в стороны.

Нашим взорам предстали внутренности мальчишки, в основном кишки и часть пробитого древком желудка. Мне было любопытно, но не слишком приятно смотреть на них. Хотелось побыстрее все закончить и избавиться от трупа. Моя спутница, наоборот, буквально воткнулась взглядом в развороченный живот гадкого следопыта, часто дыша и будто оцепенев. Я потрогал ее за руку.

– Эй, что с тобой?

Эвелин сверкнула совершенно безумными глазами и произнесла:

– Извини, кладоискатель, я хочу еще кое-что сделать. Наверное, это из разряда противоестественных вещей, но я просто не могу сдержаться. Можешь смотреть на меня, я не возражаю.

Она зачерпнула ладонью немного крови и, встав над распростертым телом, чуть согнув ноги, смочила ей свою промежность, после чего начала тереть ее. Взгляд моей подруги окончательно застыл на окровавленном трупе, дыхание было, как будто у бегуна на длинную дистанцию, а из уст время от времени доносились тихие стоны. Мне захотелось отвернуться, но я не мог этого сделать, смотря, как зачарованный на мастурбирующую Эвелин и постепенно возбуждаясь сам. Так продолжалось минут пять. Почему-то мне казалось, что в конце из нее должно что-то политься, но Эвелин только странно всхлипнула и, опустившись на колени, наконец-то обратила внимание на меня, стоявшего с эрегированным пенисом.

– Подойди сюда, кладоискатель, – сказала она тихим голосом, – ты мне должен помочь.

– Как я тебе помогу?

– Ты еще не перемазался в крови. Открой мой рюкзак, достань оттуда бутерброд и сними с него все масло. Затем намажь им свой член.

– Но зачем?

– Я хочу, чтобы ты трахнул меня в попу.

– Я не уверен, что хочу этого, – я немного лукавил. Мое тело, конечно же хотело, но рассудок пытался возмущаться против такой идеи.

– Делай, что я говорю! – впервые Эвелин повысила на меня голос, – неважно, хочешь ты или нет, главное, что я хочу.

Я не узнавал свою спутницу. Казалось, с момента встречи с гадким следопытом ее будто подменили. Прежняя Эвелин нравилась мне больше, но я все еще любил ее и все еще боялся потерять, хотя и догадывался, что это неизбежно произойдет. Я сделал все так, как просила моя подруга, и опустился на колени позади нее. Она просунула руку между своих ног, нащупала мой член и медленно ввела его себе в задний проход. Не скажу, что я чувствовал себя комфортно – мой орган все время норовил выскочить из ее ануса, и для того, чтобы это не произошло, мне приходилось как можно ближе прижиматься к ее испачканным кровью и маслом ягодицам.

– Мне кончать прямо сюда? – спросил я.

– Да, но если ты кончишь сейчас, я тебя убью! Дай мне еще несколько минут.

Не уверен, что это была шутка. К счастью, тот факт, что я сегодня уже занимался с Эвелин оральным сексом, немного поспособствовал оттягиванию моего следующего оргазма. Ну и не надо забывать, что краем глаза я постоянно видел окровавленный труп гадкого следопыта, что тоже вносило свою лепту.

– Скажи, что я шлюха, – попросила моя партнерша.

– Зачем?

– Я хочу. Назови меня шлюхой и сучкой. Ну же!

– Ты шлюха и сучка, – пробормотал я.

– Громче! Говори это постоянно.

– Тышлюхаисучкатышлюхаисучкатышлюхаисучка.., – я не вникал в смысл слов, а просто делал, что она хотела.

А затем я кончил, и она, похоже, тоже. Обессиленные мы повалились рядом со вскрытым трупом и несколько минут лежали, не говоря друг другу ни слова. Я не чувствовал отвращения, скорее, какое-то опустошение и страх. Страх, что все, произошедшее в этот день, вдруг станет известно остальным людям, страх, что я навсегда потеряю Эвелин, страх, что я, наоборот, ее не потеряю, и мне придется дальше исполнять ее извращенные сексуальные капризы, страх, что прежняя романтическая девочка, читающая книги Генри Миллера, безвозвратно превратилась в одержимую бестию с горящими неестественным блеском глазами…

Мы окунулись в озеро, чтобы смыть кровь, а затем стали готовить могилу для гадкого следопыта. Это оказалось не слишком простым делом и заняло не меньше часа. В конце концов нам удалось докопаться до песчаного дна в одной из куч щебня и даже углубиться в него где-то на полметра. Вдвоем мы перетащили тело мальчишки на место его упокоения, положив туда также орудия убийства, пуговицы с рубашки и то, что осталось от его одежды. Пришлось также руками выскрести весь пропитанный кровью песок, чтобы не осталось никаких следов нашего преступления. Хотя, тогда я не рассматривал это, как преступление. Несчастный случай – да, но не преступление!

– Надо ему закрыть глаза, – сказал я.

Эвелин нашла пару плоских камешков и положила их прямо на закатившиеся глазные яблоки гадкого следопыта. После этого мы засыпали труп щебнем так, что куча приобрела свой первоначальный вид и ничем не отличалась от других окружающих ее груд камней. Несмотря на то, что трудились мы совершенно голые, внешний вид друг друга нас уже нисколько не возбуждал. Не стоит и говорить о том, что попадающиеся под руки окаменелости совершенно не привлекали нашего внимания.

Пришлось избавиться и от шалаша. Мы разбросали ветки подальше в лесу, после чего еще раз окунулись в озере и оделись. Сейчас карьер выглядел точно так же, как и несколько дней назад, когда мы только нашли его. Не осталось никаких следов чьего-то присутствия, только под одной из куч щебня лежал гадкий следопыт с разрезанным животом, камнями на глазах и с отсеченным членом, засунутым в его разинутый рот. Теперь это место принадлежало только ему, а мы здесь были чужаками.

На обратном пути меня, несмотря на жару, стало лихорадить. Я плохо соображал и молча шел, как в тумане, иногда спотыкаясь. Эвелин также не проронила ни слова. Она больше не смеялась, не болтала о всякой чепухе, а медленно плелась с похоронно-мрачным выражением лица. Да так, в общем-то и было – мы возвращались с похорон. Это были похороны не только гадкого следопыта, но и нашего с ней мирка, а также, как потом выяснилось, и всего нашего детства.

Мы не поцеловались на прощание, а молча разошлись по домам, даже не договорившись о планах на следующий день. Несмотря на то, что вечер еще только начинался, я сразу завалился спать и впал в какой-то горячечный бред. Всю ночь меня то знобило, то бросало в жар, а наутро хозяйка дома позвонила моему отцу, который сразу же примчался и отвез меня в город в больницу. У меня оказалась двусторонняя пневмония. За месяц, что я провел в госпитале, врачи искололи мне всю задницу антибиотиками, но, в конце концов болезнь пошла на спад. Когда меня выписали, от лета осталось всего ничего, и возвращаться в загородный коттедж, по мнению отца, уже не имело смысла. К тому же, даже несмотря на отсутствие температуры, я чувствовал сильную слабость и практически никуда не выходил из дома вплоть до начала школьных занятий.

Так закончилось мое детство.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. БЛАГОВЕЩЕНИЕ

Когда я лежал в бреду с воспалением легких, мне часто повторялся один и тот же кошмар. Нет, он не был связан с гадким следопытом. Я лицезрел совершенно обнаженную Эвелин, стоящую спиной ко мне. Затем она медленно поворачивалась, и я видел, что вся грудь и живот у нее окрашены в черный цвет и как бы покрыты каменным панцирем, а по бокам растут множество отростков-ресничек.

– Я твой трилобит, кладоискатель. Ты нашел меня, – слышал я ее голос. Реснички раскрывались в попытке обнять меня, после чего я просыпался, обливаясь холодным потом.