Текст книги "Издержки профессии (СИ)"

Автор книги: Ginger_Elle

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Издержки профессии

Глава 1

Макс переложил последнюю котлету – если этот комок вообще можно было назвать котлетой – на тарелку, поставил сковородку в мойку и залил водой. А ещё называется антипригарное покрытие. Прекрасно всё пригорело. Не повезло. Причём дважды. Во-первых, тефлоновую сковороду в посудомойку не сунешь – повредится покрытие (невелика ценность, всё равно никакого толку). А во-вторых, сегодня его очередь мыть посуду. Хотя даже если бы и не его была, всё равно он обычно моет. У Стаса последние месяцы на работе завал, а он сам полдня свободен. Подготовку к практическим в универе никто не отменял, но всё равно свободного времени больше, чем у дяди.

Отлично, что-то вроде ужина у них есть. Котлеты приготовила Катя ещё месяц назад, до того как уехала учиться. Он вроде всё, как она говорила, сделал: разморозил, обвалял в сухариках, положил на сковородку…

Катя была подругой Стаса. Она работала в его рекламном агентстве дизайнером по полиграфии, время от времени оставалась у них дома ночевать, но по-настоящему у них со Стасом как-то не складывалось. А теперь она уехала на четыре месяца повышать квалификацию. В их городе не было художественных или дизайнерских специальностей в вузах, только всякие несерьёзные курсы, вот и пришлось ей ехать в Питер, и они с дядей опять остались одни.

Макс посмотрел на часы: уже восемь. Стас обычно возвращался в семь. Значит, опять куча работы в офисе. После отъезда Кати её обязанности выполнял не очень-то опытный стажёр, да ещё Дима, главный помощник Стаса, отработав на прошлой неделе последний день, отбыл покорять Москву. Макс был в курсе всех событий, происходивших в маленьком рекламном агентстве «С-Медиа». «С» – в честь Станислава Андреевича Гартмана, разумеется.

Стас приходился Максу дядей, но так как разница в возрасте у них была не очень большой, всего двенадцать лет, он называл его просто Стасом, как мама или бабушка с дедушкой. Так сложилось, что в последние годы приглядывал за Максом как раз Стас. Бабушка умерла, дедушка был Максу неродным и особого интереса к нему не испытывал, отчима даже мама называла по имени-отчеству Андреем Йозефовичем. Андрей Йозефович (из поволжских немцев, оттуда и фамилия с отчеством) даже с сыном как-то не очень сердечно общался. Стас навещал его только по праздникам.

Мать Макса семь лет назад погибла.

Оставался отец. Он, бесспорно, где-то существовал. Возможно, именно сейчас он исключительно приятно существовал где-нибудь на Канарах или Карибах, Макс этого не знал. Отец был фигурой почти мифической.

В двери повернулся ключ. Парень вышел в прихожую встретить Стаса и забрать пакеты из магазина. Анфиска, ленивая пушистая кошка, тоже соизволила выйти посмотреть на хозяина. Пока Макс расставлял продукты по полкам в холодильнике, Стас расспрашивал его об учёбе. Это была старая привычка: пока племянник учился в школе, Стас каждый вечер пытал его про уроки, оценки и домашние задания и проверял дневник. Сейчас Макс заканчивал четвёртый курс университета, но дядя всё так же пристально следил за его успехами. И неуспехами тоже. За неуспехи попадало.

Макс перечислил всё, что было интересного, хотя интересного было мало, и спросил, как дела на работе. Стас лишь рукой махнул:

– Полная жопа, по-русски выражаясь… Это ещё культурно выражаясь. С одной стороны, хорошо, что есть заказы, с другой – кому же их делать-то?.. Не хватает людей, все чуть не по двенадцать часов на работе сидят!

– Ты же подавал объявление куда-то.

– Ну да, и в газеты местные, и на сайты. Приходят люди, но толковых почти нет. Или без опыта совсем. Одного хочу взять. Попробуем воспитать бабу-ягу в своём коллективе.

– Зачем ты мне так советовал на строительный идти? – спросил Макс. – Пошёл бы я на какой-нибудь другой факультет, мог бы тебе помогать немного. Рисовать там что-нибудь… или с бухгалтерией.

– Ты и так помогаешь, – вздохнул Стас.

Макс на самом деле помогал с работой, которая не требовала высокой квалификации.

– Нет, Макс, ты всё правильно сделал. Будет нормальная специальность, а не как у меня.

Стас закончил факультет журналистики, но, так как город был не очень большой, периодических изданий, не считая рекламных, было мало. Естественно, работу по специальности да ещё и хорошо оплачиваемую найти было тяжело. Но собственное рекламное агентство, пусть пока и не очень прибыльное, тоже было неплохим вариантом.

Макс пожал плечами и поставил сваренный ещё вчера сразу на два дня рис разогреваться в микроволновку.

Когда Стас, умывшись и переодевшись в домашние футболку и шорты, пришёл на кухню, ужин уже стоял на столе.

– Макс, что это? – спросил Стас, с тревогой поглядывая на злополучные котлеты.

– Куриная ножка, – огрызнулся Макс. – Не узнал, что ли?

– Блин, Макс, я серьёзно, – сказал Стас, садясь за стол. – Хотя пахнет съедобно.

– Это Катя делала, – отмазался Макс, пододвигая тарелку поближе.

Кухня в новой квартире была большой, хотя пока ещё не до конца обустроенной. Деньги успешно поглощал кредит, взятый Стасом, чтобы съехать от отца. От Макса помощи было немного. До этого он полтора года работал у одного частника, делал проекты ландшафтного дизайна для загородных домов. Но у того дела пошли плохо, и последние два месяца Макс был без работы. Хотя и до этого заработок был небольшим. Отец присылал деньги редко, к Новому году и ко дню рождения, но обычно сразу много, так что Макса назвать совсем уж дядиным нахлебником было нельзя.

– Знаешь что? – заговорил Стас, расправляясь с котлетой и задумчиво разглядывая Макса. – Раз уж ты про помощь заговорил, сделай-ка одно доброе дело.

– Какое?

– Сходи в студию к Алине, она тебя пофотографирует. Будет у тебя вроде портфолио.

– Зачем оно мне?

– Тебе-то, конечно, ни к чему, а мне очень даже пригодится. Тут намечается один очень доходный проект, нужны модели. Ты еще одногруппников поспрашивай, вдруг кто согласится. Правда, я денег заплатить не могу. Если так, по дружбе кто…

– А куда портфолио, я так и не понял?

– Дима ещё до того, как в Москву свалил, нашёл один заказ. Просто мечта, а не заказ… Бабла за него отвалят – мама не горюй. Можно потом полгода не работать. Но сначала стулья, потом деньги, аванса не дают. Тут к нам в город приезжает один фотограф, звезда, очень известный, я про него, конечно, даже не слышал, он совсем в других сферах вращается. Сам понимаешь… Будет снимать серию рекламных фото. Мы обеспечиваем ему, так сказать, тылы: студию, рабочее место, транспорт, всяких там ассистентов – с собой он только одного привезет, фоны, то есть места для съёмок, и всё прочее. Ну, это я ему всё найду, без проблем. Надо ещё моделей. Причём много. Сначала отошлём фотографии, они выберут одного и потом сюда приедут снимать где-то в конце июня.

– Я же не модель, – возразил Макс.

– Да какая разница, мне для массовки надо. Ну, чтобы создать видимость выбора. Уже с местными модельками со всеми договорился. Но у нас в основном одни девки, парней всего шесть человек, которые подходят. Это несерьёзно как-то, шесть… Вот и думаю, твои фотки ему послать, ещё там чьи-нибудь.

– Свои пошли, – усмехнулся Макс.

– Я не подхожу. Мне выслали бриф, там всё описано: цвет волос, глаз, комплекция, тип лица, возраст. А вот сижу, смотрю на тебя и думаю: ты как раз под все требования подходишь. Ты у нас парень симпатичный, чем не модель…

– У меня рост не модельный совсем.

– Тебе же не по подиуму ходить. Только фотографироваться, – пояснил Стас.

– Блин, Стас, не хочу я фотографироваться! Ещё посылать куда-то потом эти фотки.

– Да ладно тебе, что тебе стоит сделать пару фоток? Чё ты ломаешься как девочка!

– Ну, сделаю я эти фотки, и что дальше? – раздражённо спросил Макс. – К тому же в конце июня я не могу, у меня сессия.

Стас заржал, чуть не захлебнувшись чаем.

– Ты что, уже решил, что тебя выберут, что ли?! Да не будут тебя снимать, не парься. Говорю же, для массовки. Там, знаешь, какие мальчики из агентств!.. На тебя даже не посмотрят.

– А что этот твой супер-пупер фотограф из Москвы модель не привезёт? И на кой ему здесь снимать понадобилось?

– Он сюда приезжает по своим делам на полтора месяца, вот и решил совместить. И этот проект ему как-то неожиданно достался, считай, на этой неделе шлём фотки, а через три недели уже съёмки пойдут. Из Москвы сюда кого-то везти на полтора месяца сложно, наверное… Я не знаю точно. Да и у мужика этого ещё фишка какая-то насчёт заезженных лиц, он всё новое ищет…

– А что за проект?

– А, реклама чая какого-то.

Макс состроил презрительную мордочку.

– Если бы машины, например, или мотоциклы… Чай. Я не хочу рекламировать чай.

– Макс, ты совсем дурак?! Не будешь ты рекламировать чай! Кому ты нужен, гуманоид!

Макса уже лет пять так никто не называл! Он прямо взбесился. Гуманоидом его, хоть и редко, называли ребята в старом дворе, ещё когда они жили в одной квартире с бабушкой и дедушкой. У Макса было лицо, сильно сужающееся книзу и заканчивающееся острым подбородком. Сейчас черты лица изменились, но в детстве эта остренькая мордашка, маленький нос, бледная кожа и откровенно неудачно выбранные мамой новые солнечные очки напомнили кому-то из мальчишек зеленых человечков. Кличка «гуманоид» сильно не приклеилась, отчасти потому, что Макс озверело бросался в драку, едва только слышал что-нибудь про инопланетян. Его до сих пор воротило от них – даже от логотипа сети «DNS». Принципиально в эти магазины не заходил.

В конце концов они со Стасом договорились, что завтра Макс пойдёт в студию к Алине фотографироваться. Алина была подругой Стаса и владелицей небольшой фотостудии в том же бизнес-центре, где арендовало офис «С-Медиа». Во всех буклетах эта студия была представлена как часть рекламного агентства, хотя на самом деле ею не являлась. Возможно, это на самом деле прибавляло маленькому агентству немного солидности.

Вечером Макс распечатал показанное Стасом описание модели. Да, он подходил. Разве что причёска. По брифу предполагался блондин с короткой стрижкой, а у него были тёмно-русые волосы длиной чуть ли не до плеч. Стас сказал, что для предварительных съемок причёска не имеет значения.

Подбородок у Макса до сих пор остался острым, а нос небольшим, ровным, что называется, точёным. Но овал лица изменился, став более мужественным и угловатым, когда проступили высокие выраженные скулы. У него был крупный рот, яркий и чётко очерченный, и глубоко посаженные тёмно-серые глаза.

Макс, чистя зубы перед сном, ещё раз посмотрел на себя в зеркало. Определенно, не урод. Но черты лица не очень типичные… Излишне острые, резкие. Папочкины гены, наверное…

***

Отсидев последние пары и пообедав в университетской столовой, Макс отправился в студию к Алине. Там уже сидела какая-то её знакомая, представившаяся визажистом.

Фотосессия прошла быстро, быстрее, чем подготовка к ней. Подготовка включала в себя художественное взлохмачивание волос, намазывание лица тональным кремом (для ровного тона и чтобы не блестело), махание по лицу кисточкой с какой-то бурой пылью (ах, какие у мальчика скулы) и тыкание в глаза карандашом. Этого Макс вынести уже не мог. Он непроизвольно начинал моргать и жмуриться и ничего не мог с собой поделать.

Алина заставляла его принимать позы разной степени нелепости, что у Макса не очень-то получалось, меняла на нём одежду, а под конец вообще решила снимать в одних трусах. Он наотрез отказался. В итоге они договорились на фото без футболки, но в джинсах. Тут же подбежала визажист и опять чем-то его вымазала, как она объяснила, чтобы рельеф мышц смотрелся выигрышнее. Макс не замечал у себя особого рельефа мышц. Он был довольно худым и уж точно не накачанным. В общем, тело без особенностей.

Отмывшись от фотосессии, парень спустился в офис дяди, находящийся этажом ниже. Там, как всегда, царил радостный хаос. Постоянных сотрудников, считая самого Стаса, было всего четверо, но всегда носилась куча тех, кто работал сдельно.

Стас сидел за компьютером и разглядывал фотографии: Алина уже успела скинуть ему несколько штук без обработки, просто перегнав из NEF в JPG.

– Слушай, Максик, тебя не узнать! – сразу заявил Стас. – Ты и выглядишь как-то взрослее и… умнее, что ли.

– Очень смешно! – огрызнулся парень.

– Нет, правда, ты посмотри! Вот эта, например. Что за взгляд, просто хищник, роковой мужчина, мачо…

– Сволочь ты, Стас… Я тебе помочь хотел. – Макс развернулся и вышел из кабинета дяди.

Стас выскочил вслед за ним и обнял за плечи.

– Да ладно, мелкий, не дуйся. Это я так, любя… Видно, что ты старался.

– Да это Алина всё. Смотри так, смотри сяк.

На следующее утро Стас отослал фотографии какой-то Маргарите Полушиной. А уже в пятницу эта самая Маргарита прислала ответ: Ви понравились две кандидатуры, и он приедет в среду посмотреть на них вживую. Одним из двух оказался Максим Ларионов.

Макс был готов убить дядю.

– Стас, ну что я буду делать? – возмущался он, ходя по залу в их квартире от дивана к телевизору и обратно. Анфиска лениво пыталась подцепить его лапкой, когда он пробегал мимо. – Я же не модель ни фига! Я не пойду!

– Нет, Макс, придётся тебе сходить с ним встретиться, – не отставал Стас, который сидел на кресле и, разложив гладильную доску, отутюживал бледно-лиловую рубашку. – Не могу же я теперь сказать, что подсунул им своего племянника.

– Раньше надо было думать! «Кому ты нужен! Гуманоид!» – передразнил его Макс. – Сам и придумывай, как будешь меня отмазывать.

– Да сходи ты к нему на кастинг этот, не съест он тебя. У меня контракт, понимаешь, Макс! Мне этот контракт кровь из носу сейчас нужен. Я бы с ипотекой сразу расплатился.

– Что мне там делать? Я же не знаю ничего… Ходить там перед ним? Или что? Или как?

– Спросим у Алины. Ну, походишь перед ним немного, от тебя не убудет.

– Ага, наверное, старый педик какой-нибудь, а я ходить перед ним должен, – не унимался Макс. – Сам теперь и ходи, раз придумал эту хрень!

– Ничего он не старый! Ему тридцать семь лет.

– Да, это ещё лучше! Педик в расцвете сил!

– Макс, уймись! Просто сходи, – урезонивал его Стас. – Пожалуйста, для меня это очень важно.

– И что это за имя вообще такое? Ви?

– Ну, он Воскресенский. Наверное, сокращение такое.

Макс бесновался и ругался целый вечер, пока Стас не выгнал его спать в свою комнату (сам он спал в зале на диване), но, конечно, в итоге согласился. Он не мог отказать Стасу. Кроме дяди, у него никого не было, и Макс не мог теперь его подвести.

Глава 2

Дни, оставшиеся до приезда Алексея Воскресенского, Макс провёл не столько за учёбой, хотя и начиналась сессия, а за подготовкой к кастингу. В его представлении, на отборе должна была быть куча кандидатур, но тут фотограф диктовал свои правила, и ему почему-то понравились только два лица. Вторая модель, парень из агентства, которого звали Марат, был совсем другого типа. У них, несмотря на то что все характеристики по брифу совпадали, не было абсолютно ничего общего. К тому же Марат был ростом метр девяносто с лишним, чуть не на голову выше Макса.

Особо лжемодель, конечно, не напрягался. Его тайным планом было провалиться на отборе, потрясти всех своим непрофессионализмом и вернуться к нормальной студенческой жизни.

Стас и какие-то его знакомые, немного понимающие в этих делах, напротив, серьёзно озаботились тем, чтобы сделать из Макса настоящую модель: заставляли смотреть журналы, запоминать позы и ставили видео с записью кастингов. Стас даже хотел вести его в парикмахерскую «стричь патлы», но племянничек упёрся.

– Чего ради? Всё равно я не пройду.

– Ну не похож ты на модель! Должен же быть какой-то стиль, а не просто так, что выросло.

– Вот такой у меня стиль, – дулся Макс. – А-ля натюрель. Как в описании проекта.

Он, наконец, просмотрел вместе со Стасом это описание. Оно было на английском, на русском наличествовало только что-то вроде аннотации. Стас язык знал вполне сносно, в отличие от племянника, который такой текст смог бы прочитать только со словарём.

Это, как Макс уже знал, была реклама чая, но не какой-нибудь «Принцессы Нури». О таком чае ни дядя, ни племянник никогда в жизни не слышали. Назывался он «The Silver Leaf» – серебряный лист, хотя правильнее было бы назвать его золотым или платиновым. Чай этот стоил от шестисот долларов за баночку, в зависимости от сорта. Были ещё и варианты в пакетиках – вообще за какие-то безумные деньги. Производители регулярно размещали рекламу своего продукта на разворотах глянцевых журналов, но в основном в таких, каких в обычном киоске или в супермаркете не увидеть. Изредка она появлялась в «Vogue» или в «L’Officiel», но читательская аудитория этих журналов не могла в массе своей позволить себе таких напитков, поэтому реклама печаталась в каких-то элитарных изданиях, которые распространялись эксклюзивно среди обладателей яхт, самолётов, замков, виноградников и личных островов.

Последние пять лет брэнд «The Silver Leaf» позиционировался не как чайный, а как средство для красоты. Что-то вроде: пейте наш чай за бешеные деньги, и от этого вы враз похорошеете и помолодеете сами собой, без кремов и операций. Чай продвигался под слоганом «Beauty. Naturally». Это и дало Максу основания полагать, что его толком никем и никак не стриженые волосы вполне подходят под определение естественной красоты.

Для новой кампании планировалось сделать серию разных по тематике снимков с одной моделью, которая представала бы в разных ситуациях, так или иначе ассоциирующихся с естественностью. Сюжеты ещё не до конца оформились. Воскресенский был известен своим неуживчивым характером и поэтому на немассовых проектах, вроде этого, где не предполагалось координировать работу нескольких моделей, визажистов, парикмахеров, осветителей и костюмеров, обходился без директора съёмок и всё продумывал сам. Как написала Маргарита Полушина, над сюжетами он пока ещё размышлял, но несколько из них были предложены заказчиком и являлись обязательными. На прочие Воскресенский получил карт-бланш – он считался профессиональным и очень креативным фотографом. Но Маргарита в разговоре со Стасом пообещала, что в этой серии излишней оригинальности не будет: всё должно быть максимально естественно.

Заказчику требовалось представить восемь сюжетов (по несколько снимков в каждом). Так как всегда была вероятность, что какие-то из них не устроят тот или иной отдел в компании, сюжетов нужно было сделать больше. Сколько – Маргарита точно не знала. Кстати, выяснилось, что она была агентом Алексея Воскресенского.

В пятницу у Макса должен был быть первый экзамен, и подготовка к кастингу, намеченному на среду, оказалась, мягко говоря, неуместной. Хорошо, что экзамен был по экономике: к ней не надо так серьёзно готовиться, как, например, к какому-нибудь проектированию железобетонных конструкций.

Стас в великий день унёсся из дома с утра пораньше, чтобы организовать всё к прибытию Воскресенского. Тот приезжал в девять утра на московском поезде. Нужно было сначала отвезти фотографа в гостиницу, а потом на отбор. Под последний была арендована лучшая в городе студия. Между этими двумя делами Стас метнулся домой, чтобы привезти Макса. В этом отношении он не доверял ни общественному транспорту, ни даже такси, опасаясь, что племянник куда-нибудь свернёт по дороге.

Макс плохо спал ночью, с ужасом думая про кастинг. Вид у него утром был какой-то усталый и нервный. К обеду, когда дядя приехал за ним на своём белом «Ниссане-Кашкае», он слегка пришёл в себя. В студию парень поехал, вцепившись в тетрадь с конспектами по экономике.

– Оставь ты её в машине! – взмолился Стас, чуть ли не силой выволакивая племянника с переднего сиденья. – Что ты обнял эту драную тетрадку?! Выглядишь как идиот. Форрест Гамп какой-то…

– Щас за «идиота» сам пойдёшь перед камерой вертеться, – пробормотал Макс, но совершенно беззлобно, на автомате.

Стас, пользуясь служебным положением, устроил так, чтобы Марата смотрели первым: так у его кандидата был шанс подглядеть, что его ожидает, что-нибудь запомнить и скопировать – и не выглядеть совсем уж валенком. Сам он, разумеется, предупредил фотографа и прибывшую с ним небольшую команду, что Ларионов – начинающая модель.

– В двадцать-то лет? – фыркнула Маргарита, оказавшаяся невысокой брюнеткой воинственного вида, с мальчишеской стрижкой и въедливыми зелёными глазами. – Что-то поздновато начал.

Первым этапом стала стандартная студийная съёмка перед однотонными фонами в разном освещении. Макс из противоположного тёмного конца большой студии смотрел, что делает Марат: в принципе, ничего сложного. Того, чего он боялся больше всего, вообще не было. На записях он часто видел, что модель должна «работать», то есть принимать разные позы и менять выражение лица без подсказки, из головы. Вот если бы ему сказали, как встать и как смотреть, он бы сделал, но выйти к незнакомым людям и начать кривляться перед ними он бы не смог. Марата просто фотографировали. Не совсем как на паспорт, конечно: просили повернуться, улыбнуться, наоборот, нахмуриться, задуматься, расслабиться и так далее.

Когда очередь дошла до него, Макс поплёлся в пятно света. Дядя шептал ему какие-то напутствия, но он ничего не слышал: сосредоточился на том, чтобы принять бодрый и позитивный вид, хотя шёл он как на расстрел.

Как он и думал, фотографа и его ассистентов ему практически не было видно, так как глаза слепил свет, а люди наполовину были скрыты за фотоаппаратами, штативами, отражателями и осветительными приборами. Снимали его сразу на две камеры, видимо, чтобы получить несколько ракурсов.

Команды – ну да, натуральные команды, как собачке, – Максу давала ассистентка. Сам Воскресенский только фотографировал, изредка бросая какие-то непонятные фразы, от которых помощница и осветители начинали бегать и что-нибудь подкручивать. Из всего сказанного до Макса дошёл смысл только последней реплики, когда «звезда» прямо-таки наорал на несчастную ассистентку из-за какого-то штатива:

– Опять этот штатив! Кто его мне поставил?! Соня! Соня, ну что за хуйня! Сколько раз говорил, в ремонт сдать или выкинуть к… ладно, не при дамах…

Макс чуть не завертел головой, ища, где тут дамы. Ассистентка Соня на даму не походила. Она была здоровая, как лошадь, выше Макса ростом, широкоплечая и сутуловатая и говорила хриплым прокуренным голосом. Лицо парень толком рассмотреть не мог, но из женских признаков у Сони присутствовали большая грудь и каштановая коса до пояса.

– Регулировка совсем никакая! – ругался Воскресенский. – Падает сразу на полметра вниз. Кто мне опять поставил эту дрянь?! Вот этот, смотри, плавно работает. Плавно, понимаешь?!

«Ага, скажи ещё, что не можешь творить в таких нечеловеческих условиях!» – думал про себя Макс.

– Невозможно работать! – отозвался фотограф, как будто услышав его мысли.

В общем, Воскресенский Максу сразу не понравился. Он оказался скандальным, высокомерным и вечно всем недовольным типом. На моделей он вообще внимания не обращал, словно их и не существовало.

Потом весь табор переехал в другое помещение – Воскресенскому понадобилось естественное освещение и какое-то особенное окно. Через несколько минут Марата пригласили туда. Дверь закрылась.

После того как Максу освежили макияж, он сердито покосился на дядю.

– И что они там делают?

– Понятия не имею, – пожал плечами Стас. – Увидишь.

– Знаешь что? Ты мне по гроб жизни будешь должен за это шоу!

– Тише ты! – шикнул на него Стас. Он, разумеется, никому не сказал, что Макс – его родственник, поэтому они не должны были разговаривать слишком уж по-семейному.

Подошла очередь Макса. Он неуверенными шагами вошёл в комнату, оказавшуюся обыкновенным офисным кабинетом. Большое окно с низким широким подоконником было распахнуто настежь, снятые жалюзи валялись тут же на полу.

Макс наконец-то смог рассмотреть Воскресенского. До этого он понял только, что это здоровый темноволосый дядька в голубых джинсах и, несмотря на летнюю жару, светло-серой водолазке. Коротко остриженные волосы фотографа и правда были тёмными, но виски оказались почти полностью седыми, становясь белыми очень резко, без всякого перехода, как по линии.

Воскресенский был загорелым, и золотистый загар явно был привезён из других широт. Ярко-голубые прищуренные глаза так и светились на смуглом лице. В общем и целом мужчина был приятной наружности, но недовольно поджатые тонкие губы и пренебрежительный взгляд портили всё. Макс решил, что у фотографа определенно «звёздная болезнь».

– Снимай рубашку, – буркнул Воскресенский, не отрываясь от ноутбука, где уже просматривал фото Марата. – Надевай вон ту, белую. Не застёгивай.

Макс подчинился. Голос и тон у фотографа были такие, что у Макса аж коленки дрожали. Это тебе не Алина, с которой можно было пререкаться и спорить.

– Давай на подоконник, – скомандовала Соня. – Прислонись к откосу. Ты должен смотреть на улицу задумчиво, как будто там вечерний мегаполис на закате. Прикинем тебя на такой сюжет.

Сел Макс без проблем, но «смотреть задумчиво, как будто там вечерний мегаполис» у него не получалось. За окном была котельная городской больницы и большая парковка – ладно, это не беда, представить можно всё что угодно. Проблема была с закатом. Вместо него прямо в лицо било яркое полуденное солнце.

Макс забрался на подоконник с ногами, принял задумчивый вид, прислонился к стене – всё, как просили.

– Ты чего сидишь как за партой? – спросила Соня. – Поестественнее будь, расслабься.

– Господи, что за коряга, – тихо прокомментировал фотограф.

Кровь бросилась парню в лицо, но он сжал зубы, мысленно сосчитал до пяти и сел немного по-другому, расслабив плечи, и уставился в окно.

– Не жмуриться! – гавкнул из-за фотоаппарата Воскресенский. – Глаза открой!

– Так солнце же! – возразил Макс. – Я не могу не жмуриться.

– Терпи.

– Можно я в другую сторону буду смотреть?

– Нет, свет должен быть на лице, – вмешалась Соня.

– Так же невозможно. Сами попробуйте!

– Ты что, учить меня будешь?! – рявкнул Воскресенский. Макс так и вздрогнул от строгого окрика. Ну и вляпался же он! Ладно, осталось совсем чуть-чуть…

Он собрал волю в кулак, на секунду опустил лицо вниз, расслабил веки, немного поморгал и открыл глаза. Бороться с собственными рефлексами оказалось ой как тяжело. Глаза пытались зажмуриться сами собой, но он упорно смотрел в окно, не прямо на солнце, конечно, но всё равно на яркий свет. При этом ему нужно было сохранять умиротворённо-задумчивое выражение лица.

В голове у него крутилось что-то насчёт того, а не испортится ли у него зрение от таких экспериментов. Говорят, на сварку смотреть нельзя и на солнце во время затмения… А вот так можно, что ли?

У Макса слёзы потекли из глаз, и он отвернулся в сторону.

– Ну всё, не могу больше.

– Ладно, – презрительно процедил сквозь зубы Воскресенский. – Отсняли кое-что. Может, будут нормальные кадры.

Фотограф подошёл к подоконнику, развернул лицом к себе, не очень-то нежно ухватив парня за подбородок, потёр большим пальцем щеку, словно проверяя устойчивость макияжа, и вернулся к фотоаппарату:

– Сиди так.

Макс поднял руку к лицу, чтобы стереть тёкшие по лицу слёзы, но Воскресенский прикрикнул:

– Не трогать!

Опять защёлкал фотоаппарат. Макс сидел на подоконнике, смотрел, куда велено, и думал, что сейчас заплачет по-настоящему, если его немедленно не отпустят. Вроде ничего с ним ужасного не делали, но было в этих приказах что-то настолько унизительное, неприятное. Не столько в самих приказах, сколько в тоне, которым они отдавались…

Фотограф отошёл от камеры и заглянул в ноутбук, пробормотав что-то нечленораздельное. Они с Соней обменивались какими-то репликами, под конец ассистентка довольно громко сказала:

– Ой, с мокрыми ресничками заяц какой получился. Миленький…

– Вообще не в образе, – буркнул Воскресенский.

– Так этот сет всё равно не в продакшн, – пожала плечами Соня. – Просто симпатично…

– И что? За «просто симпатично» денег не платят.

– Ви, если я тебе не нужна больше, пойду покурю, – сказала Соня, поднимаясь из-за ноутбука.

Макс, до этого тихонько сидевший на подоконнике, осмелился спросить:

– Мне уже можно идти?

– А, ты тут, что ли?.. – рассеянно глянул на него Воскресенский. – Иди.

Парень чуть не бегом вылетел из комнаты. Как люди моделями работают… Смотрят на тебя как на пустое место. Как на плесень какую-то. Мерзко от этого на душе.

Только вернувшись в студию, Макс понял, что унёсся от Воскресенского в белой рубашке, а свою оставил там.

«Фак! Фак, фак, фак, – пронеслось в голове. – Придётся возвращаться».

Он пошёл назад по коридору. В комнате остался один только фотограф, он с кем-то разговаривал по телефону, присев на подоконник.

– Да, я на сегодня записан. Воскресенский. – Он бросил равнодушный взгляд на Макса, который забрал со стула свою клетчатую рубашку с коротким рукавом. – Не на попозже перенести, а на пораньше. Я освободился быстрее, чем рассчитывал. Может, есть время? Нет, именно у этого врача.

Макс повернулся к мужчине спиной, скинул белую рубашку и быстро надел свою. Он даже пуговицы до конца застёгивать не стал – вышел из кабинета. Когда он закрывал за собой дверь, то заметил, что Воскресенский проводил его взглядом.

Макс пошёл домой один: у Стаса ещё оставались дела в студии. На крыльце он увидел Соню, докуривавшую сигарету. Он не собирался с ней заговаривать, но она сама его окликнула:

– Ну что, пацан? Как тебе?

– Как-то не очень… – честно признался Макс.

– Ты совсем, что ли, новенький? Это у тебя которые съёмки?

– Четвёртые, – соврал парень.

– Сразу видно, что опыта никакого. Мы ещё в Москве троих ребят отщёлкали, которые могут сюда приехать. Платят-то им не очень много, а жить тут долго придётся.

– А чё платят мало? – поинтересовался Макс.

– Смотря какой контракт с агентством заключишь… У них вот такие. Им невыгодно сюда надолго ехать, а если туда-сюда мотаться, деньги на дорогу уйдут. – Соня щелчком послала окурок в урну. – У тебя агент-то есть?

– Да, конечно.

– Кто?

Чёрт! Вот приставучая баба!

– А, этот, вы его знаете, – нашёлся он. – Станислав Гартман.

– Он ещё и агент?

– Ну да… У нас не столица, всё маленькое… или по совместительству.

«Господи, что я такое несу?! – думал Макс про себя. – Надо тему менять, а то она ещё что-нибудь спросит».

– Будешь? – поинтересовалась Соня, доставая из маленькой сумки через плечо пачку «Marlboro». Макс нисколько не удивился бы, если бы деваха достала «Беломор».

– Нет, спасибо. Я не курю.

– Бережёшь зубки и цвет лица? – усмехнулась Соня. – Правильно, тебе надо.

– А Воскресенский всегда такой… ну, злобный? – спросил Макс.

Соня прикурила от зажигалки и исподлобья посмотрела на парня: