Текст книги "Дорога на Запад (СИ)"

Автор книги: Geschwisterchen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

}

***

}Было решено остановиться у озера на некоторое время. Красота и разнообразие животных и растений этого места заставили меня неустанно работать. Полковник чаще всего оставался на нашей стоянке, а мы с Биллом исследовали окрестности в течение дня, вечером же я старался записать как можно больше, пока меня окончательно не побеждала усталость. Билл много помогал мне, взяв на себя иллюстрации, но все равно большая часть работы лежала на мне. Я заметил, что Билл с каждым днем все больше и больше проникается к нам доверием, и отношение его со снисходительного и даже несколько презрительного сменилось на более доброжелательное. Он стал больше говорить по вечерам, рассказывая что-то о жизни разных индейских племен, их поверьях и сказаниях. Тем не менее, о своей семье он говорил что-либо крайне редко и никогда – о себе. Некая таинственность, которая его окутывала, притягивала меня, и я, бывало, подолгу наблюдал за ним, пытаясь разгадать этого человека.

}Часто Билл удивлял нас с полковником своими знаниями и умениями. Он виртуозно ставил ловушки на небольших зверьков и птиц, которых потом искусно готовил на костре, используя одному ему известные травы и приправы. Подобными же травами он легко вылечил небольшую, но воспаленную рану полковника, порезавшегося ножом. Я не раз просил Билла научить меня искать и использовать лекарственные и съедобные травы и коренья, он выполнял мою просьбы, но как-то неохотно и быстро ссылался на другие дела, показав пару-тройку растений. Через некоторое время я понял, что Билл, кажется, совсем не хочет посвящать европейцев, чуждых ему людей, в тайны индейцев. Уяснив это, я меньше стал докучать Биллу с расспросами и просьбами, и тот, кажется, с благодарностью воспринял это.

}В целом, в нашем лагере царила обстановка спокойствия и умиротворенности, и, несмотря на не очень близкие отношения, с нашим проводником мы ладили и всегда были готовы придти на помощь друг к другу.

}В этой связи стоит описать один не очень приятный случай, произошедший ближе к концу нашего пребывания у озера Мичиган. Как я уже говорил, Билл очень следил за собой, и пользуясь случаем, почти ежедневно купался, хотя в это время года вода была практически ледяной. Меня температура воды, впрочем, тоже не удерживала от мытья, но я старался сделать это как можно быстрее, Билл же подолгу втирал в волосы и кожу золу, используя ее таким образом вместо мыла. Попробовав как-то раз такой способ, я убедился, что он крайне действенный, да и смывается зола намного легче. Так вот, как-то утром, когда полковник еще спал, а сам я в полудреме наблюдал за восходящим солнцем, я краем глаза заметил, что не вижу больше макушку нашего проводника, плескавшегося буквально в нескольких метрах от лагеря. Будто что-то дернуло меня изнутри вскочить с бревна, на котором я сидел, и с волнением начать всматриваться в то место, где секунду назад намывал волосы Билл. Я разглядел лишь расходящиеся в стороны круги на воде и, не медля, скинул с себя одежду, входя в воду. Она обожгла меня холодом, но я мало обратил на это внимания, потому что заметил, как Билл показался над поверхностью и снова погрузился в глубину. Я вплавь кинулся к тому месту, слава Богу, оно было недалеко от берега и не слишком глубокое. Нырнув, я увидел в прозрачной воде испуганное и белое лицо юноши, который, казалось, хотел глотнуть воздуха посиневшими губами, что ему, конечно же, не удавалось. Я обхватил его со спины и вытянул на поверхность, давая отдышаться. Его тело было ледяным, казалось, даже холоднее воды, и он дрожал, как-то неуклюже дергаясь и стараясь убрать с лица волосы. Мне было довольно тяжело удерживать безвольное тело, к тому же я начал замерзать, поэтому со всей возможной скоростью двинулся в сторону берега, пока через довольно небольшое расстояние не коснулся, наконец, ступнями земли. Билл тут же встал на ноги, освобождая меня от своего веса, и зачерпнув в ладони воды, умылся, все еще дрожа. Он почему-то не спешил выходить из воды, то ли от пережитого ужаса, то ли еще от чего, он соображал довольно медленно, и не сразу понял, когда я спросил, все ли с ним в порядке. Мне пришлось взять его за руку и потянуть к берегу, где я быстро вытер его и укрыл свободным одеялом. Вытершись и одевшись сам, я поставил на огонь воду и, достав небольшую фляжку с виски, подсел к Биллу. Тот с благодарностью принял напиток и отхлебнул чуть ли не половину. Он довольно быстро согрелся, и лицо его перестало напоминать белую простыню. Захмелев, он принялся благодарить меня за спасение, и неустанно сетовал на то, что он, умеющий отлично плавать и привыкший к холодной воде, чуть так нелепо не умер в паре метров от берега, когда у него свело от холода ноги. Он все никак не мог успокоиться, раскраснелся, корил себя и осыпал меня благодарностями, и, наверное, продолжал бы это делать до вечера, если бы проснувшийся полковник не потребовал рассказать ему детали произошедшего.

}Несмотря на всю неприятность того случая, определенную пользу он все-таки принес: в ответ на то, что я спас его, Билл стал чувствовать ответственность и за мою жизнь. Он старался этого не показывать, но я видел, что он стал с чуть большей заботой и вниманием относиться ко мне, и, безусловно, мне было приятно от того, что я стал ближе этому человеку, и вскорости мы, возможно, еще больше укрепим нашу дружбу.

***

}В середине первого летнего месяца мы отправились дальше. Погода благоволила нам, было тепло, но не жарко, дожди не докучали. Билл повеселел и теперь разделял наше воодушевление по поводу поездки. Они очень подружились с полковником, и теперь по вечерам частенько засиживались допоздна: Тадеус рассказывал о своих приключениях в разных странах, а Билл, раскрыв рот, слушал его и задавал вопросы, коих у него всегда было множество. Мне казалось, что юноша тоже хотел бы увидеть другие континенты, узнать, как живут другие люди. Наконец, наша маленькая компания полностью сплотилась, и в ней стали царить понимание и взаимовыручка. Мы довольно быстро, почти без остановок продвигались вглубь материка, и каждый день проходил весьма плодотворно. Моих записей и заметок, снабженных рисунками проводника, становилось все больше, я даже начал побаиваться, что мне не хватит бумаги до конца путешествия.

}Еще одной причиной, по которой Билл со все возрастающим энтузиазмом вел нас по нашему маршруту, было то, что мы пересекли границу земель сиу, и наш проводник уговорил нас на некоторое время остановиться у его родственников в одной из местных деревень. То ли воздух родных мест, то ли еще что-то, но юноша просто светился изнутри, стал чаще улыбаться, а делал он это, надо заметить просто очаровательно. Полковник, бывало, почему-то хитро посматривал, то на меня, то на него, сидя вечером у костра со своей трубкой. Впрочем, я и сам заметил, что чаще всего с улыбкой он обращался ко мне, или отвечал ею на мои реплики.

}На плато, по которому мы двигались уже несколько дней, было не очень много примечательного, все события и описания животного и растительного мира я успевал делать по вечерам, так что днем мы не останавливались надолго, и в дороге развлекали друг друга, как могли. Чаще всего, мы ехали верхом наперегонки до определенного пункта на горизонте, обычно это было высокое и заметное дерево. Полковник почти не принимал участия в нашем соревновании, а мы с Биллом не меньше одного раза в день мчались во весь опор через равнину, ощущая порывы теплого ветра, насыщенного ароматом полевых трав и изредка обдающего лица горстями мелкого песка. К сожалению, забава эта не могла продолжаться долго, потому что мы боялись загнать лошадей, которые к слову, очень хорошо стали переносить такие нагрузки и полностью справлялись со своей задачей.

}Провизия наша тоже подходила к концу, и мы стали охотиться на мелких птиц и зверьков, изредка нам попадавшихся. Это тоже считалось развлечением. Забавно, что в первый же день, когда я решил поохотиться на дичь и выстрелил из ружья в стайку небольших неизвестных мне тогда птиц, Билл вздрогнул и чуть не свалился с лошади от неожиданности. Впрочем, испугался не только он: птицы, ни в одну из которых я, к сожалению, не попал, взметнулись ввысь и в разные стороны, и в тот день мы больше их не видели. Билл покачал головой и заметил, что ружьем можно только распугать всю дичь, а для охоты лучше использовать лук и стрелы. Видя свой провал, я не мог с ним не согласиться, но ответил, что я не умею пользоваться этим оружием. Билл пообещал научить меня на следующем привале.

}Надо заметить, что наш проводник почти не пользовался луком, но он всегда был наготове. Было видно, что оружие Билл смастерил сам: настолько любовно лук был выструган из ветки орешника и покрыт красивым орнаментом. Как Билл и обещал, на следующей остановке он взялся продемонстрировать свое мастерство. Мы расположились на небольшом пригорке, под раскидистым дубом, на зеленой лужайке, сохранившей свою свежесть из-за тени. Чуть ниже склон с одной стороны зарос можжевельником, а внизу, вдоль русла маленького ручья расположился небольшой перелесок. Именно туда Билл и позвал меня, прихватив лук и колчан со стрелами.

}Мы, обойдя кусты, спустились и прошли между деревьями ближе к воде. Билл ворчал на меня из-за того, что я, по его мнению, издаю слишком много шума, и в чем-то он был прав – несмотря на то, что я старался ступать как можно более бесшумно, мне далеко было до аккуратных шагов его небольших ступней, обутых в мокасины из мягкой кожи, украшенных на щиколотках тонкой бахромой. Еще несколько дней назад проводник пообещал мне, что по приезду в деревню достанет у своих знакомых для меня пару этой индейской обуви, за что я был очень ему признателен.

}Впрочем, вернемся к нашей первой охоте. Билл долго выслеживал нужную ему птицу, ею оказалась самочка тетерева, не слишком большая, но достаточная для ужина на троих. Когда он, наконец, увидел подходящую и махнул мне рукой, указывая направление, я, честно признаться, ничего не увидел. Только серую тень среди таких же серых теней в листьях дерева. Но Билл точно знал, куда стрелять. Он вытащил одну из стрел, натянул ею тетиву, и замер на несколько мгновений, целясь. Секунда – и стрела просвистела меж стволов и ветвей деревьев так быстро, что я даже не сразу понял, в каком именно сторону она полетела. Однако слух мой меня не подвел: по звуку, который издала стрела, пронзившая мягкую плоть, я легко определил место, где сидели тетерева, и оказался прав: спустя мгновение с ветки упала та самая тень, теряясь где-то в траве. Билл моментально подбежал к птице и, убедившись, что она мертва, вытащил из нее стрелу, подходя ко мне.

}– Она еще нам пригодится, – заметил он, вытирая стрелу листьями и аккуратно складывая у осины добычу и колчан.

}– Держи и слушай внимательно, – он протянул мне лук, и я с готовностью взял протянутое мне оружие, впервые имея возможность разглядеть его так близко. – Самое главное, это правильно расположить стрелу. Чтобы она полетела свободно, ни за что не цепляясь, нужно развернуть ее так, чтобы одно перо смотрело в землю, второе в небо, а третье в правую от тебя сторону. Натягиваешь тетиву тремя пальцами, вот так…

}Раздавая указания, Билл крутился вокруг меня, подавая уже использованную стрелу, поднимая мой правый локоть и правильно расставляя пальцы на тетиве и основании лука.

}– Ну, а теперь время целиться. Поставь ноги чуть шире, развернись вполоборота и выбери, куда будешь стрелять. Лучше бы это был ствол дерева и лучше бы ты не промахнулся, иначе долго потом будем искать стрелу.

}Я недоуменно взглянул на него, на что Билл ответил:

}– Конечно, есть и другие, но мне что-то совсем не хочется пополнять их запас, – улыбнувшись той самой, светлой и немного застенчивой улыбкой, Билл отвел глаза и вновь вернулся к инструктажу.

}Первый мой выстрел был довольно точным, правда, очень неуверенным. Я долго прокручивал в голове все объяснения и указания Билла, и в итоге немного запутался, испугавшись, что сделаю что-либо не так, поспешил и, не успев как следует прицелиться, отпустил тетиву. Стрела полетела чуть выше задуманного мной и, ударившись о ствол дерева, застряла на высоте двух с лишним метров.

}Билл лишь покачал головой, с досадой сказав, что оттуда мы точно ее не достанем, но тут же похвалил меня, заметив, что далеко не каждому с первого раза удается во что-то попасть. Мы рассмеялись, и Билл предложил попробовать мне еще раз. Конечно же, я согласился, и даже решил помочь ему в следующий раз с заточкой стрел, если он мне позволит и будет не против продолжить наши занятия.

}Перед вторым моим выстрелом Билл внимательно оглядел меня, поправляя неточности в моей позиции, а затем неожиданно прильнул со спины, кладя пальцы поверх моих. Я ощутил его легкое дыхание над моим ухом, и почувствовал, как он едва заметно прижался к моей щеке, целясь. Я, как сейчас помню, насколько приятно и свежо пахли его волосы, и как нежна была кожа его рук, несмотря на все тяготы и лишения жизни в дороге… Но все это длилось лишь секунду, установив мои пальцы правильно, Билл отпустил меня, шепча: «Стреляй». Руки мои дрогнули, и стрела улетела куда-то ввысь, пугая стайку птиц в кронах осин. Билл заливисто рассмеялся, и притворно насупившись, заявил, что больше не позволит мне упражняться в стрельбе, если я буду переводить понапрасну стрелы. Я кинулся убеждать его, что обязательно помогу с поделкой новых, и к тому же буду внимательнее и аккуратнее, и Билл, наигранно вздохнув, все же согласился и дальше учить меня. Пока же мы решили возвратиться в лагерь, чтобы успеть подготовить ночлег и ужин до наступления темноты.}

***

}Чем дальше мы двигались по прерии, тем становилось душнее и жарче. Это объяснялось и тем, что климат в середине континента всегда более резкий, и тем, что наступала самая знойная пора. К началу июля мы добрались до знакомых нашему проводнику с самого детства земель. Деревня, откуда родом были его бабушка, да и мать тоже, располагалась посреди огромного, нескончаемого плато. Поселение это часто меняло место, поскольку сиу, или дакота, как их еще называют, занимались в основном охотой на бизонов и следовали за постоянно мигрирующими стадами, в отличие от ирокезов, занимавшихся торговлей и выращиванием кукурузы.

}Деревня внешне была очень похожа на ту, из которой мы начали свой путь: те же протоптанные улочки, небольшие типи обычных жителей и самый большой из них в центре – для вождя. Билл рассказывал нам, что в его деревню обычай использовать именно типи пришел как раз от сиу, так как традиционно ирокезы строили длинные дома из глины, сразу на всех жителей. Такие дома стояли по несколько десятков лет, и у каждой семьи была своя отдельная комната. Со временем это стало неудобным, поскольку ирокезы так же стали чаще менять место жительства (и из-за гонений европейцев, в частности).

}Как только знакомые конусы жилищ показались на горизонте, Билл вероломно бросил нас с полковником, умчавшись вдаль и поднимая клубы пыли. Хотя, конечно, он прекрасно знал, что на таком обширном пространстве мы не сможем даже при желании заблудиться или потеряться. Когда мы догнали проводника, он уже успел спешиться и здоровался с людьми, собравшимися со всей деревни. Кого-то, обычно людей постарше, он приветствовал учтиво, кого-то крепко обнимал, и все это сопровождалось его радостными возгласами. Остальные индейцы так же были счастливы увидеть Билла, судя по их белозубым улыбкам и ярко сверкавшим глазам. Я заметил, что внешность их несколько иная, чем у ирокезов, я бы даже назвал, что индейцы дакота более… изящные. Возможно, мне это только показалось, но ирокезы казались выше, плотнее, и лица у них были немного грубее. Люди же, окружавшие сейчас нашего проводника, были чуть стройнее и ниже, хотя, возможно, дело было в несколько другой одежде, чем у ирокезов.

}Билл не стал томить нас ожиданием в неловкости и представил нас почти каждому из деревни. Было видно, что в отличие от племени, где он вырос, здесь юноша чувствует себя, действительно, как дома. Он с готовностью помогал старшим, не спорил, а с ровесниками общался легко и беззаботно.

}Нас поселили в типи двоюродной сестры Билла, молоденькой и симпатичной девушки, уже успевшей к своему семнадцатилетию обзавестись мужем. Детей у них пока не было, и, насколько я понял, супруг считал свою скво еще саму ребенком. Семья жила в достатке, несмотря на возраст, а отношения у них были живыми и немного игривыми. Ни кузина Билла, ни ее муж не говорили по-английски, но очень сильно заинтересовались нашими с полковником персонами. Пока молодая скво готовила, она постоянно задавала нам вопросы, не отставал и ее муж, Билл даже немного устал переводить.

}Нас сытно накормили обедом, почти полностью состоящим из мяса, показали наши будущие спальные места и разрешили, наконец, немного перевести дух после дороги, освободив от тысячи вопросов, замечаний и рассказов. Но, как выяснилось, ненадолго: вечером запланирован был большой праздник, и нас ждали местные развлечения в виде танцев, музыки и различных историй и сказок.

}Тадеус занялся лошадьми, сильно уставшими после долгой дороги: разнуздал их, перенес в типи все наши пожитки и передал животных в заботливые руки Билла, который отвел их в общий табун. У этого племени было много лошадей, ведь без них невозможно охотиться на бизонов. Лошадей привезли европейцы, чем значительно облегчили жизнь коренному населению, за что сиу довольно благосклонно относились к белым. Ужасы войны, гонений и заключений в резервации еще не добрались до этих земель, и сиу видели в переселенцах только источник выгоды: помимо массы новых приспособлений для жизни, которые можно было перенять у европейцев, сиу продавали им шкуры, высоко ценившиеся не только на восточном побережье Америки, но и в Старом Свете.

}Остаток дня прошел довольно лениво, не считая нашего похода к маленькому ручью, в котором мы смыли с себя дорожную пыль и немного взбодрились перед вечерним мероприятием. Билл пообещал небольшой сюрприз, и, не знаю, как полковник, но лично я просто сгорал от любопытства.

***

}Как только солнце стало клониться к западу, заливая плато красными лучами, в деревне начали готовиться к традиционному празднику, так называемой Пляске Орла. Пляска Орла далеко не самое главное празднество у сиу, даже менее значимое, чем посвященные началу и концу охоты. Билл обмолвился, что в течение лета проводятся несколько таких «плясок» в честь различных животных и растений, для части из них дата выбирается случайным образом, и в этот раз так решили отметить его возвращение. Билл так же посетовал, что мы не сможем остаться на главную «Пляску Солнца», которая состоится где-то через месяц.

}Пока индейцы складывали хворост и траву для большого костра, раскладывали одеяла и покрывала вокруг него, наш проводник и его сестра, присоединившаяся к нам, рассказали нам о том, как именно проходит этот праздник. Сначала люди долго готовятся к самой важной пляске года, сооружают Столб Солнца и Дом Солнца, которые затем будут главными участниками будущих кровавых событий. На этих словах у меня что-то защемило в сердце, и молодые люди, довольные эффектом, продолжили повествование:

}– В первый день Пляски Солнца все больше говорят, курят, и воздают хвалу богам, – Билл переводил слова своей кузины, и по лицу девушки было заметно, что первый день праздника кажется ей скучноватым. Зато полковник, как раз раскуривающий свою трубку, заметно оживился.

}– Второй день самый веселый – он посвящен танцам, как ритуальным, так и обычным, для развлечения.

}Дальше индианка сказала что-то еще и весело рассмеялась, а Билл легонько толкнул ее в плечо, пряча лицо. Однако, улыбнувшись, он все же перевел:

}– Она говорит, что в третий день обычно посвящен мне, потому что я пою лучше всех в племени… Но это не так, конечно же. В предпоследний день, действительно, все поют, но это священные песни и исполняются они хором.

}Они помолчали, глядя на разводящего огромный костер индейца. Затем девушка, помрачнев, пробормотала что-то и удалилась, а Билл, посмотрев ей вслед, продолжил:

}– Четвертый день Пляски Солнца очень не любят женщины. В это время происходит некое жертвоприношение… Но жертвами становятся не животные и не растения, а люди. Конечно, никто не умирает, но этот обычай… – Билл посмотрел на солнце, дарящее свои последние отблески. Сгущались сумерки, а костер, потрескивая и искря, разгорался. – В последний день происходит ритуал, означающий пленение, пытки, а затем освобождение воина. Добровольцев собирают у Дома Солнца, связывают, а затем пытают, загоняя в спину деревянные спицы. Это продолжается долго, но мужчины должны молчать и, не проронив ни звука, лишь улыбаться в лицо своим мучителям. Затем их подвешивают за спицы на Столб Солнца, они истекают кровью, но хранят безмолвие. Иногда их опускают вниз, и женщины помогают им унять боль, дают напиться и вытирают кровь и пот. Так продолжается до вечера. Когда солнце начнет заходить, воин должен освободиться. Они пытаются соскользнуть со спиц, пронзающих их тела, и в этот момент могут призывать на помощь богов и своих соратников, прося у них оружие. Если воин не сможет освободиться, он будет заклеймен позором…

}Билл замолчал, задумчиво водя пальцами по губам, а Тадеус, забывший про свою трубку, откашлялся и спросил:

}– А ты… Ты проходил этот ритуал?

}Наш проводник криво улыбнулся и ответил:

}– Я не вхожу в племя дакота, к тому же к этому испытанию допускаются только мужчины, отметившие свою двадцатую весну…

}После этого леденящего душу рассказа мы долго молчали, а вокруг суетились люди, раскладывая угощения и готовясь к празднику.

}Наконец, все было сделано, как раз с последним бликом солнца. Ярко горел огромный костер в центре, а чуть в отдалении на небольших таких же готовилась дичь и другая еда. Люди расселись, тихонько переговариваясь. Женщины сидели с южной стороны, а мужчины – с северной. Все они были одеты в красивую одежду, с яркими рисунками, в волосы женщин были вставлены несколько орлиных перьев, а головы мужчин украшали массивные и высокие головные уборы, почти полностью состоящих из перьев этой птицы.

}Неожиданно со своего места поднялся вождь, призывая к тишине, и все замолкли. Он говорил что-то, как выяснилось позже, возносил благодарения богам, и все смотрели на него, не проронив ни звука. Мы с полковником так же были увлечены зрелищем, и не сразу поняли, что Билл куда-то пропал. Обратили на это внимания мы только тогда, когда вождь замолк и сел на свое место, а к костру вышел шаман в причудливой маске, изображающей орла, и принялся исполнять ритуальный танец с топаньем, подскоками и мелкими перебежками. Люди сидели тихо, только один барабанщик выстукивал ритм. Справа от себя я заметил какое-то движение, и в первый момент, признаться, испугался. Билл сел рядом, едва удерживая на голове огромную конструкцию из орлиных перьев и меха, и это сооружение, увиденное вскользь, напомнило мне какое-то странное чудовище. Билл, заметив мою реакцию на свое появление, повернулся ко мне, улыбаясь, и легонько провел ладонью по моей руке. Его лицо было раскрашено: углем обведены губы и глаза, а на скулах нарисовано по две черных линии. Отвлекшись на проводника, я не сразу понял, что вступили и другие барабаны, поменьше, а к шаману присоединилась часть мужчин. Сидящие потихоньку стали подпевать, и Билл не стал исключением. Говорил он обычно хрипловато, а вот пел очень звонко. Наконец, когда в танце участвовали почти все индейцы, кроме стариков, совсем маленьких детей, и нас троих, а пение стало поистине громким, все вдруг резко оборвалось. Музыка, песня, танец – все остановилось. Индейцы прокричали что-то, благодаря друг друга и вознося молитву духу орла, а затем вернулись на свои места. Официальная часть празднества была закончена, и люди занялись едой и напитками, негромко переговариваясь. То и дело слышался смех или тихое пение. Мы с Тадеусом некоторое время наблюдали за спокойным течением праздника, Билл куда-то ушел, а затем вернулся с кукурузными лепешками и жареным мясом. Ему помогала кузина и ее муж, решившие присоединиться к нам. После традиционного танца индейцы вне зависимости от пола могли свободно рассесться семьями или с друзьями, присоединяться то к одной компании, то к другой, единственным правилом было не проходить между сидящими людьми и костром. Считалось, что таким образом можно нарушить связь человека с домашним очагом. Мы ели, делясь впечатлениями от танца, Билл, смеясь, переводил, едва успевая поглощать свой ужин. Тадеус спросил, что нас ждет дальше. Билл, проглотив особенно крупный кусок, объяснил, что после еды все вновь соберутся вокруг костра, будут курить и рассказывать легенды, связанные с духом Орла, а затем опять станут танцевать и петь, но уже просто для развлечения.

}Потихоньку все перешли к третьей стадии праздника. Сначала у костра устроились дети, слушая, что им рассказывал шаман, затем чуть позади стали садиться взрослые. С северной стороны мужчины закурили, и я заметил, что они частенько делились друг с другом или даже менялись трубками. Слегка толкнув локтем сидящего рядом проводника, я спросил, что это значит.

}– Разный табак. Они дают друг другу попробовать, – затем Билл как-то лукаво улыбнулся и поднялся. Спустя несколько минут он вернулся с уже раскуренной трубкой, и, затянувшись, передал ее мне. Я хотел было возразить, но Билл настоял. Осторожно вдохнув в себя едковатый дым, я закашлялся, моргая, а когда зрение мое прояснилось, я почувствовал странную легкость во всем теле. Билл, вновь затягиваясь, хихикал рядом, затем к нему присоединился и полковник, чего я за своим солидным другом никогда не замечал. Мне снова передали трубку, и сознание мое поплыло, заставляя губы растягиваться в улыбке. Я вполуха слушал проводника, переводящего нам легенду о духе орла, помогающего путешественникам, курил трубку, пока мой полусонный мозг не посетила здравая мысль. Я спросил Билла, что именно находиться в трубке, а тот только засмеялся, отвечая:

}– Там не только табак.

}Его смех звучал в моей голове, как маленькие колокольчики, и эхо от них перекатывалось до бесконечности, все вдруг стало резче, ярче: и догорающий костер, и звездное темно-синее небо, и освещенное красным светом лицо Билла со сверкающими черными глазами. Перья на его голове плавно покачивались, когда он двигался или поворачивался, и это заворожило меня. Я не мог оторвать глаз от нашего проводника, отмечая про себя детали, на которые раньше почему-то не обращал внимания. А Билл, заметив мой интерес, прятал взгляд и улыбался…

}Спустя некоторое время вновь зазвучали барабаны, и люди пустились в пляс. А я мог только сидя наблюдать за происходящим. Тадеус посмотрел некоторое время на танцы и, тяжело вздохнув, пробормотал что-то о своей ушедшей молодости, удаляясь спать. Я же еще долго сидел, глядя, как танцуют индейцы, и взгляд мой часто был прикован к Биллу, хохочущему и увлеченному пляской в отблесках искрящего костра…}

***

}На рассвете я проснулся от тычка в бок. Полковник, уже одетый и умытый, показывал мне какие-то странные жесты, и спросонья я едва понял, что он зовет меня на улицу. Я быстро привел себя в порядок и вышел навстречу восходу. У типи стоял какой-то человек, непонятно, старый или молодой – с одной стороны выглядел он не старше двадцати пяти, но глубокие морщины, изрезавшие нижнюю часть его лица, сильно старили его. Полковник представил нас друг другу. Выяснилось, что этот человек был сыном вождя.

}Он отвел нас в сторону, далеко от типи двоюродной сестры Билла, постоянно оглядывался и вел себя нервно. Это насторожило меня, но полковник Хоффманн был спокоен, и его уверенность передалась и мне.

}Наконец, индеец остановился и начал торопливо говорить на не очень хорошем английском:

}– Уходите отсюда. Вам не следует идти дальше на запад. Это небезопасно, хоть вам и кажется, что белых здесь привечают… А уж с Биллом тем более не следует идти дальше…

}– Но почему? – недоумевая, спросил полковник.

}– Он не тот, за кого себя выдает. Билл ненавидит европейцев, из его племени его почти изгнали. Ему нечего терять, а вы можете пострадать…

}– Но почему тогда вы помогаете нам? – задал резонный вопрос полковник.

}– Я не хочу проблем для людей своего племени. Если с вами что-либо случится, белые люди придут сюда и разорят нашу деревню. Уходите!

}Находясь в растерянности, мы с Тадеусом стояли в молчании и пытались осознать сказанное этим человеком…

}– Опять ты плетешь козни против меня, Сидящий Бык? – неожиданно раздался голос нашего проводника позади нас. Индеец вздрогнул, но глаза его тут же наполнились презрением и ненавистью.

}– Тебе не место здесь, Маленький Сиу. Зачем ты каждый раз приходишь? Возвращайся в свое племя и забери этих белых.

}Билл выглядел только что проснувшимся, лицо его немного опухло, а вокруг глаз размазался уголь.

}– Не тебе решать, оставаться мне или уходить.

}С этими словами Билл потянул нас за руки, прося идти за собой. Сидящий Бык остался стоять, а мы пошли прочь, стараясь не оглядываться. Билл уверенно вел нас к ручью, и был настолько напряжен, что мы с полковником боялись и слово промолвить.

}– Не знаю, что он вам сказал, но не слушайте его. Сидящий Бык давно точит на меня зуб, боится почему-то, что вождь может назвать своим преемником меня, сына его сестры, а не его, собственного сына…

}– Но Билл… он говорил, что ты… ты… – я замялся, ощущая вдруг неловкость, а юноша резко обернулся, сверля меня взглядом.

}– Я что?

}Тон его был почти угрожающим, но я нашел в себе силы закончить фразу.

}– … что ты ненавидишь европейцев.

}Я замолк, а полковник, тяжело вздохнув, уселся на траву, набивая трубку табаком, так как мы достигли ручья.

}– Знаешь, сынок, лучше бы ты рассказал нам все, как есть, прежде чем мы двинемся дальше. И если ты что-то против нас имеешь, то не стоит так насиловать себя. Мы пойдем дальше вдвоем, а ты можешь остаться здесь или вернуться в родную деревню.

}Билл вдруг упал на колени, закрывая лицо ладонями. Я осторожно присел рядом, переводя взгляд с полковника на Билла. В душе моей царило смятение, и я со страхом ожидал ответа юноши.

}– Что вы хотите услышать? Действительно, я недолюбливаю европейцев. Но не смейте меня в этом обвинять! Они пришли на нашу землю, разрушили то, что создавалось многими сотнями лет. Они заставили мое племя уйти из родных мест, заняться несвойственными им делами. Я, может быть, и не совсем принадлежу к ирокезам, так уж сложилось, но меня мучает страх, что белые придут и сюда, на запад, к близким и родным мне людям… Они погонят дакота так же, как и всех остальных, и мне больше некуда будет идти… Я всегда считал переселенцев злом, пришедшем с востока, наказанием, ниспосланным нам богами. Но за что? Я застал кровавое время, когда каждый прожитый день казался благословением. Я не хочу такой же участи для сиу. Я прихожу сюда, как в тихую обитель, обитель старины, устоявшихся традиций. Эта деревня мне как дом родной. Но… вас я узнал ближе. Я точно знаю, что вы, лично вы двое, опасности не несете. За это время, что мы путешествуем, я понял, насколько был глуп, считая всех белых одинаковыми. Вы все разные, такие же, как и мы. Среди вас есть злые, завистливые и жестокие люди. Но есть и хорошие, которые всегда готовы придти на помощь. Так же, как и среди нас. И я был бы рад, если бы вы разрешили мне сопровождать вас дальше.