Текст книги "Кир. Испытание (СИ)"

Автор книги: Генрих-Нав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

   Да – я самый обычный портной. Да -мое дело игла да нитки. Но одним из моих друзей в Стугне был Тулей, наемник. Он много рассказывал нам о своих походах, о битвах, о людях и о дружестве. И из его рассказов я четко понял, насколько важно иметь единство, как важно уметь сплотиться, несмотря на разные ссоры.

   Я верил в силу дружбы. Я знал как она важна. Ведь именно моя дружба помогла сделать из трусишки Майры смелого человека. Может быть между этими тремя все же было что-то, что могло бы связать их обратно.

   И вроде бы я все сказал правильно. И слова прозвучали, верно. Однако при слове «команда», глаза Лайда ошарашенно расширились.

   – Мы – команда? Мы – отряд? – Возмущению светловолосого не было предела. – Да нет тут никакой такой команды. Нет и не было никогда. Как не было между нами и дружбы. – Тут Лайда словно прорвало. – Если бы ты знал, Кир. Эти двое... Эти Анри и Вер, если хочешь знать, это два самовлюбленных барана. Да, да – заявил он, поворачиваясь к обоим односельчанам. – Вы два самовлюбленных барана. Один – сынок из богатого семьи, второй – сынок известного вояки. И они оба только о том и думают, как себя прославить. Цены себе не сложат, не знают, как еще свой зад умаслить. – Лайд презрительно сплюнул на землю.

   Вот даже как? Хотя, в этом не было ничего удивительного – в моей деревне тоже встречались такие люди.

   Но сейчас это было не важно.

   Я попробовал зайти по-другому.

   – Но несмотря на это, вы все равно – выходцы из одной деревни, – веско заметил я.

   – И что? – нисколько не размягчился он.

   – Вы вместе росли. Вы вместе ели, вместе играли. И ты говоришь, что тебе все-равно, что с ними станется без тебя?

   На миг молодой скорняк все же заколебался. Я снова нажал на него.

   – Лайд – неужели ты простишь себе, если твои друзья погибнут. Ладно я – я для вас чужак. Но Анри и Вер? Как ты будешь жить, зная, что они тут погибли именно из-за тебя?

   Но что-то снова пошло не так.

   – Хорошо. Если мы выросли в одной деревне... – Лайд сделал упор на слове «мы». – Если мы гуляли в одних дворах, и мы ходили друг к другу в гости, то почему я должен прислушиваться к их словам, а они к моим – нет?

   – Потому что мы умней, – не сдержавшись, сказал Анри.

   – И умней, и опытней, – поддержал своего напарника долговязый.

   При этих словах Лайд скривился, презрительно взглянул на них и снова повернул свое лицо на меня.

   – Вот видишь, Кир? Видишь? Что еще тебе надо сказать? А, ну вас к лешему, треклятые песьи дети! – Лайд повернулся, изловчился и быстро пополз по стволу наверх. Взобравшись на первую ветвь, он остановился и заговорил уже оттуда.

   – Попомните мое слово – у вас ничего не выйдет, – громко крикнул он. – Хотите доказать, что вы умнее всех? Валяйте. Что сильнее всех? Прекрасно. Хотите помереть из-за всего этого? Не буду вам мешать. Хотите, чтобы ваши кишки остались на ветках лесных кустов? Ха-ха – пусть так и будет. А я окажусь умнее. Я сохраню свою жизнь и тем докажу свою храбрость и свою отвагу.

   – Ну и оставайся тут, изменник, – крикнул ему в ответ Вер и повернувшись к Анри, сказал: – Этот предатель уже сделал свой выбор. Пора и нам...

   Крепыш бросил взгляд на меня, затем на видящего на ветке Лайда, и пожав плечами, велел нам идти вперед.

*

   – Зря ты его так упрашивал, Кир, – продолжал ворчать Вер, поглядывая за правой стороной дороги. – Он же трус, каких свет не видывал. А еще предатель. И паникер, к тому же.

   Трус? Возможно. Но кто из нас не трусит. А вот предатель – вряд ли. Он просто испугался. Сильно испугался. К тому же...

   – Я просто не хотел, чтоб он оставался один, – отозвался я, то и дело оглядываясь, чтобы проверить, не появился ли враг за нами. – Кто знает, что может случится, пока он будет сам.

   – Ну и пусть пропадает, – зло ответил рыжий, поигрывая дубиной. – Так ему и надо.

   – Ты и правда так думаешь? – удивился я. – Он же твой приятель.

   – Да какой он теперь мне приятель? Слабак он, да и все. А мне слабаки не ровня, – самолюбиво ответил он.

   Вот даже как?

   – Но, что ни говори, вчетвером нам все-таки было бы сподручней.

   – С чего бы?

   – Ну как? Один из нас смотрел бы налево, другой – на право, третий вперед, а четвертый – назад, – пояснил я, вспомнив рассказы наемника.

   – А! Управимся и втроем, – отмахнулся он. – Мне Лайд никогда особо не нравился. Уж очень от тщедушен. Да что я? Гляди – даже Анри, и тот не стал тратить время на такое убожество... – Долговязый кивнул в сторону шагающего вперед крепыша.

   Услыхав свое имя, Анри замедлил шаг.

   – Нет, я не потому не стал его уговаривать, – тихо ответил тот, продолжая всматриваться в пугающую молочную завесу.

   Не потому?

   – А почему? – встрепенулся я – еще тогда молчаливость Анри показалась мне весьма неожиданной. Ругу он все же пытался остановить. А вот при разговоре с Лайдом он молчал.

   – Потому что... Потому что, мне кажется, что я заметил что-то странное.

   Он проговорил признание настолько тихо, что мы едва сумели услышать.

   – И что? Что же ты заметил? – очень осторожно спросил его я.

   – Да, да, что? – повторил за мной молодой воитель.

   Анри тяжело вздохнул, собираясь с мыслями.

   – Не показалось ли вам странным то, что мы видим только глаза этих тварей? Не морды, не лапы, ни спины, ни хвосты, а только лишь глаза?

   – Да, это странно, – согласился я. Я тоже сумел заметить это, но обдумать не смог – не успел.

   – Вот еще. Не странно ли это, что твари ни разу не выходили за грань тумана?

   – Не выходили?

   – Да. За грань тумана ни разу ни носа, ни лапы не высунули. Не странно ли это?

   – Так, это странно, – подумав, ответил Вер.

   Я тоже в ответ кивнул. И видел же это, видел. А в голову взять не успел.

   А парень не останавливался.

   – А то, что ни одна тварь ни разу не издала ни единого звука, это вы заметили? – Анри обвел нас внимательным взглядом. – Не пискнула, не рыкнула. Мало того – под ней ни зашелестела ни одна травинка, ни хрустнула ни одна сухая веточка.

   Это и правда странно. Очень и очень странно. Ай да Анри, ай да умен, раз успел все это заметить и приметить.

   – И это значит, что.... – Вер вопросительно взглянул на своего приятеля – ему самому не хватало ума додумать сказанное. Хотя ответ напрашивался сам собой.

   – Что, скорее всего, эти твари не настоящие, – сделал вывод он.

   – Призраки? – наконец-таки понял Вер.

   – Вроде бы как, – кивнул крепыш.

   Я призадумался, обмозговывая услышанное. Сказанное Анри весьма походило на правду. Алые взгляды я видел, а звуков ни разу не слышал: ни шороха земли при их ходьбе, ни хруста веток под лапами, ни злобного хрипа дыхания. Ни лая, ни визга, ни писка. Сколько я не думал, но другого ответа в мою голову так и не пришло.

   – Но если это все-таки призраки, – медленно проговорил огорошенный вояка, – то получается, что их что-то должно сюда притягивать. Что-то или кто-то. – Внезапно лицо Вера изменилось, словно на него снизошло великое озарение. – Погодите, погодите. Клянусь щитом отца, я помню одну историю. В ней говорилось, что призраки приходят только тогда, тогда они могут поживиться чьим-то страхом. Страхом труса. Страхом... Руги и Лайда. Страхом этих предателей и боягузов. Этих слабаков. Да! – радостно выдал он. – Тогда все сходится. Клянусь мечом отца – все именно так и есть! – Вер чуть не заплясал от радости за свое открытие. – Значит без них нам будет идти намного проще!

   Я и Анри озадаченно переглянулись. Неужели все так и есть? Неужели все трудности у нас теперь позади?

   – Я тоже слышал эту историю, – неохотно признался крепыш.

   – Вот. Вот. Видишь? – Вера просто распирало от удовлетворения. – Я всегда говорил, что слабаков с собой лучше не брать. Победят только самые сильные, самые ловкие и самые достойные. – Он снова согнул руку, показывая напрягшиеся под тулупом мышцы. – Нужно просто быть смелым. Смелым, вот и все.

   Я призадумался. А что? Очень походило на правду. И, главное, очень подходило духу нашего испытания.

   – Идем, парни! – воодушевленно промолвил вояка. – Смелей. Без этих паникеров все должно пойти намного легче.

   – Или, хотя бы не хуже, – согласился размышлявший доселе Анри.

   – Все верно, – согласился Вер. – Баба с воза – телеге легче. Вперед, парни! В бой! К сражению! – разошелся он.

   Мы снова пошли по узкой лесной тропинке. Я шел вперед и очень надеялся, что теперь нам действительно станет легче. Ждал, что откровенья Вера принесут свои плоды. Что мысль о том, что туман и хищные взгляды больше нас не касаются, придаст нам, всем нам, уверенности и сил. Что все худшее, сложное и опасное, теперь позади, и мы легко достигнем нашей цели. Что, раз тайна тропы раскрыта, то страха больше не будет.

   Но нет – страх никуда не делся. Мне даже казалось, что он стал еще сильнее, и еще ужаснее. Черный, липкий, мерзкий, холодный, страх струился из всех щелей, из корней, веток, из трухлявых пней, из-под опавших листьев. Он глядел на нас из-за корявых деревьев, прятался за кустами, норовил забраться нам за спину, дабы начать буравить затылок натужным, сверлящим взглядом. И если ему это удавалось, руки и ноги сразу тут же лишались силы, сердце пускалось в бешенный пляс, а в голове испуганно пульсировала только одна, единственная мысль: бежать отсюда. Прочь, прочь, прочь! Собрав все своё мужество, я раз за разом сбрасывал проклятое наваждение. Сбрасывал, но окончательно не избавлялся. О нет – я чувствовал, как холодные прикосновения, словно пальцы прокаженной старухи, медленно взбираются по моей спине, норовя вновь добраться до плеч, забраться на затылок и, пробуравив череп, влиться в мою голову водопадом тягучего горького яду...

   Но собрав свою волю в кулак, я упрямо шел, то уступая коварно нападающему страху, то снова от него избавляясь. Рядом брели двое моих напарников.

   На полог тумана теперь даже страшно было смотреть – хищных взглядов значительно прибавилось: теперь на нас злобно пялились разом по две-три пары налитых кровью глаз.

   Но мы упрямо брели вперед. Сто шагов. Еще сто шагов. Еще.

   – Нет, так не пойдет. Нет, не пойдет. Не пойдет, – вдруг заявил долговязый и резко остановился.

   Остановились и мы.

   – Что не так? – спросил его Анри слегка охрипшим голосом – видимо ему тоже досталось от страха.

   – Тут что-то не так. Что-то тут не так. – Вер поднял свое лицо, полное отчаянных раздумий.

   – Что не так? – снова спросил Анри.

   – Мы думали, что дальше будет легче. Думали, что все пойдет быстрей. – Слова давались рыжеволосому воителю тяжело – было видно, что он от волнения едва переводит дух. – Ведь все именно так должно было быть? Да, так?

   – Ну, так.

   Вер перевел дыхание.

   – Но я чувствую, чувствую, что стало намного хуже. Намного хуже. Я это чувствую. Значит, и вы это тоже это чувствуете. – Вера всего трясло.

   Мы с Анри просто кивнули в ответ – да, влияние страха усилилось, и мы это тоже испытывали.

   – А так ведь быть не должно. Верно? Не должно?

   Мы снова дружно кивнули – ведь по услышанному получалось, что не должно.

   – Знаю, что вы так думаете, – продолжил Вер с отчаянием. – И я знаю, о чем вы еще думаете.

   Анри вопросительно взглянул на меня. В ответ я непонимающе пожал плечами.

   – Думаете, но не говорите. Не говорите, но думаете. Молчите. А я знаю, о чем вы молчите. Знаю.

   Я не знал, о чем именно он говорит, но что-то в его тоне мне очень не понравилось.

   – Да ничего мы не думаем, – хмуро сказал Анри. – Не до мыслей сейчас.

   – И правда – как-то тяжко думать, – согласился я.

   Но Вер не желал униматься.

   – Я знаю, что думает. Думаете. Не можете не думать, – с нажимом добавил он.

   – Ну и о чем мы думает? – хмуро спросил Анри, чтобы прекратить загадки.

   – О чем? Да о том, что это я виноват во всем, – наконец заявил он нам. Лицо Вера перекосила нервная гримаса.

   – Ты виноват? В чем же? – удивленно спросил Анри.

   – Да, в чем? – так же непонимающе спросил его я.

   – Как в чем? В том, что это мои страхи добавляют сюда кошмаров, – с кривой ухмылкой ответил тот.

   Мы с Анри снова непонимающе переглянулись. И правда – откуда он это взял? Затем снова переглянулись. Ответ очевиден – страх. Это все тот же страх, что испортил Лайда и Ругу.

   – Вер, прекрати, – нарочито добродушно сказал Анри. – Ну что ты как ребенок.

   – И правда, – поддержал я его. – Вер, давай идти.

   Но страх уже слишком глубоко пустил свой отравленные корни.

   – Думаете. Я знаю, что думаете, – продолжал говорить он нам. – Думает, что я такой же, как все они. Такой же как, все в деревне. Обычный. Никчёмный. Слабый. Думаете, что я ни за что не смогу стать ровней моему отцу. – Горечь и страх понеслась полноводной рекой. – Что у меня ни на что не хватит или сил. Или не сил, так ловкости. Или того и другого. – Новая ухмылка, появившаяся на его лице, теперь походила на гримасу. – Нет, я не такой, – произнес он с негодующим шипеньем. – Я лучше других. Я лучше даже вас. Вас обоих. Что, не верите? – Дубинка, до того безвольно висевшая в руке, вдруг неожиданно поднялась. – Я докажу вам. Я докажу вам это. Я пойду теперь сам, один. Пойду своей дорогой и первый доберусь до нужной поляны. Сам пойду, сам найду и получу свой приз. Ведь я его достоин.

   Я слушал его и печально качал головой. Так и есть – страх получил свою новую жертву.

   – Вер! Прекрати, Вер. – Анри попытался его остановить. – Давай идти дальше вместе.

   Но рыжий его не слушал.

   – Нет, Анри. – Он покачал головой и сделал шаг в сторону.

   – Прекрати, Вер. Мы же с тобой друзья! – заявил Анри и даже попытался улыбнуться.

   – Мы не друзья, – уныло заявил долговязый. – Не друзья. Мы соперники. – Он сделал еще один шаг и сошел с лесной тропы.

   – Ну Вер, ну что ты в самом деле... – Анри состроил осуждающую гримасу.

   Я глядел на это со стороны, и все больше понимал, что у крепыша ничего не получится. Анри явно умел верховодить, умел брать бразды правления, и вести себя как старший. Но он не знал, совсем не знал, как себя вести, как говорить, когда у его друзей случались какие-то трудности. Не знал, или просто не желал себя этим обременять.

   Я тоже не знал, как пробиться к угнетаемому страхом Веру. Но я решил попробовать.

   – Вер, Вер, погоди! – Я выпростал руку, забирая его внимания. На мое счастье тот все же остановился. – Вер, не горячись и выслушай меня. Нас отправили сюда, чтобы мы прошли испытание. Так?

   Долговязый ничего не ответил, но его глаза пристально взглянули на меня. Я решил продолжить.

   – Испытание отваги и мужественности. Ты хочешь его пройти. Пройти достойно. Так?

   И снова ответом мне было молчание под пристальный прищур глаз.

   – Так пройди его. Пройди вместе с нами, – уверенно предложил я ему. – Ведь пройти его втроем много легче чем одному. А то, кто что о тебе подумает... Разве это важно? – честно спросил его я.

   – Важно, – сухо ответил он. – Вы в меня не верите. Никто в меня не верит, – мрачно выдал он и облизнул, видимо, пересохшие губы. – Все думают я не достоин...

   Разбираться о том, почему он так думает, у меня не было ни время, ни желания, ни опыта. Хотя кое о чем я уже догадывался.

   – Пусть так, – неожиданно легко согласился я. – Но разве это не вызов? Разве это не добавляет сложности твоему испытанию? Не дает ему больше ценности и весу?

   Я видел, что Вер задумался над моими словами, и быстро продолжил.

   – Если ты останешься с нами, и пройдешь это испытание, это будет значить, что ты оказался более спокойным, более холоднокровным, более стойким, чем все от тебя ожидали. Разве не так?

   Долговязый вновь ничего не ответил. Но я все-равно продолжал.

   – Это будет значить, что ты не потерял головы, что ты остался верным себе и своим правилам даже тогда, когда в тебя не верил даже лучший друг.

   Глаза юноши напряженно сузились.

   – Это будет значить, что, м-м-м. – Я стал отчаянно рыться в голове, стараясь припомнить что-то такое воинское, геройское, чтобы мои слова звучали еще более внушительно. – Это будет значит, что ты показал нам, как нужно бороться с человеческим неверием. Что ты стал для нас в этом примером.

   Вер хмыкнул, но снова меня не прервал.

   – Что ты лучше, чем мы тебя представляем. Покажи, что ты владеешь своими слабостями и страхами, а не что они владеют тобой!

   Я говорил и говорил, чувствуя, что моя выдумка начинает отдалять меня от яви. И когда я закончил, то с печалью заметил, что взгляд Вера уже потускнел.

   – Я докажу. Всем докажу, – наконец ответил он. – Всем. Но – не вам. – Он махнул дубиной в нашу сторону. – И уж тем более не тебе, Кир из Стугны. Вы все одно в меня не верите. А я в себя верю. В себя и в свои силы. И закончу испытание без вашей никчемной помощи.

   Опять у меня ничего не получилось. Но я хотя бы попытался.

   – Но один ты можешь заблудиться, – разумно напомнил я. – И вообще – кто знает, что ждет нас всех впереди.

   – Я все смогу. Все осилю. Я достоин, – пробубнил Вер тихо, словно заклинание. – Достоин, достоин, достоин.

   – Вер, вернись. Я верю, что ты нам нужен! – в отчаянье крикнул я.

   На мгновение Вер замедлился. Но...

   – Нет, не веришь. Все вы не верите, – едва слышно буркнул он, и словно, медведь, поперся сквозь кусты, а затем скрылся в окружающем нас тумане.

   Я взглянул на Анри, ожидая от него не то пояснений, не то бодрящих слов, но он только махнул рукой и пошел вперед.

*

   Мы снова отправились по тропинке, теперь уже вдвоем – я и Анри. Нет, не вдвоем – втроем. Страх кружил меж нами, давя на разум, намеривая заглянуть своими бездонными глазищами в наши донельзя напряженные лица. Он уже не стеснялся ничего – он уже не просто пугал, он осязаемо тек по нам, связывая руки липкой лентой, сковывая ноги вязким болотом, давя на плечи чугунным ярмом, и сжимая грудь, словно бочковым металлическим обручем. Каждый новый шаг, каждое следующее движенье давалось нам все тяжелее и тяжелее. Да что там движенье – с каждым шагом нам становилось тяжелее дышать, смотреть, и даже думать. А еще мне стало казаться, что там, за туманом, кроме тех самых призраков есть так же что-то еще. Или кто-то. Некто скользкий, ужасный, и очень, очень голодный.

   Неожиданно лес вокруг нас расступился, и мы оказались на краю небольшой опушки. При ярком свете луны мы отчетливо разглядели огромный куст, удивлявший своими странными формами. Подойдя к нему поближе, я понял, в чем дело – куст сверху донизу был застелен птичьими гнездами. Я принялся считать их и насчитал не меньше полусотни. И в каждом таком гнезде лежало по нескольку, совершенно никем не охраняемых, яиц.

   – Анри, это оно? – Я неуверенно указал подбородком на колючий куст.

   – Оно, – с облегчением выдохнул напарник. Голос парня дрогнул от сильного волнения.

   – Значит, мы дошли? – уточнил я, все еще не веря в то, что наша цель наконец достигнута.

   – Мы... дошли.... – облегченно подтвердил крепыш.

   – Слава всем богам, – вырвалось у меня с облегчением.

   Я снова взглянул на гнезда, лежащие на ветвях. Так вот она, цель нашего путешествия? Хотя нет, это вовсе не цель. Это приз. Цель – это пройти этот путь, не свернув, не переругавшись и не передравшись со своими товарищами. Да – это действительно требовало большого мужества и необыкновенной отваги. Серьезное испытание, что ни говори. И именно вместе, став с друзьями плечом к плечу против общего врага, против этого непонятного страха, его было бы легче выполнить.

   Теперь я прекрасно это понимал.

   Я протянул вперед руку, намереваясь взять в ладонь одно из белоснежных яиц.

   – Погоди, – остановил меня резкий окрик Анри. Я тут же убрал ладонь и принялся озираться, выискивая глазами возможную опасность.

   Но опасность пришла оттуда, откуда я её совсем не ждал.

   – Кир. На это испытание пошли четверо парней из нашей деревни, – заявил мне крепыш. Голос его звучал сухо и тревожно.

   – И что? – недоуменно спросил я его, все еще оглядываясь по сторонам.

   – Четверо парней из Пряхи, и один из деревни Стугны.

   – И что? – вновь не понял я, переводя недоуменный взгляд на него.

   – Четыре супротив одного, – сухо и холодно подытожил он.

   – И что? – Моё недоумение все росло и росло – я не понимал, к чему он все это сейчас говорит.

   – А при том, что победителями вышли один парень из Пряхи, и один из Стугны. – Он бросил на меня хмурый, и, словно в чем-то обвиняющий взгляд.

   – Да что с того-то, а? – Моё непонимание достигло своей вершины.

   – Получается, что один парень из Стугны стоит целых четырех ребят из Пряхи.

   Я недоверчиво взглянул на так неожиданно похолодевшего ко мне крепыша. Он что, так смеется надо мной? Это такая шутка, хохма, или что-то такое местное, пряхинское? И правда – при чем тут то, кто из нас откуда? Дошли и дошли, и ладно.

   Но чем дольше я смотрел в посуровевшее лицо Анри, тем больше убеждался, что он ничуть не шутит.

   Я глубоко вздохнул.

   – Анри, – произнес я как можно медленней и спокойней. – Не выдумывай того, чего нет и не может быть, – заявил я со всей уверенностью. – Мы с тобой прошли испытание. Прошли и всё. Всё, понимаешь? – Я призывно взглянул ему в глаза. – Здесь нет ни пряхинских, ни стугновских. Есть те, кто дошли, и нет. Разумеешь?

   Внезапно меня осенило.

   – Знаешь что? – радушно промолвил я. – Раз ты так ратуешь за славу своей деревни, то можешь взять не одно, а четыре яйца, и по пути назад раздать своим ребятам. Всем ребятам. Ведь никто, кроме нас, не знает, что только мы вдвоем прошли испытание. Дай им по яйцу, и мы все вернемся в Пряху победителями.

   Анри замер, обдумывая мои слова.

   – Можно и так, – едва кивнув, согласился он. Я тоже кивнул – как хорошо, что мы с ним все же договорились.

   Но оказалось, что крепыш еще не закончил.

   – Только знаешь, что, Кир? Тут есть одна загвоздка, – заявил он подозрительно ровным тоном. Я напрягся. – О том, что испытание прошел только один человек из Пряхи, знают только двое: я... – Он медленно поднял руку и указал ею на себя. – И ты. – Он протянул ладонь и его указательный палец обвиняющим жестом уставился на меня.

   Я понял к чему он клонит.

   – Но я никому не собираюсь об этом рассказывать, – попытался заверить я его. – Честное слово, поверь!

   Я говорил правду – у меня и в мыслях такого не было.

   Но темноволосый мне не верил.

   – Это сейчас ты так говоришь. – Анри отступил на шаг назад. Рука его незаметно, как он думал, потянулась к дубине за поясом. – Но при случае, ты, конечно же, все расскажешь.

   – Кому? И зачем? – воззвал к его разуму я. И правда – зачем бы мне это делать?

   – А всем. Разве рассказ о том, что один парень из Стугны оказался умней, чем четыре парня из Пряхи, не будет греть тебе душу? Разве ты не преминул бы таким рассказом прославить свою деревню? Ведь это такой хороший повод, а? Какой преотличный повод, разве нет? – Дубина уже крепко легла в его руку. – Расскажешь историю раз, расскажешь два, а потом уже начнешь трепаться направо и налево, рассказывая всем о том, какие мы, тут, в Пряхе, слабые и безвольные, а вы, в Стугне, крепкие и смелые, и никаким ужасам вас из седла не выбить.

   Я слушал Анри и продолжал надеяться, что он меня просто запугивает. Что все закончится простыми угрозами, и мы разойдемся мирно. Но нет – сузившиеся глаза и ставший внезапно хриплым голос явно кричали мне об обратном. Кричали что бою быть. И когда крепыш начал медленно сдвигаться, явно намереваясь зайти мне за спину, мне уже ничего не оставалось, как приготовиться к поединку.

   Отступив на пару шагов назад, я первым делом быстро огляделся, осматривая поле предстоящего боя. В свете яркой луны поляна виднелась, как на ладони – небольшая, без всяких препятствий в виде предательских пней, камней и поваленных стволов. Густые кустарники по бокам, а в центре – высокий колючий куст с множеством пятнистых яиц. Не дать ни взять – арена, а в центре – кубок для победителя.

   Для победителя...

   Мысли о предстоящем бое снова вернули меня к действительности. Единственное, что меня радовало, это то, что на мне был надет тулуп – такая одежда прекрасно смягчает удары. Правда на Анри был надет такой же. А может и получше – потолще. И дубины у нас были совершенно одинаковые. Только вот боец из меня не ахти: я же портной, а не воин или охотник. М-да...

   Драться не хотелось. Очень не хотелось. Страшно как не хотелось, потому что я понимал, каким может быть итог столь неравного сражения. Потому я снова попытался достучаться до своего соперника.

   – Анри! – крикнул я ему. – Может не будем драться, а? Ну не стоит оно того! – попытался утихомирить я его.

   Но крепыш и не думал оступаться.

   – Нет, ни за что! – громко ответил он, все еще пытаясь меня обойти. – Пряхинские парни никому ни за что не уступят. Мы – самые лучшие. И ты ни за что, ни за что не отберешь у нас эту славу! Слышишь – ни за что?!

   «Не уступят», «самые лучшие», «слава» ... В глубокой ночи, да еще и в таком месте, эти слова звучали глупо и неестественно. Но в широко открытых глазах своего неожиданного соперника я снова увидел тот же страх, что до того заметил в Руге, Лайде и Вере. Анри теперь так же не принадлежал себе. А значит, всякие увещевания были бесполезны.

   Всё – Анри, громко зарычал, и, словно голодный волк, с диким воплем бросился на меня.

   Битва началась.

   Крепыш нападал часто, замахиваясь и опуская дубину с такой силой, как будто бы он хотел не просто убить меня, а вбить в землю по самые уши. Раздавить, распластать, уничтожить. От неминучей смерти меня спасали колючий куст и некоторая ловкость – едва углядев начало атаки, я отскакивал назад и влево, выставляя колючую преграду как раз между собой и Арни. Крепыш промахивался, а потом ему приходилось заходить на меня в атаку по новой. Затем все повторялось – снова, и снова, и снова. Новая атака, отскок, промах, злобный выкрик, и новый замах на удар.

   Но после десятка ошибок Анри приловчился к моим уловкам и отскокам, и стал наносить удары иначе. Теперь с каждым новым замахом его дубина оказывалась все ближе и ближе к моему лицу. Вот она промелькнула всего в двух ладонях от моего лица, вот блеснула в одной, потом еще ближе, потом еще. В последний раз я уже почувствовал ее смертельное дуновение на моей щеке.

   Нужно было срочно что-то сделать. Значит, мне придётся использовать один прием.

   Хорошо сражаться я не умею. Да – от волка и кабана я отбиться сумею. Но сражение с человеком, тем более с тем, который, несмотря ни на что, вознамерился покончить с тобой, это дело другое. Из всего искусства боя я знаю только один прием, которому меня научил тот самый болтливый наемник. Прием, с помощью которого я мог бы выбить оружие из цепких рук своего врага. И не просто выбить, а сделать невозможным дальнейшее сражение. Прием простой, но очень болезненный – после него пальцы соперника еще долго ничего, кроме ложки, держать уже не смогут.

   Я очень не хотел его использовать. Не хотел его использовать даже на Анри. Даже сейчас, когда его дубина мелькала в столь опасной близости от моего лица. Я все еще сомневался. Сомневался до последнего. Ведь он же не виноват, это все этот дикий страх. Но также я понимал и другое: тут либо он, либо – я. А я погибать не собирался, потому крепче перехватил свою дубинку, я стал в нужную защитную позу.

   Видя, что теперь я уклоняться не собираюсь, мой противник довольно ощерился.

   – Что, все-таки решился пойти на бой? Решил показать, что ты не трусло, как Руга? – воскликнул он язвительно.

   – Я не трусло, – тут же ответил я. – Просто ты мне не враг. И ты сейчас не ты!

   – Я не я? Что за чушь ты несешь? – возмутился парень. – Я это всегда я – лучший из лучших в Пряхе. Лучший возможный сын, лучший возможный друг и превосходный лидер.

   Услышав такое бахвальство, я вспыхнул словно факел.

   – Ты – лучший друг? С каких это пор? – Моему возмущению просто не было предела. – Кто вообще тебе мог сказать такое? Да ты худший друг из всех, кого можно было бы только вообразить! – Меня словно прорвало, словно прудовую запруду – весь страх, что копился во мне всю дорогу, все ужаснейшее напряжение, что сковывало меня, бурным потоком рвануло наружу. – Я знаю тебя всего несколько часов, но за это время я бы не пожелал такого друга и злейшему врагу. Ты никчемный, бесполезный и ни на что не гожий!

   – Да ну? – Анри осклабился и завращал дубиной.

   – Ты не нашел нужных успокаивающих слов, чтоб поддержать перетрусившего Ругу, – бросил я ему. – Ты с радостью избавился от разочаровавшегося в дружбе Лайда. Не нашел нужных примеров, чтобы поддержать засомневавшегося в себе Вера. Арни! Ты не просто ужасный друг. Ты не друг вообще. До друга тебе еще расти и расти, понятно?

   – А ты для меня – никто. Ты просто чужак. Понятно?! – взревел в ответ крепыш и стремительно бросился на меня. А я стоял и ждал.

   Еще.

   Еще.

   Пора.

   Не сводя взгляда со все приближающейся дубины, я сделал шаг вперед, замахнулся, вроде как ставя блок, но в последний момент чуть повел ладонью, с силой опуская дубину вниз. Раздался стук, хруст, и громки вопль:

   – А-а-а-а.... Мои пальцы, пальцы, пальцы...

   Я делал еще шаг вперед и ударом плеча сбил потерявшего внимание соперника на землю. Анри упал, откинув в сторону уже бесполезную палку, и принялся потряхивать окровавленными ладонями, словно силясь сбросить с них внезапно возникшую, пульсирующую боль.

   Все, ура, получилось.

   Чтобы окончательно закрепить свою победу, я навис над поверженным крепышом и грозно вопросил:

   – Все? Бой закончен?

   В ответ раздалось неопределенное нечленораздельное мычание.

   Но я не отступал.

   – Все? Бой закончен?

   И снова в ответ лишь стоны да хрипы.

   Я не унимался.

   – Всё? Говори – всё? Драки больше не будет? – в третий раз спросил его я, делая уряжающее лицо, чтобы отбить у него даже малейшее желание мести.

   – Да, да – закончили, – сквозь зубы процедил он в ответ.

   Вот и славно. Засунув дубину за пояс, я подошел к нему сзади, и, засунув ладони в подмышки, и помог ему подняться. Затем нашел и нахлобучил на него упавшую при падении шапку. Дубину Анри я, на всякий случай, все же оставил себе.

   Оставалось еще одно дело – сняв свою шапку, я подошел к кусту и снял с его ветвей пол десятка яиц – ровно по одному на каждого участника испытания.

   Теперь все дела были сделаны.

   – Пошли, – скомандовал я Анри и смело шагнул в белесую пелену тумана.

*

   Удивительное дело – чем дальше мы отдалялись от поляны, тем легче нам становилось: страх уже больше не давил, на жалил, и не пытался остановить. Наоборот – он даже подгонял нас, заставляя спешить убраться. Нас не нужно было просить дважды, а потому мы еще больше ускорили шаг. Главным было случайно не пропустить своих товарищей.