Текст книги "Зимнее королевство (СИ)"
Автор книги: Gemini
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
Подвох? Возможно, и даже более чем вероятно. Рослин когда-то написала письмо, из каждого слова которого сочилась тревога: Эдмар хочет взять заём у Железного Банка, он видел в этом единственный способ свести концы с концами для Речных Земель, опустошённых войной и суровой зимой. Нисколько не удивительно, если заём он всё-таки взял. Его очередная глупость.
Какой был срок займа и какова сумма? Уж немаленькая, и наверное дядя Эдмар начал понимать, что Железный Банк всегда получает своё. Если Эдмар не может заплатить, единственный выход – передать свои обязательства кому-то другому вместе с правлением над Речными Землями. Она должна написать письмо Рослин и выяснить правду. Деньги в казне Севера исчезали так же быстро, как крошки хлеба под стаей птиц, но она не может остаться безучастной, если Эдмару грозила беда.
– Я не выйду замуж, пока Север не обретёт стабильность. И я не хочу забирать у Брана ещё одну часть его королевства, – наконец, сказала Санса то, что действительно считала главной причиной. – Я подала пример, хватит.
Лорд Виман посмотрел на неё мягко, почти по-отечески. Взгляд, который он так редко себе позволял, но всё же иногда не мог иначе.
– Распад королевства только вопрос времени, моя королева. И вы тоже это знаете.
Знала. Но не хотела ускорять ход телеги, которая и так на полном ходу неслась к обрыву.
– Пока не будем отвечать Риверрану. Я должна подумать.
Она обсудила с Виманом письмо от Тириона: Красные Жрецы в очередной раз потребовали плату за помощь в борьбе с Белыми Ходоками, и Бран разрешил построить в Королевской гавани Красный Храм. «Верховный Септон в ужасе» – заключил Тирион.
«Как ему не быть в ужасе? Семибожье только оправилось после того, что натворила Серсея».
Яра писала, что ей удалось продать часть кораблей Вольным Городам. То, что древесина из железоствола ещё в ходу – отличное подспорье, поможет им обеим закрывать пустоты в казне.
Дорн вдруг изъявил желание ссылать преступников на Стену. Санса была не против, лишь бы они вовремя платили. При отце дела велись иначе, но ей пришлось увеличить и сделать обязательной подать на содержание Стены. Пока никто не возражал. Судя по Дорнийцам, даже наоборот.
«Джон не будет рад своенравным дорнийцам».
Просьба от Сервинов, письмо от Кракхиллов, послание, полное грамматических ошибок, из Дарра… Когда вопросы были обговорены и ответы написаны, солнце уже давно стояло в зените, а Виману ещё предстояло вернуться в Белую Гавань. Возможно, ей следовало бы переехать туда или хотя бы сделать свои визиты длительней, но она никогда не будет готова распрощаться с Винтерфеллом. Винтерфелл – это сердце Севера.
После разговора с Мандерли, Санса сверилась с амбарными книгами. Как она и думала, она смогла бы выкроить деньги для Речных Земель, не всю сумму долга сразу, конечно, и это не повлияет на Север, но…
Но. Мать всегда говорила, что её брат непутёвый. Слишком самонадеянный. И волновалась о нём так сильно. Дядя Эдмар невысокого ума, но вот что таится за взглядом чистых и невинных голубых глаз Рослин, Санса понятия не имела. Предложение, очевидно, шло от неё, оно родилось не в голове Эдмара, который всегда пытался всё решить сам, даже если случится катастрофа.
«Ну, и какой смысл для Талли становиться третьим домом, не ради закрытия долга же?». Но не третьим, если королева Севера и Речных земель сделает своего мужа не королём, а принцем-консортом. Тогда Маллистеры не станут полноправными хозяевами Речных Земель, а Талли сохранят свой крепкий статус. Тогда, если королева окажется бесплодной (что так же вероятно, как снег зимой и дождь летом, если уж она не сумела прижить дитя от Болтона за столь длинный срок), кто же унаследует корону Севера и Речных Земель?.. Арья, которая никогда не вернётся домой? Бран, который уже и так король? Нет. Тот, кого королева назначит сама. И где же ей взять подходящего человека, которому она будет доверять, и возможно, в каком-то роде даже окажется обязана за земли и за корону нового государства? «Семья. Долг. Честь». Остаются ближайшие родственники. Эдмар Талли и его дитя с Рослин.
Санса выдохнула и с шумом захлопнула чудовищного объёма амбарную книгу. Либо она искала слишком глубокие смыслы на дне чашки с чаем, либо Рослин знала, что их мысли побегут по одной колее: наследник родной крови, крови урождённого Талли, это лучший вариант, нежели воспитанник другой семьи. Но Талли ничего не получат, если она не назовет наследника сама.
Вопросы брака и наследования ещё не раз сведут с ума. Наверное, вскоре и лорд Ройс заведёт песнь, что неплохо бы выйти замуж за Робина Аррена, такой выгодный союз, такие бескрайние перспективы. Санса и сама это понимала.
«Не жди меня», – сказал ей Джон. И это не помогало. Что если она хотела ждать. Что если она способна родить даже после пережитого, после брака с болтонским бастардом, его ножей, его…
Она подавила дрожь омерзения, липкой паутиной скользнувшей по телу. Не нужно вспоминать былое. Что ей действительно нужно – узнать, какова Рослин на самом деле, увидеть двойное дно в кроткой улыбке и нежной синеве глаз. Санса написала Эдмару нейтральный ответ, в основном интересуясь, как обстоят дела с финансами Речных Земель, и пригласила его семью погостить в Винтерфелл. Для начала – этого достаточно.
Винтерфелл всё больше восстанавливался после войны. Во дворе она кивнула стражникам. Уже привычно стучали инструментами строители, ещё чуть-чуть – и крепостная стена вновь вытянется к небу нерушимой, цельной глыбой. Санса поправила капюшон, удерживая его под порывом колкого ветра, и потуже затянула пояс на меховом плаще. Под подошвами сапог скрипел снег.
Тормунд сидел на ступеньках рядом со строителем Гретом, который увлечённо рассказывал, размахивая руками. Чуть позади ругались два рабочих, активно указывая на строительные леса и камни.
– У вас всё в порядке? – поинтересовалась Санса.
– Более чем, ваша милость, – ответил Грет, вставая, и Тормунд поднялся на ноги вслед за ним.
– Я задал слишком сложный вопрос, видать! Хар! – Тормунд засмеялся. – Учусь всякому перед тем, как отправиться домой, ваша милость.
– Так скоро?
Грет обернулся на рабочих, хотел было что-то закричать, но, коротко глянув на королеву, извинился и поспешил к ним.
– Речной клан не сдохнет без нас с Джоном, но нужно совесть иметь тоже. Своё поручение я выполнил.
– И спасибо вам за это, – так, как она смеялась за время путешествия с Ольвином и Тормундом, она не забудет никогда, это правда. – Я приведу с собой строителей в следующий раз.
Тормунд запустил пальцы в рыжую бороду, задумчиво поглядев на Грета и рабочих, споривших про укладку камня. Что-то про высоту стены и башни.
– Да, полезные ребята. Дай им дерьмо и палки, тоже что-нибудь да соорудят.
– Могу попросить вас кое о чём?
– Да хоть о чём!
– Можете взять с собой ворона?
Тормунд улыбнулся, и в уголках его голубых глаз таились смешинки.
– Я дам Джону такого пинка, когда он вернётся, что он долетит до Винтерфелла, как на крыльях.
Санса засмеялась. О, хотела бы она посмотреть на это. Но мысль, которая не отпускала её уже много ночей, затушила веселье, как свечу на сквозняке.
– Я хотела бы знать как можно раньше: когда он вернётся и в каком состоянии.
Тормунд посмотрел на неё долгим, непривычно серьёзным взглядом. Ей казалось, что разом тише стали и крики рабочих, и удары инструментов по камню и дереву.
– Джон – самый удачливый засранец, которого я знаю, уж простите за такие слова, ваша милость. Если с кем и будет всё в порядке, то это с ним. Или вы… Что-то?.. – он подозрительно прищурился, и Сансе потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, о чём он.
– Предчувствия? О, нет. Никаких.
«Но если произойдёт что-то ещё, что-то серьёзное – я узнаю, наверное».
– Аж отлегло, – Тормуд картинно схватился за сердце. – Есть поверье, что бабс… Женские предчувствия сбываются чаще других. Простите, ваша светлость.
Она кивнула и улыбнулась, надеясь, что вышло искренне. Если бы дело было только в предчувствиях, если бы.
– Я возьму ворона, – Тормунд серьёзно кивнул. – Сам я грамоте не обучен, но если вдруг Джон откажется, попрошу кого-нибудь вам черкнуть. У нас есть те, кто умеют.
«Если Джон сгинет за Стеной, и кто-то об этом узнает, вот что имел он в виду». Но она отогнала от себя подальше эту жуткую мысль, уводившую почву из-под ног.
– Спасибо, Тормунд.
Он поклонился, Санса сделала реверанс в ответ, и оба засмеялись. Она вновь отправилась, куда собиралась – в башню, где содержатся вороны, чтобы отправить послание в Риверран.
У Сансы не было предчувствий, это правда такая же чистая, как снег под ногами. Но не вся. Уверенность в том, что она видела, слишком шаткая, таким неразумно делиться.
Арья рассказывала про «волчьи сны», будто бы была Нимерией и путешествовала со стаей меж деревьев и вдоль рек. Джон тоже говорил, что не единожды, будто проваливаясь в сугроб спиной, нырял в сознание Призрака. Даже наяву. Это случалось с ним на Стене, и он долго не мог сообразить в чём дело. Её связь с Леди не была столь сильной, но Санса понимала, о чём шёл разговор – она видела глазами Леди. Однажды. Очень коротко, когда, играя, кинула ей палку, и на какой-то миг почувствовала запах травы, и земля оказалась так близко, стремительно летя под ногами.
Сегодня ночью Санса видела чужими глазами. Она смотрела на великаны-столбы, покрытые снегом, снег лежал повсюду, снег забирался под шерсть ледяными кристаллами. Но её тело горело, её живот будто вспарывала сталь, и смерть витала незримой тенью.
Она проснулась с криком. И она знала, что сегодня смерть не забрала своё.
Санса не смогла больше заснуть. Она ворочалась с боку на бок, пока за окном звёзды не стали цвета молока, и за ними проступила синева неба. Она знала, это не просто сон, но надеялась, что это не так. Единственно-возможное толкование вцеплялось в её сердце когтями, раздирая и не давая успокоиться: она видела то, что видел Призрак. И с Призраком на двоих они ловили отголоски того, что чувствовал Джон.
Она не хваталась за предчувствия, магию, веру в богов или за суеверия. Магия сама её нашла, и Санса Старк не была этому рада.
========== Часть 10 ==========
К мерцанию в ночном небе нелегко привыкнуть. Дымка наверху лениво стелилась, подрагивая, переливаясь от ярко-зелёного к едва различимому, и фиолетовый окрашивал с краёв, каймой вплетаясь в отсветы. Полумесяц и звёзды ушли на второй план, мягко утопали в чернильном небе, впервые приглушённые новым цветом ночи. Сияние будто прокладывало недосягаемые дороги, по которым можно проследовать и унестись вдаль, если допрыгнешь, дотянешься.
«Жаль, Сансе эту красоту не показать»
Джон завороженно глядел ввысь, разом все планы стали несущественными, и даже боль под рёбрами, в животе и в сердце на краткий миг отступила. Он переложил горящий факел в другую руку. В теле кольнуло так, что перед глазами потемнело, и он лишь покрепче сжал губы. Нет, его спутница-боль всё ещё с ним и в любой момент готова запустить когти в шрамы.
– Если Вергор и Ярлк этого не видят, то не представляю, как им рассказать, – восхищённо выдохнул Джастин Гленмор.
Два друга остались в сотнях миль позади, готовили ночной лагерь и ждали их возвращения. Джон надеялся, что сможет попробовать ужин, который они приготовят.
– Да уж, лучше бы им видеть, – сказал Свагр, и, словно отдавая почтение, приложил руку к сердцу, глядя наверх. – Я слыхал про такое. Ходят легенды, что это проделки Небесной Девицы. Она скучает и зазывает своего суженого.
– Ага. А ещё говорят, что под небесным сиянием зачинают особенно крепких детей!
– Эх, жалко девки нет, чтоб проверить, – беззаботно ответил Свагр, и мужчины засмеялись.
– Вряд ли ты бы захотел проверить это здесь, – мрачно сказал Джон.
– Что правда, то правда, – вздохнул Свагр, неуютно поёжившись и тревожно оглянувшись. Он посерьёзнел, и шрамы на его лице обострились ещё заметнее. Как и Джон, он посмотрел вперёд, на огромное чардрево с изломанными, пустыми ветвями без единого красного листка. Мёртвое дерево, как и всё вокруг. От ствола спиралями по снегу расходись чёрные камни, такие же, которые раньше составляли круги.
Это центр всего. Они добрались. Они в самом Сердце Зимы. Оно выглядело в точности, как показал ему Рглор несколько дней назад в отсветах пламени.
Джон тяжело втянул носом холодный воздух, вздрогнув всем телом. Он превратился в немощного калеку, для которого любое действие мучительно. Он не представлял, как ему преодолеть расстояние от первого камня до чардрева.
Джон изначально не знал, что именно рассчитывал увидеть в обиталище Белых Ходоков. Дома? Кузницы? Зловещую пещеру с троном, где Король Ночи обсуждал свои планы? Свагр болтал о подобном, но Джону казалось, в их не-жизни не должно оказаться и капли человеческого. Туманно представлялись пустоши, в которых свищут ледяные ветры, и возможно бродят диковинные, ужасные создания, вроде огромных пауков или мёртвых медведей. Он был готов встретить даже полчища мертвяков, которые верными псами слонялись в своём подобии жизни, охраняли территорию, оставленную хозяевами.
Им встречались трупы нежити, навечно вросшие в белый саван, но в остальном снег толстым слоем замёл любые следы пребывания Ходоков. Остались лишь тишина и пустота, пронизывающая сильнее, чем где-либо в Застенье, пропитывающая до костей. Зима, пустынная, неуютная, чужая, отныне вечная правительница земель. Возможно, она не отступит, даже если уничтожить последний очаг магии.
Венец всего – иссохшее чардрево, самое старое из всех, которое Джон когда-либо видел. Утратившее привычную Северу силу, прошитое насквозь искажённым колдовством. Магия тянулась к нему, и тело отзывалось колющей болью. Это пробуждало ответное, голодное желание жить вопреки всему. Ему нужно было дойти до этой точки, чтобы наконец-то понять.
– Ты сможешь дойти? – спросил Джастин, поддерживающий Джона за локоть.
– Придётся, – ответил он, и каждое слово выплёвывалось наружу жгуче, будто с кровью. – Было бы обидно, если бы не получилось.
– Мы бы могли пойти с тобой, – упрямо сказал Свагр то же, что периодически повторял уже давно. Призрак, стоящий у его бока, вскинул голову и пристально посмотрел на Джона, будто одобряя эти слова.
– Мне помогает магия Рглора. Я не могу рисковать вами.
– Помогает, – скептически изогнув бровь, произнёс Джастин. – Эта магия убьёт тебя быстрее, чем магия в камнях. Ты еле дышишь.
В последние два дня стало совсем худо, Джон едва двигался, почти не мог есть и не мог спать, потому что внутренности непрерывно раздирало. Уже неважно, устрашающий ли это поводок от Рглора или случайный резонанс с магией Ходоков. Но Джастин прав, ощущалось это именно так, магия, какого бы происхождения она ни была, стремительно убивала его.
И всё же он должен продолжать.
– Если я не справлюсь, оставьте меня тут.
Свагр и Джастин переглянулись, и, похоже, не собирались следовать его совету. Но сейчас хотя бы сделали вид.
– И что мне передать её милости? Потом? Что я стоял и смотрел?
– Что я всё сделал по-своему, она поймёт. И извинись за то, что на этот раз я не сдержал клятву.
Он должен вернуться, чтобы сказать Сансе гораздо, гораздо больше, тоска о несбывшемся, мягкая нежность, захлестнула так сильно, как никогда прежде.
Они медленно приближались к краю каменной спирали. Призрак подозрительно принюхался к одному из сугробов, лежащих в десяти шагах от камней, и Свагр расчистил снег. Осколки льда переливались под зелёным небесным сиянием, свет отражался в чистых, неправильных гранях.
Чувство, что он уже это видел, было слишком сильно, отзывалось в памяти образами: богороща Винтерфелла и на свежем снегу застыли беспорядочные осколки, жалкие останки того, что раньше представляли из себя Белые Ходоки.
Джон оглянулся назад. Им по пути уже попадалось что-то, плотно запорошенное снегом, но никто не решался трогать.
«Они охраняли или ждали. Если они попытались добраться до магии, занять место Короля Ночи в последние минуты?..»
– Так же, когда твари рассыпались в Винтерфелле, – заключил Джастин, его голос слегка дрожал.
– Ого, нам свезло, – сказал Свагр, выпрямляясь и отряхивая мокрые рукавицы. – Король Ночи, наверное, слишком поздно отдал приказ.
«Наверное» – слово, высеченное над их миссией. Наверное, Ходоки жили здесь, чего они никогда не узнают наверняка. Наверное, магия Рглора поможет ему всё закончить. Наверное, уничтожить древнее колдовство окажется ему по силам. Он бы высказался вслух, но на то бы ушла часть без того хлипкой, исколотой и стремительно утекающей жизни. Джон посмотрел на Чардрево, мёртвой древностью возвышающееся над каменными столбами.
Если это конец, нет смысла медлить. Он уже умирал, и ему не страшно. Но сдаваться без боя Джон не планировал, жизнь ускользала, он боролся за каждую её каплю.
Он рассеянно потрепал Призрака по загривку и шагнул к спирали, неожиданно быстро преодолел оставшиеся шаги. Джастин и Свагр что-то сказали вслед, но Джон уже не услышал. Факел горел в руке, освещая путь, и тьма, ждавшая его, отшатнулась.
«Конечно, ты знала, что я иду. Ты чувствовала, что я уничтожил почти все твои части».
Путь до чардрева вымостила бесконечность, и каждый шаг давался тяжелее предыдущего. Облачко морозного пара вырывалось изо рта, носом дышать стало невыносимо и почти невозможно. Он задыхался. Огонь тонул. Тьма смыкалась всё плотнее, почти издевательски, но он приближался к центру. Оставалось совсем чуть-чуть.
Джон подспудно знал, что ему нельзя касаться чёрных камней. Нельзя трогать ничего, что находится под властью этой опасной магии. Он знал, и всё же, поскользнувшись и не удержав равновесие, зацепился ладонью за столб. «Не уронить факел!» Если бы он упал, то уже не встал бы, и если бы погас огонь, если бы он уронил факел почти дойдя до Чардрева, если бы… Додумать Джон не успел.
Холод укусил сквозь толстую рукавицу, пробрался по жилам, извиваясь ядовитыми змеями. Джон рефлекторно тряхнул рукой, будто пытаясь скинуть невидимое, но тщетно. Огонь Рглора взвыл внутри него, сопротивляясь, и даже этого оказалось недостаточно. В голове щёлкнуло, он не понимал, кричит вслух или мысленно, ледяные пальцы залезли под глаза, под кости и глубже, внутрь сердца, достигли его страхов и души. Он едва устоял на ногах, закрыв веки, а открыв вновь…
Увидел Дейенерис Таргариен.
– Ты даже не знаешь, что пытаешься уничтожить, верно? – сказала она, улыбаясь.
Джон молчал, тяжело дыша и не смея шелохнуться. Она выглядела в точности, какой он её запомнил: серебряная сложносплетённая коса, чёрное платье и улыбка девчонки, наконец-то заполучившей мечту. Она была такой настоящей, такой живой, что обман легко сравнялся с правдой. Её белые волосы даже не колыхнулись под порывом ветра, и тень от огня не простиралась на снегу.
«Но это ложь».
Магия хотела жить. И решила заговорить с ним. Не умела иначе, не видела свет в его сердце, не знала любви и надежды, эти чувства не живут во тьме. Если бы она знала, то приняла другой облик, манила иным, Сансой и домом, в стократ усложнив противостояние. Эта магия не знала другого пути. Она сполна разворошила тьму, среди самообвинения и сожалений извлекла самое болезненное, что только возможно.
– Ты не представляешь, что сейчас находится в твоих руках. Смерть уже преклонила перед тобой колени однажды, Джон Сноу. Но ты можешь получить гораздо, гораздо большее.
Он продолжил свой путь к Чардреву. По какой-то причине ему не смогли по-настоящему навредить. Возможно, всё-таки следует помолиться Рглору со всей искренностью остатков его израненного сердца.
– Ты можешь всё исправить, Джон. Ты сможешь властвовать над смертью и жизнью. Ты поднимешься над временем, богами и людьми. Если ты примешь этот дар. Если воспользуешься тем, что находится прямо здесь, только протяни руку и погаси огонь.
«Ты можешь занять место Короля Ночи, жить вечно, избавиться от боли, страданий, чувств, выкинуть свою душу и всё дурное, что ты пережил», – шепнул ледяной, мёртвый голос.
«Отдать всё, за что ты сражался, свой дом и свою любовь. Превратить в лёд будущее, когда ты только всё понял?» – прозвучало голосом Сансы. Джон знал, что она сказала бы именно так, и он остатками сил вцепился в тепло, которое давали эти слова.
Он остановился у корней Чардрева, его мутило, трясло, как в горячке, и он не понимал, почему до сир пор удерживается на ногах. Джон посмотрел на то, что приняло облик Дени.
– Ты сможешь вернуть меня, – мягко сказала она, подойдя почти вплотную. От неё пахло холодом и смертью, впрочем, от него наверняка тоже. – Сможешь исправить ошибку, о которой так сильно жалеешь.
– Это не было ошибкой, – сказал он, отчётливо понимая, что говорит правду. – Ты не оставила другого выбора.
– Я даю тебе выбор сейчас.
– Мне жаль, – его голос дрожал от ярости, слёз и горечи. Он должен сказать ей хотя бы таким образом. – Мне жаль, что я пытался манипулировать тобой, но слишком хорошо сыграл и сам поверил в свои чувства. Они так и не стали правдой. Мне жаль, что всё закончилось именно так, и я стал частью твоего безумия. Мне жаль, что мне пришлось убить тебя.
В его сердце вновь проворачивали кинжал, острые грани разрезали жилы, оставляя пустоту и забирая жизнь. Он точно знал, что чувствовала Дени, когда нож вошёл ей под рёбра. Всегда знал, потому что сам пережил то же самое.
Это не прощание и не прощение, не эфемерное искупление, которого уже не найти. Но Джон отпускал Дейенерис с каждой сказанной фразой.
– Настоящая ты никогда не простила бы, и это глупо, извиняться за то, что я сделал. Прости меня. Сейчас я заканчиваю ту войну, в которую втянул тебя. Это единственное, чем я могу искупить свою вину. Но я хочу и должен жить дальше. И хочу вернуться домой.
С его губ срывался лишь слабый шёпот, громкость не имела значения. Сейчас, когда смерть встречала его как старого знакомца, он понял, чего хотел на самом деле. Было ли поздно? Ему предстояло выяснить.
Он разжал пальцы, и факел упал на корни чардрева. Огонь победно взвился, дерево затрещало. Джон нашёл в себе силы отойти достаточно далеко, прежде чем боль снова взорвалась яркой вспышкой в теле и в голове. Его стошнило желчью. Тошнило так долго, что итогом должен был стать его желудок, выпрыгнувший на снег.
Он обессиленно лёг на спину, вытерев бегущие по щекам слёзы, глядя на пламя, взвивающееся к зелёной, переливчатой небесной дымке. Наверное, то остатки чужой, эгоистичной магии говорили в нем, но разве он не заслужил? Если он останется жив, разве он не заслужил прожить остаток так, как ему хотелось? Он думал, что найдёт в конце своего пути искупление, но, постучав в дверь к смерти, нашёл ещё один ответ.
Вдох, ещё один вдох, как учатся заново. Боль накатывала лавиной, сжимая в тиски, и вновь отступала, становясь тише.
Призрак залаял над ухом, и Джона потянули за руки, помогая подняться. Он смутно осознавал, что Джастин и Свагр почти взвалили его на себя.
– Ты это сделал! Только попробуй сдохнуть теперь, Сноу! – голос Свагра доносился как с другого конца мира.
Конечно, он не мог умереть. Оставался ещё один круг магии по другую сторону Стены.
Оставалось место, куда он должен прийти.
========== Часть 11 ==========
Санса шла по мостику к Вороньей вышке, и в ладони сжимала письмо для Рослин Талли. Она провела пальцами по перилам, смахивая снежные крошки. Белый снег всё ещё укрывал Винтерфелл и его окрестности. Но дни становились длиннее, а ночи короче; в тёплый полдень с козырьков свисали первые сосульки; и мороз редко схватывал дыхание. Близился краткий промежуток между зимой и настоящей весной. Время, когда белый цвет исчезал, уступая место серости и чавкающей грязи, в которой утопали сапоги. Когда природа лишь на грани пробуждения, снег смешивался с дождём, и глаз цеплялся за мёрзлую землю и неприглядные, голые деревья.
Санса ненавидела переход между мирами зимы и весны. Она с трудом отпускала зиму.
«Зато строительство пойдёт быстрее».
Стук инструментов давно стал привычным фоном. Рабочие, наконец, заканчивали с крепостными стенами, разрушенными огнём Визериона, и теперь замок вновь надёжно упрятан со всех сторон. Впрочем, ещё не один год уйдёт на то, чтоб отстроить всё целиком. Предстояло вернуть былой вид Первой Твердыне.
И всё же Винтерфелл исцелялся от ран, полученных в войне. Исцеление медленное и болезненное, продвигалось маленькими шагами, но становилось легче.
Санса скинула капюшон, входя в помещение, и провела ладонью по косе. Вороны в клетках словно приветствовали её своим карканьем, и казалось, громче всех откликнулся ворон для Риверрана. Будто птица могла что-то понять и обрадовалась возможности долгого полёта. Санса посмотрела на зажатое в кулаке послание, скреплённое печатью Старков. Переписка с Рослин завязалась долгая, письма звучали деловито, и с визитом в Винтерфелл девушка собиралась нагрянуть лишь на исходе зимы. Возможно, что и позже – в разгар весны. Рослин планировала взять в спутники Патрека Маллистера, и то были, разумеется, неофициальные смотрины. Санса понимала это. И согласилась.
Если Рослин и Эдмар не бежали в Винтерфелл по суровой зиме, то дело было не в финансовых делах и долге Железному Банку. Помощи они не просили. Очевидно, они по какой-то странной причине очень уж хотели сосватать ей в суженого Патрека. Были ли то перспективы на будущее объединённое королевство Севера и Речных земель? Возможно. Но Санса не исключала вероятности, что Рослин попросту заскучала и занялась сводничеством.
Санса не решила, как поступить, и не была готова решать, не в том состоянии неопределённости и беспокойства, в котором билось её сердце после возвращения из Застенья. Но лучше бы Патреку Маллистеру быть средним во всех отношениях: не слишком умным, не слишком амбициозным, податливым, как ил на берегу реки. Её девичье сердце даже не трепетало от предположений, насколько он будет красив. Если жених окажется удобным, то Санса готова подумать.
– Так, тебе снова предстоит путешествие, Седой, – Санса достала ворона из клетки и привязала к лапке письмо. Она почесала птицу по макушке и провела пальцами по крыльям, в которых виднелись белые перья. Ворон недовольно нахохлился. – Будь добр, вернись с хорошими вестями.
Он посмотрел на неё чёрными глазами и каркнул. Явно скептически, «не знаю, не знаю, уж как получится». Санса подошла к окну и выпустила ворона наружу, в тёплый для поздней зимы день с подтаявшим снегом и серым небом.
– Моя королева, – раздалось за спиной, и Санса обернулась.
В проходе двери стоял Ольвин Мандерли, стягивая с лысой головы шапку. Молодой и не такой тучной комплекции, как его дядя, но чёрный меховой плащ и шуба делали его огромным. Его широкая спина закрывала для Сансы обзор на улицу. Его суровое лицо разбойника с глубоко посажеными глазами могло нагнать страху на кого угодно, но она знала, что первое впечатление обманчиво.
– Когда ты вернулся?
– Только что. Увидел, как вы идёте по помосту и пошёл напрямик.
– Плохие новости? – насторожилась Санса, делая шаг навстречу к нему.
– Это первое, что приходит в голову при виде меня? – Ольвин улыбнулся, и когда он улыбался, то происходило сразу две вещи: становилось понятно, насколько он умён, и насколько обаятелен. – Нет. В Даре спокойно. Становится теснее, многие одичалые откликнулись на ваше предложение, моя королева. Приезжают всё новые семьи.
Они вышли на лестницу, на свежий воздух, оставляя позади каркающих воронов и запах птичьего помёта. Санса сложила руки на груди. Она оперлась поясницей на перила, иначе было бы совсем тесно, но не чувствовала дискомфорта.
– Нам ждать конфликтов?
– Не скоро. Сейчас все ещё заняты зимой и обустройством новых домов, потом будут думать об урожае и учиться земледелию, а потом… Кто знает?
– Но ты чем-то обеспокоен? – Санса нахмурилась.
– Это же Одичалые, – он пожал плечами. – Они слишком хаотичны. Несобранны. Постоянно кричат о независимости от Севера и короны.
– А как Последний Очаг к ним относится?
Она отдала этот замок Холтам. Семья лояльна к Ночному Дозору, и ещё бы – сколько их родичей служили в ордене. Морс Холт клялся ей, что дом лоялен и к Одичалым, готов терпеть соседство после того, как сражались с ними плечом к плечу в войне с Белыми Ходоками.
– Я останавливался у Холтов на обратной дороге. Они не собираются лезть в дела Одичалых… Пока что. Даже планируют им помогать.
Что ж, хотя бы конфликтов с соседями им можно не ждать. Уже легче.
Ольвин достал из кармана скрученную бумагу, перевязанную ниткой. По центру налеплено подобие сургуча. Санса непонимающе изогнула брови. Она не так давно получала послание от одичалых и уже отправила необходимую помощь, что ещё могло случиться?
– Из Дара? – спросила она. – Кому же доверили честь писать королеве?
– Руле. Если вы её помните.
Серьёзная рыжая девушка с выцветшими ресницами, а её дочери, Фрейе, она оставила гребни с навершиями-лютоволками. Сердце будто преисполнилось теплом от костров Вольного Народа, разгонявшими мрак ночи и ледяную стужу. Рула ей понравилась и, сдавалось, то было взаимно.
– Что она там делает?
– Помогает перевозить детей. Сама вряд ли останется в Даре.
– Вот как. Удачно, что она там.
– Ага. Мне не пришлось провожать за Стену каменщиков, которых вы отправили. Рула справится сама.
Санса развернула письмо. Единственное, что девушка написала «Спасибо за гребни для Фрейи. И за каменщиков. Я должна была сказать это лично». Она засмеялась. Но и разочарование скользнуло в эмоциях яркой краской, оно должно бы бледнеть со временем и каждой весточкой с дальнего края Севера. И всё же разочарование не становилось ни тусклее, ни тише.
В каждом письме Санса надеялась получить вести о Джоне. И получала взамен пустоту.
Она посмотрела на Ольвина.
– Пойдём в замок. Ты устал с дороги.
По дороге в жилую башню они встретили служанок, и Санса распорядилась, чтобы для Ольвина нагрели купальни и подготовили комнату. Он уедет в Белую Гавань через несколько дней, об этом даже спрашивать не нужно было, но сначала предстояло отдохнуть.
По переходам между башнями и двору разносился детский смех – играли дети прачек и кухарок. Они устроили перестрелку снежками, которые больше походили на грязевики. Борьба завязалась нешуточная, шубки детей так и пестрили белыми пятнами, носы и щёки раскраснелись.
– Скоро начнут подрастать дети, которые никогда не видели войны и Долгой Зимы, – задумчиво сказал Ольвин.
– Ты расскажешь своей о том, что произошло?
Ольвина ждала дома дочка, которой едва исполнилось два года. Санса несколько раз предлагала им вместе с женой остаться в Винтерфелле, и тогда Ольвин стал бы членом её личной гвардии. Но он слишком любил свой дом, Белую Гавань с её запахами моря и сдобного теста, любил так же сильно, как Санса любила свой замок со снежными зимами и журчанием тёплых вод в стенах. Она понимала отказы.
