Текст книги "По ту сторону Дома (СИ)"
Автор книги: Gaya Nix
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)
Гасить керосинку она не стала, чтобы не добавлять сходства с подземельем без единого выхода.
***
– Да спроси ты уже, – Чарли, одним движением срезая с картофельную кожуру, мельком глянул на нее из-под рыжей челки.
Кошка получившая сегодня вместе с ним кухонный наряд, отвлеклась от мытья мяты. Она считала, что умеет скрывать свои мысли. И даже сама поверила, что совсем не думает о Стефе. А этот рыжий так вероломно разочаровал ее аж дважды.
– Не буду, – упрямо отозвалась она. – Вдруг ты мне нехорошее скажешь – я расстроюсь.
– Знаешь, все равно скажу, – Чарли вдруг стал серьезным и перестал чистить овощи. – Он ушел к Серолицым. Не знаю, как его приняли, но теперь Стеф вместе с ними ловит прыгунчиков.
Кошку как холодной волной обдало. Будто что-то внутри навсегда переменилось. Она вспомнила темные шальные глаза и представила его в эльфийском маскараде. Выглядело ужасно. А на самом деле было еще ужаснее. Никак не хотелось верить, что он теперь там, с ними. Но зачем Чарли врать?
– Извини, – Чарли самому стало неловко – он не любил сообщать дурные вести. – Но ты должна была узнать.
Кошка кивнула, а Чарли замялся. Он сказал еще не все, и теперь решал, стоит ли продолжать. В прошлый раз Эйприл успела стать его товарищем, а он считал, что от товарищей нельзя долго скрывать важных вещей. Но то, что он собирался сказать, будет слишком болезненным. Настоящий удар. Или толчок.
– И еще, – Чарли помедлил, но все же продолжил, глядя на застывшую фигуру Кошки. Лучше сейчас, сразу, чем потом. – Это Стеф тебя тогда толкнул в то ущелье.
Из Кошки будто выбили весь воздух. Ее накрыл ужас. Значит все намного хуже, чем ей думалось буквально секунду назад. Гораздо хуже. Чарли, видя ее смятение, снова извинился и вышел из кухонного помещения. Кошка мысленно его поблагодарила – она предпочитала переживать крушения надежд в одиночестве. В голове замелькали мысли, что Чарли наверняка ошибается или врет. Конечно, Стеф ведь не такой. Но Кошка не имела привычки жить в иллюзиях. И нехотя понимала, что ей сказали правду. Тягучую, неприятную, но правду.
А Чарли вышел и бездумно побрел в сторону зарослей, где раньше любили играть дети. Дети выросли, а приятная обстановка в этом месте осталась. Сейчас он уже не думал, что поступил правильно, рассказав Эйприл. Убеждал себя, что она все равно бы узнала, но видя ее растерянный вид… Пусть лучше узнала бы от кого другого. А еще Чарли злился. Сама себе не хотел признаваться, но злился. Что Эйприл переживает из-за какого-то труса-перебежчика, едва не убившего ее. И очень неприятно колола мысль, что из-за Чарли она бы так убиваться не стала.
***
– Пропала и пропала! – раздраженно отмахнулась Муха. – Может с Крысой в Летуны переметнулась.
У нее вот-вот должен был сойтись пасьянс, а вмешательство Рыжей в прямом смысле спутало ей все карты. Поэтому Муха злилась и на Рыжую, и на Кошку и даже на затихшую в окружении зверья Кошатницу.
Рыжая была с ней не согласна. Кошка хоть и приятельствовала с Крысой, но в Наружность не рвалась. Не то, чтобы Рыжая переживала за ее судьбу… Но смутно чувствовала, что та может быть одной из тех, кто сможет ее перевести. Это было бы не плохо – Слепой все еще очень далеко, а просить Рыжего ей не позволяла совесть. Нельзя же тревожить маленького брата своими взрослыми проблемами.
Коты закопошились вокруг хозяйки, парочка побежала на разведку, двое залезли на плечи, остальные терлись о ее ноги. Кошатница наклонилась к Мохнатому и едва слышно прошептала:
– Ушла? – кот коснулся влажным носиком ее подбородка, и Кошатница удовлетворенно кинула.
Хоть у нее нет ни рук, ни ног, есть семь пар внимательных глаз.
***
Солнце опять светило тепло и приветливо, совсем как раньше. Запахи снова били в нос, рисуя в сознании яркие и точные картины цветов и целебных трав. Кошка снова дышала полной грудью, живя рядом с Койво, и уходить не спешила.
Сегодняшний день был душным, и наступление вечера принесло прохладное успокоение исстрадавшейся природе. Собиралась гроза, даже раздалось несколько раскатов, но туча прошла стороной, оставив после себя высокое чистое небо.
Сумерки взбодрили Кошку, и она решила отойти подальше к пройме реки. За высокими кустами был пологий склон, где она и расположилась. Открывать купальный сезон она не планировала, но вода так спокойно журчала, что, поколебавшись, Кошка все же поскидывала одежду прямо на траву.
Вода была теплой, как парное молоко. И от этого вечерняя свежесть воспринималась еще острее. Кошка поспешила уйти поглубже и села на песчаное дно. Прикрыла глаза, запрокидывая голову к звездам. Течение нежно щекотало все тело.
– Я, конечно, слышал, что в этой реке водятся русалки, – донесся до нее насмешливый голос с берега. – Но думал, что это выдумки.
– Выдумки и есть, – отозвалась Кошка, не открывая глаз. – Здесь только пиявки плещутся. И за попу кусают.
Раздался смешок, и Кошка, наконец, посмотрела на берег. Чарли сидел на корточках, не сводя с нее взгляда. В сгущающихся сумерках было не разобрать, но Кошке показалось, что привычных смешинок в его глазах меньше, чем обычно.
– Так вылезай, пока они до другого места не добрались.
Присутствие кого другого при ее вечернем купании непременно смутило бы Кошку. Но не Чарли. Он за это время стал каким-то своим… Честным и неопасным.
– Ты голых тетенек что ли не видел? – очень хотелось пошутить с ним еще откровеннее.
– Тетенек – видел, – Чарли легко обошел ее в откровенности. – Тебя не видел.
У Кошки в груди сжался приятный комок. И захотелось глупо хихикать и вообще вести себя как Габи. Чтобы сдержать этот порыв, Кошка сделала глубокий вдох и нырнула с головой. В ушах шумела вода, и громко билось сердце.
Когда кислород в легких закончился, Кошка вынырнула, торопливо оглядываясь по сторонам. На берегу было пусто. Кошка вытянула шею, разглядывая берег и выискивая взглядом свою одежду.
Но абсолютно все вещи лежали на том же месте, где она их оставила. Даже обидно стало. Она выждала пару минут, но в воздухе разливалась только умиротворяющая тишина.
– Вот хам, – задумчиво пробормотала Кошка. – И наглец.
И в ее словах явственно прозвучало разочарование.
***
– Интересно, если сюда можно «прыгнуть», то можно ли «выпрыгнуть» отсюда? – Кошка расчесывала Ведьмины волосы, но обращалась к Зиме.
Зима никогда не смущалась присутствия дочери даже при самых серьезных разговорах. Считала, что ту не должны пугать взрослые трудности и таким образом приучала к ним.
– Ты же сама однажды «выпрыгнула», – Зима толкла в ступке корень золотого артишока, совсем свежий, только добытый Кошкой.
– Нет, я про тех, кто все время живет здесь, – Кошка неловко дернула черную прядку, и Ведьма зашипела от боли.
– Это тебе лучше знать, – хмыкнула Зима, по-старчески поджимая губы. – Я-то «прыгать» не умею вообще.
В Доме нельзя было обсуждать Изнанку. А можно ли на Изнанке обсуждать Дом? Кошка не знала. И по реакции Зимы так и не поняла.
***
Этот вечер был непривычно оживленным. Вокруг костра не утихала бодрая беседа, то и дело раздавался звонкий смех. Будто был какой-то праздник, но это было окончание самого обычного дня.
Чарли любил такие вечера – сразу чувствуешь себя в своей тарелке, причастным к чему-то большому и сильному. Но только не сегодня. Сегодня он ерзал и зло зыркал на каждого зубоскала, больше всего желая, чтобы все уже разошлись спать.
Причина его недовольства сидела рядом и, как назло, веселилась вместе со всеми. Будто не обращая внимания на его руку, обнимающую ее за пояс под расстегнутой просторной ветровкой. Очень хотелось уже остаться с ней наедине, но уводить Эйприл в разгар веселья было слишком откровенным. Чарли недовольно сжал ее бок, напоминая о себе – вдруг перестала обращать внимания на прикосновение? Получив в ответ смущенный взгляд и красноту на щеках, Чарли немного успокоился.
Он симпатизировал Эйприл давно, но раньше воспринимал ее просто смышленым ребенком, а теперь… Теперь очень хотелось надеяться, что он не успел превратиться для нее в назойливого старика.
Ночь становилась гуще, и народ вокруг костра потихоньку расходился. Чарли, предчувствуя скорое окончание вечера, смог немного расслабиться и даже заинтересоваться спором Инет с Лаймой по поводу пчелиных настоек.
В конце концов, костер потух, и Чарли облегченно прошептал Кошке на ухо:
– Если еще не хочешь спать, то можем прогуляться.
Кошка залилась краской, но кивнула и приняла мозолистую ладонь.
На этом заливе она еще не бывала. Небольшая бухта в устье реки с убегающим в воду мостиком. Вокруг раскидистые ивы, между листьями которых проворно снуют светлячки. Их немного, но сумрак ночи надежно разгоняется желто-зеленым сиянием.
Кошка огляделась по сторонам, слушая умиротворяющий стрекот цикад, и легко скинула кроссовки и ветровку. Холодная влажная трава щекотала пятки, пока она не ступила на нагретый дневным солнцем мостик.
Чарли помедлил, а потом стал торопливо раздеваться, стараясь не смотреть ей в след. Попрыгал немного на одной ноге, избавляясь от брюк, и с разбега бухнулся в воду.
Кошка закатала штанины до предела и присела на край моста. Вода поднялась так высоко, что ее колени сразу скрылись в переливающейся темноте, а к другому берегу поползли широкие круги.
На небе светила круглая Луна, затмившая собой звезды. В воздухе стоял низкий лесной гул, и где-то недалеко звенькали крылышками стрекозы. Кошка подумала, что наверняка где-то рядом Лес. Тот самый Лес, в который все хотят, но который мало кому дается.
И тут Кошку как громом поразило. Почему так тихо? Как давно нырнул Чарли? И еще не вынырнул… Она вцепилась в деревянный док, судорожно обшаривая взглядом ровную темную гладь. Ни плеска, ни малейшего движения. Колючая лапа страха сжала ей сердце. Спокойная река вмиг превратилась в мертвое болото, затягивающее внутрь все живое.
– Чарли?.. – неуверенно позвала она. Ответа не последовало, только тревожная тишина окружала ее.
Кошка не очень хорошо плавала, но все равно вскочила на ноги – собралась нырять. И не успела – от упругого толчка плюхнулась обратно на мостик. Крупное тело вынырнуло прямо перед ней, испугав до полусмерти. Она по инерции поползла от края мостика, а чужая рука коснулась ее голени, мягко останавливая.
– Напугалась? Извини, – Чарли явно не раскаивался и был доволен произведенным эффектом. Он оперся обеими руками о мостик, подтягиваясь так, чтобы его торс оказался над водой.
Кошка собиралась ответить, но глядя, как мелкие капли стекают с широкой, покрытой крапинками веснушек груди, забыла, что именно. Руки сами собой потянулись к широко развернутым плечам.
Чарли не был мускулистым, как качок из рекламы. Он был скорее тяжелоатлетом или дюжим дровосеком. И ей это чертовски нравилось.
Она несмело коснулась крепкой шеи и увидела, как напрягается его кадык. Чарли перенес вес тела на одну руку, а второй обвил резко очерченную талию. Футболка Кошки сразу намокла, и Чарли почувствовал мягкое тепло ее тела. Срочно понадобилось притянуть ее ближе. Услышать тихое, ставшее тяжелым дыхание. И скорее найти ее губы, чтобы не вздумала сопротивляться.
По телу Кошки пробежалась волна мурашек, заставившая ее крепче прижиматься к прохладному от купания Чарли. Внутри сладко заныло, когда она почувствовала, как сильная рука перехватывает ее под лопатки.
Буквально секунда, и Чарли оттолкнулся от мостика, снова нырнул, на этот раз увлекая Кошку вместе с собой. Она вздрогнула, резко оказавшись под водой, и сильнее вцепилась в Чарли, инстинктивно обхватывая его еще и ногами. В голове не успело промелькнуть ни мысли, ни страха, а Чарли уже вынырнул, приподнимая ее над водой.
– Держу, держу, – поспешил успокоить он, глядя в распахнутые глаза, отражающие звезды. Кошка сделала несколько судорожных вздохов, еще судорожнее цепляясь за Чарли, а потом рассмеялась, взбодренная неожиданностью и приятной прохладой. В душе все запело, и она сама потянулась целовать Чарли.
Чарли в несколько движений нащупал ногами дно. Он старался шагать быстрее, преодолевая сопротивление воды. Затихшая Кошка сидела у него на руках. Вода мелкими струйками стекала с ее одежды, заставляя ерзать, отчего по телу Чарли поползли ощутимые волны желания.
Нужно скорее снять с нее одежду – конечно же, чтобы не простыла. Этим Чарли и занялся, стараясь не отвлекаться на слишком частое дыхание. Кошка стеснялась, избегая смотреть ему в глаза, но сопротивляться не спешила.
Обнажившееся тело предстало перед ним во всей своей молодой красе. Налитые груди, плоский живот и округлые бедра явно создавались для физической любви. Чарли приподнял ее раскрасневшееся лицо за подбородок, молясь всем богами, чтобы на нем не был страха. Непросто было поймать сине-черный взгляд, но когда она все же решилась посмотреть на него в ответ, Чарли ощутил на себе разгорающийся огонь, и не смог не приникнуть в этим губам. Кошка отвечала с готовностью, почти уверенно, водя руками по его телу и прижимаясь вплотную грудью. Такого не смог бы вытерпеть сам Снежный Король, что говорить про Чарли. И напрягающийся член пришел в полную боевую готовность.
Он усадил ее на свою одежду, так удачно разбросанную по траве. Смущения уже не было и следа – растаяло от одного взгляда на Чарли. Вместо него тело покалывал холод и жар одновременно. А вид поднявшегося среди светлых волос члена порождал желание слиться с ним поскорее. Она обняла Чарли и с удовольствием почувствовала, как он настойчивым движением заставляет ее лечь на спину.
Он оказался тяжелым, но эта тяжесть была приятной и очень желанной, будто обещающей полную безопасность. Мягкие движения рук и губ по всеми телу распаляли ее все сильнее. Пальцы очень осторожно, едва касаясь, пробежались по чувствительной груди, задевая затвердевшие соски. Губы прошлись тягучей дорожкой по животу и опустились туда, ниже. Кошка протяжно выдохнула, одной рукой цепляясь за все еще влажные волосы Чарли, другой – за край его майки, на которой сейчас лежала.
Он снова навис сверху и прижался к ее бедру твердым горячим членом. И Кошка едва не задохнулась от желания, почувствовать, как он будет внутри. Почему Чарли медлит? Он ерзал, приподнимая ее за ягодицу и копошась в своей одежде. Наконец, в его руке оказался серый квадратик – так Кошка узнала, что на Изнанке тоже есть презервативы.
Чарли присел, дрожащими пальцами разрывая пластик и извлекая наружу маслянистый кружок. У Кошки подскочило сердце от вида блестящей резинки в его пальцах – настолько это зрелище было интимным.
– Умеешь надевать? – в самое ухо прошептал Чарли, мягко целуя мочку.
Кошка, чувствуя себя малолеткой, отрицательно покачала головой и залилась малиновым румянцем. Чарли же это не смутило совсем.
– Зажми кончик, вот так, – он ловко направлял ее не слушающиеся пальцы. – Теперь разворачивай.
Кошка, замирая от робости, выполняла его указания, натягивая презерватив на подрагивающий член с синеватой венкой сверху. Презерватив очень смущающе шуршал, а у Кошки в ушах билась кровь. И предвкушение.
– Молодец, – Чарли ободряюще чмокнул ее в висок, когда резинка полностью покрыла все, что надо.
Кошка снова оказалась лежащей на чужой майке, а Чарли навис над ней, располагаясь между ног. Там у Кошки разгоралось с новой силой, и она настойчиво сжала бока Чарли в безмолвной мольбе. Он кивнул, коснулся губами ее груди и плавно двинулся вперед.
Кошка закусила губу – первое проникновение сложно было назвать приятным. Будто что-то царапает и тянет изнутри. Она закрыла глаза и постаралась выровнять дыхание. Не должно же все время быть так. Чарли не мог не заметить ее реакцию. Он вошел до предела и остановился, едва сдерживаясь – ему-то было очень приятно. Мягко поцеловал сосок, ложбинку между грудей, двинулся вверх, к ключицам. Очертил пальцами мочку и, наконец, жадно приник к припухшим губам.
Кошка чувствовала нарастающую пульсацию в промежности. Сначала не слишком приятную, но с каждой секундой сладко пробуждающую животное начало. Смешанное с болью приятное чувство. Все нервы напряглись, а ощущение обострились. Она услышала тяжелое, жадное дыхание Чарли, и оно до дрожи отозвалось внизу. Чарли, почувствовав это, сделал легкое движение, и Кошку снова прошила волна, теперь скорее приятная, чем болезненная. Ей стало трудно дышать, и пришлось застонать.
Чарли захотелось двигаться резко и жадно, и ему стоило больших усилий себя сдержать. Это потом, не сегодня. Сегодня только мягко и плавно. Щемящая нежность разбегалась по всему его телу. Внутри было томно и приятно. Нежное тело под ним так и хотелось зацеловать, заобнимать, заласкать. Удивительное ощущение, когда можно не торопиться, а впитывать, впитывать каждое его легкое движение, каждый отзывающийся в сердце стон.
Возбуждение накатило на Кошку с новой силой. Было очень хорошо, а с каждой секундой – еще лучше. Кошка влажно стонала, метя поцелуями лицо Чарли, прижимаясь к нему как можно ближе. Сейчас он только ее, и это самое лучшее на свете ощущение. Его желания стали и ее желаниями тоже. И его плохо сдерживаемые стоны и напрочь сбитое дыхание только распаляли ее. Теперь она поняла весь сакральный смысл слова «отдаться».
Движения Чарли стали более рваными, сбивались с ритма. Он входил все глубже и стонал все протяжнее. Кошку трясло, и она почувствовала, как все внутри само, помимо ее воли двинулось навстречу ему и отозвалось во всем теле. От этого стало не просто хорошо, а очень хорошо, до изнеможения. Она протяжно застонала, стискивая крепкие ягодицы в бездумном желании стать еще ближе к Чарли. Напряжение достигло своего пика и резко отпустило, заставляя мышцы промежности резко расслабиться, а потом пульсировать и пульсировать, будто сердце переместилось именно туда.
Чарли, видя как выгнулось тело Кошки, чувствуя, как приятно сдавило его член, позволил себе расслабиться, и струя спермы вылилась прямо внутрь ее тела, сдерживаемая только влажным латексом.
Кошка с трудом приходила в себя и отстраненно думала, что после такого жизнь непременно должна измениться и никогда не быть прежней. Чарли откатился в бок, прямо на спину, и принялся глубоко дышать, восстанавливая дыхание. У него, в отличие от Кошки, мыслей не было вообще – будто ветром вытянуло.
Он повернул голову и увидел, как Кошка мягко улыбается, прикрыв глаза. Теперь мысль у него появилась. Одна. Прижать ее к себе и никогда не отпускать.
Кошка, уткнувшись носом в могучую грудь, пыталась считать веснушки, усыпавшие светлую кожу. Сбившись в третий раз, она оставила это неблагодарное занятие.
– Скоро светать будет, – сообщил Чарли, глядя на светло-лимонную полосу на востоке. Несмотря на энергозатратную ночь, он совсем не чувствовал себя усталым, а наоборот – был полон сил.
– Надо возвращаться, – через силу пробормотала Кошка и поднялась, чувствуя, как тонкие светлые волоски смешно щекочут ей щеку.
Чарли кивнул, тоже вставая. Нужно было сказать что-то еще. Например, что Эйприл самая красивая. И самая лучшая. И как он, Чарли, сейчас счастлив. Но, будто пылкий юнец, он не смог облечь мысли в слова. Оставалось только любоваться серебрящимися в рассветных лучах волосами и помогать Кошке одеваться. И надеяться, что она как-нибудь сама догадается. А еще подхватить ее на руки и долго нести, не обращая внимания на ее слабые протесты.
***
– Что-то Коша очень довольная, – прищурившись, протянула Пчела. – Никак мышку поймала…
Пчела выглядела не менее довольной, как сытый котик.
– Да, – легко согласилась Кошка. – Пухленькую такую.
И слегка ущипнула Пчелу за аппетитный бочок, а та заразительно засмеялась.
Пчела была очень красивой девушкой. Ее пропорциональное личико так и просилось на обложку модного журнала. Она могла бы считаться самой красивой в Доме, если бы не килограммов пятьдесят лишнего веса.
Свое прозвище она получила за непропорционально большую «пчелиную» нижнюю часть, подходящую больше для престарелой матери-героини, чем для молодой девушки. Пчела страдала от расстройства пищевого поведения и депрессии, попеременно принимая препараты то от одного, то от другого. Антидепрессанты вызывали бычий аппетит, а аноретики – депрессию…
Кошке Пчела нравилась. И настроение у нее действительно было приподнятым. Потому что на Изнанку попасть стало очень просто – необязательно даже мерить коридор длинными шагами, достаточно сосредоточиться на той самой дороге, и в памяти само всплывало широкое, доброе лицо с озорными веснушками. За которое Кошка отдала бы почти все на свете.
Она поняла, что стала ходоком, и скрывала это как могла. Ходоков не любят.
***
– У тебя ребра торчат, – Чарли специально едва коснулся ее бока, заставив поежиться от щекотного прикосновения.
– Они и должны торчать, – парировала Кошка, не открывая глаз. Слишком приятно было лежать с закрытыми, слушая мерный стук сердца.
– Не должны, – не унимался Чарли, беря ее ладонь. – Ребра должен скрывать плотный слой мышц.
Он прижал ее ладонь к себе, наглядно демонстрируя этот самый слой. Кошка не смогла не сжать литую мышцу. Будто резиновый мячик под кожей, который не возбраняется подразнить ногтями.
– Не царапайся, ты же не кошка, – назидательно велел Чарли, щелкая пальцем по загнутому вверх кончику носа.
Надо бы возразить, что таки Кошка, но тогда придется рассказывать о своей Домовской жизни и прочем, а лежа на теплой медвежьей шкуре делать этого совершенно не хочется. А вот целовать ровно вздымающуюся и опускающуюся грудную клетку хочется очень.
На одном поцелуе остановиться не получилось, и Кошка прошлась до самого кадыка, ощутимо вздрогнувшим под ее губами. Направляемая уверенными руками она переместилась вверх, осторожно оседлав Чарли. Тепло тут же прилило к животу и кольнуло в груди. Тонкие губы сами перехватили ее, увлекая в глубокий поцелуй.
Время остановилось, а приятная нега, разлившаяся по телу, сама подсказывала, что нужно делать. Приподняться, касаясь бедром набрякшего члена. И аккуратно, не спеша, опуститься на него, чувствуя, как внутри все замирает. Двинуться вперед, чтобы ощутить щекотную волну в глубине тела. Услышать то ли стон, то ли выдох. Схватиться за удобно подставленные ладони и начать двигаться. Закрыть глаза и, не стесняясь, поддаться разливающемуся по телу наслаждению. Дышать ртом, чтобы не задохнуться.
Чарли мог только наблюдать как завороженный за сладкими колыханиям груди. Коснуться заострившегося соска и уловить на красивом лице блаженную судорогу. Сегодня можно себя не сдерживать и двигаться так сильно, как того требует плоть. Можно перекатиться, подминая Эйприл под себя и заводя ей руки за голову. Можно перехватить похотливый взгляд и поймать жаркий выдох. Можно даже немного помучить: остановить ритмичные движения и дождаться, пока в глазах замелькает немой вопрос. Прошептать в самые губы:
– Любишь меня?
И не отреагировать на рассеянный кивок. Поцеловать за ухом, все еще не двигаясь, хотя в паху все просто разрывается от желания. Услышать едва различимое:
– Люблю… Люблю. Люблю!
Теперь двигаться. Быстрее. С каждым произнесенным словом.
Все это сегодня можно. Кошке оставалось только подчиняться, чувствуя, как возбуждение достигает пика и сотрясаясь, каждой клеточкой ощущая приближение оргазма.
Уходить с каждым разом становилось все сложнее, но и задерживаться надолго рискованно. Атмосфера в Доме накалилась до ощущения пара в воздухе, и Кошка никак не могла понять, отчего. Нужно было выяснять.
***
Ночью она долго ворочалась, скрипя продавленным матрацем и собирая недовольные взгляды сбившихся в кучку котов. На душе было особенно тревожно, хотя ничего особенного и не случилось. А в голову навязчиво лезли мысли о мятном мороженом, будто кто-то управлял ее разумом, пытаясь отвлечь от чего-то важного. Еще долго образ лакомства маячил на периферии сознания, нескоро позволив ей забыться. Кошка и сквозь сон тревожилась, что просто сходит с ума.
Рассудок остался в целости, но эта ночь не смогла закончиться спокойно. В коридоре по нарастающей раздался топот парнокопытного животного, и дверь спальни распахнулась от удара крупной туши. Как она не слетела с петель – осталось загадкой для всех дремлющих девушек.
Кошка решительно села на кровати, нащупала на тумбочке самую тяжелую книжку, и готова была отбиваться от вооруженного нападения ценой собственной жизни.
– Слепой отменил Закон! – на пороге, лопаясь от ликования, стояло то самое парнокопытное, лишившее спальню чуткого сна. Даже в тусклом коридорном свете Кошка видела, как Длинную Габи распирает от гордости. Судя по размазанной помаде и потекшей туши, Габи в отмене Закона принимала самое непосредственное участие. Буквально полчаса назад.
– Какой закон? – Кошка кожей почувствовала, что все ждут ее реакции. – Что ночью полагаеися спать?
– Не-ет… – самодовольно протянула Габи, победоносно глядя на Кошку. Она явно настроилась подробно описать, что за Закон и как он был отменен, но Кошка резко оборвала ее:
– Раз нет, тогда все по своим кроватям, – она демонстративно бросила массивный том обратно на тумбочку, намекая, что через секунду он может полететь в Габи. – Или по чужим кроватям – Закон все равно отменили.
И отвернулась к стенке, давая понять, что аудиенция окончена. Габи с надеждой и недоумением посмотрела на Рыжую с Мухой, ожидая расспросов, но те улеглись вслед за Кошкой. Подробности узнать хотелось, а злить Кошку – нет. Кошатница же не обратила никакого внимания на Длинную – будоражащее известие она узнала значительно раньше, когда только вернулись ее питомцы.
Кошка сделала вид, что заснула, но сама глазела в стену, периодически забывая моргать. Рыжая с Мухой стали тихонько перешептываться и хихикать. Кошка бессильно бесилась и завидовала одновременно – ведь это не им добавилось головной боли.
Кошкину душу терзали когтистые создания, в честь которых она и получила прозвище. Опираясь на Закон, можно было сдерживать стадо созревающих девиц. Но теперь либидо и обрушившаяся свобода окончательно сведет их всех с ума. И Кошку заодно.
Хоть она и догадывалась, что когда-нибудь это должно было произойти, но очень рассчитывала, что к тому времени всех сведет с ума Выпуск. А так отмена Закона станет единственным лейтмотивом разворачивающегося безумия.
Кошка сжимала в кулаке край одеяла и злилась на Хозяина Дома и его неумение держать хозяйство в штанах. Кто-кто, а он должен помнить, что и как произошло семь лет назад. Второй Ведьмы уже нет, но кто сказал, что все может развернуться только по одному сценарию?
Она закуталась в одеяло с головой и едва сдержала желание даться о стенку. Что ждет ее, одну, против пятидесяти Длинных Габи?
========== На грани миров ==========
«Началось», – обреченный вздох Кошки разнесся по коридору. Она молчала, явно давала Русалке время передумать и не задавать ей таких странных вопросов. Но Русалка тоже никуда не спешила и упорно жала ответа. Не отвертеться – пришлось отвечать:
– Я похожа на человека, у которого есть Камасутра?
– Не очень, – Русалка пожала плечами, и длинные волосы побежали вниз красивой волной. – Но я спрашивала про то, где ее достать.
Русалка говорила еще что-то про расширение граней восприятия и неспешно удалялась от Перекрестного дивана, а Кошка следила за ее маленькой фигуркой, со спины напоминающей Кузена Итта.
Тихая Русалка не переставала ее удивлять. Когда к Кошке подошла Душенька с требованием «приструнить ее, пока она не натворила глупостей», Кошка протестовала («Если Вы не в состоянии справиться с Русалкой, то с кем вы вообще можете справиться?»). Душенька тогда скривилась, будто съела парочку лимонов, и размашисто зашагала прочь – явно жаловаться на «зарвавшихся малолеток». А Кошка мысленно похвалила смелость Русалки, доведшую Душеньку. А сейчас эта смелость тихо выходила из берегов – роман со Сфинксом явно что-то менял в кроткой нимфе.
Пора возвращаться в свое крыло, пока там не произошло что-нибудь более более откровенное, чем простые поиски трактата о любви. После отмены Закона она переселилась в комнату к Габи и Суккубу, опасаясь, что без ночного бдения там возникнет стихийный бордель. Бордель все равно возник, но на территории Крыс, и Кошку это вполне устраивало. Ее место в спальне заняла Русалка, и это тоже всех устраивало.
В лице озабоченной общественности Кошка была блюстителем девичьей чести, поэтому во взглядах «девиц» долго сквозило скрытое злорадство. Они ведь не были в курсе истинных мотивов Кошки, поэтому считали, что Слепой «утер ее нос». Кошку же моральный облик Дома интересовал мало. Немного заботило, что если кто-то забеременеет, их ждут многочасовые лекции о чистоте и нравственности, но это ерунда. Главное, чтобы теперь насильно не разделяли мужскую и женскую половины – Это будет сродни попытке сдержать цунами сачком для пиявок – так же опасно и бессмысленно. Но календарь отчетливо давал понять, что беспокоиться не о чем – до Выпуска разродиться все равно никто не успеет.
По большому счету все оказалось не так страшно, как ей показалось сначала. Общение с противоположным полом заставило девушек больше времени уделять внешности и гигиене, а значит меньше тратить его на разборки. С тем, кто с кем будет встречаться, решили как-то стихийно, что даже удивительно.
У Кофейника она столкнулась со Сфинксом, даже не успев забыть о Камасутре. Говорить ничего не стала – высказывать претензии Сфинксу занятие сродни прыжкам без парашюта. Сфинкс же, легко уловив ее растерянность, не смог не подтрунить над Кошкой:
– У тебя странный вид, – улыбнулся он чисто сфинксовской улыбкой. – Будто что-то постыдное узнала.
– Нет, – она помахала головой, глядя прямо в насмешливые глаза и прогоняя некстати возникающие в голове картинки с его участием. – Просто расширила грани восприятия.
Он явно выводил Кошку на глупую реакцию, которую очень хотелось и выдать. Но позволить Сфинксу себя подловить – еще опаснее прыжков без парашюта. Поэтому Кошка воспользовалась ситуацией, когда на нее едва не наехал Шакал, что-то истово рассказывая Сфинксу, и тихо ретировалась.
Крыса опять сбежала в Наружность, а Кошатница стала еще более сварливой.
– Все мои кошки разбежались, – ворчала она, хотя парочка блохастых прямо сейчас сидела у нее на плечах.
– Собирают своих пушистых собратьев, – пожала плечами Кошка. – Их все еще не хватает до сорока.
Кошатница против обыкновения даже не бросила на нее злобного взгляда. Наоборот, ушла в себя. И Кошке это не понравилось – чересчур упаднические настроения распространялись вокруг них.
***
– По-моему, мой авторитет падает, – Кошка прислонилась подбородком к плечу Чарли, поглаживая его лопатку.
– С чего ты взяла? – Чарли дунул, ловя в фокус темную прядку, падавшую ему на нос.
