Текст книги "По ту сторону Дома (СИ)"
Автор книги: Gaya Nix
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)
– Дело будут пересматривать через полгода, – Кристина теребила в руках край юбки и ничего не могла с собой поделать. Сейчас она чувствовала, что могла бы и больше поучаствовать в судьбе сестры. – Я к тому времени заработаю денег. Все будет хорошо.
Гайка кивнула, толком и не слушая. Думая о визите Кристины, она каждый раз проговаривала в голове, о чем ей нужно рассказать. И каждый раз не могла выдавить из себя ни слова при встрече.
– Тебя тут не обижают? – в который раз поинтересовалась Кристина.
– Нет, – что еще было ответить тому, кто готов принять только один ответ?
– Через месяц вас повезут на море, – Кристина чувствовала себя обязанной подбодрить Гайку.
Гайка этого не поняла, и бодрости не проявила.
Покидая Дом, Кристина очень сомневалась в важности своих визитов – слишком уж сестра была на своей волне. Она никогда не была общительной, но теперь будто окончательно залезла в скорлупу. И зачем приходить, если тебя не ждут и тебе не рады? Даже большой пакет со сладостями та принимала без интереса. И внутрь не заглянула. Кристина чувствовала себя плохой сестрой, и злилась за это на Гайку.
А Гайка через секунду забыла о визите Кристины. Ее гораздо больше волновала Ведьма. Та стала отстраненной и раздражительной, чего за ней в жизни не водилось. Она больше не носила красивые платья и обтягивающие водолазки, а куталась в безразмерные свитера. А недавно Гайка заметила, что ее живот стал свисать над поясом джинсов – очень необычно для стройной Ведьмы.
***
Череп был готов отдать за лицо Ведьмы во время этого практически все. И однажды его мечта сбылась. Правда, это оказалось сродни последнему ужину для приговоренного к смерти.
– Что. Это. Значит? – вопрошал Мавр, с каждым словом поворачивая колясочные колеса.
«Удивительная честь», – думала Ведьма. – «Ты ведь уже давно не ездил сам».
С первого взгляда, увидев на его коленях блестящую звездочку, она все поняла. Не поняла только, какая гадина ее утащила.
– Я. Задал. Вопрос, – Мавр не сводил с нее ледяных точек. – Изволь ответить.
«Ты и сак все понял, сизый ублюдок. Правильно понял», – от того, чтобы произнести это вслух, ее остановил только страх. Не за себя. За Черепа. Теперь каждое ее слово станет лишним ударом по нему. Поэтому она обреченно молчала.
Мавр коротко кивнул Гортензии, и та с готовностью двинулась на Ведьму, в нетерпении сжимая в кулаке обрывок скакалки. Остальные наложницы тоже непроизвольно двинулись вперед, чтобы впитать мельчайшую деталь позора той, кто посмела взлететь выше них. Сильнее всех жаждала этого Анна, девушка с пшеничными волосами. Ей большого труда стоило выкрасть тот маленький медальон, и сейчас она особенно остро чувствовала свой триумф. Теперь-то Мавр оценит ее преданность.
У каждой из них было наготове лезвие. Они ждали только сигнала вожака. И он не преминул его подать – Мавр не прощал оскорбления своей чести.
Ведьма закусила губу и поклялась себе не издать звука. Только инстинктивно прикрывала руками живот.
Последнюю клятву она сдержала.
Когда все закончилось, девушек накрыла волна благоговейного ужаса. Теперь каждая из них носит с собой страшную тайну. Теперь они все повязаны виной. Кто-то начал плакать навзрыд. Кто-то смеяться. И никто еще не знал, что хранить удручающее чувство им осталось совсем не долго.
***
Сначала Гайка подумала, что это воспитательнице Мимозе не спится. Но их будила не Мимоза, а Анна. Девушка, вручавшая Гайке ее крестильную принадлежность. Она, не глядя ни на кого из них, велела идти за ней.
– Что за дела? – Рыжая возмущенно уперла руки в боки. – Мы, вообще-то, спим.
Гайка думала, что сейчас Муха оглушительно закричит и перебудит весь Дом, но та только закусила край одеяла и неспешно двинулась на выход. Гайка последовала за ней.
Из других комнат тоже выводили девочек. Те ежились от холода. Кто-то хныкал. Кто-то радовался неожиданному приключению. А Гайку сжало предчувствие надвигающейся беды.
– Никогда ничего не объяснят, лохудры, – Рыжая нагнала Гайку, почти врезавшись в нее.
Но та не почувствовала – она изо всех сил вертела головой, ища взглядом широкополую шляпу. И не нашла. Ей стало страшно.
Их загоняли в пустой класс и на детские попытки выяснить, что же происходит, не реагировали.
– Где Ведьма? – Гайка дернула Анну за рукав, с надеждой всматриваясь в ее кукольное лицо.
Анна так испугалась вопроса, что Гайку залило ледяной волной. Она не догадалась. Не почувствовала. Не прочитала по лицу. Просто узнала.
Ведьму она больше не увидит. Никогда.
От невозможности этого факта хотелось выть, кричать и раздирать кожу. Но она смогла только забиться в уголок, обнимая ледяные колени. В голове что-то стучало, и на глазах выступили слезы. У Гайки зазвенело в ушах, и она не слышала, как гомонили другие девочки, взбодренные неожиданной свободой. Можно ведь не спать всю ночь! Все уже предвкушали, как завтра будут рассказывать об этом мальчишкам, пропустившим такое веселье.
Это была их первая Самая Длинная Ночь.
Утром напряжение витало в воздухе. Перевозбужденные, шальные девочки уже не знали, чем себя занять. Они визжали и прыгали по партам. Габи запустила мусорным ведром в окно, разнеся его вдребезги. Муха пыталась использовать одеяло как планер и воспарить над классом. Суккуб лазала по шкафам, нещадно скидывая на пол цветы. Рыжая осколком горшка метко попала в люстру. Они бесились, но на самом деле уже утомились от затянувшегося праздника непослушания.
Только Гайка так и просидела всю ночь в уголке, не сказав не слова. Она будто наблюдала за происходящим, находясь в аквариуме.
Когда открылась дверь, все они единым фронтом высыпали в коридор, едва не снеся ее с петель. А Гайку наоборот сковало. Она так бы и продолжила сидеть в классе, но какая-то сила потянула ее наружу. Там носились учителя, воспитатели и даже повара. Ее нещадно задевали и толкали, но что она не обращала внимания. Ей стало по-животному страшно. Главным желанием было добежать до своей спальни и забиться под кровать. Она даже дернулась в нужную сторону, но холодная гайка уколола под дых. Это придало смелости, и она, ведомая той же силой, что подняла ее из класса, двинулась на Перекресток. Там нещадно гомонили, и взрослые отчаянно пытались отогнать детей. Но Гайка все равно увидела, что некогда узорчатые стены скрылись под плотным слоем красного. У нее отяжелели ноги. Она позволила Гортензии увести себя вместе с другими девочками.
Гайку тошнило. Она перегнулась через узкий подоконник и в последний момент сдержала рвотный позыв. Холод на солнечном сплетении не дал ей отключиться. Она со злостью сдернула «подвеску» с шеи. Металл покрылся чем-то темным и почему-то резко пах. Заботливо завязанный узелок на кончиках шнурков остро напомнил о той, кто его завязал.
«Когда-нибудь Мавр придет… за своим…»
Мавр уже никогда не придет. От этой простой мысли стало очень смешно. В порыве хохота Гайка замахнулась и едва не вывихнула плечо, вышвыривая гайку в окно. Она блеснула в полете и скрылась где-то в кустах за собачьей будкой. Не переставая смеяться, Гайка осела на пол. Она коснулась лица – оно было мокрым. Когда она начала плакать? И почему это не мешает ей смеяться?
Афина волоком потащила ее в и без того переполненный Могильник. Он стал Могильником как раз тогда, потому что растерянные педагоги не знали, куда еще складывать тела. Афина пока тоже не знала об этом и тащила Гайку за успокоительным или чем-то таким. Гайка не сопротивлялась.
Она думала, что больше никогда не увидит Ведьму. Она увидела. И с трудом узнала.
========== Интермедия. Часть 1. Беспамятная. ==========
Гайка сидела в комнате в гордом одиночестве. С ногами расположилась на кровати и рассматривала карты с непонятными изображениями. «ТАРО» – загадочно гласила надпись. Визита она не ожидала, поэтому ввалившиеся в комнату Овца, Янус и несколько Ящиков застали ее врасплох. Гайка порывистым движением метнула колоду под подушку, и принялась возить грязными кедами по покрывалу. Может, все разозлятся на порчу казенного имущества и не заметят контрафакта?
Но дивизия не заметила не только карт, но и саму Гайку. Ящики непряженно занялись втискиванием внутрь больничной каталки. Каталка нещадно царапала дверной проем, а Янус ругался:
– Я же велел брать коляску! Теперь вы тревожите девочку!
Ящики что-то промямлили и чудом затолкали каталку в спальню. На ней лежала девочка по виду чуть младше Гайки. У нее были густые волосы, соломой торчащие в разные стороны и нехороший взгляд, которым та цепко ощупывала окружающее пространство.
Ящики грубо подхватили девочку с двух сторон и остановились, вопросительно глядя на Овцу. Овца замешкалась, не понимая, чего те от нее ждут.
– Там свободно, – Гайке пришлось прийти им на помощь и указать на незанятую кровать.
Янус потрогал лоб обретшей пристанище девочке, что-то тихо сказал и вышел. За ним затрусили и остальные. Девочка не проронила ни слова и не сдвинулась с места, глядя куда-то себе в ноги.
– Ты новенькая? – спросила ее Гайка.
– Я – нет, – отозвалась девочка, переводя взгляд на стену, но не на Гайку.
Будь Гайка помладше, она бы непременно растерялась и приняла новую соседку за хамку, но после четырех лет жизни в Доме ее было сложно смутить такими выкрутасами.
– Я была тут раньше тебя, – продолжила девочка говорить со стеной. – Кстати, лежала там, где сейчас ты.
– А я раньше дома жила. С мамой, – пожала плечами Гайка, давая понять, что уступать кровать не намерена.
– И за что же мама тебя сюда отправила? – зло поинтересовалась девочка.
– За хорошее поведение, – Гайка посчитала не нужным посвящать новую соседку в свою биографию.
– А меня за «ухудшение течения болезни», – та неожиданно рассмеялась неприятным лающим смехом. – Раньше только ноги не двигались, а теперь еще и руки отказали.
Гайке стало жаль ее, но она научилась тщательно скрывать сочувствие – домовцам оно совсем не нужно.
– О, Кошатница, какими судьбами? – в комнату влетел рыжий метеор и с разбегу запрыгнул на свою кровать.
– По тебе скучала! – зло огрызнулась не-новенькая. За Рыжей, в отличие от Гайки, она следила с остервенением.
– Не взаимно, – хмыкнула Рыжая, роясь в прикроватной тумбочке. – Ты же сама считала дни, чтобы отсюда уехать. Говорила, что лучше жить в подвале с тараканами…
Кошатница повернула голову к стене и Гайка заметила, как та закусила губу.
– Хватит, Рыжая, – попросила Гайка, и в ее голосе Рыжая уловила стальные нотки.
Рыжая подумала, что та стала говорить таким тоном слишком часто. Бросила на нее неодобрительный взгляд, которым сообщала: «Погоди, ты ее еще узнаешь!». Неодобрительный взгляд в исполнении Рыжей Гайку просто преследовал. Но не расстраивал – Гайка и сама начала утомляться от взрывного характера подруги.
Нащупав под подушкой колоду карт, она ушла искать того, кто разбирается в Таро.
– За тобой скоро приедет брат! – Стёкла зажала карту между двумя пальцами, будто сигарету.
– Как ты поняла? – недоверчиво поинтересовалась Гайка.
– Очень просто! На карте написано «Дурак» – значит, мужчина. Идет с сумкой, значит, сюда. Вытянула ты, значит – за тобой, – Стёкла с радостью раскрыла ход своих мыслей.
– А почему именно брат?
– А кто же еще? – Стёкла глянула на Гайку будто начала сомневаться в ее умственных способностях.
– Но у меня нет братьев.
– Ты просто о них не знаешь.
– А если не знаю, то на кой черт им за мной приходить?
«Если за мной даже сестра не приходит», – уже про себя добавила Гайка.
Стёкла не нашлась, что ответить, поэтому фыркнула про приземленных обывателей и ушла, прихрамывая на гнутых каблуках.
К Гайке скользнула белобрысая тень, притаившаяся в углу и внимательно наблюдавшая за «гаданием».
– Тебе-то зачем это надо? – Спице явно тяжело давались простые слова. – С тобой и так все ясно.
– Что со мной ясно? – не поняла Гайка
– Что-что! Вырастишь и замуж выйдешь. Тебе-то хорошо… – Спица натяжно всхлипнула и побежала прочь. Гайка сперва хотела ее догнать, но быстро поняла, что та переживает что-то свое, и в участии Гайки не нуждается.
В Доме быстро учишься уважать чужих демонов.
Муха также не была рада возвращению новой старой соседки, даже здороваться с ней не стала. Обе девушки – и Рыжая, и Муха – так уверенно ее игнорировали, что Гайке стало за них стыдно. Но и сама предлагать помощь она не спешила – Кошатница выглядела как человек, который скорее съест клок собственных волос, чем примет чужую подачку.
– Моя кровать сильно скрипит. После тебя, наверное. Можешь доламывать ее, если хочешь, – к вечеру Гайка не выдержала и обратилась к Кошатнице. С наступлением сумерек ей стало не по себе занимать место обездвиженной девушки. Та бросила на нее насмешливый, но не злой взгляд:
– Не знаю, что ты на ней делала. Но догадываюсь. Раньше все было нормально. К тому же ты в курсе, что там сквозит. Так что не считай меня дурой и мучайся на этой кровати сама.
На ее спальном месте не сквозило, и Гайка оценила изящность отказа. А Кошатница отметила, что ни от Рыжей, ни от Мухи такого щедрого предложения никогда не последовало бы.
В коридоре уже выключили свет, когда в комнату проскользнули две серые тени. Лохматые, сытые коты прямой наводкой направились к Кошатнице.
– Что, бездельники, и тут меня нашли? – проворчала Кошатница, но в голосе ее явственно прозвучало приятие. Она ласково потерлась щекой о мохнатый бок.
Один кот сел ей на живот и стал лениво вылизывать шерсть, а второй подошел к Гайкиной кровати. Он обвил пушистым хвостом все четыре лапы и выжидательно уставился на нее желто-зелеными глазами.
Гайка кошек любила – они ловили крыс, которых Гайка боялась. Она осторожно протянула руку меховому созданию. Создание руку тщательно обнюхало и позволило себя погладить по жесткой шерстке, едва различимо заурчав. За ними в это время внимательно следили две пары глаз – кошачьи и человеческие.
***
Кошатница глубоко вздохнула и колода карт на ее животе съехала влево. Гайке было неудобно вытягивать изображение – того и гляди остальные карты соскользнут на пол, а придерживать их Кошатница не велела. Сказала, что так нарушатся какие-то флюиды.
– Что там? – прошелестела она.
– «Надежда», – Гайка перевернула изображение обнаженной девушки, поливающей что-то из двух кувшинов сразу.
– Перевернутая, – отметила Кошатница. – Значит, ты свою надежду потеряла.
Гайка ничего не сказала, но по ее лицу Кошатница и так поняла, что угадала. Это придало ей уверенности. Она, признаться, уже растеряла гадальные навыки – последний раз брала карты в руки еще когда могла что-то брать.
– Теперь тяни сразу две, – велела она.
Гайка снова вытянула карты и глянула на изображения. Кошатница уловила мгновенную перемену в ее настроении. Без сомнений увидела что-то страшное.
– Показывай, – почти приказала Кошатница, переживая, что же там.
Гайка неуверенно выложила перед ней обе карты – одну с изображением Смерти с косой, другую – с Дьяволом. И уже решила, что ее ждет скорая смерть с последующим попаданием в ад.
– «Свершение» и «Судьба», – Кошатница прикрыла глаза, сосредотачиваясь на ощущениях. – Твое самое первое желание скоро исполнится. Это круто перевернет твою Судьбу. И не столько твою. К сожалению.
Гайка задумалась, пытаясь понять, действительно ли Кошатница это видит или просто пытается ее успокоить. Но излишнего гуманизма за девушкой не наблюдалось, так что Гайка немного взбодрилась.
– А там… – Кошатница сделала многозначительную паузу. – У тебя и будет свой «Дурак».
Гайка два раза хлопнула глазами и залилась хохотом.
– Ты откуда знаешь? – отсмеявшись, спросила она. Гайка готова была поклясться, что ни Рыжей, ни Мухи при гадании Стёклы не было.
Кошатница скосила взгляд на толстого кота, дремавшего у нее на плече. Тот, будто почувствовав это, проснулся, внимательно глянул на хозяйку и сладко выгнулся. Лениво потерся о руку Гайки и, не дав толком себя погладить, выскользнул из спальни.
– Моим первым желанием была кукла «Барби», – Гайка откинулась на спинку стула. – Думаешь, кукла может изменить чью-то судьбу?
– Все может быть, – пожала плечами Кошатница, прикрывая глаза, – ее утомил сеанс. Насмешливый тон в иной раз мог бы и обидеть ее, но Кошатница понимала – эта девочка просто еще не прыгнула. И относилась к ней как к несмышленышу. Единственному несмышленышу, которого она способна была терпеть.
Гайка накрыла Кошатницу одеялом и пошла в библиотеку – где-нибудь между полками должна быть запрятана книга о древнем гадании.
***
С ней такое уже бывало. Гул в ушах и ощущение, что кто-то ползет по спине. Поначалу Гайка принимала это за крыс и люто пугалась, но постепенно привыкла. Она перестала ворочаться и мычать что-то нераздельное, и быстро засыпала обратно. И это были уже странные, незнакомые сон, отличные от большинства ее полубредовых видений про огурцы и мышеловки.
Она просто понимала, что стоит возле двери, потому что видела комнату с той позиции. Она не чувствовала ни холода, ни шершавого пола, хотя должна была стоять босиком. Движения становились непривычно легкими, и Гайка невесомо выскальзывала в коридор. Там, несмотря на кромешную темноту, она могла видеть все – будто подсвеченные надписи и рисунки на стенах, приоткрытые двери комнат и струящиеся вокруг нее точки. Будто длинные светлячки. Гайка подошла к двери на лестницу и с удивлением поняла, что та не заперта. Она никогда не бывала на третьем этаже под покровом ночи, и не смогла пройти мимо.
На воспитательском этаже не было ничего интересного. За дверью Овцы работал телевизор, монотонно бубня юмористическое шоу. Ящер с Шерифом раскатисто хохотали, распивая какую-то бурду. Гомер громко храпел, приняв двойную дозу снотворного.
Вдруг за стеклянными дверями Гайка увидела фигуру Раскольникова. На самом деле это был Ральф, но с таким безумным выражением лица, что Гайка удивилась отсутствию топора в его руках. Ральф тоже увидел ее, но ничего не сказал – во сне воспитанникам дозволено делать все, что они считают нужным.
Он прошагал мимо, едва не задев Гайку, и только бросив в ее сторону безразличный взгляд. Несмотря на массивность его фигуры, до Гайки не донеслось даже шороха его шагов.
Гайка пошла дальше, мимо непримечательных комнат Душеньки и Петуньи. Дошла до окна и высунулась наружу, прямо сквозь стекло.
– На улицу нельзя. Не знаешь, что ли? – раздалось прямо у нее в голове сквозь жуткий гул.
Гайка не знала, но нырнула обратно внутрь. Что-то ударило ее в солнечное сплетение, и она оказалась на кровати, придавленная одним из толстых котов Кошатницы. Тот сверкнул на нее глазами, коротко мяукнул и принялся теребить когтями ее пижаму. Гайка согнала наглеца и повернулась на бок. К утру свой сон она еще помнила, но значения ему не придавала.
***
В Доме стоял переполох: по коридору тревожно цокали каблуками воспитательницы, сами явно не зная, зачем. Прошел слух, что кто-то изнасиловал Габи, и они, стараясь скрыть этот факт, только активнее разносили информацию своими встревоженными переглядываниями.
– Говорю вам, ее Акула к себе вызывал вчера!
– Нет, это Гомер пилюль своих обожрался и лунатил.
– Янус ее в Клетку затащил.
Гайка краем уха слушала сплетни. Ее, как и остальных, не сильно удивил факт, что развязная Габи стала жертвой нападения. И она, в отличие от остальных, не верила в насильственный характер случившегося. Но девушки обменивались не фактами, а своими страхами и желаниями, поэтому Гайка не стремилась никого разубеждать. Как и оправдывать кого-то.
Она и сама примерно год назад могла оказаться на месте Габи. Но когда тот Ящик схватил ее за волосы, зажимая липкой ладонью рот, она стиснула зубы так сильно, что ощутила во рту соленый вкус крови. А потом закричала так громко, что в ближайшей расческе начали загораться окна.
Надо отдать Длинной должное, она тогда прибежала первой. И принялась лупить оглушенного Ящика огромной зеленой сумкой, визжа еще громче Гайки. Потому Гайка знала, что при желании та может легко отбиться от нападения. Просто расторможенные половым созреванием гормоны оказались сильнее.
Потом воспитательницы во главе с Акулой так «осторожно и ненавязчиво» пытались что-то выяснить у девушек, что довели большую часть до мигрени, а особо впечатлительных до истерики. Борясь с головной болью, Гайка заглянула в тумбочку Кошатницы. Там всегда были склянки с настойками. Откуда они брались и куда девались, не сказал бы даже Хозяин дома, не говоря уж про ее соседок. Сама Кошатница была на процедурах, но Гайка была уверена, что возражать она не станет.
Головная боль действительно притупилась, и Гайка смогла заснуть.
***
– Ты заметила, что беспамятных становится все больше и больше? – раскуривая толстую сигарету, спросила Рикки у напарницы.
– Да? – удивилась Делия, поправляя чепчик. Ее гораздо больше интересовали чаевые, чем какие-то беспамятные.
А между тем одна из них сейчас сидела на куче шин недалеко от летней веранды и изо всех сил делала вид, что с ней все нормально. Высокая и стройная молодая женщина. Только с более близкого расстояния можно было раглядеть, что ей не больше шестнадцати лет.
Она сперва думала, что это сон, который скоро закончится. Но когда во сне подумаешь, что спишь – обычно просыпаешься. А она мусолила эту мысль уже неделю.
Она прекрасно понимала, что происходит вокруг, как называется тот или иной предмет, но хоть убей, не могла вспомнить, кто она, и как здесь оказалась. И только вчера начала узнавать себя в зеркальных отражениях.
Она слонялась по окрестностям и практически не спала, изредка забываясь тревожной дремой где-нибудь на остановке. Откуда-то у нее в кармане были деньги, и она могла позволить себе перекусывать в близлежащих забегаловках, но долго это продолжаться не могло. В конце концов, расставшись с надеждой проснуться или хотя бы что-то вспомнить, она решила поискать хоть какую работу.
Внутри забегаловки было мрачно. В воздухе витал запах жара и подгоревшего супа. Ей не понравилось здесь с первого взгляда, и только нахлынувшая на нее робость помешала сразу выскочить обратно. Она устроилась за свободный столик и попросила кофе. Судя по черепашьим движениям официантки, ждать заказ она получит не скоро. Сделав глубокий выдох, она стала оглядываться по сторонам.
В самом темном углу притаилась компания фриков. Они явно хотели не привлекать внимания, отчего выделялись еще сильнее. Полуголые изрисованные детины. С вычурными жестами и пергидрольными блондинками. Она поспешила отвести взгляд – компания была явно не из тех, кто любит глазеющих.
Высокий парень в кожаной одежде, чем-то напоминающий со спины змею. Здоровенный мужик, поперек себя шире. Девушка с прилизанными фиолетовыми волосами. Мальчик-подросток в защитном плаще. И запах безысходности. Посидев внутри всего пять минут, она передумала проситься на работу – слишком горький смрад витал вокруг, чтобы терпеть его даже за деньги.
Немолодая официантка бухнула перед ней чашку с мутной жижей. Она взяла ее обеими руками, и только сейчас почувствовала, что замерзла. Собиралась уже отхлебнуть, но остановилась, разглядывая свое неверное отражение в темной жидкости. Из стакана явственно несло болотным илом и смертью. Она огляделась по сторонами, но не заметила ничего настораживающего. Здоровый детина неаккуратно уплетал спагетти в красном соусе. Девушка тянула через соломинку оранжевую жидкость. Мальчик двумя пальцами разламывал кусок серого хлеба. На компанию в углу она не смотрела из принципа.
Пора было пить свой кофе, но она не могла. Что-то не давало ей даже поднести чашку к губами, будто оттуда на нее могло выскочить страшное нечто.
Когда она почти решилась, детина вдруг издал захлебывающийся рык. Он трясся, будто кто-то толкает его в спину. Потом девушка протяжно запищала и сползла под стол. Мальчик держался дольше всех. Схватившись за горло, он успел сделать несколько шагов к выходу, и рухнул около самой двери.
Повинуясь какому-то животному инстинкту, она выплеснула кофе на пол, и уставилась в темный угол. Компания поднялась. Они явно перестали стесняться и почувствовали себя вольготно. Забегаловка наполнилась лающим смехом, улюлюканьем и женским хихиканьем. При более-менее ярком свете вид их был еще более лихой и придурковатый. Будто свора уголовников внезапно увлеклась толкиенистской субкультурой.
Двое из них подхватили детину, один перекинул девушку через плечо. Две девушки из их же компании приподняли мальчика. А один подсел к ней.
– Бедолага, – сочувственно протянул он, ставя на место опрокинутую кружку. – Извини, мы испортили тебе аппетит.
Он стрельнул в нее холодными голубыми глазами, и ей захотелось испариться от этого взгляда.
– Я не голодна, – отозвалась она, когда поняла, что от нее ждут ответа.
– Уверена? У нас есть чем тебя угостить…
Она поежилась. Сложно было не догадаться о собственной дальнейшей участи. И сразу вспомнила, что голубым глазам нельзя показывать страха – это их только раззадорит. Может, она бы даже вспомнила, где она видела такие раньше, но какой в этом смысл?
– Уверена, – ответила она, не надеясь на силу своего отказа, но пытаясь хотя бы сохранить лицо.
За спиной кто-то уже переминался с ноги на ногу. Сердце у нее ушло в пятки. Мелькнула усталая и злая мысль, что она все равно ничего не сможет изменить, оставалось только ждать и надеяться, что все скоро закончится.
– А может тебя больше интересует ночлег, чем пустое угощение? – вдруг раздалось у барной стойки. Крашеный мужик перед ней обернулся. Парень, которого она приняла за змею, все еще сидел спиной к происходящему, но обращался явно к ней.
– Интересует, – отозвалась она, впиваясь взглядом в его спину как в спасительную ниточку. Логически обосновать свой выбор она бы не смогла, просто испуганный мозг решил, что один незнакомец лучше, чем целая компания.
– Извините, друзья, дама сделала свой выбор, – незнакомец бросил на стойку несколько монет и поднялся. Она обратила внимание, что за стойкой все равно никого нет – сотрудники вообще испарились из помещения.
– Пошли, чего сидишь? – это опять ей.
Звать дважды не было нужды. Она поднялась, затылком ощущая взгляды гоп-компании и в любой момент готовая к удару или чему похуже. Даже удивилась, что ничего из этого не последовало.
Когда за ними захлопнулась дверь, она все еще ждала налета, но все равно ни на шаг не отставала от Змея, как она его прозвала. Это было сложновато – шаг у парня был широкий.
– Даже не поблагодаришь? – наверное, они миновали квартала три, когда парень, наконец, решил к ней обратиться.
– Спасибо, – механически отозвалась она, чувствуя, как силы покидают ее тело.
– Только не падай в обморок, – Змей обратил внимание на ее состояние. – Я, конечно, сногсшибателен, но право, в этом не нужды.
Она не поняла, о чем он говорит. И чего он хочет. Очень хотелось заплакать от пережитого потрясения, но она откуда-то знала, что плакать нельзя.
– Почему ты не стала пить кофе? – он остановился и вперился в нее совсем не дружественным взглядом. Пришлось остановиться и ей. Может, стоило бежать? Может, но был ли в этом толк…
– От него чем-то пахло, – она не знала, стоит ли откровенничать с незнакомцем, но почему-то ничего другого ответить не смогла.
– Чем? – черные глаза стали еще острее.
– Болотным илом. Кажется.
Парень едва заметно кивнул.
– А еще чем там пахло?
– Перцем. И жженой подливой, – ее развезло как от сыворотки правды. Может, если он спросит ее имя, она и его назовет?
– Что было в подливе? Имбирь или чеснок?
Она задумалась, воскрешая в памяти мерзкий запах.
– Ни того, ни другого. Только лук, морковь, и капуста.
Парень удовлетворенно кивнул. А она обрадовалась, что больше не нужно было ничего отвечать – голова закружилась, а к горлу подступила тошнота от усталости. Она подняла на него расфокусированный взгляд и спросила:
– Что ты про ночлег говорил?
Перед глазами мелькали нехорошие звездочки. Даже если он ее изнасилует… Хотя для насилия нужно сопротивление, а у нее сил едва хватает, чтобы стоять… Даже если он ее трахнет, но даст отдохнуть, она не против. Слишком утомилась дремать, привалившись к промозглой стене.
– Так прямо сразу? – рассмеялся он и махнул рукой. – Пошли.
***
Спине было мягко, и это погрузило ее, едва проснувшуюся, обратно в сон. Организм, измученный бессонницей и неизвестностью, просто отказывался просыпаться. Перед глазами мелькал розовый свет, откуда-то доносились голоса, и ее все это абсолютно не заботило. В конце концов, шея затекла от неудобной позы, и ей пришлось проснуться. А что-то нехорошее заставило ее еще и глаза открыть.
Чем-то нехорошим оказался безумный взгляд серо-черных глаз. Она встрепенулась и подскочила, занимая сидячее положение. Телу это не понравилось – его тут же заломило болью. А перед ней на коленях сидела индейская жрица. Она не знала, есть ли у индейцев жрицы и как они называются, но это определенно была она – вытянутые к вискам глаза, две начинающиеся у подбородка иссиня-черный косы и узорчатый поясок вокруг лба.
Угрожающей жрица не выглядела. Взгляд, принятый за безумный, просто был спрятан в тени от густых волос.
– Я не жрица, – тихо произнесла она. – И даже не индианка. Меня зовут Зима.
Она не знала, что надо отвечать человеку, который умеет читать мысли, поэтому молчала.
– Тебе полагается представиться, – подсказали ей.
– Не могу – я не помню своего имени.
Зима кивнула, будто и не ожидала иного ответа, и неожиданно весело произнесла:
– Так придумай – всем людям однажды придумывают имена. Какая разница, кто это сделает?
Лицо Зимы переменилось – теперь оно выглядело озорным и почти детским.
– Тогда… Пусть будет Эйприл, – как мысль про выдуманное имя не пришла ей самой в голову?
– А теперь, Эйприл, хватит занимать чужое спальное место.
В голове Эйприл молниеносно вспыхнули события, приведшие ее в чужой кров, и лицо ее стало бледно-розовым. После продолжительного здорового сна идея остаться ночевать у неизвестно кого уже не выглядела такой уж привлекательной.
Раздумывая о своем моральном облике, Эйприл поднялась с настила. Пол был покрыт свежими листьями. Какой-то из них дал сок и попался как раз под ноги Эйприл. Она поскользнулась и, чтобы не упасть, схватилась за плечо Зимы. Лучше бы она упала. Сильный удар в ухо отозвался ломотой в черепе, едва не сбив бедолагу с ног.
– Никогда, – Зима медленно, по-киношному, поднялась на ноги. – Никогда. Меня. Не трогай.
На миг Эйприл показалось, что сейчас ее настигнет молния с небес – так яростно сверкали чужие глаза. Она даже прикрыла голову.
– Я не люблю чужих прикосновений, – уже спокойнее продолжила Зима и изящно поправила косы.
Зима кивнула на деревянную дверь, и Эйприл осторожно, как мышь, полезла на свободу. Чтобы ненароком не коснуться впечатлительной Зимы.
