Текст книги "Хогвартс, ставший домом (СИ)"

Автор книги: FotinaF

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Она внутренне ругала себя самыми страшными словами за то, что потеряла самообладание. Как она могла? Как?! Это же просто невозможно! Единственной причиной для потери самообладания был только боггарт. Но вот уже два месяца, как эта проблема была решена. И что же теперь? Она уставилась на своего… коллегу, совершенно выпав из реальности! Что это?

Драко в некотором замешательстве бросил взгляд на потрясённого Невилла. Тот озадаченно пожал плечами.

Лонгботтом давно уже, где-то там, у себя в голове, научился делать ставки на Гермиону, неважно, выигрывал или проигрывал – это всегда было весело. Сейчас – непонятно. Он так давно расслабился – больше не нужно за неё переживать – и вот, что-то странное. Хоть бы показалось.

Невилл занялся своими делами, а Драко решил промолчать. Мало ли что опять случилось с этой женщиной. Может, кошмар приснился.

***

Неужели эти два года прошли впустую? Последние два месяца казались большим прогрессом в общении с Грейнджер. Они, как всегда, аккуратно друг друга цепляли, но между бывшими сокурсниками установилась ощутимая теплота. Они больше не откровенничали, не делились своими переживаниями, но Драко был уверен, что возврата к прежней вражде уже не может быть.

И вот, уже третий день, Грейнджер ведёт себя странно, не со всеми, только с ним. Замыкается, отводит взгляд, отвечает односложно и сдержанно, словно заледенела. Ему казалось, что от её холодного взгляда сердце даёт новую трещину. Каждый раз.

Не всё ли равно? Какая ему разница? Кто она ему, чтобы волноваться и искать причины столь внезапной перемены? Сорокалетняя вдова. Дети выросли. Карьеры нет. Максимум чего она добьётся – станет директором Хогвартса… лет через двадцать. Всё, что у неё есть – это чужие дети. Безусловно, она любит своё дело, но разве этого достаточно?

Досада разъедала Драко изнутри. Он чувствовал, как язвительность, присущая ему с детства, где-то на грани того, чтобы вырваться наружу колкими замечаниями. Контроль. Он всё время себя сдерживает и контролирует, но это жутко выматывает и раздражает.

К вечеру, возвращаясь в свои комнаты, когда-то принадлежавшие покойному профессору Снейпу, Драко чувствовал себя задавленным, опустошённым. Садился у камина, смотрел на огонь, с грустью осознавая, что в каждом язычке пламени видит её горящие глаза.

Кажется, это его любимое воспоминание – Грейнджер, с азартом и вдохновением нападает на него, выпуская из палочки очередное заклинание. Снова и снова. Её улыбка делала его счастливым, ведь все усилия были не напрасны. Она снова стала живой.

Драко потёр усталые веки ладонями. Только теперь сбросил всю одежду, а вместе с ней тяжёлое бремя этого дня. Но, встав под душ, не мог найти того покоя, что много лет царил в его душе. Где эта обречённая тишина? Почему в груди тянет и не хватает воздуха? Почему без неё… так одиноко?

– Нет, этого не может быть… – прошептал он. – Просто невозможно.

Тонкие тёплые струйки стекали по спине, лаская бледную кожу, а длинные светлые волосы водопадом струились по плечам. Воспоминания затопили сознание мниатюрами этой новой жизни.

Её сердитое: «Убери руки, Малфой. Я не нуждаюсь в твоей помощи!» Яростное сопротивление, выраженное в размахивании руками, а ему было так смешно видеть её, сидящей в сугробе. Её кашемировый берет где-то в стороне, вся зимняя мантия в снегу, а кудри разметало ветром в разные стороны. Совсем девчонка, всё та же, только морщинки вокруг глаз, глубокая между бровей – хмуриться – её конёк.

Сомкнутые длинные ресницы, серебристая прядь, маленькие плечи. Слезинки на щеках. Тихий нежный голос: «Когда ты себя простил…» Такая уязвимая, хрупкая… хочется защитить её, быть рядом.

Драко зажмурился.

– Это неправильно. Слишком поздно…

========== Часть 6 ==========

С каждым днём становилось всё труднее. Гермиона проводила дни в отчаянных попытках не взглянуть, не подумать, избежать встреч и возможных разговоров. Она так увлеклась своим побегом неизвестно от чего, что не сразу заметила перемены в Малфое. Миссис Уизли, в полной уверенности, что это исключительно её заслуга, заметила лишь, что бывшего слизеринца в её окружении стало заметно меньше.

Ежедневно успокаивая саму себя тем, что вся её жизнь проходит в пределах разумного, что эмоции совершенно не властны над ней, Гермиона каждый вечер с особым волнением готовилась ко сну. Пока она удаляла скромный дневной макияж, распускала свою строгую причёску, растирала пальцами корни волос, уставшие от стянутости, расчёсывала, пусть и поредевшие, но зато теперь такие послушные каштановые локоны, украшенные несколькими серебристыми прядями, словно немного не в себе, говорила со своим отражением в зеркале:

– Тебе не пятнадцать лет, Гермиона. Интрижки и увлечения остались далеко в прошлом, где у тебя не было семьи, работы и обязанностей. Уж поверь, узнай твои дети о том, какие скверные мысли роятся в голове… у-у-у! Да-да! Не думай, что они бы тебя пощадили. Ты – верная жена…

Она вдруг замолчала, бросая опечаленный взгляд на фотографию, всегда стоявшую на её маленьком трюмо. Их с Рональдом свадебная фотография. Нежность снова окутала всё её существо, но почему-то голос, прозвучавший внутри, заставил содрогнуться: «Не пытайся освободиться. Не мучай себя напрасно. Просто… люби».

Как это было просто и мудро. С того дня она почувствовала, что стало легче дышать. Она больше не жалела ни о чём. Гермиона позволила себе любить всё, что было связано с ним – её первым и единственным мужчиной, её судьбой. И это была не её заслуга. Гермиона совестливо прикусила нижнюю губу. Ни кто-нибудь – Малфой подарил ей эту свободу. Правильно ли она поступает, изгоняя его из своей жизни?

Снова взглянула на себя в зеркало. Будь она пожилой прорицательницей Сивиллой Трелони, ей было бы всё равно, что и как взирает на неё с той стороны отражающей поверхности. Но Гермиона непредвзято относится к себе. Она не слепая.

– Мерлин! – вздохнула она. – Мне всего-то сорок один! – и тут же простонала: – А волшебники живут так долго!

Гермиона спрятала лицо в ладонях. Микровзрывы мыслей в голове ознаменовали полную несостоятельность её «жизни в пределах разумного». Ей снова слышался голос Малфоя, его смех, в памяти всплывали его непринуждённые жесты – даже Депульсо, вырвавшееся из его волшебной палочки – его тёплые руки…

Она задохнулась от волнения. Вскочила с пуфа, избегая смотреть на фотографию Рона.

– Ты мерзкая… мерзкая! – прошипела она, бросаясь на кровать, разметав роскошные локоны по подушкам. – Что ты за человек, Гермиона? Просто тело!

Она осуждала себя, почти ненавидела, но прикрывала ресницы, с ужасом признаваясь себе в том, что хочет увидеть его. Чтобы Малфой снова говорил с ней, чтобы прикоснулся. Это возможно только там – в мире грёз. Во тьме ночи, где она может скрыть свои мысли даже от самой себя.

Лёжа в холодной постели одновременно хотела и не хотела исполнения этого желания. Знала, что не увидев его, будет разочарована, а увидев, будет снова проклинать себя за малодушие.

Думала ли она, что вся её внешняя холодность днём, будет оборачиваться сладкими, горячими снами ночью. Что она будет метаться в забытье от безудержных мук изнывающего по ласке тела.

Просыпаясь в этой дурманящей истоме, обнимала фотографию мужа и беззвучно рыдала, укоряя его за то, что оставил её так рано. Это несправедливо. Нечестно. Жестоко. Но проходили минуты, она раскаивалась в своём эгоизме, смирялась со слабостью и шла выполнять то, что должна.

Она страдала каждый день, снова и снова видя того, кто не был ей предназначен. Малфой заговаривал с ней привычным тоном, но словно становился другим. Там, в её снах, Малфой – это мужчина фантазия. Сказка. Вымысел. Тот, кто любил её. Если бы он мог предположить, что с ней творилось… Но он не догадается. Никогда.

***

Они сбились со счёта, сколько прошло недель.

Драко стал замечать круги у неё под глазами. Эту женщину невозможно понять, как бы он ни старался.

А она вдруг осознала, что он больше не говорит с ней, даже не пытается. Не этого ли она добивалась? Отстраниться, разорвать даже ту тонкую нить, что их связывала.

Отчего же так больно?

Он тоже стал её избегать.

«Хочешь остаться одна? Оставайся! Ты всё решила? Сделала выбор? Да пожалуйста! Прошло то время, когда я был нужен. Я не в том возрасте, чтобы увлекаться хорошенькой женщиной с горящими глазами. У меня есть дела поважнее».

Горечь досады колючим осадком легла на сердце. Но Драко Малфой не из тех, кто будет навязываться и искать пути сближения. Он делал шаги к ней, пока видел, что Грейнджер в этом нуждается, поддерживает, желает этого. Но теперь… У каждого своя дорога.

***

Запретная секция. То место, где можно найти уединение. Сюда не заглянут студенты – разве что самые рисковые, – но современная молодёжь больше интересуется маггловскими запрещёнными гаджетами, чем книгами. Драко это забавляло. Он и у Скорпиуса видел этот дурацкий мобильник, но что сделаешь с совершеннолетним самостоятельным парнем? Да, прочтёшь лекцию, возможно, пригрозишь Министерским распоряжением, но не можешь же ты просто изъять у сотрудника Министерства его «игрушку».

– Пап! Я не ребёнок! – закатывал глаза сын. – Я не попадусь, обещаю! Никогда не беру его с собой в Министерство. Или ты считаешь меня идиотом?

Что ты на это возразишь?

Драко улыбнулся своим мыслям и продолжил изучать очередной фолиант по Особо сложным зельям. Он был абсолютно уверен, что знает далеко не всё о проклятиях. Предположил, что проклятия, медленно убивающие тело, возможно изгнать с помощью зелья, а если не изгнать, то замедлить или остановить его действие. Должен быть способ. Увы, он не смог помочь своей Стори, но, что, если однажды сможет помочь кому-то другому?

Изучая ингредиенты, он уже выписал несколько интересных компонентов, в том числе – кровь единорога. Это смущало до мурашек, но Драко не мог себе позволить упустить даже такую возможность. Он спокойно работал, вдохновлённый недавней новостью об изобретённом Слизнортом новом зелье. Да, профессор гораздо опытнее, багаж его знаний огромен, но это всего лишь эффективное зелье от боли в суставах – очевидно, злободневно для Горация. Но Драко стремился к большему. И потом… это отлично отвлекало от мыслей о ней.

Увлёкшись своим исследованием, Драко даже не услышал, что в секции появился кто-то ещё.

Гермиона замерла неподалёку. Она заметила его платиновую макушку между полок стеллажа и теперь стояла перед выбором: продолжить путь и взять то, что ей нужно, или сбежать, пока не поздно?

Всё тело было охвачено невероятным волнением – дыхание замерло, в груди пожар. Ей так хотелось смотреть на него. Вот уже три дня, как Малфой ей не снился. От этого её разочарование достигло пика. Сейчас он её не замечает, так занят, есть шанс хотя бы минуту беспрепятственно полюбоваться его сосредоточенным лицом, танцем пышного пера в его пальцах, тем, как он изящно обмакивает его в чернильницу. Она решила приблизиться, сама не понимая, почему. Может быть…

Он вдруг вскинул увлечённый взгляд, сразу устремлённый на неё, и тут же нахмурился. Малфой на секунду задумался, а Гермиона, с трудом пережив омывшую её волну пламени, тут же прошла к стеллажу, напротив которого он работал, и стала искать нужную книгу.

Молчание убивало. При других обстоятельствах Малфой уже бросил бы в её сторону пару замечаний, что-нибудь о её нерасторопности или забывчивости, но вместо этого он тихо закрыл книгу и стал собирать вещи.

Гермиона чувствовала себя ужасно виноватой. Ком застрял в горле, но она хрипло выдавила:

– Извини, я не хотела мешать. Тебе не обязательно уходить.

– Я закончил, – безучастно ответил он, складывая пергаменты в сумку.

Она забыла зачем пришла. Копошилась на полке без цели и смысла. Малфой, проходя мимо лишь краем мантии скользнул по её подолу, но этого хватило, чтобы вся нерастраченная энергия ударила ей в голову, как игристое розовое шампанское.

– Библиотека – общественное место, – заявила она, чувствуя как румянец обжигает щёки. – Я вполне имею право здесь находиться!

Малфой несколько секунд смотрел на неё удивлённо, огляделся по сторонам.

– А что, с этим кто-то спорит? – усмехнулся он и собирался отвернуться.

– Ты тоже волен находиться здесь, даже если мой визит тебе неприятен.

Теперь на его лице отразилось недоумение.

– Спасибо, Грейнджер. Я в курсе, – многозначительно приподнял он брови.

В её душе разлилось тепло, которое казалось утраченным. Она цеплялась за этот шанс бессознательно, на уровне интуиции.

– Уизли, – уточнила она.

– Как скажешь, – усмехнулся он и отвернулся, делая шаг к выходу и закидывая свою сумку на плечо.

Внутренняя паника снова всколыхнула мыслительную деятельность, но такого она от себя не ожидала:

– Ты похож на кентавра.

«Что? Ты произесла это вслух? Ты совсем дура?» – и это уже была не паника, а катастрофа. Её лицо полыхало, глаза забыли как моргать, а Малфой замер посреди прохода. Потом медленно повернулся и смотрел на неё крайне озадаченно.

– Что? – это всё, на что у него сейчас хватило такта, внутри всё смешалось. Малфой растерялся, кажется, впервые за последние восемь лет. Смотрел на её горящие щёки и не верил ни ушам, ни глазам.

И тут её понесло…

– Этот твой… хвостик, – она глупо усмехнулась, а его лицо вытянулось от возмущения, – он, как у кентавра, знаешь, только не на голове, а, ну, ты сам знаешь, где у них… хвостик. – Малфой прищурился, а она продолжала: – Интересно, что твоему отцу, как ни странно, это шло, но у тебя немного другой овал лица и это выглядит как-то…

– Ты в своём уме? – насмешливо выпалил Малфой.

– Что ты хочешь… – выдохнула она.

– Это то, что ты хотела мне сказать? – теперь уже возмущённо зашипел он, вспомнив, что находится в библиотеке. Он сделал в её сторону два шага. – Ты месяц меня игнорировала. Готовилась сказать, что тебя смешит моя причёска?

– Я не готовилась, – прошептала она, глядя ему в глаза, задрав голову, поражаясь впервые в жизни, какой он высокий. – Это спонтанно как-то… – и её тон стал самоуверенно нахальным. – Кто-то же должен был тебе это сказать!

– Это всё, миссис Совершенство? – ехидно ухмыльнулся он. – Ты довольна?

Она терялась. Растворялась. В этом чужом взгляде, так не похожем на те, что она видела во снах, но было невыносимо отпустить. «Всё иллюзия! Он чужой! Отступи! Прекрати! Гермиона, прекрати!» – сознание вопило, как безумное, но его запах – смесь сушёных трав и миндаля – кружил голову.

– Нет, – шепнула она, чувствуя, как его близость разрушает последние остатки благоразумия. – Мне… кое-что нужно… – она почти уверена, что после этого не сможет больше оставаться в школе, оставаться там, где он. – Скажи, что ты чувствуешь… ко мне?

«Что она делает? Испытывает? Дразнит? Хочет, чтобы я исчез и не мешал ей жить? Кентавр, значит? Ладно! Получи!»

– Эгоистка! Манипуляторша! – сквозь зубы процедил он нависая над ней, наступая, заставляя её вжаться в боковину стеллажа, наслаждаясь растерянностью в её глазах, тем как она срывает с себя очки, чтобы лучше видеть его. – Хочешь знать, что я чувствую? Мне всё равно! Говори, что хочешь, молчи, если так нравится. Я не стану твоей марионеткой, не на того напала.

– Мне это и не нужно! – прошипела она. – Что ты там придумал?

– Что тебе надо, Грейнджер? – он вдруг схватил её за плечи, в его глазах отразилась мука. – Зачем ты разрушила то, что и так было зыбко? Два года…

Она плавилась… Тепло его рук – живое, настоящее – его дыхание на лице. Миндаль… терпкий аромат. Гермиона трепетала, чувствуя, как её безумно тянет к нему. Её тело – предатель. Изменник. Враг.

– Отпусти, – еле слышно прошептала она. – Ты не понимаешь, что делаешь.

– Да плевать! – прорычал он. – Это ты… не знаешь, что делаешь!

Он порывисто приблизился к её лицу, правая рука резко соскользнула вниз, обвивая её тонкую талию, всегда скрытую учительской мантией. Его взгляд сосредоточен на её жаждущих затуманенных глазах.

– Ты этого хочешь! Я прав? – шепчет он у самых её губ, чувствует, как она прогибается, прижимается к нему грудью, животом, тяжело вздыхает, сжимая пальчиками его плечи, и беззвучно шепчет:

– Это невозможно…

В её глазах слёзы, мольба и страх, нежность и сожаление.

– Не всё ли равно, Грейнджер…

Их губы сливаются. Сладкий тихий стон поглощён сотнями книг. Они вспыхивают так, как никогда не горели прежде. Её руки обвивают его шею, Гермиона приподнимается на цыпочки, как маленькая девочка, тянется к нему всем своим нутром, утопая в этой нежности, по сравнению с которой сон – это дым.

Её прикосновения пьянят, кружат голову. Долгие годы жажды разрывают сердце в безудержной страсти, её губы сладкие, сочные, хочется испить до дна это блаженство, это безумие.

Их губы движутся в такт, не размыкаясь, утопая друг в друге. Мужчина и женщина дрожат от прикосновения рук, жадных, голодных касаний, впивающихся в плоть пальцев. Гермиона прогибается от нежного движения его пальцев к пояснице, выдыхает запрокидывая голову, чтобы задохнуться от жара его губ, пронзившего шею.

– Это неправильно… – вздыхает она. – Так не должно быть…

И только тихие вздохи, молчаливые, трепетные, безумные. Она старается открыть глаза, удостовериться, что это не сон. Видит его дрожащие ресницы, утомлённый, ласковый взгляд. Это лучше чем во сне. Малфой целует её лицо, снова касается губ. Ей хочется плакать от этого бесстыжего, незаслуженного, предательского счастья.

– Ты придёшь ко мне? – еле слышно шепчет он, чуть прерывая поцелуй, глубоко тяжело дыша, прижимая её к своей груди. – Ты придёшь? Нам нужно поговорить.

Драко вздрагивает от ласкового касания её ладоней, скользящих по плечам к шее.

– Я не могу, – отчаянно выдыхает она в его губы. – Это бред.

– Гермиона, послушай…

Глаза заволакивает влажной пеленой, ком сдавливает горло. Как красиво звучит её имя. Как оно убийственно красиво звучит! Ей хочется вырвать эти звуки из памяти. Всё неправильно. Она отворачивается, скрывая лицо на его груди.

– Так нельзя. Нельзя. Это неправильно. Всего лишь… всего лишь…

Она больше не может дышать, рыдание давит в груди. Но он настойчиво берёт её лицо в свои огромные ладони, смотрит в глаза требовательно.

– Мы должны поговорить, понимаешь? Нельзя откладывать. Обещай, что придёшь. Сегодня. Я буду ждать после полуночи. Обещай!

Малфой целует её губы, трепетными, короткими касаниями. Гермиона дрожит от упоения этой нежностью. Как она теперь будет с этим жить?

– Я не могу обещать…

– Я всё равно буду ждать, слышишь? Буду ждать каждый день, пока ты не решишься.

– Оставим всё как было! – прошептала она. – Будем общаться как раньше…

– Это невозможно. Неужели ты не видишь?

И рука на её талии усиливает давление, привлекая женщину к его бёдрам. Она чувствует его напряжение, пугается собственного желания прикоснуться к нему, сорвать с него эту наглухо застёгнутую мантию. Смотрит в его измученные страстью глаза.

– Мы не можем! Это против всех норм, против…

– Да о чём ты? Какие нормы? – усмехается он. – Зачем ты спросила, как я отношусь к тебе? Подразнить?

– Нет, я и не думала! Была уверена, что ты… просто посмеёшься… прости!

Его горькая усмешка ранила сердце.

– Ты так плохо меня знаешь. Признаться, и я тебя совсем не знаю… с этой стороны.

– Ох, помолчи! – она смущена до предела, спрятала лицо в ладонях.

– Я буду тебя ждать, слышишь? Мы во всём разберёмся!

Драко бросил взгляд на наручные часы.

– Прости. У меня ещё студенты со своими зельями. Не раздумывай! Просто сделай! Ладно?

Она молчала, опустив глаза и разыскивая свои очки в кармане мантии. Её растерянность тревожила, но Драко надеялся, что здравый смысл, как обычно, возобладает. Малфой приподнял её подбородок и взглянул в глаза. «Это лучше, чем во сне», – словно ветер пронеслось в её голове. Он нежно коснулся её губ и быстро покинул библиотеку.

У миссис Уизли были свои представления о здравом смысле. Она весь вечер пролежала на кровати, свернувшись калачиком, потом ночь, часть утра. Перед ней стояла фотография. Рональд на ней был смущённым. Он всегда не очень хорошо выходил на фотографиях, но Гермиона любила его таким.

– Я предала тебя. Предала так скоро, – трепетно касаясь его огненно-рыжих волос шептала она. – Прости.

Её сознание снова проваливалось в воспоминания горячих губ, ласковых прикосновений другого мужчины, того, кто ждал её в подземельях замка Хогвартс.

***

Драко ходил из угла в угол. Как давно он не испытывал этого чувства – растерянности, неопределённости. Вины. В ту секунду, когда коснулся плеч женщины, о которой так много думал всё это время, внутри что-то щёлкнуло. Он словно обезумел, потерял самообладание.

Малфой столько лет ожидал, что его жизнь постепенно начнёт клониться к закату. Ждал нетерпеливо, в надежде снова быть с той, которую любил – со своей нежной Стори.

К часу ночи он уже был уверен, что Грейнджер не придёт. Что будет дальше, совершенно не понятно. Драко всё ещё переживал эти страстные моменты нежности, когда совсем другая женщина, овладела его душой и телом. Он с сожалением смотрел куда-то вглубь своего сердца, повторяя лишь одно: «Прости, Стори. Я тебя не дождался».

Драко с трепетом ждал ту, что скрывалась от него в башне Гриффиндора.

========== Глава 7 ==========

Комментарий к Глава 7

В это жаркре лето всем хочется немножечко зимы! Во всех моих историях сейчас зима. Бывает же…

В тот день перед ней неожиданно опустилась половинка апельсина. Сердце замерло. Ей казалось, что прошло не меньше года с того момента, когда он напоминал о себе так. Обеденный перерыв – их время. Она с трепетом отломила сочную дольку и только отправила её в рот, как Малфой уселся напротив, заняв стул Невилла.

– Объясни мне, что с тобой такое? – сразу же начал Драко. – Я могу понять. Почти уверен, что знаю причину, иначе… пришёл бы сам.

Гермиона подняла на него глаза. Перед ней спокойный, уверенный, ожидающий ответа мужчина. Она чувствует, как её грудь охватывает огонь. Яркие вспышки того, что произошло между ними в Запретной секции. Это невозможно контролировать. Глядя на Малфоя, вспоминает прикосновения его рук, движения губ, аромат. Гермиона тает, и её взгляд теплеет.

Она понимает, что он читает её, потому что лёгкая усмешка появляется на его губах.

– Я знаю, чего ты боишься. Думаешь, я чувствую себя как-то иначе?

Гермиона покраснела до корней волос. Дыхание замерло.

– Ты думал о ней? – робко спросила Гермиона.

Драко опустил глаза, кивнул, взглянул на неё снова.

– Позже. Но когда… был с тобой…

И она прочла его. Это было ясно. Его щёки порозовели, он глубоко вдохнул, и Гермиона поняла – он думал о том вечере. Смущённая улыбка украсила его лицо. Драко смотрел ей в глаза открыто, и она поняла, что нет смысла скрываться, и тоже улыбнулась.

Они молча изучали друг друга, словно думали об одном и том же. Рядом с ним Гермиона забывала обо всём. Рядом с ним она чувствовала, что живёт. Без него – её жизнь жалкая и печальная, наполненная сожалениями об утраченном.

– Никто не требует от нас забывать любимых людей, – тихо заговорил он. – Это нормально – любить, вспоминать, даже чувствовать вину…

Её сердце замерло. Это просто потрясающе, что он все понимает. Что он настолько близок.

– Я не готова, – опуская глаза прошептала она. – Слишком рано, понимаешь? Я… люблю его… это правда.

Она зажмурилась, отвернулась. Почувствовала, как его пальцы робко накрывают её руки, бессильно лежащие на столе. Нежность затапливает. Мурашки покрывают тело.

– Я знаю, – прошептал он. – Пусть всё останется, как есть. Ты права. Раны слишком свежи… – Гермиона снова взглянула на него, на его опущенные ресницы, на умиротворённое выражение лица, изящные губы. Драко снова вздохнул, устремил на неё спокойный, уверенный взгляд. – Нет смысла притворяться. Разве мы не были друзьями, Грейнджер? Пусть так и будет.

Она перевернула ладони вверх и нежно сжала его пальцы.

– Я этого хочу. Мне было… тоскливо без тебя, – честно призналась Гермиона.

***

Конец декабря ознаменовался внезапным появлением директора в учительской.

– Леди и Джентльмены, у меня для вас сообщение, – почти торжественно начала Минерва Макгонагалл. – На рождественские каникулы я приглашена в гости к друзьям. У всем нам известной Олимпии Максим в этом году юбилей. Не будем уточнять какой, – сдержанно усмехнулась она. – Посему, я оставляю школу на вас. Прошу меня простить, но никак не могу не принять такое важное приглашение. У меня лишь три кандидатуры на должность заместителя директора в данный момент. Миссис Уизли, мистер Лонгботтом и мистер Малфой. Я знаю у вас семьи, дети, но…

– Я готова, мадам! – улыбнулась Гермиона. – Хьюго очень извинялся, но решил остаться на праздники в Штатах. Его пригласили друзья… – с улыбкой пожала она плечами. – А Роза обещала навестить меня здесь.

– Прекрасно, Гермиона! – довольно улыбнулась директор, потирая ладони. – От души вас благодарю. Вы ведь знаете, не все ученики отправляются на каникулы по домам. Уверена, ваш авторитет вполне удержит оставшихся студентов от… всяких глупостей. Я совершенно за них спокойна.

Директор удалилась – Невилл шумно выдохнул:

– Хвала Мерлину! Ханна бы меня прокляла, не явись я на праздники домой.

– Суровая жёнушка, – усмехнулся Малфой.

– Да не говори. Ну, а как? Все дети будут дома, раз в кои-то веки, а меня нет. Я бы сам себя проклял.

– Макгонагалл бы тебя не оставила, – ехидно усмехнулся Малфой.

– Это почему ещё? – обиженно проворчал Лонгботтом.

– А потому что тебя будет некому снимать с люстры в Большом зале, – засмеялся Драко.

– Ну, знаешь! – возмутился Невилл. – Ты не путай меня сейчас, со мной второкурсником! Меру-то знай!

– Ой, какие мы обидчивые! – скривился Драко.

– Малфой, прекрати! – бросила Гермиона. – Ты совершенно не прав! Невилл очень уважаемый профессор…

– Я в курсе! – закидывая ногу на ногу, усмехнулся Драко. – А ты знаешь, кто остаётся в замке на каникулы? Я лично знаю, что с моего факультета остаются самые злостные нарушители порядка. Лонгботтому придётся держать их связанными в деревянном ящике.

– Это твои методы! – обиженно бросил Невилл.

Малфой весело рассмеялся, и Гермиона не смогла сдержать улыбку, чем Невилл оскорбился ещё больше.

– Взрослые люди, а ведёте себя, как дети, – проворчал он, покидая учительскую.

– Невилл, извини, пожалуйста! – вслед ему прокричала Гермиона.

– Никакого чувства юмора, – усмехнулся старый профессор Флитвик и тоже направился на выход. За ним последовали пожилые профессора Граббли-Дёрг, Вектор и Бабблинг. Гермиона всегда радовалась тому, что профессор Трелони обычно не посещала учительскую. Очевидно, ей было уж очень нелегко спускаться после каждого урока из своей башни. Да и произносимые ею речи до сих пор приводили миссис Уизли в замешательство.

Стоило всем уйти, она тут же обернулась к Драко, уставившись на него укоризненным взглядом.

– Ну, зачем ты так?

– Что я сделал? – со смехом воскликнул он.

– Зачем ты его оскорбляешь? Он прав, мы ведь не дети, да ещё при других профессорах!

– Пусть развивается! Физически отпор он вполне способен дать, я помню, а отсутствие элементарного чувства юмора в общении со студентами точно не на пользу.

Гермиона лишь покачала головой и стала собираться на урок. Тишина продлилась недолго.

– Ты серьёзно собиралась оставаться здесь? – вдруг спросил Драко. Гермиона взглянула ему в глаза.

– Я всё сказала, как есть. Зачем мне выдумывать?

– Странно, что твой сын решил не приезжать на праздник, всё-таки это семейное торжество.

Гермиона загадочно улыбнулась.

– Ты прав. Полагаю, дело не просто в друзьях… уверена, дело в девушке.

– М-м-м! – понимающе протянул Драко, расплываясь в ещё более широкой улыбке. – Дети выросли, строят отношения…

– Куда деваться, – вздохнула она, но в глазах сияли весёлые искорки.

– Но ты могла отметить праздник дома, с дочерью, её женихом…

Она задумалась на несколько секунд.

– Мой дом здесь, – тихо ответила она, но тут же весело улыбнулась и спросила: – Ну, а Скорпиус? Вы снова поедете в Грецию на Рождество?

– Представь себе, нет! – выразительно приподнял он бровь. – Родители решили приехать в гости к нам.

– Потрясающе! – широко распахнув глаза, выпалила Гермиона. – Я представляю, какая это радость для вас. Соберётесь всей семьёй, в родовом гнезде. Замечательно!

– Да… – в его взгляде отразилась глубокая нежность.

Драко не сводил с неё глаз, и Гермиона ощутила смущение. Она положила в сумку последний свиток и шепнув: «Пока…» поспешно удалилась.

***

Это был настоящий праздник, потому что ещё вчера Хогвартс был серым и унылым. Но с самого утра, когда студенты отправились на станцию Хогсмида, снег повалил хлопьями.

Декан провожала своих студентов, радостно носившихся по платформе. Но не только их.

В поезд садился профессор Зельеварения. Малфой не нарушал эту традицию – отправляться домой поездом. То, что в детстве казалось долгим и скучным путешествием, сейчас стало чем-то ностальгично-приятным. Они кивнули друг другу на расстоянии, и Драко вошёл в вагон.

Как она привыкла видеть его каждый день. Последние три месяца так много изменили. И вот он уезжает почти на две недели. Только что это был обычный день, но в считанные секунды Гермиона вдруг ощутила удивительное, тянущее чувство в груди. Она следила за студентами, вбегавшими в вагон, и уже скучала. Очень скучала по нему. Стало грустно от того, что не увидит его так долго. Что никто не пошутит за преподавательским столом, не подденет Невилла в учительской, не ляпнет какую-нибудь колкость в её адрес.

Ей предстоит ждать. Стало волнительно и хорошо. Ей есть кого ждать. Завтра приедут Роза с Дастином, и ждать станет немного легче.

Гермиона немного беспокоилась перед ужином. Все эти три года она носила траур. Пусть не чёрные, но тёмно-синие одеяния – мантии, пальто, берет, и даже наедине с собой надевала только тёмную одежду, считая это несомненно правильным. Но на этот вечер она решилась сменить наряд. Студентов осталось мало, всего четырнадцать человек, но хотелось создать для них атмосферу праздника.

Она надела облегающее тёмно-коричневое платье с длинными рукавами, закрытым воротом и струящимся расклешённым подолом до колена. Оно всё равно было тёмным, но тонкая, еле заметная, золотистая вышивка по всему платью, делала его по-настоящему праздничным. Гермиона некоторое время размышляла над причёской. Она никогда не появлялась перед студентами с распущенными волосами. Роскошные вьющиеся локоны выглядели сногсшибательно. Но, рассудив здраво, решила, что студентам это ни к чему, и свернула их в привычную ракушку, выпустив один небрежный локон сзади, чтобы он свободно покоился на плече.

Очки долой – совсем не гармонируют со всем остальным. Контактные линзы дождались своего выхода в свет. Гермиона не любила их, но ради праздника пошла на «жертвы» – всё же сегодня она директор.