Текст книги "Единственный шанс (СИ)"
Автор книги: Flona
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)
Джон удивился: надо же, а он думал, что просто случайно получил распределение в эту клинику.
– Потом я долго старался привлечь твое внимание, – продолжил Стенкс, медленно надевая хирургические перчатки. – Ты же кроме своей учебы и работы ничего вокруг не замечал. А когда появился Холмс, то ради него ты так легко соврал мне. Мне, человеку, который ценил и дорожил тобой, – в его голосе послышались гневные нотки, точно Стенкс начинал постепенно терять над собой контроль, и Джон напрягся, понимая, что ничем хорошим этот разговор для него не закончится.
– А я не желаю тебя ни с кем делить, – мужчина взял в руки медицинский скальпель и наклонился к напряженному, точно струна, юноше. – Я просто оставлю тебя для себя, – прошептал он ему на ухо. Потом, немного надавив на лезвие, провел им по щеке, и Джон вздрогнул от неожиданной резкой боли.
Стало так страшно, что тело Джеймса застыло, а разум Джона, наоборот, начал работать в усиленном режиме, запоминая и систематизируя полученную информацию, чтобы просчитать все дальнейшие варианты. Стенкс еще долго рассказывал о своем знакомом, с которым был счастлив, пока тот, так же как Джеймс, не обманул, а затем и бросил его, променяв на другого мужчину.
И Джон, наконец, понял: ревность. Видимо, именно это чувство подтолкнуло Стенкса к безумию, а Джеймс Хантер виноват лишь в том, что был похож на бывшего любовника своего куратора, что и сделало его такой желанной жертвой.
Джон обреченно вздохнул, понимая: вырваться не получится, и его еще одна попытка жить по правилам провалилась. Он наверняка умрет, а обида и злость, которые Джон испытывал к Шерлоку какие-то полчаса назад, казались теперь такими мелочными и пустыми, что он уже сто раз пожалел о сказанных в порыве гнева обидных словах. Если бы можно было все вернуть, он бы тогда…
Джон, почувствовав сильное жжение на коже, прикрыл глаза, чтобы не видеть безумного взгляда, в котором полыхали языки пламени, не предвещавшие для измученного юноши ничего хорошего.
Стенкс, видимо, не получил удовлетворения от созерцания совершенно безучастного выражения на его лице, поэтому принялся неторопливо разрезать одежду и остановился только тогда, когда на теле Джеймса совсем ничего не осталось.
Внезапно все прекратилось, а Джон, облегченно вздохнув, расслабился, но тут же охнул от боли, почувствовав, как острая игла впилась в его руку.
«Наркотик», – крутилось в голове, когда он ощутил первые признаки горячей волны, которая, сметая все внутренние преграды, обволакивала тело, проникала по венам в сердце, заставляя его биться в бешеном ритме, заглушающем все звуки в комнате, оставляя в голове пустоту.
Из-за того, что все вокруг него кружилось в странном вихре из яркого света и огромных пылинок, Джон боялся открывать глаза. Он сильно зажмурился, когда почувствовал, как чужие руки, уже без перчаток, начали торопливо изучать его тело. Прикосновения были настолько омерзительными, будто тысячи ледяных иголок впивались под кожу, создавая невыносимую боль. Джон, собрав всю силу воли, пытался не показывать, что ему неприятно, и лишь постанывал каждый раз, когда осторожные пальцы хирурга находили особенно чувствительное место на его теле.
– Потерпи, – шептал Стенкс, – еще немного, и тебе станет приятно.
Джон не слушал тихий голос, ядом просачивающийся по венам в его разум. Он почти не чувствовал затекшие руки, тело уже наполнилось неприятной тяжестью, а в голове стоял такой сильный шум, что казалось, будто накаченное наркотиками сознание скоро не выдержит такого сильного напряжения и отключится.
Чтобы хоть немного прийти в себя, он принялся воскрешать в памяти те счастливые моменты из жизни Джона Уотсона, ради которых стоило вытерпеть такие мучения. Его безоблачное детство, любящая семья, учеба, увлечение спортом, даже война и конечно Шерлок… Шерлок.
Из-за действия наркотика Джон точно не знал, сколько времени прошло: час, день, неделя или год. Казалось, он целую вечность слушал этот ужасный скрипучий голос, уговаривавший расслабиться, ощущал ненавистные прикосновения, выплескивал из тела невыносимый жар, кричал от боли, стонал от желания и так по кругу. Снова и снова. Боль – вожделение – похоть – облегчение.
Он даже не почувствовал, что Стенкс, вновь взявшись за скальпель, стал рисовать на его коже непонятные символы. Кровь залила простыни, стоны наслаждения перемешались с криками боли, разум Джона творил с его сознанием ужасные вещи, в несколько раз усиливая все ощущения и искажая реальность.
Ему казалось, что это не Стенкс, а он сам режет себе руки, вспарывая кожу, чтобы посмотреть, как по прозрачным трубочкам бежит разноцветная жидкость. Это было так красиво и завораживающе, что оторвать взгляд от вскрытых вен было просто невозможно. Его тело специально изменилось и стало прозрачным, чтобы можно было сквозь него наблюдать, как внутренние цвета, переливаясь и искрясь, выплескивались вверх небольшими радужными фонтанчиками.
Он падал в темноту, распаленный неестественным желанием унять внутреннее жжение, которое сначала только мягко согревало его душу, а потом грозилось спалить дотла, оставив после себя только горький серый пепел. Крики, стоны и боль – это единственное, что казалось реальным в его искаженной действительности.
Джон не заметил, как бесшумно открылась дверь, и темная фигура метнулась к обезумевшему Стенксу, как яростные удары обрушились на его мучителя, как хрустели сломанные кости и уже чужая кровь заливала комнату, как незнакомец, разобравшись с хирургом, опустился перед ним на колени.
– Джеймс! – Джону почудилось, что из злой темноты, наполненной жуткими чудовищами, его зовет знакомый голос. – Джеймс! Очнись, пожалуйста, очнись! – он с усилием разлепил веки и сощурился от яркого света. – Сейчас, подожди, я его приглушу, – рядом послышался какой-то шорох, и стало темнее.
– Я уже думал, что не успею, – шептал Шерлок, а Джону казалось – он спит. Он точно спит, и накачанное неизвестным наркотиком сознание выдавало то единственное, что на данный момент казалось самым важным в его жизни – Шерлок. Его голос, его теплые руки, его мягкие, совсем не раздражающие прикосновения, его успокаивающие слова: «Все закончилось. Спи, тебе надо отдохнуть».
Он не слышал, как в квартиру ворвалась полиция, которая нашла связанного и избитого до полусмерти Стенкса, как приехали медики и пытались осмотреть и обработать его раны, а Шерлок, не отходивший от Джеймса ни на шаг, всячески им мешал. Как взбешенному Лестрейду наконец-то удалось оттащить упирающегося детектива и увести из комнаты на кухню, чтобы хоть кто-то смог делать свою работу.
Уставший, израненный, накаченный наркотиком и обезболивающим, Джон погрузился в глубокий сон.
Его сознание утонуло в белом облаке, а тело превратилось в легкое покрывало, которое невесомо скользило по странному прозрачному лабиринту. Из-за отсутствия цвета Джону казалось, что он летит. Ни пола, ни потолка, ни стен – только белый цвет и ощущение полного спокойствия и защищенности. Но все-таки он чувствовал, что движется: поворот – тупик – снова поворот… И, наконец, – выход.
Джон открыл глаза.
========== Глава 8 ==========
Джон открыл глаза и долго моргал, стараясь сфокусировать взгляд, но видел перед собой лишь белые расплывающиеся пятна, которые никак не могли сложиться в четкую картину. Голова раскалывалась, в горле было сухо, а тело ныло и болело с такой силой, словно его перемололи в гигантской мясорубке и вышвырнули наружу. Он поднес руки к глазам и, не увидев ничего, кроме все той же ненавистной белой мглы, запаниковал.
«Неужели ослеп?» – было первой мыслью, пальцы судорожно заскользили по мягкой поверхности кровати, на которой он лежал, будто старались зацепиться за уплывающую от обволакивающего его внутреннего ужаса, реальность. Было очень страшно оказаться таким беспомощным и слепым в совершенно непонятном месте, где все казалось чужим и враждебным. Джон в панике хватал ртом воздух, не в силах произнести ни звука.
В голове постепенно всплывали обрывки прошлых событий, состоящие из боли, крови, кошмара последних воспоминаний: ужин и Шерлок, ссора и острое чувство одиночества, Стенкс и болезненные мучения, последнее заставило его сердце забиться чаще. Он вспомнил, как тело содрогалось от наслаждения и ярости, как он кричал и плавился, раздираемый внутренними демонами, как внезапно все резко прекратилось, и появился голос. Знакомый голос, тихо звавший его по имени. Шерлок.
Ткань под ладонями была прохладной, шелковой на ощупь. Джон комкал ее в руках, силясь понять, каким образом оказался в кровати, застеленной такими странными простынями. Произошедшее виделось ему нелепым, но страшным кошмаром, который тут же закончится, стоит снова начать видеть, и Джон принялся с удвоенной силой тереть слезящиеся глаза.
– Джеймс.
Он замер от звука знакомого голоса и повернул голову.
– Шерлок? Где я? Что со мной? Я ослеп? – Джон попытался подняться и сесть, но горячие ладони, прикоснувшиеся к его плечам, остановили движение.
– Ты у меня дома. Лежи, ты еще слишком слаб, а слепота временная, – в голосе слышалось странное волнение, так не свойственное всегда скупому на эмоции детективу.
– Что со мной произошло? Где Стенкс? И почему я не в больнице? – вопросы улетели в пустоту, а Джон расслышал, как друг с силой втянул воздух, точно боялся, что непослушные слова и резкие фразы вырвутся наружу против его воли.
– Стенкс арестован. Он напал на тебя. Я постараюсь все объяснить… – складывалось ощущение, что Шерлок в первый раз в своей жизни просто не мог подобрать нужных слов. – Я думал, что не успею. Я все рассчитал, а он оказался в твоей квартире, хотя должен был быть еще в больнице. В общем, это мой просчет.
Шерлок ненадолго замолчал, а Джон обессилено откинулся на подушки, мысленно сканируя тело и сопоставляя свои ощущения со знаниями доктора Уотсона. Раз нет повязки – глаза в порядке и слепота на самом деле временная, это успокаивало. Но тело горело от боли, а значит, повреждения все-таки были, но, судя по ощущениям, не серьезные.
– Стенкс сам синтезировал этот наркотик, поэтому мы не знали точный состав, мне пришлось немного поэкспериментировать. А ты все равно так долго отходил от его действия, что все подумали… – Шерлок не закончил, но Джон мысленно продолжил фразу – «никогда не очнешься». – Я могу все объяснить, – начал он оправдываться, и Джон разозлился:
– Прекрати! Просто перестань со мной играть. «Я, я, я» – всегда только ты, Шерлок. «Мой просчет. Мои выводы». А как же другие? – злость свернулась ядовитой змеей в груди Джона, и весь юношеский запал обвинительных слов обрушился на голову невыносимого детектива.
Было так больно и обидно не только за доктора Уотсона, которого Шерлок не раз использовал для своих целей, но и Джеймса. Молодой, открытый и совершенно бесхитростный Джеймс действительно думал, что нравится Холмсу в подобном плане, открыл сердце, почти уговорив свое второе «я» на это безумство. Ведь после такого красивого ухаживания и сногсшибательного поцелуя даже Джон поверил во внезапно проснувшиеся чувства, совершенно забыв, какой на самом деле эгоистичной сволочью становился детектив, если дело касалось его обожаемых расследований.
– Это не так, – старался перебить его Шерлок, но Джон не желал слушать, выплескивая наружу весь гнев, который принадлежал обеим его личностям. Он говорил и говорил: обвиняя, злясь, уничтожая все вокруг своей обжигающей слепой яростью, а Шерлок слушал.
Осознавая свою вину, он смотрел на перекошенное, красное от гнева лицо юноши и понимал, что не сможет все ему объяснить, не сможет заставить понять мотивы, толкнувшие его на такой ужасный поступок, но он хотя бы попытается. Ему просто необходимо, чтобы этот недобрый огонь разочарования, который он читал в уже прозревших глазах Джеймса, больше никогда не был направлен против него.
Когда, наконец, стали постепенно проявляться очертания комнаты, Джон замолчал, с удивлением понимая, что Шерлок не шутил, когда говорил, что Джеймс находится у него дома. Обстановку этой спальни Джон помнил до самых мельчайших подробностей, как и всю квартиру на Бейкер-Стрит.
– Так почему ты говоришь я не в больнице? Почему здесь? Это ведь твой дом? – он провел перевязанной ладонью по своим волосам, краем глаза улавливая, как изменилось от его вопросов лицо сидящего рядом Шерлока.
– Твои раны не опасны, а действие наркотика почти прекратилось. К тому же приглашенный мной доктор вышел из комнаты за минуту до твоего пробуждения.
– Почему ты не оставил меня в клинике? – повторил вопрос Джон, но вложил в него совершенно иной смысл, и Шерлок заметно напрягся. – Ну, конечно! Ты внезапно понял, как ужасно со мной поступил? Или осознал, какой скотиной был? А твой всесильный братец просто помог избежать неприятностей? Конечно, как и всегда.
Шерлок открыл рот, собираясь что-то возразить, но, глядя, как Джеймс в знакомом жесте со вздохом прикрыл рукой глаза, передумал.
– Тебе все равно нельзя возвращаться домой еще некоторое время, и я действительно чувствую свою вину за случившееся, поэтому просто позволь хоть чем-нибудь компенсировать доставленные мною неудобства. – Говоря это, Шерлок быстро ходил по комнате, бездумно переставляя свои вещи с места на место, что явно свидетельствовало о сильном волнении и неуверенности.
– Постарайся понять, мною руководило не только стремление поймать Стенкса, убившего только в этом месяце четверых молодых людей, но и желание познакомиться с тобой поближе. Ты – тот самый человек, ради которого погиб мой лучший друг, и, увидев тебя впервые, я просто захотел немного пообщаться.
Брови Джона удивленно поползли вверх.
«Пообщаться? Да Шерлок Холмс еще ни с кем не заводил разговор ради того, чтобы просто «пообщаться», – искренне удивился Джон.
– А потом я увидел, что ты интересен Стенксу, которого я давно подозревал, и в голове созрел план…
– Ты мог бы поделиться со мной, – перебил его Джон, но Шерлок лишь отмахнулся:
– Нет, не мог. Мне нужны были доказательства, этот его наркотик – чертовски интересная вещь: полностью расслабляет, снижает чувствительность к боли, вызывает эйфорию даже от звуков.
– Ты что, нарочно пробовал эту дрянь? – Джон, позабыв про все на свете, принялся отчитывать Шерлока, у которого от забористых ругательств, вырывавшихся изо рта молодого и, как ему казалось, совсем неискушенного юноши, в изумлении вытянулось лицо. – А если существуют какие-либо побочные эффекты – ты об этом подумал? – кричал тот. – Вот моя слепота к примеру…
– Она же временная, – попробовал оправдаться Шерлок, но Джона уже понесло, и Холмсу не оставалось ничего лучше, чем просто дождаться, когда, наконец, его несносный гость замолчит.
Постепенно злость улетучивалась, и на ее место пришла усталость. Джон даже и не успел заметить, как на тумбочке рядом с кроватью появился поднос с тарелкой вкусно пахнущего бульона и горячим чаем. Шерлок попытался его кормить, но молодой человек наотрез отказался от помощи и с перебинтованными руками неуклюже держал ложку, расплескивая суп себе на рубашку. Он старался не обращать внимания на закатывающего глаза Шерлока и его ядовитые замечания, ведь главным и для Джеймса, и тем более для Джона всегда была возможность не только самостоятельно принимать решения, но и не зависеть от кого-либо, даже если этот кто-то был его лучшим другом.
После обеда Джона стало клонить в сон, и все тревоги и волнения прошедшего дня отступили на второй план.
– Спи, – Шерлок осторожно дотронулся до его волос, точно собираясь погладить, но Джон затряс головой, стряхивая руку: он все еще злился.
Долгожданный отдых оказался спокойным и, что самое главное, без сновидений. Он восстановил не только физически, притупив боль, но и почти полностью развеял внутренние тревоги.
Джон открыл глаза и, расслабленно потянувшись, застыл, когда его взгляд наткнулся на устроившего голову на его постели и безмятежно спящего Шерлока. Рука непроизвольно потянулась к отросшим волосам детектива, и Джон ощутил под пальцами мягкие завитки, в которых кое-где уже проглядывали седые пряди. Конечно, он понимал все мотивы, толкнувшие друга на такой ужасный поступок, но то, что Шерлок забрал Джеймса из больницы и, обратившись за помощью к Майкрофту, приставил к нему лучших докторов, сам готовил и поил чаем, говорило о многом.
Слишком странное поведение просто не могло быть очередной игрой или развлечением вечно страдающего от скуки гениального друга. Джон слишком хорошо знал, что именно скрывается за вечным стальным панцирем из пренебрежения и резких слов, защищавших Шерлока от окружающей действительности.
Только что теперь делать в такой странной и даже опасной для Джеймса ситуации – этого доктор Уотсон, к сожалению, не знал.
– Останься.
Джон вздрогнул и отдернул руку, он и не заметил, когда Шерлок проснулся.
– У меня хватит места для нас двоих, а тебе все равно некуда идти.
– Это не очень удобно, – постарался возразить Джон. Шерлок тут же поднял голову и пристально посмотрел ему в глаза, словно уговаривая согласиться. – Но что мы скажем остальным?
– Кому вообще интересно, что с нами происходит? Ты – жертва преступления. Я – расследующий это дело детектив. Может, я просто не тяну в одиночку аренду и мне необходимо найти сожителя?
– Но ты не нуждаешься в деньгах! – выдвинул свой последний аргумент Джон, хотя прекрасно знал, что с самого начала проиграл этот спор.
– А кто вообще говорил о деньгах? Моя вина, что теперь твой дом – это “место преступления”, мне и расхлебывать, – поставил точку в разговоре Шерлок и, осторожно взяв поднос, вышел из комнаты, оставив растерянного Джона мучиться со своими сомнениями в одиночестве.
*
Конечно, он согласился, и дальнейшие события развивались настолько стремительно, что Джон просто не успевал запоминать факты, разговоры и расспросы окружающих.
Его вещи уместились в двух небольших коробках, которые привез курьер, и Джон, скрепя сердце, занял спальню Шерлока. Раны зажили достаточно быстро, поэтому уже на следующий день он стал самостоятельно передвигаться по квартире, с волнением узнав, что все то время, пока лежал в комнате друга, тот спал на неудобном диване в гостиной. Видимо, комната Джона Уотсона до сих пор оставалась для Шерлока запретной территорией.
Приходил Лестрейд, который еще с порога отчитал Шерлока за «ужасно безрассудный, несомненно глупый поступок» и почему-то с первого взгляда проникся к Джеймсу симпатией. Он тщательно записал их показания, приказал никуда и ни во что не ввязываться и, бросив странный взгляд на сияющего Шерлока, удалился.
Потом ненадолго заглянул Майкрофт, после чего Джон пережил несколько минут совершенно нетипичного разговора двух братьев, которые довольно тепло и очень искренне беседовали о сложившейся ситуации. Напоследок старший Холмс, бросив на Джеймса лишь один заинтересованный взгляд, высказал брату: «Вот теперь точно пойдут разговоры», чем вызвал у последнего странную болезненную гримасу.
Что до остальных, то кроме приглашенного доктора, заходившего на перевязки каждый день, миссис Хадсон, которая очень радушно приняла нового постояльца, и Шерлока Джон никого не видел.
На работе дали отпуск на восстановление после случившегося, а в учебе настало время экзаменов, поэтому у Джеймса просто не было времени задумываться над произошедшим. Хотя, может, это сыграла его уникальная юношеская способность быстро забывать плохое и двигаться только вперед.
Шерлок, отдав ему свою спальню, долго доказывал, что диван в гостиной ничуть не хуже его шикарной двуспальной кровати, и Джон сдался. В спальне Холмса стояли его вещи, витал чуть заметный аромат его одеколона, и оказалось, что именно эта атмосфера помогала Джеймсу сосредоточиться на изучении материала.
Он начал готовить полюбившиеся Шерлоку блюда, ходить в магазин, убирать, но старался поменьше показываться тому на глаза, каждый раз ссылаясь на разные отвлекающие обстоятельства.
Иногда, сидя в одиночестве перед разожженным камином, Джон размышлял над своей странной жизнью. Непонятно почему, но она вновь столкнула его нос к носу с одним единственным мужчиной, ставшим для Джеймса, особенно в последнее время, самым важным и дорогим человеком. Он больше не искал случайных встреч, каждый раз с волнением ожидая возвращения детектива в их общий дом, а Шерлок почти перестал браться за расследования, предпочитая им исследовательскую деятельность. Он даже начал писать какой-то научный труд и теперь больше времени проводил дома. Правда иногда Джону казалось, будто друг исподтишка изучает его, но, стоило обернуться, и он видел, что Шерлок, ничего не замечая вокруг, полностью увлечен очередным химическим опытом.
В очередной раз ожидая его вечером на ужин, Джон запек в духовке мясо и, как только на пороге возник растрепанный от сильного ветра детектив, по привычке решил уйти к себе в комнату. Они почти не разговаривали после выздоровления Джеймса, который просто боялся ненароком выдать каким-нибудь неосторожным словом своего внутреннего цензора Джона Уотсона.
Магическая печать всегда срабатывала на отлично, в последний момент заставляя отвлечь собеседника или заговорить на другую очень интересную для Шерлока тему. Острых углов пока удавалось избежать, как и нужного Джону общения, поэтому, стараясь как можно незаметнее проскользнуть около снимающего обувь детектива, он искренне удивился, когда тот схватил его за руку.
– Нам надо поговорить.
Шерлок, не отпуская ладонь, повел его в гостиную, усадил в кресло, раньше принадлежавшее Джону и в котором до этого момента он всегда сидел сам.
– Ты слишком хорошо меня знаешь, – начал Холмс, и юноша замер. – Ты знаешь, что я люблю, а что нет.
– Звучит как обвинение, – попытался отшутиться Джон, но, заглянув в глаза друга, в возмущении метавшие молнии, замолк.
– Откуда ты знаешь, насколько сладким я люблю свой чай? Ты сделал для меня великолепный напиток в первый же день, как поднялся на ноги, даже не спросив, сколько сахара я туда кладу. – Шерлок, как всегда, когда сильно волновался, принялся ходить перед Джоном, а у того в преддверии надвигающейся катастрофы защемило сердце.
– Вначале я подумал, что это случайность, но… Джеймс, ты знаешь обо мне такие вещи, о которых не догадывается даже мой вездесущий брат. Кстати о Майкрофте: откуда ты знал, что именно он позаботился, чтобы тебя перевезли в мой дом? Откуда ты вообще о нем знал, если вы познакомились только на следующий день?
В ответ Джон лишь молча сжимал руками подлокотники кресла, понимая, что секрет почти полностью раскрыт, и если его магическая печать не позволит все объяснить, то он в очередной раз потеряет своего лучшего друга.
– Ты знаешь, где в этом доме лежит каждая вещь, не зависимо от того, нужна ли она для готовки ужина или для моего эксперимента, – словно не замечая его волнения, продолжил Шерлок. – Ты спокойно относишься как к человеческим частям тела в нашем холодильнике, так и к моей ночной игре на скрипке. Миришься со всеми моими странностями и даже с тем, что я пользуюсь твоими вещами, будто для тебя это совершенно естественно, но ты ведь никогда ни с кем не жил! Я внимательно изучил твое дело: ты не являешься моим поклонником, не читал блог Джона и вообще ни с кем не встречался из моего окружения, кроме Молли, которой всегда избегал. Откуда ты так хорошо меня знаешь? – вопрос остался без ответа, и Шерлок снова начал перечислять уже известные Джону факты. – Ты очень аккуратен, твоя одежда сложена в определенном порядке, а кровать всегда заправлена. Только один человек в моей жизни делал все именно так, как ты. – Шерлок остановился и замолк, а Джон с ужасом смотрел в побледневшее лицо друга, ожидая приговора.
– Я изучил твою жизнь. Досконально просмотрев все от рождения до сегодняшнего дня, но там определенно нет и намека на те знания, которыми ты в совершенстве обладаешь. Твои жесты, походка и то, как ты непроизвольно разминаешь левое плечо, словно оно болит…
Шерлок присел перед растерянным юношей и заглянул ему в глаза, стараясь не упустить ни одну проскользнувшую по смущенному лицу эмоцию.
– Я задам один единственный вопрос, Джеймс, а ты постарайся на него ответить. Договорились?
В ответ Джон смог лишь кивнуть.
– Кто ты такой, Джеймс?
========== Глава 9 ==========
Шерлок с жадностью впитывал каждую эмоцию, отражавшуюся на лице сидевшего перед ним юноши, а Джон искренне надеялся, что в его глазах друг сумеет прочесть те самые ответы, которые хотел получить.
Никому из них не показалось странным, что на протяжении всего монолога Джеймс не произнес ни слова. Он просто с грустью понимал, что его мечты о новой, нормальной жизни вновь разбились о страшную неотвратимую реальность. Джон даже и не догадывался, что новое тело почему-то с легкостью переймет привычки доктора Уотсона и поставит Джеймса в такое ужасное положение.
Так не должно было случиться, ведь за все время этой странной жизни в качестве молодого интерна Джеймса Хантера он никогда не замечал подобных несоответствий, полагая, что магическая печать должна работать во всех аспектах его существования.
«Кто ты такой, Джеймс?» – этот внезапный вопрос стал просто сокрушительным ударом и выбил из Джона весь воздух, заставляя его лишь безмолвно открывать и закрывать рот, в безуспешной попытке произнести хоть слово. Он прикрыл глаза и понадеялся, что, не добившись ответа, Шерлок оставит его в покое, и все обойдется, но детектив, встав перед креслом на колени и положив свои руки на подлокотники поверх ладоней Джона, все еще очень внимательно следил за эмоциями, которые отражались на его лице.
– Почему ты не отвечаешь?
Джон лишь сильнее зажмурился и замотал головой из стороны в сторону, не понимая, каким образом выпутаться из сложившейся ситуации.
– Не хочешь или не можешь? – Шерлок, как всегда, искал варианты, которые были просто обязаны привести хоть к какому-нибудь решению. – Но почему?
Джон глубоко вздохнул и внимательно посмотрел на друга. В голове вертелись сотни вариантов того, как можно объяснить, кто он на самом деле, но среди них не было ни одного, заслуживающего внимания. Единственное, что внезапно пришло в голову – это мысль о контроле Джона над телом Джеймса. Раз он смог преодолеть этот магический барьер и, совершенно не задумываясь, совершал действия, доступные лишь доктору Уотсону, то почему бы не попробовать объясниться с Шерлоком таким образом?
Правда, для этого надо было, чтобы тот обо всем догадался, но Шерлок, как всегда, поразил своей проницательностью, видимо, каким-то невероятным способом сумев прочитать его мысли.
– Ты не можешь рассказать? – задавая новый вопрос, Шерлок нарочно склонился к его лицу. Дыхание смешалось, и Джон, удивленно распахнув глаза, смог найти в себе силы лишь коротко кивнуть.
Шерлок был настолько близко, что знакомый аромат его одеколона как будто проникал в подсознание, заставляя сердце Джона бешено колотится, ладони потеть, а тело непроизвольно вздрагивать под пронзительным взглядом серых глаз.
Он искренне надеялся, что сейчас в голову Шерлока придет очередная гениальная идея, которая позволит им безболезненно во всем разобраться. Ведь Холмс почти догадался, почти увидел, почти понял, но внезапно Шерлок быстро отстранился и закрыл лицо ладонями. Этот совершенно беспомощный усталый жест вызвал у Джона непроизвольное желание защитить, обнять, успокоить, и он потянулся вперед.
– Шерлок…
Тот опустил руки и безучастно взглянул на него. На совершенно холодном лице не отражалось ни единой эмоции, и только в серых глазах словно бушевала огненная буря. В них были и невыносимая боль утраты, и горькое сожаление об упущенных возможностях, и непонятная печаль.
– Извини, Джеймс. Наверное, я ошибся и просто выдал желаемое за действительное.
– Ты никогда не ошибаешься. Никогда, – возразил Джон, поражаясь, насколько нелепой и странной оказалась ситуация, в которую они оба попали. – Ты наблюдаешь, собираешь данные и, отбрасывая все лишнее, делаешь правильные выводы.
Стараясь вложить в свои слова как можно больше двойного смысла, Джон молился про себя, чтобы Шерлок его понял. Они сверлили друг друга взглядами, а напряжение невысказанных вслух мыслей просто искрило между ними. В комнате было уже совсем темно, и только зажженный Джоном камин бросал на стены странные тени, похожие на больших черных птиц, вызывая непонятную тревогу.
– Значит, не ошибаюсь? Тогда я точно знаю, что на самом деле ты не Джеймс Хантер, – Джон попытался возразить, но Шерлок жестом заставил его замолчать. – Ты говоришь и выглядишь, как он, но это не так. В тебе есть что–то внутри, что-то неуловимо напоминающее мне… – он будто споткнулся на последнем слове и не смог произнести его вслух.
– Кого? Кого я тебе напоминаю, Шерлок?
Джон не знал, почему так сильно хотел, чтобы его друг произнес это имя вслух, но ему просто необходимо было доказательство того, что Холмс помнил о Джоне и видел его сущность в даже совершенно незнакомом молодом человеке.
– Ты ведь пришел к такому странному выводу, лишь наблюдая за мной? – Джон не смог совладать с рвавшимися наружу эмоциями. – Просто великолепно! Даже и не думал, что ты окажешься таким…
– Каким? – тут же спросил Шерлок, и Джон замялся.
«Таким сообразительным, гениальным, восхитительным!» – хотел сказать он, но не мог. Конечно, Джон мечтал в красках расписать, «каким» он видел своего лучшего друга, но это были бы только впечатления Джеймса, который совершенно точно не знал всех граней этого великолепного человека. Между ними вновь повисла пауза.
– И все-таки ты не прав. Я совершенно не похож на него, Шерлок, – Джон изо всех сил пытался сказать совсем другие слова, но губы сами двигались, произнося то, чего он говорить не хотел. – Я, конечно, понимаю твое состояние, но тебе стоит просто отпустить его, ведь прошло столько времени.
– Не смей говорить мне, что делать! – после этих слов Шерлок мгновенно вскочил и начал лихорадочно сжимать руки в кулаки, точно пытался сдержаться и не ударить сидевшего перед ним юношу.
– Я просто уверен, что мои выводы верны, и ты на самом деле не Джеймс Хантер.
– О, ну конечно, верны, кто бы сомневался. Но ты сначала докажи! Давай, раз ты такой гений – докажи! – голос Джона сорвался, он осознавал, что сейчас ходит по самому краю: еще одно неловкое движение – и они оба упадут в пропасть вечного одиночества и поиска недостижимой цели.
Джон вообще не понимал, какого черта он своими обидными фразами и действиями злил Шерлока. Точно какой-то невидимый суфлер вкладывал в его рот эти странные слова, которыми он сильно ранил своего в настоящий момент единственного друга.
