Текст книги "Follow me to (СИ)"

Автор книги: Flake

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Стрелки на часах показали ровно шесть часов, и в эту же секунду дверь в ресторан открылась, выпуская из своих недр братьев. В глаза тут же бросился их непривычный угрюмый вид. Антон шел впереди, неохотно оглядываясь по сторонам в поисках Феди. Его плечи были понуро опущены, и сам парень словно с неохотой перебирал ногами. Следом за ним, с такой же усталостью, брел Лёша, без особого настроения стреляя глазами из-под отросшей челки. Федя на протяжении нескольких недель советовал парню посетить парикмахера, но тот всё ссылался на откуда-то взявшуюся непреодолимую «лень», предпочитая сидеть дома. И опустошенным взглядом смотреть на привычные стены их квартиры.

Федя вышел из машины, протягивая руки своим мальчикам. Первым опомнился всё же Антон, поднял голову, встречая светлый взгляд Смолова, и легко сжал его ладонь. Лёша чуть помедлил, явно без удовольствия обвил запястье Феди в привычном знаке.

– Привет, – улыбнулся Федя, притягивая братьев к себе, целуя каждого из них в так безэмоционально подставленные щеки.

Тук-тук-тук.

Огромная массивная гиря с цепью из крупных звеньев волочилась за медленно бредущим вслед за братьями существом. Цепь, обвивающая одну из ног, с глухим звуком билась о неровный мокрый асфальт, заставляя существо периодически останавливаться. Дойдя до братьев, оно замерло, уставившись на Федю треугольными, сверкающими белизной пустыми глазницами на черепе странной формы. Непропорционально длинные руки, перекошенный таз из-за разной длины ног, широкие плечи. Словно собрали существо из разных костей, «налепив» в абсолютно хаотичных местах обрывки того, что у людей покрывает кости. Глазницы были единственным, что выделялось на бледно-молочном очертании существа. На секунду Федя задумался, вспоминая сколько длится «Не переживай, Федь, обыкновенная осенняя депрессия, пройдет». Не меньше месяца, так точно. Как же долго держатся братья…

– Привет, – сухо кивнул Антон, залезая на заднее сидение, куда тут же юркнул Лёша, игнорируя любимое место рядом с водителем.

Братья шумно возились сзади, недовольно комментируя действия друг друга. Обернувшись, Федя молча наблюдал за ними, отмечая то, что за день работы Лёша побледнел еще больше, чем было с утра, а фиолетовые круги под глазами Антона налились более яркой краской. Только глаза у обоих были всё так же печальны, словно заволочены призрачной дымкой. Они стащили со спин портфели, сняли кепки, не глядя кинув их куда-то в сторону.

Федя старался абстрагироваться, выстроить перед собой защитные шлюзы. Но тщетно. Даже до него доходили ядовитые пары меланхолии и горечи, заставляя мысли течь в совершенно ином направлении. В груди тянуло от неправильности ситуации, но в то же время Дьявола переполняла гордость за силу своих мальчиков. И ради этого он готов был целиком, всем своим существом, провалиться в их печаль.

– Тош, – Федя оглянулся, окидывая взглядом братьев. – Смотрю, ты решил последовать примеру своего брата?

– Ты о чем? – нахмурился Антон, медленно моргая от усталости.

– Да смотрю крестика у тебя на груди нет. Тоже потерял? – тихо засмеялся Федя, но поспешил скрыть улыбку за кашлем, видя замученные лица братьев.

Он ощущал, всем существом своим чувствовал, понимал, что происходит с братьями, впитывал неохотно в себя то нежелание нового дня, которое они испытывают каждое утро; ту тоску, с которой они глядят на переполненный светлыми эмоциями мир; то непринятие окружающей действительности. От глаз Дьявола не скрылось то, что крестик Антона уже месяц лежит в прикроватный тумбе, погребенный под разным барахлом, которое тот так любит собирать. Простой серебряный знак веры, что подарили ему, как и Лёше, родители, всегда привычно холодил грудь и радовал самого Федю. Лёша же свой крестик потерял чуть ранее, обронил где-то.

– Да валяется дома где-то, – сладко зевнул Антон. – Найти надо будет… Да…

– Ну найдем тогда. Кстати, может в церковь заедем, Лёш? – предложил Федя, заводя машину и выезжая на широкую дорогу. – Не такой, как у Антона, конечно, но мне спокойнее будет, если вы оба вновь будете носить крестики.

Федя лукавил. Существо, что замерло между братьями, затряслось то ли в смехе, то ли в желании скорее освободиться от обременяющей гири. Только люди верили, что крест может спасти от зла, от темных существ, забывая, что все существа – деяния Божьи. Лишь кто-то из них выбрал в свою судьбу путь за Дьяволом, последовав в Ад, а кто-то остался на Небесах. Крестик служил не более чем простейшим украшением, символом веры и показателем человеческой слабости. Нас защищает Бог. Защищай Господь людей, не было бы войн, геноцидов. Но жить всегда спокойнее, когда можно переложить ответственность с себя на другого, не правда ли?

Лёша широко зевнул, прикрывая глаза:

– Давай в другой раз, а? – Антон согласно кивнул брату, продолжая без особого интереса смотреть в окно. – Как-то лень куда-то ехать.

– Ага, давай домой, Федь, – тихонечко добавил Тоша таким тоном, словно он через силу заставлял себя говорить.

– А вы знали, – Федя обернулся и посмотрел на лениво глядевших в окно мальчиков. – Отсутствие веры ведет к грехопадению…

Он смотрел, как железная гиря, спав с цепи, растворилась в воздухе и в это же мгновение две стрелы пронзили грудь ни о чем не подозревающих братьев. Светлая, почти что невидимая миражная кровь сочилась из-под древка, расползаясь по футболкам безобразной кляксой. Вдали кровожадно завыли волки и от этого звука Антон задрожал. Федя накрыл ладонью коленку парня, успокаивая его, даря несколько минут покоя. Забирая у братьев боль, которую испытал каждый от обжигающего кольца. Существо с любопытством наблюдало за его действиями, и когда Федя уже убирал руку от коленки Антона, перехватило его запястье, сжимая его призрачными пальцами. Дьявол благодарно улыбнулся и существо отпустило его руку.

Возвращайся к отцу, печаль моя.

«…и я услышал одно из четырёх животных, говорящее как бы громовым голосом: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он как победоносный, и чтобы победить.»

За четыреста пятьдесят лет до эпилога жизни

Ад осыпался. Дьявол не мог ничего сделать с этим, кроме как подставить свою в такт дому слабеющую сущность. Расколотое в крошки сердце развивалось по ветру с каждым новым проходящим столетием всё больше и больше. И близок был тот час, когда оно развеется окончательно. Когда сердце Ада погибнет – когда погибнет его хранитель. Когда Дьявол сложит почерневшие крылья и отдастся во власть Пустоты.

Дьявол невольно чувствовал боль Хаоса и Тьмы, когда те ощущали новую пульсацию боли Ада. Ведь Ад… Хаос с Тьмой создали Ад, когда поняли, что не могут больше контролировать всю свою силу, когда мощь их сущностей становилась опасна для детей Бога. И из пустоты, из раздора они создали темный мир, наделив его пульсирующим сердцем, которое должен был похоронить в себе навсегда хранитель. Сгорающий от собственной непокорности, уверенный и чертовски преданный. Люцифер был изгнан в Ад, навсегда потеряв своё небесное имя и обретя новый дом. Отныне Дьявол являлся тем, от кого зависела жизнь Ада, кто был его единственным защитником и единственной жизнью, которую сам и мог прервать. Покинув этот мир вместе с ним. Прервав земное равновесие. Ведь Ад наделяет силой каждое дитя, что пошло за Дьяволом, что появилось на свет и выбрало грешный мир своим домом. Но даже Дьявол вскоре перестал справляться с пульсирующим сердцем, что разрушало само себя, высасывая из Ада жизнь.

И тогда Бог сотворил на земле двух близнецов.

Две капли – две стороны твои; две стены – две двери. Два сосуда и две грани. Найди их – ощути часть себя. Полюби их – они полюбят тебя. Дьявол в мелочах – сойдут они с пути праведного. Наполни их сердца грехом – дети Хаоса отдадут им часть своих сил. И Тьма пусть не закрывает им глаза – широко открытыми пусть глядят, видя твоё истинное лицо, когда сами попросят тебя о смерти. И поцелуй твой подарит им то, что они так жаждут. И тогда, только тогда, сын мой, рядом с тобой окажутся те, кто разделят часть твоей ноши, те, кто будут оберегать тебя и любить сильнее меня.

– Нам не прожить еще одну тысячу лет без гончих, – озвучила Тьма их общие опасения. – Бог не мог спрятать близнецов настолько хорошо.

Они искали. Они верили. Они надеялись. Но все попытки были бесполезны. Близнецов много, нужных – ни одного. И с каждым разом боль от осознания, что вновь не те, всё больше сменялась на принятие неизбежного в грядущем будущем.

– Мы найдем их, – Дьявол окутал Тьму своим темным существом, наблюдая за тем, как Хаос с печалью смотрит на своих скованных детей. – Я чувствую, они скоро родятся.

Всадники, понуро опустив головы, безучастно стояли под холодным водопадом в одной из пещер Ада. Ледяная вода, которую могли ощущать любые существа, заглушала терзающий их изнутри от переполняемой силы жар. Связанные крепкой нитью с гончими, всадники наравне с Дьяволом ощущали всю боль от пустых поисков. Ведь Всадники были именно теми, кто наделял близнецов на земле темной силой, которая в итоге должна была превратить их души в новое существо. Но если гончих нет… Ад слабеет, Всадники скованы. Хранитель не может сам сохранять всю силу, и та ускользает, пропадает. Лишая потихоньку их всех жизней…

Хаос поочередно надавливал на плечи каждому своему дитя, погружая их в воду, понимая, что это единственное, чем он может помочь им, уменьшить разрушающее изнутри пламя.

– Мы погибнем, – шептали они своему отцу и тихий шелест их слов с глухим звоном бился о грубые камни Ада.

Хаос выл подобно Дьяволу, когда тот терял своих гончих каждый раз. Когда ты сам не можешь повлиять на чужую судьбу. Из глубин доносился тихий рокот демонов, которые осознавали какое будущее может их ждать, если дьявольские ищейки не сумеют отыскать близнецов.

Рожденных на земле, поцелованных самим солнцем и с чернеющей меткой на душе.

Комментарий к Белый

Хаос

https://pp.userapi.com/c847216/v847216284/dfd60/BClF60pmxqk.jpg

========== Черный ==========

Не будьте рабами сквернейших, нижеестественных страстей, ни срамных похотений, столько мерзостных пред Богом. Имя Божие напишите на сердцах ваших; непрестанно да раздается внутри вас глас: вы есте церкви Бога жива и место Святого Духа. Человек, обольщенный нечистым вожделением, подобен пред Богом бессловесным скотам, лишенным всякого сознания.

Преподобный Антоний Великий

…а прежде всего в основание должно быть положено истинное смирение, без которого нельзя победить никакого порока.

Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин (авва Херемон).

За восемь месяцев до эпилога жизни

Федя зашел в спальню, тихо прикрывая за собой дверь на балкон. Выходить курить на кухню было чертовски лень, поэтому пришлось воспользоваться хоть и запретным, но намного ближе расположенным способом. Поправив молочные шторы, Федя ласково взглянул на развороченную огромную кровать. На скомканные простыни, на валяющиеся в разных концах спальни подушки, на скинутое вниз одеяло… Но больше всего взгляд к себе притягивали два обнаженных тела. За время отсутствия Феди, его мальчики подползли друг к другу, вцепившись каждый в своего брата. Лёша закинул ногу на Антона, в то время как тот обвил крепким руками его талию и тихо сопел, уткнувшись носом братику в ключицы. Ничем не прикрытая красота.

Идеально.

Тела братьев были покрыты бардовыми, наливающимися кровью укусами – так неожиданно накатившая на братьев похоть, сравнимая лишь с голодом, свела с ума столь падких до сладкого наваждения Миранчуков. Поцелуи с Федей в губы были под строжайшим запретом. «Поцелуй смерти» – так Федя называл свою особенность. Когда дыхания переплетаются и человек вдыхает воздух Дьявола, наполненный сыростью Ада и его болью, сердце человека в мгновение прекращает свой звонкий стук. Смерть.

Поэтому они целовали друг друга, кося на Федю взгляд из-под мокрых челок, ласкали сладко тела напротив, кидая Феде обещающие улыбки, кусали друг друга, демонстрируя Феде что бы они хотели с ним сделать. Они видели, как расширялись зрачки Феди, и продолжали шептать вновь столь сладкие для него слова: «Мы грешники. Мы… Грешные…». На коже братиков можно было рассмотреть следы зубов при большом желании. Тогда, сегодня ночью, казалось, что не останови он братьев, они бы сожрали друг друга. Настолько мутным был их одурманенный взгляд, наполненный нечеловеческим голодом.

И Федя их остановил – протянул вперед руки, укладывая братиков по разные стороны от себя. Перевел всё их внимание на себя, позволив кусать, впиваясь острыми зубами в столь слабую и мягкую кожу этого тела. Но на Дьяволе любые чужеродные отметины заживают быстро. И братьям вскоре наскучила их бесполезная работа. Они, перегнувшись каждый над Федей, целовались прямо над ним. Одной рукой ласкали друг друга, второй – гладили Федин живот в обещании большего. Федя томно улыбнулся воспоминаниям, не желая возвращаться в постель, желая остаться сторонним наблюдателем столь заманчивой и многообещающей картины. Он сел прямо напротив кровати, с улыбкой наблюдая за братьями. На их лицах отражалось лишь сытое умиротворение и наслаждение крепким сном. Протянув вперед руку, Федя ласково зачесал выбившуюся прядь Антона за ухо. Парень, явно всё еще находясь во власти снов, потянулся за прикосновением, не желая лишаться привычного родного тепла. Почувствовав, что брату достается больше ласки, чем ему, Лёша сонно забурчал что-то невнятное, подползая ближе к близнецу, перекидывая через него руку, случайно сталкиваясь с ладонью Феди.

Федя не смог сдержать торжествующей улыбки.

Братья чувствовали его даже во сне, интуитивно тянулись, ощущали его присутствие. Они приняли наконец-то новых себя, были уверены в них троих, и наконец-то избавились от таких разных, но абсолютно лишних мыслей.

Миранчуки уже перестали задаваться таким поначалу мучавшим их вопросом: «А надолго ли? А если мы наскучим ему?» Ведь они впервые нашли человека, который принимал их, любил двоих так по-разному, но одинаково сильно. В Феде было все, что они когда-то давно потеряли, и всё то, что они хотели бы видеть. По началу им было сложно. Сложно впустить в так кропотливо выстроенный ими на двоих карточный домик. Ведь страх, что неожиданный, даже легкий ветерок изменчивости подует и лишит их всего, был велик. Затем, когда Федя так правильно вписался в их отношения, оказавшись столь нужным недостающим тайным пазлом, появился другой страх. Каково самому Феде принимать столь странные отношения. Они были вместе полгода, когда Федя однажды вечером показал им свои крылья. Угольно-черные, плотные, как грозовые тучи, одним своим видом они внушали страх. Они гипнотизировали своей тьмой, манили… Федя ослабил контроль над телом, вырвался из него, показал настоящего себя, зная, что братья именно те, кто смогут разглядеть, не потеряют рассудок, как обычные люди.

Федя знал…

Для него не было ничего удивительного в том, насколько братья легко приняли новость о том, кем на самом деле является их парень. Сознание особенных близнецов намного шире и более гибко. В каждых, каждых таких близнецах, течет отравленная Адом кровь. Они на подсознательном уровне уже тогда, при первой встрече, чувствовали, что вот – начало чего-то нового, глобального. И принятие истинной сущности их любовника лишь недостающая деталь в спокойствии их отношений. Казалось на первый взгляд, что ничего не изменилось. Но Федя видел – братья меняются. Братья начинают видеть мир иначе. Братья совершенно по-новому стали принимать самого Федю. Они даже не удивились, когда Федя рассказал им о том, что его друзья, те двое, что появляются слишком часто и не всегда вовремя, тоже не простые люди.

– Тьма? – Лёша нахмурился. – Та самая, первобытная?

– Да, прародительница всего того, из чего Бог смог построить ваш мир, – с улыбкой пояснил Федя.

– А Игорь? Игорь кто?

– У него много имен… Сумрак, отец грехов, Апокалипсис… Но он больше предпочитает имя «Хаос».

Федя поморщился, чувствуя, как зудят кончики пальцев, прекрасно понимая, что это значит. Но уходить не хочется. Тело фантомно горело в тех местах, которые еще ночью алели от страстных засосов; еще свежи воспоминания о жадных прикосновениях. Эта ночь была особенной. Её дыхание читалось в помутневших от похоти глазах братьев, в их животной, совершенно нечеловеческой силе, в их первобытном голоде. И сейчас хотелось лишь остаться в спальне, лечь рядом со своими мальчиками, чтобы те прижались к нему как щенки.

Но с кухни послышалось позвякивание посуды, и, тяжело вздохнув, надев на голое тело лишь спортивные штаны, Федя вышел из спальни, тихо прикрыв за собой дверь.

– Ну и? – он облокотился на косяк, вопросительно глядя на утреннего гостя.

Игорь с хитрой ухмылкой расставлял на столе фарфоровые чашки с блюдцами:

– Отблагодарить вот пришел, – усмехнулся он Феде, оборачиваясь назад, в поисках заварочного чайника.

Прикусив губу, Федя внимательно вгляделся в светло-серую, идущую рябью сущность. Та затаилась за спиной Хаоса и едва видно покачивалась из стороны в сторону, качая в руках весы. Чаши тихонько позвякивали, касаясь друг друга и, казалось, этот звук приносит существу удовольствие.

– Ты вряд ли поймешь когда-нибудь, каково это, когда твоих детей сковывают небесные силы, пока на земле не появятся те особенные…

– Не пойму, – согласно кивнул головой Федя. – Как и ты не поймешь, что значит терять самых родных и находить их вновь.

Игорь утвердительно что-то промычал и облокотился о подоконник. Сущность тут же переместилась ближе к Феде, склоняя голову. От существа пахло так, что еще сильнее хотелось вернуться в кровать к братьям и вспомнить всё то, что они делали ночью. Но… Матово-серые кости потянулись к Феде, благодарно касаясь его щеки и вновь сущность оказывается за спиной своего отца, преданно глядя на Дьявола чернеющими безднами глазниц.

– Почти все в сборе, – дьявол подошел к Игорю, заглядывая в его глаза. – Мои мальчики как никогда сильны. Вскоре они освободят своим грехом еще одно твоё дитя…

– А оно наградит их своей силой, – прошептал Игорь, склоняя голову.

Дьявол прижал к себе Хаос, обнимая человеческими руками, подлезая под кожу своей сущностью, сплетая воедино их тёмное нутро. Они оба были переполнены болью, нетерпением и любовью. Разной… Но такой сильной.

– Пойду разбужу близнецов, – ласково улыбнулся Федя, потрепав Игоря по волосам.

В спальне ничего не поменялось.

Братья сплелись в один комок, обнимая друг друга и руками, и ногами. Пробивающееся сквозь легкие шторы солнце красиво играло своими лучами на чуть загоревшей мягкой коже братьев. Но дыхание их было сбившимся, лбы нахмурены… В последнее время кошмары во сне стали для них привычным делом. И Дьяволу не надо было заглядывать в их сны, чтобы узнать. Он уже. Он всегда знал. Не кошмары. Нет. Братья видят Ад. Видят то, что происходит в их доме.

Я слышал третье животное, говорящее: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь вороной, и на нем всадник, имеющий меру в руке своей. И слышал я голос посреди четырех животных, говорящий: хиникс пшеницы за динарий, и три хиникса ячменя за динарий; елея же и вина не повреждай.

За двадцать один год до эпилога жизни

– Как они только посмели? – шипел Хаос еле сдерживаясь, чтобы не появиться на земле, разрушая все, что попадается. Всё то, что так любят эти дурные ангелы. – Мы нашли… Нашли их! А эти ублюдки просто взяли и…

– Тише, милый, тише… – сладко зашелестела Тьма, обвивая его своим дымом. – Не тревожь его…

Хаос обернулся, впитывая в себя печаль хранителя Ада. Там, в водной глади, на огромном камне, опустив подрагивающие, идущие темной рябью крылья в прохладную воду, вился сумрак, терзаемый угнетающим чувством утраты. Бился о собственные же стены, выл от того, что то, что они так долго искали, чьи поиски едва не лишили их всех жизней, так глупо и нелепо ускользнуло от них. Кристально чистая вода омывала призрачные перья и духи нашептывали Дьяволу всё то, что известно воде и на земле, и на небесах, и в аду. Дьявол не мог поверить. Осознать, что впервые Небеса не позволили ему обрести гончих. Напали на вечных стражей годовалых близнецов, которые были под дьявольской защитой почти с самого своего рождения. Ведь Дьявол ощутил, почувствовал, когда на свете появились именно его братья. Но Небеса ослушались Отца. Решили перевернуть игру, явно не осознавая, что без Ада рухнет всё то, к чему они привыкли. Ад не может без Небес. Небеса не могут без Ада. Простая истина, которую почему-то мало кто принимал. Но отчего-то ангелы решили, что вправе распоряжаться судьбой. Отчего-то они испугались, узнав, какие именно близнецы родились. Отчего-то испугались смерти всех своих любимых людей. Не понимая, что это не смерть, а перерождение мира…

– Они надежно их спрятали, но мольба о помощи будет услышана, – Тьма обнимала Хаос, баюкая в своих объятиях, понимая как тому тяжело. Ведь от гончих зависела его судьба и судьба его детей. – Люди порой сильнее нас…

– Они наверняка вывезли их в другую веру…

– Ты как никто, мой милый, знаешь. Бог – един. Едины и Небеса с Адом. И в каждой вере у нас тысяча имен. Так почему нас не смогут услышать и в другой церкви?

Хаос тихонько завыл:

– Ангелы убили его слуг. Уничтожили тех, кто охранял братьев. На Небесах идёт какой-то разлад…

– И в наших интересах скорее бы найти близнецов, – задумчиво произнесла Тьма, соглашаясь с Хаосом. – Духи воды подозрительно медлительны сегодня…

Оторвавшись от Тьмы, Хаос приблизился к на первый взгляд спокойной водной глади. Одна из четырёх величайших стихий… Когда Ад только появился, и его еще не населяли демоны, каждая из стихий, понимая, что быть вместе им всем не дано, выбрала для себя свой дом. Воздух и Земля – Небеса, Вода и Огонь – Ад. И лишь на земле они не способны навредить никому. И здесь, в Аду, Огонь был символом силы, дьявольской мощи, ведь подчинялся он только хранителю, а вода… Вода нашептывала сердцу Ада всё то, что известно ей было.

Наконец холодная вода бушующей волной накрыла берег и расступилась, создавая «сухой» коридор для взбешенного Дьявола. Он яростно завыл, и этот вой разнесся по всему Аду. Из щелей стали выползать небольшие черные сгустки, темный дым, скалясь сизым сумраком. Демоны, которым судьбой дано быть на защите Ада, оберегать дом и всех, кто в нем находится. И тех, кто будет. Они ползли, склонив свои сизые головы, расступаясь, позволяя трём демонам, что были светло-серого цвета, выйти вперед.

Только взглянув за напряженные крылья Дьявола, Хаос с Тьмой тут же поняли, кто перед ними. Они встали по разные стороны от хранителя Ада, расправляя свою сущность, давая ей волю. Дьявол и два его вечных, верных спутника возвышались над скулящими демонами самим страхом, холодящей всё нутро опасностью.

– Вы предали, – тихо зашипел Дьявол. – Сбежали от своих братьев, бросив и их, и близнецов. Ослушались…

Черный дым медленно подползал к провинившимся демонам, образуя вокруг них кольцо. Остальные же отступили к стенным, к древним камням, но не испытывали никакой жалости к братьям. Те отступили. Те недостойны. Вода зашелестела, загудела за спиной Дьявола, недовольно скалясь, обещая предателям нестерпимую боль.

Дьявол вскинул руку и в одно мгновение кольцо сомкнулось плотным куполом, захлопнулась ловушка. И когда мгла рассеялась, на том месте уже никого не было.

И когда Дьявол заговорил, шепот его был наполнен нестерпимой яростью и горькой печалью:

– Найти вновь. Не упустить.

Комментарий к Черный

Тьма

https://pp.userapi.com/c847216/v847216284/dfd50/lhJJl1aqBd4.jpg

========== Бледный ==========

…Человекоубийца… не может ни достигнуть Царства Небесного, ни жить с Богом.

(сщмч. Киприан Карфагенский, 64, 218).

За семь дней до эпилога жизни

– Подожди, – Антон выставил вперед руки, с недоверием глядя на Игоря. – Что значит «он потерял силы»?

Игорь закатил глаза с тяжелым вздохом, опираясь на стену в гостиной:

– Такое бывает. Но это временно, думаю к завтрашнему дню силы вернутся. А до этого времени Федя всего лишь Федя, – он пожал плечами и подошел к дивану, на котором лежал с нечитаемым выражением лица Дьявол.

Лёша, до этого молча стоявший в дверях, тоже подошел и, присев на подлокотник, переплел их с Федей пальцы:

– Значит, просто человек? – он улыбнулся, и поднял взгляд на Антона. – Тогда сегодня наша очередь о тебе заботиться.

Издав протяжный вздох, Дьявол недовольно посмотрел на скалящегося Игоря, который с нескрываемой усмешкой смотрел ему прямо в глаза. Ощущать собственное бессилие было ощущением хоть и не новым, но до невозможности неприятным. Чувствовать клубящуюся внутри силу, но не иметь возможности воспользоваться ей. Каждый раз натыкаться на невидимую преграду, которая подобно толстой корке льда сковала первобытную мощь.

– Я бы не надеялась на вас, – сидящая в кресле напротив Катя кинула лукавый взгляд на братьев.

– Вас и вовсе почти никогда нет рядом с ним, – прошипел Антон, придвигаясь ближе к дивану, оттесняя от него Игоря. – Приходите только когда нужно что-то от него. А позовешь – не сразу дождешься.

– Ты посмотри, Хаос, а мальчики-то зубки отрастили, – Тьма громко рассмеялась. – И не боятся клычки показывать.

– Я бы на твоем месте не нарывался, – Игорь тепло улыбнулся и, обойдя Антона, сел рядом с диваном, откидывая голову на ноги Феди.

Миранчуки закатили глаза. Они до сих пор не могли привыкнуть к тесной связи Дьявола и двух могущественных существ. Такого взаимопонимания и взаимоощущения не было даже у них, у близнецов, двух родных людей. Федя говорил, что им вместе довелось пройти многое, да и судьбы их переплетены так, что не деться им друг от друга. Последнего братья хоть и не понимали, но и не просили объяснить. За эти годы они уже привыкли к тому, что некоторые вещи Федя либо не может им рассказать, либо просто не знает, как это сделать, чтобы люди поняли. Несмотря ни на что, ни Федя, ни Игорь, ни Катя практически никогда не демонстрировали явное превосходство над братьями. Лишь ради забавы, либо же когда Миранчуки начинали терять голову от упования собственной безнаказанности. В такие моменты Федя был единственным, кто терялся, понимая, что сам виноват в таком поведении братьев. Но и изменить ничего не мог. И не хотел.

Катя поправила прическу, вставая с кресла. Несмотря на свою надменность, Тьма с материнской заботой относилась и к Хаосу, и к Дьяволу, и тем более к Всадникам. И сейчас она видела, как четвертое дитя Хаоса покачивается из стороны в сторону, опираясь руками о колени своего отца. Совсем юный худой ребенок, словно сотканный из сизого дыма. Единственное дитя, не воссозданное из костей. Высокий мальчишка с длинными тощими ручками и тонкими ногами, в котором бушевал кусочек сущности Хаоса. Тьма едва поборола в себе желание прикоснуться рукой к голове мальчика, огладить этот сереющий сумрак, наполнить его своей надеждой и любовью. Но на глазах мальчика была плотная повязка молочного цвета, небрежно завязанная в крепкий узел на затылке как символ его неприкосновенности к этому миру.

– Игорь, не пора ли нам навестить места не столь отдаленные? – обратилась она к Хаосу, который с печалью смотрел на своё дитя.

Переведя взгляд на Тьму, Игорь согласно ей кивнул, поднимаясь с пола. Федя продолжал всё так же молча лежать, однако он с интересом и теплой улыбкой наблюдал за Всадником, ощущая, как привычно отзывается внутри него сущность на близость детей Хаоса. Игорь, поймав его взгляд, ободряюще подмигнул. Он чувствовал – сегодня именно тот день, когда последнее его дитя сбросит оковы. От этой мысли внутри всё сладко заныло, от предчувствия всё приближающейся столь желанной встречи.

Когда наконец-то все окажутся дома.

В дверь звонили настойчиво. Антон с трудом оторвал голову от подушки, лениво открывая глаза. После того, как Катя с Игорем ушли, братья с Федей решили перекусить, однако в холодильнике ничего не оказалось. Решение проблемы нашлось в виде ближайшей доставки пиццы и лапши. Только вот судя по тихо сопящим Феде и Лёше, они втроём всё же уснули, как бы ни старались продержаться всё время до доставки еды.

– Тош, открой, – зевнул Лёша, сладко потягиваясь. Федя утвердительно что-то пробормотал, моргая, силясь открыть слипшиеся ото сна глаза.

Противная трель звонка вновь разнеслась по квартире. И как бы Антону ни хотелось отправить расплачиваться с курьером братика, он всё же нашел в себе силы опустить ноги на пол и подняться с кровати. Поправляя на ходу мятую футболку и вынимая из рюкзака кошелек, Миранчук поплелся к двери, бессвязно бормоча: «Иду-иду».

Повернув щеколду несколько раз и открыв дверь, Антон столкнулся с абсолютно пустым взглядом на недовольно перекошенном лице. Он невольно сделал шаг вглубь квартиры, чем тут же воспользовался курьер, заходя в коридор и захлопывая за собой дверь.

– Ты глухой что ли? – недовольно проворчал он, осматриваясь в прихожей. – Неплохо живешь.

Сон слетел мгновенно. Сердце забилось громче, а руки неприятно вспотели от предчувствия опасности. Хотелось закричать, чтобы братик с Федей не выходили, но, видимо, связь близнецов в этот раз работала против них.

– Тош, ты нашел деньги? – из спальни высунулась голова Лёши, но завидев то, что Антон, который всегда расплачивался за доставку на лестничной клетке, стоит с курьером в прихожей, нахмурился, вставая рядом с братом. – Где наш заказ?

Курьер опустил взгляд на термосумку, а после с уверенностью посмотрел прямо на Лёшу, улыбаясь:

– Тут, – он всё таким же мутным взглядом смотрел на братьев, едва заметно раскачиваясь из стороны в сторону. – Но я вам его не отдам.

Именно этот момент выбрал Федя, чтобы выйти из спальни. Только взглянув на стоявшего перед ним мужчину, Смолов сразу же напрягся, но не показал своей настороженности. Он подошел к братьям, не сводя испытывающего взгляда с курьера.

– Сколько мы вам должны? – осторожно сделав шаг вперед, Федя протянул руку к торчащему из термосумки чеку.

Но курьер оказался быстрее. Одним движением он закинул сумку за себя, и резко вытащил из большого кармана объемной фирменной формы небольшой черный пистолет.

– Деньги отдали мне. Все, что есть. И не надо только врать! По хате же вижу – богатые извращенцы, – он для верности снял оружие с предохранителя и наставил его на Антона.

Лёша чувствовал, как начинает задыхаться от паники. В отчаянии он начал оглядываться, но не видел никакого решения, никакой чертовой помощи! Черное дуло в глазах явно обдолбанного курьера смотрело прямо на Антона, и братьям не надо было ничего говорить вслух. Они понимали – этот наркоман выстрелит в любом случае, отдадут они деньги или нет.