Текст книги "Сколько горя нужно для счастья? Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Филантроп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Так я и существовал пока не подох окончательно.

* * *

ВПК цветет и почти не пахнет… Сотни тысяч рабочих мест… Промышленность – это монстр, двигающий человечество одновременно к благу и достатку, но в тоже время к полному изничтожению в перспективе. Люди стоят за станком до тряски в коленях и потери сознания. Результат их трудов в данный момент взрыхляет землю гусеницами.

Кстати об уничтожении… Викентий, Серафим и Искариот собрались в кабинете.

– Все приготовления завершены?

– Так точно господин, в любую секунду готовы воплотить план в жизнь. Искариот не дал возможности ответить другим.

– В таком случае приступайте завтра на рассвете. Подгадайте тот момент, когда будет светло, но народ еще не проснется до конца.

– Будет исполнено! На этот раз ответили хором.

Прелюдии завершены, склады уже ломятся от провианта и снарядов…

* * *

Безмятежное утро… Тишина как в раю… В столь ранний час в доме спят даже мыши.

Деревня живет новой жизнью, да и от деревни тут мало что осталось, теперь она походит на элитный коттеджный поселок с развитой инфраструктурой. Рядом пролегают рельсы, лесопилки, сборочные цеха… рабочих мест тут больше чем в мегаполисе. Так уютно что уходить не хочется… но скоро людям придется эвакуироваться с натопленных домов.

Три сотни вооруженных старыми мечами и злых как черти зверолюдей напали на маленький уголок благополучия. Сонные люди не успели толком продрать глаза, а окна уже вылетели из рамы и их прорезанные глотки дали течь.

Самые везучие были умерщвлены во сне. Как только члены семьи перемололись в фарш, в центре комнаты разбивали бутылку с горючкой. Дым должен привлечь еще большой зрителей.

Отряды волков, леопардов и барсов насиловали, убивали всех без разбору с особой, не то что нечеловеческой, даже незвериной жесткостью, а еще хлеще. Не важно кто попался под руку – ребенок, женщина, старик… Все получали лопатой промеж бровей.

Меригуану и его бравым бойцам намеренно нашли бесполезную работу на другом конце города, дабы дать зверям небольшую фору. Они успели надругаться и обломать судьбы четырем тысячам человек, прежде чем их перестреляли.

Как вы уже поняли, эта маленькая гвардия была создана и запрограммирована мной.

Люди, общество, испытывали ужас, праведный гнев, и я этот гнев раздувал как лесной пожар, распылял его как пестициды на помидорки. Искариот задокументировал и отфотографировал каждое изуродованное и изнасилованное тело. Газеты с шокирующими материалами и провоцирующими призывами печатались миллионными тиражами.

Людская гордость ущемлена, в обществе мигом возник запрос на войну, и я с радостью подбрасывал угли.

– Мои любимые граждане. Наша гордость посрамлена, нам уже никуда не деться. Волей или неволей нужно дать соразмерный ответ неприятелю, встать на защиту всего что нам дорого и свято. Не позволить подлому зверю изнасиловать наших дочерей и убить матерей.

– Мы люди, гордые создания и за нашу гордость постоим. Громкоговорители вещали голосом бога! Каждая газетенка с моей речью превратилась в библию, молодые люди штабелями выстроились перед военными комиссариатами, людских резервов накопилось много голов, тут на три войны хватит.

Конечно находились и те, кто выступал против войны… но находились они на очень короткий срок, уже через сутки их больше никто не видел и был не в силах отыскать… Блаженные пытались скормить идеи пацифизма людям, но как итог люди их съели на бесплатной раздаче в заводской столовой. Думаю, своей цели они так или иначе достигли…

Народ насытился…

Вагоны набиваются молодыми мальчишками. Женщины и дети в качестве провожатых машут им платками, обнимают, целуют и плачут. Многих, ну как минимум подобающее большинство, в последний путь.

Наверное, плохо в таком признаваться, но когда я вижу, как мать со слезами на глазах обнимает сына, в котором души не чает или как молодой отец берет на руки дочь и утирает выступившие слезы большим пальцем, я представляю, как они умрут на полях и никогда не вернуться к родным…

Мне становится радостно на душе.

Радостно от того, что такие вот капризы судьбы случаются только потому, что я так захотел, это мои капризы, за которые будут расплачиваться чужие люди.

Я вершитель судеб…

Интересно, какого бога черт дернул наделить меня такими полномочиями… Неизвестно… Но я как минимум знаю, что у него отличное чувство юмора, которое даже лучше, чем сальные анекдоты стариков в общественной бане.

Герасим, Дормидонт, Меригуан, Эдуард, Гулливер отпросились на фронт. Я не стал препятствовать их счастью, признаться я бы и сам хотел испытать себя на передовой, но грош цена такому удовольствию, когда есть Мару и Таисия. Одна меня ублажит, а другая досыта накормит.

Пока солдаты будут доедать лошадей в овраге и вздувшиеся консервы, я буду лакомиться человечиной. Под гастрономический прицел могут попасть их близкие, если они родились красивыми и аппетитными.

Забавная вырисовывается ситуация. Они защищают родину с целью обезопасить родных, а я этих самых родных съедаю по килограмму за присест.

– Ахахаха! В голос проиграл с таких мыслей.

– Смех без причины признак дурачины… Съязвила Мару.

– Обзываться нехорошо, кто тебя научил плохому?

– Сама научилась, я уже взрослая девочка. На словах «взрослая девочка» она соблазнительно облизнула губы.

– И не обижайся, ведь ты моя дурачина и я тебя любым приму. Добавила и поцеловала меня.

Глава 15

Здравствуйте, позвольте представиться, меня зовут Игнатий и я хотел бы поведать вам историю моей не очень продолжительной, но все же жизни, в которой мне довелось испытать и пережить немало. Зачастую мне свойственно выражаться как дремучему старику, но и нотки юношеского хулиганства часто проскальзывают в речи.

Жизнь уже позади, я более не недоношенный мальчишка которого выдернули со школьной скамьи воевать, нет, мне удалось в кратчайший срок обрасти такой мудростью и жизненным опытом, которым не сможет похвастать даже мудрейший философ.

Правда опыт этот горький настолько, что чеснок с хреном покажутся райской сладостью…

Я больше ничего не боюсь и страха не ведаю…

Отчаяньем и ужасом, холодом и голодом, смертями и ранениями, мужеством и трусостью, победами и поражениями были наполнены те дни и вечность была сконцентрирована в нескольких годах, а то и в минутах, да даже секунды порой казались длиннее эпохи.

В мгновенья смертельной опасности душа человека обнажается до самый глубины, своего истинного нутра, а тело обнажает плоть до белых костей. В такие моменты, раздетые до гола сущности, которым уже нечего стыдится, творили невозможное…

Ничего уже не сможет поколебать твой рассудок, желания и фантазия перестают работать, тебя невозможно чем-то удивить или разжалобить, последнее что может жить внутри, это интерес – какая же награда нас ожидает за проявленный героизм, стоила ли игра свеч?

Самое страшное на войне, это когда ты живешь непозволительно долго, тебя продолжительное время не убивают и всё это ты переживаешь на фоне постоянных смертей товарищей. Не смотря на юный возраст твои физическое и моральные силы на исходе, под кадыком и в желудке нестерпимо печет, тебе хочется кашлять, рвать глотку, ты готов взвыть белугой и в беспамятстве рухнуть на дно окопа или же наоборот, наплевать на самого себя и в диком упрямстве броситься в суицидальную атаку на рожон.

Ты так устал убивать и залечивать раны, что сил не остаётся даже просто молча сидеть, раздумывая ни о чём и пускать слюни. Рассудок трескается до той поры при которой ты уже начинаешь молить о гибели, клянчить у бога смертельное ранение, но, когда на твоих глазах вражеское заклинание выворачивает печень, отрывает руки и ноги или превращает лицо близкого друга в кровавую массу, желание умереть ненадолго стихает и ты продолжаешь тянуть лямку…

Натруженные руки отвердели и больше не способны на ласку, глаза стали зорче настолько, что мир ты уже видишь по-другому.

Собственно, ранее мир и воспринимался мной с позиции обычного заурядного юноши. Я совсем не помню раннего детства. Как и многие воспитанники приюта я никогда не видел родителей вживую, но я, мы, были уверены, что каждый ребенок был желанный и мама с папой жутко любили нас. Просто обстоятельства сложились так, что родным пришлось рано отправиться на небеса…

Плакать хочется от того, что в жизни мы не имели возможности обнять друг друга, прижаться к отцовской щеке и материнской груди, нам не оставили радости брать пример с настолько родных людей, которые, не раздумывая бы отдали свою жизнь ради нашего счастья.

Все родители так поступают…

Но несмотря на печальные эпизоды биографии, нам точно известно, и никто нас не разубедит, что мы были любимы и нас любят до сих пор. Хоть они и переселились высоко в облака, но не утратили возможность испытывать и выражать чувства.

Когда родители тоскуют – на головы льется дождь, когда желают подбодрить сына, то волосы печет ласковое солнышко, когда дети поступают не по совести, мама с папой сердятся и небо становится пасмурным…

Я верю, что они наблюдали весь мой путь и болели, переживали, оберегали сына как могли.

С младенчества я был выращен на книгах про героизм. Учителя без устали, до першения в горле рассказывали нам истории о великих подвигах и героях прошлого, о выигранных войнах за нашу независимость и конечно же о нашем мудром правителе, который только и делает что круглые сутки думает о благополучии своего народа.

В один день судьба преобразилась, исказилась до неузнаваемости и даже частично оборвалась. Начался мой путь и путь моих товарищей с объявления войны. В класс ворвался бойкий юноша и закричал, протягивая газету – Читайте быстрее! Не успели мы ознакомится с заголовком как преподаватели уже подали списки в военный комиссариат и в актовом зале во всеуслышание объявили, что завтра утром всем воспитанникам необходимо явится на сборочный пункт. Учеба заканчивается, наступает взрослая жизнь.

– Что же теперь будет…? Сокрушались друзья… А, впрочем, не сильно то и сокрушались…

– А ничего не будет, мы всех неприятелей на раз-два одолеем и быстренько вернемся назад. Самый смелый из нас решил полностью перевернуть настроение.

– Может даже награды заслужим. Поддержал его близкий друг.

Глаза у мальчишек заблестели, каждый бойкий юноша мечтает о регалиях.

– Поскорее бы на войну… Потом в окопе я часто с улыбкой на губах вспоминал слова самого коренастого, пылкого, и больше всех остальных не понимающего и не осознающего смертельной опасности мальчугана.

Я так же поддался общему воодушевлению, и вскоре молодая кровь вскипала от одной только мысли – приобщиться к числу тех воинов прошлого, кто мечом и щитом заслужил для человечества – право быть.

Правда, теперь у нас вместо колюще-режущего оружия винтовки и автоматы, но так даже лучше…

* * *

Медкомиссии как таковой не было, как и нужды в ней. С рождения мы отличались превосходным здоровьем. Система работает как четко слаженный механизм. Мы даже не успели до конца прийти в себя и переварить новость о грядущей войне, как уже стоим на перроне и поочередно набиваемся в вагоны.

Провожала меня в дорогу подруга детства, которую я так и не осмелился назвать любимой в живую…

Часто, тоскливыми вечерами я вспоминал момент нашей первой встречи.

Мальчишки дурачились и дразнясь кидали в неё мелкие камни, а я заступился, защитничку быстренько разбили нос… В награду мне досталась она – маленькая, красивая, чернявая, нежная как поцелуй подружка.

Она не умела злиться, сердиться тоже не обучена, была легкой и ласковой как ветер. Думаю, я полюбил её еще тогда, когда она в первый раз пыталась пальцами заткнуть мои ноздри, чтобы кровь не испачкала рубашку…

Дурочка моя…

Даже сейчас, повзрослевший и многое испытавший в этой жизни я понимаю, что нет для меня на свете никого желаннее и дороже чем она. Только вот жаль, что по юношеской глупости я не был способен донести до неё сердечной склонности.

Господи, каким же нужно быть глупым человеком чтобы стесняться тех чувств, при которых жжет в груди, не сказать таких простых и избитых фраз – Ты мне нравишься. – Ты мне важна. – Будь со мной.

Если бы я смог вернуться в тот день с теперешним состоянием характера, то я бы завопил во всю глотку о том, как же сильно я тебя люблю! Но эти «если» как предмет для разговора по сути бесполезны, нужно быть смелым изначально.

Жаль, что смелость подруга безрассудства.

– Не понимаю, откуда у тебя такие мысли! Чего ты меня раньше времени хоронишь! Я был на нервах и в моменте оттолкнул её.

Ужас, как я посмел… Подыхать буду, но не прощу себе того, что на мгновенье отстранил любимую от себя. Я так хотел оправдать её любовь, доверие и нежность, но похоже, так и не сумел…

* * *

Мы забились в тесный вагон как рыбка в банку. Сидеть было негде и весь путь мы стояли на прямых ногах, а это много суток…

Пару раз в день поезд останавливался на десять минут. Нам позволяли сходить в туалет и быстро, почти не жуя принять пищу, после чего мы вновь утрамбовывались в душегубку и выпрямлялись до хруста в коленях.

Я дышу в затылок товарищу и мне дышат тоже. Спина чешется и спина впереди стоящего друга тоже. Перхоть летает над головами. Запах пота, слюней и соплей стал родным. Конечности сильно затекали, порой икроножные мышцы расплющивала лютая судорога, но даже по физическим соображениям мы не могли позволить себе упасть.

Никто не думал, что с первых дней будет настолько трудно… Дышать почти нечем, воздух очень спертый и затхлый.

Ночью на одной из остановок один из парней запсиховал и сказал. – Я больше туда не залезу! Делайте со мной всё что хотите!

– Правильно! Я тоже на такое не подписывался! Поддержал его близкий друг.

– У меня ноги болят! Пожаловался третий. Я его понимаю… Мышцы горят так, что описать словами невозможно…

Маленький протест имел возможности перерасти в большое недовольство, но тут пришел он… Назначенный верховным правителем главнокомандующий западным направлением Искариот. Один из преданных и приближенных господ нашего мудрого правителя. Преподаватели говорили – Большая удача и счастье человеку хоть один раз в жизни лично засвидетельствовать его в живую. Так вот Искариот регулярно посещает замок и возможно даже пожимал ему руку…

– Вы что ребятишки не поняли, что игры кончились. Начал он с такой фразы.

– Мы уже не дети, а взрослые люди и требуем должного уважения! Мы граждане своего государства и защищены правами, которые нам гарантирует великий правитель! Иногда редкие учителя доносили до нас мысли, которых в образовательной программе не было, потом их быстро вычисляли и увольняли, но все же кое-что мы усвоили.

– Уважения… Права… Не знал, что в школах про такое рассказывают… Видимо недоглядел… Пробубнил про себя Искариот, а затем сказал громче. – Запомните, солдат должен стойко преодолевать все тяготы и невзгоды, которые ему декларирует война, без тени недовольства и жалоб.

– То, что вы претерпеваете сейчас, можно сравнить с зудом на коже на фоне открытого перелома. Все умолкли, особой смелости перечить главнокомандующему не было, а вот он похоже твердо решил потратить немного времени на обучение…

– Ты! Тыкнул он пальцем в первого юношу. – Ты сказал фразу «делайте со мной все что хотите». Вот вам первый урок, взвешивайте каждое неловко выскользнувшее слово.

Искариот взял палку и принялся жестко избивать парнишку на глазах товарищей. Бил по спине, ягодицам, бедрам. Отбил почки до того состояния, при котором мочеиспускание как физиологический процесс атрофируется за ненужностью, если там были камни, то он измельчил их в пыль.

Командир бил усердно, до испарины на лбу, я никогда не видел, чтобы били так усердно, с таким чувством и рвением. Кровь выступала через зеленую форму, мальчишка кричал и умолял. – Пощадите! я-Я больше не буду! Но Искариот не останавливался и бил его сильнее чем в свое время преподаватели нас указкой.

Когда на спине не осталось живого места, бедолагу перевернули на живот и экзекуция продолжилась. Пресс не прошел проверку на прочность и покрылся синяками в фиолетовых разводах. Он предпринимал попытки защититься руками, но пальцы очень быстро отбили, и руки отдергивались сами собой.

Юноша пытался отползти, но зрелище вызывало жалость… Искариот просто встал ему на стопу и обездвижил, принося дополнительную боль.

Товарищи цепенели от страха и каждый трусливо думал – неужели мы следующие… Мне даже на миг показалось что запахло мочой…

Я их понимаю и не понимаю одновременно.

Душа болит от того, что тебе жалко друга, с которым вы клялись стоять друг за друга горой, но сейчас ты просто стоишь и смотришь… Страшно так что даже мизинцем пошевелить невозможно… Тело отказывается подчиняться, прийти в движение, даже слюну сглотнуть тяжкий труд…

Сознание уже примирилось с мыслью – что ты трус. Брезгуешь самим собой, хочется тошнить, но не получится, страшно даже кашлянуть.

К окончанию дубина треснула и стонущее тело забросили в вагон. Только потом, много месяцев спустя до меня дошло, что акция проводилась в назидание нам. После инцидента никто не смел жаловаться… нет, даже не так, мы словно потеряли саму возможность произносить определенные слова.

– На этом можно закончить. Запомните, солдат всегда здоров и солдат всегда готов! На словах главнокомандующего окружающим стало понятно, что нянчится с нами никто не будет.

Настроение – жить не хочется…

Каждый хотел домой, но вопреки желаемому, мы все дальше отдалялись от родного края и от любимых людей, приближаясь к границе, где живут другие любимые люди, любимые кем-то другим, и этих любимых, мы должны уничтожить, чтобы наши любимые продолжали жить.

* * *

Искариот всю дорогу размышлял…

Господин выдал мне позицию одного из трех главнокомандующих. Я получил в распоряжение десятки тысяч людей и экстренно стал погружаться в военные науки.

Первое что уяснил – война дело щепетильное. Тактика, логистика, сложная техника, психология воина, моральный дух армии…

Жаль, что единственное напутствие, которое я получил от господина это – Сделай красиво.

Тогда я рефлекторно выкрикнул – Будет исполнено! Вот только по прошествии времени, я так и не понял, что он имел в виду…

Может быть он считает, что война сама по себе красивое явление?

Эхх… Убивать дело непростое… Первым делом нужно будет уничтожить внутри моих солдат самое святое, чтобы они приобрели способность отнять чью-то жизнь не моргнув глазом.

Глава 16

Хороший нож из закаленной стали или пластиковая вилка? Дерево, металл, пластилин, стекло, пластмасса, бумага, резина – все существующие изделия изготовлены из определённого материала, обладающего разными свойствами и имеющего разную стоимость в зависимости от крутости заявленных качеств.

Человек тому не исключение.

Хоть он и состоит из хлипкой плоти и жиденькой крови, но порой люди обладают волшебными характеристиками.

С одной стороны, это все такие же килограммы мяса, обтянутые кожей на прямых ногах, но некоторые из них нарушают задумку творца.

Обстоятельства сложились так, что мужчина должен быть и может быть несгибаемым, несокрушимым, непреклонным, твердокаменным монолитным созданием. Такому парню по силам взвалить на плечи проблемы миллионов людей, при этом с такой легкостью, что даже поясница не заболит.

Не важно какие испытания будут свалены на голову, его не сломать.

Ипотека, проблемы на работе, дурной коллектив, ночные смены, плохая экология, сломанный двигатель на старенькой машине, цены на бензин, соседи-алкаши, сыновья-дибилы, распутные дочери, гулящая супруга, тараканы в квартире, просроченный йогурт на завтрак, служба в армии, заплывший фингал, проколотая ржавым гвоздем пятка, открытый перелом, паленый коньяк, рваные носки, протертые на жопе трусы, грязная майка, которую не берет ни один порошок, одноразовый станок, которым ты бреешься уже четвертый месяц ежедневно, высохший пакетик чая, заваренный девять раз, лимончик, который стрельнет в глаз стоит начать его резать, тюремный срок за то, что попал не в то место и не в то время, воздух в шприце, который ему загнал пьяный медбрат, служба в армии и война…

Ему не трудно держать пустую бутылку из-под подсолнечного масла сорок минут горлышком вниз, чтобы последние капельки упали. Из гигиены только твердый кусочек мыла, который даже не мылится, но мужчина по умолчанию выглядит шикарно. Голодание до вздувшегося живота, также не является проблемой. Если такому парню не давать кальций двадцать лет, у него всё равно не выпадет ни один зуб. Кожу мужчины не прокусит ни одна гадюка, а если прокусит, то сама же и отравится. Не важно сколько спирта покоится в желудке, он никогда не опьянеет.

Суровый профиль и черты лица остры, как будто из скалы высекли, а взгляд такой тяжелый и мужской, что если волк, вожак стаи, встретится с ним глазами, то тут же встанет на задние лапы и заскулит как собака.

Плечи широки и могучи настолько, что за ними безопаснее чем за пазухой Христа. Каждый волосок на щетине острее швейной иголки, но щечку такого кавалера мечтает поцеловать любая женщина. Мужчине по силам построить или разрушить любую цивилизацию, он землепашец, воин, отец семейства, завоеватель, он преобразует и изменяет мир!

Человека закаляют трудности, только они способны отвердить жиденький творог, из которого он слеплен.

Если юноша родился в мегаполисе в богатой семье, то у него никогда не выпадут молочные зубы, под «проблемой» он будет понимать слегка остывший кофе. Тестостерон в крови даже не появится, а волосы в паху будут нежнее чем женские на голове, мытые дорогими средствами. Выдуманные психологические расстройства заменят настоящие заболевания.

Консистенция такого юноши – кашицеобразный кисель. Узенькими плечиками и хрупкими костями он никого не защитит, не построит семью, не воспитает детей, не сможет взять ответственность даже за себя одного, гены умрут вместе с ним, эволюция на нём прервется.

Вот примерно так и вывели собак – скрещивали слабых со слабыми и в итоге получился столичный изнеженный ребенок.

Но! Если ты с рождения не слышал ни одного теплого слова в свой адрес, если осознавал насколько тяжела отцовская рука и что обед не по расписанию, ведь мать твоя суровее сатаны, что из всех лекарств от всех болезней у тебя только зеленка и марлечка пропитанная мочой, если с детства усвоил, что везет только тому, кто сам себя везет, если в словарном запасе нет таких слов как «дай» и «пожалуйста», если привык добиваться и стоять намертво на своём, то ты будешь нести свет, на свет этот будут лететь всякие крылатые москиты, но они испепеляться…

За твоими плечами стоят сотни таких же бедолаг и тружеников, что выжили в прошлом и передали тебе гены. Ты принял эстафету и будешь беречь факел от затухания, мчись с ним вперед и в дождь, и в морозный ветер.

Многие сломаются при такой стадии взросления и отбракуются, но нам ведь с вами в непростые времена нужны волки в стаю, а не чихуахуа.

Искариот вспомнил примерно такую риторику господина посвящённую воспитанию мужчин.

Я должен подобрать правильную методику взращивания солдат, сделать из мальчиков что в кулаке и женской сиськи не сминали, тех самых настоящих мужчин из былинных рассказов. Такой воспитательный процесс я бы сравнил со срыванием резьбы.

Посмотрим какой болтик окажется крепче…

* * *

Игнатий.

Не успели мы перевести дух по приезду, как от руководства сразу же поступило первое не боевое распоряжение – выкопать и обустроить большую землянку.

Коллектив немного не понимал зачем, ведь повсюду стояли шатровые палатки с печным отоплением, но поддавшись общему настроению, я тоже не стал задавать лишних вопросов, точнее будет сказать – вообще никаких вопросов, дар говорить покинул нас как минимум на неделю.

Копали мы долго, да так, что лопата чуть ли не вросла в руку и не стала её частью. В первый же день каждый обзавелся большим кровавым мозолем, затруднительно даже ложку держать, а самому себе задницу подтереть – почти что подвиг.

Забудьте, эта самая меньшая из трудностей, которую даже принимать во внимание стыдно.

Следующим пунктом шла военная подготовка…

Каждодневное пробуждение в то время суток, когда из-за густой темноты не видно вообще ничего.

– Какой наш девиз? Спросил младший командир.

– Мы в порядке – спасибо зарядке! Ответили мальчики хором.

– Замечательно! А теперь приступаем к упражнениям, заодно согреетесь.

Двигали конечностями мы до скрипа в суставах, казалось, что руки и ноги скручиваются в узел, но права и времени отдыхать никто не жаловал.

Далее пробежка… Холодный воздух обжигал горло, гланды скукоживались, хронический насморк не давал вдохнуть полной грудью, каждые десять метров мы схаркивали мокроту и немножко крови.

Бежали до тех пор, пока семь человек не рухнут в беспамятстве. Симулировать не получится, всякому потерявшему сознание устраивали проверку и били сапогом по голове.

Потом мы взваливали тела себе на спины и ползли до финиша по маленькому щебню. Животы стираются в кровь до кубиков пресса, кожи на локтях и коленках не остается совсем, от дикой усталости я подбородком вспахивал землю…

Чтобы хоть чем-то помочь себе, я проматывал в голове старые школьные мысли… У нас была тоненькая, но основополагающая книжка – руководство мужчины. Одно из главных правил в ней гласило – Мужчина не имеет права жаловаться на жизнь! Вторым было – Закрывай глаза, когда умываешься с мылом…

Я перестану себя уважать если не справлюсь, буду проклинать если дам слабину! Все же правильно орал командир… – Если трудно и жить не хочется от изнурения, то просто стисни десна до тех пор, пока кровь не пойдет, главное язык не прикуси и ползи! Ползи сука! Мозг дает понять телу, что больше нельзя, ты соглашаешься с ним и всё равно ползешь дальше… В этой жизни не только мозгу нельзя доверять, даже к своей жопе нужно относится скептично.

Я в теле главный и ты мне не указ!

Выдержу, стерплю… Только нервирует и раздражает, что место где пролегает финишная черта определяет главнокомандующий и она с каждым днем всё дальше и дальше, а мы напротив, при таком образе жизни к финишу все ближе и ближе, как не парадоксально…

Рукопашный бой…

Очень трудно и неохотно заставлять себя бороться всерьез с теми, кого ты считаешь близким другом. Юноши такие же сироты как ты, росли в одном приюте, кушали с общей посуды одинаковыми столовыми приборами, перечитывали одни и те же книги и возможно влюблялись в одну и ту же девушку…

Халтуры запрещены! Если кто-то жульничал и бил не в полную силу и инструктор это приметил, то били уже тебя и поверьте, наказывали основательно, зубы летят при каждом ударе.

Людей вынуждают становиться злее, черствее, хладнокровнее и беспощаднее… Я понимаю, что такие и нужны на войне, но как же нам потом жить эту жизнь… Если я изничтожу мягкость и доброту, что покоятся внутри, то смогу ли потом проявлять ласку в отношении близких людей? Примет ли меня девушка, не ужаснется ли ледяных глаз и губ от которых идут мурашки по коже, но только не такие, как ты думал…

С каждым днем я сатанею все сильнее… Ты меньше зацикливаешься на тех моментах, если вдруг кого-то обидел. Чувства других людей уже где-то там, за той чертой, куда тебе не интересно заглядывать.

Злость лучше отчаяния, вот что мы уяснили в первую очередь. Агрессия придает сил, побуждает вскипать гормоны и действовать. Минус в том, что на глазах возникает красная пелена и разум затуманивается, но на войне он особо и не нужен, за нас уже сотню раз подумали более компетентные люди.

– Готов? Спросил Варлам. Мне малость не повезло с оппонентом. Варлам сильнее, крупнее и злее… Он с первых же дней вдохновился риторикой главнокомандующего Искариота, который твердит – что тот, кто сильнее, тот и прав.

Логика неприятная и очень хочется поспорить, но к сожалению, уже спустя две минуты напряженной мысленной борьбы, ты склоняешься к мнению, что так оно в мире и устроено. Можно часами говорить о гуманизме, о цивилизованных способах решения конфликта, но я бы посмотрел, как ты продолжить тараторить за всё хорошее против всего плохого, когда тебе дадут по зубам.

Ладно бог с ним и его габаритами! Главное не трусить! Побеждает тот, кто духом сильнее! С такой формулой победы я рванул на него с низкого старта.

* * *

Пришел в сознание я от того что щеки горели… – Перестань меня хлестать… В глазах плыло, тошнило, ребра болят, а еще левый глаз как-то не до конца открывается…

– Хех, кабину я тебе разнес основательно. И не поспоришь… Где он только таких забавных выражений нахватался…

Сильный он и добрый… Руку подал и даже водички дал отхлебнуть с фляжки… Мой новый заклятый друг.

Нас так же знакомили с оружием.

– Запомните, вы можете руки не мыть перед едой, жопу не вытирать после того как посрете, но оружие всегда обязаны держать в чистоте! Если я замечу хоть одну пылинку, то заставлю слизывать её и полировать винтовку языком. Заместитель командира не шутил… Один раз мы как-то наблюдали ситуацию, при которой юноша облизывал ствол языком, да так усердно, что это могло и спровоцировало неправильные ассоциации…

– А это нормально что у меня привстал чутка? Обычные солдатские разговоры…

Дни уходили один за другим и жить становилось тяжелее не сколько в физическом плане, сколько в душевном.

Личность, сознание, отношение к вещам и миру перестраиваются на противоположный лад, другой температурный режим, тебя словно выдернули из обычной комнаты в раскочегаренную баню и сказали – что не выпустят оттуда пару тройку лет.

Стресс копится в теле, он в твоих костях, крови… Злой как собака – вот теперь как меня можно охарактеризовать, даже обычный хлеб я рву как пёс зубами. Мы все ходим как взвинченные пружины. Представьте, как деревянную бочку силой опускают на самое дно, мы в точности как она, вот-вот грозимся вырваться на поверхность с брызгами во все стороны, но это только одна сторона медали…

Настроение мечется из стороны в сторону…

Когда я наедине, я загнанный человек…

Приходит пустая грусть…

Укрепляется понимание – что отныне ты себе не принадлежишь. От человека отрывают кусочек за кусочком. Мнение, принципы, убеждения, идеи и сокровенные мысли… Все что делает тебя самим собой – силой забирают.

Смогу ли я когда-нибудь сформировать мировоззрение заново?

Останутся ли у меня еще желания за исключением базовых потребностей?

Личность… Смогу ли я таким себя называть? Отыщу ли способ вернуть себя назад? Даже если услуга не бесплатна, то просто назовите цену, я буду копить…

Люди начали заболевать. Желудок протестовал против подножного корма и извергал из себя всё чем мы пытались его накормить. Иногда удавалось обманным путем удержать ужин внутри и не вытошнить его сразу после поглощения.