Текст книги "Переменные (СИ)"

Автор книги: F-fiona

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

– Кофе готов, садись, – говорит он.

– Не хочу. Мне пора.

Владлен с удивлением смотрит на меня, хочет что-то сказать, но я успеваю первый:

– Деньги.

Без слов он протягивает мне две купюры по пять тысяч.

– Меньше не было? Мне их разменивать теперь, – вкладываю как можно больше недовольства. Разворачиваюсь и иду в прихожую, надеваю куртку, зашнуровываю кроссовки. Холодно в них, кстати, зимой. Но благодаря сволочи-куратору я не скоро куплю себе что-то новое. Владлен стоит за моей спиной, знаю, он хочет что-нибудь сказать, но не решается. Ну, что, контрольный? Оборачиваюсь и цепляю фальшивую улыбочку:

– Знаешь, зачем мне эти деньги? – он отрицательно качает головой, кладет руки в карманы. – Хочу сделать подарок своему парню, он мечтает о новой модели сотового. Так что, больше никаких сцен в туалете, как ты понял.

Я вижу, как вспыхивают его глаза. Секунда и они темнеют. На его лице такое разочарование, смешанное с презрением, что мое сердце сбивается с привычного ритма. Кажется, я погорячился со своим враньем. М-да, вечно мне все удается в лучшем виде. Вылетаю из его квартиры, сил ждать лифт нет, несусь вниз по лестнице. Лицо горит, будто меня прилюдно оскорбили. Вот черт, ну зачем я это сделал? Зачем? Думаете, мне легче стало? Ни фига. Чувствую себя еще большим дураком. Ладно, зато деньги у меня.

***

Держу в руках коробку с сотовым и сижу в очереди, которая выстроилась в кабинет к Карлу Петровичу. Замечаю, что у всех пакеты в руках. Наверняка тоже с подарками по заказу. Вот же сволочь, тварь. Из кабинета вышла худенькая девушка, очень болезненно выглядящая. Руки ее мелко тряслись. Наркоманка, сразу понятно. Что же с нее взял этот мудак? Тем временем в кабинет зашел средних лет не высоконький мужчина с большой коробкой. Интересно, что там. Я вздохнул – я следующий. На всех лицах сидящих здесь людей было написано такое уныние, что создавалось впечатление, что мы в морге, по меньшей мере, в ожидании печальных вестей. Мужчина вышел без коробки, с алым румянцем на щеках. Все вздрогнули и с облегчением вздохнули, потому что шел я за ним, а не они. Очередь здесь – самая лучшая очередь в мире. Ни ругани, ни толкотни, ни криков «куда пшел!». Все тихие, пропускают вперед, кажется, даже могут заплатить, чтобы ты пошел перед ними. Мысленно собираюсь и вхожу. Куратор сидит за своим письменным столом, сложив жирные ручки перед собой. При моем появлении он расцветает:

– Тима.

– Здравствуйте, Карл Петрович, – стараюсь, чтобы это выглядело искренне, хотя внутри меня воротит.

Кладу перед мужчиной коробочку. Он мерзко улыбается:

– Я думал, ты придешь ко мне, даже ключи от квартирки у друга взял.

Меня передергивает. Что мне ему ответить? Что я лучше застрелюсь? Молчу, глядя на свои кроссовки.

– Не нравлюсь, значит? – в его голосе опасные нотки. Продолжаю разглядывать обувь, горло будто перехватило. – Хорошо, сучонок. Я сделаю так, что понравлюсь тебе. У тебя много свободного времени?

Поднимаю голову в недоумении.

– Назначаю тебе двадцать часов общественных работ в неделю. С записью в дело.

Я слабо охнул. У меня работа занимает все свободное время, когда мне отрабатывать? В выходные? Спорить не имеет смысла. Я сжимаю зубы, потому что из меня рвутся ругательства.

– Ты понял, Тимур? – он потирает руки. – Понял? Подойдешь с этим в пятый кабинет, тебе выдадут направление.

Он протягивает мне бумажку, на которой написано какое-то предложение, но эти каракули я в жизни не разберу.

– Свободен.

Вылетаю пулей, на лицах сидящих в коридоре сочувствие. Плетусь в пятый кабинет. Перед ним три человека, узнаю в одном из них мужчину с большой коробкой. Он устало кивает мне.

Мне дают направление на работы в общественный парк. Не знаю, хорошо это или нет. Наверное, не очень, потому что зима все-таки, холодина жуткая. Что там делать можно? Копаться в промерзшей земле? Ладно, на выходных узнаем. Вечером я иду к Алику, рассказываю обо всем, он настроен оптимистично, говорит, что прорвемся. Хочется верить.

***

До Нового года пять дней. Я уже давно вышел из возраста, когда меня это радовало. Для меня это обычный день, как и все остальные. Алик уже придумал целую программу. Потащит меня к своим друзьям, будем запускать фейерверк и переодеваться в Деда Мороза. Очень по-взрослому. Одно хорошо, что у следующего месяца десять дней выходных. Лучше не придумаешь. Не будет ни работы, ни подъемов в семь утра. Общественные нагрузки от куратора, соответственно, тоже снимаются.

На работе было тихо с утра. Джемы не было почему-то, как и Вики. Катя откровенно скучала за стойкой, переставляя игрушечную елку туда-сюда. Я не стал светиться в коридоре из-за постыдной боязни встретить Владлена. Кто его знает, как он теперь будет относиться ко мне. Надеюсь, будет, как и прежде делать вид, что меня нет. Внутри было неспокойно. Нехорошо я поступил, сам не знал зачем. Очень хотелось все исправить, но я был уверен, что юноша теперь пошлет меня не в самых литературных выражениях. Ожидал, что мне станет легче, но рядом с сердцем лишь тянуло. Я был готов и дальше терпеть все это, если бы у меня была надежда, что Владлен когда-нибудь снова обратит на меня внимание.

– Эй, уборщик, – я поднимаю голову. В проеме стоит Вика. – Тебя зовут…

– У меня вообще-то имя есть, – бурчу я, но затыкаюсь, когда узнаю, кто меня зовет.

Угадайте с трех раз. Скребусь в кабинет и слышу разрешение зайти. Сразу замираю у дверей, видя это безобразие. На полу лежит картридж от принтера, а вокруг все забрызгано краской из него. Владлен раздражен:

– Что встал? Убирай.

Бреду за тряпкой и чистящими средствами. Интересно, это он специально или все-таки для меня? Думаю, скоро это прояснится. Стараюсь быть незаметным, вытираю чернила, но часть их успела закапать стены и мебель. Второе поправимо, возможно поможет растворитель, а стены уже не ототрешь, только испортишь краску. Кстати, аквариум у него шикарный, еще больше предыдущего.

– Ты пошевелиться можешь? – интересуется он, складывая руки на груди.

– Тут нужно аккуратно, – спокойно отвечаю я. – Как могу.

– Как можешь? А ты пересиль себя и действуй быстрее. Меня раздражает твое присутствие.

– Не смотри на меня, – посоветовал я.

Владлен бы ответил мне что-нибудь, но сотовый на столе завибрировал и он, сверкая глазами, взял трубку. Не повезло собеседнику. Хоть юноша и говорил по-английски, которого я почти не знал, я слышал его недовольный тон. Пока он разносил несчастного человека, мне удалось закончить с полом, и я разглядывал стены, думая, что с ними можно придумать. Темные пятнышки очень выделялись на светлом фоне.

– Ты уснул? Ну, сколько можно? – новая волна раздражения. И чем я ему так мешаю?

– Я думаю, – говорю я выдержанно.

– А ты умеешь? – саркастически. – Вот уж не знал.

– Теперь знаешь. Представь себе, мозги у меня есть.

– Только ты ими не пользуешься.

Он сегодня вознамерился меня достать? Что у нас за перепалка как в детском саду? Ладно, лучше всего будет, если я промолчу. Отчистить пятна можно попробовать растворителем для краски. Я намочил кончик тряпки и протер. Не вышло, только сделал пятно больше, к тому же опять этот противный запах.

– А говоришь, мозги есть. Ты мне стену испортил.

Ну, отчасти он прав. Правда, технически, он ее сам испортил, а я лишь увеличил пятно. Но кого это волнует? Встаю и смотрю на него:

– Я перекрашу.

– Конечно, – он кивает, – за свои деньги и на новогодних праздниках.

Вот тварь. Еще и смотрит с пытливым любопытством за моим выражением лица. С легкостью сохраняю его. Думаю, на пару банок краски мне хватит. Собираю свои вещи и выхожу, не удержавшись, громко хлопаю дверью. Все-таки он специально уронил картридж или нет? Вроде бы он рядом с принтером, если бы Владлен хотел насолить, то сделал это в другом конце комнаты, там ущерб был бы значительнее.

Появившаяся Джема отправляет меня разгребать завалы в кладовой. Почему-то именно туда скидывают пустые коробки и другой неорганический мусор. Это занимает у меня часа три.

Больше меня особо не трогают, спокойно дорабатываю и даже почти вовремя ухожу домой.

***

Оказывается, сегодня корпоратив. А меня никто не пригласил. Конечно, я же низший слой, ну куда мне? Но внутри себя я ощутил обиду.

Джема даже нарядилась. В блестящий костюм из люрекса, который плотно облегает все ее нескромные формы. Похожа она на большую докторскую колбасу. Но Вика и Катя ее превзошли. Они надели костюмы снегурочек, которые могут продавать только в секс-шопе. Коротенькие красные топики с белой меховой оторочкой, такие же юбочки, чулки в крупную сетку. Дополнено это было лаковыми черными сапогами на высоком каблуке. Все ловили свои челюсти и смотрели им вслед.

Первую половину дня было спокойно. Меня никто не трогал, я помыл туалеты и решал кроссворд. Потом все сотрудники зашевелились, собрались в конференц-зале. Джема с грустью глянула на меня, но ничего не сказала. У меня закралось подозрение, что тут кто-то очень главный постарался, чтобы меня не пригласили. Интересно, а других пригласили уборщиков? Я тихо прошмыгнул к выходу и спустился на этаж ниже. Конечно, собрались все, кроме меня. Вот вам и демократия. Спасибо, блин. Не то, что мне очень хотелось, просто неприятно быть изгоем.

Я вернулся к кроссворду, мне удалось отгадать три слова, когда передо мной возник Владлен. Собственной персоной. Едва он произнес первые слова, как я ощутил запах алкоголя, исходящий от него:

– Что я вижу, неужели ты можешь отгадать хоть слово?

Не собираюсь я ему отвечать, спокойно сижу, раздумывая над очередным вопросом.

– Будешь играть в молчанку? – юноша разглядывает меня. Какой догадливый. – Я уезжаю в командировку, поэтому с завтрашнего дня ты можешь заняться покраской моего кабинета.

Ура. Словами не передать, как я счастлив. Владлен разворачивается и уходит, слышу его смех в коридоре и вторящий ему смех секретарш. И что он, собственно, приходил? А, машу на него рукой и до вечера отгадываю весь кроссворд, а потом до самой ночи убираю последствия корпоратива.

Глава 7. Новый год

Алик уломал меня встретить с ним Новый год. У меня, конечно же, были наполеоновские планы. Даже купил ананасовый сок и шоколадное драже. Собирался подмазаться к дяде Феде, а то наши с ним отношения заметно охладели, и в час ночи я точно собирался спать. Но друг вытащил меня из дому в восемь вечера, потянул к себе на квартиру, где уже собралось немного народу. Хорошо, что мне пришла в голову идея по пути зайти в магазинчик, а то неудобно с пустыми руками, хоть я и не пью. Удивительно, как столько людей могло помещаться в такой маленькой квартирке. Все веселились, кто-то травил анекдоты, кто-то с интересом смотрел телевизор, кто-то прямо тут же танцевал под музыку из старого приемника.

Мы с Аликом сидели на кухне, прихватив пару бутербродов. Друг курил, пил пиво, а я ограничился колой. Мы лениво болтали и не заметили, как на часах стукнуло одиннадцать.

– Час до нового года! – заорал кто-то, все дружно зааплодировали.

– Вот, уже и год прошел, – грустно сказал Алик.

Я потрепал его по голове. Да, год был не самым лучшим. Много нерешенного осталось. Чертов Карл Петрович, ненормальный Владлен, о котором я пытаюсь не думать, и у меня это не получается. Я покрасил его кабинет, покормил рыбок и был спокоен. Не знаю, когда он вернется, может еще зайти набросать корму этим тварям? Какие же у нас сложные, непонятные отношения… Как меня угораздило устроиться на работу именно в ту компанию, где работал он? Вот же, судьба, блин.

У Алика зазвонил сотовый, отвлекая меня от раздумий. Друг ответил, и глаза его загорелись. Сказав «спасибо, сейчас будем», он посмотрел на меня сияющими глазами:

– Тимка! Сейчас мы пойдем в самый крутой клуб в городе!

Не то, чтобы я обрадовался. Мне не хотелось куда-нибудь идти, а уж тем более в толпу шикарно одетых молодых людей с шикарными тачками и шикарными подружками с пятым размером. Было просто хорошо с Аликом, здесь на кухне, когда за стеной раздавались крики, шум, гам, когда сквозило из форточки со страшной силой, когда в туалет попасть было невозможно. Увидев помрачневшую мордашку, я покачал головой. Не могу я его обижать, он мне и так помог. Я кивнул, Алик схватил меня за руку и потянул на улицу, на ходу застегивая куртку. Идти было далековато, минут сорок, но с энтузиазмом друга можно и горы свернуть. Оказывается, он давно хотел попасть в этот клуб, там работал его друг из интерната, и только сейчас он позвонил. Народу набралось немного, поэтому он уговорил охранников, и нас пустят. Не выдержав, Алик поймал попутку, и нас довезли за десять минут.

Насчет самого крутого клуба в городе, друг явно погорячился. Самый обычный. Но глаза Алика так сверкали, что я изобразил счастливую улыбку. Нас и правда пропустили на входе, и мы оказались в темном помещении, где грохотала музыка. Везде были развешаны гирлянды, они переливались и сияли. Елки у них почему-то стояли наверху, прилепленные кое-как к потолку.

Как-то получилось, что Алик исчез из моего поля зрения, побежав то ли к другу, то ли в туалет. Я изучил меню и понял, что мне тут по карману только стакан воды. Его я и заказал. Было неуютно. Ну, зачем я позволил себя привести сюда? Сидели бы сейчас на привычной потрепанной кухоньке, болтали… А тут так шумно, что даже бармен расслышал мой заказ лишь с пятого раза. Хотя, наверное, просто воду тут не часто заказывали.

– Минуточку внимания, уважаемые гости! – на сцену вышел ведущий. Музыка смолкла. – Осталось пять минут до Нового года! Сейчас мы посмотрим обращение президента, а потом всех прошу на улицу – праздничный фейерверк.

Все присутствующие с интересом уставились на плазменные экранчики, развешанные повсюду. Я даже не стал слушать этого козла, который по ошибке правит нашей страной. В тюрьме я насмотрелся на вопиющее беззаконие, на беспредел и поэтому не верил во власть.

На экране появились куранты. Жалко, что Алика нет. После двенадцатого удара все закричали «ура», бросились целоваться. Меня кто-то похлопал по плечу, и я поздравил его в ответ. Постепенно в зале стало пусто, я сидел за стойкой в полном одиночестве, даже бармен убежал смотреть на фейерверк. Стало очень тоскливо. Дурацкий новый год. Не нужно было идти сюда. Здесь не мое место. Я здесь чужой. Вдруг я почувствовал чьи-то руки на талии, обернулся и увидел Владлена. Он же в командировке? Разве нет? Уже вернулся? Сердце жалобно сжалось и рухнуло куда-то вниз. Юноша довольно улыбался мне. Я понял, что он снова пьян. По лихорадочно горевшим щекам, по блестящим светлым глазам.

– Я и не думал, что встречу тебя здесь, – проговорил он мне на ухо, убирая руки с моей талии. От него так приятно пахло…

– Ну, меня сюда друг притащил.

– А как же твой парень? – он усмехнулся и сел на стул рядом.

– Он занят, – буркнул я. Черт, ну зачем я тогда соврал про парня?

– Занят на Новый год? И не может его провести с тобой?

– Да, – я отвернулся. Не собираюсь я ему что-то объяснять, потому что сам ничего не понимаю.

– Я бы не оставил тебя одного, – прибавил зачем-то Владлен, подзывая появившегося бармена.

– Ага, ты бы трахнул меня в туалете, а потом заплатил?

– А что тебе больше понравилось?

– Те дни, когда тебя не было в городе.

Он тяжко вздохнул, сделал глоток из стакана, который перед ним поставили, а потом резко развернулся ко мне:

– У тебя точно есть парень?

Отступать мне было некуда. Не хотелось выглядеть вруном, хотя я им и так был. Я твердо кивнул. Он снова вздохнул и сказал:

– Ладно. Но здесь-то его нет. Потанцуем?

– Ты с ума сошел? – я даже покраснел. Не буду я танцевать с ним на виду у всех! И вообще, я не танцую! Особенно с парнями, особенно с теми, с кем спал!

– Знаешь, я будто сошел с ума, когда ты появился в моей жизни, – прошептал он мне прямо на ухо, потому что музыка набирала обороты. А потом просто стряхнул меня со стула, прижал к себе и потащил на танцпол. Мои попытки вырваться он пресекал, лишь сильнее прижимая меня к себе.

– Я ненавижу тебя! – зашипел я, но это лишь развеселило его.

Стоило нам появиться на танцполе, как быстрая музыка сменилась медленной мелодией. Я чертыхнулся. Владлен нахально притянул меня к себе, обнял, и уткнулся лицом в мои волосы. Это он так представляет танец? Обязательно меня так тискать? Так откровенно этим наслаждаться?

– Расслабься ты, дурачок, – он склонился к моему лицу и чмокнул в губы. – Парень сильно разозлится, если узнает, что ты ему изменишь?

Меня словно окатили ледяной водой. Я поддался Владлену. Опять. Попал под его обаяние, позволил увести себя танцевать. Но секса не будет. Я не игрушка. Я устал ей быть. Я столько от этого убегал, чтобы к этому вернуться? Нет. Я окаменел, Владлен поняв, что сказал не то, отстранился:

– А если ты не будешь для меня просто развлечением? – вдруг серьезно спросил он.

– Я всегда буду для тебя способом приятно провести время. Ты сам так сказал, нас разделяет очень многое.

Говорить было тяжело. Музыка громыхала, как раскаты грома.

– Ты превратил мою жизнь в школе в ад, – глядя мне прямо в глаза, говорит он, сжимая мои плечи.

Я не хочу, чтобы он убирал руки, не хочу уходить, но знаю, что ничего хорошего не выйдет. Моя жизнь тоже была адом, только после школы. Со стороны равновесия плохого и хорошего во вселенной, я уже сполна расплатился. Но Владлену этого же не объяснишь.

– И ты делаешь тоже самое для меня сейчас?

– Да, делаю, – согласился он.

Конечно, и будет делать, потому что не может простить. Интересно, а чего он добивается? В могилу меня свести? Мне и без него тяжело. Меня охватила злость. Я дернулся, вырвался из его рук и схватил его за воротник:

– Ненавижу тебя! Запомни это раз и навсегда. Ты для меня ничего не значишь, можешь упиваться своим превосходством сколько угодно, но тебе меня не сломать.

И я ударил его. В живот, кулаком, с размаху. Он даже не попытался избежать этого, хотя я видел, как успели сжаться его кулаки. Несмотря на то, что он был пьян, у него была отличная реакция. Юноша осмысливал мои слова, пережидал боль от удара, а затем засмеялся. Мне его смех очень не понравился. Нехороший, опасный. Почему у меня такое ощущение, что я подписал себе смертный приговор? Что я творю постоянно? Не нужно злить зверя, а я делаю это, еще и дразню его, стоя рядом с его острыми зубами.

– Мне не нужно ломать тебя, ты, идиот несчастный, тебя уже жизнь сломала. Скажи мне лучше, как в тюрьме приходится педикам?

От его проницательности стало противно. Я замахнулся снова, но он легко удержал мой кулак. Больно сжал запястье, приблизился и пообещал:

– То, что было раньше, тебе покажется цветочками. Хочешь узнать, как я могу сломать? Узнаешь.

Владлен оттолкнул меня со всем возможным отвращением и ушел. Я стоял один на танцполе и едва дышал. Вокруг меня образовалось пустое кольцо, люди обходили меня, смотрели с недоумением. Вдруг чья-то рука опустилась мне на плечо, я резко развернулся. Алик. Друг был бледен, без слов взял меня под руку и потащил к выходу. Мы взяли куртки из гардероба, я попробовал что-нибудь узнать, но он упорно молчал. Лишь когда мы отошли квартала на три, Алик толкнул меня в подворотню, где уныло завывал ветер, и без обидняков спросил:

– Ты, оказывается, гей?

– Алик, я…

Мне стало очень страшно, что я могу потерять единственного друга, я должен ему все объяснить, но он не дал мне этого:

– Ты хоть понимаешь, чем это могло кончиться для меня? Нас выгнали из клуба! И мой друг больше не хочет со мной разговаривать.

– Нас не поэтому выгнали из клуба, – тихо прошептал я.

– Да? И почему же? – откуда эта язвительность, которую я никогда в нем не замечал? – Потому что ты стал приставать к тому парню?

– Нет! – воскликнул я. – Это мой шеф.

– Шеф? Ты приставал к шефу? – Алик опешил. – Ты же не пьешь.

– Черт, да все не так. Это долго рассказывать.

– Я не тороплюсь, – сухо заметил он.

Ладно, плевать, что на улице не май месяц. Я коротко обрисовал ему ситуацию, начиная со школы, как я изводил Владлена, как потом по глупости попал в тюрьму, как потом не мог устроиться на работу, как потом он стал моим начальником и все, что было дальше, опуская ненужные интимные подробности. Как я ни старался, рассказ вышел у меня минут на тридцать. Я весь продрог, Алик тоже, но не шевелился.

– Хм, тебя послушать, так он еще во всем и виноват.

– Нет, но…

– Тимур, ты, правда, издевался над ним? – в его глазах было столько недовольства, столько разочарования, что у меня выступили слезы на глазах.

Как ему объяснить, что это было давно? Я уже сто раз раскаялся. Получил ответ от жизни. Я бы все поменял, если бы мог. Как до него донести, что это не совсем моя вина. Что из такой семьи как моя прямиком попадают на нары. Я не знаю, зачем я изводил Владлена и остальных. Не знаю! Из-за собственной неполноценности, наверное…

– Надо мной тоже издевались в приюте, – глухо произнес Алик, не глядя на меня. – Я ненавидел их. И не думал, что ты такой же. Я не хочу тебя больше видеть. А я еще идиот, пригласил тебя в клуб.

Он развернулся и быстро скрылся за ближайшим домом. Внутри меня была зияющая рана, которая теперь не скоро затянется. Нельзя привязываться к людям, я же знал.

***

Первого числа меня вызвали на работу. Почему я не удивлен? Заставили все убирать, хотя особой надобности в этом не было. Но я даже был рад работе. Замечательный у меня новый год получился. Окончательно довел Владлена, поссорился с единственным другом. Хотя, наверное, не поссорился, а потерял его навсегда. Я вытирал пыль на всех встречающихся мне поверхностях, пылесосил, мыл полы, выносил разный мелкий мусор. Все равно не справился за день, пришлось выходить еще завтра и послезавтра.

Третьего числа пришла Джема. Она была холодна и сдержана со мной. Приказала составить список того, что у меня осталось от моющих средств, и сказала, что каждый вечер я должен отчитываться перед ней. Меня подозревали в краже. Это было уже серьезно.

***

Два дня мне дали передышку. За это время я попробовал встретиться с Аликом, но мне все время говорили, что его нет дома. А потом снова вызвали на работу. Что бы вы думали, трубу прорвало.

Про себя матерясь, я убирал все, догадываясь, чьих это рук дело.

Когда я вернулся в коммуналку, то был удивлен. Отключили воду, отопление и газ. По крайней мере, свет остался, но от него толку было мало. В целях согревания, почти все мои соседи напились и устроили шумную потасовку, кто-то вызвал полицию. Меня спасло лишь то, что от меня не пахло спиртным.

Вечером ко мне в комнату прошмыгнул дядя Федя, непривычно безрадостный, сосредоточенный. Я был удивлен ему, но жутко устал и не хотел ни с кем разговаривать. Старик остался стоять, кутаясь в потрепанное пальто.

– Знаешь, Тимур, ты же хороший мальчик, что ты такого натворил?

– О чем вы? – совершенно не понял я.

– Воду, отопление и газ отключили из-за тебя, сказали, что завтра еще и света не будет.

– Кто сказал? Зачем? – я не поверил.

– Ты кому-то перешел дорогу, кому-то очень влиятельному. Мы не хотим проблем, будет лучше, если ты съедешь.

– Но куда мне съехать, дядя Федя? – я подскочил в ужасе на кровати. – У меня и денег-то нет!

– Это не наши проблемы, но если ты останешься, то тебя сживут.

Старик посмотрел на меня с укором и ушел.

Вот я попал… Неужели это дело рук Владлена? Но он не может, чем виноваты другие? Как быть?.. Я подскочил и выбежал на улицу. Одеваться мне было не нужно, потому что я и так сидел одетый, в комнате было очень холодно. В ванной даже вода замерзла. Я бежал и немного согрелся, пока не оказался у дома Алика. Я был настроен решительно, требовательно звонил в дверь, пока не появился знакомый мне мужик, сосед друга.

– Где Алик? – спросил я. Не уйду, пока его не увижу.

– Алик в ментуре уже несколько дней.

Я чуть не упал.

– Как? – севшим голосом спросил я.

– Просто пришли и взяли его. Он сам не понял…

Кубарем я скатился с лестницы. Мое сердце бешено билось. Я знаю, кто во всем виноват. Это мог сделать только Владлен. Но Алик-то при чем? О, я чуть не застонал, он мог подумать, что это мой парень. Я не знал, что делать, был подавлен и испуган. Мне было страшно. Я чувствовал свое бессилие, и от этого было тошно. Чего он добивается?

Я слонялся бестолково по улицам, замерз, сопли текли рекой, и я не мог решиться. Потом все же понял, что выбора у меня нет. Добрался до дома Владлена и набрал номер его квартиры на домофоне. Дверь мне сразу открыли, не задавая ни вопроса. Бледный, еле стоящий на ногах от переживаний, я поднялся к нему на этаж. Дверь в квартиру была распахнута, свет опять горел везде. Я, не раздеваясь, прошел по всем комнатам и обнаружил юношу, развалившимся в кресле в гостиной. Перед ним было ведерко со льдом, в котором плавала бутылка с шампанским, а в руках бокал. Он жестко усмехнулся, увидев меня. У меня защемило сердце. Знаете, это так ужасно, когда человек так много значит для тебя и в то же время настолько далек. Мне не достучаться до него, я понял это в ту же секунду, едва переступил порог.

– Нам нужно поговорить, – как можно спокойнее начал я, собираясь сесть на кресло напротив него, но вспыхнувший взгляд меня остановил.

– Не смей садиться без моего разрешения, – прошипел он хищно. А дышать можно? – О чем говорить? Все и так понятно.

– Отпусти Алика, верни тепло и воду в коммуналку, пожалуйста.

– С чего это вдруг?

– Они не виноваты, это наши с тобой споры.

– Споры? – он хмыкнул и сделал глоток из бокала. – Ты так это называешь?

Я вздохнул. Он будет придираться к каждому слову. Нужно терпеть, думать о том, что говорю.

– Не знаю, как это назвать, – честно отвечаю я. – Пожалуйста, они же не виноваты.

– Мне все равно, – равнодушно пожал плечами юноша.

– Что мне сделать?

– Вернуться в прошлое и все изменить, я так понимаю, не в твоих силах?

– Нет, я… пожалуйста, не вымещай свою злобу на невинных людях.

– О, ты так печешься о них?

Я обреченно закрыл глаза:

– Чего ты хочешь?

– Уничтожить тебя.

– Уничтожь, но их не трогай, прошу тебя.

Он молчал долгое время, а я не решался разомкнуть веки. Слышал звон бокала, его раздраженный выдох сквозь зубы.

– Становись на колени.

Лицо вспыхивает. Но я подчиняюсь. Снимаю куртку и становлюсь на колени, глядя в его светлые глаза.

– Ползи.

Я ползу, каждый сантиметр опаляет унижением, но я делаю это. Останавливаюсь, когда он спокойно наступает ботинком мне на руку. Не издаю ни звука.

– Умоляй.

Он резко хватает меня за волосы и тянет наверх. Он должен увидеть все на моем лице. Я умоляю его о прощении, забыв о гордости и достоинстве. По моим щекам льются слезы, но я этого не замечаю. Вижу лишь серо-голубые глаза и хочу повернуть все назад. Не хочу, чтобы в них был хоть отголосок боли. Рука пульсирует, он все еще наступает на нее, с силой нажимая, стараюсь не думать об этом. Пытаюсь вложить в свои слова все, что сейчас чувствую.

Он пристально смотрит на меня, когда я замолкаю и сдавленно рыдаю, убирает ногу, сразу же прижимаю руку к груди. Я сижу перед ним с опущенной головой, униженный и раздавленный.

– Ты так переживаешь из-за своего любовника, которого я отправил посидеть у ментов в камере?

Боги, сколько же ощутимой злости в его голосе… Сколько там других, невысказанных чувств.

– У меня никого нет, я придумал парня, – с трудом говорю я, всхлипывая, – с тех пор как я вышел из тюрьмы, ты был единственным моим любовником.

Владлен так долго молчит, что мне кажется, будто он не расслышал. Но затем меня осторожно поднимают с пола и усаживают к себе на колени. Я не верю, всхлипываю еще громче, утыкаюсь ему в шею.

– Прости, прости, – он нежно целует мою руку, которую еще несколько минут назад пытался растоптать. – Тимур, – его голос становится серьезней, – ты должен мне все рассказать. Я хочу знать о тебе все. Всю твою жизнь. Почему ты был таким в школе, что с тобой сделали в тюрьме и как ты выжил.

Не верю своим ушам. Меня бьет дрожь. Я не могу ему рассказать этого всего. О моей глупой и никчемной жизни. О моей неполноценности, которую я и выносил на других ребят в школе. О тюрьме, где надо мной издевались так, как мне никогда бы и в голову не пришло, прилюдно насиловали и о том, как я нашел в себе силы разорвать этот круг и выжить. И как мне повезло, что я именно тогда попал под эту программу государства. Слова сами срывались с губ. Он не перебивал, слушал, гладил меня по спине, когда я не мог справиться с голосом, целовал в висок, когда я забывал дышать.

Я рассказывал всю ночь. Мой голос охрип и был будто простужен. Под конец совершенно обессиленный, я положил голову на плечо Владлена.

– Знаешь, – еле слышно произносит он. – Мы с тобой как две переменные, никак не придем к общему значению, а от этого у уравнения нет решения... А, вообще-то, я должен тебе спасибо сказать, если бы не ты, не быть мне таким ценным специалистом в своем возрасте. Ты закалил мой характер, заставил назло всем добиваться желаемого. Только стоило мне тебя увидеть, как я ничего не мог с собой поделать. Все мои мысли были только о тебе. Старался напакостить тебе, достать тебя, а когда понял, что ты мне снишься, то решил заняться с тобой сексом. Думал, что тогда пройдет это наваждение. Я так никого не хотел… И, знаешь? Стало только хуже. Я не мог с тобой в одном здании находиться, когда я видел тебя, то терял контроль над собой. А когда у тебя якобы появился парень… В общем, знаешь, что я хочу сказать? Переезжай ко мне.

Эпилог

Вы думаете, Владлен дал мне работать? Нет. Не спрашивая моего согласия, он взял отпуск на две недели, и угадайте, чем мы занимались все это время? Вот именно это и называется уйти в отрыв.

Затем он долго изучал все ВУЗы в городе. Выбрал для меня специальность (правда, тут он посоветовался со мной, мы спорили целых пять минут, а потом он все равно отправил меня, куда хотел), нанял мне репетиторов, чтобы к лету подготовиться и поступить сразу на третий курс. Оказывается, и так можно.

Так вот, по поводу работы. Он заявил, что его парень не может быть уборщиком. Временно я стал его ассистентом. Как на нас все косились, когда мы закрывались в кабинете. Конечно, Владлен не мог сдерживаться, и ему было на все плевать. Если я уходил по его же поручениям на полдня, он сходил с ума, звонил мне ежечасно, а потом встречал на парковке и мы занимались сексом в машине.

С Карлом Петровичем Владлен разобрался на следующий же день. Его блестящий план сработал, придуманный и осуществленный всего за одну ночь, и эту мразь арестовали за взятки. Адвокат Владлена постарался, на него повесили еще множество других обвинений, к тому же, он успел многим досадить и они с радостью выступали на суде. Ему дали лет пятнадцать, по-моему, где-то очень далеко. Как я потом слышал, через несколько месяцев он погиб. Думаю, тут не обошлось без вмешательства тех, над кем эта тварь издевалась.