Текст книги "Переменные (СИ)"

Автор книги: F-fiona

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

День проходит скучно. Меня не дергают, Владлена я не вижу. Джема вызывает к себе, спрашивает в порядке ли я. Не знаю, что там ей наврали, но заверяю, что со мной все хорошо и такого больше не повторится. Женщина кивает, но как-то странно на меня смотрит.

***

Сегодня уже в семь вечера я дома. Это странно. Слоняюсь без толку, не знаю чем заняться. Дядя Федя предлагает сыграть в шашки. Сажусь, но игра не клеится.

– Как выходные? – с хитрым прищуром спрашивает старик.

Ох, лучше не напоминайте. Но я не хочу ему грубить и просто говорю:

– Нормально.

– Что такой хмурый? Поссорились?

– С кем? – удивляюсь я. Откуда ему знать про мою личную жизнь?

– С кем-кем, да с девкой твоей. Все выходные у нее куковал, а тут пришел. Поссорились же?

– Мы и не мирились, – буркнул я, передвигая фигурку.

– Проиграл, – радостно сообщил старик, сметая все шашки. – Да ладно тебе, не кручинься ты, помиритесь. Милые бранятся, только тешатся.

– Спасибо, дядь Федь, пойду.

Выслушивать этот бред мне не хотелось. Я выбрал из скромной коллекции старика книгу. Какую-то потрепанную, залитую чем-то, вещавшую о коммунизме. Ладно, и это сойдет. Я честно читал, не обращая внимания на крики из-за стены. И не надоедает им ругаться?

***

Первый день зимы. Похолодало здорово. У меня единственный свитер, который к тому же теплым не назовешь. Теперь придется ездить на автобусе, иначе я быстро заболею, ходя пешком до работы.

Прошла уже неделя с момента… черт, не знаю, как это назвать. Секса с Владленом. Он меня как будто не замечает. Его претензии ко мне отпали. Видел, как вчера Вика бегала за кормом для его рыбок в новом аквариуме. Говорят, что он еще красивее, чем прежде. Аквариум, конечно.

Пару раз мы встречались в туалете, но он делает вид, что меня не существует, а я молчу. Хотя, что я могу сказать? Если по-честному, то он исполнил условия «сделки». Отстал от меня, получив свое. А я что, еще и жаловаться буду? Меня превосходно кормили, я принимал ванну с пузырьками, спал в мягчайшей постели. Не пойму, как так получилось, что я перестал воспринимать это просто как секс? Ведь не должен же был. Владлен был откровенен со мной, это уже было хорошо. Не нужно было строить иллюзий, привыкать к хорошему. Мне место там, где я нахожусь. Нужно все забыть и пытаться барахтаться дальше. Так я решил и сделать.

Были и хорошие новости. Я получил свою первую заработную плату. Даже больше, чем рассчитывал. Долго думал, где же их хранить. По совету дяди Феди положил на карточку. А что, удобно. Мне даже страшно их тратить. Я купил себе пару пирожных и курицу-гриль. Все честно поделил со стариком и его женой. Он потом еще долго сокрушался, что я не пью, отметили бы первую получку.

Был человек, который не обрадовался моей зарплате. Карл Петрович. С каждым моим приходом он мрачнел все больше и больше. В этот раз стоило мне кашлянуть, он с яростью набросился на меня, брызгая слюной:

– Что ты на меня заразу переносишь? Что приперся, если больной? А что ты вообще заболел? Щас еще с работы уволят, – он оглядел меня. – Ходишь в тряпье каком-то. Зарплату, небось, получил? – я коротко кивнул. – Тогда купи себе что-нибудь нормальное! Не купишь, будет плохо, сам знаешь.

Я испуганно закивал. Этот урод с легкостью подпортит мне жизнь, а ведь все только начало налаживаться. Конечно, мне пришлось приобрести новые джинсы и свитер. К тому же я купил еще и новые кроссовки. Красивые, белые. На следующей встрече, я это продемонстрировал и Карл Петрович на время отстал. Зато в следующий раз пристал к моим взлохмаченным волосам:

– Что ты ходишь, как девка? Подстригись! Всегда растрепанный, смотреть противно.

Вышел я, сжимая кулаки. Парикмахерские я не любил. Да и жалко было денег. Но не сделать этого я не мог. Эта сволочь только и ждет моей оплошности. Он ко всему цепляется. Я сжал зубы и вошел в первый попавшийся салон. Девочка, накрашенная как матрешка, с высокой прической, усадила меня в кресло и прочирикала:

– Что хотите? – она провела рукой по моим волосам, перебирая их. Я вздрогнул. Давно ко мне никто не прикасался. – О, какие у вас чудесные волосы, такие густые. Давайте подровняем и сделаем мелирование?

– Мне нужно подстричься.

– Как коротко? – она посмотрела на меня в зеркало.

– Как можно короче.

– Но… зачем? Вам так идет, давайте снимем пару сантиметров и…

– Вы не поняли, мне нужно совсем коротко, – твердо сказал я.

– Очень жаль, – по ее мордашке и, правда, можно было решить, что ей жаль. Наверное, она недавно работает, еще полна энтузиазма и желания сделать мир лучше. Жалко, я никогда не имел подобного рода желаний.

***

Было непривычно с новой прической. Волосы были сантиметра по три, да и то, потому что девушка-парикмахерша настояла со слезами на глазах, я хотел короткий ежик. Даже секретарши впервые обратили на меня внимание и спросили с удивлением:

– Ты что, подстригся?

Похоже, они в принципе думали, что мне неизвестно, что это возможно. Я не ответил им. Мы общались мало, только по работе, и не горели желанием исправлять эту ситуацию.

Джема тоже удивилась:

– Ты чего это?

– Что, подстригся?

– Ага, имидж сменил?

– Типа того. Мешают.

– Жалко, ты единственный из мужчин, которых я знаю, кому шли длинные волосы. А, ладно, тебя временно переводят на этаж ниже, там нужно помочь с покраской. Не против?

Я пожал плечами. Мне-то какая разница. Здесь, там.

***

Две недели мы трудились над ремонтом. Это Джема назвала его просто «покраской». А там был полноценный, трудоемкий процесс преображения помещения. Сначала я и еще несколько ребят и, правда, красили стены, потом нам предложили за отдельную плату положить ковролин. А, что, проще простого. Сделали. Потом мы собрали новую мебель из перепутанных коробок на складе. Затем подключали компьютеры.

С ребятами мы сдружились. Один парень был моего возраста, его звали Алик, невысокий и смуглый, явно с кавказской кровью. Двое других были значительно старше, с большим опытом работы. Один из них отсидел полгода за какую-то ерунду. Оказалось, мы даже живем недалеко друг от друга. Кто-то предложил встретиться, все согласились. Конечно, все ужасно удивились, что я не пью, но я доказал, что могу веселиться и без этого. Заплатили нам неплохо, ведь это не входит в основные обязанности, и мы решили это отметить. До утра пели песни, вспоминали матерные частушки. Мужики отрубились к четырем утра, сотрясая храпом небольшую квартиру, которую они снимали, а мы с Аликом болтали до семи утра. У парнишки тоже была нелегкая жизнь. Своих родителей он вообще не знал, помнил себя только в детдоме, там тоже жизнь не сахар. Государство выперло его, едва ему исполнилось восемнадцать, забыв как-то о том, что ему положено жилье. Он перекантовывался у своих друзей по детдому, кому-то все равно везет больше. Окончил ПТУ, стал работать. Вот, теперь снимают эту квартирку, на еду вроде хватает, но на большее нет. Пару раз его просто избивали на улице, несколько раз забирали к ментам просто потому, что кому-то показалось, что на него не так посмотрели. Он говорил такие вещи, с которыми я был полностью согласен. На нас, обслуживающий персонал, смотрели как на пустое место. Или вообще не замечали. Как будто стены красятся сами и мусор выносится сам. Обидно, очень обидно. Мы не заслужили такого отношения. Никогда не обманывали, всегда выполняли работу.

– Понимаешь, такая жизнь, Тимка, хреновая, – на этом Алик уснул прямо за столом, подложив совсем по-детски кулак под щеку.

Я вздохнул, глядя на часы. Начало восьмого. Смогу дойти до работы пешком. Я наведался в ванную и немного офигел от своего вида. Черные круги под глазами, потрепанный вид. Вот что значит проболтать всю ночь напролет, когда ты уже не мальчик. А я ведь даже не пил. Ладно. Я прополоскал рот, причесался. Хрен с ним, сойдет.

На работе Джема сразу сделала мне замечание по поводу внешнего вида. Пришлось даже дыхнуть на нее. Она удивилась – перегара не было. Соврал что-то про легкую болезнь, на что она нахмурилась еще больше. Пришлось клятвенно пообещать, что завтра я буду как огурчик.

Хотелось спать, я все время зевал, думая только о том, когда же закончится этот день. Он неспешно, но уверенно шел к концу. Я заканчивал с мужским туалетом, стоял на корточках перед ящичками и раскладывал пузырьки с мылом. Оно здесь очень активно уходило. Не знал бы местный контингент, подумал бы, что его крадут. Кто-то вошел, но я не обратил внимания, меланхолично сдвигая мыло, высчитывая остаток.

– Ты подстригся? – раздалось слегка удивленное надо мной.

По спине пробежали мурашки. Владлен. Моя рука дрогнула, но ровно на секунду, через еще одну я ответил, не поднимая головы и не отвлекаясь от своего занятия:

– Как видите.

Больше он меня ни о чем не спрашивал, а я продолжал пересчитывать мыло. Ровно двадцать пузырьков. Хватит дней на десять. Уже хорошо, нужно сообщить Джеме. Я встал, отряхиваясь, и столкнулся взглядом с Владленом. Он все еще был тут, почему-то не ушел, смотрел на меня, не отрываясь. Не обращая на него внимания, я прошел мимо и уже был у двери, как вдруг почувствовал резкий рывок, меня развернули, и губы юноши впились в мои. Я едва не задохнулся. Он прижал меня к стене, требовательно раздвигал языком сомкнутые губы. Я оттолкнул его. Он отошел на шаг и тяжело дышал. Затем его руки вцепились в мой ворот и снова притянули к себе. Какой же он был горячий… Голова закружилась. Сам не замечая, я ответил на поцелуй, прижался к нему, но когда его руки дернули ползунок на змейке моего комбинезона, я отпрянул. Ну, уж нет. Он не посмеет. Но он очень даже посмел. Втолкнул меня в туалетную кабинку, захлопнул дверь, сдернул свой галстук и расстегнул первые пуговицы на рубашке. Я покачал головой, глядя на него, как мышка на удава, видя, что он настроен очень решительно и хочет только одного:

– Нет, не нужно…

Он меня не слушал. Владлен стал стягивать с меня комбинезон, несмотря на мое сопротивление. Ему это почти удалось, но до меня дошел весь ужас положения, и я стал сильней вырываться, тогда он сделал такое, от чего мои ноги стали ватными и я сам привалился к кафельной стене. Мои руки сами прижимали его к паху, против моего желания, его язык творил невероятные вещи с моим членом, остатка моих мыслей хватало лишь для того, чтобы не стонать во весь голос.

Нужно отметить, что у нас не прямая стенка в туалетных кабинках. По бокам перегородки между кабинками, они ровные, но та, которая выложена кафелем и к которой я прижимался, была с легким выступом. Где-то сантиметров двадцать, они были специально отведены под скрытие коммуникаций. И этого выступа вполне хватило, чтобы Владлен поднял меня и усадил на него, встав между моих ног, так как я их сразу попытался свести. Конечно, он уже раздел меня, а сам лишь чуть приспустил брюки. Мой слабый, недостойный протест он быстро заглушил поцелуем. Одной рукой держал мои руки, чтобы я не колотил по нему, а пальцы другой руки, смазанные в слюне, уже растягивали меня, задевая нужные точки, заставляя мою кровь бежать быстрее.

– Не нужно, кто-нибудь может зайти… – прошептал я, когда он отвлекся и стал целовать мою шею. В ответ он легонько укусил меня и прибавил еще один палец. У меня вырвался стон.

– Ты готов? – зачем-то спросил он.

Конечно, я отрицательно замотал головой. Не готов я ни к чему такому! И пусть мой член упирается ему в живот, смазка из него пачкает его дорогую рубашку, это ничего не значит. Ничего… Он, наверное, думал так же. Медленно вошел в меня, дал время привыкнуть, стал двигаться. Было ужасно неудобно сидеть, я боялся упасть, и пришлось обхватить его шею. Она была мокрая от пота… Меня это заставило лишь прижаться к нему сильней. Да, мне тоже было жарко, безумно жарко… И внутри, и снаружи.

Тут произошло то, чего я так боялся. Кто-то вошел. Я закусил губу и сделал страшные глаза, но Владлен, усмехнувшись, продолжал двигаться, правда, придержав пряжку ремня, чтобы она не звенела. Судя по разговорам, зашли двое мужчин. Черт… У меня все похолодело, в одном из них я узнал генерального директора. Владлен, по-видимому, тоже, потому что он резко остановился. Тяжелые вздохи вырывались из меня, но я лишь старался задержать дыхание. Сердце бешено колотилось по ребрам. Если нас здесь поймают, да еще и сам директор, это будет позорным концом моей карьеры. Я задрожал, мне реально стало страшно. Вдруг Владлен вышел из меня, в одно мгновение оказался у двери в кабинку и бесшумно повернул щеколду. Я чуть не упал, потерял равновесие, но он уже вернулся ко мне, поддержал меня, подтянул мои бедра к себе и вошел. Очень предусмотрительно закрыв мне рот рукой, потому что я не смог сдержать стон. В ответ я укусил его руку, притянул к себе и зашептал на ухо:

– Ты с ума сошел? Немедленно остановись, там же… – черт, как хорошо. Я с силой сжал зубы. Он лизнул мою шею, прикусил мочку уха. Похоже, собственная карьера его не волновала. Двигаться быстрее он не мог, нас бы точно услышали, поэтому продолжал меня мучить. Мужчины уходить не собирались. Они справили свои дела и стояли, перебрасываясь фразами по поводу здоровья жен, детей и всей родни у раковины. Я ругал их, на чем свет стоит, мечтая только об одном.

Владлен облизал свои пальцы, я удивился – зачем, а через мгновенье чуть не выдал нас обоих громким вскриком. Он обхватил мой член, сжал, стал двигать по нему рукой.

– Не надо, пожалуйста, – взмолился я, прижимаясь к нему.

Все уже плыло передо мной, мне огромных трудов стоило не стонать. Его движения внутри меня, движения его руки на моем члене… Я выгнулся, а Владлен быстро зажал мне рот свободной рукой. У меня свело ноги судорогой, а перед глазами заплясали черные круги. Я безвольной куклой повис на руках у юноши, слабо цепляясь за него. Он нашел мои губы, вырвал поцелуй, двигаясь все быстрее. Не знаю, как он себя контролировал, но все это было почти бесшумно. Его плечи напряглись, и я понял, что он кончил. Он прижался ко мне, пытаясь отдышаться. В туалете было тихо, значит мужчины ушли. Очень вовремя, блин. Нам повезло. Как же мы сейчас крупно могли попасть… Меня немного трясло, но я не был уверен от чего это. Владлен вышел из меня, помог спуститься с выступа. Я с трудом стоял. Он, заметив это, помог мне натянуть комбинезон с нижним бельем обратно. Не понимаю, как ему удается. Стоит такой бесстрастный, выдержанный. Поправляет галстук, флегматично стирает мою сперму со своей рубашки, потом понимает, что это бесполезно и просто застегивает пиджак на все пуговицы. Я вздохнул, наверное, даже не нужно пытаться найти объяснение нашему сексу в туалете.

– Так почему ты подстригся? – спрашивает он, словно ничего и не произошло.

– Куратор сказал, – нехотя говорю я, глядя в его светлые глаза. Почти забыл, какие они. А когда он во власти страсти, то заметно темнеют.

– Куратор?

– Ну да, я же досрочно отпущен, по программе, каждую неделю отчитываюсь у него.

– Понятно, – он поправляет воротник моего комбинезона. Наклоняется ко мне и говорит тихо:

– Выйдешь через пять минут, – делает шаг назад и добавляет, – мне больше нравилось раньше.

Плевать мне, что тебе нравилось. Стою и чувствую себя полным идиотом. Руки дрожат, как и все внутри. Ощущение, будто я совершил преступление. Чтобы успокоиться начинаю протирать зеркало. Итак, Владлен снова воспользовался мной. Почему я не сопротивлялся? Позволил ему все это? Нас же запросто могли застать. Как бы это было ужасно… Даже подумав об этом, я сделался пунцовым. Интересно, что бы написали в трудовую? Хотя, какая разница? Мне было бы уже все равно. Чувствую себя использованным. Ладно, тогда, я сам пришел. Но сейчас. Какое он право имеет? Я уже говорил, что ненавижу его?

***

Карл Петрович не в духе. Сегодня от него особенно воняет, словно он не мылся неделю, не меньше. Меня тошнит, пока я жду, сидя в его кабинете перед ним, пока он соизволит закончить свои дела. Черт, что же ему не скажет никто? Да с ним рядом находиться невозможно. Мужчина откладывает бумаги и с холодом смотрит на меня, потом изрекает:

– Ты подстригся.

– Да, как вы и сказали.

– Это хорошо, что ты слушаешься, – он хрустит костяшками на руках. – Что у тебя нового?

– Ничего, – пожимаю плечами, стараясь не морщиться от противного запаха и дышать ртом. – Все так же, работаю, живу.

– Как работа?

– Нормально. Замечаний нет.

– Это радует, не думал, что ты продержишься хоть неделю.

Спасибо за веру в меня, Карл Петрович. Конечно, все бывшие заключенные полное дерьмо. Живите, верьте в это, и будет вам счастье. Но на моем лице застыла заискивающая улыбка. Похоже, сегодня мой куратор настроен поговорить.

– Скоро новый год, – как бы невзначай роняет он.

Я в курсе. И?

– Ты не хочешь сделать мне подарок?

Представляю, какое у меня выражение лица. Еле сдерживаюсь. Этого ублюдка я хотел бы видеть только в гробу. Выдавливаю из себя:

– Конечно.

– Ты даже не спросишь, что я хочу? – издевается он.

– Что вы хотите? – послушно спрашиваю я.

– Я хочу вот эту модель сотового телефона.

Он протягивает мне листик, распечатанный из интернета. Там картинка сотового, модель, характеристики и даже цена. Тридцать тысяч рублей. У меня нет таких денег, и не скоро будут. Я бледнею.

– В тюрьме чудесно кормят на Новый год, – замечает этот урод, наслаждаясь моей беспомощностью.

– Я не могу, Карл Петрович, пожалуйста! У меня нет таких денег, – я буквально молю его. – Давайте попозже, к концу февраля, я обещаю, он будет…

– Телефон мне нужен через две недели, – отрезает мужчина. Разглядывает меня, а затем прибавляет:

– Правда, ты можешь сделать мне другой подарок.

– Какой? – бесцветным голосом спрашиваю я.

– Ты очень милый мальчик, а у меня давно никого не было.

Несколько секунд я осмысливал, а потом меня едва не вырвало. Спать с этим мешком жира? Нет, нет! Да я лучше умру. Я резко встал. Карл Петрович без жалости и с издевкой смотрел на меня. Без лишних слов я бросился к двери, выбежал, а он крикнул мне вслед:

– Подумай хорошо, Тимур.

***

В такие моменты я жалею, что не пью. Было хреново со всех сторон. Я ведь с самого начала знал, что этот ублюдок придумает что-нибудь этакое и не даст мне жить спокойно. Иначе и быть не могло. Я сидел, закрыв голову руками, на кухне у Алика и не знал, что мне делать. Сам Алик читал листик с характеристиками сотового, а потом присвистнул:

– Камера пять мегапикселей. Круто.

– Да что ты? – простонал я. – Алик, что мне делать?

Не знаю почему, но ноги сами меня понесли к нему, а язык сам все выложил. Алик не удивился, выслушал и минут пять читал информацию на листике. Похоже, школу он окончил с трудом.

– Да, фигово. Знаешь, у моего друга есть друг, который работает в салоне сотовых, может у него спросить, он продаст со скидкой?

– Но у меня всего восемь тысяч, понимаешь? Где я еще возьму за две недели?

Я ведь потратил деньги на одежду, накупил продуктов.

– У меня есть три, я тебе одолжу. А зарплата у тебя когда?

– Аванс перед новым годом, но там будет около пяти штук.

– Ну, получается, – он задумался, складывая в уме цифры, – пятнадцать.

– Шестнадцать, – поправил я его.

– Еще лучше, – он улыбнулся.

– Думаешь, мне сделают пятидесяти процентную скидку?

Он сник. Нет, конечно. А тут еще и жить на что-то нужно.

– Ладно, не парься, – вздохнул я, – что-нибудь придумаю.

– Я завтра позвоню, скажу, сколько будет скидка.

Попрощавшись, я побрел домой. Как меня достала моя жизнь… Постоянно какие-то проблемы, трудности. Надоело… На меня напало давно знакомое чувство апатии. Такое уже было, все казалось серым, не радостным. В прошлый раз я чуть не наложил руки на себя. Я устал барахтаться, выбираться. Хочу просто жить, мыть свои полы, спокойно спать в коммуналке.

Дядя Федя, заметив мое безрадостное выражение, решил, что я снова поссорился с моей несуществующей девушкой. Я бросил ему в ответ что-то резкое и заперся в своей комнате, стукнув кулаком по стене, так как соседи слева не на шутку разошлись, их диван так скрипел, будто по нему прыгали гиппопотамы.

Глава 6. Сотовый для Карла Петровича

До нового года оставалась неделя. Часики тикали. Я уже видел себя в тюремной робе, представлял эту вонючую дрянь, которую давали нам вместо еды. А еще видел, как со мной расправляется тот, кому я так успел насолить. Уверен, ведь попаду я именно к нему в лапы, Карлу Петровичу прекрасно известно о моих взаимоотношениях с остальными заключенными.

Алик узнал, друг его друга сможет сделать тридцатипроцентную скидку. Итого мне нужна двадцать одна тысяча. Отнимем то, что у меня есть, за минусом расходов на еду, чтобы я не умер от голода, и получается, что мне нужно где-то раздобыть за неделю семь тысяч. Как это сделать и где я не представлял. Я спрашивал о подработке у каждого магазина, ездил на вокзал (там часто нужны грузчики), просматривал все объявления на столбах. Без толку.

Часто думал – а не сбежать ли мне? Кое-какие деньги есть, быть может?.. Но понимал, что если меня поймают, то лучше бы мне не рождаться на свет. Помню историю, как-то одна из девушек не пришла к Карлу Петровичу на кураторскую встречу, попала в больницу с аппендицитом, так он потом засунул ее в такую дыру, что бедняжка умерла через полгода от нервного истощения. Эта сволочь только посмеялась. Не хочу умирать.

Конечно, мне в голову приходило обратиться к Владлену. Только что я скажу? Одолжи мне семь тысяч? Знаю, что он ответит. Пошлет меня туда, где сам был уже несколько раз. Или придумает что-нибудь изощренное. О, он это может. Да он мастер в этом. Однако все лучше, чем ложиться в постель с этой свиньей или гнить в тюрьме. Так думая, я постепенно убедил себя, что нужно выбирать меньшее зло. Я решался долго, целый день у меня пересыхало во рту, стоило мне подумать о том, что мне предстоит. Уже стемнело, рабочий день кончился, а я все тянул. Даже Джема косилась на меня, потому что у меня все валилось из рук.

Я стоял перед дверью в его кабинет вот уже полчаса. Конечно, мое промедление могло закончиться тем, что он мог просто уйти домой. А завтра… Я точно не решусь. Это меня подстегнуло. Я легонько стукнул костяшками пальцев по его двери. Негромкое «войдите» и мое сердце почти выпрыгивает из груди. Просачиваюсь в кабинет и замираю, сделав всего шаг от двери. Владлен выглядит немного удивленным при виде меня и явно не обрадован. Не могу придумать с чего бы начать, мнусь и сглатываю скапливающуюся слюну.

– Ну? Пришел постоять тут вместо мебели?

– Нет, я просто… – прошептал я.

– Громче говори.

Я откашлялся:

– Я хотел…

– Подойди, – приказал юноша, теряя терпение.

Делаю три шага к его столу. Натыкаюсь на его мрачный взгляд. Черт, все слова выбивает из головы. Ну и на что я вообще надеюсь? Опозорюсь и все.

– У тебя тридцать секунд, – он посмотрел на часы.

Достала его манера ставить себя выше всех. Это злит. Я ровно говорю:

– Мне нужны семь тысяч рублей.

Его брови ползут вверх. Уверен, такого он точно не ожидал, он даже как-то растерялся.

– Я верну тебе со следующей зарплаты, но мне очень нужны эти деньги.

Уверен, он сейчас придумает много красивых словосочетаний, соберет их во фразы, и я буду чувствовать себя ничтожеством. Ага, вот и началось. С таким видом, будто я перед ним на паперти стою с протянутой рукой и на коленях, полный брезгливости, Владлен подходит ко мне и, глядя прямо в глаза, спрашивает, в его голосе чувствуется яд:

– С чего ты взял, что вообще можешь обращаться ко мне с такими просьбами? Как у тебя хватило смелости отвлекать меня по пустякам? Никогда больше не смей появляться в моем кабинете, ошибка природы. Ты понял? Сам уйдешь или охрану вызвать?

Унижение окатило меня с ног до головы и обожгло щеки. Сколько презрения, превосходства. Ненавижу его. Все плывет от ярости перед глазами. Не соображая, хватаю его за воротник рубашки и притягиваю к себе:

– Не смей со мной так обращаться. Я не дерьмо, я человек, которого ты к тому же недавно трахнул в общественном туалете. Я не позволю тебе так разговаривать со мной, ты понял? Ты дашь мне эти деньги.

– Или? – спокойно, с легкой усмешкой. Он даже не пытался вырваться, стоял, как будто ничего не происходит. Я чувствовал запах его одеколона, смешанный с запахом шампуня, чувствовал тепло его кожи, сквозь тонкую рубашку.

– Или я расскажу всем о том, что было.

– Кто больше пострадает, интересно?

– Плевать. Я сделаю это, – в тот момент я был настроен решительно и действительно бы сделал это.

– Мне ничего не будет. А тебя сразу уволят. Я уж постараюсь.

Конечно, он был прав. Тысячу раз прав. Но мне плевать. Уже ни о чем не думая, я замахиваюсь, и мой кулак врезается в его лицо. Владлен сначала выглядит удивленным, трогает покрасневшую щеку, а потом хищно кидается на меня. Бьет в живот, в первый раз я не успеваю увернуться, весь воздух исчезает из груди, а во второй подрезаю его и мы оба падаем на пол. Он лупит по моим бокам, а затем хватает мою голову и помогает ей встретиться с полом. Слышу противный хруст, медный привкус крови во рту и все темнеет на пару мгновений перед глазами. Силы быстро покидают меня, в ушах звенит, слышу, как юноша матерится, переворачивает меня на спину, помогает сесть, прижимает что-то холодное к носу. Через минуту прихожу в себя, звон проходит, слабость тоже.

– Ты мне нос сломал, придурок, – с горечью говорю я, а он все еще удерживает мокрое полотенце на моем лице.

– Прости, – он вроде и правда выглядит виноватым.

Злость у меня прошла, осталось лишь раздражение, требующее выхода. Вырываю у него полотенце, отталкиваю его, но Владлен остается сидеть рядом, так близко, что наши бедра соприкасаются.

– У меня и без этого проблем полно, а тут еще ты постарался.

– Прости, – повторяет он, глядя на меня блестящими глазами. – Поехали в больницу.

– Никуда я не поеду, идиот! У меня денег нет! А бесплатной медицины у нас в стране нет!

Он не обращает внимания на мои крики, тихо произносит:

– Я заплачу.

– Конечно, хорошо, когда у тебя много денег, можно делать все, что угодно? Одолжи мне эти гребаные семь тысяч, и я пойду.

– Ты не можешь: завтра нос опухнет, трудно будет дышать. Нужно действовать сейчас, пока можно.

– Откуда такие познания?

– От тебя, – спокойно говорит юноша. – Ты-то в школе старался.

Хм, не помню, чтоб ломал ему нос… Мое раздражение исчезает, остается лишь какая-то пустота. Зря я вообще сюда пришел. Сам виноват. Неуклюже встаю. Владлен тянется помочь, но мой яростный взгляд его останавливает. Сам справлюсь. Делаю несколько шагов к двери. Перед глазами все кружится. Наверное, я неслабо ударился. Он не выдерживает, хватает меня за плечи:

– Позволь мне отвезти тебя в больницу, а потом одолжу тебе эти деньги. И даже отвезу домой. Идет?

– Скажи волшебное слово, – вырывается у меня. Уж слишком у него умоляющий тон. Владлен меняется в лице, убирает руки и, мне кажется, что он сейчас меня пошлет подальше, но он неуверенно говорит:

– Пожалуйста.

Слабо киваю. Это что-то новенькое. Зачем ему возиться со мной? Но он достает из шкафа свое пальто, накидывает мне на плечи и ведет к лифту. Представляете лица Вики и Кати, когда их обожаемый начальник выводит из своего кабинета уборщика с кровавым полотенцем у лица, трогательно поддерживая его за плечи? Это стоило того, чтобы хоть раз такое увидеть. Наверное, они еще долго будут сидеть с открытым ртом. Владлен же невозмутим, даже не смотрит на них. В лифте в наглую облокачиваюсь на юношу, закрываю глаза. Чувствую его улыбку, губы, скользнувшие по моему виску, уверенные объятия. Со всей возможной осторожностью он усаживает меня на пассажирское сиденье своей роскошной машины, пристегивает ремнем безопасности. Что, вспомнил, что они существуют? Садится сам и тоже пристегивается. Сдерживаю смешок. В прошлый раз он не был таким аккуратным. Самое интересное меня ждет дальше. Он соблюдает все правила дорожного движения и при знаке сорок километров в час едет сорок километров в час.

– Я состарюсь, пока мы в больницу приедем, – хмыкаю и тут же хватаюсь за нос. Блин, больно.

Он смотрит на меня с удивлением:

– Хочешь побыстрей?

– Ага, тянешься как ботан.

За нами и правда выстроилась вереница машин, не решающихся даже посигналить. Юноша кивает, вдавливает газ, плюет на все правила и через пятнадцать минут мы у больницы.

Тихо ругаюсь про себя. Конечно, нельзя было меня привезти в обычную муниципальную поликлинику. Он притащил меня в платную клинику. В холле к нам кинулись, усадили меня в инвалидное кресло, повезли на рентген. Ни очередей, ни привычного запаха лекарств и хлорки, чистота, свежий ремонт. Врач предупредителен и вежлив. Даже не спрашивает, откуда у меня травма. Рассматривает снимок и сообщает, что это всего лишь ушиб. Советует проверить голову на предмет сотрясения мозга, отказываюсь. Тогда он прямо на месте выдает мне лекарства. Шокирован сервисом. Даже не нужно бежать в аптеку. Этой мазью мазать ушиб каждые пару часов, эти пакетики разводить в воде и пить когда заболит. Обратно к Владлену меня везут тоже в инвалидном кресле. Он стоит в холле, держа свое пальто в руках, поникший и невеселый. Отдаю ему лекарства и бреду в машину. Сам пристегиваюсь и вздыхаю. Юноша рядом тоже вздыхает и говорит:

– Деньги у меня дома.

Я и не сомневался. Смотрю в окно. Пошел снег. Люблю снег, он такой белый и невинный. Почему белый символ чистоты? Кто так придумал? Кто-то умный, наверное. Мы подъезжаем к дому Владлена. Ворота медленно открываются, пропуская нас вперед. Машина мягко съезжает на подземную парковку, и оттуда прямо на лифте мы поднимаемся к юноше в квартиру. Там везде горит свет. Ну что за чудовищная неэкономия? Я сбрасываю кроссовки и иду в душ. Все кажется таким привычным, что я фыркаю. Мою аккуратно лицо, стараясь не задеть нос, но все равно задеваю и кривлюсь от боли. Привычно надеваю банный халат и иду в спальню. Владлена нет. Ложусь под одеяло, наслаждаясь мягчайшей подушкой, приятным тонким бельем. Почти засыпаю, когда кровать продавливается под весом юноши. Чувствую нежные касания к лицу и свежий ментоловый запах. Надо же, вспомнил про мазь. Чуть улыбаюсь. Я на грани сна и реальности. Уже не больно, приятно, когда его пальцы такие чуткие.

– Ты останешься? – шепчет он. Зачем спрашивать, когда и так понятно?

Владлен забирается ко мне под одеяло, развязывает пояс моего халата, крепко прижимает меня к себе. Знаю, что сегодня не будет никаких игрушек и извращенских штучек, будем только мы вдвоем.

***

Утром чувствую неловкость. Пока Владлен наливает кофе, я одеваюсь. Не хочу как в прошлый раз. Не хочу, чтобы мной пользовались. Я сам пришел. Деньги он мне и так обещал дать. Хватит, пора ценить себя. Чувствую неправильное желание сделать ему так же больно, как было мне в прошлый раз. Ничего не могу с этим поделать. Разбил нос, отвез в клинику – это здорово, но каково когда об тебя вытирают ноги? Он же делает это постоянно. Даже занимаясь с ним сексом, я чувствую себя вещью, которая отвлекает его на некоторое время от более важных дел. Не хочешь знать меня поближе, что ж, я тоже. Выхожу к нему на кухню, складываю руки на груди.