Текст книги "Юноша из восточного гарема (СИ)"

Автор книги: F-fiona

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

***

– Как он? – узнаю голос Хакима.

Почему его не выгнали из дворца?

– Все еще не приходит в себя, – Сафи. Усталый голос.

– Два дня прошло.

– Я знаю.

Шорох. Они вроде уходят. Ухожу и я, обратно в темноту.

***

– Не слишком ли он долго без сознания? – Надж. Мой милый Надж.

– Чтобы облегчить его боль, я накачал его наркотиками.

Спасибо, Сафи.

***

Конечно, я лежу на животе. На спине компресс. Когда я прихожу в себя, никого рядом нет. Я просто лежу, понимая, что каждое движение отзовется болью. Кадрами мелькают недавние события. Отель, поцелуй Хакима, дворец, поцелуй Хакима, наказание Азиза. Если любишь, то будешь ли ты так обращаться с любимым? А он сам меня избил. То, что он шейх, дает ему право на многое. Он покупает любовь. Он купил и меня. Правда ли его нежные слова? Хаким хоть в любви мне не признавался. Спокойно продал. Правда потом что-то взыграло, и он решил все испортить. Да, еще и потоптаться на могилке. Иначе, зачем ему было появляться во дворце?

Внутри все перемешано. Все изменилось. Горькое сожаление.

– Как ты, маленький принц? – старик садится рядом. Задумавшись, я не заметил, что он зашел.

– Никак, – я вздыхаю. – Ты знал?

– Что?

– Обо мне с Хакимом?

– Когда ты появился после своего визита в столицу, я сразу понял, что ты влюблен.

Ну, конечно. Влюблен. Как же. Сразу вспоминаешь присказку, про злую любовь, которая досталась козлу.

– Как Хаким оказался здесь?

– Он связался с Азизом, сказал, что нужно встретиться по очень важному делу.

Хмыкаю. Действительно, это чертовски важно разрушить мою жизнь.

– Хаким и правда брат Азиза?

Старик тяжело вздыхает. Я хватаю его за руку:

– Расскажи мне все. Я не просто красивая кукла.

– Я так никогда и не думал, – ровно говорит Сафи. – Ладно, слушай. Хаким действительно брат Азиза. Более того, он старший брат. Должен был занять престол. Но он был против с самого юного возраста. Тогда отец отослал его обучаться в Европу, отрекся от него, сделал наследником Азиза. Хаким всегда искал приключений себе на голову, даже когда он был маленьким. Не знаю о его судьбе многого, слышал, что он был и охотником за головами, и искателем сокровищ. Ближе к тридцати годам он немного остепенился и стал разыскивать мальчиков для гаремов. У него было особое чутье, а этот бизнес приносил отличные деньги. Как-то они встретились с Азизом, завязались дружеские и деловые отношения. Братья все-таки. Мой господин разрешил ему свободно въезжать в страну, отменил все запреты отца.

Вот как. Понятно. И как можно было продать меня собственному брату? Я даже восхищен им. Я бы так не смог.

– Маленький принц, я очень привязался к тебе. Скажи мне, о чем ты думаешь?

– Думаю, что не могу здесь больше оставаться, Сафи.

– Но… Послушай, до конца твоего года осталось совсем ничего, потерпи немного.

– До конца года? – ничего не понимаю. Какого года? Да, я тут больше восьми месяцев, но… какая разница?

Сафи так тяжко вздыхает, что мне стыдно, но я молчу. Он должен мне рассказать.

– Мы ж не дикари. Тебя не продали в рабство навсегда. У наложников один год по контракту…

– Какой на фиг контракт? – подскакиваю я, тут же морщусь от боли. Спина. Укладываюсь обратно. – Какой контракт, я ничего не подписывал!

– Так это или нет, твою подпись не отличить от настоящей. Контракт на год. Год ты живешь с шейхом во дворце. Он полностью тебя обеспечивает, исполняет все твои желания.

– Как и я его? – невесело улыбаюсь я.

– Стороны оговаривают это в отдельном порядке.

– То есть, если я пойду в полицию после, шейх предъявит контракт и ему ничего не будет?

– Вроде того. Знаешь, даже без контракта ему ничего не будет.

– Ну конечно.

– Ты не дослушал, маленький принц. За каждый месяц тебе начисляется пятьдесят тысяч долларов. Если ты остаешься до конца года, то эта сумма удваивается. Если ты и дальше остаешься с шейхом, то за каждый прожитый год получаешь еще по миллиону долларов.

Я присвистнул. Не слабо… Мне такие деньги и не снились.

– И почему я узнаю об этом только сейчас?

– Ты бы сбежал, узнай об этом в самом начале.

Наверное. Деньги для меня никогда не были главным. Если бы я мог избежать насилия, которое, как я думал, случится, то не мешкал бы ни минуты.

– Алекс, задумайся, сколько ты получишь.

Если уйдешь сейчас, то ничего. Подумай, это же прекрасная жизнь. Ты ни в чем не будешь нуждаться. Правда, после истечения года тебе придется принять ислам, а, значит, ты лишишься некоторых наслаждений, вроде спиртного, и носить свои рваные джинсы не сможешь, следует придерживаться традиций.

Едва сдерживаю смешок. Не дают старику покоя мои джинсы.

– Мне все равно, Сафи. Ты же знаешь, что меня этим не удержишь.

– Я знаю, но попытаться можно всегда.

Мы оба вздыхаем. Если я правильно понял, то меня ничего не удерживает. Конечно, Азиз может меня запереть в своих покоях и не выпускать, но я почему-то был уверен, что он этого делать не будет.

– Сафи, сколько мне еще валяться с этой ерундой на спине?

– Недели две.

– У тебя неделя.

– Ты решил?

– Да. И, пожалуйста, я никого не хочу видеть.

***

Мне не было грустно. Мне не было плохо. Впервые в жизни я знал, что поступаю правильно. Я не останусь больше в этой золотой клетке. С собой я решил ничего не брать. Пусть оставит все тряпье и дорогие подарки себе. Да и что бы я мог взять? Шикарный сотовый? Да в Москве меня за него сразу прибьют в какой-нибудь подворотне. Украшения? Перстень, подаренный Азизом, как его знак? Нет. Я собрал немного одежды на первое время. Это все.

В мои планы не входило прощаться с Азизом (он и сам не стремился увидеться со мной, в отличие от Хакима, не раз сталкивающегося с охранниками перед моими покоями, которые не пускали его), но так просто я уехать не мог. Я написал две записки, ему и его брату. Этого хватит. В каждой записке лишь слово. Прощай. Надеюсь, Надж их передаст. В последнее время он избегал меня. Только Сафи был рядом, помогал, советовал.

Я решил вернуться в Москву. Она большая. Начну заново. Увижу маму. Даже представить не могу, как она. Плохой я сын.

Нерешенным вопрос оставался с Лукасом. Отправить ему смс?.. Глупо. А встречаться я не хотел. Решил, так все и оставить. Плохой я друг.

Сафи и Надж вышли провожать меня, они оба обняли меня по очереди, в глазах обоих стояли слезы. Зато в моих нет. Вот, прогресс.

Грустно улыбаюсь:

– Я буду по вам очень скучать.

– И мы, маленький принц.

– Будь счастлив, Алекс.

Мы снова обнялись, я в последний раз глянул на шикарный дворец. Мне показалось или там, далеко на балконе, я увидел белые одежды Азиза?..

***

До аэропорта я добрался быстро. Сам купил билет на ближайший рейс в Москву (Надж выдал мне на текущие расходы тысячу долларов, я не хотел брать, но без этого я бы не выбрался.). Он был через четыре с половиной часа. За это время я успел обойти весь аэропорт, изучить содержание всех магазинчиков. Порыв зайти в «Прада» я разумно сдержал. Неожиданно ко мне подошел высокий мужчина в костюме. Поклонился и протянул конверт:

– Это вам.

– Мне?

– Вам.

– Но…

– Простите, – мужчина снова поклонился и ушел.

Я разорвал конверт и мне на колени выпала пластиковая карта. Со стикером на ней. На стикере была лишь сумма. Пятьсот тысяч долларов.

Глава 11.

Жду посадки в самолет. В кармане кажущаяся тяжелой карточка. Столько денег… Хотел было выкинуть ее в первое попавшееся мусорное ведро, но передумал. Оставлю на крайний случай. Мало ли что может случиться. Не буду ей пользоваться. Это деньги Азиза. Мне они не нужны.

Хочется кушать. Иду к кафе быстрого питания, беру чизбургер и колу, про себя смеясь, вспоминая наш с Лукасом счет за пару лобстеров и бутылку вина. Раз в тридцать больше. У кассы, задумавшись, резко разворачиваюсь, и сталкиваюсь с каким-то парнем с подносом. Все летит вниз. Я тяжело вздыхаю. Покушал, называется.

– Черт возьми! – по-русски восклицает парень.

Я расплываюсь в улыбке. Никогда бы не подумал, что так буду радоваться родной речи.

– Привет, – улыбаюсь во все тридцать два зуба.

– Привет, – немного удивляется парень. – Ты русский?

– Не похож?

– Честно говоря, совсем ни капельки.

– А на кого похож?

– На какую-нибудь кинозвезду… ну или на… – он смущается.

– Говори, – подбадриваю я.

– Без обид, но… на наложника из гарема.

Смеюсь так, что болит живот. Парень с удивлением смотрит на меня.

– Ты какой проницательный!

– Чего?

– Я и, правда, из гарема.

– Да ладно! – его глаза вспыхивают, и он с интересом разглядывает меня.

– Ага. Только от шейха.

– И чего же ты от него ушел?

Только замечаю, что мы стоим у кассы, очередь на нас косится.

– Давай отойдем. Или все-таки что-нибудь купим?

– Купим. Я, кстати, Никита или просто Ник.

– Леша.

Как же я давно не произносил своего имени так просто. Леша. Не Алекс. Дурацкий Алекс. Мы покупаем по большому обеду и садимся подальше ото всех.

– Так ты правда был наложником?

Тут я пристально смотрю на него. Сережка в правом ухе. Значит, по умолчанию он отнесется к этому нормально.

– Да, был, – беру кусочек картошки и макаю ее в соус.

– Так чего же ты ушел?

– Думаешь, это так круто?

– Ну… не знаю…

– Ник, я бы тебе рассказал все, но… наверное, не стоит.

– Но почему, я… знаешь, я же на журналиста учусь. Мне как раз нужна такая статья! Чтобы и с Востоком, и необычно. Лешка, дай мне интервью, соглашайся! Я с тобой гонораром поделюсь.

Оглядываю его простую джинсовую курточку, потрепанные штаны цвета хаки. Ему бы самому деньги не помешали. Знал бы он какая сумма у меня на карточке.

– Я не уверен, Ник, это личное, выносить на публику…

И не идиот ли я, рассказывая об этом первому встречному русскому в аэропорту?

– Изменим все имена! Никто и не узнает! Ну, пожалуйста!

– Мне нужно подумать.

– Лешка, подумай, пожалуйста.

Киваю, откусываю от бутерброда. Ник настолько возбужден, что не ест свой обед. Я закрываю тему, расспрашиваю парня о его жизни. Он словоохотливый, все рассказывает. Сам не из Москвы, из какого-то Далеко-далекинского, поступил с трудом на бюджет в самый малоизвестный ВУЗ. Учится, снимает квартиру на окраине. В восторге от будущей профессии. На вопрос что он делает здесь, ответил, что победил на конкурсе, написав рассказ об осени. Случайно. Писал, когда ему было грустно. Вот и его отправили на Восток на три дня. Чтоб стало веселей. Искал тут тему для статьи. Не верит, что нашел такую сенсацию, как я.

Смотрю на него с удовольствием. Он простой, открытый, лишенный лоска, но именно это в нем и привлекает. А еще его копна кучерявых волос, россыпь веснушек. Манера говорить так, словно сейчас с ним происходит самое замечательное событие в его жизни. Его глаза блестят. Просто блестят. Он рад этой жизни. Рад возможности увидеть другую страну. Рад тому, что я толкнул его у кассы.

Объявляют посадку. У нас один рейс, но абсолютно разные места. У меня в начале самолета, у него в конце.

– Лешка, дай мне свой номер.

Мы стоим в очереди на посадку.

– У меня нет телефона, – пожимаю плечами я.

– Как нет?

– Забыл во дворце, – улыбаюсь я.

Парень кивает шутке, протягивает мне листик со своим номером.

– Ты позвони, ладно?

– Хорошо.

«Хорошо» – это же не обещание?

Дождь, осенняя слякоть не смотря на середину лета. Мы с Никитой разминулись в толпе. Он, по-видимому, получал багаж. Мне и получать-то было нечего, все в рюкзаке. Достаю свитер, солнечные очки. Ну, типа чтобы меня не узнали раньше времени. Я доехал на маршрутке до метро и спустился в подземку. Автоматически перешел на нужную станцию, проехал еще пару остановок. Скоро я буду дома. Наверное, следует подготовить как-то маму. Она испугается.

Иду к дому, у меня колотится сердце так, словно я только что пробежал марафон. Плохой я сын, почти не вспоминал о маме. И тут, словно с размаху меня бьют по животу. Я слышу счастливый мамин смех. Не понимаю. Оборачиваюсь. Мама идет позади меня. С коляской. Ее обнимает незнакомый мне мужчина. Замираю на месте. Давно не видел маму такой счастливой. А как же… Как же то, что я умер? Да, пусть это было почти год назад, но… это ее ребенок? Они останавливаются под деревом. Достают комочек из коляски. Это мой брат или сестра? Ощущение, что я не нужен. Я лишний. Даже если я сейчас подойду к ней, снова стану частью семьи… Я стал чужим. Просто отхожу в сторону, когда мама с мужчиной и ребенком проходят мимо. Она не узнает меня. Хоть я и в  солнечных очках… Но как же материнское сердце… Я же стоял в трех шагах. Могу ли я сломать их счастье? Это бы было слишком жестоко. Она выглядит довольной жизнью, а этот… ее новый муж так трогательно поддерживает ее за локоть. Может, потом когда-нибудь… Я спускаюсь в метро, зная, что никогда больше не увижу свою маму.

***

Снимаю номер в гостинице. Подсчитываю деньги. Не густо. Половину съел билет. Сто долларов я отдал за эту комнату с кроватью и стареньким телевизором. Да я так недолго протяну. Состояние такое… будто все это нереально. Не знаю, что мне делать, как быть. Я так привык к тому, что обо мне заботятся, что барахтаться самому было сложно. Вздыхаю. К хорошему быстро привыкаешь. Ничего. Я справлюсь.

Взгляд натыкается на бумажку с номером Ника. А почему бы и нет? Он же изменит имена. Пусть мир узнает, что и так бывает. Я набираю парня и слышу его радостный возглас, когда он узнает меня. Думал, что я не перезвоню.

***

И вот мы сидим в этом дурацком уличном кафе. Переключившись с колы на пиво. Я уже скучаю по Востоку, по его жаре. Я рассказал всю свою историю. Конечно, опустив кое-какие интимные подробности. Ник сидел ошарашенный, то и дело проводил рукой по своим кудрям.

– Неужели так бывает?

– Ну, как видишь, – я глотаю пива.

– Как ты мог отказаться от таких денег?

– Ты так ничего и не понял, – вздыхаю я.

– Понял, конечно, просто… это же такие деньжищи!

– Деньги не главное.

– Это точно… Ты ничего не получил, да?

Киваю. Про карточку я парню не стал рассказывать. Незачем.

Мы болтаем еще некоторое время, потом Ник, смущаясь, говорит:

– Слушай, Лешка, тут такое дело… Я вернулся, а мой сосед съехал. Мне самому тяжело платить пятнашку в месяц. Там две комнаты, может, тебе нужно жилье? Пополам.

– Пополам, говоришь?

***

Четырнадцатый этаж. Обшарпанная дверь, еще более обшарпанная квартира. Крошечная, да у меня ванная комната была во дворце шейха больше. При том намного. Прихожая два на два, такая же кухонька, две комнатушки. Одна три на три, другая четыре на четыре. В санузел вместился только унитаз и небольшой поддон вместо душа. Правда, на кухне аккуратные занавесочки, в комнатах вытерта пыль, на подоконниках кактусы, а в туалете пахнет хлоркой. Кто-то недавно чистил тут все.

– Ну как? – топчется позади Никита.

– Знаешь, – улыбаюсь от души я, – неплохо!

Так мы стали жить вместе. Ник оставил за собой комнату побольше, но мне было все равно. Он засел за компьютер и целыми днями печатал статью. Я пытался найти работу. Деньги таяли, как снег весной. Кажется, вот были, и почему-то вдруг нет. Паспорт у меня был только заграничный, кстати, на имя Алексея Сергеева. Не знаю, почему Хаким так поменял мою фамилию. Обращаться в милицию за российским паспортом? Что я им скажу? Потерял? Но они же проверят. И кто такой вообще этот Сергеев? Документов об образовании у меня тоже не было. Даже аттестата. И опыта работы у меня никакого. Я даже не знал, куда идти. Но деньги нужны были, поэтому я пошел в знаменитый общепит с красной буквой и уродливым клоуном. Забавно, не верится, что когда-то я был наложником у шейха. Без должного ухода мои волосы потускнели, перестали так красиво струиться по плечам. Кожа не была такой матовой. В рабочей форме я не смотрелся так круто, как в дизайнерских шмотках. Но в зеркале я видел себя, Лешку.

В первую же неделю мне осточертели эти гамбургеры и чизбургеры. Через две недели слова «свободная касса» стали мне сниться. Через три недели я поругался с менеджером и с треском вылетел с работы, напоследок обозвав его вонючей обезьяной, потому что он был похож на примата и от него постоянно несло какой-то дрянью вроде одеколона «Тройного».

Мы с Ником отметили это дело тремя бутылками шампанского, после которых я полночи сидел в обнимку с унитазом, а парень только посмеивался. Наутро я проснулся в его кровати и охренел от того, что голый. Ник веселясь пуще прежнего, сказал, что такого представления он не видел за всю свою недлинную жизнь. Я устроил стриптиз и отрубился. Потом он весь день отпаивал меня минеральной водичкой. А я понял, что мне не стоит пить.

Поиски работы продолжились. Мне катастрофически не везло. В переходе я купил поддельные документы на последние деньги, но и это не помогло. У моего соседа тоже было трудновато с финансами. По вечерам мы сидели на кухне, пили дешевый чай и жевали булочки, которые продавали со скидкой после десяти вечера в супермаркете рядом. Именно в те моменты я ощущал себя счастливым. Это смешно, но мне было хорошо. Я не унывал, Ник тоже. Мы верили в то, что когда-нибудь все будет хорошо. И я не пролил ни слезинки, хотя порой было очень сложно и совсем уж невмоготу.

Через три недели статью Ника опубликовали. Заплатили ему бешенные деньги по нашим меркам. Гуляли всю ночь. Заказали пиццу, накупили колы и вина. Нику – вино, мне – колу. Самое главное, что парня заметили, им стали интересоваться некоторые довольно известные издания.

Вскоре и я нашел работу. В одной небольшой, но уже зарекомендовавшей себя на рынке недвижимости фирме, я стал ассистентом руководителя. Его звали Валерий Иванович, он был педант, но с ним было приятно иметь дело. Со временем я освоился и получал ежемесячно прибавку к зарплате за «незаменимость», как выражался сам начальник.

Это позволило мне взять кредит. Купить, знаю, глупо, машину. Но я не мог без этого. Участвуя в тех гонках, я навсегда влюбился в скорость. Машинка была маленькая, ее мощность была смешной, но я был очень рад. Ник не разделял моей радости. Бурчал, что лучше бы в своей комнате ремонт сделал, купил бы себе диван новый, а то нынешний тоскливо скрипит каждый раз, когда на него садишься. Каюсь, иногда мне не хватало денег на бензин, но я все равно ни разу не пожалел о том, что взял кредит. Хоть и проценты были сумасшедшие.

И еще я был горд собой – к карточке шейха я так и не притронулся. Все сделал сам.

Наши отношения с Ником были дружескими. Хотя иногда я и ловил на себе его долгие взгляды, особенно после того как устроил ему стриптиз, но он не позволял себе ничего лишнего, даже когда выпьет. Мы могли вечерами смотреть фильмы, я мог положить голову на его плечо и это ничем не кончалось. Хотел я или не хотел… Конечно, природа брала свое. Вот только разрушать ту дружбу, возникшую между нами, не хотелось. Меня все устраивало. Ник пошел учиться, я работать. Иногда мы ходили в кино, иногда просто гуляли вечерами в парке.Часто я катал его по ночной Москве с ветерком, забив на то, что завтра рано просыпаться.

Так прошло полгода. Неспешно и ровно.

***

Ник прибежал из института раньше. Я взял недельный отпуск, накупил краски и теперь разрисовывал стены его комнаты. Получалось что-то абстрактное, непонятное, но я корпел. В конце-то концов, можно взять более темную краску и все замазать.

– Что такое, Никит? – я выбежал в прихожую и открыл ему дверь.

Парень подхватил меня на руки и закружил по комнате. Выглядел он немного удивленным. Так, будто просишь у деда Мороза игрушечную железную дорогу, но прекрасно знаешь, что родители никогда ее не купят, и вдруг находишь под елкой.

– Что случилось? – повторяю я, когда меня возвращают на пол.

– Лешка… ты не поверишь! Мне предложили работу! В Нью-Йорке!

– Что?.. – я был удивлен не меньше его. – Каким образом?

– Говорят, прочитали мою статью про тебя, были в восторге.

– Но… она же на русском.

– Какая разница, Леш? Меня берут! Это же одна из самых известных газет!

– Ник, но… – хотелось спросить: «Как же я?»

Как же наш вчерашний поцелуй в полутемной кухне, когда мы встретились там ночью попить водички? Как же многообещающее «потом», на мой немой вопрос? Как же наша квартира, в конце-то концов? Я же ремонт делаю.

– Когда тебе ехать?

– Они прислали билеты. Послезавтра.

– Так скоро?

– Я тоже так сказал. А они – чего тянуть.

Не знаю, что еще сказать. Человек, который мне очень близок, скоро исчезнет из моей жизни. Рок просто какой-то.

– Как же твое образование? Тебе еще учиться полтора года.

– Они сказали, что я смогу продолжить его там.

– Ясно.

Возвращаюсь в комнату и беру кисточку. Парень идет за мной.

– Ну чего ты злишься? Леш, это такой шанс!

Молчу.

– Леха, блин, ну хватит! Порадуйся за меня!

– Безумно рад, – мрачно выдаю я и вожу кисточкой по стене.

– Ну ты и сволочь, Леха, думаешь только о себе!

Шум, ругань в прихожей. Через минуту я остаюсь один. Сажусь на пол. Больно. Опять больно. С Никитой у меня ничего и не было-то толком, так почему так больно? Буду я когда-нибудь счастлив?

Он приходит поздно ночью, пьяный. Лезет целоваться, но я отталкиваю его. До полудня на следующий день Ник спит, а я брожу по городу, как неприкаянный. Завтра ему уезжать. Завтра его уже не будет со мной. Как же я привязался к нему. Возвращаюсь домой, парень собирает вещи. Хмурый, как небо за окном. Пытаюсь завязать разговор, но не выходит. Запираюсь у себя. Через пару часов Ник скребется в дверь, но я прогоняю его. Понимаю, что это детский сад, но иначе не могу.

Утро его отъезда. Мы завтракаем, как ни в чем не бывало. Делаем вид, что нет никакого чемодана в прихожей. Затем я принимаюсь красить эту долбанную стенку, а Никита стоит позади меня и тихо вздыхает. Его «мне пора», я будто не слышу.

Хлопнула входная дверь, а я все еще раскрашивал стену. Было слышно, как натужно работает двигатель лифта, спуская его вниз. Было слышно тиканье стареньких часов на подоконнике, был слышен шум проезжающих машин из открытой форточки и крики детей на лужайке, я даже мог различить тарахтение старенького холодильника. Я зажмурился и резко открыл глаза. Что я делаю? Сижу тут как идиот, пока Ник уезжает!

Сломя голову я кинулся в подъезд. Как был в домашних тапочках и рваных шортах, которые испачканы разводами красок всех цветов. Я долбил по кнопке лифта, но его все не было. Тогда я кинулся вниз по лестнице, плевать, что четырнадцатый этаж. Сердце бешено стучало, я понимал, что не успею, что все равно ничего не смогу отговорить Ника, но все равно бежал, поскальзывался, судорожно хватался за перила. Из подъезда я вывалился, споткнулся и едва не упал. Но успел. Ник захлопывал багажник вместе с водителем такси и что-то ему говорил.

– Никита! – заорал я, и все, кто был в радиусе десяти метров, обернулись. Бабульки на лавочке, приглядывающие за детишками, резвящимися на лужайке, сами детишки, случайные прохожие, даже работники ТСЖ, решившие вдруг заняться сгнившими деревьями.Ник уставился на меня во все глаза. Представляю, как я выглядел. Взъерошенный, с порозовевшими щеками от бега, в этих ужасных шортах и с обнаженным торсом. А еще, наверное, мои глаза выражали целую гамму чувств. Это добило Ника. Он кивнул водителю, тяжело вздохнул и подошел ко мне, сунув руки в карман джинс:

– Что ты голубей пугаешь?

– Ник, не уезжай, – я схватил его за руку. Крепко-крепко.

Он устало вздохнул:

– Я не могу не ехать. Такой шанс выпадает раз в жизни.

– Это для тебя важней меня? – спросил я. Ведь обещал же себе держаться, не задавать вопросы, на которые не хочу услышать ответ.

– Ты же знаешь, что нет.

– Почему тогда ты уезжаешь?

– Потому что это шанс всей моей жизни. Алекс, ну почему ты делаешь из этого такую трагедию? Ты ведь можешь ко мне приехать, мы можем жить в Нью-Йорке.

Ник не понимал. Он никогда не поймет. А я знал, что там не будет так, как здесь. Не будет больше нас. Будет лишь Ник и его работа. Ах, ну да, мечта всей его жизни. Вторые роли не для меня. Третьи тем более. Я эгоист? Нет, я романтик, я хочу любить и быть любимым. И это для меня главное, а не работа, друзья и прочие составляющие, по мнению большинства людей. У меня не было злости или обиды на Ника. Просто мы слишком разные. Было лишь щемящее чувство невосполнимой потери, как будто кто-то умер.

Я отвернулся. Вытер вспотевший лоб кулаком, глубоко вздохнул и понял, что не знаю, как жить дальше. Теплая рука опустилась мне на плечо, Ник развернул меня к себе и чмокнул в лоб, не решаясь на большее. Я безучастно стоял, не шевелясь, разглядывая ярко-голубые носки тапочек. Мне послышалось или в конце даже прошелестело приторно-горькое «прости». Шум отъезжающего такси вскоре затихает. Я остаюсь один. Сколько я так стоял на одном месте, понятия не имею. Внутри была пустота. И еще было холодно. Я выбежал почти раздетый, а температура даже днем еще была не выше десяти градусов. «Ну и пусть я заболею и умру», – подумалось мне злорадно. Честно говоря, именно в этот момент мне так этого хотелось. Могу я позволить себе слабость? Я же столько был сильным. Легкий выход....

Но сделать мне этого не дали, на мои плечи опустился пиджак, преданно хранивший тепло чьего-то тела. Меня окутало облако знакомого запаха. Настолько далекого, что я покачал головой не веря. Нет, этого просто не может быть… Медленно, сглатывая противный ком в горле, я повернулся.

Это был он. Видеть его здесь, в спальном районе Москвы с ее пыльными дорогами и дешёвыми красками на казенных скамейках было даже нелепо. Он был в дорогущем костюме и белоснежной рубашке, ботинки до блеска начищены, на запястье сверкают золотые часы. Черные волосы зачесаны назад, голова чуть склонена, уголки полных губ изогнуты.

– Хаким, – выплевываю его имя, словно самое грязное в мире ругательство. – Что ты здесь делаешь?

Он довольно улыбается.

– Я тоже рад тебя видеть, Алекс. Ты прекрасно выглядишь.

По моей коже пополз холодок, а внутри все горело. Что здесь делает Хаким? Я был уверен, что никогда в жизни больше не увижу его. Он с видимым удовольствием рассматривал меня, а я ждал, пока ему это надоест. На нас все глазели. Конечно, такого мужчину с яркой восточной внешностью мои соседи не видели никогда. И я, обычный русский парень, почему-то стою рядом.

– Не пригласишь меня к себе? – все такой же бархатный голос, все такой же почти безразличный, полный чего-то недоступного и глубокого.

– Нет.

– Хорошо, – он улыбается, показывая свои идеальные белоснежные зубы. Ловит взгляд бабы Маши и галантно кивает ей. Старушка несется со всех ног в подъезд, будто увидела самого дьявола. Меня раздражает его появление, его самодовольный вид, и я не собираюсь менять решение, не смотря на косые взгляды. Оставаться с Хакимом наедине? Я не такой дурак. Да и потом, вряд ли мои соседи знают английский. В крайнем случае, можно перейти на арабский.

– Что ты здесь делаешь? – повторяю свой вопрос, вкладываю как можно больше злости.

– Хотел увидеть тебя.

– Увидел?

– Да.

– Доволен?

– Ты как всегда прекрасен, Алекс.

– Значит, если твоя миссия окончена, проваливай.

– Алекс, почему ты такой колкий? Непримиримый? – с притворной грустью и обидой говорит он. Не верю ему. Таким как он нельзя верить.

– Тебе напомнить все, что ты мне сделал? Держал за вещь, продал в гарем, и, ах да, на сладкое, разрушил все и там?

Мимо проходила парочка студентов. Они остановились и с интересом стали прислушиваться к нашему разговору. Я выругался и перешел на арабский:

– Уходи.

– Мы привлекаем много внимания, может, ты окажешь мне честь и сядешь в мой лимузин? – он указал за поворот. А я-то гадал, откуда там такая толпа.

– Нет. Говори, что тебе нужно и уходи.

– Знаешь, почему твой Ник уехал? – быстро произнес он, хищно скалясь и в раз становясь серьезным. Кажется, мы перешли к цели его появления здесь. Но я никак не ожидал, что она будет связана с Никитой.

– Ника пригласили работать в Нью-Йорк, – проговорил я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал.

– Да, малыш. Его пригласили. По моей просьбе.

Минуту я переваривал услышанное, а затем еле сдержался, чтобы не накинуться на Хакима. Нет, я не доставлю ему такого удовольствия. Меня всего трясло от ярости. Я должен был догадаться. С пустого места Ника вдруг приглашают в такое крупное издательство… Какой идиот.

– Зачем? – еле слышно спросил я, чувствуя озноб.

Хаким смотрел мне прямо в глаза:

– Я хочу тебя.

Это уже было смешно. Но я старался сдерживаться. Этот ублюдок снова рушит мою жизнь. Из-за своей прихоти, мимолетного желания меня трахнуть.

– Я ненавижу тебя, – выплюнул я прямо ему в лицо. – Я не позволю тебе играть со мной. Я не твоя игрушка!

– Правда? – он веселился. Мое растоптанное сердце всего лишь забава. Я сжал кулаки, еще секунда и у меня не хватит сил сдерживаться:

– Я отомщу тебе. И ты узнаешь на своей шкуре, каково это. Клянусь, я отомщу тебе.

Он внимательно смотрел на меня, а потом сделал шаг ко мне. Я шарахнулся назад, но он успел схватить мое запястье, притянуть к себе и прошептать прямо на ухо:

– Я хочу твоей мести.

Моя свободная рука сама поднялась и отвесила бы ему звонкую пощечину, если бы он как всегда не оказался быстрей меня. Он и ее перехватил, потом быстро коснулся моих губ и уже через пару мгновений садился в свой гребаный лимузин.

– Ненавижу! – заорал я и забежал в подъезд.

***

Мне потребовалось время, чтобы прийти в себя. Я носился по крошечной квартире, как раненый зверь и крушил все на пути. Попавшееся ведро краски было вылито на стену, которую я с таким трудом разрисовывал. Побежав на кухню, я опрокинул кастрюлю с супом, поскользнулся на жиже и упал, больно стукнувшись копчиком. Выругался, кое-как убрал и долго стоял под душем. Раздражение не проходило. Очень хотелось напиться. Но я решил сохранить трезвую голову. Я отомщу Хакиму, чего бы мне это не стоило.

Глава 12.

Утром я проснулся с тем же желанием. Оно было такое острое, что действовать хотелось немедленно. Однако я недооценил Хакима. Здорово недооценил. Он не стал дожидаться моих действий, а стал действовать сам. Зазвонил мой сотовый, недовольный, я выбежал из ванной с зубной щеткой. На дисплее отражался номер моего начальника. Так. Что бы это значило?

– Здравствуйте, Валерий Иванович.

– Доброе утро, Алексей.

Плохой знак. Он назвал меня по имени. Холодом в голосе можно было заморозить Гавайи.

– Алексей, у меня к вам не очень приятный разговор, – еще и на «вы»? Совсем плохо. Я застыл с щеткой под щекой и лихорадочно размышлял, что же я такого натворил. – К нам обратились органы, Алексей, вы замешаны в крупном политическом скандале, к тому же международном. У вас судимость. Такие сотрудники просто не могут у нас работать. У нас приличная фирма.

Щетка выпала у меня изо рта. Скандал? Судимость? Я открыл рот. Надо же, я и не догадывался о своем темном прошлом.

– Вы можете не заезжать к нам. Более того, вас не пустит охрана. Ваши личные вещи будут высланы вам по почте.