сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)
Гермиона схватила его за рубашку и втянула воздух через нос. Другой рукой он обхватил ее за бедро, и она со стоном ответила на его поцелуй. Он урчал, сжимая ее в крепких объятиях, зубами скользя по ее нижней губе. Секундой позже языком вторгся в ее рот, вращаясь вокруг ее языка, прежде чем начал двигаться вперед, вперед, назад.
Она умирала или, может быть, была так невероятно жива, что все это ей просто казалось, но возможная нехватка кислорода склоняла к первому варианту. Она потянулась к его шее, но он перехватил ее руку. Проследил до запястья и убрал, развернув так, чтобы прижать к ее пояснице.
Она попыталась углубить поцелуй, но он не позволил и прижался к ней всем телом. На мгновение она почувствовала себя маленькой по сравнению с ним, но затем его эрекция уперлась в низ ее живота, и она почувствовала себя победившей и потрясенной.
Он пальцами скользнул по ее шее, слегка сжал ее и, больно прикусив губу, разорвал поцелуй. Она судорожно вдохнула, воздух обжег пересохшее горло. Малфой раскачивался взад и вперед, целуя ее шею, затем полностью отстранился. От ощущения внезапной потери ее глаза распахнулись, и Малфой уставился на нее потемневшими, слегка прикрытыми глазами. Она посмотрела на его покрасневшие губы и почувствовала, как покалывает ее собственные. Все ее тело дрожало.
Господи.
— А теперь сними трусики. — Его голос был грубее, чем она когда-либо слышала, и это напомнило ей о его стонах той ночью, протяжных и глубоких.
Она собиралась это сделать. Она действительно собиралась это сделать.
— Ты ошибался насчет… того, что, когда за мной наблюдают… — сказала она на случай, если он в какой-то момент решит отпереть дверь.
— Немедленно.
Она понятия не имела, что он собирается делать, и это возбуждало ее — подобное много говорило о ее душевном состоянии. Все это казалось совершенно нереальным, но Малфой был более чем серьезен. Это было написано у него на лице. И то, как он ее поцеловал… Господи.
— Оставь юбку.
Она замолчала, удивленно глядя на него, но выражение его лица было непроницаемым. Руки дрожали от нервов и от того, как все тело вибрировало и было живым, но она надеялась, что он этого не заметил. Не то чтобы ей не доводилось видеть, как он дрожит…
Она с трудом сглотнула и, не сводя глаз с его туфель, задрала юбку. Она подумала, что пути назад нет, сейчас, когда она действительно собиралась снять трусики, но все мосты были сожжены еще в тот момент, когда она увидела его связанным в той комнате.
Что она сегодня надела? Это было не что-то кружевное или оборчатое, но она отчаянно надеялась, что это не окажется что-нибудь белое, хлопчатобумажное и высотой до пупка. Это… Ах, верно. Ленты, хлопок, низкая посадка. Все же лучше.
Пока она спускала трусики по бедрам, чувствуя пристальный взгляд Малфоя, ее лицо выглядело так, будто она съела острый перец. Она попыталась мысленно пробежаться по всему тому, что читала и видела, но большинство знаний были неприменимы в этой ситуации. Он не мог…
Она покачнулась на невысоких каблуках, стягивая белье с лодыжек, по спине пробежали мурашки, когда Малфой запустил руку в ее кудри. Она почувствовала легкое прикосновение пальцев к волосам, надеясь, что он вдруг не решил, словно она уже на все согласна, и не прицепил ей что-то к голове, желая зафиксировать положение.
Она скомкала трусики в кулаке, и он протянул к ней руку. Она посмотрела на него мгновение, прочистила горло и сунула белье ему в ладонь. Одернула юбку до колен. Раздался резкий вдох. В ту секунду она решила, что кто-то взломал запирающее заклинание, но вместо этого обнаружила Малфоя с ее трусиками у носа.
Если бы она могла покраснеть сильнее, то непременно сделала бы это. Она слегка возбудилась с того момента, как увидела его в зале заседаний, и если его требования снять белье было недостаточно, то поцелуя вполне хватило. Теперь он узнает, не может не узнать. Кто…
— Возьми линейку и принеси ее мне. — Снова раздался тот же голос. Похоже, Малфой так отточил свои интонации, что сопротивляться ему было очень тяжело.
— Что?
— Не задавай вопросов. Повернись и возьми линейку у моего места, а затем подай мне.
Не задавай вопросов? Имел ли он хоть малейшее представление, кто она такая? Он мог бы сам взять линейку, когда подошел к месту, если бы ему это было нужно… Нужно. На ум пришла только одна причина, по которой ему именно сейчас понадобилась линейка. Сердце подскочило к горлу, беспорядочно колотясь, и возбуждение в животе закрутилось сильнее. О боже.
— Не заставляй меня повторять снова. Ты ужасно непослушная, и от этого будет только хуже.
Гермиона не могла связать воедино ни одной мысли, не говоря уже об ответе. Она мгновение смотрела на него, а затем повернула голову, чтобы найти линейку. Он хотел, чтобы она взяла ее? Все это время наблюдал за ней, понимая: она знает, для чего она ему нужна? Последствия, сказал он.
Ее ладони вспотели, и она встряхнула их, поворачиваясь. Она чувствовала, как ткань юбки при каждом шаге задевает голую кожу — было что-то очень порочное в отсутствии трусиков, и это заставило ее осознать ситуацию: где она была, что делала и с кем. Если бы не тот поцелуй или Малфой в той комнате, она бы подумала, что это была крайне продуманная, ужасная шутка.
Но это было именно то, чего она хотела. Именно то, что она представляла всего несколько дней назад, еще до того, как получила снитч и сбежала. Если быть честной, она представляла себе это раньше, до тех выходных, до того, как кто-то вообще узнал эту ее часть. Прежде чем она по-настоящему осознала себя. Она винила во всем его предплечья. Она винила его за то, что порой он смотрел на нее так пристально, что заставлял ерзать на месте. Она многое винила или, может быть, благодарила — но вот она здесь.
Она не могла поднять глаз, когда возвращалась к нему, не шелохнувшемуся с той минуты, как она отошла. Она крепко сжала линейку, чувствуя под пальцами легкую гибкость, и, казалось, не могла отдышаться. Он собирался ее отшлепать. Он собирался приказать ей снять юбку, а затем улечься на его колени, или стул, или стол. Ноги дрожали.
Малфой протянул руку, как только она оказалась в пределах досягаемости, и было лишь малейшее колебание, прежде чем она вложила в нее линейку. Он скользнул пальцами по ней вниз, мягко помахал в воздухе, а затем хлопнул по ладони. Гермиона подпрыгнула, у нее перехватило дыхание, и адреналин хлынул по венам. Малфой вытянул руку в сторону, сжимая конец линейки, повернул ее в руке. Гермиона наблюдала, стараясь не забыть придать лицу бесстрастное выражение, пока он не удовлетворился увиденным.
— Повернись, Грейнджер. Лицом к столу. Хорошо. А теперь задери юбку до талии.
Она едва колебалась, ее руки зависли над подолом юбки, когда паника вспыхнула от возбуждения и желания. Заминка длилась всего секунду, но Малфою и это показалось слишком долгим. Он сжал в кулак ее волосы и откинул ее голову назад. Гермиона пискнула от дискомфорта и удивления и хлопнула рукой по столу, когда он яростно ее поцеловал, но отстранился прежде, чем она смогла ответить.
— До талии. Сейчас же.
Она должна была разозлиться. Она должна была сама дернуть его за волосы. Она должна была повернуться и поцеловать его так же крепко, пока у него не перехватит дыхание и не задрожат руки. Вместо этого она схватилась за юбку, рывками быстро задрала ее вверх, прежде чем успела все проанализировать и передумать. Она остановилась, когда он обхватил ее за талию, ее лицо пылало, а от прохладного воздуха по коже побежали мурашки.
Двигаясь позади нее, он издал звук, которого Гермиона никогда от него не слышала, и она отчаянно ждала, чтобы проснуться или полностью раствориться. Она вздрогнула, когда он погладил ее задницу, но его это не смутило. Она почувствовала, как более грубая подушечка его большого пальца скользнула по коже, прежде чем он обхватил ее ладонью. Она тяжело вздохнула, заставляя себя не тереть бедра друг о друга, и до белых костяшек пальцев сжала край стола.
— Наклонись вперед, полностью.
Она остановилась, зная, какой вид ему обеспечит такая поза, и ахнула, когда он ладонью шлепнул ее по заднице. Это вызвало искру в ее кипящей крови, и она была в опасной близости от возгорания. Она скользнула руками по столу, наклоняясь вперед, пока грудью не прижалась к полированному дереву. Он кончиками пальцев коснулся внешней стороны ее бедра, задумчиво постукивая. Носком ботинка он сдвинул каждую ее ногу, чтобы она расставила их шире.
— Заведи руки за спину и возьми себя за запястья. Хорошо, Грейнджер.
Ее шея напряглась оттого, что она держала голову над столом, но затем его рука оказалась у нее на затылке, поворачивая ее лицом к правой стене. Он мягко толкнул ее, пока ее щека не прижалась к столу, а затем отвел руку. Единственным звуком в комнате было ее учащенное дыхание, и она закрыла глаза, зная, что он смотрит на нее. Она услышала шелест его одежды, а затем снова наступила тишина.
— Последние несколько дней с тобой было слишком трудно, питомец, — тихо сказал он. — Мне придется действовать жестче, чем я изначально планировал.
Гермиона сделала глубокий вдох, когда внутри всколыхнулась дюжина эмоций, и взвизгнула при первом же ударе линейки. Распахнула глаза на втором, пальцами впилась в кожу на третьем. О боже. Это жалило так же сильно, как она и думала, эхом разносилось по всему помещению, пока линейка снова не опустилась. Он резко шлепнул поперек, попеременно ударил по правой стороне, по левой, по обеим. На седьмом у нее вырвался стон, а на восьмом он обрушился с такой силой, что она хлопнула руками по столу.
— За спину, — хрипло приказал он, и она, хватая ртом воздух, снова сцепила запястья на пояснице.
Жар разливался по ее заднице, становясь все горячее, и Гермиона могла поклясться, что с каждым ударом линейки та становилась тяжелее. Это соответствовало нарастающему темпу ее возбуждения, накручиваясь так туго, что было больно. Она зажмурила глаза и сжала губы, представляя, как он должен выглядеть у нее за спиной. Его рукава были закатаны, предплечья двигались, он крепко сжимал линейку, а ее щеки заливал румянец. При новом ударе она гортанно застонала и заскулила от боли при следующем. Ее губы раскрылись в крике, когда линейка ударила сзади по бедрам. Она вскочила, тяжело дыша, инстинктивно уворачиваясь от него.
Он положил руку между ее лопатками, увлекая обратно вниз. Она еще сильнее повернулась, чтобы посмотреть на него, но у нее закружилась голова от переизбытка пронзающих ее ощущений. Она тяжело вздохнула и заложила руки за спину. Линейка опустилась в тот момент, когда она это сделала, и он замурлыкал, когда ее спина естественно изогнулась, подталкивая к нему задницу. Она чувствовала себя легкой и неподвижной, как надвигающаяся буря, но тяжелой от талии и ниже, с горящими ягодицами и неистовым желанием.
Последний шлепок линейки раздался в помещении, посылая толчок боли и удовольствия по каждому нерву. Гермиона затаила дыхание, но ничего не последовало. Она судорожно выдохнула, а затем вдохнула, ее руки расслабились. Задницу покалывало, жгло и припекало, и Гермиона погрузилась в ощущение, что все происходящее было правильным.
Малфой провел ладонью по ее ноющей заднице, затем нежно погладил. Она втянула горячий воздух, облизнула губы и подождала, пока его пальцы скользнули вдоль щели и спустились к бедрам. Она отчаянно хотела, чтобы он прикоснулся к ней там, где она в нем больше всего нуждалась. Услышать, как расстегивается пряжка ремня, или чтобы он притянул ее к себе и снова поцеловал. Она была слишком мокрой и знала, что он это видел. Он точно знал, какие чувства в ней пробудил.
Все ее тело обмякло, когда он оставил внутреннюю часть ее бедер, переключившись на подол юбки. Она опустила руку, чтобы приподняться, пошатываясь от недостатка сил, и к лицу вернулся жар смущения. На короткое время она забыла обо всем.
Малфой одернул юбку, скользнув по ее ногам костяшками пальцев. Его грудь едва касалась ее спины, и она чувствовала его дыхание у своего уха. Гермиона попыталась сглотнуть, найти воздух и посмотреть прямо. Она чувствовала себя под кайфом и ждала, когда странное спокойствие рассеется, чтобы начать беспокоиться о том, что сказать и сделать. И где найти ближайшее место, чтобы побыть в одиночестве пять минут.
Почему он не…
— Встреча возобновится через тридцать минут. — Его голос был хриплым, когда он вернулся к своему креслу, все еще держа в руке линейку. — Если ты голодна, тебе следует что-нибудь съесть прямо сейчас.
В списке приоритетов на данный момент голод был слишком далеко, чтобы даже помнить это определение. У них было тридцать минут — почему они остановились? Она обратила внимание на выпуклость на его брюках, когда он засовывал линейку в портфель, но ее отвлекло то, что он оттуда вытащил. Снитч был неподвижен, когда он положил его на стол. Гермиона удивленно уставилась на него, когда гул крови начал медленно исчезать. Малфой нацарапал что-то на пергаменте, и она отступила на шаг, вздрогнув, когда юбка потерлась о ее чувствительную задницу.
Она сжала бедра, сдерживая стон, поднимающийся из груди. Соски были твердыми, напряженными, все тело пульсировало. Она была возбуждена как никогда, и если сейчас что-нибудь не сделает, то расколется, лопнет, растает.
Малфой оторвал кусок пергамента, сложил его. Она помнила прикосновения этих длинных пальцев, прикосновения его губ к ее губам, каждый удар линейки. Она чувствовала радостное возбуждение, выходящее за рамки земного притяжения, смущение, нервозность, возбуждение.
Малфой закрыл верхнюю половину снитча и постучал по ней палочкой. Крылья взмыли вверх, и снитч завис, прежде чем облететь вокруг него. Он положил палочку на стол с пустым выражением лица и вытащил папку из портфеля. Она поймала его взгляд только тогда, когда снитчу наскучила голова Малфоя и он двинулся к ней.
Гермиона трижды сглотнула: он завис перед ней — яркое, яркое золото сияло в ее глазах. «Если хочешь — лови», — сказала ей Пэнси. Гермиона посмотрела на Малфоя, который наблюдал за ней, эта проклятая прядь снова упала ему на лоб, и что-то сжалось у нее в груди.
Казалось, что она пыталась уловить свои желания ужасно долго. Она схватила снитч, крошечные крылышки быстро трепетали, отражая биение ее сердца. Она притянула его к себе, делая шаг к двери, и Малфой улыбнулся. Возможно, она наконец все нашла.
