сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
Пэнси вышла из тени и встретилась глазами с Гермионой в тот момент, когда жужжание прекратилось. Мужчина на мгновение рухнул вперед, все движения его тела подчинялись прерывистому дыханию, послышались приглушенные ругательства. Он дрожал — вероятно, остановился на пороге оргазма или, может быть, слишком долго находился на грани. Взгляд Пэнси был осторожным, будто Гермиона только что показала, что ее анимагическая форма — дикий медведь. Этот взгляд подтвердил все еще до того, как она протянула руку, чтобы снять маску.
Гермиона отскочила назад, на мгновение забыв, что была под действием чар Гламура; он же смотрел в другую сторону. Она увидела на макушке ленту, волосы потемнели от пропитавшего их пота, но узел был слишком низко, так что лента не могла принадлежать повязке на глаза.
Черт. Черт, дерьмо, вот же срань, черт, вашу ж мать. Не следовало приходить сюда. Она знала! Знала, что произойдет нечто подобное. Она даже рассматривала такую возможность и последние две недели бросала на него подозрительные взгляды, когда они пересекались в коридорах, вместе поднимались в лифте или рядом сидели на собрании.
Он бы взбесился, если бы узнал, что это она. Она являлась связующим звеном между Министерством и его компанией, и он, скорее всего, добился бы ее увольнения. Она ни на грамм не сомневалась, что у него бы это получилось, ведь именно он попросил работать с ней и предложил повышенную зарплату за ее согласие два года назад. Хоть их общение и перестало выглядеть как обоюдное отвращение и шаткое принятие друг друга, но точно еще не дошло до уровня «смотри-как-Пэнси-меня-связала»!
Малфой повернул к ней голову, и Гермиона отпрыгнула в сторону как раз в тот момент, когда ладонь Пэнси коснулась его щеки. Казалось, звук пощечины расколол ей череп изнутри.
— Я не говорила, что ты можешь смотреть на нашего гостя, Драко. — Пэнси прищурила глаза, когда он попытался что-то сказать. — Продолжай в том же духе, и этот кляп останется на месте. Я знаю, насколько тебе это нравится.
Раздалось низкое рычание, когда его руки сжались, расслабились и пальцы снова сжались вокруг веревок. Гермиона была уверена, что не дышит. Ей стоило уйти. Вся ситуация только что стала совсем неправильной.
Пэнси протянула руку и схватила Малфоя за волосы, костяшки ее пальцев побелели, когда она дернула его голову назад. Он грубо рыкнул, когда щека Пэнси коснулась его собственной, и она прошептала что-то так тихо ему на ухо, что Гермиона не смогла ничего разобрать. Она видела только то, что Малфой вмиг напрягся и затаил дыхание.
О боже, она же не могла ему все рассказать, да? Паника ревела в каждой жилке, и Гермиона оказалась где-то между тем, чтобы встретить взрыв с высоко поднятой головой, и тем, чтобы выбежать за дверь, прежде чем Малфой поймет, что Пэнси говорит правду. В голове проносилась дюжина различных объяснений и оправданий, но их заглушало убийственное возбуждение. Воспоминания о низких стонах перекрывали все логические доводы. Она никогда не выкинет это из головы.
Пэнси отвязала веревку от кольца в стене, что, наконец, вывело Гермиону из оцепенения. Она не была уверена, закончился ли сеанс, или Пэнси собиралась отвести Малфоя к деревянному кресту рядом со столом с инструментами, но Гермиона не рискнула узнать. Ей нужно было выбраться отсюда, пока она не взорвалась или не провалилась сквозь пол. Она была не в том состоянии духа, чтобы прямо сейчас со всем разбираться. Ей нужно было уйти, уйти, уйти.
Она едва взглянула на Пэнси, поддерживающую Малфоя, когда он опустился на пятки. Прежде чем повернуться к двери, Гермиона окинула взглядом его обнаженную фигуру и снова вспыхнула. Шаг второй — уйти, шаг третий – не следовало приходить, шаг четвертый – бежать.
***
Гермиона была в смятении, но за выходные прошло совсем немного времени, чтобы она хоть в какой-то степени успокоилась. Она рассудила, что если Малфой попытается бросить произошедшее ей в лицо, она многое сможет бросить в ответ. Они взрослые люди: он мог вообще ничего не сказать, но вероятно, скажет что-нибудь, но она справлялась и с худшим. Если он ее уволит, она сможет работать в другой компании и с зарплатой немногим меньше. Если ситуация превратится в слишком неудобную, она уволится сама. Если он разозлит ее слишком сильно, придется сдерживаться, чтобы не залепить ему пощечину — очевидно же, что ему это нравится.
Черт возьми.
Последние два дня в ее голове тысячи раз прокручивались такие вопросы как «что, если» и «зачем» вперемешку с сожалением и чувством вины. Как бы отчаянно ей ни хотелось на самом деле испытать вещи, о которых так долго мечтала, но вариант узнать больше о себе в обстановке, где этого не было бы чем-то постыдным, она явно не рассматривала. Она не ставила под вопрос доверие Невилла к Пэнси, но, честно говоря, Гермиона должна была догадаться, что это произойдет. Все могло быть только хуже, если бы дело касалось Рона.
Чувство вины пришло очень быстро и как раз в то время, как она все еще находилась в процессе того, что в первую очередь вызвало чувство вины. Она была ослепляюще возбуждена, когда вернулась домой, — подобное состояние всегда вызывало в Гермионе дикость, заставляющую следовать плохим решениям пьяного разума. Ей было все равно, ей просто нужно было снять напряжение, но в процессе за закрытыми веками видеть корчащегося Драко Малфоя было не совсем верным путем к прояснению сознания. Возможно, до этого она смогла бы убедить себя, что это не ее вина, что Малфой завел ее, так как она не знала, что это был он. Например, как она говорила себе в прошлые разы: что дело было просто в его рубашке, или в конфете, которую он сосал, или… в чем-то еще.
Она подумывала послать Пэнси очень язвительное письмо, но когда та опередила ее, Гермиона обнаружила, что ей нечем ответить. Записка Пэнси была простой: «А ты не думала, что он хотел, чтобы ты там оказалась? Можешь отдать ему ключ в понедельник».
Гермиона даже не знала, что думать, поэтому попыталась полностью проигнорировать это. Скорее всего, Пэнси пыталась слабо оправдать свои действия или прикрыться Невиллом на случай, если Гермиона начнет разглагольствовать. У нее были другие дела, требующие внимания. Сегодня понедельник — день, когда ей придется увидеть Малфоя и все вспомнить, при этом понимая, что он знает.
Тупица, тупица, тупица.
Она повторила план действий четыре дюжины раз, не меньше. Она знала, что скажет в ответ на несколько возможных комментариев с его стороны. Перед зеркалом она практиковалась смотреть беспечно, приучила себя к беззаботности. Она была готова.
Малфой едва на нее взглянул.
Он сидел за своим столом, перед ним лежало пять открытых папок. Он кивнул ей в знак приветствия, нацарапал что-то на листе пергамента. Гермиона воспользовалась тем, что он отвлекся и посмотрела его запястья — оба чистые, ни намека на синяки или ссадины. Малфой выглядел так, как всегда: прилизанный, собранный, жесткий, скучающий, с подчеркнуто беззаботным выражением. Что полностью контрастировало с воспоминанием о блестящей спине и заднице, забрызганных воском, и первобытных стонах из-под маски. Ее лицо вспыхнуло, и она знала, что румянец распространился от ушей вниз по шее.
Как бы она ни старалась, или отказывалась смотреть на свою коллекцию фотографий, или занимала себя чем-то другим, образ не исчезал. Каждая украденная грязная секунда разыгрывалась так же четко, как просмотр в омуте памяти. Она не знала, наступит ли когда-нибудь время, когда она не будет думать о нем так, как сейчас.
Она пыталась незаметно обдуть воздухом лицо, чтобы остыть. Малфой взглянул на нее, и его рука замерла посреди записи. Гермиона откашлялась, сосредоточив взгляд на папке в руке, когда он вернулся к работе. По крайней мере, в пятницу она не видела его лица. «Следует применить еще несколько Охлаждающих чар. Здесь очень жарко». Снова вспомнилась эта скользкая от пота спина. Кто-то должен был спасти ее — она явно сходила с ума, как мальчишка в период пубертата.
— Вероятно, это потому, что ты все еще стоишь, Грейнджер. Я давно понял, с такой задницей наперевес тебе сложно стоять больше десяти минут. — Он взглянул на нее, и она прищурилась. — Хотя есть способы это исправить.
— Я должна убедиться, что твой бизнес соответствует кодексу и правовым стандартам — ты не можешь мне приказать делать это стоя. — Высокомерная задница. И тут ее мысли снова вернулись к произошедшему. «Будь спокойна и собрана, Гермиона».
— Разве? — пробормотал он, засовывая пергамент в одну из папок и захлопывая ее.
— Нет, не можешь. А если попробуешь, то я уволюсь.
Яркие серые глаза Малфоя прищурились от веселья, а губы дрогнули. Она ненавидела, когда он так делал, хотя бы потому, что совсем не ненавидела это.
— Новый рекорд, Грейнджер. Прошло по меньшей мере семь месяцев с тех пор, как ты в последний раз предложила уйти в отставку. Ты прошла долгий путь от того, чтобы упоминать об этом каждые десять секунд.
Гермиона хмыкнула, бросая на его стол новую папку.
— Мы всегда можем к этому вернуться.
— Я думал, для этого уже слишком поздно.
Ей только показалось или он правда слишком долго не отводил от нее глаз, говоря это? Определенно выглядело так, как будто пристальный взгляд задержался на ней на лишнюю секунду. Может быть, она просто параноик. Может быть, Пэнси не назвала ему имя гостя. Может быть…
— А теперь расскажи, что это за папка, чтобы я не подумал, что плачу тебе только за то, что ты пялишься на меня.
Он определенно знал. Он должен был знать. Паника нарастала с каждым ударом сердца, и Гермиона каким-то образом забыла все речи, которые репетировала в выходные. Он медленно поднял брови, когда она продолжила смотреть на него. Она опустила глаза на папку, дыхание было лишь слегка неровным.
Да ради Мерлина, она сражалась на войне. Она могла бы справиться с ним, апеллируя только тем фактом, что в течение двадцати минут смотрела на его задницу. Гермиона облизнула губы, его глаза метнулись к ним и снова заскользили по ее лицу. Прошло много времени с тех пор, как она в последний раз чувствовала себя неловко под его пристальным взглядом.
— Было несколько сообщений о преследованиях со стороны владельцев малого бизнеса в связи с погашением кредитов. Речь о тех, которые, как я обнаружила, были оправданы. Если не разберешься с этим в ближайшее время, придется иметь дело с несколькими судебными исками.
— И ты не подумала, что для этой информации больше подошел бы Бейли? У меня…
— Не подумала, конечно, — огрызнулась Гермиона, раздраженная его полным невежества тоном и скучающим выражением лица. — Ты всего раз тридцать говорил, что все, что связано с судебными исками, должно поступать прямо к тебе. Значит, теперь с этими вопросами к Бейли? Ты должен сообщать мне о подобном решении. Так что все, что хочешь сказать, говори сейчас.
Ладно. Возможно, это был не самый дипломатичный подход — особенно если он не знал, что там была она, — но лучше так, чем ждать. Напряжение копилось в ее теле все выходные, и сейчас она чувствовала себя переполненной. Ей нужно было либо сбросить это напряжение, либо взорваться. Она больше не могла справляться с нарастающим давлением.
На лице Малфоя мелькнуло удивление, он откинулся на спинку стула и приковал к ней взгляд. Это нервировало. Гермиона вздернула подбородок, крепче сжимая ручку портфеля. Его губы приоткрылись, язык блеснул между зубами, и она представила, как его рот выглядел в пятницу. Если бы это был кляп, если бы его ярко-красные губы растягивались вокруг него, а зубы прикусывали, когда он стонал. Как бы это выглядело с его потемневшими глазами, прикрытыми веками, раскрасневшейся кожей и волосами в полном беспорядке.
Этот образ полностью лишил ее покоя.
— Напомни мне завтра дать тебе книгу об успокаивающих зельях.
На этот раз побег Гермионы был отмечен не ее прерывистым дыханием, а хлопком двери.
***
Единственное, что могло ее спасти, — амулет памяти, но она уже пообещала себе, что больше никогда им не воспользуется. Малфой не делал ничего похожего на намек на то, что Пэнси ему все рассказала, и Гермиона была частично убеждена, что полностью вообразила все это. Шел только четверг, та ночь была еще свежа в памяти, словно произошла этим утром, но ей казалось, что последствия она разгребает уже по меньшей мере месяц.
В среднем она видела Драко Малфоя по часу в день. Дольше, если у них была назначена встреча, и меньше, если не было причин посещать его офис. Покидая его компанию, она посещала другие компании или выполняла работу в Министерстве. Неделю назад казалось, что она почти не видела Малфоя, теперь же, как бы она ни была погружена в работу, видела его везде.
Целый час был потрачен на то, чтобы отмечать движения его рта, форму рук, угол плеч, походку. Когда он закатал рукава, она не могла отвести глаз от движений мышц и сухожилий на его предплечьях. К счастью, он делал это только в своем кабинете.
Когда она не находилась рядом с ним, все равно не могла убежать. Русые волосы прохожих напоминали о нем в той комнате. Веревки, черные кофры, свечи, пламя, серый цвет, вибрация, женщины на высоких каблуках, стальные кольца, запах кожи, запах воска, запах пота. Она работала в юридическом департаменте — понятно, что она не часто видела связанных людей. Было похоже на то, что она подсознательно ищет каждое возможное напоминание, просто чтобы свести себя с ума.
Хуже всего были фото, фильмы и книги. Она представляла, как он напрягался бы при свете свечей. Ночью, в темноте закрытых глаз, ее рука совершала неизбежный спуск вниз по телу, и повсюду вокруг она слышала грохот его стонов.
Вот почему она почти ожидала, что жужжащий в ее столовой снитч был плодом ее воображения. Его крылья казались размытыми желтыми пятнами, но золотой шар в центре все еще сохранял четкость. Она видела маленькую линию посередине, там, где он откроется под ее прикосновением. Она уже представляла петляющие каракули на крошечной записке и маленький ключик со стальной петлей.
Желудок сжался, когда она схватила его налету и оглядела комнату. Должно быть, его прислала Пэнси. Может быть, у нее появился кто-то другой и она хотела, чтобы Гермиона попробовала еще раз — вдруг ей нравилось, когда за ней наблюдали. Возможно, Малфой не знал, а Пэнси хотела… Или Малфой действительно знал и эта записка означала, что Малфою нравилось, когда она за ним наблюдала. Но Пэнси сказала, что Малфой обычно не позволял ей играть — означало ли это, что он на самом деле не увлекался подобными сессиями или что обычно именно он занимал доминантную позицию? Или…
Гермиона застонала, качая головой. Это становилось смешным. Не имело значения — она все равно не собиралась туда возвращаться. Конечно, Малфой ничего не сказал и даже не признал этого, но, возвращаясь… Что ж, это кое-что значило. Это было бы признание, что ей нравилось наблюдать. Это глубоко ее задело. Гораздо глубже, чем не знать, что это был он.
Крылья снитча перестали биться, и шарик перекатился в ее руке. Гермиона трижды сглотнула и откинула его верхнюю часть. Положила на стол рядом с позабытым ужином, вынула квадратик пергамента. Развернув его, она попыталась убедить себя, что это, конечно же, не волнение бурлит в груди. Нет, скорее опасение. Либо она что-то не то съела.
Гермиона моргнула, увидев на бумаге слова, выведенные аккуратным и плотным почерком, который не принадлежал Пэнси.
«22:30, воскресенье. У тебя уже есть ключ».
***
Шаги 501 и 502, и 501, и 502, и 501 были сделаны в панике — она поняла, что идет как настоящая курица. Шаг 503 — о боже! — за которым быстро последовал еще один, 504, и еще — 505.
Гермиона почти не обращала внимания на то, куда идет, достаточно хорошо изучив дорогу в первый раз. Такое обычно случается, когда человек много раз ходил взад и вперед. На самом деле выглядело так, как будто она уже двадцать раз совершала это путешествие. Она была слишком занята, беспокоясь о том, что делает, чтобы думать о том, куда идет. Все, что двигало ее вперед, — очень быстрые шаги и решимость, которой она достигла всего пятнадцать минут назад. Сняв пальто в восьмой раз, она вытащила фотографию, которую держала в столе. Вместо того чтобы наблюдать, как это происходит с кем-то другим, она вообразила там себя. Этого было достаточно, чтобы выйти за дверь.
Может быть, она не хотела жить своей жизнью, наблюдая за фантазиями в исполнении других людей, которые не были слишком трусливы, чтобы заниматься подобным. Она Гермиона Грейнджер. Отказ оказал бы ей медвежью услугу. Она храбрая женщина. Она знает, как получить желаемое. И если это прямо за дверью и приглашает войти, почему бы не согласиться?
