сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
Причина была в том, кто приглашал, конечно. Почерк точно не принадлежал Пэнси. Гермиона осмотрела его. Может, она спешила, была пьяна или находилась в любом другом состоянии измененного сознания, — но он точно был не ее. Оставалось два варианта: Невилл, который никогда бы этого не сделал, и Малфой, который никогда бы этого не сделал. И все же один из них менее вероятно никогда бы не сделал этого, чем другой; по крайне мере, до этой недели она не рассматривала такую возможность.
Вероятно, это была некая конфронтация по поводу произошедшего, или какая-то форма мести Малфоя за то, что она увидела больше, чем он когда-либо желал ей показать. Она шла с этой мыслью, сжимая в руке волшебную палочку. Однако не могла помешать более порочной части самой себя придумать собственные идеи. Такие, которые заставляли ее желудок переворачиваться на пути к надвигающейся гибели.
Он не дал ей достаточно времени. Трех дней было мало, чтобы все обдумать. Ее разум переполнялся вихрем возможностей, плюс Малфой ничего не выдал на следующий день после того, как она получила снитч. Он рукой коснулся ее руки в лифте, пока разговаривал с одним из сотрудников, а час спустя кивнул ей в коридоре. Вот и все. Ни намека, ни зловещего блеска, ни двусмысленной ухмылки.
А вдруг все было сделано для других целей, не из мести или гнева. Гермиона разрывалась. Он был либо худшим, либо лучшим вариантом. Она не могла представить, что ей будет комфортно раздеться перед ним догола, или связать его, или передать достаточно контроля, чтобы самой оказаться связанной. Но если он и знал о прошлой неделе, то вел себя сдержанно. Скорее всего, он знал, что делает. Он достаточно наслаждался всем этим, чтобы не осуждать. И не держал на нее зла. А ее тело не поддавалось контролю, когда речь заходила о нем, — так было даже до произошедшего в прошлую пятницу. Она не могла выбросить его из головы, так что, возможно, это был правильный способ добиться цели. Одна ужасно неловкая встреча, которая отвернет от него навсегда.
Гермиона была на взводе, когда закрыла за собой дверь и пошла по коридору. Вытащила ключ из кармана, пытаясь унять дрожь в руках. Ее разум кричал, чтобы она повернулась и пошла домой, даже когда, открываясь, замок щелкнул. Она вздернула подбородок, ожидая худшего, и открыла дверь, прежде чем утратила всякие силы это сделать.
Пусто.
Она резко выдохнула — до этого задерживала дыхание — и перепроверила номер на двери. Может быть, он пошел на попятную. Она закрыла за собой дверь, пытаясь привести мысли в порядок, и прижала руку к груди. Комната выглядела так же, как и в прошлые выходные, за исключением одного предмета мебели и записки на нем. Гермиона посмотрела на скамейку — она уже видела такие раньше — и почувствовала, как перехватило дыхание. Знал ли он?
Пальцы странно онемели, когда она взяла пергамент и вытащила из него полоску черной ткани. Повязка ощущалась мягкой и прохладной в разгоряченной ладони, и Гермиона сжала ее в кулаке, разворачивая бумагу.
«Надень только это», — гласила записка, написанная тем же почерком, что и предыдущая.
Сердце дрогнуло, остановилось, а затем сделало три сильных удара, от которых заболела грудь. Он говорил серьезно? Это мог быть трюк, чтобы смутить ее. Весь ее план состоял в том, чтобы двигаться вперед, основываясь на сделанном и сказанном Малфоем, и она не знала, были ли у него скрытые мотивы. Прошло много времени с тех пор, как она думала о Драко Малфое самое худшее, но она никогда не недооценивала степень рисков, на которые он пошел бы ради мести. Надо было проверить, все ли у Пэнси в порядке.
Может быть, он просто хотел доминировать над ней. Она не могла найти причин, по которым ему это не понравится. Как бы хорошо они сейчас ни ладили, они почти каждый день ссорились по любой причине: от философии до имен ночных уборщиков. Он никогда не проявлял к ней интереса. Возможно, было несколько взглядов и попыток залезть ей в голову, пара кокетливых комментариев, но все это относилось к вещам, о которых глупые девушки размышляют по пути домой, притворяясь, что нравятся тому, кто интересен им. Гермиона никогда не обращала на это внимания. А еще была ночь в чулане для метел на последнем корпоративе, но она была убеждена, что все это было, только чтобы ее расстроить.
Гермиона посмотрела на скамью, чувствуя фантомное прикосновение мягкой обивки к коже. Она представила, как стоит на коленях на нижней подушечке и наклоняется вперед, вжимается всем телом в скамью. Она бы ухватилась за выступы по краям, ее задница была бы полностью обнажена. Воспользуется ли он кольцами, прикрепленными с обеих сторон? Она представила, что он стоит у нее за спиной, засучив рукава, с паддлом в руке. Сердце снова бешено заколотилось, и она переступила с ноги на ногу, чувствуя тяжесть внизу живота.
Она хотела этого. Хотела, чтобы это был он, но страх потряс ее, и она оказалась не готова. Она не знала о причинах его желания, о серьезности намерений или собственных силах, чтобы с этим справиться. Все казалось нереальным и чрезмерным, она не могла этого сделать. Ни при каких обстоятельствах.
Она бросила записку и повязку обратно на скамью, следом — ключ и повернулась к двери. Голова гудела, Гермиона чувствовала себя так, словно надела наушники. Ей нужно было убраться отсюда и вернуться домой, чтобы подумать…
Дерьмо. Эта мысль повторялась в ее голове, когда дальше по коридору резко остановился Малфой с наполовину натянутой на руку кожаной перчаткой. Его глаза расширились от удивления, и сердце Гермионы решило, что теперь все кончено навсегда. Он смотрелся высоким и внушительным, одетый в простые черные брюки и темную рубашку. Платиновая прядь упала ему на лоб, но он не пошевелился, чтобы отбросить ее, как обычно делал. Он казался таким же застывшим, как и ее кровь.
Она ощутила внутреннюю дрожь и продолжила идти. Гул в голове становился все громче, и ей казалось, что она не может заставить ноги двигаться быстрее или сделать дыхание не таким громким.
Малфой издал горловой звук, когда она проходила мимо него, ее окутал слабый аромат его одеколона. Он молчал два шага, а потом она услышала шорох его одежды.
— Грейнджер.
Она вздрогнула, поскольку он произнес ее имя достаточно громко, чтобы его услышало все здание, но не замедлила шаг. Ей нужно было о многом подумать, и этого невозможно было сделать, когда он стоял там с таким видом и смотрел на нее таким взглядом. Внутри все было в беспорядке, и нужно было во всем разобраться, прежде чем она снова сможет признать его существование.
— Грейнджер.
«Нет, потому что этого даже никогда не было, Малфой. Сейчас этого даже не происходит».
***
Малфой на нее пялился. Был лишь понедельник, и он пялился на нее не только последние десять минут, а половину встречи. Она не знала, сколько им еще осталось, но хотелось провалиться сквозь землю.
Гермиона приняла твердое решение игнорировать все, что происходило с Драко Малфоем за последние десять дней. До этого она жила мирной, спокойной и распланированной жизнью. Она ожидала, что проснется утром, пойдет на работу, поработает, поест, навестит нескольких человек, ляжет спать. Она ожидала подобных вещей, и, когда они происходили, в этом не было ничего удивительного. Не было ничего, о чем нужно было думать так много и что бы разрушало все остальные мысли. А еще были сны, но она была уверена, что решить эту конкретную проблему может зелье.
Ее разум был силен, но Малфой умел раздражать. Это был лишь вопрос времени, когда она вернется к тому далекому желанию, которое испытывала к нему десять дней назад, когда у нее было совсем немного возможностей и знаний, и намного больше — если бы мир был другим. Она отменила деловой обед, они оба знали, что на улаживание дел уйдет всего пять минут. Она не пойдет в пятницу на запланированное посещение паба с ним и несколькими общими друзьями. Она не будет присутствовать на званом обеде у Невилла в воскресенье. Она не поднимет глаз и не увидит, что он снова пялится на нее.
— Если я соглашусь на пятипроцентное увеличение, пункты 2-б и 14-д будут исключены из вашего предложения. — Она не сводила взгляда с его макушки, пока он говорил. — Остальное зависит от того, что мы обсуждали. Даю время до пятницы, чтобы представить один из них с необходимыми изменениями.
Долохов взмахнул палочкой, чтобы закончить презентацию, и быстро вернулся на свое место, пока другой мужчина записывал сказанное Малфоем. Все за столом выглядели ужасно скучающими, за исключением одного парня из отдела финансов, который поджимал губы при разговоре о дополнительных средствах для исследовательского отдела.
— Сходите на обед пораньше, — сказал Малфой, и Гермиона забыла не смотреть на него. Это было что-то новенькое. — Продолжим через час.
Идеально. Ее участие в этой встрече закончилось, и поэтому она с радостью…
— Грейнджер, на пару слов, пока ты не ушла.
Она запихивала вещи в портфель, руки замерли, и ей пришлось сдержаться, чтобы не закрыть глаза и не застонать. Он же не мог хотеть поговорить о произошедшем? Не здесь, не на работе. Нет, он, скорее всего, хотел поговорить с ней о ком-то, кого подозревал, как это было после каждой встречи. Например, в прошлый раз он говорил, что не доверяет Галлахану, везде вынюхивающему дополнительную выгоду.
Гермиона успокоила себя тем, что не думала о том, о чем не хотела думать, вместо этого сосредоточившись на уходящих сотрудниках. Большинство из них оставили свои вещи, но Малфой, ничего не замечая, лишь с прищуром сверлил спину Гермионы, которая прижимала портфель к груди.
Гермиона не торопилась собирать все вещи, полагая, что ей понадобится отвлечение, когда он заговорит. Чернильница выскользнула из ее пальцев и упала на стол, когда Малфой наложил запирающее и заглушающее заклинания. Это было совсем не хорошо. Она подняла чернильницу, уставилась на пятно на столе и вдохнула так глубоко, что заболели легкие.
Тишина, тишина, тишина. Внутреннее напряжение давало о себе знать, и ей почти хотелось закричать: «Ну каков же садист!»
— Я не люблю, когда встречи отменяются так внезапно.
— Полагаю, именно ты только что устроил перерыв, — сказала она, судорожно засовывая чернильницу то в один, то в другой карман портфеля, лишь бы не смотреть на него.
— Если бы мы не встретились, я скорее всего обнаружил бы лишь пустую комнату без каких-либо объяснений.
О боже. Он действительно собирался поговорить об этом. Она чувствовала, как горят кончики ее ушей, и нервный узел в животе затянулся сильнее. Разве трудно было все это проигнорировать?
— Я не помню, чтобы планировала или соглашалась на встречу с тобой, Малфой.
— Не веди себя глупо, Грейнджер. Ты поймала снитч — это согласие.
Он не собирался позволять ей так просто выпутаться. Он был настроен поставить ее в неловкое положение. Может быть, Гермиона смутила его — она вспомнила, что он натягивал перчатки. Он что-то планировал, но она ушла. Она представила, что если бы он увидел ее в руках Пэнси, а потом сбежал только от мысли о том, что теперь она, Гермиона, сделает это с ним, — ее бы это и смутило, и тяжело ударило по ее гордости.
Он не стал бы сейчас поднимать эту тему, если бы не был серьезен. Если бы не подвергал себя риску из-за возможности ее отказа, а потом злился, потому что сначала дала ему эту возможность, а потом забрала прямо из-под носа. Верно? Она вспомнила записку Пэнси о том, что он, возможно, хотел, чтобы она была там, и замешательство только усилилось.
Гермиона вздернула подбородок, но все еще не могла поднять глаза.
— Вряд ли справедливо называть это согласием, когда я не знала, кто мне написал и что планировал делать.
— Ты не знала, что это был я? — Он звучал недоверчиво и едко — так говорят, когда уверены, что тебе лгут, и поэтому заставляют юмор в голосе подчеркнуть, насколько это смешно. Гермиона молчала, и казалось, это сказало все, что ему нужно было знать. — Что касается последней части, тебе стоит знать, что всегда есть договоренности, которые помешают испытать то, чего ты не хочешь. Полагаю, Пэнси настояла, чтобы ты выбрала слово на случай, если решишь присоединиться. «Квоффл», верно?
Гермиона откашлялась, застегивая портфель.
— Если это все, Малфой, я должна…
— Еще не все, — огрызнулся он, и ее глаза без разрешения метнулись к нему. — Ты ушла, не сказав ни слова, продолжала игнорировать меня и, похоже, не переживала ни о том, ни о другом. У таких действий есть последствия.
Было очевидно, иначе они бы даже не вели этот разговор.
— Мал…
Он отодвинул стул и встал, и Гермиона последовала его примеру, задвинула стул и встала перед ним. Малфой с любопытством смотрел на нее, его глаза блестели в свете лампы. Мускул на челюсти подергивался, когда он изучал ее, и она не знала, что делать со своими руками.
— Теперь ты разыгрываешь скромницу. Так и думал, что ты выберешь именно эту роль, но, учитывая твои действия… Возможно, ты предпочла бы сделать это перед всем советом директоров?
— Что? — произнесла она задыхаясь, как бы ни старалась сглотнуть. Он взглядом блуждал по ее телу, левой рукой расстегивая правую манжету.
— Я прав? Ты была бы более сговорчива, если бы я уложил тебя на свои колени, пока Дженнингс болтал о конкурирующих корпорациях. Знаю, тебе нравится наблюдать, но относится ли это к тому, чтобы и за тобой…
— Я не люблю наблюдать, — выпалила она. Ложь.
Он хмыкнул, закатывая рукав до локтя. Что он творил?
— Так это не твое дыхание я слышал позади себя в позапрошлые выходные? — Он приподнял бровь, закатывая другой рукав. — А может быть, в этом твоя проблема — то, как тебе все представили? Кажется, Пэнси думала, что это был лучший план, но, может быть, это дало тебе неверное представление обо мне.
Это навело ее на множество неправильных мыслей. Это навело ее на множество очень неправильных идей.
— Лучший план? — Ей следовало бы произнести больше слов.
— Я не знал об этом до самого твоего ухода. Если бы я знал, полагаю, ночь прошла бы совсем по-другому. Ну, ошибочное представление или нет… — он разгладил складки на рукавах, а затем опустил руки и поднял на нее глаза. — …я все проясню.
У нее пересохло во рту до такой степени, что вода должна была быть самым главным приоритетом, но все, что она могла делать, — пялиться на Малфоя, пока он огибал стол. Его походка немного отличалась от той чопорной, к которой она привыкла. В нем была та же уверенность, но он двигался медленнее, как будто каждый шаг был именно таким, каким был задуман. Она представила себе движения его плеч, похожие на движения тигров, крадущихся в траве, и ладонью обхватила спинку стула, сохраняя равновесие.
— Что ты делаешь?
— Последствия, помнишь? Отодвинь свой стул.
— Малфой… — Она быстрым взглядом окинула зал заседаний, осматривая оставленные вещи, за которыми вернутся менее чем через час. В окна было видно лишь небо и далекие здания, а дверь была запечатана и заперта. Она находилась в центре Лондона, в зале заседаний компании, в которой работала, и Малфой шел к ней с таким взглядом, что заставляло сердце бешено колотиться.
— Если бы ты не сбежала в воскресенье, это произошло бы не здесь, — сказал Малфой, и в его низком голосе послышался намек на резкость. — Я не знаю, чего ты так боишься.
Его, этого, всего.
— Ты серьезно? — В ее вопросе послышался истерический смешок.
Выражение его лица стало жестче, когда его рука сомкнулась на спинке ее стула, большой палец коснулся ее ладони.
— Разумеется. — Он дернул стул назад, и ее рука соскочила с него, сжавшись в кулак. — Сними свои трусики.
— Что? — Она оторвала взгляд от движений его предплечья и обнаружила, что его бровь изогнулась дугой.
— Сними…
— Малфой…
— Свои. Трусики. Грейнджер.
Она была почти уверена, что таращится на него, но ни за что не могла закрыть рот. Кровь бежала по венам так быстро, что у нее закружилась голова, в животе все перевернулось, а в ушах зазвенело. Жар распространился на щеки, и она почувствовала, как ее лицо становится все горячее под его пристальным взглядом. В его глазах, выражении лица, позе был вызов, когда он стоял там, в одном вздохе от того, чтобы прикоснуться к ней.
— Я хочу, чтобы через тридцать секунд твои трусики оказались в моей руке. — Он протянул руку, раскрыл ладонь, и все, что Гермиона смогла ответить, — хриплый звук, застрявший в горле. — Могу посчитать вслух, или сама справишься?
Гермиона закрыла рот, открыла его, закрыла, а затем покачала головой.
— Я не могу…
Малфой поднял руку, большим и указательным пальцами схватил ее за подбородок и притянул вперед всего за секунду до того, как обрушиться на нее с поцелуем. Все внутреннее напряжение, наконец, взорвалось вихрем, заставив ее кровь застыть, а голову закружиться. Она издала звук удивления у его губ, но Малфой был настроен упиваться ею.
