Текст книги "Жизнь в диссонансе (ЛП)"

Автор книги: everythursday

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

– Съедобно, – пробормотал Драко.

– Отлично, – проворчал Поттер. – В следующий раз готовит Малфой.

– Что? – Вилка Грейнджер звякнула о тарелку. Ответ застрял у Драко в горле. Под его взглядом Грейнджер откашлялась. – Я приготовлю.

– Что? – раскрыл рот Поттер.

Драко ухмыльнулся.

()

Здание зияло разбитыми окнами, фасад обвалился, по периметру валялись осыпавшиеся кирпичи. Охранные чары оказались слабыми, ставя под сомнение наличие чего-либо ценного внутри, голые стены и редкая мебель будто старались убедить в этом же. Гермиона поверила бы, не знай она, что самое лучшее или самое худшее зачастую прячется за видимостью пустоты, созданной, чтобы проходящие мимо не заметили, отвернулись, ушли искать в другом месте.

Первый этаж был полностью заброшен, с разных сторон пустого зала виднелись проходы в другие комнаты и три лестницы, одну из которых разломало напополам. По центру потолка чернела дыра, и без нее Гермиона не услышала бы хлопок двери и последовавшие шаги.

Она прикинула, откуда идет звук, и скрылась в комнате у лестницы, к которой приближался человек. На полу валялся стул и обломки картины, Гермиона, вцепившись в палочку, аккуратно обошла какие-то осколки. Стены были частично разрушены, но она забилась в угол и отменила Люмос, оставшись в темноте.

Ждала, стоя молча и неподвижно, пока не застонала тяжелая дверь, щелкнул замок, и только потом выбралась к лестнице. Гермиона направила палочку, чей кончик тускло светился, вниз, непрестанно оглядывая трещины в полу и окружающую темноту. Другим источником света служила тонкая полоса, пробивающаяся из-под двери. Гермиона с осторожностью обогнула дыру, поглотившую большую часть этажа.

Из-за двери не доносилось ни звука, а охранные чары оказались даже проще, чем на входе. Гермиона быстро повернула ручку, не дав себе задуматься над тем, заметил ли человек за стеной, что чары сняты. Приоткрыв дверь наполовину, она с палочкой наизготовку ступила внутрь, оглядывая помещение. В крови подскочил адреналин.

Вдоль стены тянулся стеллаж, заставленный рядами склянок с голубоватой смесью. Под ним были сложены две коробки с черным отпечатком «Рансон» на крышках. Гермиона едва уловила движение на периферии, как дверь захлопнулась, открыв Малфоя с выставленной палочкой.

Пространство за его спиной оказалось пустым. Выражение лица Драко неуловимо поменялось, но Гермиона не поняла, чем именно, так как явная злость не угасла. Его палочка опустилась, привлекая к себе внимание, и от удивления Гермиона даже не отступила, когда Малфой на нее шагнул. Отливающая чернотой древесина, острый кончик и серебряный ободок под пальцами. Явно не боярышник, да и его палочка была короче, толще и притуплена.

– Какого черта ты творишь?! – рявкнул Малфой, переключая внимание Гермионы на себя. – Тебе повезло, что чары…

По мановению палочки ей в руки полетел голубоватый флакон, который он попытался перехватить в воздухе, но опоздал. Гермиона крутанулась для аппарации – Малфой рванул к ней, хватая за руку, отправляя их обоих в водоворот скручиваний и стягиваний.

Ударившись ногами об пол, Гермиона споткнулась, втянула воздух. Желудок сжимался, тошнило, она сглотнула ком в горле, обычно предшествующий рвотным позывам. Малфой перехватил ее крепче, то ли удерживаясь сам, то ли удерживая их обоих, и взгляд Гермионы из обеспокоенного превратился в гневный. Драко посмел не обратить на него внимания, с изумлением оглядывая над ее головой комнату.

– Зачем ты это сделал? – заорала она. – Я могла тебя расщепить! Чудо, что этого не случилось!

Он просто пялился на нее как идиот, которым и был, и Гермиона, вывернув руку, схватила его за предплечье и аппарировала на близкую к Косой аллее улочку. Не стоило перемещаться в собственную квартиру, но в тот момент это место показалось единственно безопасным, куда можно было податься с «Эйфорией».

Гермиона сверкнула глазами, но Малфой смотрел на нее все так же странно. Наверное, из-за того, что теперь не осталось никаких сомнений, кто она такая, пусть бы Гермиона и изменила внешность как могла. Она приложила все силы, чтобы не выделяться из тех, кому не впервой бывать в сомнительных местах, но Клем так и не продал ей зелье.

– Ты не поменяла охранки.

И это все, что он мог сказать?

– К счастью для тебя!

Иначе расщепление показалось бы сказкой.

– И это скоро изменится, так что если ты хотя бы подумаешь забраться ко мне в квартиру, то…

– Почему ты не поменяла чары?

Гермиона по-глупому раскрыла рот, в горле застряли несформировавшиеся оправдания и слова, которым не позволено было вырваться наружу. Драко схватил ее руку и поднял над головой. Гермиона сжала пустую ладонь в кулак и врезалась в Малфоя, когда тот дернул ее на себя. Другой рукой он залез в карман ее мантии, но Гермиона вырвалась, оттолкнув его.

– У меня нет… – Серые глаза сверкнули, она в ответ прищурилась, ощущая, как от его взгляда по спине пробегает дрожь. – Богом клянусь, Драко, если ты попытаешься ко мне забраться, я тебя прокляну.

Малфой снова рванул ее на себя, склонил голову, своей яростью заслоняя окружающий мир.

– Ты чрезвычайно все усложняешь, Грейнджер.

Гермиона задрала подбородок, игнорируя странный ритм собственного сердца.

– Может, расскажешь, с чего вдруг ты теперь продаешь наркотики? – выплюнула она. – Ты поэтому ушел? Чтобы…

Малфой полез в другой карман ее мантии и тут же бросил на Гермиону злобный взгляд за то, что она шлепнула его по руке, – нырни достаточно глубоко, нащупал бы флакон.

– Я не продаю наркотики. Разве я…

– Значит, изготавливаешь! Хотя я прекрасно знаю, что ты…

– Я не…

– Я нашла тебя на складе с этой штукой! Все нити ведут к тебе, так что не отговаривайся!

– Я не продаю ее!

– Прибыль получаешь? Ты создал «Эйфорию»?

Он стиснул зубы, но расслабил пальцы, сжимающие ее запястье.

– Я прошу тебя не лезть, – тихо произнес Малфой.

– Не слышала просьбы.

Он нахмурился, большим пальцем скользнув по ее коже, вдоль линии на внутренней стороне ладони.

– У тебя нет дел поважнее?

Гермиона отдернула руку, отошла на три шага, пока Малфой снова за ней не потянулся.

– Нет.

Она ушла домой, обыскала квартиру и поменяла охранные заклинания, а потом спрятала флакон в закрывающийся на ключ ящик. Когда она вернулась в то здание, склад уже опустел.

(Февраль 1999)

Грейнджер фыркнула. Звук вышел таким, будто какое-то животное готовилось к нападению.

– Контроль над ингредиентами позволяет предотвратить их использование во вред. Они опасны.

– Не позволяет. Специалисты обычно знают, как приобрести их незаконным путем. Контроль только мешает использовать эти ингредиенты во благо. Поэтому меня удивляет, что ты…

– Как ты и сказал, ингредиенты можно приобрести незаконно, хоть…

– Не получится, если работать на зарегистрированную компанию или не обладать средствами, чтобы купить в обход. Министерство жаждет участвовать во всем, лишь бы люди перестали контролировать собственную жизнь. Право на использование ингредиентов у Министерства надо заслужить – а никто не должен обладать такой властью.

Гермиона покачала головой.

– У тебя паранойя. От контроля больше пользы.

– Это они так говорят.

– Когда кто-то говорит, что для тебя лучше, он не всегда ошибается.

Читать Грейнджер бывало легче, чем отличить квадрат от круга. В другое время казалось, она искуснее притворяется наивной, чем действительно наивна. Ее фраза прозвучала слишком к месту, слишком явной была отсылка к его прошлому. Осознав, что сказала, Грейнджер округлила глаза, уши у нее покраснели.

Драко отвел взгляд.

– Но и не всегда прав. Лучше не верить никому на слово. Поэтому ты и ищешь ответы, проверяешь разные источники.

– Некоторым я верю на слово. Или поступкам, которые подтверждают слова. Я доверяю.

Драко откинулся на спинку, тонкие ножки стула скрипнули под его весом.

– И это не оборачивалось тебе во вред?

Грейнджер кивнула, покрутив рукой.

– Если оборачивается, я перестаю доверять человеку. Или выясняю, что он считал себя правым и действовал из лучших побуждений. – Она пожала плечами. – Те, кому доверяешь, тоже могут врать. Или вести за собой по неверному пути. Все дело в том, как именно и с какой целью. Если бы Гарри соврал мне, стараясь обезопасить, его нельзя было бы за это упрекнуть. Если бы он повел меня по неверной дороге, потому что считал ее верной, а я бы с первого взгляда не заметила подвоха… Опять же, он не виноват. Но Гарри – хороший человек, и я его люблю. Он мой лучший друг.

В детстве, скажи отец ему спрыгнуть со скалы, потому что внизу безопасно и ничего не будет, Драко послушался бы. Но сейчас он знал, что сам отец так никогда и не спрыгнул, и как бы Драко ни верил, что приземление будет успешным, он не знал наверняка.

Почему после первой войны отец не изменился? Почему его не выдернуло в неизвестность, почему ничто не сломало все его убеждения? Темный Лорд умер или почти умер, а Люциус остался у власти, сохранил вес в обществе. Но по-прежнему был убийцей, человеком, который пытал и наслаждался местью.

Драко знал отца другим. Мужчиной, который – несмотря на непростой характер и ожидания от сына – по-своему его любил. Драко знал, что отец ненавидит, но ни разу не видел проявлений той ненависти, пока не началась война. Ненависть стала идеей, вынудившей Драко верить тому, что ему говорят, повторять слова, смысл которых он не понимал, и закрывать глаза на способности Грейнджер. Ненависть выстилала дорогу к кажущемуся величию, стала причиной, по которой отец ему улыбался, жила в словах друзей. Она была безлична. Как слепое увлечение, вызванное зельем, а не самим человеком.

Драко не мог знать того, что было известно отцу: что потребуется, чтобы стать одним из Пожирателей смерти, чтобы участвовать в войне, чтобы верить в превосходство крови. Но Люциус все равно повел его за собой, а затем не осталось даже шанса на побег – ни у кого из них. Драко был готов к неминуемой встрече со своей судьбой не лучше Поттера, но к тому времени, когда он познал, что такое ненависть настоящая, он уже стал ее воплощением.

Хватит с него слушать других. Слепо доверившись и прыгнув со скалы, ты все равно упадешь на землю.

========== Глава 3 ==========

()

– Это конфиденциальная информация.

– О закупках?

– Да.

Гермиона смотрела на человека, чей низкий рост во всей красе демонстрировал героические попытки мужчины спрятать лысину под тремя волосками. Она удивилась, почему тот не воспользовался зельем или заклинанием, но, видимо, магический способ сильнее ранил гордость, нежели простой зачес.

Гермиона выпрямилась, опустив руки на колени, и уставилась на мужчину, доводя его до предела. Этому приему она научилась у человека, из-за которого здесь и оказалась: чем тревожнее кому-то в твоем присутствии, тем больше он озабочен тем, что же сделать, чтобы быстрее от тебя избавиться.

– У нас есть доказательства, что компания «Рансон» продала то, что впоследствии использовали в незаконном зелье, которое сейчас расходится по всей Брита…

– Даже будь это правдой, наша компания не отвечает за то, что происходит с товаром после продажи. Мы законно продаем все зелья и ингредиенты и не можем…

– Но ваша компания обязана сотрудничать с Министерством, когда ее ставят в известность о таком инциденте. Разве что вы содействуете использованию ингредиентов в незаконных целях и мешаете следствию. В таком случае я…

– Уверяю вас, мы не поддерживаем использование наших ингредиентов в незаконной деятельности и желаем помочь. Однако в наших контрактах прописан пункт о конфиденциальности…

– Который не действует в случаях, когда Министерству требуется информация, напрямую касающаяся дела, и проходящий по нему человек замешан в незаконной деятельности, подвергающей опасности здоровье окружающих. Тогда выбор остается за компанией, и в ее интересах сотрудничать с Министерством. – Гермиона вскинула брови. – Вы отказываетесь сотрудничать?

Побледнев, мужчина отодвинул стул и поднялся.

– Вы сказали «Гаррисон Блэк»?

– Да. Мне нужна вся информация, которая на него есть, включая списки закупок и адреса.

(Март 1999)

Драко шагнул в личное пространство Грейнджер – так близко к ней быть еще не доводилось – и захлопнул дверь, отрезая себя от дома, призраков и того, чего бы она там еще ни придумала. Оглядел ее, начиная со снежинок на щеке и заканчивая ярко-красной мантией. Грейнджер откашлялась, с неудовольствием смотря ему в глаза.

Драко, едва сдержав усмешку, приподнял бровь, позволяя гостье вариться в своих предположениях, пока у нее не заалели щеки. Каким-то непостижимым образом вспышки гнева в глазах Грейнджер его бодрили. Повышали бдительность, настороженность, готовность ввязаться в грядущее сражение.

Когда Грейнджер не поддалась на провокацию, его кольнуло разочарование.

– У Гарри сейчас Рон.

– Ты мракоборец?

Грейнджер захлопнула рот и опустила глаза на нашивку на мантии. Она гораздо быстрее сообразила, что смотрел он отнюдь не на ее грудь.

– А… да. Пока что. – Секунда тишины, и Грейнджер заговорила вновь, не дав вставить и слова: – Через год я, наверное, займусь больше правом, чем поддержанием порядка, или перейду в Отдел регулирования магических популяций и контроля над ними. Необходимо продвигать нужные законы, но этим уже занимаются, хотя, как мне кажется, в некоторых случаях я бы справилась быстрее…

– Ну еще бы.

– …за права существ нужно бороться уже сейчас, а никто ничего не делает. Да и время подходящее, раз… Министерство принимает простейшие законы, чтобы общественность верила, что власти не бездействуют, тогда как более жесткие законы, которые большинство бы…

– Ты, Грейнджер, как плохая книга. С кучей бесполезной информации, которая никак не закончится.

– А ты напротив: лаконичная, руническая, в которую надо вчитываться?

Драко нахмурился.

– Во мне нет ничего такого, во что надо вчитываться.

– Это зависит от того, насколько читающему нравятся руны.

Влажный камень холодил голые ноги. Драко пошевелился, огрызнувшись:

– Я тебе не загадка.

– Разве? Любой из нас загадка. Ведь личность составляют самые разные детали. В них и так сложно разобраться, а чтобы понять от и до, приходится разглядывать каждую деталь в отдельности. – Грейнджер нахмурилась, глядя куда-то на его плечо. – И я сомневаюсь, что это в принципе выполнимо. Даже себя до конца не понять. В каждом из нас есть такие детали, которые заметны окружающим, но не нам самим.

– Значит, их можно не учитывать, а ты…

– Нет, – выражение лица у Грейнджер стало такое, будто ее оскорбили до глубины души. – Каждая деталь в человеке имеет значение.

– Если ты не можешь ее даже разглядеть…

– А может, ты к ней привык и теперь не замечаешь или путаешь ее с большей деталью…

– Тогда ты видишь большую, а с ней и меньшую.

– Но она может оказаться совершенно другой. Крайне важной деталью, самой основой большей. Ну знаешь… бывают такие большие картины с изображением человека. Если подходишь к ним ближе, видишь, что они составлены из тысячи маленьких картин с ним же и все вместе составляют одно целое. Так вот, если ты проигнорируешь детали, то уже не сложишь их вместе правильно и не увидишь всю картину. Получится просто свалка бессмысленных картинок.

Драко оперся спиной о стену, содрогнувшись от впитавшейся в футболку воды.

– У тебя привычка шляться по соседям и разглагольствовать на ступеньках или ты пришла по делу?

Куда бы она ни собиралась, у Драко не было ни малейшего желания оказаться в том же месте.

– Гарри сказал, тебя нужно отвести заполнить бумаги. – Она опустила подбородок и вскинула брови. Вот с этого и нужно было начинать разговор.

– У тебя избыток общения с Уизли или ты запуталась в деталях моей картины и решила, что я похож на идиота?

Грейнджер пожала плечами и, вместо того чтобы нахмуриться, едва заметно улыбнулась.

– Уверена, это соответствует действительности.

Драко кивнул.

– Теперь ясно. Дело не в самом факте путаницы, а в твоей глупости, которую ты приняла за мою?

Он все-таки добился от нее косого взгляда и, ухмыльнувшись, вернулся в дом, захлопнув дверь, как только Грейнджер сделала шаг вперед. Драко натянул ботинки и мантию, больше беспокоясь насчет того, что она войдет, чем не уйдет. Грейнджер осталась стоять на том же месте и встретила его любопытным взглядом, который он не смог выдержать.

Она кашлянула и вытянула палочку, пялясь на его руку.

– Я… гм… ладно.

Чем дольше они стояли и Драко смотрел на нее, тем сильнее Грейнджер нервничала, пока не ухватилась за его плечо. Взгляд Драко опустился на ее полосатую варежку, сквозь которую просачивалось тепло. Грейнджер вообще дотрагивалась до него помимо того удара в Хогвартсе?

Перед глазами возникли розовые обои, в желудке – тошнота. Драко проглотил тугой ком.

– Ты как?

Вблизи Грейнджер оказалась на удивление ниже, чем стоя напротив.

– Нормально.

Варежка соскользнула с руки.

– Тебя покачивало. – Сжав губы, она вскинула на него глаза. – Ты знаешь, где супермаркет?

Драко свел брови.

– Что?

– Я решила, что через пару месяцев ты перестанешь выглядеть таким голодным. Ты сейчас выглядишь лучше, чем раньше, но все равно… как будто голодаешь, поэтому я подумала, что ты можешь не знать, где здесь супермаркет.

Он не знал, чему оскорбляться больше.

– Тебе правда надо переосмыслить картину, Грейнджер. Да и вообще – у меня есть домовик.

Грейнджер сощурилась.

– Ясно.

Драко закатил глаза.

– Смирись, пока не проиграла.

– Сам смирись. Я…

– Ты не выиграешь этот спор. Возражай сколько хочешь, но я не освобожу единственного эльфа, так что ты проиграла по умолчанию.

– Знаешь, твоя… ох, Нарцисса.

Драко перевел взгляд с кудрявой макушки Грейнджер на стоящую у входа в столовую мать.

– Гермиона.

Гермиона.

– Я забыла кулинарные книги. После работы сразу пошла к Гарри, а они остались дома. В следующий раз принесу, обещаю.

– Кулинарные книги, – медленно повторил Драко, хмуро разглядывая мать. На ее лице была написана легкая вежливость, которая значила либо то, что Нарцисса довольна компанией, либо то, что она втайне планирует их кончину.

– Да. – Грейнджер вскользь глянула на него и отступила. – Одна книга с рецептами где-то в пять шагов, в другой – готовка за двадцать минут. У меня особо нет времени на… – она взмахнула руками.

Драко плевать хотел на ее книги – его интересовало, когда Грейнджер успела пообщаться с его матерью. И когда они успели дойти до обсуждения кулинарии.

– Выпьешь с нами чаю? – поинтересовалась Нарцисса.

Вздохнув, Грейнджер оглянулась на Драко. Последовала секундная заминка.

– Нет. Спасибо. Я, м-м, я вернусь через… часа через три? Четыре?

– Четыре, пожалуйста, – ответила Нарцисса.

– Отлично, – Грейнджер кивнула ему и улыбнулась его матери. – Тогда до восьми.

Она с хлопком исчезла, а Драко, глядя на мать, вскинул брови.

()

Гермиона хотела было наколдовать освещающие чары, но передумала и опустила палочку, с прищуром устремив взор на здание «Рансона». Сегодня она уже успела заметить дорогу к компании, отмеченную глубокими колеями, которые оставил в грязи постоянный поток машин. Сначала Гермиона решила, что в «Рансоне» работают маглорожденные и возвращаются тем путем в магловский мир, но громкость двигателя совсем уж превышала шум, издаваемый обычной машиной, на которой ездишь на работу.

Да и в сведениях из Министерства, и в открытых источниках ничего не говорилось о том, что компания ведет торговлю в мире маглов. Но все же звук работающего двигателя и количество ящиков, которые возили работники, намекали, что именно туда поставляли какую-то крупную партию товара. На контейнерах, однако, значилось не «Рансон», а «БГК». Трое мужчин в костюмах обсуждали что-то, посматривая на грузчиков.

Гермиона подобралась поближе, сминая в кулаке бумажку с адресом Малфоя. Точнее, с адресом заброшенного дома, в который нога человека не ступала уже лет десять. Она вернулась узнать, не указано ли в документах компании другое место жительства, но теперь решила, что выяснит больше, даже не зайдя внутрь.

(Март 1999)

Опыт и понимание приходили постепенно. Знания накапливались, точно растущее дерево: медленно, расползаясь в разные стороны. Даже среди всех мгновений, заклеймивших его неудачником, не нашлось такого, когда бы Драко вдруг озарило. Прозрение не снизошло. Вместо него происходила битва фактов с убеждениями, приходилось, не понимая того, переступать через линии, которые проводили другие люди и он сам.

Драко забывался. Едва в доме слышался скрип, едва ветер ударял в стекло, как он ожидал увидеть Темного Лорда, егерей или Пожирателей. Как будто они и не покидали стен мэнора. И в считанные секунды он вновь возвращался к той жизни.

Как только Волдеморт пал, слова, которыми обменивались друзья, о чем напоминали себе все выжившие, выразились мыслью: «Все кончено». Но определяющим моментом можно было назвать все что угодно. Люди добрались до конца, пробивая себе дорогу зубами, ногтями, локтями, отсчитывая время.

За окном спальни заходило солнце, заливая небо оранжево-красными лучами, а Драко видел, как горит мир.

()

Гермиона посмотрела на мужчину в проходе, который кинул вопросительный взгляд на сидящую напротив нее женщину. Гермиона расправила уставшие от неудобной позы плечи, боль в спине чуть утихла.

– Билли, это Гермиона Грейнджер.

Билли, казалось, пытался припомнить мимолетом виденное на прошлогодней вечеринке лицо, а не человека, у которого в газетах обсуждался даже список продуктов. Этому оставалось лишь радоваться. Именно из-за реакции, подобной реакции Сьюзан: круглых глаз и тишины – при выходе из квартиры Гермиона каждый раз накладывала на себя маскировочные чары. Поначалу известность и благодарности льстили, хоть она никогда и не считала себя героиней. Было приятно, что хотя бы после многих лет борьбы общество не оставило их усилия без внимания.

Выражать признательность, однако, перестали быстро. Вместо того чтобы приводить в пример храбрость кого-нибудь другого, в газетах со всех сторон обмусоливали отношения между ней, Гарри и Роном или же пересказывали приукрашенные истории, которые уже ничего не значили. Войну ведь выиграли – теперь стоило сосредоточиться на другом. Они лишь делали то, что требовалось: из страха, неравнодушия, любви и, наверное, хоть чуточку из мести. Это делало их не героями, а людьми.

– Мракоборец Грейнджер. Я пришла поговорить насчет событий в «Ридикулус», которые произошли четыре месяца назад. Знаю, вас опрашивали, но дело поручили мне, а я предпочитаю проводить допросы самостоятельно.

– Ох, – Билли глянул на Сьюзи и кивнул, – ладно.

– Вы ведь тоже были там той ночью?

Билли склонил голову и, подняв глаза к потолку, поморщился.

– Вроде того. Если вы понимаете, о чем я.

Плечи у Гермионы опустились.

– Вы были пьяны.

– Это же паб.

– Так…

– Да. Но парня я видел раза два-три.

– А…

– Он то и дело оглядывался, – добавила Сьюзан. – Тот парень, то есть. Именно как будто ждал кого-то. Он был там один.

Гермиона кивнула.

– Мистер Ликер, вы видели его три раза?

– Насколько помню, да.

– Можете описать все три раза?

Пожав плечами, Билли указал на Сьюзан.

– Да я видел то же, что и она. В последний раз – снаружи с каким-то типом, пока ваш парень не убежал. Я и не сказал бы, что он собирался вдруг сорваться с места.

– Но он перестал оглядываться, – уточнила Сьюзан.

Гермиона прекратила писать и покрутила пером, чтобы удержать чернильную каплю.

– Не оглядывался во второй раз, когда вы его видели?

– Ага, прямо перед тем, как вышли.

Сидя на краю дивана, Гермиона выпрямилась, не дав себе выгнуть спину еще чуть-чуть, чтобы хрустнуть ею и снять напряжение.

– Вы видели его прямо перед тем, как встретили снаружи?

– Ага.

– Не прямо, – подняла руку Сьюзан. – Внутри было людно, так что мы не сразу протолкались к выходу. Минуты через две только.

У нее не было с собой плана паба, но Гермиона изучала его перед выходом и знала, что Малфоя заметили где-то в середине помещения. Вроде бы ближе к основному входу.

– А в пабе есть выходы, кроме главного и запасного?

– Окна, – осторожно заметил Билли, будто вопрос был с подвохом.

– Вы видели, может, он вынырнул из какой-нибудь улицы?

– Нет. Там только одна улица. С левой стороны паб граничит с магазином. То есть у заднего выхода есть нечто вроде улицы, но это скорее широкое пространство прямо перед дорогой…

– Прямо за пабом магазинов нет, но они есть с двух сторон от него, – перебил Билли.

– Ваши парни там и стояли, через дорогу от паба, на мостовой.

Билли со Сьюзан явственно нервничали, Гермиона успокаивающе улыбнулась, но у самой на душе было муторно.

– Вы уверены, что видели этого парня за одну-две минуты до того, как вышли через черный ход?

– Может, и раньше. За пять минут. Когда пьяный, за временем особо не следишь. – Билли взглянул на Сьюзан, которая сжимала и разжимала пальцы.

– Вряд ли пять. Мы не останавливались, просто пробирались сквозь толпу. Возможно, пять.

Гермиона стеклянным взглядом уставилась в пергамент. Если им пять минут пришлось протискиваться сквозь толпу, справедливо было предположить, что на пути к главному входу народа было не меньше. Добираться до него из середины зала пришлось бы одну-две минуты. Прибавить минуту-другую на то, чтобы обогнуть паб и пересечь улицу, встретиться с кем-то, заговорить… Если свидетели не ошибались насчет пяти минут, то времени, возможно, хватило бы впритык.

– Насколько вы уверены, что мужчина через дорогу был тем же, которого видели в пабе?

– Вполне, – ответила Сьюзан. – На улице мы видели его со спины, но эти волосы…

– С таким оттенком больше никого не было. Он прямо бросается в глаза.

– А когда мы вернулись в паб, парня уже не было.

– Вы тут же заметили его отсутствие? – уточнила Гермиона.

– Уже после того, как рассказали кое-кому. Народ запаниковал, попер из паба, а мы огляделись… – Билли обменялся взглядами со Сьюзан. – Минут через пять?

Просто чудесно.

(Март 1999)

Она остановилась в десятке шагов от него, сцепив руки в полосатых варежках. Ветер трепал пряди черных волос и выжимал из глаз слезу.

– Не хочешь выпить кофе? – Она с хлюпом вытащила ногу из слякоти, но опустила вновь туда же. – Или чай, или горячий шоколад?

Она что, решила, будто он ее не узнал, или была уверена, что как раз наоборот? Или так привыкла носить маски, прячась за ними от широкой публики, что начала прятаться и от самой себя?

Грейнджер плохо реагировала на всеобщее внимание. Она говорила, что оно смущает и что, если бы люди помогали спасать мир с таким же рвением, с каким интересовались жизнью героев, ей, вероятно, и не пришлось бы участвовать в войне. Грейнджер предпочитала книги, пыльные архивы, равенство и уважительное отношение к частной жизни. Признание заслуг было уместно, благоговение – мешало.

Наверное, она была самой странной, самой непостижимой женщиной из всех его знакомых.

Драко перевел взгляд на надгробие, на выгравированное имя, на участок земли, под которым покоилась шкатулка. Ее вопрос казался лишним, и даже размышлять над ним было дикостью. От ситуации тянуло мрачной иронией. Грудь сжало от ощущения вины, предательства или извинений. Но Крэбб уже сделал свой выбор, а теперь пришло время Драко.

Ботинки громко хлюпали по лужам, на штанинах оседали брызги с крошкой льда. Грейнджер дождалась, пока он подойдет, и пристроилась рядом.

()

Финк плюхнулся на стул у стола, громко шлепнув по полу ботинками, с которых стекала грязь. Нахмурившись, Гермиона стерла ее взмахом палочки.

– Кто такой Гаррисон Блэк?

Палочка едва не выпала из рук.

– «Скажи Грейнджер, что Ричард Клив арестован, он работает на Гаррисона Блэка». Ты ведешь без меня какое-то дело?

Гермиона откашлялась и закрыла несколько папок.

– Это дело Малфоя.

– Что?

– Малфой как-то связан с Гаррисоном Блэком. Не знаю, как именно, но я с этим разбираюсь.

Это более-менее было правдой.

– Почему ты мне не сказала?

– Ты опрашивал свидетелей. Я выясняю его местоположение. Если будем заниматься одним и тем же, просто потратим время. Что за Ричард Клив?

– Мы оба можем…

– Если я пойму, что можно его арестовывать, я тебе сообщу, Финк. Я просто разделила обязанности. Это обширное дело.

Финк склонил голову набок, что обычно предшествовало чему-то, что Гермионе не нравилось. Например, фразе «Ну не знаю».

– Работы было бы меньше, если бы ты не захотела повторно опрашивать свидетелей. Мы просто создаем дубликаты допросов.

– Нет. Мы должны убедиться, что владеем всей информацией.

– Какая еще информация нам нужна? У бывших заключенных отслеживают палочки. Невыразимцы ловят отголоски магии и соотносят ее с магическим следом от палочки. Малфоевской палочки.

Черная, заостренная, серебряный ободок. Коричневая, одной толщины, деревянная окаемка.

– А если палочкой пользуется кто-то другой?

– Магический след тогда бы хоть чуть-чуть отличался.

Гермиона покачала головой.

– Если палочка слушается настолько, что у человека получаются подобные заклинания, то отголоски магии совпадут с чужим магическим следом в пределах погрешности.

Финк откинулся на спинку и сложил руки на животе.

– Его видели свидетели.

– Лица не видели. Блондин. Примерный рост.

– И что ты хочешь сказать? Кто-то его подставляет?

Гермиона пожала плечами.

– Ты же читал его досье.

– О да, – хмыкнул Финк, – читал. Поэтому не понимаю, с чего ты пытаешься… опровергнуть его вину.

– Я про последние два года. И я пытаюсь найти факты. Абсолютную истину. Я отправлю человека в тюрьму, только досконально расследовав дело. Есть шанс, что он не совершал преступления. Разобраться в этом – наша работа. Каков бы ни был итог. Так кто такой Ричард Клив?

(Март 1999)

Грейнджер с Поттером вели жизнь, которую Драко не мог понять. Ему было странно сидеть в гостиной Поттера, и иногда возникало ощущение, что он находится по другую сторону чего-то такого, чего ни разу прежде не видел. Опыт был завораживающим, обескураживающим, но всегда – в тягость.

– Увлекательная история, Гарри. У нас теперь будет новый Поттер? – веселость в голосе Грейнджер переросла в смех.

– Отнеси их. А то я сыграю в Грейнджер и сожгу весь ужин.

За стенкой наступила тишина, и Драко хмыкнул, представив выражение лица Грейнджер. Звякнуло стекло, послышались шаги, и в гостиной появилась Гермиона. Вид у нее был кислый, и Драко решил, что в ближайшем будущем она возьмется за освоение кулинарии.

Она протянула ему стакан тыквенного сока, который он принял с кивком.

– Того парня вчера арестовали за проникновение в зоомагазин. На допросе он заявил, что «сыграл в Поттера», чтобы освободить животных.

– Если бы он разыграл успешного Поттера, ему бы спели дифирамбы, а не арестовали за нарушение закона.

Грейнджер замерла, так и не присев, в странной позе с согнутыми коленями и ссутуленными плечами. Она могла обидеться, но Драко это не волновало – ему доводилось озвучивать правду и похлеще.