Текст книги "Время взрослеть (СИ)"

Автор книги: Erovin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Его движения заметили двое омег, встретивших их на базе, и Ричард без особого сожаления прикончили обоих. Жара выматывала и прибавляла злобы. Он мог бы расправиться и с остальными, но остановился, когда увидел дуло, приставленное к виску Эдвардса. У того неожиданно случилась паническая атака, он потерял ориентацию, а потом араб уже взял его на прицел. Как будто мало, что истинный – дельтовец, он оказался еще и припадочным! Ричард покорно выполнил приказ и позволил привязать себя к стулу. Незачем раньше времени делать дырки в его двойном агенте в Дельте.

Однако дальше стало происходить нечто, совершенно непривычное для Ричарда. Ему было не по себе, когда омега заступался, преграждал путь другим дельтовцам, шипел и ругался. Альфья натура не могла смириться с ролью жертвы, но еще противнее оказалось осознание, что тот, кого Ричард собирался цинично использовать, слепо и самоотверженно защищал его.

Ричард с ужасом наблюдал, как Эдвардс, согласившись на условия араба, глотал таблетки. Реакция на них наступала почти мгновенно, с омегой творилось нечто невообразимое. Его трясло, будто от передозировки: он катался по полу, смеялся и плакал, блевал, кричал. Такого жуткого эффекта Ричард не видел еще ни от одного препарата, происходящее было похоже на настоящую пытку. Альфа чувствовал, как терял весь настрой к многоходовкам и далекоидущим планам на Эдвардса. С каждой минутой, глядя на страдания омеги, сильнее было желание спасти его, защитить, спрятать от любой жестокости. Если он будет глотать таблетки, как приказал араб, то не протянет и часа. Рич стал медленно и методично высвобождать руки.

Справиться с веревками оказалось не так и просто. Когда одна кисть наконец-то выскочила из тугих пут, Эдвардс несколько раз терял сознание. Его рвало кровью, из носа тоже сочились темно-красные капли. Лицо приняло землистый цвет. Он больше не смеялся. Последняя таблетка привела омегу в ужас, он отполз к ногам Ричарда и расцарапал себе щеки и лоб ногтями, крича что-то нечленораздельное. Его запах изменился и очень усилился. Теперь от него пахло альфой. Это сильно напугало Ричарда. Что за дрянь вызвала подобную реакцию? Смесь гормонального и галлюциногенного?

На полу, у самых ног араба, лежала последняя капсула. Обе руки Ричарда были свободны, оставалось только выбрать момент. Он заметил нож, который выронил Чарльз, когда упал. Бедный-бедный его омежка. Он не на шутку страдал. Простреленная нога и измученный проклятыми капсулами организм. Эдвардс на животе полз к последней таблетке, постанывая и содрогаясь всем телом.

Ричард свалился со стула, подхватил нож и метнул его точно в глаз арабу. Тот вскинул руки к лицу и упал. Оставшийся омега бросился к Ричарду, но тот легко разбил ему голову о бетонный пол. Освобождаясь из остальных веревок, он поскользнулся на крови Эдвардса. Наконец Ричард избавился от узлов и подбежал к омеге. Тот, не глядя, шарил по полу ладонью в поисках следующей дозы. Глаза были затуманены, он определенно больше не отделял реальность от своих видений. Ричард схватил капсулу и сунул в карман, для анализа в лаборатории Теты. Потом поднял Чарльза на руки и побежал по лестнице на крышу.

Конечности и голова Эдвардса бессильно тряслись от каждого движения. Его кожа пылала огнем, но лицо было бледным, а губы стремительно синели. Он потерял много крови от пули в ноге. Наглотался непонятной дряни, не ел и не спал до этого около суток. Шансов выжить у омеги осталось катастрофически мало.

Ричард уложил его на пол в вертолете и закрепил ремнями, сам сел за штурвал. С воздушной техникой он управлялся превосходно, через десять минут он набрал нужную высоту и занял тетовский коридор. Он должен поймать волну и связаться с координаторской. Получилось раза с третьего.

– Прием! Говорит Ричард Ронвуд! Свяжите меня с полковником Ронвудом, – проговорил Ричард. Разумеется, в Тете его поймут и быстро, без вопросов выполнят приказ. Он должен узнать направление в хорошую больницу, где умирающему Эдвардсу смогут оказать помощь.

– Рич! Это Джон Саммерс. Говори!

– Джон, мне нужно срочно в госпиталь!

Ричард не удивился, что первым ему ответил прежний его куратор и ныне большая шишка в Тете. Брат работает с парой сотен агентов и наверняка просто занят под завязку. А единственным, кто мог без труда общаться со вздорным Ронвудом, кроме Роберта, был Джон. Ричард продиктовал свои координаты, и Саммерс направил его к ближайшей безопасной от Дельты больнице.

Лететь туда нужно около часа. Ричард ввел необходимые данные и включил автопилот. Чарльз не протянет. Альфа испытывал панический страх, что может потерять истинного. Под кожей волнами гулял электрический ток, показывался на поверхности россыпью мурашек. Запах крови и боли заполнил кабину. Эдвардс был без сознания, слабо стонал, его веки трепыхались, а губы приоткрылись. Что, если он так и умрет? В этом поганом вертолете с эмблемой Дельты на днище, у Ричарда на руках? Он сделал все, от него зависящее, чтобы спасти своего альфу, а тот в ответ строил лицемерные планы, как использовать парня в своих целях. Ричард поморщился от ядовитой мысли, что не достоин любви и жертвы дельтовца.

Он перелез назад, отстегнул ремни, обнял омегу и прижал спиной к своей груди. Того трясло в лихорадке. Его состояние ухудшалось очень стремительно. Ричард вспомнил, какой классный с ним был секс и как потрясно он пах тогда. Какой он смышленый и смелый. Правда, немного дикий и агрессивный. Но Эдвардс пожертвовал собой ради него, Ричарда. По сути, своего врага. Он добровольно сделал тот шаг, на который альфа не решился.

Ричард глубоко вдохнул, выдохнул сквозь зубы. Откинув голову Чарльза назад, он впился в огненную кожу у основания шеи. Метка должна помочь Чарльзу продержаться до госпиталя.

========== 17. Новая жизнь ==========

======== Семнадцатая глава ========

========== Новая жизнь ==========

Гуран в задумчивости шагал по коридорам главной базы Дельты в Сент-Луисе к больничному крылу. Настроение было приподнятым, ведь сегодня утром его изворотливый мозг изобрел новую лазейку, позволяющую ему стать анатэ – суррогатный омега. Звучало пока как откровенное безумие, и все врачи-репродуктологи наперебой заверяли – это невозможно. Но Гуран слишком упрям и одержим этой идеей, чтобы поверить им. К тому же, от него не укрылась хитрая усмешка и пылающий азарт в глазах Дэвида Джонса. Если в Японии сумели синтезировать искусственного гамму из пробирки, то почему не может родиться ребенок с генами Гурана и его истинного, просто из чужой утробы? Босса террористической организации охватывало волнение от этих мыслей и хотелось немедленно заставить всех бросить свои никчемные делишки и заняться исследованиями и подготовкой. Но прежде у него было другое, не менее важное дело. Он вошел в одну из палат и посмотрел на пациента, лежавшего у самого окна под капельницей.

Прошло три месяца с тех пор, как Дэвид и Макс вернулись из ЮАР. Оттуда удалось спастись лишь еще троим макси. Но Гуран с радостью променял бы их на Чарльза. Он искренне жалел, что потерял Эдвардса и готов был торговаться с Тетой, выменять на кого-то из пленных, пусть даже и неравными условиями. Но подсознательно понимал – если его не предложили до сих пор, то этого и не случится. Последний след австралийца остался в Фесе, куда их с Ричардом Ронвудом притащил Ахдар. По плану их переправили бы сперва в Европу, а затем сюда, в Сент-Луис. Но, если судить по четырем трупам и отсутствию тетовца и Чарльза, – что-то пошло не так. Гуран в очередной раз убедился – с Ронвудом шутки плохи, и потому отдал общий приказ о запрете брать мерзавца в плен – только выстрел на поражение. Что же до Чарльза – он считался в Дельте погибшим. Если его и не посадят на электрический стул, то, наверняка, он умрет во время допросов. В чем Гуран уверен – австралиец сдохнет, но их не сдаст.

Что ж, Гуран потерял Каила и Чарльза, нескольких макси, но он не мог назвать миссию в ЮАР напрасной. Он стала толчком, всплеском агрессии. За прошедшее время Дельте удалось устроить восемь терактов – больше, чем за весь прошлый год. Агенты с ожесточением ликвидировали или захватывали тетовцев, словно хлебнув какой-то ярости и от нее питаясь силой и решительностью. Но самое главное – на базе Тодески они «сделали» Гурану Макса Шеймта!

Молодой и сильный организм быстро реабилитировался и, стоило ему почувствовать медикаментозную и врачебную поддержку, – он мигом передумал умирать. Все сломанное – вправили, а порванное – зашили. Когда Гуран увидел Макса – лицо походило на месиво, а тело было переломано и безвольно. Он не верил, что хирургам удастся вернуть Максу красоту и прежнюю подвижность. Даже сейчас, спустя три месяца и после стольких операций, он все еще походил на жертву сильно пьющего анатэ, употреблявшего во время беременности наркотики. Лицо было кривым, в шрамах, он хромал при ходьбе и опирался на стойку капельницы – страшно глянуть.

«Макс будет как раньше!» – клялись врачи.

Но Гуран сомневался. Особенно, когда смотрел на него – безучастного и погасшего. Это состояние самое подходящее! Макс пуст и сейчас примет все, чем Гуран захочет его наполнить. Шеймт уже никогда не станет прежним! На базе Тодески сформировали лучшую почву для создания ненависти к Тете и альфам. И, разумеется, Гуран не собирался рассказывать, что ублюдки, надругавшиеся над Максом, – тетовцы лишь отчасти. Он не говорил перед миссией, что вместе с макси захватили и альф, над которыми в Дельте проводились эксперименты. Все они прежде были военными, а стали плодами жестокого и угнетающего воздействия на них. Им вживили в позвоночники ограничивающее устройство. Оно мешало даже думать о том, чтобы причинить вред омеге, било током, посылало болезненные импульсы и крушило психику. Когда их перехватили, то, очевидно, сердобольно сняли дрессировщики, и альфачей понесло. И теперь у всех создавалось мнение, будто ублюдки-тетовцы изнасиловали и искалечили беспомощного мальчишку. И только Гуран знал правду.

Гуран присел на кровать Макса, решив, что сегодня отличный день, чтобы посадить зерна зла и наслаждаться тем, как они будут прорастать. Лицо Шеймта ничего не выражало, а пустой взгляд устремлен в одну точку на потолке. Он не отреагировал на появление посетителя.

– Привет, Макс. Как ты себя чувствуешь? – он накрыл ладонью холодную тонкую кисть Шеймта, поглаживая. Жалости он, конечно, не чувствовал. Но определенную радость за то, что Макс выжил, и все деньги лорда-отца не отошли Тете, он испытывал.

– Хорошо, – тот едва шевелил губами. Он находился в какой-то прострации, и Гуран намеревался вырвать его из этого состояния.

– Послушай, прошло уже достаточно времени. У меня есть, о чем сообщить тебе. Но ты сильно болел, и я не хотел беспокоить еще и этим…

– Что? – поторопил Макс и поморщился, переводя взгляд на Гурана. Он медленно сел и тяжело долго выдохнул. Ему не терпелось избавиться от гостя и остаться одному.

– Твой отец убит, – стараясь не переборщить с драматизмом в голосе, произнес Гуран, вновь взяв Макса за руку и сжав ее, якобы в знак поддержки. – Мне очень жаль. Мы поговорим об этом, когда тебе станет легче, – он ждал, что мальчишку прорвет. Но на изуродованном лице у Шеймта не дрогнул ни один мускул.

Гуран сотни раз видел переломный момент: прошлая жизнь оставалась в тени, а в Дельте начиналась новая. Многие омеги меняли имена, уничтожали данные о рождении и родстве. Другие становились жестче и бессердечнее, как Чарльз. Третьи сходили с ума, приобретали мании и фобии, которые делали их почти неуязвимыми, как самого Гурана.

– Как это произошло? – бесцветным тоном спросил Макс.

– Тетовцы догадались, что ты работаешь на Дельту. Не поверили в легенду. Естественно, вышли на твоего отца, – Гуран протянул фотографии вниз изображением и придержал их, когда Макс собирался перевернуть. – Они не знали, выжил ты или нет после нападения на базу Тодески, и хотели убедиться, что лорд Шеймт не переведет свои активы на счет Дельты. Им нужно было финансирование. Твой отец сказал, что необходимо три подписи: его, адвоката и какого-то Берта – водителя.

– Они убили Берта? – Макс задышал тяжело и часто. Из глаз все же полились слезы.

– Он не подписал документы, – с сожалением произнес Гуран. Вот только пытали лорда и упрямого бету не тетовцы, а Филат по его приказу, и требовал зачислить деньги на счет Дельты. Но об этом не стоило знать мальчишке.

Макс перевернул фото, чтобы рассмотреть их. Филат сделал очень красочные и живописные кадры, чтобы они внушали страх и отвращение. Жутче всех – посмертные изображения Берта. На бете не было живого места. Грек пытал его долго и изощренно, не оставлял надежды, что он сдастся. Водитель предпочел умереть, но не предать хозяина.

– Мне нужно побыть одному, – бесцветным тоном проговорил Макс.

– Макс, если ты захочешь выйти из организации – я не стану мешать. Я понимаю, как тебе сейчас тяжело, – солгал Гуран. Если Шеймт попытается слинять – он сотрет его в муку.

– Мне нужно побыть одному.

Гуран кивнул и вышел, оставив Макса наедине с мыслями и переживаниями. Он задержался возле двери, прислушиваясь, что будет делать Шеймт. Ждал воплей, истерики, перевернутой мебели, плача, но в палате было тихо.

****

Макс спрятал фотографии под подушку – смотреть на таких отца и Берта невозможно: хотелось помнить их другими. Он так легко и просто попрощался с ними. Словно скоро вернется, и они вместе позавтракают, как у них заведено. А потом Берт отвезет Макса по его делам и будет ждать в машине. Собранный и аккуратный, в продолговатых очках, со свежей газетой. Приспустит их на нос и начнет ворчать, мол, Макс выбрал неверный путь. Сердце колотилось в груди и причиняло боль, пальцы на руках немели.

Он вспомнил о произошедшем в Кимберли. Над ним издевались и насиловали четверо альф. Они жестоко убивали пленных, которые никак не могли защититься. Тета – скопище самоуверенных безжалостных животных. Они растерзали отца и Берта, приговорили к мучительной казни анатэ. А этот Ронвуд украл Чарльза! Он теперь в плену или мертв! От альф лишь проблемы и боль! Они все всегда портят и ни на что не годны, кроме как причинять страдания. Даже Тодески – бета ничего не сделал им с Дэвидом. Возможно, именно он сдерживал этих обезумевших от похоти извращенцев, которые накинулись на Макса, когда бета умер.

Каких-то три месяца назад у Макса была семья, красота, здоровье, высокое положение… а теперь? Альфы превратили его в ничто! Убили родных, изуродовали. Он в зеркало на себя страшился посмотреть и чувствовал боль во всем теле, в каждой косточке, словно столетний старик.

В мыслях появилось воспоминание об их разговоре с Чарльзом. Тот был резким и прямолинейным, всегда говорил без обиняков и не боялся трудностей.

– Почему в Дельте ненавидят альф? – Макс знал, что не намного младше. Но разница в опыте и мировоззрении давала нереальный диссонанс между ними.

– У всех свои причины, – Чарльз курил самокрутку, посмеивался, а его янтарные, необыкновенно красивые глаза были полуприкрыты от кайфа.

– Но разве можно ненавидеть так, чтобы получать удовольствие, причиняя им боль? – усомнился Макс. Ему казалось, что это скорее от распущенности и вседозволенности. Отсутствующего чувства ответственности.

– Страдания альф приносят облегчение, – со знанием дела хмыкнул Чарльз. – Попробуй.

Эдвардс стал для Макса авторитетом, показателем, что решимость вперемешку с агрессией могут быть не омерзительны, а дико харизматичны. Он казался супергероем или суперзлодеем, в любом случае – непобедимым. Но Макс и Дэвид спаслись, а Чарльз – нет.

Макс сжал челюсти, чтобы не скулить, вставая с постели, и уцепился за стойку капельницы, опираясь на нее. В небольшом лотке лежали голубые таблетки с выдавленной буквой «G». Макс не знал, что это, но препарат принес Дэвид и велел пить утром и вечером. Макс доверял ему, не спорил, не задавал лишних вопросов. В отличие от Гурана, который нарисовался впервые за все время, Дэвид заходил ежедневно. Не надоедал, просто сидел с ним, читал что-то или дремал в кресле. Макс был несказанно благодарен за свое спасение, но до сих пор не поблагодарил. Не находил слов, кроме банальных. Он знал – Дэвид очень переживал из-за разлуки с Чарльзом, своим лучшим другом, старательно выяснял, жив ли он, реагировал на любую информацию, цеплялся за ниточки. Он искренне хотел выяснить, что стало с Эдвардсом.

Ноги мерзли от холодного пола, и кожу покрыли мелкие мурашки. Макс сдернул с крючка стерильный халат и надел его. Он не выходил из этой палаты и не знал главной базы, вообще в Америке впервые. От резких движений тело ломило, в пояснице простреливало острой болью, он морщился и закусывал губу, передвигаясь очень медленно и неловко.

Народу оказалось, как в аэропорту. Все сновали туда-сюда, шумели, ругались, смеялись или плакали. Омег – большинство, встретились парочка бет и один подавленный, смотрящий в пол, альфа. Вот так и должны выглядеть эти ублюдки! Макс слышал разные языки и видел представителей многих национальностей. И ведь это лишь больничный комплекс! Дэвид говорил, что вся территория в Сент-Луисе напоминает небольшой городок с инфраструктурой, дорогами, жилым кварталом и даже парками и торговым центром. Максу еще предстояло освоиться. Он поймал за руку пробегающего мимо бету.

– Где здесь материал? – спросил он.

Материалом в Дельте назвали альф, негодных для репродуктивной функции, но с крепким здоровьем. На них проводили эксперименты и опыты, исследовали границы жизненных показателей. Макси и обычные дельтовцы срывали на них зло. Бета коротко объяснил, куда нужно идти, и Макс отправился на лифте на второй этаж к лабораториям. Там на него все обращали внимание, но не останавливали и не задавали вопросов. Дверь в общежитие альф найти оказалось несложно, на ней стояло название группы с поименным перечислением. Напротив каждого имени – знаки и символы, непонятные Максу.

Он повернул ручку и прошел внутрь к плененным и беззащитным альфам, каким был он на базе Тодески, попав к ним в руки. Он собирался проверить теорию Чарльза: приносят ли их страдания на деле облегчение?

Дэвид с тоской наблюдал за ним, выглянув из кабинета. Он ожидал, что это случится рано или поздно. Когда Макс выйдет из той комнаты, пути назад больше не будет. Для нового Макса Шеймта начнется совсем другая жизнь.

****

Чарльз с трудом разомкнул слипшиеся веки. В голове шумело, и кожу кололо, будто тысяча крошечных иголочек. Он поморщился и шевельнулся. Боль не усилилась, но сильная слабость ощущалась во всем теле. Руки и ноги словно налиты свинцом и не хотели подчиняться. Дурацкий мерный писк раздражал барабанные перепонки. Чарльз скорчил гримасу и сел, осматриваясь по сторонам.

Он был в комнате, где пахло медикаментами, возле дальней стены находился стеллаж с этими самыми вонючими лекарствами, а у кровати – капельница. Прозрачная трубка тянулась от нее к сгибу локтя Чарльза. Отвратительный писк издавал прибор, на нем высвечивались показатели давления, пульса и прочей ерунды – он не понимал. Похоже на больничную палату. Впечатление портили дурацкие желтые шторки на окнах в маленький цветочек и одеяло, которое укрывало Чарльза: шерстяное с множеством разноцветных ромбов. Именно оно сейчас так кололо Чарльза.

Он скинул одеяло и обнаружил себя полностью раздетым. На левом бедре, там, где его порезал Ронвуд, красовался уже заживший длинный и тонкий шрам. Сколько же он пробыл без сознания? Последнее воспоминание Чарльза – это база в Фесе и их уговор с Ахдаром о таблетках. Все происходящее потом было в тумане, он не мог разобрать детали. Пошевелившись, Чарльз понял, что правая нога пристегнута к кровати наручником, а из члена тянулся катетер. Просто потрясающе! Он волевым решением попытался вытащить его из себя, но скульнул и оставил это дело. Одеяло валялось на полу – чтобы дотянуться, нужно изловчиться. А лежать раздетым, с трубкой на всеобщем обозрении – не хотелось. Хотя в комнате больше никого не было.

Вдруг в сознании омеги пронеслось странное воспоминание, и он вскинул руку к шее. Пальцы нащупали два полукруга от зубов Ронвуда. Чарльз не отдавал себе отчет в том, что улыбается, как идиот. Касаться метки – так необычно, он не мог отнять от нее пальцев: снова гладил. Волнительное и приятное чувство, дарящее тепло и покой, уверенность. Он слышал – метка приносит боль, особенно когда альфа ставит ее. Но тот момент у Чарльза в памяти не отложился, а сейчас он ощущал – в нем что-то изменилось, но совершенно необъяснимо. Однако восторги оборвались: Чарльз понял – метка поставлена не по любви, а просто так. Ронвуд заберет ее, когда будет возможность. Или нет. Может, альфа давно не помнит о нем. Чарльз был прикован к постели и по факту даже не знал, где находится. Сердце сжалось от обиды. Он не хотел, чтобы Ронвуд его бросал. Но на что рассчитывать? Зачем он нужен тетовцу?

Чарльз стер предательские слезы ладонью и отсоединил от себя все датчики, тянувшиеся к писклявому аппарату, вытащил из вены на сгибе локтя иглу. Оторвал ее от трубки и приблизился к замку на ноге. Через пару минут нехитрых манипуляций механизм щелкнул и открылся. Теперь задача посложнее – катетер. Чарльз закусил губу и уперся ступнями в основание кровати. Он придерживал член и уверенным, плавным движением вытянул трубку. Не так и страшно, как показалось сначала!

С тем, чтобы встать, возникли новые сложности. Похоже, он долго пролежал в отключке, и мышцы успели отвыкнуть от нагрузки, находясь в полном покое без каких-либо упражнений. Двигаться было больно и сложно, он словно пробивался сквозь толщу воды, или же на него одели тяжеленный костюм, из-за которого даже поднять руку над головой стало огромной проблемой. Никакой одежды в комнате он не нашел и пришлось обмотаться дурацким колючим одеялом. Чарльз подошел к окну и отодвинул шторку. Перед ним открылся потрясающий вид бескрайнего синего моря: водная гладь блестела на ясном солнце, летали чайки, а в небе клубились красивые облака. Точно как на открытке. Чарльз покосился вниз и увидел целые батальоны военной техники. Наземной, воздушной, морской. Слева, в порту, пришвартованы два огромных крейсера. Все с эмблемами Теты.

Лоб Чарльза покрыли бусинки пота. Руки задрожали. Отсюда ему не выбраться. Он не умел пилотировать вертолет как Дэвид, чтобы попытаться улететь. Но, если бы и умел, – бесполезно. Его собьют и даже не перестанут жевать при этом сэндвич. Чарльз перекинулся через раму. Он находился на маяке и, обежав остальные окна по кругу комнаты, стало ясно – островная база. А вокруг бесконечная вода. Чарльз не поддавался панике. Если до сих пор не убили, значит, он зачем-то нужен. Хотят выбить показания? Получить информацию о Дельте? Чарльз скажет, что все забыл! Будет до последнего гнуть свою линию. Его пронзила болезненная мысль: Дэвид и Макс выжили? Сумели спастись из-под разгрома? Нужно это осторожно выяснить. Но как и у кого?

Оставаться здесь он не захотел. Дверь не заперли – очевидно, не ожидали, что он сможет вскрыть замок на ноге. Голова немного кружилась и подташнивало, тело саднило от любых движений.

Сразу из комнаты вела винтовая лестница. Наверх и вниз. Над головой скрипел механизм маяка, там ничего интересного. Чарльз осторожно ступал по ступенькам, он припал ухом к единственной двери этажом ниже – тихо. И дальше такая же история. Он спустился до земли, никого не встретив. Там, за одной из дверей, он услышал голоса и прислушался.

– Отец не стал связываться с Дельтой по поводу Эдвардса. Он удовлетворил твое прошение, Ричард, – проговорил незнакомец. Чарльз навострил уши, разобрав свое имя. Ричард здесь! Он не бросил его!

– Чушь! Я против, Рич! Мы говорили уже об этом! – зарычал другой.

– Спасибо, Джон, что похлопотал за меня, – Чарльз едва не заскулил, услышав спокойный и уверенный голос истинного. Хотелось открыть дверь, ворваться в комнату и броситься ему на шею. – И да, папа, ты мне обо всем говорил. Как хорошо, что мы в свободной стране, правда?

– Не паясничай! Я согласен с отцом! Ты совершаешь ошибку! – подхватил третий.

Чарльз решил – те, что за дверью, ему не нравятся. Они определенно были против Чарльза. Но если не связались с Дельтой, значит, Чарльза казнят, как Каила? Может, именно об этом просил Ричард? Он хочет избавиться от нежеланного омеги!

Он непроизвольно скульнул и, закрыв рот одной рукой, попятился от комнаты. Оттуда послышались быстрые шаги, и дверь распахнулась. На пороге стоял Ричард Ронвуд в военной форме. Он выглядел потрясающе! Был чисто выбрит, аккуратно причесан и пах одурманивающе, не то, что в Кимберли. За его спиной в кабинете находились еще несколько тетовцев. Из них Чарльз точно узнал Роберта Ронвуда и отметил определенное сходство Ричарда с высоким седым стариканом, может, папаша? Тот встал из кресла и, окинув Чарльза яростным взглядом, поморщился. Еще двоих омега не знал. Промелькнула мысль, что смуглый южанин – Хьюго Гарсия, а раз так, то последний – Джон Саммерс – руководитель группы. Но это лишь догадки Чарльза, которые он сложил в кривоватый паззл.

– Что? Очнулся, и сразу бегать? – хмыкнул Ричард и шагнул к Чарльзу со спокойной улыбкой.

Тот отступил назад, сердито, угрожающе зашипел, сморщил нос и показал верхние зубы. Он не знал, как поступать в таком положении. Пятеро тетовцев на него одного, ослабленного и дезориентированного. Чарльз чувствовал себя загнанным в угол зверьком.

– Дикарь, – выплюнул старикан, с отвращением наблюдая за поведением омеги.

Ричард не отреагировал на слова отца. Он в два шага преодолел расстояние между ним и Чарльзом и приобнял за талию, мягко поглаживая, стараясь успокоить.

– Как самочувствие?

– Убери это! – Чарльз небрежно провел рукой по метке. Нужно поскорее решить болезненный вопрос. К чему ждать, пока альфа сам потянется, чтобы отнять ее. Хоть в малом сохранить достоинство.

Ричард долгим внимательным взглядом посмотрел на Чарльза, потом перевел его на метку и наклонился к ней. Легко, почти невесомо поцеловал и утешающе лизнул след.

– Она останется у тебя навсегда, Чарли. И моя тоже, – Ричард улыбнулся и провел рукой у себя внизу живота.

Чарльз не знал, что ответить. Он не понимал, зачем он здесь, почему Ричард говорит с ним так нежно и мягко? Ведь он террорист, преступник! Его содержали в удобной палате, хоть и пристегнутым к кровати и с ужасными шторками, но все же не в тюрьме. Он поднял руку и провел по гладкой щеке Ричарда, спустился на шею, слегка сжал пальцы и вскинул глаза, ожидая реакции.

Ричард был спокоен и продолжал улыбаться, немного склонил голову набок.

– Где я? – Чарльз убрал руку и спрятал ее в одеяло. Разумеется, он ничего не сделает истинному, ни к чему строить из себя не пойми кого.

– На острове в Атлантическом океане. Это база Грайс, – ответил Ронвуд, с явным наслаждением втягивая запах Чарльза и не прекращая слегка массировать его спину и поясницу, прижимая к себе непозволительно плотно, если бы они были посторонними друг другу.

– Я пленный?

– Ты голый омега, закутанный в одеяло, – Ричард подтолкнул его к лестнице наверх. – Пойдем, поговорим обо всем.

– О чем нам говорить с тобой, альфа? – огрызнулся Чарльз, все же повернувшись в нужном направлении и стараясь держаться к Ричарду как можно ближе, а на остальных косясь враждебно и с опаской.

– О твоей новой жизни, Чарли.

========== Эпилог ==========

======== Эпилог ========

========== Шесть лет спустя… ==========

Чарльз тихо вошел в детскую и тут же едва не разодрал ступню идиотским солдатиком. Он и его многочисленно-бесконечные собратья опять заполонили весь пол, представляя немалую опасность для посетителей. Чарльз поморщился, в сотый раз обещая выкинуть всю армию в помойку или хотя бы перестать заходить к Киму босиком. Казалось, что с этим ребенком просто невозможно ни бороться, ни договориться. Неизвестно, есть ли на свете более невыносимые дети, чем сын Чарльза и Ричарда. Каждый божий день его комната напоминала место боевых действий, в ванной случался потоп, как по волшебству сложенные в шкаф вещи превращались в разноцветный комок, а сам мальчишка не мог и дня обойтись без новой ссадины и перелупил всех соседских детей. Последнее – хоть малая отдушина. Чарльз тоже не прочь поджечь пару-тройку домов на их улице. Подбирая с пола одежду, игрушки и подушку Кима, Чарльз медленно продвигался к кровати сына. Неугомонный ребенок лежал ногами в сторону изголовья, скинув одеяло на пол, и тихо хрипел во сне – результат травмы сразу после рождения. Чарльз присел рядом и погладил его по жестким, черным волосам, совсем как у Ричарда.

Киму исполнилось пять, и Чарльз, поддерживая образ добропорядочного омеги, устроил детский праздник, позвал приятелей Кима вместе с их кудахчущими анатэ. Дети носились туда-сюда, как маленькие черти, громили все на своем пути, лезли в шкафчик с тайником марихуаны. Пришлось готовить кучу сладостей и закусок, но главное – торт в форме головы человека-паука, который требовал Ким. Детей можно было вытерпеть, но взрослые раздражали не на шутку. От их рассуждений о политике, современной молодежи, скидках и сериалах тянуло блевануть. У Чарльза постоянно спрашивали, не в положении ли он снова, и когда же они планируют еще ребеночка, или двух. Подобные разговоры злили Чарльза, особенно в присутствии Ричарда, который был не прочь пополнения.

Зачем Ричард хотел еще детей – непонятно. Он появлялся спонтанно, иногда ужасно вымотанным, или раненым, или пах чужими омегами, жил дома неделю или две и опять пропадал на заданиях. Чарльз не знал, когда он вернется и надолго ли, куда уезжает, что у него за дела. Оставалось только сидеть и ждать, а еще надеяться, что приедет сам Ричард, а не его брат с новостями, что Чарльз стал вдовцом и анатэ-одиночкой. Все это не добавляло радости в их брак.

Чарльз собирался сделать аборт, когда узнал о залете и пришел в ярость, встретив сопротивление со стороны Ронвуда. Тот, видите ли, хотел ребенка. А Чарльз хотел щенка! А еще убить Ричарда и вернуться в Дельту. Четвертые подряд роды он считал выше своих моральных сил. Вот только Ричард так кружился и ворковал над ним, что прошлый негатив отступал, хотелось дать малому шанс и заодно себе. О ненависти к детям Чарльз вспомнил на седьмом месяце. Ричард уехал на задание и оставил его наедине с личинкой. Чарльз называл сына про себя «четвертый альфеныш» и подсознательно ждал родов, чтобы избавиться, как и от предыдущих.

Когда врач с сальной улыбкой вручил сверток с вопящим мясом и поздравил с рождением первенца, Чарльз уже дрожал от нетерпения собственноручно прикончить младенца. Оставшись с сыном в палате, он распотрошил пеленки и пристроил ладонь на тоненькую, хлипкую шейку. Его захватило безумие, он дышал с придыханием и облизывал губы, медленно, неторопливо сжимал пальцы. Сломать шею – страшно, тогда раздался бы тот противный хруст. Лучше просто придушить альфеныша. Мальчик распахнул мутные глазенки и открыл рот в беззвучном крике, личико стало менять цвет. Чарльз наслаждался каждой секундой уходящей жизни и не собирался останавливаться.