Текст книги "Обожженный (СИ)"

Автор книги: Erebia Brimo

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

========== Часть 1 ==========

– … виновен. Приговаривается к заключению в исправительное учреждение Рафт пожизненно. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

Брок сидел на скамье в клетке за металлической решеткой и бездумно смотрел на свои руки, затянутые наручниками. Наручники слегка звенели из-за скольжения звеньев цепочки друг о друга. Он не слышал, что говорил судья, какие обвинения выдвигались, кто выступал «за», а кто «против». Перед глазами стояло лицо Стива: его красивые губы кривились, выбрасывая в лицо Броку слова: «Да кому ты был нужен, ущербный! Я с тобой… вынужден был… притвориться, только чтобы подобраться поближе к Баки, спасти его из лап вашей мерзкой Гидры. Ты же предатель, чего ты хотел? Жаль, я не такой негодяй, как ты, иначе устроил бы тебе такую же веселую жизнь, какая была у Баки в вашей организации. Таких как ты, нужно держать в клетке, как бешеных собак».

Ему было тяжело. Он и сам не мог понять, что с ним, ведь раньше ему было плевать на чье бы то ни было мнение, а теперь каждое слово вонзалось в мозг, в саму душу, как нож. Это ж надо было дожить до седых волос и влюбиться! Влюбиться так, что потерять голову, открыть мягкое незащищенное брюхо и получить прямо туда, кулаком, от того, кому впервые смог довериться. А кому еще доверять, как не ему – Капитану Америке, лучшему из лучших, примеру для подражания мальчишек и девчонок всего мира. Ан вон как все получилось.

***

Открытое противостояние между ЩИТом и Гидрой – международными мультизадачными организациями – началось примерно семьдесят лет назад с создания сыворотки суперсолдата. Капитан Америка, активно использовавший свои силы для защиты людей, подал пример остальным, обладавшим суперспособностями, выйти из тени и громко заявить о себе. Так был создан ЩИТ. На стороне ЩИТа стояли мутанты, боги и магические существа, которые совершали подвиги, спасали невинных, следили за порядком, да и просто были харизматичными.

Однако среди людей нашлись те, кто опасались усиления ЩИТа, и так уже в мире практически ничего не делалось без ее одобрения. И эти люди создали Гидру – организацию, которая отстаивала право людей без способностей жить свободно и быть независимыми от воли более сильных существ.

И если ЩИТ предлагал всем обитателям планеты признать превосходство героев и жить под их руководством, то Гидра предпочитала обособление людей на отдельных территориях, пропагандируя чистоту генетического кода, свободного от мутаций.

Под влиянием ЩИТа в обществе стали появляться тенденции модифицировать себя, быть похожими на героев, жизнь и приключения которых пропагандировались с утра до вечера во всех средствах масс-медиа: снимались фильмы, выпускались игрушки, в моду входили даже манера одеваться или виды спорта, которым увлекались герои. Истерия, захватившая население, требовала все больше и больше заниматься наукой, чтобы быстрее и безопаснее улучшить несовершенный человеческий организм.

Кризис наступил, когда ЩИТ попытался протолкнуть законопроект о чипировании – постановке на учет и использовании каждого человека в соответствии с его способностями и возможностями. Согласно этому закону любой человек с рождения лишался свободы воли и выбора, превращаясь системой в то существо, потребность в котором у нее, системы, возникает в данный момент: то есть, например, если нужны шахтеры, часть людей сразу воспитывалась и модифицировалась под эти задачи. Планировалось создать общество, где каждый – винтик в идеальном механизме, где каждый с рождения знает свое место.

Напряжение между мутантами-модификантами и людьми неуклонно росло. И эффект разорвавшейся бомбы имела раскрытая одним ушлым журналистом информация, что тридцать лет назад над населением одного штата был проведен эксперимент по созданию мужчин, способных к деторождению. Беременным женщинам под видом вакцинирования от гриппа были сделаны уколы, меняющие генетический код будущего ребенка.

Предполагалось, что в случае рождения ребенка – мальчика, внутри его тела появятся необходимые органы, и он будет способен к зачатию. Но эксперимент вышел из-под контроля. У женщин, прошедших вакцинацию, рождались либо мертвые девочки, либо мальчики с обычным набором органов. Кроме того, сами женщины в скором времени заболевали, слабели и умирали.

Гибель тысяч людей и особенно детей замять не удалось. Начались волнения, под давлением большинства и благодаря Гидре приняли закон о запрещении видоизменения человека без его на то добровольного согласия. Все проекты и разработки ЩИТа подверглись тщательной проверке и часть была приостановлена. Так Гидра смогла вернуть отчасти пошатнувшееся влияние и добиться некоторых привилегий для людей без способностей.

Через пару лет после этих событий Гидру возглавил амбициозный Александр Пирс, который считал, что человечество станет свободным только тогда, когда все мерзкие мутанты будут уничтожены. И он начал подготовку проекта «Озарение», который должен был одним ударом уничтожить всех, кто имел индекс мутаций выше допустимого.

Ему почти удалось добиться желаемого, но на его пути встал Капитан Америка – один из лучших героев ЩИТа.

***

Брок Рамлоу вел жизнь обычного наемника. В меру весел, в меру пьян, он дожил до тридцати восьми лет и был вполне счастливым, особо удачливым мудаком. Он делал, что хотел, деньги к нему лились рекой, а моральные терзания особо не мучили. Работодатели, оба – что Гидра, на которую он начал работать еще в двадцать пять, что ЩИТ, куда его отряд протолкнули в качестве глаз и ушей – его особо не доставали. Хотя если говорить честно, то работал он прежде всего на самого себя.

Броку нравилось жить на полную, рискуя и получая все, на пределе сил. Путешествия по всему свету за казенный счет (особенно миссии, подразумевавшие работу под прикрытием или сбор данных в относительно мирных районах), короткие драки один на один, в которых его яйца обычно оказывались круче, или же затяжные противостояния с перестрелками и погонями, где все решали стратегия и выносливость. Его яркая внешность и хорошая команда друзей рядом позволяли каждый раз проходить по самому лезвию ножа, по проволоке, натянутой над бездной – он любил адреналин как на войне, так и на любовном фронте.

В принципе, он сам создал себе такую жизнь. Мать умерла, когда ему было всего четыре. Отец-военный большую часть своего времени уделял службе, а не сыну, да еще и обвинял его в смерти любимой жены. Так что Брок вырос на улице, впитав в себя ее волчьи законы: держи язык за зубами, никогда не отдавай свое, дерись до конца, не показывай страх.

Достигнув призывного возраста, пошел в армию, а отслужив, не вернулся на гражданку, а остался в частных войсках, стал наемником, числясь в списках разных частных армейских групп. Со временем сколотил команду из таких же как он, злых, обиженных, недолюбленных зверенышей, которые обрели подобие семьи, когда вступили в его команду. Хотя сам Рамлоу считал, что скорее у них была волчья стая, потому что не терпел соплей и отрицал значение привязанности, однако всегда стоял за своих ребят горой.

Они были очень эффективны и профессиональны, все десять человек, каждый был асом в своем деле, а вместе они образовывали идеальный симбиоз, способный решить любые задачи. За определенное вознаграждение, разумеется. Вместе заработали себе имя как отряд, выполняющий самые опасные и деликатные миссии с большим процентом успеха и наименьшими потерями.

Так они и оказались одновременно в обеих противостоящих друг другу структурах, где им предстояло столкнуться с двумя легендами – Капитаном Америка и Зимним Солдатом.

***

Стив Роджерс был героем. Героем с большой буквы. И при виде него что-то сломалось в удачливом наемнике Броке Рамлоу. Дожив почти до сорока лет, занимаясь войной, как любой грязной работой, убивая, не задумываясь о последствиях, он вдруг захотел стать лучше, лишь бы заинтересовать Капитана. Правдами-неправдами он добился включения своей команды в его группу и начал участвовать в совместных миссиях, одновременно с этим являясь хэндлером Зимнего Солдата.

Зимнего ему навязал Пирс. Броку приходилось постоянно контролировать Барнса: он должен был следить за ходом всех процедур и выполнением строгого регламента, за малейшими изменениями психологического состояния и приводить Зимнего к порядку, если тот вдруг выходил из берегов. Самому наемнику это не нравилось, поскольку превыше всего он ценил свободу, свою и других, и все в нем восставало против почти безвылазного нахождения рядом с нестабильным киборгом, да и условия содержания Солдата, его беспомощность и растерянность, порой мелькавшие на обычно равнодушном ко всему лице, заставляли порой задуматься: а так ли уж необходимы все эти болезненные и унизительные процедуры?

Кроме того, Брока раздражало излишнее внимание, которое живое оружие постоянно ему оказывало – такого не доставалось даже Пирсу. Рамлоу явно был занесен в какой-то особый список в прожаренных электричеством мозгах Солдата, и при встречах он всегда чувствовал спиной взгляд – тяжелый, неотступный, давящий. Он нервировал и заставлял лишний раз оглядываться. Однако были и хорошие стороны: Зимний ненавязчиво прикрывал хэндлера на миссиях, а во время тренировок и вводных выглядел так, будто пытался вспомнить что-то важное, что-то, связанное с так привлекающим его человеком и, таким образом, никогда не пропускал мимо ушей команды.

Честно говоря, противостояние между ЩИТом и Гидрой потихоньку начинало Брока напрягать, с его точки зрения оно было надуманным и каким-то игрушечным и вызвано исключительно нежеланием руководителей обеих организаций поделиться властью. Иногда он думал, что лучше бы они (Пирс и Фьюри) объединились, и тогда было бы гораздо больше порядка, исчезли бы перекосы в законах, а люди и всяческие мутанты могли бы жить в мире.

Пока же противоположные цели ЩИТа и Гидры приводили к противостоянию и постоянной диверсионной войне между структурами, для виду притворяющихся дружественными.

***

Когда после очередного задания Капитан Америка подошел и без обиняков предложил Броку отношения, тот решил, что смог, добился своего, стал заметным и незаменимым, пробился в ближний круг. Тем горше было разочарование. Идиллия продолжалась вплоть до старта «Озарения», во время которого тихая война между ЩИТом и Гидрой достигла своего апогея, и Рамлоу оказался одним из тех винтиков, которые система пережевала и выбросила за ненадобностью.

Оказалось (как Брок узнал, уже сидя в тюрьме), что его просто-напросто использовали, чтобы выведать все секреты Гидры. Стив, часто оставаясь у Брока в гостях, – а отношения их продлились около двух месяцев – установил прослушку как в самом помещении, так и на одежде и в гаджетах, которыми пользовался ничего не подозревающий любовник. И вся его жизнь, сугубо личная, в том числе, транслировалась в режиме нон-стоп на сервер ЩИТа, где обрабатывалась аналитиками и психологами, чтобы скорректировать поведение Роджерса для поддержания легенды о возникших чувствах. Все-таки как бы Рамлоу ни старался умалчивать и уходить от расспросов, какая-то информация о буднях и целях Гидры в его разговорах со Стивом мелькала, тщательно отслеживалась руководством ЩИТа и использовалась для разработки контроперации по окончательному уничтожению Гидры.

Но у Роджерса был и личный мотив. Каким-то образом он узнал, что его лучший друг не погиб во время одной из операций, а все это время был жив и подвергался нечеловеческим пыткам. И что Брок играет одну из главных ролей в причинении боли его ненаглядному Баки. Горечь и злость Стива были столь велики, что он поставил себе приоритетной целью уничтожить Брока. И не столько физически, сколько морально, потому что в его измученной душе именно Рамлоу внезапно стал главным злодеем.

Странная иррациональная обида и острое неприятие убеждений навязанного любовника так застили ему глаза, что он почему-то не думал, что ни ЩИТ, ни Гидра не являются оплотами чистоты и благородства, что бойцы обеих организаций не цветочки нюхают на миссиях и что в институтах и закрытых лабораториях ЩИТа проводятся не менее бесчеловечные эксперименты по улучшению людей. Из его памяти постепенно стерлось, как сам он прошел через болезненное и опасное превращение в суперсолдата.

Весь гнев Стива, страстно желающего наступления мира и низвержения всех преступников, переключился на Брока. Тот стал для него олицетворением всего зла, которое только может существовать на свете, поэтому Стив, несмотря на свою благородную и склонную сопереживать другим людям натуру, крепко сжал зубы и решил единственный раз пойти против своих принципов и обмануть другого человека. Вот так, подпитываясь своей яростью, он и смог сыграть влюбленного рядом с Броком, да так, что тот поверил в его чувство.

Тем большим наслаждением Стиву было открыть на суде глаза Броку, наконец высказав ему в лицо правду, и смотреть, как гаснут чувства в глазах напротив.

Стив не хотел больше помнить о том, как тепло и чуточку удивленно смотрел на него Брок, как всегда просил поцелуя, никогда не нарушая личных границ без разрешения, как приятно было лежать головой у него на коленях и позволять перебирать волосы. Он не хотел вспоминать, как они занимались любовью, и Брок отдавался ему со всей страстью, не раздумывая и не сомневаясь, с такой радостью и открытостью, что перехватывало дыхание.

«Так ему и надо», – убеждал он себя, глядя вслед конвою, уводящему Рамлоу после оглашения приговора, но понуро опущенная голова этого гордого человека, не отчаивавшегося даже в самой сложной ситуации, на мгновение поколебала его уверенность в собственной правоте.

========== Часть 2 ==========

Разбирательства по поводу «Озарения» закончились как-то очень уж быстро. Настала пора покидать уютную камеру на одной из баз ЩИТа и отправляться в Рафт – суперсовременную секретную тюрьму, где содержались самые опасные враги теперь уже окончательно победившей партии.

Сказать, что Брок чувствовал себя плохо, значило ничего не сказать. После слов Роджерса что-то в нем сдвинулось, и тот внутренний огонь, который долгие годы позволял ему бодро сучить лапками во время самого глобального пиздеца, угас. Остались только едва тлеющие угли апатии и пепел странной, гнетущей тоски. Ему физически было плохо. И в довершение в голове засела абсурдная мысль: «Если бы Кэп был рядом, было бы легче».

Вдобавок к душевным переживаниям, его бесконечно тошнило, чего с ним в жизни не бывало, даже с перепою. Вероятно, это объяснялось вынужденной голодовкой, потому что тюремные харчи пахли столь отвратительно, что донести ложку до рта не получалось, не то что заставить себя что-то проглотить. Наверное, если бы не мрачные мысли, Брок посмеялся бы над тем, что его хотят вывести из строя таким примитивным способом.

Хоть и пытался он по старой, намертво вбитой привычке сохранять спокойствие и поддерживать тело в рабочем состоянии, ничего не выходило. Слишком силен был удар, нанесенный человеком, которому недоверчивый Рамлоу поверил и полюбил, чтобы продолжать барахтаться.

Поэтому, когда к нему пришел начальник базы с ошейником и наручниками, он спокойно позволил сковать себя, едва удостоив взглядом целящихся ему в голову и грудь вооруженных охранников.

Идти было тяжело. Когда-то Брок уже бывал на этой базе, конвоировал каких-то преступников от камер до вертолетной площадки. Но, кажется, тогда расстояние было в три раза меньше. Или его измученный организм настолько разладился?

Порадовавшись отсутствию повязки на глазах, иначе, не имея возможности ориентироваться в окружающем пространстве, он неминуемо грохнулся бы на землю – головные боли и головокружение донимали его уже который день – и мельком удивившись, что вертолет всего один, он безропотно залез на указанное коротким тычком автомата место. Пожалуй, если бы он планировал операцию по перевозке самого себя, то непременно бы взял еще парочку вертушек сопровождения и пустил ложный след с подставным преступником.

Впрочем, разработка деталей какой бы то ни было операции больше не являлась его обязанностью. Его задачей было долететь до Рафта, не отдав концы, потому что гул лопастей вкручивался в мозг, как тупое сверло в руках упорного садиста.

***

Углубившись в свои нерадостные мысли, Брок пропустил взлет и не следил за полетом.

– Рамлоу! – его несколько раз хлопнули по щекам, выводя из полуобморочного состояния. – Ты же нормативы пилота сдавал? – Брок, ошалело моргнув, кивнул, хотя не особо понял сути вопроса. – Быстро за штурвал!

Его конвоиры были в панике – прилетевшая неизвестно откуда пуля убила пилота. И не было никого, кроме самого осужденного гидровца, кто мог бы их всех спасти. Во время чехарды со сменой мест, сопровождавшейся матами и совсем неслабыми тычками под ребра, Рамлоу, наконец-то, смог сориентироваться. Они летели, а сейчас уже практически падали, над небольшой, но известной своими селями и оползнями горной грядой, где сам бог велел устроить засаду, если, конечно, найдутся самоубийцы, рискнувшие сунуться в царство буйных и очень подвижных камней размером с трамвай.

– Без фокусов, Рамлоу!

Приставленное к виску дуло совсем не способствовало спокойствию, поэтому даже затверженные до автоматизма движения давались с трудом. К тому же в скором времени стоило ждать второй атаки. Ясно же, что не к мирному и почти невинному пилоту были счеты у нападавших, заморочившихся не только вызнать их маршрут, но и устроить засаду именно в том месте, где нападения ждали меньше всего.

– Нужно снижаться, – прохрипел Брок. Адреналин делал свое дело, критическая ситуация, требующая немедленной реакции, немного разбавила муть в голове, и решение пришло само: – Здесь мы как на ладони, а за горами, может, и спрячемся.

– Так хочешь жить? – спросил второй из выживших сопровождающих, который сейчас не отрываясь вглядывался в окружающее воздушное пространство, надеясь понять, с какой стороны стоит ждать смерти.

– А ты нет? – резонно уточнил Рамлоу, а после резко дернул штурвал вниз.

Но никакие маневры их не спасли. И уже через пять минут Брок оказался в вертолете наедине с тремя трупами. И не успел он испугаться, как ожил передатчик.

– Командир, как слышно? Прием.

Никакие помехи не могли помешать Рамлоу узнать голос своего зама. Чувство облегчения затопило его сверху до низу, и губы разъехались в стороны в злобной ухмылке. «Хер вам, а не Рафт!» Одновременно хотелось обнять ребят, разрыдаться и показать всему миру средний палец.

– Слышу хорошо, – он кое-как сумел протолкнуть слова через сведенное спазмом горло. Прокашлялся и продолжил: – Вы чего удумали, камикадзе чертовы? – получилось почти как раньше, когда он еще был удачливым засранцем, отцом и богом для своих ребят.

– Мы сейчас из стелс-режима выйдем и покажем, куда лететь, – не повелся на подначку Роллинз. – Ты это… Того…

Верный зам так явно проглотил вопрос о его самочувствии, что Брок невольно снова чуть не прослезился. Теперь уже от умиления. Помнят его ребята, что за такое и в зубы можно получить. В каком бы состоянии он ни был.

Появившийся будто из ниоткуда джет чуть накренился вправо, указывая направление, и, включив малую скорость, начал удаляться в сторону ближайшей стоянки, чтобы забрать командира и увезти для начала в Европу, как можно дальше от ставшей основной ареной противостояния ЩИТа и Гидры Америки.

Встреча была бурной. Роллинз, Таузиг и малышка Мэй выскочили из джета, едва только вертолет коснулся земли, и буквально на руках выволокли из него в самый последний момент не сладившего со стрессом командира.

– Эй-эй, я, конечно, побывал в застенках ЩИТа, так я и не принцесса в бегах, – кое-как отбрыкавшись от подчиненных, бодро заявил он, стараясь не демонстрировать плохое самочувствие. – Кстати, Таузиг, какого лешего ты скрывал свой талант снайпера? Нормативы вечно заваливал? Можешь ведь, когда хочешь! Мотивации тебе не хватало, вот что!

Роллинз был у них пилотом, Мэй – медиком и связистом, поэтому из собравшейся для его вызволения компании только Таузиг оставался на роль невероятного стрелка, поразившего три цели в сложных условиях, при этом не задев самого командира.

– Стрелял не я, – прогудел тот и с опаской покосился на джет, из тени которого как раз в этот момент выступил Призрак.

– Твою мать! – прошептал Брок, который прекрасно узнал массивную черную фигуру медленно приближающегося к нему человека.

– Это была его идея, – чуть виновато сказал Джек. – Он и джет этот странный из тайного схрона Пирса угнал.

– Не подходи! – не сдержал панику Брок и позорно свалился в обморок прямо в руки, живую и металлическую, своего личного кошмара.

***

Он очнулся в небольшом узком вытянутом в длину помещении с металлическими стенами. Света вокруг было явно недостаточно для того, чтобы полноценно оглядеться, но вроде бы потолок уходил высоко вверх. Или так только казалось, потому что лежал он на составленных в ряд небольших коробках.

Причем состояние его по-прежнему вызывало беспокойство: тошнота, которая началась с момента его заключения под стражу, не проходила. Затуманенным мозгом он вроде бы улавливал слабое покачивание под собой, но это могла быть и иллюзия.

Со стоном потянувшись, он кое-как собрался и сел. Неподалеку тут же зажегся небольшой диодный светильник на батарейках, осветивший хмурое лицо Зимнего Солдата, тот сидел в углу и сосредоточенно крутил в пальцах один из своих любимых коротких ножей. Больше никого в помещении, оказавшемся контейнером для грузоперевозок, наверняка, находящимся на грузовом судне, не наблюдалось.

– Где Роллинз? – хрипло спросил Рамлоу, испытывая сильнейшее чувство дежавю.

Пару месяцев назад он точно так же лежал на узкой койке на богом забытой базе Гидры в Сибири, а Солдат сидел в углу, находясь как и положено по регламенту в зоне видимости куратора, и играл с оружием.

– Где Роллинз, Зимний? – повысив голос, повторил Брок, начиная нервничать. Судьба верного зама могла быть весьма незавидной.

А Солдат, усиливая сходство с прошлой ситуацией, поднялся одним слитным текучим движением и, ни слова не говоря, подошел к своему бывшему куратору, рывком укладывая его на спину. Чуть постоял в раздумьях и водрузил живую руку тому на глаза, заставляя их прикрыть. Было ли это указанием спать, поданное на излюбленном языке отмороженного киборга – языке жестов и насилия? Не было сил задумываться. Тем более, что по какой-то странной причине от присутствия мрачного соседа Брок почувствовал себя чуточку лучше и почти мгновенно провалился в сон. Наверное, пережитое потрясение и привело в его сон образы недавнего прошлого.

***

Первые выходные, проведенные со Стивом не в качестве коллег или боевых товарищей, были прерваны внезапным вызовом. От Гидры. Хорошо, что пресыщенный бурным сексом Роджерс был достаточно благостен и расслаблен, чтобы не задавать вопросов, потому что Брока в компании Зимнего послали в Сибирь зимой на целых две недели. Как Пирс объяснял этот факт Фьюри и Кэпу, он старался не задумываться.

Миссия была не самой сложной. Наблюдение за исследовательским комплексом ЩИТа, а потом диверсия, которая полностью ложилась на плечи Солдата. Рамлоу оставалось лишь проследить за функциональностью и стабильностью их боевой двойки.

Но по приезде у него самого возникли проблемы и с функциональностью, и со стабильностью, и со всем остальным, вот такой вот идиотизм. Брок задыхался от желания. Никогда еще, даже в самый бурный период пубертата, ему не доводилось испытывать такой мучительной жажды физического удовольствия, такой нужды оказаться под кем-то тяжелым и сильным. Быть максимально близко, соединиться в единое целое и вместе стать чем-то большим.

Слово «семья» он гнал от себя всеми правдами и неправдами, решив не заморачиваться на моральных терзаниях, не выть на луну от одиночества, а сосредоточиться на состоянии своего тела и завершить миссию.

Именно поэтому он оказался на узкой койке где-то в самых глубоких подвалах базы, вдалеке от всех, только с Зимним под боком, наглотавшись всех имеющихся в аптечке обезболивающих и стимуляторов, потому что все его тело болело и пылало, кости плавились, а кожа была болезненно чувствительной и буквально молила о прикосновениях.

Но Роджерс, чей образ сиял, впечатавшись в обратную сторону век, был недоступен. Оставалось только сжимать зубы и ждать, пока подействуют лекарства. Хоть какие-то, хоть когда-нибудь, потому что до диверсии оставалось всего шесть часов, и провалить ее было нельзя: именно в этом центре собирались чипы, управляющие крупными космическими кораблями, предназначенными для околокосмической орбиты. Если бы центр уцелел, крах проекта «Озарение» стал бы неизбежен.

Шагов Брок ожидаемо не услышал, Солдат умел передвигаться абсолютно бесшумно. Тяжелая рука опустилась на лицо. В штатной ситуации после такого самоуправства не миновать Зимнему удара шокером и резкого окрика (пусть Рамлоу никогда не злоупотреблял таким), но аккуратно очерчивающая скулы и брови рука была такой приятно прохладной по сравнению с его разгоряченной кожей, что сил оттолкнуть не осталось, наоборот.

Интересоваться причинами, побудившими почти киборга действовать не по протоколу, тоже было не время и не место, потому что боль почти отступила. Осталось только желание.

Наплевав на нарушение десятка должностных инструкций, не обращая внимания на медленные, будто заторможенные и неуверенные движения, Рамлоу потянул своего подопечного на себя. Жадно, почти ничего не соображая, но где-то на подсознательном уровне понимая, что даже если тот, кто уже давно не был человеком, а лишь овеществленной функцией, марионеткой Гидры, не откликнется, то эффект от его прикосновений станет больше, если прижаться ближе, всем телом, слиться дыханием, смешаться друг с другом.

Но Солдат откликнулся.

Коротким смазанным движением коснулся губами губ, лизнул нижнюю, сначала свою, потом чужую, и словно очнулся, из аморфной медузы превратившись в дикого хищника. Ловко содрал с Брока всю амуницию, кажется, не порвав ни единой застежки, и уверенно прошелся ладонями по всей обнаженной коже, прежде чем перевернуть на живот.

Предательский озноб от предчувствия боли потонул в дрожи предвкушения. Зимний настойчиво, пусть и чуть неуверенно, будто удивленно, вылизывал его шею, плечи, зажатые в тиски металлической руки запястья, второй рукой не спеша подбираясь к заднице.

В какой момент руки пропали, разморенный ласками и наслаждением Рамлоу не осознал. Очень знакомо звякнуло, и на мышцы ануса полилось что-то вязкое. Не будь он так оглушен желанием, Брок бы заржал и одновременно был бы до чертиков польщен.

В качестве смазки явно соображающий получше винтовки с глазами, которой все время притворялся, Зимний использовал оружейное масло, которое готовил собственноручно из вазелинового масла, олеиновой кислоты и еще какой-то неведомой, но безопасной для организма хрени и никому не позволял использовать не по назначению. Свое оружие Солдат любил, как мог бы любить своих детей, если бы был действительно человеком, и быть приравненным к любимой винтовке оказалось невероятно приятно и остро возбуждающе, потому что Рамлоу оружие тоже очень любил.

Обретя такое странное единство со своим нежданным партнером, он счастливо уплыл, сдаваясь быстрым и точным толчкам, приближающим его к краю.

Сквозь марево своего удовольствия, когда хрипел и выгибался, нанизанный на чужой член, он все равно остро почувствовал оргазм партнера, вырвавшийся кратким, но впечатляющим воем, от звука которого стоило бы бежать без оглядки, если под рукой не имеешь как минимум ручного гранатомета. Но сам Брок иррационально почувствовал себя спокойным и защищенным настолько, что вырубился, придя в себя лишь через час.

Приступ странного недомогания как рукой сняло.

========== Часть 3 ==========

Роллинз обнаружился в соседнем контейнере. Вместе с Таузигом. А у малышки Мэй нашлись серьезные покровители в Аргентине, и она решила осесть там.

Брок как раз проснулся после «колыбельной» Солдата, когда раздался условный стук в дверь, который он и на смертном одре ни с чем не перепутает.

Возникший на пороге Джек был небрит, лохмат, вооружен и нагружен едой – армейскими пайками. Замерший в темном углу Зимний смотрел настороженно и угрюмо, но агрессии не проявлял. Даже наоборот – принялся расставлять на импровизированном столе пластиковые тарелки, проявляя инициативу и доброжелательность, чего сроду не делал раньше.

Сам Брок, глядя на эту идеалистическую картину, чуть было не прижался к груди Роллинза, но успел сдержать странный порыв, вовремя дернув себя за воображаемый поводок. Пережитое потрясение от странного поведения – никогда он не подозревал в себе любви к телячьим нежностям и потребности в утешении – вызвало дикую неконтролируемую ярость. Да как смеет этот «лучший друг» Роджерса, киборг с ушами, леденящая кровь винтовка, у которой не то что руки, кишки в крови убитых им людей, сидеть тут и заниматься такими мирными делами? Непонятный гнев на Зимнего затопил Брока целиком, сознание его заволокло красным туманом.

Он схватил Солдата за металлическую руку и потащил к двери, явно вообразив себя бессмертным, и буквально вытолкал того из контейнера под обалдевшим взглядом Джека. Откуда только силы взялись и бешеный напор, а в голове у Брока красной лампочкой горела уверенность в том, что эта машина для убийств, способная десяток, таких как он, съесть на завтрак, даже не посмеет пикнуть в ответ.

Но внезапная вспышка ярости не прошла бесследно. Дикая ярость сменилась апатией. Он рухнул обратно на свое ложе, устало прикрывая глаза.

– Джек, – протянул он, одним словом настраиваясь на дружеский разговор, где не было ни командира, ни подчиненного. – Напомни мне, сколько мы дружим? Лет пятнадцать? Двадцать? И почему, позволь спросить, ты оставил меня с ним? – последнее слово он почти выкрикнул, истерически тыча пальцем в сторону двери. – Почему?

– Брок, послушай… Ты же был без сознания. Каюсь, мы тебе кое-чего из спецаптечки ввели, чтобы поддерживать в отключке. На тебя смотреть страшно было, – Роллинз не знал, куда девать глаза и руки, потому что на его памяти Рамлоу всего один раз использовал настолько литературные обороты – и тогда в итоге случился такой кошмар, что вспоминать тошно. – Но ведь следить было нужно, вдруг что. И Солдат очень помог. Он от тебя вообще не отходил. Ты же знаешь, какой он чуткий, а мы с Бобом, – тут он виновато потер затылок, – вымотались мы, понимаешь?

– Ладно, – махнул рукой Брок. Все он прекрасно понимал и уже корил себя за несдержанность. За проявленные эмоции, которые после встречи с Роджерсом вырвались из-под контроля. – Ссать куда ходите?