Текст книги "Дом сломанных душ"
Автор книги: Эмма Рид
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)
– Ты спрашивал про меня? – удивляюсь я.
– Да. И вот послушай, какой у него план: я уволен по статье и вылетаю отсюда с треском через десять дней. Ты переводишься в одиночку, потому что он считает, что я хреново повлиял на твое лечение. Никаких посещений. Понимаешь?
Я почти плачу. Это действительно будет конец. Но Билл не дает мне раскиснуть и сжимает мои руки.
– Этого не будет, милая, поверь. Мы выберемся отсюда.
– А как же твоя мама? – всхлипываю я.
Он мрачнеет.
– Ее тоже здесь не будет. Они решили, что она не поддается терапии и они не могут больше помочь ей. И страховка не будет больше оплачивать счета, так что придется переводить ее в другую клинику на государственное обеспечение и лечение.
– Как же так? – я действительно расстроена этой новостью. – И что ты думаешь?
– Пока не знаю, но у нее есть еще два оплаченных месяца, а у нас с тобой – от силы неделя. Если не меньше… Он не сказал, когда собирается переводить тебя в одиночную палату, поэтому я боюсь, что мы не успеем…
Билл встает и подходит к окну. Мы проводим в молчании несколько минут: он думает, а я просто жду, потому что его слова совершенно выбили меня из колеи.
Он поворачивается ко мне.
– У тебя много вещей?
– Две сумки… примерно, – пытаюсь вспомнить я. – Билл, но мы не можем просто сбежать, они будут искать нас!
– С этим разберемся. Послушай, я знаю, что делать, но мне понадобится немного времени…
Я встаю и подхожу к нему, а он кратко объясняет мне план. Сегодня среда. Билл просит до пятницы вести себя примерно, не выходить из палаты, кроме как за едой, и вообще не отсвечивать ни у кого на глазах. Я киваю, хотя все еще не представляю себе, как мы это сделаем.
У нас осталось два дня.
ГЛАВА 19
На следующее утро я просыпаюсь, чувствуя в груди ком. Осознаю, как мне страшно, и одновременно хочу дождаться пятницы, и не хочу. В голове проносятся самые страшные картины: как нас поймают, как меня навеки запрут здесь, а Билл… Даже думать боюсь.
Его план простой и должен сработать: так кажется в голове, а на деле ничего не бывает просто. Он просил не вмешиваться и не вызывать подозрений, что я и делаю. Иду на завтрак со всеми, стараясь не встречаться взглядом с медсестрами, боясь показать свою нервозность. Жую автоматически, вкуса еды не чувствую совершенно и вижу, как дрожат мои руки, когда держу ложку. Мне начинает казаться, что все написано на моем лице: то сосед странно посмотрит, то санитар… Но я уверена, это просто нервы.
Все время провожу в палате, считая трещины на потолке, иногда смотрю в окно. Как обычно, беру таблетки из рук медсестры, делаю вид, что пью их, но на самом деле смываю в унитаз. Не хочу выходить в общую гостиную на свободное время, но потом думаю, что это, наоборот, вызовет ненужные вопросы о том, почему меня нет, и все же выхожу. Занимаю место в кресле в углу, открываю книгу и делаю вид, что читаю, хотя смысла текста понять не могу.
Мне действительно нужно успокоиться, иначе все пойдет крахом.
Билла я не вижу весь день, и меня очень волнует вопрос, как он свяжется со мной. Он не объяснил, что я должна буду делать в вечер пятницы, сказал только, что придет время, и я все узнаю. Но в больнице его нет: я слышала, как об этом говорил его коллега медсестре на завтраке.
День проходит спокойно для всех, кроме меня, но я не подаю виду. К вечеру мне становится совсем тошно, и я пораньше ухожу в палату перед отбоем. В палате легче: никто не смотрит на меня, и я могу немного расслабиться. Нервно смеюсь: кажется, за это время белые стены стали мне домом.
Свет выключается, и я слышу традиционное оповещение о том, что психам пора спать. Сон не идет, и я тихо достаю из-под матраса брелок, что Билл подарил мне. Сжимаю его в руке, и холод металла меня успокаивает.
Вдруг слышу шорох и вздрагиваю, резко сую брелок под подушку и сажусь в кровати. И тут вижу источник звука: у двери лежит листок бумаги.
Что происходит?
Я встаю и иду по палате босиком. Поднимаю листочек, на нем мое имя. Так вот как Билл хотел связаться! Возвращаюсь в постель, укрываюсь одеялом и разворачиваю бумагу.
Дженн, читай внимательно и ничего не забудь. Дневная смена у дока завтра заканчивается в 20:00, после он уходит домой на все выходные. До этого времени веди себя так же, как и сегодня. После обеда, пока все сидят по палатам, приготовь себе одежду, в которой ты уйдешь. Больше ничего не бери, никаких сумок. Поужинай со всеми и возвращайся к себе. Полчаса до отбоя потрать на то, чтобы убрать эту записку как можно дальше: пусть они перевернут все, если захотят что-то найти.
В 23:30 тебе нужно быть на посту медсестер. Завтра на ночь остается Миранда. Придумай любую историю о том, что у тебя болит голова или живот, чтобы она ушла за лекарством для тебя. Ей потребуется минут пять: взять таблетки и сделать запись в журнал. Она немного глупая, так что поверит. Когда она скроется из виду, уходи на лестницу, но тихо.
Я буду ждать тебя на нижнем пролете. Ничего не напутай. Люблю тебя, Билл.
О боже. Я перечитываю записку еще три раза, пока не запоминаю все цифры и указания. Это кажется мне глупым: зачем мне отсылать Миранду, чтобы уйти, если можно просто уйти? Хотя я понимаю, что моя палата – третья от поста, и меня попросту услышал. Ладно, кажется, Билл продумал все, точнее, я надеюсь на это.
На минуту меня накрывает паника. Нас поймают, не могут не поймать. Это попросту невозможно. Я делаю глубокие вдохи и считаю до десяти, и это немного помогает. Записку отправляю под матрас. Нужно немного поспать: завтра будет тяжелый день и, кажется, не менее тяжелая ночь.
Уснуть удается не сразу: в голове крутятся жуткие картины о том, как нас ловят и я оказываюсь в одиночной палате, обреченная провести там всю свою жизнь или около того. Я слышала истории о том, что психи иногда сбегают, но, черт возьми, я не псих! И я готова начать новую жизнь. И она начнется завтра, сразу же, как мы оставим позади чертову клинику.
Ловлю себя на том, что улыбаюсь до ушей. Хоть бы все получилось! Мы будем жить вместе, я, наконец, погуляю по парку, мы будем завтракать в уютных кофейнях, жить, как вздумается...
«Ты же понимаешь, что тебя будет искать вся долбаная полиция штата, если не страны. И спокойной жизни у тебя не будет,– нашептывает мне мерзкий внутренний голос, но я его прогоняю. Назад пути нет, если я передумаю, то подставлю Билла. Хотя мне страшно, очень страшно. Но одновременно я хочу выбраться отсюда больше всего на свете.
ГЛАВА 20
Когда хочешь, чтобы время шло медленнее, оно летит, как чертов сверхзвуковой истребитель. Но сегодня тот день, когда стрелки часов, по моим ощущениям, вообще стоят на месте. Я не способна выходить из палаты, паника накрывает меня с головой. Я даже принимаю таблетку успокоительного из тех, что положены мне каждый день. Дожидаюсь обеда, быстро ем и ухожу к себе в палату. Долго думаю, куда деть записку Билла, в итоге сворачиваю ее в крохотный квадратик, рву ткань на подушке и засовываю поглубже, затем кладу подушку так, чтобы дырка оказалась внизу. Не самое лучшее место, но других у меня нет. Не прикасаюсь к своим вещам, оставляю все лежать на своих местах. Надеваю футболку и спортивные штаны, сверху, как всегда, накидываю больничный халат: мне кажется, в этом будет удобно, а халат оставлю в палате.
Оставшиеся часы до ужина провожу в палате, ссылаясь на плохое самочувствие. Оно у меня и вправду не очень – я ужасно переживаю за Билла. Сегодня его тоже не было, но по графику и не его смены, надеюсь, он в порядке.
Постоянно смотрю на часы, и когда стрелки показывают восемь вечера, немного расслабляюсь. Это значит, что док сейчас уйдет из клиники. Мне становится легче, молю высшие силы о том, чтобы не случилось никакого форс-мажора.
В 20:05 дверь палаты открывается. Что за черт? Я подскакиваю на кровати. Это оказывается Миранда – она ловит мой вопросительный взгляд и улыбается мне:
– Привет, Дженнифер, я не хотела вас пугать. Доктор Лоу сказал, к понедельнику нужны ваши анализы. Придется колоть вас шприцом все выходные, – она говорит это с юмором, видя мое испуганное лицо.
Я подавляю панику. На кой черт ему мои анализы, и почему именно сейчас? Ничего нового он, конечно, не увидит… Но я понимаю, что это не может быть просто совпадением. Протягиваю руку медсестре, она, как всегда, закрепляет на ней ремешок и просит несколько раз сжать кулак.
– Что с вами, мы ведь тысячу раз это делали, – девушка пытается быть приветливой – она решила, что мне дурно от вида крови. Я киваю.
– Да, что-то мне нехорошо сегодня, но ничего страшного. Наверное, погода влияет.
За окном действительно весь день льет дождь.
Миранда заканчивает, прижимает ватный тампон к месту укола и сгибает мне руку.
– Вот так, держите как обычно, минут пять, хорошо? – с улыбкой говорит она и уходит.
Пытаюсь себя убедить, что ничего страшного не случилось, но незапланированные вещи пугают меня, и я в сотый раз повторяю себе, что все будет хорошо. Иду на ужин и собираюсь плотно поесть – кто знает, что ждет нас дальше?
К одиннадцати я уже полностью готова. Отбрасываю все сомнения и понимаю, что это действительно случится. Мои соседи по палатам засыпают и замолкают, а я лежу в темноте и гипнотизирую часы. Билл сказал: ровно в 23:30.
Двадцать минут. Десять.
Тихо встаю. Обвожу взглядом стены палаты, за столько времени я успела к ним привыкнуть. Достаю подаренный Биллом брелок и сжимаю в кулаке: пусть он принесет мне удачу. Остается две минуты. Трясу головой, чтобы волосы растрепались, и напускаю на себя несчастный вид. Тихо открываю дверь и иду по направлению к сестринскому посту. Коридор пуст, а за стойкой стоит Миранда и пишет что-то в личном деле пациента.
– Дженнифер? У вас все хорошо?
Часы за ее спиной показывают 23:29.
– Миранда, простите, что я так поздно… Но, кажется, я действительно плохо себя чувствую, – жалуюсь я. – У меня что-то с желудком, меня ужасно тошнит. Могу я попросить у вас воды и какую-нибудь таблетку?
Она смотрит на меня с сочувствием.
«Соглашайся, давай, прошу тебя!» – молю я ее про себя, и она словно слышит это, потому что отвечает:
– Ох, Дженнифер, как вас угораздило? С вашим ужином было все хорошо?
– Думаю да, не знаю, но мне стало плохо, как только я легла, – я кладу руку на живот и почти сгибаюсь пополам, делая вид, что мне тяжело стоять.
– Милая, подождите меня одну минуту здесь, хорошо?
Сработало! Она скрывается за поворотом. Я уже разворачиваюсь, чтобы уйти, но мой взгляд падает на папку, в которой медсестра что-то писала. На ней мое имя!
Я не сомневаюсь ни минуты, хватаю папку и быстро иду к лестнице. Оглядываюсь назад – Миранда еще не вернулась. Бегу вниз, каждую секунду ожидая, что услышу ее крик или сигнал тревоги.
Внизу я практически врезаюсь в Билла. Боже, как я рада его видеть!
– Дженн! – шепчет он, обнимает меня, тут же отпускает и хватает за руку. Говорит шепотом: – У нас буквально пара минут. Нам нужно очень тихо дойти до черного выхода, это прямо за углом, видишь цветок? Вот нам туда. Впереди пост охраны, но он нас не видит и не услышит, если не будем шуметь. Давай!
Билл идет вдоль стены и тянет меня за собой, в другой руке я еле удерживаю папку и брелок. Дверь открыта, и мы проскальзываем в нее, пробегаем пару пролетов лестницы и выходим на подземную парковку. Я понятия не имею, куда идти, но Билл ведет меня к серой Тойоте. Достает из кармана ключ, нажимает на кнопку…
И тут мы оба замираем, потому что слышим сигнал тревоги. Это может означать только одно.
– Черт! Дженн, садись, скорее!
Я в ужасе падаю на переднее сиденье, Билл садится рядом, захлопывает дверь и заводит машину. Он выворачивает руль, мы оказываемся у выезда: шлагбаум открыт, странно. Билл нажимает на газ, и машина с рычанием выезжает под звездное небо Сан-Диего.
Мы едем очень быстро, мне страшно смотреть на спидометр. Не могу поверить, что мы выбрались, просто не могу. Клиника остается позади, я паникую на каждом светофоре, и мне все время кажется, что полиция уже где-то рядом: с ужасом ищу глазами машины с красно-синими огнями. Когда одна из полицейских машин с воем сирены проезжает мимо нас, я чуть не теряю сознание.
Билл выезжает на шоссе и только там немного сбавляет скорость. Я вижу, что он зол: все это время мы ехали в полном молчании.
– Какого хрена они включили сигнал так рано? – мой спутник со злостью бьет рукой по рулю. – Дженн, ты сделала все, как я сказал?
– Да, конечно… Почему ты злишься? – спрашиваю я.
– Потому, что они не должны были обнаружить твое отсутствие сразу же. Слава богу, мы успели добраться до шоссе… – и тут его взгляд падает на папку, лежащую на моих коленях. – Что это, блин, такое?!
– Ты чего? Это моя история болезни. Она лежала у Миранды, и я не смогла не взять… – я не успеваю закончить предложение, потому что Билл начинает на меня орать.
– На кой черт она тебе сдалась, Дженн? Вот почему они так быстро одумались! Я же написал тебе: делай точь-в-точь, как сказано!
На мои глаза наворачиваются слезы, я смотрю на него с обидой.
– Я не сделала ничего… Билл, почему ты так разговариваешь со мной?
Он снижает скорость еще немного и сжимает руками руль.
– Прости. Правда, извини, Дженн. Я не хотел… – Билл одной рукой успокаивающе гладит меня по плечу, а потом возвращает ее на руль. – Просто они не должны были так быстро обнаружить твое отсутствие. Парень из охраны – мой хороший знакомый, и он у меня в небольшом долгу. В 23:30 он отключил камеры в твоем крыле и на первом этаже, буквально на десять минут. Этого должно было хватить, чтобы мы успели выехать из клиники. Я попросил тебя отвлечь Миранду, иначе твои шаги и дверь в палату были бы услышаны на посту. Она жутко тупая, – мне немного обидно, когда он так отзывается о милой девушке, но я молчу, – и того времени, которое она бы потратила на раздумья, куда ты делась и почему вернулась спать, нам бы хватило, чтобы свалить подальше. Если бы повезло, она бы даже не пошла проверять тебя в палате, и тогда у нас была бы вся ночь форы. Но, видимо, она запаниковала сразу, как поняла, что твоей папки нет.
Я жутко расстраиваюсь, когда понимаю, что чуть все не испортила. И зачем только я забрала чертову папку? Но мне показалось это важным. Сейчас у меня нет сил читать ее, и я убираю ее в бардачок.
– Билл, прости меня. Я не знала, я поступила очень глупо… – закрываю лицо руками.
Мне действительно стыдно, своим глупым поступком я могла сорвать весь план Билла и испортить жизнь и ему, и себе. Он убирает мою руку и переплетает наши пальцы, но я на него не смотрю.
– Не думай об этом больше. Мы здесь, а это самое главное. Ты, наверное, устала? – спрашивает Билл, посмотрев на часы: мы в пути уже полтора часа. – Поспи немного и не волнуйся ни о чем, хорошо?
Я вздыхаю, легко прикасаюсь губами к его руке и пытаюсь удобнее устроиться на автомобильном жестком сидении. Только сейчас понимаю, как все это меня вымотало, и проваливаюсь в сон.
ГЛАВА 21
Просыпаюсь от того, что Билл осторожно гладит меня по щеке.
– Дженн, милая, просыпайся.
С трудом открываю глаза и понимаю, что у меня жутко затекла шея. Еле-еле принимаю нормальное положение: кажется, я так и спала в дурацкой позе. Зеваю и гляжу в окно: вижу небольшой мотель в окружении деревьев и парковку перед ним.
– Мы где? – спрашиваю я, места мне незнакомы.
– До Сиэтла около пятидесяти миль, но я жутко устал; надеюсь, ты не против, если мы немного передохнем здесь? – Билл показывает рукой на мотель, и я киваю.
Мы идем взять номер, но Билл оставляет меня у входа и заходит один, а я жду его. По ощущениям, уже вторая половина дня, но у меня нет часов. Думаю о том, что мне даже не во что переодеться, но, наверное, потом мы сможем заехать купить что-то для меня в супермаркете. Не хочу пока забивать голову тяжелыми мыслями о том, на какие средства я буду жить дальше, но мне придется поговорить об этом с Биллом.
Он как раз выходит, в руках у него ключ от номера и сумка, которая лежала в багажнике. Мы идем к номерам, наш – в самом углу. Билл открывает дверь.
Внутри очень даже уютно: зеленого цвета стены, занавески на окне, которые Билл тут же задергивает. Я напряженно смотрю на него.
– Это на всякий случай. – говорит он и ставит на кровать сумку. – Я знал, что ты будешь без вещей, поэтому купил тебе простую одежду на смену, надеюсь, угадал с размером. Ты хочешь сходить в душ?
Я согласно киваю, беру одежду из его рук и захожу в ванную комнату. Здесь есть все необходимое, поэтому я долго стою под струями воды и немного расслабляюсь. Все еще не осознаю до конца, что нахожусь не в клинике, и сейчас мне не нужно будет идти на очередной сеанс терапии или сидеть в окружении сумасшедших… Таких же, какой была и я.
Одежда, которую купил Билл, немного велика, но это мелочи. Надеваю простую белую футболку и черные штаны, критически оцениваю в зеркало свой вид: сойдет. Выхожу из ванной, вытирая мокрые волосы полотенцем. Билл лежит на кровати, даже не раздевшись, глаза его закрыты. Я тихонько подхожу, чтобы понять, спит ли он, но он открывает их.
– Я думала, ты спишь. – улыбаюсь я.
У него действительно усталый вид, мы ехали очень долго.
– Ложись рядом.
Он хлопает ладонью по кровати рядом с собой, я смущенно улыбаюсь, но ложусь и кладу голову ему на плечо. Билл обнимает меня и притягивает ближе.
– Твои волосы очень вкусно пахнут.
– Это местный шампунь, – говорю я, но мне все равно приятно.
Лежать вместе с ним на одной кровати так уютно и тепло, что я забываю обо всем на свете. Иногда по привычке проскальзывают мысли, что нас увидят, но я тут же вспоминаю, что это позади. Это поднимает мне настроение до небес, и я тянусь поцеловать Билла. Наш первый поцелуй за пределами больницы не такой робкий и нежный, как раньше. Я чувствую свободу, и это чувство опьяняет: впиваюсь в его губы со всей страстью, на какую способна сейчас, он явно удивлен, но отвечает мне. Его язык скользит мне в рот, я чувствую, как учащается его дыхание. Провожу рукой по его груди, футболка слегка задирается, и я ощущаю тепло его кожи. Пальцами вожу по животу, и Билл напрягается, когда я делаю это. Одной рукой он прижимает меня к себе ближе, другой – гладит по волосам. Он слегка прикусывает мою нижнюю губу, и по моей коже бегут мурашки.
– Дженн, остановись, иначе я за себя не отвечаю, – шепчет Билл мне и немного отстраняется. Я делаю обиженное лицо.
– Что не так?
– Все так, просто… Я не хотел бы торопиться, но с тобой мне трудно сдерживать себя.
Я смеюсь и вновь кладу голову ему на грудь, а он гладит мою руку очень нежно.
– Я не могу поверить, что я здесь, с тобой, – тихо произношу я. – И больше никаких больниц.
– Никаких, – соглашается Билл.
Спустя пять минут он уже спит, а я еще долго лежу и пытаюсь осознать, что теперь все будет хорошо. Обязательно.
Мы выезжаем из мотеля вечером, и Билл обещает, что к ночи будем дома. Где именно «дома», он не уточнил, а я не стала спрашивать. Замечаю, что он ведет себя настороженно: не пускает меня в магазины на заправках и просит не высовываться. Я понимаю, почему: нас ведь совершенно точно будут искать. Билл расслабляется, когда совсем темнеет, и мы неторопливо едем по шоссе.
– Долго еще? – зеваю я. В свете фар мелькает табличка с названием города. – Сиэтл? Вот это мы забрались!
– Да, Сиэтл. Пока что мы поживем здесь, а там посмотрим, – говорит Билл.
– А где мы будем жить? – все-таки спрашиваю я его.
– У меня здесь дом. Он на самой окраине города, и уверен, он тебе понравится.
Ночной Сиэтл мне очень нравится, и я говорю Биллу о том, что я никогда раньше здесь не была. Мы проезжаем через весь город, любуюсь в окно на мост. Вскоре оказываемся, как я поняла, на окраине – здесь тише и спокойнее. Билл сворачивает на подъездную дорожку, и я, наконец, вижу наш дом.
ГЛАВА 22
– Ты здесь живешь? – с удивлением спрашиваю я, выходя из машины.
Пока Билл достает наши вещи из багажника, я смотрю на дом, и он просто чудесный. Два этажа, гараж, угловой балкон, на котором я вижу маленький столик. Перед домом стриженый газон и невысокие фонарики.
– Жил раньше. А чему ты удивляешься? – он пихает меня плечом и смотрит на дом вместе со мной. – Я не хвастаюсь, но я не последний кусок хлеба доедаю. Я работал в клинике не из за денег, а из за мамы, ну, ты помнишь. У отца свой бизнес, а я в свое время неплохо заработал на инвестициях. Пойдем уже.
И он идет к двери, а я за ним, все еще оглядываясь по сторонам.
– Я устрою тебе маленькую экскурсию, – говорит Билл, когда мы заходим.
И он проводит меня по всему дому. Интерьер, похоже, выполнен в скандинавском стиле: все очень светлое, в пастельных, белых и бежевых тонах. В гостиной довольно просторно, на стене висит большая картина с цветами, а прямо посередине комнаты – угловой бежевый диван, перед ним пушистый ковер и стеклянный журнальный столик. Я рассматриваю фотографии на полках шкафа и задерживаю взгляд на горшке с каким-то растением; оно кажется мне знакомым, но я не могу вспомнить, где видела его.
– Это лимонное дерево. – говорит Билл, проследив за моим взглядом. – Я немного увлекаюсь растениями, пойдем, покажу.
И он ведет меня в кухню. Там – панорамные окна, из которых открывается вид на террасу и небольшой садик с цветами.
– Это очень мило для мужчины, ты знаешь? – улыбаюсь я.
Он делает оскорбленный вид.
– Ты недооцениваешь мою мужественность?
– Ну как тебе сказать… – я обвожу рукой огромную кухню. – Мало у кого из мужчин на кухне есть столько техники. Ты еще и готовишь?
– Есть у меня такое увлечение, – Билл смущенно ерошит волосы. – Когда есть вдохновение, тогда и готовлю.
– Ну ты просто мужчина мечты! Даже не верится, что я тебя заполучила, – дразню я его.
Он смеется и вдруг подхватывает меня на руки. Я визжу.
– Теперь мы идем смотреть спальню, – говорит Билл и многозначительно улыбается, пока несет меня по лестнице на второй этаж.
– Только смотреть? – я заражаюсь его игривым настроением.
Прямо передо мной его шея, и не могу удержаться, чтобы не прикоснуться к ней губами. Он опускает меня на пол перед дверью и отворяет ее.
Спальня отличается от остальных комнат в первую очередь тем, что она – темная. Я с восторгом рассматриваю стену, противоположную от входа: на ней изображен туманный лес. Будто настоящий. Огромная кровать, пушистый ковер графитового цвета и, как и в кухне, панорамные окна.
– Я вижу, ты любишь ковры, – говорю я, присаживаясь на край кровати.
– Не без этого.
– Послушай, дом просто потрясающий. Я ожидала чего угодно… – но я не заканчиваю предложение, потому что Билл со смехом меня перебивает:
– Ты думала, мы будем жить в грязных мотелях и питаться чизбургерами?
– Ну, не совсем. Но мне очень нравится здесь.
– Я на это надеялся.
Он садится рядом со мной и показывает рукой на дверь в углу комнаты.
– Ванная там, уверен, ты не откажешься принять душ.
– Ты прав. Дождешься меня?
Он кивает, и я направляюсь в ванную, чмокнув его в щеку.
Стою перед зеркалом и вытираю волосы, когда понимаю, что у меня больше нет никакой одежды, кроме этой. Надевать грязную не хочется, и я пару секунд раздумываю. А затем просто оборачиваю полотенце вокруг себя и выхожу из ванной.
Билл ждет меня на кровати, только футболки на нем уже нет. Ловлю его взгляд и смущаюсь, становится немного неловко за то, что вышла в таком виде. А он, кажется, все понимает, потому что подходит ко мне и берет мое лицо в свои ладони.
– Тебе нечего стесняться, Дженн. Ты прекрасна… – и невыносимо медленно целует меня.
Полотенце падает на пол, но я не обращаю на это внимания. Взгляд Билла говорит за него: я очень нравлюсь ему. Кладу руки ему на плечи, а он поднимает меня на руки, не прерывая поцелуя, и несет к кровати. Я падаю в мягкие подушки и тяну его за собой.
Секс с ним – великолепен, я полностью отдаюсь чувствам и наслаждаюсь каждой минутой. Мы не можем оторваться друг от друга, восполняя все те часы и дни, проведенные в больнице. Я так долго ждала момента, когда смогу полностью ему отдаться, и не собираюсь упускать ни секунды, и Билл согласен со мной, я знаю это без слов.
ГЛАВА 23
Я просыпаюсь, но упорно сопротивляюсь наступлению утра, потому что вставать не хочется совершенно. Это, наверное, самая мягкая кровать в моей жизни, и я собираюсь нежиться в ней как можно дольше. Впервые за долгое время чувствую себя действительно отдохнувшей и выспавшейся. На мне тяжелая и теплая рука Билла, я поворачиваюсь и смотрю, как он спит. Его длинные волосы разметались по подушке, а на лице легкая улыбка: снится что-то хорошее?
Я не могу удержаться и провожу пальцами по его щеке, от чего он сразу же просыпается и прикасается к моей ладони губами.
– Доброе утро.
– Прости, я не хотела будить тебя, – смущаюсь я и пытаюсь убрать руку, но Билл не дает мне этого сделать.
– Я не сержусь, потому что уже… Ох, час дня! Нам точно пора вставать, милая.
Он тянется поцеловать меня, и я отвечаю на поцелуй, чувствуя себя невероятно счастливой.
Билл отправляет меня в душ первой и уходит готовить завтрак. Заканчиваю мыться и уже чувствую прекрасный запах с кухни.
"Мне точно повезло с парнем", – ухмыляюсь я сама себе.
Иду на лестницу и кричу Биллу оттуда:
– Мне же нечего надеть!
– Возьми что-то из моей одежды в шкафу! – отвечает он.
Я так и поступаю. Нахожу футболку и домашние шорты, которые мне велики даже после того, как я сильно затягиваю шнурок, но выбора особого у меня нет. Кручусь перед зеркалом и в какой раз обещаю себе купить, наконец, одежду. Делаю небрежный пучок из волос, они пока еще влажные после душа, и спускаюсь на кухню.
Билл расплывается в улыбке, когда видит меня. В руках у него лопатка, а перед ним – большая тарелка с вафлями.
– Боже, Билл, и где я тебя нашла?! – я хватаю вафлю с тарелки, а он шутливо шлепает меня по руке:
– Дождись, пока будет готово!
Он заканчивает печь вафли, вытирает полотенцем руки и идет ко мне. Я хочу обнять его, но он вдруг стаскивает с меня свои шорты.
– Ты что творишь? – смеюсь я.
– Они тебе большие, а без них гораздо лучше. – ухмыляется Билл и засовывает руки мне под футболку, но я пресекаю приставания.
– Я есть хочу! Ты меня голодом заморишь. – с этими словами двигаю блюдо с вафлями к себе поближе.
Билл садится напротив и подает мне клубничный сироп.
Вафли просто потрясающие, так что я съедаю половину тарелки, совершенно не стесняясь своего аппетита. Пресная больничная еда успела мне порядком надоесть.
Билл делает нам кофе, ставит передо мной одну из чашек и складывает руки перед собой в замок.
– Дженн, я должен поговорить с тобой.
Он выглядит серьезно, и я слегка напрягаюсь. С этих слов обычно начинаются неприятные разговоры. Откладываю вафлю в сторону и беру в руки чашку.
– Что случилось?
– Это насчет нашего побега и наших… дальнейших действий. Выслушай меня и постарайся не злиться, ладно?
– Говори уже! Ты меня пугаешь. – нервно отпиваю немного кофе.
Билл собирается с мыслями и начинает:
– Думаю, ты понимаешь, что мы натворили дел и, скорее всего, тебя будут искать. За себя я не волнуюсь, а вот за тебя… Нам придется быть осторожными первое время, хорошо? К сожалению, это означает, что тебе нужно будет немного посидеть в доме, пока я не разберусь со всем этим.
Он говорит именно о том, что меня волновало все это время.
– Хочешь меня запереть?
– Ненадолго. Поверь, здесь приятнее, чем было… там, – он неопределенно машет рукой. – Тебе пока лучше не светиться. Одежду и все необходимое мы закажем тебе в каком-нибудь магазине, и ее привезут прямо сюда. Здесь довольно большая библиотека, ну, и я куплю тебе все, что понадобится, чтобы ты не скучала.
– Хорошо… Билл, послушай, я должна задать тебе вопрос. – мне жутко неудобно говорить об этом, но приходится, потому что выбора у меня нет. – Я не знаю, как быть с деньгами… То есть у меня ведь ничего не осталось, домой вернуться я не могу и…
Я неловко молчу, а Билл меня удивляет: он громко смеется надо мной.
– Что смешного? – мне становится совсем неуютно.
– Дженн, ты правда думала, что я оставлю тебя без денег на жизнь? Господи, – он смотрит на меня с теплотой во взгляде. – Даже не думай об этом пока что. Когда все наладится, ты можешь найти себе работу по душе, но сейчас ни о чем не беспокойся, ясно?
У меня на глазах слезы благодарности, я обхожу длинный стол, чтобы обнять Билла и поцеловать его.
– Спасибо тебе. Спасибо за все, что ты сделал и делаешь для меня. Мы не так давно знакомы, но если бы не ты, я не знаю, что было бы со мной.
– Не стоит благодарности, милая, я ведь…
Он не заканчивает фразу, целует меня, и мне все ясно без лишних слов.
Мы проводим вместе весь день и сразу после завтрака занимаемся тем, что заказываем для меня одежду и всякие женские нужные штучки. Мне приятно, что Билл сидит рядом и принимает в этом участие, а еще он смешно комментирует каждую вещь, которую я выбираю.
– Ты должна взять это платье.
Я смотрю на фотографию платья, о котором он говорит. Оно черное, с глубоким вырезом и сетчатыми вставками на талии, длина явно сильно выше колен.
– Зачем? Оно же вечернее, – удивляюсь я.
– Ну и что? Вы же любите красивые платья, верно? – говорит Билл и пытается добавить товар в корзину.
– Ты ведь сам сказал: я сижу дома. Куда я его надену?
– В спальню, – ухмыляется мой парень.
Я даю ему легкий подзатыльник.
– И оно стоит кучу денег, я не могу тратить твой бюджет вот так глупо. Какой смысл покупать вещь, которую я не смогу надеть в ближайшие… Много дней?
Билл, молча, закатывает глаза и не дает мне удалить платье из корзины. А потом заставляет выбрать к нему туфли на высоком каблуке.
– Ты не вечно будешь здесь сидеть, и когда-нибудь мы выберемся в ресторан или вроде того, – говорит он.
Я набираю разные мелочи, которые будут мне нужны: расческу, минимум косметики, домашнюю одежду, обувь. Билл спрашивает, хочу ли я купить что-нибудь, чтобы занять себя, пока его не будет дома, но я пока не знаю, чем хочу заняться.
Вещи привезут уже сегодня вечером, и мы заказываем пиццу на обед по моей просьбе. Я жутко соскучилась по такой еде.
Пока Билл в душе, я решаю проверить свою почту. Листаю сотни непрочитанных писем: реклама, спам, вопросы от бывших коллег о моем самочувствии… А это что?
Последнее письмо датировано сегодняшним днем, пришло ранним утром. В строке отправителя бессмысленный набор букв, и я хмурюсь: таких адресов не бывает. Открываю сообщение, а в нем всего три слова:
"Вернись ко мне".
Я ничего не понимаю. Наверное, кто-то ошибся адресом или вроде того, но это сообщение действительно выглядит жутко. Удаляю его и закрываю почту, услышав, что Билл выходит из душа.
Мы проводим вечер за просмотром забавной комедии, разбираем привезенные вещи, и Билл заставляет меня примерить то самое черное платье.
