Текст книги "У каждой ночи свой рассвет"

Автор книги: Эм Ленская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Стой, стой, стой! – я вскинул руки и притормозил Хиршмана. – Уж не планируешь ли ты огорошить меня новостью про пестики и тычинки… точнее, в нашем случае только тычинки? – я засмеялся. – Знаешь, док, немного поздновато.

– Зря издеваешься, mein Freund [16], – парировал он. – Кровь вампира при разовом употреблении вызывает локализованный и приглушенный эффект, но даже его, как ты уже понимаешь, хватает на создание нитей, связывающих вампира и его десцендента. Но помножь это в несколько раз, и результат выйдет за рамки.

Окей, возможно, мне стало не так весело, как минуту назад.

– Ладно, допустим, что ты прав…

– Я уверен, Кирюша! У-ве-рен, – произнес Хиршман, пытаясь, наверное, выдолбить мне свои слова на лбу, как библейские заповеди.

– Окей, – сдался я, – то есть, иначе говоря, чем больше моей крови выпьет Емельян, тем сильнее будет его тяга ко мне на физическом уровне?

– Ja, – коротко подтвердил Хиршман, кивнув лысой головой.

– А как насчет того, что я в принципе могу быть крайне далек от звания объекта его влечения? Конечно, трудно в такое поверить, док, но не все женщины и мужчины мира хотят затащить меня в постель, – самолюбие сей факт не тешит, но что правда, то правда. И я даже отбросил в сторону факт, что Емеля – вот уж совпадение – любитель мужского внимания.

– Таковы законы нашей необычной природы. Не я их придумал.

– Нелепая упырьская биология какая-то, – фыркнул я в ответ, пока еще до конца не представляя степень того, с чем мне предстояло, судя по всему, столкнуться.

– Просто будь готов, – посоветовал доктор Хиршман, ставя точку в обсуждении. – Ну и, позволь отметить, твой подопечный ist sehr schön Junge [17].

Я не отреагировал на его последнюю ремарку, не желая продолжать эту тему. Мы подошли к выходу, но я резко затормозил в проходе, озвучив вопрос, который занозой засел в мозгу.

– Почему ты рассказал только мне? Ведь это напрямую касается Емельяна.

– Можешь сам поделиться с ним, если сочтешь нужным. У тебя на руках карт-бланш.

* * *

Я спустился в столовую и сразу наткнулся на Тильду, суетившуюся вокруг обеденного стола.

– Все в порядке? – заботливо спросила она, расставляя приборы и тарелки по местам.

– Да, спасибо, – я улыбнулся.

Впрочем, мне и правда полегчало после слов доктора Хиршмана. Я понимал, что временно буду зависеть от крови Кирилла, но раз уж он однажды решил спасти меня, то вряд ли бросит теперь, когда я действительно в нем нуждался. Не знаю, откуда во мне эта уверенность, мы ведь и суток не знакомы, и он вполне мог передумать, решить, что ошибся, обратив меня. Но те странные заряды, которые будто током проскальзывали у меня в голове, отчего я улавливал либо ранее незнакомые, либо просто чужие и несвойственные мне в тот или иной момент эмоции, заставляли задуматься, что теперь мы с Дружининым тесно связаны. Взять хотя бы тот вечер, когда он притащил меня в свой дом. Я не на шутку струхнул, но уже вскоре утыкался ему в плечо, ища поддержки, потому что четкие импульсы где-то внутри словно говорили – ты можешь ему доверять, он поможет (хоть и звучит, как сумасшедший). Да и сюда он вряд ли привез меня потехи ради, чтобы похвастаться перед Хиршманом, какой он герой и молодец. В конечном счете я верил Кириллу. Более того, он мне даже нравился, хотя бы чисто внешне – не самый худший вариант, с кем я когда-либо проводил выходные.

– Может быть, я могу чем-то помочь? – и хоть язык не поворачивался назвать Тильду почтенной старушкой, с ее-то осанкой и манерой держать себя, я помнил про ее возраст, да и маячить тут без дела до прихода Кирилла с доктором не хотел.

– Nein, не беспокойся, – все в той же жизнерадостной манере ответила она, поставив в центре стола салфетницу. – Все уже готово.

Оценивающе взглянув на результат своей работы, Тильда довольно кивнула и присела на соседний стул, положив руки перед собой. Длинные пальцы с ухоженными ногтями и слегка узловатыми суставами, без единого украшения, но я успел разглядеть чуть более светлую полоску от кольца.

– Вы были замужем? – полюбопытствовал я, и Тильда, опустив глаза, посмотрела на свою руку.

– Ах, это? Нет, – она мотнула головой. Ее белоснежная седина нисколько не старила ее, а наоборот будто придавала свежести немолодому лицу. Даже в свои годы она была красивой женщиной, и я на секунду представил юную Тилли, идущую за руку с Кириллом. – Ты, наверное, подумаешь, что все это ужасно глупо, но я пятьдесят лет носила кольцо, которое мне подарил Кирилл.

Внезапно она рассмеялась, явно окунувшись в воспоминания, и я не торопил ее.

– Мы гуляли на летней городской ярмарке, и Кирюша решил поиграть в один из этих дурацких аттракционов, в которых все равно никто не побеждает. Я оставила его и ушла за пирожками, а когда вернулась, он вручил мне милое такое колечко с синим камушком, сказал, что получил его в качестве приза. Ну я взяла, да так и привыкла носить. Дешевое, конечно, было, но мне нравилось, – она ласково улыбнулась, но потом помрачнела. – А через пару лет он собрал вещи и уехал.

– А где сейчас ваше кольцо?

– Последнее время пальцы побаливают, вот я и перестала надевать, но оно со мной, как и раньше, – подцепив пальцами цепочку на шее, Тильда вынула ее наружу из-под воротника платья. Кольцо – посеребренный ободок с искусственным сапфиром, если я, конечно, не ошибался, в обрамлении двух резных листьев – висело в виде подвески.

– Симпатичное.

– Обычная безделушка, – отмахнулась Тильда, при этом с любовью смотря на кольцо.

– Но для вас оно много значит, цена и ценность – не одно и то же.

– Кириллу только об этом не говори, – попросила она, обернувшись, затем спрятала цепочку обратно под ворот платья. – А то возомнит о себе незнамо что.

– Вы до сих пор его любите? Простите, кажется, я лезу не в свое дело, – запоздало решил я прикусить язык, но любопытство так и распирало.

– Alles gut [18], Эмельян, – успокоила Тильда, печально улыбаясь. – Я не стыжусь былых чувств. Вот уже пятьдесят с лишним лет я с теплом и любовью храню в сердце те годы, что провела под одной крышей с Кириллом. Да, я была по уши в него влюблена, жутко переживала, когда он нас бросил. Но сейчас мне уже перевалило за восемьдесят, – Тильда взяла салфетку и промокнула глаза, – так что старческие болячки доставляют мне гораздо больше проблем, чем безответная любовь с налетом полувековой пыли, уж поверь.

Опираясь руками о столешницу, она медленно поднялась, когда услышала приближавшийся гул мужских голосов. А я теперь испытывал вину за то, что огорчил своими вопросами фрау Рихтер.

– Ну и заболтались же мы с тобой, Эмельян, – без тени недовольства посетовала Тильда. – Нужно начинать подавать на стол.

– Это моя вина, позвольте помочь.

– Ладно, – сдалась она, – раз уж рвешься мне в помощники, будь добр, нарежь хлеба. Он вон там, – и кивнула на плетеную корзину возле плиты.

Я подхватил нож и достал хлеб, когда Тильда серьезным тоном добавила:

– Он бывает груб и замкнут, или наоборот излишне саркастичен, не обижайся на него за это, каждый защищается от боли и невзгод, как умеет. – С зависшим в воздухе ножом я внимательно слушал ее слова. – Иногда он делает вид, будто ему абсолютно наплевать, но в душе искренне переживает, просто боится показать. Думает, одиночество убережет его от новых потерь, но глубоко заблуждается. И я рада, что теперь у него появился ты. Береги его, Эмельян, будь рядом, раз уж я не смогла. Ты нужен ему, даже если сам он того пока не понимает.

После подобной речи я растерялся с ответом, а затем Кирилл и доктор Хиршман вошли в кухню, и Тильда вновь превратилась в обходительную и веселую хозяйку.

– Ты как, Емель? – спросил Дружинин, заметив мое замешательство.

– В норме, – бросил я в ответ, пытаясь звучать непринужденно. – Как расследование?

Дружинин смутился.

– Какое?

– Для которого доктор задержал тебя наверху, – напомнил я, догадываясь, что из лаборатории меня выпроводили под ложным предлогом.

– Ааа, то дело, – лицо Кирилла быстро прояснилось и он машинально почесал затылок. Щекотно покалывая в районе шеи, его волнение отразилось во мне, и я поежился от неожиданности. – Разобрались.

– Ммм, – доктор Хиршман потянул носом воздух, прикрыв от удовольствия глаза. – Как же вкусно пахнет. – Du bist ein Wunder, Tilda! [19]

От похвалы фрау Рихтер зарделась, как юная школьница, и мы с Киром улыбнулись, наблюдая за стариками. Возможно, любовь Тильды к Кириллу оставила рану на ее сердце, но одно очевидно – любовь, пусть и иного сорта, к доктору Хиршману отчасти вернула ей покой.

Примечания:

[1] Грузино – поселок в Ленинградской области.

[2] (нем. тут и далее) – Бог мой!

[3] Дурень (и его производные)

[4] Парень/мальчик

[5] Прости, пожалуйста

[6] на немецком

[7] В самом деле?

[8] Спасибо, милый

[9] Большое спасибо, дорогая

[10] Конечно

[11] modus vivendi (лат.) – условия, делающие возможными хотя бы временные нормальные мирные отношения между двумя сторонами, когда при существующих обстоятельствах невозможно достижение постоянного или длительного соглашения.

Здесь: по сути временная стабилизация Емели при получении крови Кирилла.

[12] Если коротко, то гетерогенность – это неоднородность/несовпадение генетического состава; различные по природе или происхождению клетки/компоненты и т.п.

[13] Биокоммуникация (гр. bios– жизнь и лат. communico – связываю, общаюсь) – связь, общение между особями животных одного или разных видов путём передачи информации при помощи различных сигналов.

Передача информации (генерация) осуществляется специальными органами (голосовой аппарат, пахучие железы, форма тела, поза, окраска, поведение животного и т. п.). Приём информации (рецепция), осуществляются на сенсорном уровне, органов обоняния, вкуса, зрения, слуха, электро-, термо-, механо– и др. специальными рецепторами. Передаваемые сигналы обрабатываются в разных частях нервной системы, сопоставляется (интегрируется) в её высших отделах, где формируется ответная реакция организма.

[14] Короче говоря

[15] (лат.) половозрелые особи

[16] мой друг

[17] очень красивый парень

[18] всё хорошо

[19] Ты – чудо, Тильда!

Связь

После обеда я остался помочь Тильде убрать со стола, осознавая, что тем самым абсолютно глупо и по-мальчишески пытался избежать присутствия Емельяна. Я пока не решил, рассказать ли ему о побочном эффекте приема моей крови или же промолчать, так что дал себе время подумать. Вероятно, уловив мои сомнения, Виктор сразу же ангажировал Лебедева, поведя на послеобеденную прогулку, чтобы показать сад и окрестности.

– Хороший мальчик, – заявила Тильда, как только Емельян покинул столовую под руку с доком.

– Мы с ним едва знакомы, – ответил я, собирая грязную посуду, – и вряд ли он надолго задержится в моем окружении.

– Зря ты так, Кирилл, – посетовала Тильда, стоя напротив меня. Она держала приборы в руке, но потом положила их обратно, и я приготовился к разговору. – Тебе нужно прекратить отталкивать от себя людей.

– Тилли, не начинай, прошу тебя, – я подошел к раковине и опустил тарелки на дно.

– Ты глупый и упрямый мальчишка, Кирилл Андреевич! – неожиданно воскликнула Тильда, запустив мне в спину полотенце. Я не обернулся, боясь встретить ее гнев. – Ты бросил меня и герра Хиршмана, покинул Круг, заперся в своей одинокой квартире, а теперь хочешь и Эмельяна оставить! Нельзя все время киснуть в жалости к себе, нельзя вечно прятаться от боли! Именно способность чувствовать боль делает нас людьми, Кирилл!

– В том и дело, Тильда, – я продолжал стоять, уткнувшись взглядом в серебристую гладь раковины, – я уже не человек

– Unsinn! * – парировала Тильда, и я услышал, как она засеменила ко мне, а затем ее легкая рука легла мне на плечо. – Может, ты и перестал меняться внешне, но не дай себе закостенеть и внутри. Ничто из прежней жизни тебе не чуждо. Бог дал тебе шанс увидеть гораздо больше, чем любому другому, так воспользуйся этим шансом.

– Бог здесь уж точно ни при чем, Тилли, – ядовито бросил я и обернулся. – Иначе он серьезно просчитался, потому что ничего из этого я не хотел, учитывая, какой ценой достался мне мой шанс, – я буквально выплюнул последнее слово.

– Прости, я не то имела в виду, – Тильда с сожалением прикоснулась к моей щеке, слегка наклонив голову. Ее влажные глаза отражали свет кухонной лампы и мое собственное, охваченной злостью лицо.

– Все нормально, это ты меня прости, срываюсь на тебя, как идиот, – я постарался выдавить пародию на улыбку, хотя помнил, что Тилли всегда считывала мое истинное настроение.

– Я волнуюсь за тебя, Кирюша, – она мягко провела ладонью по моему лицу, как делала это десятки раз в моей, теперь уже прошлой, жизни. – Ты не должен быть один, и сейчас у тебя появился этот мальчик. Вы с ним связаны, так что не руби эти нити, дай им окрепнуть, стать сильнее, превратиться в прочные тросы. Вы нужны друг другу.

– Милая моя Тилли, – я отнял руку Тильды от себя и, поднеся к губам, поцеловал, – никто не будет заботиться обо мне, как это делала ты.

– Раньше нужно было об этом думать, родной мой, – всхлипнула она, усмехаясь. – Теперь уже поздно сожалеть. Но мое сердце будет спокойно, зная, что Эмельян рядом с тобой. Я же вижу, что он тебе нравится, и ты переживаешь за него.

– Он мой десцендент, это само собой разумеется, – отмахнулся я, но Тильда упрямо покачала головой.

– Дело не только в этом, поверь старой женщине, повидавшей за свои годы многое, – грустная улыбка все еще касалась ее губ. – Ты выбрал его, как доктор Хиршман когда-то выбрал тебя. Ничто не случается без цели или какого-то умысла, даже если нам самим кажется, будто произошедшее – полная случайность. Ты увидел в Эмельяне то, чего когда-то не смог найти во мне.

– Я лишь не дал ему умереть, – новая попытка оправдаться, заранее обреченная разбиться об уверенность Тильды в собственной правоте. Я догадывался, что именно она хотела донести до меня, но зачем-то противился принять ее слова. Моя старая добрая Тилли, дожившая до глубоких седин, все еще понимала меня лучше, чем я сам.

– Это уже говорит о многом, – Тильда чуть отступила назад и кивнула в сторону раковины, ставя точку в нашем разговоре. – Посуда ждет, приступай.

* * *

– Эмельян, расскажите, что вы уже знаете о Круге? Кирилл ведь поведал вам о нем? – спросил доктор Хиршман, когда мы зашагали по гравийной дорожке, ведущей к заднему двору. Мы оба утеплились для прогулки, так что не спешили, и я наслаждался чистым воздухом и тишиной вокруг.

– Да, он кое-что объяснил мне по пути сюда, – подтвердил я, вспоминая те сведения, что отложились в голове.

– Может быть, у вас остались какие-то вопросы? Я ведь знаю, как Кирилл не любит разговаривать обо всем, что связано с нашим миром, – Хиршман расплылся в доброй улыбке. Несмотря на то, что Дружинин оставил его много лет назад, док явно хранил в себе лишь теплые воспоминания и чувства к своему неблагодарному отпрыску.

– Я понял, что Круг – по сути основа всей иерархии вампиров в стране, – начал я. – Круг делится на крупные и более мелкие анклавы, расположенные в разных городах каждого региона или области. Некоторые города, вроде Луги, где жил Кирилл, своего анклава не имеют, поэтому они, вроде как, считаются расположенными за пределами Круга, и за тех, кто решил жить отдельно, как Кирилл, они не отвечают.

– Верно, – доктор Хиршман кивнул и в знак одобрения похлопал меня по руке, которой я держал его под локоть. Странный жест, но я не противился, словно шел рядом с дедушкой, которого никогда не знал. – У меня лишь крохотное уточнение: если ты живешь вне Круга, то не имеешь их защиты, не можешь пользоваться их услугами, например, получать кровь, если не способен сам добыть себе пропитание. Но ответ за свои деяния держишь перед Кругом в любом случае. На этом и строится порядок.

– А что насчет законов? – уточнил я и посмотрел на Хиршмана. – Единственное, что я четко понял – вампирам запрещено убивать людей ради крови, хоть мне и не повезло стать исключением из этого правила.

– Это похвально, что вы, mein Schatz, сразу же уяснили главное, – довольно заметил он. – Если вы следуете основополагающему правилу Круга, вам не стоит ни о чем беспокоиться. Подпитываясь законными методами, вы не навлечете проблем ни на себя лично, ни на сообщество в целом. Das ist die Essenz **.

Мы приблизились к входу в небольшую аллею, которая вела вдаль от дома. Мне показалось, что в отдалении я даже услышал журчание воды. С гравийной дорожки мы сошли на земляную тропинку, устланную сухими листьями – вероятно, влага почти не просачивалась сюда сквозь плотно сплетенные между собой кроны деревьев. Я вдыхал полной грудью, впитывая столь непривычные для городского жителя запахи. В конечном итоге произошедшая ситуация имела свои плюсы.

– Так было всегда? – спросил я, поддев кроссовком кленовый лист.

– Что именно?

– Ну, – в голове крутились кадры из классических фильмов о вампирах, «Дракула» Стокера и прочие известные каждому мифы. Я помнил, что говорил мне Дружинин, но, полагаю, по вампирским меркам он был еще крайне молод и вряд ли знал, что творилось пару столетий назад, – подобное положение между людьми и вами… нами, – быстро исправился я.

– Конечно, нет, – со вздохом признался доктор. – Вражда, и неважно кто стоит по каждую сторону баррикад, всегда имела место. Порой наставали очень темные времена, отголоски которых обосновались в преданиях и фольклоре. Да-да, – подтвердил Хиршман, заметив мой слегка удивленный взгляд, – как говорят, non est fumus absque igne – нет дыма без огня. Но также были и те, кто всеми силами стремился к миру и равновесию, потому в каждую эпоху люди и вампиры заключали соглашения. По одному из таких наши виды и взаимодействуют сейчас.

– То есть вы хотите сказать, что посвященных в существование вампиров гораздо больше, чем просто те, кому пришлось столкнуться с ними в кругу семьи или, например, среди друзей?

– Ja, – Хиршман кивнул. – Естественно, люди, обладающие сведениями и знаниями о мире вампиров, не случайные прохожие. Существует своего рода некое сообщество, с кем Круг ведет переговоры в случае необходимости или обострения отношений.

– Вроде ордена тамплиеров? – пошутил я, но улыбка быстро испарилась, когда Хиршман хмыкнул и вполне серьезно посмотрел на меня.

– Между прочим, отчасти вы правы, Эмельян. Закрытые и тайные ордены всегда служили хранилищами секретов, о которых не следовало распространяться. Не мог же Круг доверить жизни сотен собратьев сборищу неграмотных крестьян.

– Вы серьезно? – усомнился я, насупившись. Казалось бы, сложно удивляться чему бы то ни было, после того как тебя обратили в вампира, но я все еще был на это способен.

– Вполне, – ответил Хиршман, однако хитрая усмешка на его губах окончательно сбила меня с толку. Ладно, к черту, все равно я никогда не был силен в истории.

– А кто контролирует соблюдение соглашения в настоящий момент? – плюнув на далекое прошлое, я вернулся к более насущным вопросам. Если исключить своеобразную время от времени манеру общения Хиршмана, то сейчас он единственный, из кого я мог вытянуть максимум сведений.

Услышав вопрос, док на мгновение задумался, а затем расплывчато ответил, явно намереваясь сменить тему.

– Я всего лишь врач, но могу заверить вас, что Круг заботится о нашем благополучии. Мы должны доверять им.

Я не стал расспрашивать, навлекая возможные последствия, но его слова давали почву для размышлений. Что если существует некая опасность? Почему Хиршман замял разговор, будто намеренно пытался скрыть от меня что-то? И с какой целью? Возможно, я копал слишком глубоко там, где ничего не зарыто, но теперь меня грызли сомнения.

– Давайте присядем? – Хиршман чуть потянул меня в сторону, и только тогда я заметил скамейку возле массивного ствола одного из деревьев.

Хиршман присел в пол-оборота, закинув ногу на ногу. Сцепив свои ухоженные пальцы в замок, он разместил ладони на колене. По сравнению с ним, я разместился довольно неуклюже, поджав под себя одну ногу, а руки спрятал в карманах. Шерстяное пальто, любезно выданное мне, приятно грело, поэтому поутихший с утра ветер не доставлял абсолютно никакого дискомфорта.

– Что произошло с Кириллом перед тем, как вы его обратили? – выпалил я раньше, чем Хиршман завел очередную беседу.

– Полагаю, сам он отказался ответить на ваш вопрос, раз вы пытаетесь выудить эту информацию из меня? – спросил док, и я боялся, что сейчас он отругает меня за чрезмерное любопытство и попытку вторжения в личную жизнь.

– Да, – не стал юлить я. – Но по пути сюда я уловил часть его… даже не знаю, как сказать… боли, – вряд ли другое слово могло полностью отразить то, что я ощутил тогда в машине.

– И что она вам поведала? – с интересом полюбопытствовал Хиршман.

– Кирилл лишился кого-то очень близкого. Та потеря до сих пор не отпускает его.

– Вы правы, – печально подтвердил доктор, смахивая невидимую пылинку с брюк. И тут меня осенило: он, как и я, связан с Дружининым. Значит, доктору Хиршману приходилось переживать хотя бы в малой степени те чувства, ту боль, что изводила Кирилла.

– Кто это был? – я замер в ожидании ответа, надеясь, что хотя бы док не станет избегать этой темы.

– Его жена и маленькая дочь.

Повисла тишина. Не знаю, чего я ждал, но услышанное на мгновение будто выбило весь воздух из легких. Кирилл был женат, у него был ребенок. Он вел обычную жизнь, имел работу, которую любил, и в одночасье все это перестало для него существовать, а сам он остался лицом к лицу с потерей, которую не в силах был восполнить.

– Как это произошло?

– Авария, – Хиршман снял очки, потер глаза и, продолжая держать очки в руках, отвел взгляд. – Он с семьей возвращался от друзей. Из-за поворота им навстречу вылетел грузовик и буквально отбросил автомобиль Дружининых в бетонный столб, а затем, потеряв управление, въехал следом. Удар пришелся в пассажирское сиденье, на котором сидела его супруга. Она умерла мгновенно. Дочь – малышке было всего два года – скончалась следом от полученных травм. Я был свидетелем многих смертей, но прибыв на место происшествия с милицией в качестве врача, испытал настоящий шок.

Моя рука непроизвольно подлетела к лицу. Я накрыл рот, будто боялся, что скажу нечто невпопад, но слов не было.

– Я едва распознал остатки жизни, теплившиеся в Кирилле, поэтому времени для раздумий не особо оставалось. Смерть унесла его молодую жену и их кроху, позволить забрать еще и его я просто не мог.

Глаза заволокло от предательских слез, будто и не моих, и я хлюпнул носом, но Хиршман не обратил внимания, полностью погрузившись в воспоминания того страшного дня.

– Он находился в прескверном состоянии, и я констатировал, что пострадавший еще жив и приказал отнести тела его семьи в карету скорой помощи, а сам, оставшись, ввел Кириллу под видом медикаментозных препаратов сначала свой яд, затем кровь. Из-за ранений обращение шло медленнее, чем должно, и в какой-то момент я даже допустил, что организм не справится. Но Кирилл выкарабкался, и тогда я забрал его к себе.

– А как же родственники? – ясно, что родители Дружинина уже мертвы, но тогда те вряд ли были дряхлыми стариками. – Неужели рядом никого, кроме вас, не было?

– Матери Кирилла к тому моменту, к сожалению, не было в живых, а с отцом они близки не были. Ему, конечно, сообщили, он отмахнулся отправкой денег на лечение, удостоверился, что сын хоть и в тяжелом, но стабильном состоянии, на этом все. Но самое трудное ждало впереди, когда Кирилл очнулся и узнал, что жена с дочерью погибли.

Словно дежавю, меня накрыла та волна всепоглощающего горя и опустошения, которую я уловил тогда на трассе.

– Он злился на вас? За то, что вы обратили его?

– Ох, – Хиршман тяжело вздохнул и наконец вернул очки на нос, – Кирилл был в гневе. Первое время он буйствовал, пока печаль не утягивала его на дно, где он пребывал порой так долго, что мне силой приходилось его возвращать в реальность. Мое сердце разрывалось, я болел за него всей душой, хотел облегчить его страдания, но понимал, что лишь времени это под силу.

– Кирилл рассказал, что ему сильно помогло присутствие Тильды, – вспомнил я наш разговор сразу после приезда.

– Так и было, – лицо доктора Хиршмана чуть просветлело. – Две одинокие души нашли отраду друг в друге. Тильда осиротела, и я сразу понял, что должен приютить девочку. Ей было семнадцать, когда я привез ее из Германии. Наверное, горе объединило их. Я был только рад увидеть, что Кирилл оживился, даже если Тильде буквально приходилось сутками крутиться возле него. Конечно, за полгода он кое-как принял свою сущность, но вот что касалось смерти единственных родных людей, тут я был бессилен, зато Тильда быстро отыскала путь.

– Вам обоим повезло, что она оказалась рядом, – заметил я.

– Еще как, – с нескрываемой теплотой в голосе подтвердил док.

Нас прервал сигнал сообщения, пришедший на мой телефон, купленный по пути. Прежний, судя по всему, покоился на помойке или дне реки, если, конечно, Макс не оставил его в качестве трофея.

– Кирилл пишет, что они с Тильдой поехали за продуктами, скоро вернутся, – передал я, прочитав смс.

– Славно, пусть побудут вместе, им о многом нужно поговорить, вспомнить былое. А мы с вами, Эмельян, пока насладимся прогулкой.

* * *

Вечером Тильда застелила мне кровать в моей бывшей комнате. Вернувшись, огромной ностальгии я не испытал. Моя спальня оставалась достаточно безликой за все те годы, что я провел вместе с доком: никаких фото, никаких лишних вещей и глупых безделушек. А после моего ухода комната и вовсе утратила следы моего пребывания там.

Емеле же отвели спальню смежную с моей, на случай если ему внезапно понадобится моя помощь. Хиршман поначалу обмолвился, не заселить ли нас с Лебедевым вместе, но я заверил, что при необходимости смогу оказаться рядом достаточно быстро.

– Я в соседней, – сообщил я и махнул головой чуть правее, когда мы с Емельяном остановились возле двери, ведущей в его спальню. – Надеюсь, все будет в порядке, но в крайнем случае, ты знаешь, где меня искать.

– Спасибо, – поблагодарил он, чуть улыбнувшись, а затем скрылся внутри.

Я принял душ и сразу лег в постель, однако сон ко мне не шел, хотя усталость давала о себе знать. За ужином я обратил внимание, как Емельян украдкой то и дело на меня подглядывал, наверное, полагая, что ему удавалось оставить свой жест незамеченным. Я не придал особого значения, но сейчас, лежа в кровати, вернулся к тому моменту. Первое, о чем я подумал – док все-таки взял инициативу в свои руки и рассказал Емельяну о побочном эффекте приема моей крови. Что же, если так, информацию он воспринял достойно и без паники.

Я прикрыл глаза в новой попытке расслабиться и уснуть, но никак не мог найти удобного положения. Одеяло казалось слишком теплым, простыня слишком скользкой, а тишина вокруг слишком раздражающей. Проворочавшись еще минут десять, я наконец сдался, резким движением отбросил одеяло в сторону, поднялся и наспех натянул футболку и джинсы.

Если ничего не изменилось, на что я надеялся, то док по-прежнему хранил всю самую лучшую выпивку в рабочем кабинете. Бесшумно ступая, так, что в темноте погрузившегося в сон особняка меня едва ли можно было застукать, я спустился вниз и прошмыгнул внутрь. Внутри кабинета пахло полиролью и старыми книгами. Я закрыл глаза и глубоко вздохнул – на мгновение я будто перенесся на полвека назад, когда понятия не имел, что буду делать в своей новой жизни длиной в бесконечность.

Особо не выбирая, я схватил первую подвернувшуюся под руку бутылку, наполнил стакан наполовину и шагнул было в сторону кожаного дивана прямо напротив окна, но помедлил и забрал с собой всю выпивку, чтобы не ходить дважды.

Лунный свет полупрозрачной дорожкой мягко стелился по добротному деревянному полу. Я влил в себя уже две порции и тут же наплескал третью. Подняв стакан перед глазами, я глядел сквозь чайного цвета жидкость, и мысли опять вернули меня к Емельяну Лебедеву и словам, что сказала о нем Тильда.

Ты увидел в Емельяне то, чего когда-то не смог найти во мне…

– Нет уж. К черту, – в пустоту возразил я и залпом опустошил содержимое бокала.

Возвращаться в спальню я уже поленился, поэтому растянулся прямо на диване. К счастью, выпивка подействовала благотворно, и я ощутил, что мои разум и тело больше не сопротивляются сну. Сколько в итоге мне удалось проспать, я понятия не имел, но когда я буквально подскочил от внезапно охватившего меня удушья, за окном все также висела луна.

– Емельян! – быстро доходит до меня, и я сорвался с места.

Держа в руке шприц с кровью, я ворвался в комнату Емельяна. Он лежал на полу, запутавшись в одеяле, и хрипло вдыхал воздух. Вероятно, в попытке добраться до моей спальни, он упал, но далеко уйти так и не смог.

– Все хорошо, я рядом, тшш, – произнес я, подхватив Емельяна, и без лишних колебаний воткнул ему иглу прямо в вену, черной нитью выделяющуюся на бледной руке.

– Снова приступ? – я оглянулся, в дверях одетый в пижаму стоял Виктор и настороженно наблюдал за развернувшейся перед его взором картиной.

– Да, уже ввел ему свою кровь. Сейчас оклемается, – слишком уж небрежно отмахнулся я, продолжая держать Емельяна на руках, хотя понимал, что мог опоздать, если бы внезапная связь не сработала. Мог проваляться в пьяной дреме внизу, в то время как он рассчитывал на мою помощь. Его дыхание выровнялось, веки слегка подергивались, но глаз Лебедев пока не открывал.

– Пульс замедлен, но нарастает, – присев возле нас на колени, отметил Виктор. Его пальцы нащупали биение в запястье Емельяна, и результат оставил дока удовлетворенным, – температура некритична. Думаю, дальше ты справишься сам. Если я понадоблюсь, сразу зови.

– Конечно, спасибо, Виктор, – поблагодарил я, не поворачиваясь, а док, похлопав меня по плечу, удалился, не забыв прикрыть за собой дверь.

– О-о-ох… – проскулил Лебедев, когда я уложил его обратно в постель.

– Ты в порядке?

– В горле першит, дай воды, – прохрипел он и чуть приподнялся, подоткнув под спину подушку.

– Держи, – я протянул стакан и разместился на краю, сохраняя между нами расстояние. – Долго ты…

– Нет, – оборвал Лебедев, будто уловил виноватые нотки в моем голосе. Я все еще чувствовал легкую дрожь – отголосок его собственной, но отчасти и моей.

– Хорошо, – я улыбнулся и провел рукой по обратной стороне его ладони. Уже заметно теплее. – Ложись. Нужно отдыхать, чтобы процесс адаптации прошел быстрее, а я пойду.

– Спокойной ночи, Кир, – после короткого промедления ответил Емельян, и мне показалось, будто он планировал сказать что-то совсем иное, но передумал в последний момент. Выпытывать я не стал.