Текст книги "Уроки любви (СИ)"

Автор книги: Elis-King

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

  Урок 1: вежливость и заинтересованность – две разные вещи.

  

   С крыш домов ручейками стекал осенний дождь, не очень сильный, но и от такого полно ущерба. Например, пытаясь найти какое-нибудь укрытие, я промокла насквозь, и существовала некая вероятность, что мои учебники тоже пострадали, но я надеялась на лучшее. Мне повезло, я добежала до уличного кафе, куда немедля вошла, дабы немного согреться. Я ни разу здесь не была, и меня приятно удивила обстановка, царившая в этом неприметном снаружи заведении: красивый интерьер, везде чистота и порядок, а самое главное – здесь очень тепло, прям-таки бальзам на душу. Поняв, что стоять у дверей будет как-то некрасиво, я поспешила занять один из пустующих столиков, на ходу шаря по карманам в надежде отыскать хоть какие-то деньги. Сегодня я их не все потратила на обед, а только половину, поэтому сейчас преспокойно могу заказать себе чашечку чая, к примеру. Я так и поступила, обреченно глядя на свою мокрую одежду. Несмотря на согревающий воздух в кафе, я долго не могла отогнать дрожь, охватившую все тело.

  За тот промежуток времени, пока мне несли чай, я успела проверить сумку и поблагодарить небеса за то, что с моими школьными принадлежностями все в порядке, а еще я рассматривала других немногочисленных посетителей, что давалось мне без особого труда, так как занимала место у самой стены, откуда было видно практически каждую деталь. Впереди сидела пара, оба с намокшими волосами, видимо не я одна стала жертвой непредвиденных обстоятельств. Справа от них и, соответственно, напротив меня располагалась группа девушек, оживленно болтая между собой. Эх, увидеть бы себя в зеркале, да полюбоваться "неземной" красотой, а потом можно тихонечко сваливаться в обморок, потому что я крайне убеждена, что произвожу впечатление болотного чучела, не иначе. Ладно, с этим пока что ничего не поделать, а вот и кружечка горячего чаю, аплодисменты в студию, господа.

   Наслаждаясь простым, но довольно вкусным напитком, я не заметила, как зашел еще один клиент – мужчина лет 30-35, в черном пальто и с зонтиком – важнейшим атрибутом при такой-то погоде. Жаль, что у меня не было с собой зонта, придется задержатся в уютном укрытии еще ненадолго. Допив чай, я аккуратно отставила кружку в сторону и посмотрела в окно. Картина, мягко говоря, меня не обрадовала – дождь не только не прекратился, он усилился раза в 3, не меньше. И что мне делать в этой ситуации? Вечно сидеть в кафе не получится, а денег на такси в любом случае не хватило бы... И тут-то нежданно-негаданно нашелся ответ на этот вопрос, в лице того самого мужчины, появившегося недавно. Я очень удивилась, поняв, что он двигается в мою сторону. До последнего не покидала скрытая надежда, что он задержится около сидящих напротив девушек, но...

  – Здравствуйте, вы позволите присесть?

   Я на секунду замерла, глядя в красивое лицо, на котором проскальзывала добродушная улыбка, и осторожно кивнула. Интересно, что ему понадобилось, да еще и от меня? В такт моих размышлений мужчина сначала присел, а потом сложив руки, посмотрел на меня.

  – У вас нет зонта, и, по всей видимости, денег тоже нет, я прав?

   Интересное начало, неужели его волнуют мои проблемы? Но вслух я ответила:

  – Все хорошо, не волнуйтесь, я... эм, я друга своего жду, вот.

   Незнакомец как-то криво улыбнулся и, чуть подавшись вперед, сказал:

  – Вы лжете. Понимаю, что это более чем странно, но мне бы искренне хотелось вам помочь. Кафе скоро закроется, куда вы в таком случае направитесь?

   Да, иррациональность суждения присутствовала, мне действительно некуда будет идти, однако это не повод принимать помощь от первого встречного, хотя...

  – Давайте поступим так,– тем временем заговорил он,– вы назовете мне свой адрес, а я вас туда отвезу, идет? Не подумайте ничего лишнего, я просто волнуюсь за ваше состояние, ведь под таким дождем и простудится можно, а вы вся мокрая.

   В обычный день и час я ни за что бы не согласилась, даже речи быть не могло, но в этот конкретный момент у меня не оставалось иного выхода, кроме как принять предложение. Я еще раз мельком посмотрела в окно – и вправду стемнело, а дождь все не прекращается, и приняла решение, каким бы глупым оно ни было:

  – Я согласна, спасибо большое.

   Мы поднялись, он настоял на том, что сам оплатит мой скудной счет, я не сильно возражала, все-таки сумма маленькая, а мои сбережения мне еще понадобятся как-никак. Затем вышли из здания, встречаемые мокрыми дорожками, кучей неразличимых лужиц и т.д. За тот короткий срок, пока мы добирались до его машины, укрываясь одним зонтом, я успела еще больше намочить свои бедные ноги и почти-что упасть. Почти, потому что вовремя ухватилась за подставленную мужскую руку, на что мой сопроводитель отреагировал сдержанной улыбкой и мы продолжили "забег с препятствиями".

   Каюсь, я понимала всю абсурдность и необдуманность своего поступка, сознание рисовало различные картинки, одна хуже другой, не давая возможности трезво рассуждать. Тем временем здания, дома проносились со скоростью ветра, отображаясь в тонированных окнах машины как одна сплошная полоса. Всю дорогу мы ехали молча, только единожды незнакомец уточнил маршрут, по которому нам следовало двигаться. А буквально через 10 минут, мне галантно отрыли дверцу, держа наготове изрядно мокрый зонт. Машина припарковалась у ворот моего дома. Благо, она создавала не слишком много шума, поэтому есть все шансы придти незамеченной. Он проводил меня до лестницы, откуда я рысью побежала открывать входную дверь, не забыв на прощание крикнуть: "Благодарю!".

   Мужчина уехал сразу же после того, как я скрылась в доме, а вот с моей персоной дела обстояли весьма плохо: мало того, что мокрая, да еще и заляпанная одежда, на голове кавардак, в чем я имела возможность наглядно убедится, лицо, сильно смахивающее на зомби, наверняка простыла. И как, спрашивается, кто-то захотел помочь такому чуду, в смысле мне? Ах да, жалость вызываю немалую, думаю, в этом вся причина. К своему облегчению, я обнаружила, что мама еще не вернулась с работы, значит у меня есть дополнительное время на то, чтоб привести себя в порядок, а то она будет волноваться.

   Позже, делая домашнее задание, я вспоминала свое маленькое приключение, правда, не без улыбки. Знала ли я, что это только начальная стадия моих "приключений"? Конечно, нет.

Урок 2: различай плохо надетую маску и истинный облик человека.

   Утром я проснулась от сильной головной боли. Меня знобило, и, судя по всему, был жар. Я опередила свой будильник, настроенный как обычно на 7:00, а это уже веский повод считать, что что-то не так. Медленно пробиваясь сквозь застилавшую подсознание боль, я начала вспоминать вчерашние события. Все-таки прав был тот мужчина – я в самом деле простудилась, как-то вчера пропустила эти слова мимо ушей, а оказалось...

  – Ой мамочки, как мне плохо,– вслух произнесла я, не в силах сдерживаться.

   Главное – это успокоится, добрести до кухни, там в шкафчике должно быть что-нибудь обезболивающее. Одна проблема: я не в том положении, чтобы решатся на такие подвиги, а маму будить тоже плохая идея. Я приложила максимальные усилия и кое-как поднялась с постели, не обращая внимания на подступившую тошноту. В конечном итоге я выполнила задуманное, но брести обратно сил уже не оставалось, поэтому я разлеглась на небольшом диванчике, поставив градусник в подмышки, прихваченный по пути на кухню. Результат вышел вполне ожидаемым – 38,1.

   Всю последующую неделю я проходила полный курс лечения, мама не на шутку перепугалась, увидев меня на диване в полуобморочном состоянии, пришлось детально разъяснять ситуацию, то есть то, каким образом я подхватила грипп, да-да, не обыкновенную простуду, а сразу грипп. Рассказала я все честно, но избежала упоминания о своем спасителе, придумав более осторожную версию возвращения, но это было уже после того, как я несколько дней провалялась в больнице, непрерывно принимая гадкие разновидности таблеток и антибиотиков. После выписки с больницы, неделю я провела дома и это было отнюдь не мое желание, чему я искренне удивилась. Предоставить мне целых семь дней на собственное усмотрение – это казалось невероятным, особенно если учесть, что я уже почти выздоровела. Но и здесь присутствовали "но": я не прекращала принимать лекарства, и что самое обидное – мне напрочь запрещалось выходить куда-то за пределы нашего дома.

   Я мужественно вытерпела все испытания и с понедельника пошла в школу. Накануне мне позвонила моя одноклассница, с которой у нас довольно гладкие взаимоотношения. Как девушка воспитанная, она сначала спросила как я себя чувствую, хотелось ответить "Кошмарно!", но я сдержалась, а после, как бы невзначай она подобралась к той теме, которую, как я догадывалась, жаждала озвучить с самого начала. Помимо того, что девушка она воспитанная, есть у Оксанки отличительная черта: очень уж любит посплетничать. Что же, мне также хотелось бы узнать последние новости школьной жизни, которую я, к своей радости и печали одновременно, прогуливаю, а потому не стала ее останавливать, когда подруга разразилась настоящей тирадой по поводу их, в смысле нашего, нового преподавателя. Ну и дела, не была в школе каких-то две недели, а уже мысленно отчислила себя из ученического состава. Надо с этим что-то делать, хотя ладно, еще успею наверстать упущенное, а упустила я, по словам одноклассницы, достаточно:

  – Ты не представляешь, что творилось на его первом уроке! Парни захотели испытать нового учителя и уже придумали целый список того, что собирались вытворять, но...– тут она замолчала, чтобы набрать побольше воздуха в легкие и продолжила:

  – Но тут в класс вошел директор, а за ним ОН,– это слово она выговорила почти замогильным шепотом. Чем дальше, тем интереснее было слушать ее болтовню, я переспросила:

  – Он – учитель?

  – Да. Не знаю как объяснить, но в нем как-будто скрыты две сущности: первое впечатление складывается что-то типу: "Боже, какой красавчик!", а вот на уроке он больше смахивает на злыдня-профессора, наказывает за малейшие проступки, и... короче, сама увидишь, но предупреждаю заранее – лучше держатся от него подальше и не привлекать к себе внимания.

   Я рассмеялась и задала единственно волнующий меня вопрос:

  – А парни осуществили задуманное, или им это не удалось?

  – Ну, "парни" – это в основном компания Богатыря, и нет, не осуществили, так как спустя пяти минут, проведенных в обществе нового учителя, им не то что шутить, заговорить с ним было страшно. А в среду...

   Не менее часа я слушала детальное описание школьных будней, которые имела неосторожность пропустить, так что к концу разговора моя голова была забита до краев, а вся полученная информация явно не помещалась в выделенном ей месте. Единственное, что меня еще как-то заинтересовало, так это история с учителем. Пожалуй, из-за этой мало-приятной новости мне больше хотелось вернутся в школу и, так сказать, собственноручно изучить обстановку.

   Неделя домашнего ареста закончилась и я снова оказалась на пути знаний. Однако, эти самые знания никак не способствовали к своему постижению и бессмертная проблема "Я ничего не понимаю!" всплыла заново уже в сотый раз за этот семестр, предпоследний школьный семестр в моей жизни. Для репетиторов у нас не было денег и я правда старалась осмыслить все увиденное и услышанное на занятиях, но чаще всего без каких-либо достижений. Ну не удавалось мне раскрыть тайну мудрости, увы, что поделать. Тем не менее, по некоторым предметам у меня то тут, то там мелькали отличные оценки, что не могло не воодушевлять сдавшегося на милость судьбы одного из нескольких сотен выпускников нашего города. Или одну.

   Первым в расписании значилась экономика, скучнейший урок в мире, если, конечно, в будущем ты не подумываешь стать экономистом. Я не относила себя к числу тех страдальцев, но так уж вышло, что сидеть мне приходится за первой партой, а потому... Вообщем, у кого была та же проблема, поймет, как трудно отлынивать от работы перед самим носом преподавателя. Легко догадаться, какой "восторг" я испытывала от подобной участи, но эта та жертва, на которую я сознательно пошла, дабы не красоваться в заурядных очках, обещающих улучшить мое низкое зрение. Я долго уговаривала маму не делать из меня очкарика, и она согласилась, но элементарные препараты никуда не делись, кстати, я до сих пор принимаю их, хотя и в меньшем количестве.

   Отбыв экономику, наш класс дружно поплелся в кабинет математики, и на всех лицах читалось одно выражение: "Убейте меня, кто-нибудь". Я искренне недоумевала, что такого страшного может быть в учителе, вызывающего всеобщий страх и желание застрелится? По пути в класс, я попыталась выложить свою теорию Оксанке, намекнув на преувеличение в ее рассказе. Подруга лишь сокрушенно вздохнула и вымолвила:

  – Сейчас сама во всем убедишься.– ну да, убедилась...

   Едва группа притихших учеников, и я в том числе, вошла в математический кабинет, который использовал старый учитель, точнее учительница, у меня подкосились ноги, чуть ли не упала, но была придержана заботливыми руками невесть откуда взявшегося ПРЕПОДАВАТЕЛЯ...

   Я не верила своим глазам, а лучше сказать: я ни за что на свете не хотела верить своим глазам, потому что увиденное не на шутку сотрясло нервную систему хрупкой девушки: передо мною стоял тот самый незнакомец, не так давно отвезший меня домой. До этого дня я не верила в судьбу, и в наказание мне предоставили пример того, что она может вытворять в свое усмотрение. Мужской голос в непосредственной близости от меня заставил содрогнутся, и я вернулась в реальность, а дальше круче:

  – Советую быть осторожнее, мисс невидимка,– что он несет?!– или вы можете как-то по-другому объяснить своё длительное отсутствие на моих занятиях?

   Я опешила, потеряв дар речи. Что происходит? У меня глюки начались? Он смотрел на меня как на дуру, пока я тщетно пыталась выговорить хоть слово в свое оправдание, в итоге промямлив:

  – Я... я болела, у меня есть справка от врача,– под выжидательным взглядом чуть прищуренных глаз, пришлось показывать доказательства выше сказанного.– Вот, держите.

   К слову сказать, держал он по-прежнему меня, и только после этого отпустил, изучающе воззрившись на, исписанный почерком моего лечащего врача, листок бумаги. Наконец он оторвал взгляд от справки и, выразительно посмотрев на меня, произнес:

  – Садитесь, и... будьте так любезны больше не падать.

   Последняя фраза имела двойной смысл, и я прекрасно поняла, что он хотел сказать, но было видно – он не собирается признавать нашу случайную встречу вне стен школы. Как учитель он поступал должным образом, однако... странное чувство, сродни разочарованию, не давало мне покоя на протяжении, отведенных под урок, сорока пяти минут, за которые я в полной мере осознала значение слов "строгий преподаватель". В стоящим перед нами человеке не было и намека на того галантного джентльмена, коим он мне представился. Он словно запеленал свои истинные показатели в непроницаемую маску учителя. Плохо скрываемую маску, как по мне. И да, как выяснилось, его зовут Олег Станиславович – загадка двухнедельной давности раскрыта.

   После урока, шагая вместе с неразлучной спутницей в столовую, я долго думала о своих умозаключениях на счет Олега Станиславовича и как только Оксана, довольно покачивая головой, изрекла: "Я же говорила, он просто тиран", уверенно ответила:

  – Нет, точнее хочет таким казаться, но внутри он другой, я чувствую это.

Урок 3: первое впечатление не всегда правдивое.

   Школьная жизнь размеренно плыла перед глазами, иногда делая короткие остановки у причала под названием «Олег Станиславович». Стоит заметить, что на его уроках я в коим-то веке начала понимать то, что внедрял в школьную программу Совет образования. Он умел не только доступно излагать, но и по ходу приводить объясняющие примеры, что, несомненно, способствовало закреплению выученного материала. Однако, надо ли говорить, что неизменная строгость и неподатливость уже вошли в привычный рацион злюки-учителя? Ту нашу встречу я старалась больше не вспоминать. Если в первые дни меня не покидало чувство недоговоренности, то уже очень скоро здравый смысл стоял на стороне проблем с памятью, намекая на то, что самым верным решением будет просто забыть весьма незначительный инцидент и двигаться дальше. Я всегда считала себя здравомыслящей, не стала отходить от норм и сейчас, что, честно говоря, далось мне не с первого раза, так как каждодневные встречи с объектом моей амнезии, не шли на пользу развитию этой жуткой болезни. Хоть и мнимой.

   Но в общем все шло замечательно. Я даже перестала опасаться экзаменов по математике – достижения на уроках давали призрачную надежду на счастливое окончание школы. Не знаю, куда делись тревоги, я была спокойна и по-детски мечтательна, я была влюблена... Стоп! Влюблена? Я? В кого? Не в алгебру ли случайно? Да... Что-то увлеклась я математикой в последнее время, а ведь всегда говорила, что точные науки – не моя стихия, и что теперь? Сижу с открытым ртом и внимаю речи молодого учителя. Тьфу ты! Какого молодого? Ау, очнись деточка, пока не поздно. "А может стать поздно?"– вопрошала моя капризная сторона. "Еще как может, глазом не успеешь моргнуть. Ты смотри у меня, любви ей захотелось в такой неподходящий и крайне важный период жизни"– это причитала моя правильная сторона, не потрудившаяся изображать глухо-немую. Дожили, веду дискуссии сама с собой, да и на какие темы! "Уму непостижимо"– в такт моих собственнических размышлений прибавила правильная сторона. Вот именно, что непостижимо, неправильно на худой конец, понимаю все это, а поделать с собой ничего не могу. История имеет свой парадокс: вся школа сторонится нового преподавателя, причем женская половина – и та не спешит увиваться за математиком, одна я воспринимаю его совершенно по-другому. Выходит ли это из того, что я единственная удостоилась чести видеть его настоящим, или же я хорошо разбираюсь в людях – для меня загадка.

   Когда прозвенел звонок, оповещающий о конце третьего урока, а точнее первого урока алгебры, второй должен быть последним, я, подхватив учебники и сумку, бросилась к выходу почти что первой – надо было успеть списать домашнее задание по физике, спасибо подруге, одолжила свой труд. Следующей по расписанию шла как раз физика, поэтому я сломя голову направлялась в свой класс, мысленно чертыхаясь по дороге. Пребывая в паническом состоянии, вызванном боязнью заработать не первую, да и не последнюю, если на то пошло, двойку, я не сразу услышала оклик у себя за спиной. Предназначался он, по всей видимости, мне. Хотя, дайте-ка подумать, а может в нашем учебном заведении есть две Сорокины Елизаветы, хм... Озарившее мою, совсем не ясную, голову понимание, что тёски у меня отродясь не было, заставило остановится и удивленно оглянутся назад. Вид, представившийся мне, был бы уместнее на сцене в драм-театре: Олег Станиславович, держа в руках какой-то лист бумаги, скомканный лист бумаги, если вдаваться в подробности, стоит и прям-таки испепеляет взглядом... угадайте кого? Сомневаться не приходилось, а я вдруг застыла, отказываясь от любых действий. С чего он такой злой? Понятное дело, он всегда зол, но не до такой же степени, в самом деле, что происходит? Я задавала себе эти риторические, по сути, вопросы ровно до того как ко мне стремительно подошли, ухватили за руку и поволокли в неизвестном направлении. Вскоре стала видна цель, к которой меня, не останавливаясь, тащили – ею стал уже опустевший кабинет, откуда я убежала всего пару минут назад. Казалось, взбешенному учителю математики было абсолютно плевать на то, что его действия детально отслеживаются сразу дюжиной пар округлившихся глаз. Ну и неплохо бы узнать за что, собственно говоря, со мной так грубо обращаются? Попытки задать этот вопрос мне не дали, а после того, как щелкнул дверной замок, отрезая путь к отступлению, отпустили запястье и с все тем же грозным видом произнесли, упустив любые предисловия:

  – Вам нравится в игры играть, не так ли?!– Он рехнулся?

  – Что? Простите, но я вас не пони...

  – Да неужели?– и столько яда в голосе, я невольно поежилась,– все вы прекрасно понимаете, или мне вам напомнить ваши же слова? Я имел вас за умную девушку, знающую, чем может грозить подобного рода шантаж. Как жаль, что я ошибся.

  – Шантаж?!! Какой еще шантаж, черт возьми?!

   Упс... Последний слог явно не предназначался для ушей учителя, но вырвался он непроизвольно, а потому...

  – Что вы себе позволяете? Сорокина, вы вообще в курсе где находитесь и с кем разговариваете? Но, поспешу вас заверить: с недавних пор мне неприятен даже намек на разговор с вашей персоной, только из-за этого я с чистой совестью закрою глаза на вашу ругань.

   Желание провалится сквозь землю было наименьшим из того, что я хотела бы сейчас сделать, первое место занимала идея с пощечиной (да-да, и такая имелась). Хоть Олег Станиславович и учитель, но это не значит, что он может позволять себе все, что угодно. Он перешел границу дозволенного, так почему мне нельзя? Не задумываясь над последствиями, которые обязательно будут, я ударила его по лицу, сделавшимся багровым, а через секунду – ярко-красным. Он перехватил мою руку еще до того, как я успела ее убрать, и заломил обе ладошки за спину. Было больно, но глубинное чувство подсказывало не сопротивляться, я и так уже достаточно натворила. Да уж, натворить натворила, а как выбираться из крепких объятий взрослого мужчины, не имеющих ничего общего с любовными, даже не представляла.

  – Что это было? Спрашиваю в последний раз: вы осознаете кто я, и кто вы? Такой наглости я еще не встречал, но примите к сведению одну немаловажную деталь: директор вашей школы – мой давний друг, и как вы уже догадываетесь, мне не составит особого труда завтра же вышвырнуть вас отсюда. Будет значительно лучше, если вы уйдете по собственной воли, как думаете?!

   Он орал, да так орал, что лично у меня в ушах звенело. Я не удержалась, и выпустила на свободу, накопившуюся за все время нашей "милой" беседы, жидкость, которая в свою очередь опустилась к щекам, и, преодолевая подбородок, вскапывала вниз. Похоже, мои слезы возымели результат, потому как, завидев их, бурный поток слов вмиг остановился, сменившись недоумением на лице учителя. Только я не собиралась останавливаться и было как-то все равно, что подумает обо мне тот же Олег Станиславович. ЗА ЧТО? За что, скажите мне на милость, я заслужила такое? Что я ему сделала, мы же и не общались толком-то! И тут мне заявляют, что я, оказывается, еще и шантажистка, да с какого перепугу вы это взяли?! Я продолжала рыдать, и скорее ощутила, чем увидела, что он отпрянул от меня с такой скоростью, словно от прокаженной, а затем... Нежно обнял так, что моя голова очутилась у него на плече, а сам он поглаживал мои волосы, шепча практически над ухом:

  – Успокойся, все хорошо, извини меня, слышишь?– и уже как-бы самому себе,– значит это не ты, но кто тогда? Ничего не понимаю, кому нужно этим заниматься...

  – Чем заниматься?– немного придя в себя, выговорила я, все еще располагаясь на широком плече. Пауза, во время которой меня осторожно отодвинули и протянули многострадальный клочок бумаги. Трясущимися руками расправила его и окаменела. Содержимое письма только усилило шоковое состояние, утерев слезы, я прочитала, почему-то вслух:

  – "Здравствуй, милый. Ой прости, я же еще не спросила, можно ли мне так тебя называть... Но не беспокойся, скоро это не будет иметь значения, ведь тебе придется женится на мне и тогда все условности сами собой разрешатся, я права? Думаю, ты несколько удивлен, но после проведенной со мной ночи любви, о которой, кстати, скоро станет известно всем, я бы на твоем месте ожидала чего-то подобного.

  Целую, твоя девушка из кафе."– Что за..?

  – Сначала я подумал, что это ты написала, да и почерк совпадает, но в связи с твоей реакцией я не совсем уверен. А что ты думаешь по этому поводу?

   Чего-чего, а умения думать я напрочь лишилась, потупив взгляд на злосчастном листке, и пытаясь переварить информацию. Выходило плохо.

Урок 4: трудности сближают даже самых разных людей.

   Как выяснилось позже, в паре с запиской к посланию прилагались несколько фото, изображающих меня с Олегом Станиславовичем в не слишком удачливых позах, в смысле неудачливых для статуса учителя и ученицы. Конечно, снимки зафиксировали наш выход из кафе, ну и его машина на фоне моего дома выглядела очень красноречиво, если не сказать большего. Пожалуй, я влипла. МЫ влипли.

  – Что будем делать?– спросила я, нарушая при этом гробовую тишину, воцарившуюся в кабинете математики. Я перебирала в руках компрометирующие нас двоих фотографии, ведь в случае чего, прозвучавшие не так давно угрозы имеют все шансы воплотится в реальность.

  – Сначала неплохо бы определить с какой целью разыгрывается этот цирк и, по возможности, кто выступает в роли главного клоуна.

   Я улыбнулась, поражаясь его уже спокойному и шутливому тону, при таком-то раскладе вещей.

  – Почему вы так спокойны?

  – Не знаю, но, наверное, потому, что это не твоих рук дело. Я чувствую себя виноватым за то, что, не разобравшись как следует, накричал на тебя... прости.

   Я скорчила рожицу и подняла взгляд на его лицо, красивое и такое притягательное...

  – Вы уже не в первый раз извиняетесь, все в порядке, правда. И к тому же, я тоже должна извинятся за... за то, что ударила вас...– он демонстративно провел рукой по щеке и скривился от несуществующей боли.

   Я повторно рассмеялась, он улыбнулся не менее радужно. Не стану скрывать, меня смущало то, с какой быстротой сменилась обстановка, и теперь на меня не орут, как на преступницу, а наоборот, просят прощения. Все было бы просто идеально, если упустить из виду факт назревающих неприятностей. Но сейчас я меньше всего переживала о том, как справится с новоявленными бедами, мне отчего-то стало жутко интересно, женат ли Олег Станиславович? Скорее всего, да, учитывая его возраст. Так, а вот эта глава из его биографии мне не ведома, поэтому строить догадки еще рано. Ой, что-то мои мысли радикально сменили направление, надо исправлять, а то не хватало еще ляпнуть какую-то глупость, например...

  – А сколько вам лет?

   Я что вслух это произнесла? Нет-нет и еще раз нет! Замечаю удивление, проступившее на его задумчивом лице, и ответил он как-то машинально, не спуская с меня глаз:

  – 30.

   Все-таки я угадала, но куда меня занесло? По какому праву я выпытываю у своего преподавателя, сколько ему лет? "Ты сошла с ума, девочка"– веское замечание.

  – Эм, простите, как-то само вырвалось, я не то хотела сказать... я... ну я же должна знать с кем у меня "роман".– глупое оправдание, но ничего по оригинальнее на ум не приходило.

  – Ладно, но не означает ли это, что и я должен узнать о тебе побольше? Какая у тебя семья? Чем ты интересуешься? И... у тебя есть парень?

   Медленно понимаю, насколько личным становится наш разговор, и мне почему-то неловко под вопросительным взглядом карих глаз. При упоминании о парне, густо зарделась, опустив голову, чтобы этого не заметил Олег Станиславович. В том, что он спрашивал не было ничего предосудительного, но... Обо всем, что касалось моей личной жизни я предпочитала никому не рассказывать. Оксанка, и та сторонилась тем о моей семье, за что я была ей благодарна. Не знаю зачем, но на последний вопрос я решила ответить:

  – Нет, у меня нет парня,– он как-то странно посмотрел на меня и поняв, что этим и ограничится мое откровение, махнул в сторону двери и велел идти на уроки. Узнаю строгую натуру нашего учителя.

   Когда я уже выходила, то не преминула обернутся: меня провожали чуть уставшим взглядом.

Урок 5: главное – это понимание.

   Два следующих урока прошли как в тумане. Я записывала, читала, что-то искала, вообщем делала все то, что вошло в привычку. Контрольную по истории, и ту умудрилась написать, правда, не особо вникая в вопросы. Подруга мою рассеянность заметила, но ничего не спрашивала, расценив это, по видимому, как усталость. И я бы сказала, что она не так уж далека от истины, если честно. Я устала, но не от какой-либо физической работы, я устала думать. А подумать было над чем. Первое, и самое главное: кто мог нас тогда видеть, и у кого хватило ума провернуть эту аферу? Дальше по старшинству шел еще один вопрос, лаконичный: ЗАЧЕМ? Тут возникало много идей, одна краше другой, только настоящая причина была скрыта от меня. Ну и... потепление в отношениях с учителем не могли не радовать. Даже нет, не так: внутри все переворачивалось при воспоминании о сегодняшнем дне, и сердце замирало, прям как в кино. Угу, а жизнь чем вам не кино? Спецэффектов не хватает, это да, а в остальном все то же, и каждый день – новая серия, которая нашими усилиями может стать либо жутко интересной, либо такой, что ее никто не захочет смотреть. Мои философские размышления были прерваны самым наглым образом:

  – Эй, Лизка, ты чего такая вялая?– это спрашивает Витька, усевшись на край моей парты. То, что он своим мягким местом придавил мне учебники, его, похоже, не сильно волновало. Я не намеревалась спускать с рук такое вопиющее неуважение к частной собственности, моей собственности, и уже хотела посоветовать невоспитанному парню слезть с насиженного места, но к Витьке подключился Сергей Богатырев, выдав:

  – А чего ей радоваться, балда, сейчас же алгебра, там не повеселишься. – И глазки сверкают, вот точно ожидает от меня ответной реплики в стиле "Сорокиной", а я молчу. Смотрю как раз на алгебру и молчу. Не, ну а что говорить? Все и так в курсе о моих познаниях в области математики, не сильна я в ней и это не смотря на кое-какие успехи, проявляющиеся в последнее время. К тому же прошлая самостоятельная не свидетельствовала в мою пользу. Хорошо, что заковыристой "6" на листе с заданиями отделалась, могло быть и хуже, знаю не по наслышке. Ну и если вспомнить кто этот предмет ведет... короче, важно то, что эти в чистом виде смельчаки, по глазам вижу, норовят мне эту "6" напомнить. Как же, как же чуть ли не самый низкий балл во всем классе. А как, по-вашему, я должна была писать самостоятельную, когда меня постоянно отвлекала мельтешащая с одного конца в другой фигура злюки-учителя, кстати, это его наиболее распространенное прозвище. За меня вступилась Оксанка, верно истолковав позицию парней: