Текст книги "Свобода и Радость (СИ)"

Автор книги: Eirik

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

От таких наблюдений и фантазий Брюсу снились кошмары, но мальчик таил их даже от матери, боясь того, что его братьев снова запрут.

Отец и так долго не подпускал его близко даже к Артуру.

Неделю Брюс общался с обоими братьями через дверь – сидеть, прислонившись к ней спиной и слушать стало его едва ли не любимым занятием.

Встревоженная его поведением мать поговорила с отцом, и тот выпустил, наконец, Артура.

После того, как мальчик честно рассказал, что Артур пытался удержать Джокера от побега и похищения, мама стала относиться к нему без той неприязни, которая всё ещё была заметна на её лице, когда разговор между родителями шёл о Джокере. Она даже улыбнулась Артуру пару раз, поблагодарила его за попытки спасти её сына и сделала то, что почему – то никак не хотел делать отец – пригласила Артура за их общий стол на завтраки, обеды и ужины отныне и навсегда.

За первым же семейным совместным завтраком Артур почти ничего не смог съесть, в ужасе рассматривая фамильные серебряные ложки, вилки и ножи, пытаясь понять их назначение и смысл их разного размера.

Брюс, стараясь незаметно сползти пониже на своём стуле, пнул Артура под столом по колену и жестами предложил повторять за собой, надеясь, что его действия останутся незамеченными.

Заметил их только всевидящий Альфред: впрочем, дворецкий сделал вид, что происходящее его не касается, и мальчик со спокойной совестью стал обучать Артура пользоваться столовыми приборами.

Через пару дней Артур приноровился следить за действиями мальчика и копировать их, а потом у него всё стало получаться само собой, что очень удивило отца, кажется, до этого случая считавшего своего старшего сына очень трудно обучаемым человеком.

Один раз Артур удивил даже самого Брюса своей начинающей проявляться внутренней свободой. Во время обеда он набрал в ложку кашу, повернул её на тарелке на манер катапульты и нажал на ручку. Как раз в это время поднявший голову Брюс получил содержимое ложки в глаз, что не остановило его от того, чтобы быстро сообразить, что произошло и ответить Артуру тем же, с достойной лучшего применения меткостью.

Несколько минут Томас Уэйн переводил взгляд с одного сына на другого, а потом приказал Альфреду вывести обоих вон из столовой.

Альфред выполнил приказ. Когда он отворачивался, чтобы вернуться к хозяину, Брюс заметил на его губах улыбку, которую невозмутимый дворецкий не смог сдержать. Да и самих братьев хватило только до середины коридора. Посмотрев на измазанные физиономии друг на друга, Брюс и Артур одновременно расхохотались, одинаково согнувшись и стирая с лица остатки пищи.

Брюс испугался было, что у Артура сейчас начнётся приступ, но его брат просто смеялся, и этих болезненных всхлипов, так пугающих мальчика, не было.

Джокер не ел вообще.

Казалось, он никогда не чувствует голод. На еду Джокер смотрел равнодушно, словно это были муляжи настоящей пищи, и он знал об этом.

Пальцы его складывались так, будто между ними должна была находиться горящая сигарета. Не находя её, Джокер сжимал пальцы так, что они белели, а на его ладонях оставались красные полумесяцы от ногтей. Казалось, что и боль он не чувствует, истязая себя равнодушно и даже как – то брезгливо, словно это обычное человеческое тело было виновато в том, что душа из другого мира выбрала его своей временной оболочкой.

Как то раз отважившийся погладить его по спине Брюс сильно испугался, когда Джокер вскочил с перекошенным как от боли лицом, словно младший брат сильно ударил его, а не приласкал. Мальчик с ужасом понял, что Джокер вовсе не равнодушен к боли – он просто не понимает разницу между лаской и ударом.

Этот вывод заставил Брюса проплакать пару ночей, но зато он научился тому, как двигался Джерри Рэндалл. Научился его плавным, спокойным движениям и отточенной осторожности пальцев.

Теперь Брюс мог поймать бабочку в полёте так, что с её крыльев даже не осыпалась бы пыльца, и Джокер невольно стал искать общества своего младшего брата, чьи движения больше не причиняли ему неприятные ощущения.

Весёлого гангстера Брюс вспоминал с грустью, от всей души надеясь, что он на свободе, потому что после ночи похищения отец заставил его рассказать всё, до мельчайших подробностей, и особенно долго расспрашивал именно о Джерри – как оказалось, для того, чтобы после разговора передать полиции точный портрет преступника.

Джокера отец запирал на ключ чаще всего, и Брюс мучился от мысли, что этот так любящий свободу человек вынужден сидеть в огромной, с высокими потолками, но всё же тесной для него комнате, и смотреть в окно на огни Готэма – на то, что было его

Империей, неосознанно растирая болевшие от постоянных успокаивающих инъекций сгибы локтей.

Брюс даже заступился за Джокера перед отцом, попросив его дать брату больше свободы хотя бы в пределах особняка. Отец отчитал его за то, что мальчик лез в дела, смысла которых он ещё не понимал.

Джокер, узнав об этом, погладил Брюса по щеке, едва касаясь его кожи кончиками пальцев, и улыбнулся.

– Аркхэм любого размера для меня будет тесен, Бэтмен, – сказал Джокер. – Не переживай за размер моей клетки.

Смысл этих слов Брюс понял не сразу.

Мальчик ждал долго, гадая, кто же напишет ему – Артур или Джокер.

Наконец послышался звук открываемого окна, сквозь прутья решётки высунулась рука, держащая свёрнутый белый квадратик как сигарету, и записка полетела вниз. Брюс перехватил её в воздухе, радуясь такой удаче – обычно ему приходилось сбегать вниз, доставать записку, прячась от слуг и Альфреда, и так же быстро возвращаться.

Джокер никогда не облегчал ему задачу, швыряя записки, не глядя.

Артур спускал те же записки на нитке, и Брюс понимал, что они все не попались только потому, что хотя бы два человека из их троицы соблюдали осторожность. Впрочем, мальчик считал, что Альфред знает про записки, только молчит, и эта мысль заставляла его чувствовать себя виноватым.

Куда потом прятали его записки Артур и Джокер, мальчик не знал. Сам он прятал ответы братьев в “домике – на – дереве”, понимая, что держать их дома это дополнительный риск.

“Не грусти без нас, Мышиный Король.”

Не грусти?

Отец недавно предупредил Брюса, что Артура ждёт операция – сложная и долгая, после которой он должен был навсегда распрощаться со своей сильной головной болью.

Мальчик передал слова отца Джокеру, и испугался его реакции. Джокер расхохотался – зло и дико, и смеялся до тех пор, пока его смех не перешёл во всхлип.

– Конечно распрощается, – сказал он Брюсу. – Ведь это я его сильная головная боль.

Брюс не понял, что Джокер хотел сказать этими словами, а Джокер больше не поднимал эту тему в разговорах.

И вот теперь эта странная записка. Брюс решил, что Джокер намекает на то, что он долго не увидится со своими старшими братьями после их операции и немного успокоился. Но в его душе остался червячок сомнения и мальчик как никогда пожалел о том, что он ещё мал и неопытен для того, чтобы понимать мир взрослых.

“Завтра мы идём смотреть Зорро”. – написал мальчик в ответ. – “Пожалуйста, попроси папу взять тебя с нами. Это очень интересный фильм.”

Мальчик очень хотел пойти на “Зорро” всей семьёй, с братьями и родителями, надеясь на окончательное примирение отца и мамы.

Последнее время мама почти не разговаривала с отцом, с преувеличенным вниманием интересуясь жизнью Артура и Джокера. Брюс не подсматривал за родителями, но невольно отмечал мелочи, которые его расстраивали – например, как мама отстранялась, когда папа брал её под руку, или как её глаза темнели от неприязни, когда он пытался ласково поговорить с ней.

То, что она согласилась пойти на фильм вместе с ним и отцом вселило в мальчика надежду, что после сеанса родители помирятся.

Подобраться к окну братьев было уже не сложно для него. Брюс дождался темноты, по каменным переходам забрался сначала на третий этаж особняка, потом на четвёртый, и ловко швырнул записку во всё ещё открытое окно. Ему очень хотелось заглянуть в комнату хоть раз снаружной стороны, но мальчик не стал рисковать. Окна делового кабинета его отца были совсем рядом, и отец, при желании, мог бы увидеть его сейчас, если бы подошёл к боковому окну и выглянул из него.

Ложась спать, Брюс подчеркнул карандашом завтрашнее число.

Двадцать шестое июня.

========== Часть 18 ==========

Джо Чилл был счастлив в тот момент, когда его жизнь оборвала пуля тридцать восьмого калибра. Револьвер Принца преступного мира уже стал такой же Легендой, как и его владелец, но, умирая, Джо не мог похвастать на том свете тем, что его пристрелил Джокер.

Стрелял Джерри Ли Рэндалл, правая рука Джокера. Несколько минут спустя забрызганный кровью револьвер был положен перед его владельцем.

Хаос, творящийся в Готэме, был для Джо счастливой возможностью заниматься всеми теми вещами, которые он так любил – грабежами, убийствами и просто бессмысленным вандализмом, который не приносил денег, но зато приносил ему ощущение вседозволенности и насыщения жизнью.

Джо восхищался Джокером. Этот человек был для него кумиром – независимый, свободный, владеющий целым Готэмом и одновременно не владеющий ничем. Джокер был идеальным. Везде, где он появлялся, жизнь расцветала новыми красками – яркими, как он сам. Джокер был воплощением свободы и анархии.

И надо же было случиться такому, что мерзавец Томас Уэйн, которого Джо Чилл мечтал убить, похитил Джокера из Аркхэма как раз в тот момент, когда его люди уже разработали план по его освобождению!

Разумеется, Джо не поверил утверждениям Рэндалла о том, что Джокер является сыном Уэйна. И не он один не поверил. Люди роптали, злились, и только уверенность в том, что Джокер действительно находится в поместье Уэйнов, а не где – то ещё, спасала этот особняк от последствий справедливой ярости и мести “клоунов”.

Джокер появился и исчез снова. Люди снова стали ждать его возвращения, и Джо это, наконец, взбесило.

Почему никто из гангстеров Джокера не может пристрелить эту надменную гадину, Томаса Уэйна? Джокер был нужен всем повстанцам Готэма, нужен был здесь и сейчас. Так почему никто не может убрать Уэйна и поставить точку в этом деле?

Увидев Томаса Уэйна, выходящего из кинотеатра с красивой женщиной и мальчишкой, Джо понял, что его час пробил.

Вот она – великая минута славы. Никому неизвестный вор и грабитель Джо Чилл станет Легендой наравне с Джокером, вернув его Готэму навсегда.

Кровь Томаса Уэйна была не голубой, а красной, как у всех, и пули входили в его тело, не встречая никакого сопротивления.

И только – то? Великий и всемогущий Уэйн оказался обыкновенным человеком из плоти и крови, а не высшим существом.

Стреляя в женщину, Джо смеялся – и стук бусинок её разорванного жемчужного ожерелья о мостовую красиво оформлял его радостный смех.

Ему было всё равно, кем была эта женщина.

Джо прицелился было в мальчика, всмотрелся в его лицо и опустил пистолет. Убивать ребёнка, которого Джокер назвал своим братом и целую ночь таскал за собой по городу, он не собирался.

Счастливый Джо Чилл, считающий, что люди Джокера встретят его овацией, развернулся и ушёл в туман, ни разу больше не обернувшись на маленького мальчика, оставшегося стоять у тел своих убитых родителей.

Люди Джокера встретили его овацией.

Ровно через два часа после убийства Томаса Уэйна и его жены он был убит выстрелом в упор.

Джерри с тревогой смотрел на босса.

Казалось, Джокер не понял, что произошло. Рэндалл положил перед ним револьвер и сообщил о смерти Томаса и Марты Уэйн, а так же о том, что он, Джерри, лично застрелил их убийцу.

Стреляя в Джо Чилла, Джерри испытывал двойственное чувство. С одной стороны, он одобрял действия этого парня, избавившего Джокера от выбора – семья или Готэм. Но с другой – этот человек посмел без приказа поднять руку на родителей Принца преступного мира Готэма, а такое не прощалось никому.

Людей волновало состояние босса, который пугал всех своим молчанием и созерцанием пустоты, и Джерри мучился сомнениями, не повредил ли босс окончательно свою и без того нездоровую голову.

Джокер курил, смотря в никуда, и Рэндалл приготовился к худшему – это было затишье перед бурей.

Артур сидел в самом дальнем углу палаты, сжавшись и закрыв лицо руками. Плечи его тряслись от рыданий, и Джокеру очень хотелось ударить его головой о стену – так, чтобы на стене остались кровавые брызги. Или удариться самому.

Будущее схлопывалось перед ним, как створки гигантской раковины. Жизнь в доме отца, их ссоры, руки Уэйна, которые могли не причинять боль.

Марта – красивая и нежная, совсем непохожая на Пенни.

С ним она долго не разговаривала, но Джокер как – то вечером пришёл посмотреть на неё и уснул на её постели, рядом – откуда ему было знать, что взрослые мужчины не спят со своими матерями? Или мачехами. Проснувшись, Марта не сдержала крик, но быстро пришла в себя, и, натянув одеяло почти до носа, разговаривала с ним до тех пор, пока не явился Томас и не увёл его. Разговор с отцом было неприятно вспоминать, но Марта, разобравшись в том, почему он спал с ней, тогда впервые посмотрела на него без ненависти, с грустью и участием.

Брюс. Мышиный Король, научившийся улыбаться маленький “взрослый”. Мальчик, которого почти не хотелось убить.

…Семья?

Но он же хотел вернуться. Неважно, зачем – перестрелять всех или просто потерпеть ещё немножко и понаблюдать за отцом, мачехой и братом.

Правда хотел.

Ничего этого уже не будет.

А было ли? Может, он ещё в госпитале Аркхэм, может, отец ещё не забрал его? Всё это сон? Он проснётся в ненавистной зарешеченной комнате, но не будет больше так ненавидеть Уэйна, потому что во сне он не бил Радость головой о батарею, не бил его самого и, собираясь вырезать его, Джокера, желал только слить его и Артура в одно целое, чтобы его сыновья…его сын больше так не мучился.

Джокер закрыл глаза, отшвырнул сигарету и взял свой револьвер, не обращая внимания на кровь Джо Чилла, испачкавшую его пальцы. Джерри не сводил с него настороженного взгляда, поэтому упустил момент, когда в комнату набились встревоженные “клоуны”, пытающиеся понять, что творится с их Легендой.

– Это сон, Джерри. Ничего не было.

– Ничего не было?! – Артур, наконец, выбрался из своего угла, и пошёл к нему – уверенно, распрямляясь с каждым шагом, и его походка на глазах становилась танцующей – лёгкой и стремительной. Серые глаза позеленели, и Джокер улыбнулся тому, каким красивым стал Флек – хищный, смертельно опасный, излучающий почти осязаемую ярость и ненависть.

Когда Артур вцепился в его волосы, Джокер даже и не подумал сопротивляться, любуясь метаморфозами Радости.

– Сейчас мы порисуем, Джокер, – сказал Артур, – А потом прилетят ангелы, и мы сбежим отсюда. Навсегда сбежим. Как тебе это?

Джокер скосил глаза на белую (пока ещё!) стену палаты и широко улыбнулся, зная, что последует за этими словами.

Артур положил ладонь на его лицо, впиваясь ногтями в кожу и раздирая её до крови, и ударил Джокера головой о стену – с такой силой, что на стене появилась трещина, которую тут же залила кровь.

Всё случилось в считанные секунды. Джокер встал, запрокинул голову, улыбаясь, и сделал то, что пытался увидеть Брюс, но о чём пока ещё не мог знать Рэндалл – взял себя рукой за лицо и буквально швырнул о стену – с такой силой, что на стене появилась трещина, тут же заполнившаяся кровью.

Джерри не смог предотвратить это, потому что не ждал от босса таких явно нечеловеческих движений. Но, в доли секунды припомнив о существовании двойника зачарованного принца, Рэндалл спас Джокера от повторного удара и смерти, успев схватить его и повалив на пол.

– Верните меня в Аркхэм! – закричал Джокер и рванулся с такой силой, что Джерри еле удержал его. – Верните меня в Аркхэм! Верните…

Рэндалл зажал ему рот, придавил к полу всем весом своего большого тела и помахал в воздухе рукой, мысленно молясь, чтобы его поняли. Кто – то немедленно сунул ему в руку шприц и через несколько минут всё было кончено. Джокер потерял сознание от слишком быстро введённой инъекции, и Джерри осторожно поднял его на руки, теперь уже молясь только о том, чтобы босс очнулся.

Артур посмотрел на бесчувственное тело у своих ног, лёг рядом с ним и обнял, прижимая Джокера к себе и стараясь уменьшить их обоих, свернуть в точку.

Когда Рэндаллу удалось выгнать из комнаты большинство людей и положить босса на один из диванов, он и оставшиеся “клоуны” увидели очередное доказательство того, что босс был не совсем человеком.

Бесчувственное тело Джокера свернулось на диване так, будто его обнял кто – то невидимый.

Люди тихо вышли, оставив Рэндалла ждать возвращения Легенды.

Теперь Джокер принадлежал только им, Готэму и самому себе.

Джокер подошёл к воротам и взялся руками за железные прутья, всматриваясь в туман.

Поместье Уэйнов.

Его поместье.

С той стороны появилась маленькая фигурка, и его младший брат, подбежав к воротам, вцепился в его руки.

Брюс Уэйн?

Бэтс?

– Пожалуйста, – пальцы Брюса побелели от напряжения. – Не уходи. Я не хочу жить тут один, без тебя. Ну пожалуйста!

Осунувшееся лицо было бледным и заплаканным. Джокер просунул сквозь прутья обе руки и растянул его губы в улыбке.

Его брат должен улыбаться. Разве нет?

Револьвер приятно оттягивал карман и Джокер подумал о том, что Бэтс не должен так мучиться. Один выстрел, и они втроём отправятся туда, куда ушли Томас и Марта Уэйн.

Втроём, потому что Альфред выстрелит в ту же секунду, что и он.

Брюс увидел, как глаза Джокера стали менять цвет – с зелёного на серый. Джокер вцепился в прутья ворот обеими руками, но Артур стал отцеплять его пальцы – осторожно, разгибая их по одному.

– Не уходи, – взмолился Брюс.

Джокер прощально улыбнулся ему и стал уходить в туман.

Может, всё – таки это сон?

Нужно будет вернуться и проверить.

– Альфред.

– Да, сэр?

– У нас должны быть новые центральные ворота.

– Я займусь этим, сэр.

Первый приказ его юного хозяина был немного странным, но Альфред не стал с ним спорить, отчасти понимая причину того, почему Брюс так поступил.

Джокер.

– Я буду следить за ним, когда вырасту, Альфред. – неожиданно сказал мальчик. – Думаю, мой отец тоже хотел бы этого.

Он развернулся и пошёл к особняку – миллиардер Брюс Уэйн, пока ещё маленький мальчик, у которого появилась цель в жизни. Цель, чтобы жить ради неё.

– Да, Альфред, – Брюс остановился, обернулся и слабо улыбнулся ему – первый раз после похорон. – Пожалуйста, хоть иногда, называй меня Бэтменом.