Текст книги "Свобода и Радость (СИ)"

Автор книги: Eirik

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Как только его сигарета заканчивалась, а это происходило после двух – трёх затяжек, великан раскуривал новую сигарету и осторожно помещал её между пальцев своего босса, который, казалось, втягивал в себя не дым, а новые жизненные силы.

Разумеется, Брюсу никто не разрешал смотреть новости по телевизору, но он знал и кто такой Джокер, и что он сделал. Брюс видел даже жестокую сцену убийства ведущего в прямом эфире и танец на машине с кровавой улыбкой.

Но Джокер не мог быть Артуром. Они были даже не похожи.

Брюс помнил и голос Артура, и его походку, и даже улыбку. Это был нормальный мужчина с тихим, но мужским голосом, движения его были неуклюжими и неуверенными.

А Джокер был похож на…куклу. Изящную, немного небрежно накрашенную куклу со странным томным и капризным голосом и движениями балетного танцора. Все его жесты были ненастоящими, неудобными в обычной, реальной жизни, и Брюс даже подумал о том, что Джокером что – то управляет изнутри. Некая явно нечеловеческая сущность, не понимающая, что она выдаёт себя всем – и странными движениями, и меняющимся тембром голоса.

И всё же это был один и тот же человек.

– Вам плохо не станет, босс? – заметил великан, подавая Джокеру очередную сигарету.

– Флек так хотел курить. – Джокер с наслаждением затянулся, скуривая сигарету почти до половины и улыбнулся. – Люблю радовать мою Радость.

– Мальчик проснулся. – великан широко улыбнулся Брюсу. – Здравствуй, Брюс.

– Здравствуйте, сэр. – вежливо отозвался Брюс, выбираясь из – под пледа.

– Чувствуй себя как дома, – радостно предложил ему великан. – Брат моего босса – мой б.. – он смущённо посмотрел на Джокера и закончил – в общем, будь как дома.

Брат?

Брюс вспомнил, что Артур в домике тоже назвал его братом. Мальчик на это ничего не ответил весёлому великану, потому что не знал, как реагировать на подобное заявление, да ещё со стороны Джокера.

– Босс, вы бы шутканули ребятам что – нибудь, – посоветовал великан, прислушиваясь к шуму за дверью. – Люди сейчас вынесут нашу дверь. Вас ждали, босс.

– Не хочу. – Джокер нахмурился. – Я никого не хочу видеть, Джерри.

– Вас очень ждали, босс. Я сказал, что вы в порядке, но люди хотят сами увидеть вас и убедиться в этом.

Джокер встал и покачнулся. Названный Джерри великан немедленно обнял его за плечи и вывел в дверь, шум за которой сразу же стал оглушительным.

Брюс подошёл к двери, приоткрыл её и попытался рассмотреть то, что не было скрыто клубами табачного дыма.

В помещении было много людей. Они сидели за столиками, стояли у барной стойки, и, будь Брюс постарше, он понял бы, что помещение является пивным баром. Волосы у многих были выкрашены в зелёный цвет, у некоторых людей клоунские маски были сдвинуты на затылок, но Брюса поразило не это.

Люди выглядели счастливыми. Брюс не ожидал увидеть бандитов с ножами в зубах и зверскими лицами, но он помнил кадры разгрома Готэма – окровавленные лица, дикие оскалы вместо улыбок и горящие жаждой разрушений глаза.

Это были те самые люди. Вот только выглядели они нормальными.

Отец резко и отрицательно высказался насчёт “клоунов” в целом и Джокера в частности, но Брюса смутил контраст между тем, что показывали в новостях и тем, что он сейчас видел собственными глазами.

Все улыбались и смотрели на Джокера с восхищением, как на кинозвезду.

Мальчик перевёл взгляд на Джокера. Он видел его немного сбоку, и Брюса снова испугал сам факт его существования.

Как такой худой, невысокий и хрупкий человек смог повести за собой толпы людей, как он смог перевернуть Готэм с ног на голову?! Даже под слоем белого грима была заметна его бледность, глаза сияли вовсе не от избытка здоровья, а, как заподозрил Брюс, из -за того, что было в шприцах, на один из которых он едва не наступил, подходя к двери.

– Я почти бросил курить, – томно заметил Джокер, с наслаждением затягиваясь новой сигаретой, которую подал ему Джерри. – На несколько минут.

Шумно приветствовавшие свою Легенду люди притихли, ожидая, что он скажет дальше.

– Папа сказал, что курение убивает. – Джокер снова затянулся, выдохнул дым и голосом капризного ребёнка сообщил: – Я так расстроился.

Люди буквально заверещали от смеха. Они стучали по столам ладонями, опрокидывали бутылки с пивом и восхищённо свистели Джокеру, который смотрел на восторг людей с явным недоумением, забыв даже затянуться в очередной раз.

Брюс еле успел отойти от двери. Хохочущий Джерри завёл в неё Джокера и быстро прижал дверь своим немалым весом – с той стороны в дверь настойчиво ломились восторженные поклонники, разгорячённые близостью своего кумира. Ему даже пришлось достать револьвер и выстрелить пару раз в воздух, чтобы успокоить особо упорных личностей.

– Это была не шутка. – Джокер посмотрел на хохочущего Джерри с таким же недоумением, с каким смотрел на толпу. – Я сказал правду.

– Ну вы даёте, босс. – Джерри вытер выступившие от смеха слёзы, успокаиваясь. – Шутканули, так шутканули. Курение убивает!

Босс и раньше выдавал потрясающие вещи, но эта шутка потрясла Рэндалла до глубины души. Надо же было такое придумать – курение убивает!

Джерри вспомнил свою прабабку, которая курила по несколько трубок в день, и умерла в сто десять лет – да и то только потому, что ослабла на голову и в один несчастный для себя день решила выйти на улицу через балкон. Не было женщины здоровее – это сказал даже патологоанатом, делавший вскрытие.

Джерри с любовью посмотрел на босса.

Прабабка, пока была ещё в относительном разуме, рассказывала маленькому Джерри сказки – про принцесс, принцев и драконов. Сказки в её исполнении были немного жуткими: прекрасными были принцы, а не принцессы, и именно принцев похищали драконы. А принцессы зачарованных принцев спасали – в большинстве случаев становясь драконьим обедом. Принцы и драконы потом жили долго и счастливо, и маленький Джерри всегда радовался счастливому концу очередной леденящей душу истории.

Вот таким прекрасным принцем из жутких сказок прабабки и считал он Джокера – странного, непостижимого, не похожего ни на кого. Босс был как ядовитый тропический цветок – яркий, опьяняющий и невероятный, заставляющий всех сомневаться в собственной реальности.

Правда, иногда на босса что – то находило, и он становился…обыкновенным человеком?

Тот, другой босс, Джерри тоже нравился – он был тихим до робости, и напоминал гангстеру его младших братьев и сестёр, оставшихся в Италии. Когда такое случалось, Рэндалл терпеливо ждал возвращения зачарованного принца и охранял оставленного им двойника с той же безграничной преданностью.

Когда он попытался вытащить босса из Аркхэма, оказалось, что его уже забрал отец. Джерри ценил семью. Именно поэтому поместье Уэйнов на холме никто из людей Джокера до сих пор не навестил. Рэндалл всеми силами сдерживал людей, взывая к их благоразумию а то и просто запугивая их. Если босс решил быть с семьёй, это был его выбор, заслуживающий уважения.

И всё же Джерри сомневался, что люди станут долго терпеть отсутствие Джокера. Он был нужен им, как дыхание. Как ночь. Он был смыслом их жизни.

Без Джокера всё, что они делали, было…безвкусным. Грабежи, убийства – это было затасканно, скучно и лишено того искромётного юмора, восхищающего людей в Джокере.

Босс умел смертельно шутить, и всё, что он творил, расцвечивало яркими красками не только скучный и серый Готэм, но и их жизнь.

Люди, конечно патрулировали улицы Готэма – все знали, что Джокер мог объявиться в любую минуту, и все ждали его возвращения. И то, как отреагировал босс, когда он, Джерри, нашёл его, наполнило сердце гангстера эйфорией, которая не отпускала его до сих пор.

Джокер сердился, что Джерри сразу не освободил его из госпиталя.

Босс скучал по нему, скучал по свободному Готэму и по своим людям, и эта наивная и в какой – то степени невинная откровенность связала навеки жизнь обычного гангстера и Принца преступного мира Готэма.

Джерри никого ещё так не любил. Ни одно живое существо.

Маленький братец босса Джерри тоже понравился. Правда, сначала он принял его за карлика – босс вроде рассказывал про какого – то карлика, с которым работал, слишком уж серьёзным и строгим было лицо мальчика, да и одежда его была больше похожа на одежду взрослого, чем ребёнка. Но Брюс оказался обычным мальчиком, и его перемазанная кровью серьёзная мордашка вызвала в гангстере прилив ещё большей нежности к боссу.

А славные детишки у такого нехорошего человека, как Томас Уэйн, подумал Джерри.

Кстати, о маленьком братце.

Гангстер понимал, что детям в таком возрасте нужно много есть, да и босс еле на ногах держался (к удивлению Джерри, босса словно не кормили дома совсем, такой он был худой. Впрочем, чего ждать от человека, который, как оказалось, был его отцом, от Уэйна?), поэтому Джерри, завершив миссию по спасению босса от жаждущих его поклонников, весело подмигнул Брюсу.

– Отвести тебя навестить Джонни*, Брюс? И что ты предпочитаешь, пиццу или гамбургеры?

Навестить Джонни? Брюс не хотел навещать никакого Джонни, кем бы он ни был, он чувствовал сильное желание навестить туалетную комнату, но мальчик осторожно кивнул – вдруг неизвестный Джонни окажется пожилым человеком, и получится позвонить от него или позвать на помощь?

Как ни странно, Джерри отвёл его именно в туалет, а потом привёл обратно. Никакого Джонни мальчик так и не увидел. Пока он ломал голову, умеет ли гангстер читать мысли, Джерри исчез куда – то и вернулся с пиццей. Поедая пиццу и удивляясь её вкусу, Брюс пытался понять, почему Альфред никогда не готовил ничего подобного. Он твёрдо решил попросить его приготовить пиццу, когда вернётся домой.

Если вернусь домой, поправил сам себя мальчик.

Джокер замер на диване, откинувшись назад. Глаза его были закрыты, рука с дымящейся сигаретой свесилась вниз и сигарета, прочертив в воздухе искрящуюся дорожку, упала на пол.

Заметив волнение мальчика, Джерри уложил босса поудобнее, накрыл его пледом и подсел к Брюсу.

– С твоим братом всё в порядке, маленький Мышиный Король, он спит. А ты давай ешь получше, за него и за себя.

– Мышиный Король? – переспросил заинтригованный Брюс.

– Ну да. Твой братец рассказал, как ты бился со стаей летучих мышей и победил. Значит, ты Мышиный Король.

Брюс едва не подавился очередным куском. Джокер знал про то, как он свалился в пещеру с летучими мышами?!

– Босс у вас дома тоже почти ничего не ест? – понизив голос и оглянувшись на спящего Джокера, спросил гангстер. – Ты следи за ним, парень. Босс не от мира сего и у него иногда ветер смерти в голове. Понимаешь? Иногда надо ему говорить, что надо есть и всё такое.

Брюс положил на картонную тарелку недоеденный кусок пиццы, вежливо поблагодарил Джерри, который с улыбкой упорхнул за дверь и принёс ему стакан колы, так же вежливо выпил предложенный напиток и задумался, глядя на спящего Джокера.

Ветер смерти? Мальчик не понял, что гангстер хотел сказать этими словами, но они задели его. Он знал Джокера, который стрелял в людей и рисовал себе улыбку кровью. Но Джерри говорил о Джокере, как о самом прекрасном и…беззащитном существе на свете. О существе, за которым нужно было следить, ни на минуту не ослабляя своего внимания.

Кем был Артур? Джокер? Почему Артур оказался в его “домике – на – дереве”? Почему Джокер назвал его своим братом? От кого он узнал историю с пещерой, которую знали только его родители и Альфред? Зачем Джокер похитил его?

Вопросов было много, а ответов на них не было. Ни одного.

Комментарий к

* Это сленговое выражение. Джон ( john) – туалет.

========== Часть 15 ==========

Марта Уэйн держалась достойно.

Альфред был готов к обвинениям, потокам слёз и увольнению, но Марта даже не сделала выговор дворецкому, допустившему похищение её сына.

Глаза её, блестящие от тревоги, были полны невыплаканных слёз, но ни одна из них так и не пролилась. После двухчасового разговора с мужем в его деловом кабинете, Марта словно запретила себе что – либо чувствовать. Она тенью бродила по холлу, трогала разные безделушки и прислушивалась к телефонным звонкам и разговорам, которые вели её супруг и дворецкий.

Брюс был так похож на неё. Внешность, поступки. Марта видела в сыне себя, только глаза у Брюса были отцовские.

Человек на фотографиях, которые Томас Уэйн положил ей на колени, был похож на него. И, быть может, на эту несчастную женщину. Пенни Флек.

Марта не ревновала мужа к покойной. Конечно, узнать, что до неё была другая, что Томас так же сжимал ту, другую, в объятиях и говорил ей слова любви, было очень больно. Но мучила Марту не мысль о когда – то оступившейся девушке. Она знала, что Томас был верен ей – после.

Её мучила мысль о том, что молодой человек с такими узнаваемыми чертами лица жил теперь в её доме, что он вторгся в её маленький счастливый мир насильно, и что Томас – её любимый Томас! – сам забрал своего сына из госпиталя Аркхэм, не только не посвятив её в свои планы, но и удалив её на время под самым благовидным предлогом.

Не просто сына, поправила себя Марта. Своего первенца, так похожего на него. Джокера.

Что стоили теперь его слова о её и Брюса безопасности, если сумасшедший убийца похитил Брюса прямо из-под носа Альфреда, лучшего из лучших?

На что рассчитывал Томас, связывая свою жизнь с сумасшедшим человеком, страдающим раздвоением личности и не контролирующем свои действия?

А Альфред?

Марта знала, что дворецкий обожал Брюса; так почему он не смог уговорить Томаса не совершать эту страшную ошибку?!

Теперь её маленький сын в руках Джокера, и неизвестно, увидит она его ещё, или нет.

Томас и Альфред уже вызвали своих людей – Брюса искали, и Марта надеялась, что с ним не успеет случиться ничего страшного.

Она очень хотела заплакать и закричать – от тоски, обиды, от страха за сына, от жалости к нему. Но не плакала и не кричала. Марте казалось, что если она заплачет, то потеряет Брюса навсегда, что это будет плач по нему.

Да, дорогая, все хорошо, дорогая.

Лжец.

Марта ходила и ходила по холлу, думая только об одном – жив ещё её сын, или Джокер уже убил его.

Томас Уэйн подошёл было к ней, но Марта жестом отстранила его. Она была не в силах терпеть прикосновения человека, причинившего ей столько боли.

Томас Уэйн чувствовал себя ужасно.

Приезд жены и сына раньше указанного недельного срока сбил все его планы и приготовления.

Он рассчитывал объясниться с женой в спокойной обстановке, подготовить её и Брюса и только потом познакомить их – не с Джокером! – с Артуром, зная, что Марта не станет мелочно укорять его за случившийся тридцать лет назад роман с Пенни Флек, уже покойной и ставшей лишь призраком прошлого.

Знал он и то, что жена поймёт, почему он забрал своего больного сына домой. Марта не раз была его ассистенткой при операциях, и не на словах знала, что такое опухоль мозга.

Томас укорял себя в том, что не предусмотрел возможность такой ситуации и не ужесточил контроль над процессом возвращения жены и сына, и над Артуром, который теперь уже, немного расслабившись и поверив ему, отнёсся бы к временному заключению в своей комнате с пониманием.

Томас чувствовал вину и перед Альфредом. Ведь это он отвлекал дворецкого от наблюдения за Артуром своими разговорами по телефону.

Но самую большую вину Томас чувствовал перед Артуром.

Он же сам успокаивал сына словами о том, что он теперь позаботится о нём, сделает так, что Аркхэм станет воспоминанием. А теперь и Артур, и его младший сын в руках человека, который не видит особой разницы в том, что плохо и что хорошо.

И всё же, ругая себя, ненавидя себя и от всей души надеясь на то, что оба сына вернутся к нему целыми и невредимыми, Томас ждал и возвращения Джокера.

Потому что это чудовище, возможно, против воли, или просто так, но всё же назвало его отцом.

========== Часть 16 ==========

Брюс уже не верил, что эта ночь когда – нибудь кончится.

Всё было спокойно до тех пор, пока Джокер не проснулся, или, точнее сказать, не очнулся. Обнаружив, что сигареты в его пальцах больше нет, он, потягиваясь и потирая глаза (размазывая при этом синие треугольники грима) одной рукой, второй нашарил револьвер и выстрелил в Джерри, не целясь.

Брюс вскрикнул от неожиданности. Пуля задела предплечье гангстера, и мальчик приготовился к тому, что этот огромный человек сейчас размажет Джокера по дивану, стене и всему, что подвернётся по пути.

Вместо этого Джерри, не обращая внимания на текущую по руке кровь, сел в ногах у Джокера, достал сигарету, спокойно её раскурил, а потом протянул боссу, который с улыбкой вытянул ногу и в ответ погладил гангстера по щеке ботинком, оставляя на его лице грязный след.

Брюс нахмурился. В этой маленькой комнате происходило что – то жуткое. В покорности весёлого гангстера, который понравился мальчику, не было ни малейшего намёка на страх. Джерри спокойно и весело улыбнулся мальчику, раскурил для Джокера ещё одну сигарету и только тогда стёр кровь со своей руки, словно это были случайные брызги воды, нечаянно попавшие на него. Грязную полосу на своей щеке он проигнорировал, словно это было нормально – гладить человека по лицу грязным уличным ботинком.

Джокер встал и подошёл к мальчику так стремительно, что Брюс шарахнулся назад и едва не упал со стула, на котором сидел.

– Гулять! – пропел ему в лицо Джокер. – Идём, Бэтмен. Покажу тебе мой Готэм.

– Бэтмен? – переспросил Брюс. Такое имя ему нравилось больше, чем Мышиный Король.

– Джокер, Бэтмен и Артур. – кивнул Джокер. – Лучшие братья на свете. Впрочем, третий лишний, – подумав, заметил он. – Джокер и Бэтмен. Так лучше, правда?

– Не лучше. – Брюсу стало обидно за Артура. – Я хочу, чтобы Артур тоже был.

– Босс, мне собирать людей, или вы поговорите ещё какое – то время? – поинтересовался Джерри.

– Они уже должны быть собраны. – кротко заметил Джокер, и направил на гангстера револьвер.

Джерри улыбнулся и выскользнул за дверь ровно за минуту до того, как в неё вонзилась пуля тридцать восьмого калибра.

– Почему вы стреляете в него? – Брюсу уже начала надоедать эта демонстрация “хочу и могу”

– Ножницами я не дотянусь, – непонятно объяснил Джокер. – Второй Рэндалл на моём пути, и этот ещё выше первого. Я его даже приподнять не смогу, если пристрелю, не то, что в ванну засунуть.

Он радостно засмеялся и Брюсу снова стало страшно.

Как там говорил Джерри? “У него иногда ветер смерти в голове”

Сейчас этот ветер заставил мальчика похолодеть от понимания того, что всё происходящее с ним было реальным.

– Люди ждут, Джокер, – вернувшийся Джерри легко вынул Брюса из -за стола и посадил его на сгиб руки так, будто занимался этим всю свою жизнь. Мальчик почувствовал себя обезьянкой на руке пирата. – Машина готова.

На улице было прохладно. “Клоуны” стояли возле Роллс – Ройсов, Ламборджини и Порше, чьи законные владельцы явно валялись сейчас в грязных сточных канавах без чувств, а то и мёртвые.

– Папа сказал, что я больше никого не убью, пока он жив, – сказал Джокер и рассмеялся. – Я хочу большой фейерверк, Джерри. Очень большой. Чтобы его было видно из окон делового кабинета Уэйна. Знаешь, такой большой бу-у-ум!

Ночной ветер взъерошил всей троице волосы и затушил его сигарету. Кто – то из “клоунов” подал Джокеру новую, и он закурил, даже не оглянувшись на того, кто это сделал.

– Динамит? – Джерри понимающе кивнул.

Джокер внимательно посмотрел на серьёзное лицо Брюса.

– Скажи всем, что сегодня будет только фейерверк. Я хочу показать мой Готэм Бэтмену.

Брюс никогда бы не поверил, что за одну ночь – даже за несколько часов – можно было увидеть почти весь Готэм.

Насмотрелся он и “фейерверков”. На рассвете все центральные улицы Готэма пылали в огне, и везде царствовали хаос и анархия.

Джокер не расставался со своим револьвером, но ни разу не выстрелил из него.

Он часто вылезал из машины, не обращая внимания на ворчание Рэндалла, смотрел на созданный им же хаос, облокотившись на открытую дверцу машины, счастливо улыбался, в то время как горячий ветер трепал его волосы и сушил губы до кровавых трещин, и мальчик с ужасом думал, что всё это происходит на самом деле.

На рассвете Брюс снова уснул от усталости, а проснулся в машине….стоящей на прямой дороге, ведущей к поместью Уэйнов.

Джокер вытащил его из машины так же бесцеремонно, как похитил, и Брюс едва не растянулся на пыльной дороге, просыпаясь и пытаясь удержать равновесие. Джокер шёл так быстро, что мальчик еле успевал за ним.

– Почему вы решили меня вернуть? – спросил Брюс, не понимая, зачем Джокер его вообще похищал.

– Да, мне тоже больше нравится быть на свободе, – томно отозвался Джокер, затянулся последний раз и со вздохом выбросил окурок. – Надеюсь, папа на этот раз не ограничится одним ударом.

– Папа? – растерялся Брюс.

– Да. Надеюсь, он сломает мне что – нибудь.

– Вы хотите, чтобы мой отец вас бил?! – Брюс так опешил, что запутался в ногах и снова чуть не упал.

– Я хочу, чтобы Флек мне больше никогда не мешал. – холодно отозвался Джокер и прибавил шаг.

Ничего не понимающему Брюсу осталось только почти бежать рядом с Джокером, пытаясь приноровиться к его быстрой походке.

Перед главными воротами в поместье Джокер остановился, и Брюс почувствовал, как дрожит его рука, прежде чем он отпустил руку мальчика.

Неожиданно ему стало жалко своего похитителя. Брюс не понимал, почему Джокер сам идёт к его отцу, зная, что будет плохо, не понимал, что вообще происходит. Но мальчик честно признал себе, что ничего ужасного, в сущности, Джокер ему не сделал – не Готэму, а именно ему.

– Хотите, я скажу папе, что вы ничего плохого мне не сделали? – спросил Брюс, и сам взял это странное существо за руку.

– Скажешь – сделаю. – пообещал Джокер, и решительно направился прямо к уже бегущим к ним людям в форме.

Но руку он из руки мальчика не убрал, и получилось, что это не он, а Брюс его ведёт. И совсем неожиданно для себя маленький Брюс почувствовал себя едва ли не старше этого странного существа с зелёными глазами, за которым Рэндалл так просил следить.

Томас Уэйн не поверил своим глазам.

Его сыновья стояли в холле – в прожжёных костюмах, пыльные и грязные. Лицо Брюса было перемазано кровью, но выглядел он спокойным. Более того, он держал за руку Джокера, который безмятежно улыбался и выглядел куда хуже, чем маленький Уэйн.

Альфред уже занялся людьми из поисковой группы, которые первыми увидели Джокера и Брюса.

Марта с тихим вскриком бросилась обнимать сына. Томас заметил, что Марта быстро успокоилась, ощупав сына – с ним всё было в порядке. Заметил он и то, что Брюс отпустил руку Джокера только тогда, когда мать обняла его, чтобы обнять её в ответ.

– Мы гуляли. – сообщил Джокер Томасу, лучась инфернальной улыбкой – Путешествовали.

Уэйн подошёл к нему. Джокер не отшатнулся – наоборот, подвинулся ближе, и улыбнулся ещё шире, когда Уэйн взял его за плечи и сильно встряхнул.

– Ты ранен?

– Что..? – Джокер, казалось, растерялся.

– Ты ранен? – повторил Уэйн, и не став дожидаться ответа, стал расстёгивать жёлтую жилетку сына.

Джокер попытался отбросить его руку, но Томас словно не заметил этого. Расстегнув жилетку, он стал расстёгивать его рубашку, и, дав волю гневу, рванул её так, что пуговицы полетели в разные стороны.

Джокер смотрел на него в крайнем изумлении, ещё ничего не понимая.

Уэйн быстро осмотрел его, развернул к себе спиной, снова осмотрел и повернул к себе лицом, проверяя, нет ли на голове каких – нибудь ран.

Джокер снова попытался вырваться, но Уэйн схватил его за руку выше локтя и повёл за собой к лифту.

– Папа, он не сделал мне ничего плохого! – громко крикнул Брюс вслед отцу, не понимая, почему он так странно обращается с его похитителем.

Марта с горечью посмотрела вслед мужу, который даже не подошёл к Брюсу, чтобы убедиться самому, что с ним всё хорошо, и увела сына в его комнату – осматривать, приводить в порядок и успокаивать.

В лифте Джокер предпринял ещё одну попытку вырваться, но Уэйн держал его крепко, и, казалось, был абсолютно спокоен. На самом деле Томасу очень хотелось избить сына. Не ударить, как он ударил Артура когда – то, а именно избить, так, чтобы сын плакал и просил у него пощады, так, чтобы стереть эту наглую улыбку с его лица и чтобы эта наколотая какой – то дрянью тварь не смела больше поднимать на него, Уэйна, свои дерзкие злые глаза.

Он этого хочет. Осторожно.

Готэм снова горел. Новости захлёбывались перечислением убытков, смакованием списков потерпевших и красочными кадрами с мест происшествий.

– Пусти! – заорал, наконец, пришедший в себя Джокер. – Не смей тащить меня как…вещь!

Томас вышел на четвёртом этаже, так же молча вытащил из лифта разозлившегося сына, открыл дверь его комнаты, заставил Джокера сесть на кровать, вышел, достал из кармана ключ и спокойно закрыл дверь, повернув ключ на все три оборота.

– Будешь сидеть под замком до тех пор, пока я не решу, что с тобой делать, Джокер. Пока неделю. У тебя будет достаточно времени, чтобы подумать о своём поведении.

Несколько секунд за дверью была ошарашенная тишина, а потом раздался яростный вопль и в дверь ударили ногой с такой силой, что она затряслась.

– Выпусти меня! – дверь затряслась снова, и Уэйн холодно улыбнулся.

– Две недели.

– Я сбегу, и взорву твою чёртову башню, Уэйн!

– Три недели. – Томас аккуратно убрал ключ в карман.

За дверью раздался очередной яростный крик, но сама дверь осталась неподвижной.

Томас Уэйн удовлетворённо кивнул сам себе, и спустился в лифте на первый этаж.

Джокер, услышав шум уезжающего лифта, швырнул в дверь ботинком и с размаху сел на кровать.

Артур улыбался так, что его улыбка была едва ли не шире, чем нарисованная улыбка Джокера.

– Он нас запер, если ты ещё не заметил, кретин. – сердито сказал Джокер.

– Джокер, – тихо сказал Артур, – Я был прав. Он тебя не ударил. Спросил, не ранен ли ты. Назвал тебя сыном. Ты нужен ему так же, как и я.

– Я хотел избавить тебя от ненужных иллюзий, Флек. – Джокер зло усмехнулся. – Чтобы ты не смел больше мешать мне. Тебе нравится жизнь собаки на цепи, а я люблю свободу. Можешь передать папочке, что ты будешь моей собакой. А не его – хотите вы оба этого или нет.

Улыбка Артура погасла.

– Я рисковал ради тебя. Курил так, чтобы и ты накурился досыта. А вместо благодарности я должен слушать сказки про человека, которому мы не нужны?

Джокер вцепился Артуру в волосы, потянул его на себя, и, вонзая ногти до крови в тонкую кожу, прикрыл от удовольствия глаза, слушая его болезненный стон.

– Не сейчас, Радость. Когда мы останемся совсем одни, я быстро выбью из тебя эту восторженную чушь, а пока думай о своём поведении.

Джокер отпустил сразу же съёжившегося Артура и, с нежностью глядя на него, добавил:

– Как сказал папа, времени на это у нас будет более, чем достаточно.

– Альфред, приведи в порядок моего сына. Ты знаешь, что делать.

Альфред молча поклонился.

Со второго этажа спустилась Марта, внимательно посмотрела на обоих мужчин и обратилась к мужу:

– Это и есть тот “сюрприз”, о котором ты мне говорил, Томас?

– Я сейчас всё объясню, дорогая. И тебе, и сыну.

Томас Уэйн попытался взять Марту под руку, но она отстранилась и, презрительно посмотрев на мужа, направилась за ним в комнату Брюса.

========== Часть 17 ==========

Брюс Уэйн высунулся из окна своей комнаты и посмотрел вверх, на зарешеченное окно комнаты своих сводных старших братьев.

У него не было ни братьев, ни сестёр, и вдруг появилось сразу два старших брата. Конечно, оба были очень странными, но мальчику братья нравились гораздо больше, чем ровесники.

Они были яркими личностями, знали удивительные вещи, а главное, они улыбались, и Брюс, ненавидящий фальшивые улыбки и показное радушие, всем сердцем потянулся к пусть не совсем нормальным, но таким искренним чувствам.

Отец долго объяснял ему, кто такой Артур и чем он болен. Но Брюс и сам уже научился отличать Артура от Джокера, знал, как нужно было разговаривать и с тем, и с другим братом, чтобы не вызвать приступ болезненного смеха у одного и вспышки ярости у другого.

Джокер и Артур. Свобода и Радость Томаса Уэйна, как сказал однажды Альфред, и Брюсу не показалось, что он шутил.

Артура мальчику всегда хотелось вытащить на свежий воздух и поиграть с ним в какие – нибудь подвижные игры. Брюса очень удивило, что Артур не умеет играть почти ни в одну игру, кроме “путешествий”. Когда они носились друг за другом по газону и орали всякие глупости, мальчик чувствовал безграничное счастье от того, что ему не нужно было притворяться равнодушным к чужим ошибкам и вежливо улыбаться, не нарушая этикет. Артур сам смеялся над собой едва ли не чаще мальчика и Брюс, наконец, почувствовал себя не маленьким взрослым, а самым обыкновенным ребёнком.

Игра в “путешествия” Брюсу нравилась не меньше, чем другие игры. Он и Артур часто путешествовали пальцами по стенам особняка Уэйнов, и мальчик открыл для себя существование множества интересных миров, прячущихся под дорогими обоями и слоями краски.

Артур рассказывал о том, как можно прожить, питаясь одним яблоком в день и не падать в голодный обморок, набирая бесплатные упаковки сахара в кофейнях, как можно “обмануть” голод горячей водой и что можно есть гримировальные краски.

Брюс не знал, пригодятся ли ему эти знания, но очень внимательно слушал брата, объясняющего, когда, где и в какие дни нужно караулить супермаркеты, избавляющиеся от продуктов, у которых выходил срок годности, и в каких местах находятся благотворительные точки, где в крайнем случае можно получить немного еды бесплатно.

С Джокером общаться было сложнее, но Брюс уже не боялся ни изменения цвета глаз Артура с серого на зелёный, ни того, что его скованные движения вдруг становились едва ли не танцем.

Он учил Брюса странным вещам. Например, как с помощью толстого куска проволоки или обыкновенной шпильки вскрыть любой замок, как превратить цент в смертельное оружие и как можно получить удовольствие, смешивая, казалось бы, совершенно несовместимые ингридиенты, половина которых, к изумлению мальчика, имелась на их кухне. А так же объяснял, как распознавать знаки, которые гангстеры оставляли для “своих”.

Брюс понимал, что о таком не следует рассказывать родителям или Альфреду, смущался от неправильности того, чему учил его старший брат, но запоминал всё, что он говорил – на будущее.

Впрочем, Джокеру, казалось, было всё равно, выдаст его Брюс или нет.

Джокер был похож на натянутую струну. Стремительные движения, странный нежный и капризный голос, сверкающие глаза, пальцы, длинные и хищные, делали Джокера существом иного мира, иной расы и иного вида, чем люди.

Когда Джокер сидел в своей комнате на подоконнике и задумчиво смотрел на Готэм, Брюс старался не шуметь и не отвлекать его, пытаясь поймать момент, когда это нечто, изображающее человека, выдаст свою истинную суть: пошевелит каждой ресницей в отдельности, например, или оскалится улыбкой, которая растянется до ушей, и обнажит острые как иглы зубы.