Текст книги "Свобода и Радость (СИ)"

Автор книги: Eirik

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Зачем? Почему Уэйн сделал это?

– До чего же ты тупой, Флек, – нахохотавшись, заметил Джокер, как только Альфред ушёл. – Что тут непонятно? Тебя купили, Радость. Даже документ есть с печатью. Ты теперь любимая папочкина игрушка. Он будет тебя приручать, переделывать под себя, а потом, когда ты ему надоешь,…

– Он мой отец! – не выдержал Артур. – Почему он не может просто любить меня? Я не хочу его деньги. Просто…немного тепла. Я…

– Тебе больно? – в свою очередь перебил его Джокер. – Больно вспоминать, как ты заливал кровью раковину в нужнике, как Уэйн смотрел на тебя. Как отказался от тебя. Тебе больно, Радость?

Артур промолчал, понимая, что Джокер сейчас скажет что – то страшное. Настолько страшное, что он начнёт кричать, потому что это будет…правда?

– Больно. – ответил за него Джокер. – Но самую ужасную боль он тебе ещё не причинил. Знаешь, как это будет? Он приручит тебя, заставит себя любить. Постарается сделать из тебя свой идеал. А когда поймёт, что это невозможно, отшвырнёт тебя, как сломанную вещь. Так может прекратишь ныть и мечтать о любви тех, кому ты не нужен, и вернёшься со мной домой?

– Домой? – Артур обвёл взглядом свою комнату. – А что, если мы дома, Джокер? Что, если ты ошибаешься?

– На окнах решётки, Флек. – усмехнулся Джокер. – Дверь заперта. Дворецкий Уэйна успеет сто раз убить тебя, если ты попытаешься сбежать. Это ты назвал домом?

Артур опустил голову. Джокер всегда был прав. Но почему тогда ему хотелось разбить эту правоту одним ударом кулака, заставить Джокера заткнуться, потому что…

– Ты сам знаешь всё это. И ты хочешь променять мою свободу на временный интерес к тебе Уэйна? – голос Джокера стал холодным и усталым. – Слушай меня, Флек. Я сбегу, хочешь ты этого или нет. И если ты будешь мешать мне, стоять на моём пути… – Джокер неожиданно замолчал, а потом нехорошо рассмеялся. – Хотя…поиграй в папочкиного сына, Радость. В конце – концов, почему бы и нет? Уэйн будет посильнее Пенни, но я верю – ты и с ним справишься, мой хороший, правильный мальчик Артур. Задушишь его, как мамочку.

– Заткнись, – простонал Артур, чувствуя почти панику. – Заткнись!

– Ничему тебя жизнь не учит, Радость, – мурлыкнул Джокер, – Наступаешь на те же грабли.

– Это отец забрал нас из Аркхэма, а не твой Джерри. – сказал Артур, и Джокер замолчал – резко, будто получил пощёчину. – Дай ему ещё один шанс. Если ничего не получится, я…я уйду с тобой. Навсегда.

Артур немного подождал и позвал:

– Джокер?

Тишина. Пустота.

Артур встал с кровати и подошёл к двери. Толкнул её, отчаянно надеясь, что дверь не заперта, убедился в обратном, разбежался, и пнул дверь ногой.

От такого удара дверь квартиры, в которой он жил когда – то с матерью, слетела бы с петель мгновенно. Но эта дверь, дубовая и явно очень прочная, даже не пошевелилась.

Артур отошёл подальше, разбежался…и вылетел в коридор, едва не сбив с ног Альфреда.

– Вам что – нибудь нужно, сэр? – дворецкий поднял с ковровой дорожки выпавший из его руки ключ от двери.

– Не запирайте меня больше, пожалуйста. – Артур пятился назад до тех пор, пока не упёрся спиной в стену коридора. Паника душила его, заставляла задыхаться от ужаса.

– Я спрошу у мистера Уэйна его мнение по этому вопросу, сэр. Вернитесь в свою комнату.

Артур закрыл глаза и начал танцевать.

========== Часть 7 ==========

Альфреду показалось, что у Артура судорога – так резко и странно изогнулось его тело.

Дворецкий даже шагнул вперёд, чтобы не дать упасть этому обезумевшему от непонятного страха человеку, но тут же остановился и замер.

Это была не судорога. Артур танцевал, и отдавался танцу так, что, кажется, его сознание на время выпало из реальности.

В ту ночь, когда Томас Уэйн собственными руками внёс это сумасшедшее чудовище в свой дом, Альфред выдержал борьбу с самим собой. Борьбу долга, чести и разума.

Он долго стоял и смотрел на спящего человека, на сына своего хозяина, и решал для себя вопрос; прекратить его существование этой же ночью, или дать убийце шанс исправиться, стать достойным семьи Уэйнов.

Лежащий на гобеленовом покрывале Артур выглядел безвредно и невинно, но Альфреду очень хотелось одним движением пальца оборвать его жизнь, завернуть тело в это же покрывало и вынести его прочь из особняка.

Альфред видел не больного человека, волей судьбы вознесённого в принцы из нищих. Он видел смертельную опасность для рода Уэйнов, вирус, который уже начал отравлять всё и всех.

Он не питал никаких отрицательных чувств к Артуру Флеку, в состоянии аффекта задушившему свою мать. Его место было в госпитале Аркхэм, и Альфред не осуждал поступки больного человека, который был не в состоянии себя контролировать.

Но Пенниуорт видел шокирующую запись передачи шоу Мюррея, видел отрывочные репортажи с горящих улиц Готэма и понимал, что Джокер был вовсе не оступившимся инфантильным мужчиной с разумом подростка. Джокер ненавидел – и эта ненависть помогала ему дышать и продолжать существовать.

Томас Уэйн не понимал это. Не понимал, что того застенчивого молодого человека, который подошёл к нему в туалете кинотеатра, уже почти не существовало. Джокер же набирал силу – и это был ненавидящее всё живое, обиженное на весь мир существо, которое отчаялось быть хорошим; смертоносный заряд боли и желания разрушений в оболочке бывшего добропорядочного молодого человека, пытающегося жить, как все.

Дворецкий даже провел рукой по шее спящего Артура и дотронулся пальцем до заветной точки. Одно сильное нажатие – и живущие (а так же семья Уэйнов, что важнее всего) будут избавлены от Джокера навсегда.

Но Артур всё ещё существовал. Всё ещё жил в этом поддерживаемом ненавистью теле, и Альфред, поколебавшись немного, всё же убрал руку – нехотя, через силу, сердясь на самого себя.

Это было непрофессионально с его стороны – понимать размер опасности и не принять соответствующие меры, но…

Но он уже не был специальным агентом, нанятым убивать.

Он был дворецким. А в обязанности дворецкого входит предотвращение возможных несчастных случаев, а не убийство, и уж тем более не убийство ребёнка нанимателя – даже если он это заслужил.

Поэтому Альфред тихо прикрыл за собой дверь и приготовился предотвращать несчастные случаи.

В том, что они будут, Пенниуорт даже не сомневался.

Артур танцевал. И что – то в его танце было не так.

Дворецкий прекрасно понимал, что Артур чудом нашёл способ успокаивать себя, и сейчас вытанцовывал свой ужас.

Альфред видел подобное. В своё время им, молодым “специалистам”, даже преподавали разные способы выведения себя из шокового состояния, и такой вот танец действительно был одним из способов.

Но Артур танцевал так, будто неведомая сила выворачивала его, выкручивала руки и ноги, сгибала так, как нормальный человек, имеющий позвоночник, сгибаться не может.

Он словно пытался выбраться из самого себя.

Альфред представил себе гигантскую бабочку, выбирающуюся из кокона, и сравнение получилось таким удачным, что его замутило от отвращения.

Артур пытался выбраться из тела Джокера, или…?

Дворецкий тенью скользнул за спину Артура, осторожно произвёл захват и почти обнял его со спины, блокируя руки.

Артур вырываться не стал. Стоял, тяжело дыша, и в его смотревших в никуда глазах стало проявляться осознание происходящего.

– Не запирайте, – устало повторил он. – Прошу вас.

– Не я решаю этот вопрос, – как можно более мягко ответил Альфред. – Если мистер Уэйн будет не против, я никоим образом не стану ограничивать ваши перемещения по территории поместья.

Артур покорно дал завести себя обратно в комнату – кажется, он внимательно слушал то, что ему говорили. Но когда Пенниуорт повернулся, чтобы уйти, Артур вцепился в рукав его смокинга с такой силой, что у него даже пальцы побелели.

Альфред снова испытал недовольство собой.

Успокоить сына хозяина, запереть его и заниматься своими делами. Что тут сложного? Он всего лишь выполняющий приказ дворецкий, а не нянька для великовозрастного проблемного ребёнка мистера Уэйна.

Так почему он медлит?

Артур молчал, опустив голову, его побелевшие пальцы начали синеть, дыхания почти не было слышно и дворецкий понял, что если он сейчас сделает то, что должен сделать, Артур потеряет сознание – от ужаса или очередной панической атаки.

В принципе, подумал Альфред, это было бы даже хорошо – у него и у мистера Уэйна будет время обсудить множество важных вопросов.

Но не смотря на неприязнь, дворецкий чувствовал жалость к этому запутавшемуся в лабиринтах собственного разума человеку.

В конце – концов, ему лично странный сын мистера Уэйна не причинил никакого вреда.

Пока не причинил.

Альфред принял решение.

– Если вы не будете проявлять агрессию, сэр, я не буду вас запирать до тех пор, пока не получу от мистера Уэйна приказ сделать это. От вас будет зависеть, какое решение он примет. Понимаете меня?

– Да. – Артур сидел так же не поднимая голову, но хватка его пальцев начала слабеть.

– Очень хорошо. – Альфред достал из кармана футляр с шприцем, уже наполненным лекарством. – Руку, пожалуйста.

– Я опять усну? – Артур послушно дал закатать на себе рукав пижамной куртки и скривился, когда шприц стал пустеть, наполняя его вену сладко пахнущим составом.

– Это вас успокоит, сэр. А так же замедлит ваши действия, если вы решитесь на кого – нибудь броситься.

Наконец – то Артур поднял голову. Альфред ожидал чего угодно – злости, раскаяния, равнодушия, но сын мистера Уэйна удивил его ещё раз, посмотрев на него…с обидой.

– Почему вы так говорите?

Надо же, какая невинность. Альфред вежливо улыбнулся.

– Потому что вы пытались задушить меня при первой нашей встрече. Потому что вы укусили мистера Уэйна. Пытались выбить дверь и едва не искалечили себя осколками ампулы. Мне не хотелось напоминать вам, сэр, но в госпитале вы пытались разбить свою голову о стену.

Артур заметно смутился.

Альфред хотел было добить эту ложно невинную добродетель информацией о том, что мистер Уэйн, как хирург, теперь временно был неспособен исполнять свой врачебный долг с искалеченной рукой, но промолчал.

Пусть хозяин сам воспитывает своего сына, раз уж решился признать его.

– Переоденьтесь, сэр, – Пенниуорт убрал шприц и кивнул на шкаф с одеждой.

Артур спорить не стал, и молча переоделся под пристальным взглядом дворецкого.

Альфред отметил, что Артур проигнорировал красивые костюмы – тройки из английской шерсти, стоившие небольшое состояние, и надел только зелёную рубашку и первые же попавшиеся ему брюки.

Выглядел он во всём этом не очень хорошо, но Альфреда его выбор порадовал. Подопечный не натянул брюки на голову, а рубашку задом наперёд – а это значило, что Артур, хотя ещё не отошёл от шока, соображал в пределах нормы.

– Вам не нравится выбор мистера Уэйна? – поинтересовался Альфред, имея в виду костюмы.

– Это не моё. – Артур пожал плечами. – Я такое не ношу.

Альфред представил себе этого скрюченного человека в дорогом костюме и мысленно согласился с его мнением. Артур был сам по себе, костюмы сами по себе и попытка их соединить даже в уме заканчивалась катастрофически. Всё равно, что грязь завернуть в дорогую ткань, подумал дворецкий…и тут же укорил себя за такие мысли.

Артур, конечно, преступник, но он не грязь.

Вопрос одежды тоже следовало обсудить с мистером Уэйном.

Вообще, сложившаяся ситуация начала дворецкого слегка напрягать. Томас Уэйн должен был вернуться только вечером. У него, Альфреда, были свои дела, и дополнительная нагрузка в виде сумасшедшего сына хозяина не прибавляла ему оптимизма.

Что, он должен вот так вот и ходить везде, водя за ручку одурманенный готэмский кошмар?

Готэмский кошмар поставил точку в размышлениях Альфреда, когда они оба спускались по лестнице на третий этаж.

Он потерял сознание так неожиданно, что Альфред успел только не дать ему разбить голову о мраморные ступени, покрытые зелёной ковровой дорожкой.

========== Часть 8 ==========

Артур проигнорировал лифт, и Альфред не стал настаивать. У его подопечного были свои причины для избегания замкнутых пространств.

Но потерявшего сознание Артура дворецкий переместил на первый этаж на лифте.

Не то, чтобы истощённая, невысокая копия Томаса Уэйна весила много – Альфред спокойно мог поднять человека раза в три превышающего вес Артура.

Пенниуорт поднял его с удивившей его самого лёгкостью – казалось, этот далеко не хрупкий мужчина почти ничего не весит. И дворецкий понял, что обморок его подопечного вызван не столько шоком от случившегося, сколько вливанием в его кровь сильнодействующих препаратов и отсутствием приёма какой – либо пищи.

Поэтому Альфред и проигнорировал клаустрофобию Артура, воспользовавшись лифтом.

Сына хозяина нужно было накормить, и сделать это нужно было как можно скорее, пока не начались необратимые последствия.

Через час Альфред начал испытывать сильное желание если не придушить Артура, то хотя бы связать его и накормить насильно.

Артур сидел перед тарелкой с овсяной кашей и смотрел на неё с таким глубоким отвращением, что за него делалось страшно. Казалось, любая еда уже стала отравой для него, и первая же ложка отправит несчастного на тот свет.

И вот это жалкое создание держит весь Готэм в страхе?

Впрочем, Альфред не особенно волновался за исход событий. У него уже был опыт кормления маленького Брюса, который после тяжёлой болезни так же отказывался есть, и только хныкал и отворачивал голову от ложки с едой.

Пенниуорт сел рядом с Артуром за стол, взял его ложку, и, зачерпнув немного каши, отправил её себе в рот.

Артур слегка оживился, изумившись такому поступку дворецкого. Этого он никак не ожидал. Альфред между тем повторил покушение на тарелку, и, слегка помахав в воздухе ложкой, вежливо поинтересовался:

– Мне кажется, вы работали стендап – комиком, сэр? Расскажите что – нибудь о вашей работе.

– Я… – начал Артур и запнулся, когда Альфред зачерпнул его кашу в третий раз. У него дрогнула рука, чтобы отобрать ложку. Не для того, чтобы есть, просто… это была его ложка.

– Да? – Альфред, словно спохватившись, отдал ложку Артуру и откуда – то достал ещё одну – как из воздуха.

Артур поймал себя на том, что он как дурак пялится на дворецкого, открыв рот, смутился, и принялся возить по тарелке кашу ложкой, чтобы хоть чем – то себя занять.

– Вы хотели что – то рассказать? – Альфред нагло зачерпнул ещё кашу, и, когда Артур приготовился, чтобы ответить, сунул ложку ему в рот.

– Простите, сэр, я промахнулся. – Пенниуорт зачерпнул ещё одну ложку, и на этот раз съел всё сам, словно вообще забыв о существовании сына своего хозяина.

Артур буквально испепелил взглядом дворецкого, посмевшего так с ним поступить. Он даже приготовил достойный ответ, но для этого нужно было что – то сделать с кашей, которая была у него во рту.

Артур хотел было уже выплюнуть её… и тут до его уже равнодушного к еде организма и мозга дошло, что это была настоящая пища. Да ещё какая – глаза Артура видели кашу, но на вкус это было…это было…

Что это было, Артур так и не решил. Тарелка очистилась в мгновение ока, он даже облизал и её, и ложку, и пальцы, и только тогда заметил взгляд дворецкого.

– Ещё, сэр? – вежливо спросил Альфред, ложка которого исчезла так же волшебно, как и появилась.

Артур невольно улыбнулся.

– Полагаю, это ответ “да”, – кивнул Пенниуорт, наполняя новую пустую тарелку.

Одной проблемой стало меньше.

========== Часть 9 ==========

– Мне нужно твоё мнение, Альфред.

Дворецкий внимательно посмотрел на бриллиантовое колье, лежащее в чёрной бархатной коробке, которое хозяин показал ему с выражением озабоченности на лице.

А, так вот что означали его слова о “сюрпризе”, случайно услышанные дворецким. Томас Уэйн произнёс это слово, говоря с женой по телефону. Альфред тогда решил, что Уэйн имеет в виду совсем другую… драгоценность, и ещё удивился тому факту, что голос хозяина звучал довольно и радостно.

Честно говоря, его сумасшедший сын был бы так себе “сюрпризом”.

– Миссис Уэйн будет в восторге, сэр, – согласно кивнул Альфред, и Томас Уэйн закрыл бархатную коробочку с довольной улыбкой на лице.

– Как он себя чувствует?

“Он”, отметил Альфред. Не “сын”, не “Артур”, и даже не “Джокер”. Он.

Конечно, он и сам никак не мог назвать это чудовище “мистер Уэйн”, хотя по факту Артур уже являлся им. Но со стороны хозяина это был не очень хороший признак.

Уэйн начал сомневаться в том, что поступил правильно, забрав Артура домой, да ещё так поспешно официально усыновив его?

Впрочем, Пенниуорт воздержался от поспешных выводов. Это было сказано всего лишь один раз.

– Мистер Флек спал большую часть дня, – отчитался Альфред, намеренно назвав Артура Флеком и наблюдая за реакцией Уэйна. – Сейчас он у себя в комнате, сэр, но комната не заперта.

– Уэйн, Альфред. Не Флек. – хозяин едва заметно нахмурился. – Полагаю, у тебя были причины для этого поступка.

Уэйн не собирался отказываться от своей собственности даже на словах.

Пенниуорт подумал о том, что Уэйну нравится владеть Артуром. Именно владеть, а не просто называть его своим сыном. То, что Артур находился вне запертой комнаты, вызвало неудовольствие хозяина не потому, что его сын бродил на свободе, а потому, что это не он сам выпустил его.

Альфред стал сомневаться, что хозяин так это и оставит.

– Были, сэр. – вежливо кивнул дворецкий, принимая пальто Томаса. – У мистера Уэйна была паническая атака и приступ клаустрофобии, и я взял на себя смелость нарушить ваш приказ.

Уэйн достал из кармана брюк ключ от комнаты Артура и нахмурился ещё сильнее.

– Если я прошу исполнить что – то, что касается моего сына, это должно исполняться без исключений из правил, Альфред. – хозяин смягчил выговор, заменив слово “приказываю” на “прошу”, но Пенниуорт прекрасно понял намёк.

– Прошу прощения, сэр. – Альфред церемонно поклонился. Уэйн сжал ключ от комнаты в кулаке и направился к лифту. Дворецкий последовал за ним, от всей души надеясь, что Артур не натворил ничего ужасного, исследуя пространство на четвёртом этаже.

Сонный от внезапного изобилия пищи Артур бродил по коридору, рассматривая висящие на стенах картины, рисунок на обоях и растения в горшках, периодически борясь с приступами сна, и время от времени засыпал на диванах и в креслах. К тому же очередная инъекция успокоительного ещё больше понизила его активность.

Их обоих ждал сюрприз.

Когда дворецкий и его хозяин вышли из лифта, Артур не сразу оторвался от своего странного занятия. Он действительно ничего не натворил – на всём этаже, на первый взгляд, был такой же идеальный порядок, как и раньше.

Сам же Артур стоял на коленях на ковровой дорожке и с закрытыми глазами водил по стене рукой.

Когда его отец и Альфред вышли из лифта, Артур повернул голову в их сторону и открыл глаза, но Альфред отметил, что “вернулся” он не сразу.

Некоторое время Артур странно улыбался, и в его глазах была отрешённая мечтательность, словно он возвращался из какого – то очень далёкого и хорошего места.

Томас Уэйн нахмурился ещё сильнее. Улыбка на лице Артура погасла, уступив место неуверенности, а затем страху.

– Добрый вечер, Артур. – в голосе Томаса был такой холод, что Альфред невольно посочувствовал его сыну. – Могу я узнать, чем ты занимаешься?

– Добрый вечер. – Артур нехотя поднялся с колен и посмотрел на них обоих с лёгкой досадой, как ребёнок, интересной игре которого помешали. – Я путешествовал.

Альфред еле сдержал улыбку, отметив, что его непреклонный, сердитый хозяин растерялся. Кажется, у Артура получилось озадачить своего отца, и дворецкого это порадовало.

Последние пару лет маленький Брюс почти не причинял никаких хлопот и неудобств своему отцу, и Томас начал забывать о человечности, всё больше и больше превращаясь в циничного политика и бескомпромиссного руководителя Хирургического Центра и корпорации ” Уэйн Энтерпрайзис “.

– Путешествовал? – Томас постарался смягчить голос. – Стоя на коленях у стены?

Артур немного подумал, а потом взял Уэйна за руку и потянул его за собой к стене. Заинтересованный Томас покорно шагнул вперед, и Альфред последовал за ним, сам заинтригованный донельзя.

Артур прижал пальцы Уэйна к обоям на стене.

– Нужно закрыть глаза.

Томас Уэйн закрыл глаза, и Артур провёл его пальцами по стене.

– Это Африка. Ниже Тибет, но я его ещё не успел исследовать.

Альфред подумал, что Артур не совсем понимает, что делает, и следующие его действия только подтвердили его предположение.

До Артура словно дошло, что происходит. Он поспешно отпустил руку Томаса Уэйна, побледнел и даже слегка отшатнулся от него, напуганный тем, что посмел сделать.

Уэйн несколько секунд вёл пальцами по стене, хмурясь всё больше и больше, а затем его чуткие пальцы хирурга “поняли” происходящее раньше, чем смысл игры вошёл в сознание человека, давно уже занимающегося только политическими играми.

Ну конечно. Мельчайшие неровности, выпуклости и ямки. Горы, долины и озёра. Сколько лет прошло с того времени, как он сам играл в эту древнюю, как мир, детскую игру?

– Путешествовал, значит. – Томас неожиданно улыбнулся, и у Альфреда появилась надежда, что хозяин не станет портить то, что сейчас происходило между Уэйнами, отцом и сыном.

Артур неуверенно улыбнулся Томасу в ответ и даже немного подался вперёд, когда Уэйн положил неискалеченную руку ему на шею и повернул его голову лицом вверх – так, чтобы Артур смотрел на него.

Томас молча смотрел в глаза своего странного старшего сына, и его пальцы, зарываясь в волосы Артура, скользили по его шее вверх – вниз, не то лаская, не то изучая что – то.

– Голова болит? – неожиданно нарушил тишину Уэйн.

Томас так задрал его голову, что Артуру пришлось подняться на кончики пальцев ног.

– Да.

Уэйн погладил его большим пальцем неискалеченной руки по щеке, не убирая руку с шеи, и отпустил – позволил нормально дышать и стоять.

– Мне и Альфреду нужно обсудить множество важных вопросов, касающихся тебя, Артур. Мне нужна тишина. Сейчас ты отправишься к себе и ляжешь спать. Будет лучше, если я не услышу никаких звуков из твоей комнаты до утра.

– Не запирайте меня, пожалуйста. – Артур на миг обернулся, умоляюще посмотрев на Альфреда, и дворецкий с досадой подумал, что это была ошибка с его стороны.

– Это будет зависеть от твоего поведения. – Уэйн задумчиво посмотрел на дворецкого, взял Артура за руку выше локтя, быстро завёл его в комнату и усадил на постель. – Свет можешь не выключать. Спокойной ночи.

Артур вцепился в покрывало обеими руками и опустил голову. Отец пугал его. Этого человека бесполезно было просить о милости. Артуру было страшно оставаться в комнате наедине с Джокером, но вцепиться в Уэйна Артур боялся. Вдруг одним ударом рассерженный Томас Уэйн не ограничится?

Уэйн вышел, в двери прощально повернулся ключ, и Артур остался один.

– Альфред, тебя что – то тревожит?

Уэйн был сама любезность и доброта.

Тревожит, подумал Альфред. Ваш сын тревожит, этот странный молодой человек, убийца с детским восприятием мира. Он улыбается откровеннее тысячи людей, виденных мною за последние несколько лет жизни, и я уже не знаю, почему мне хочется убить его – из жалости ко всем людям, или из жалости к нему.

И вам, мистер Уэйн.

– Нет, сэр. – Пенниуорт спокойно посмотрел хозяину в глаза. – Всё под контролем.

Они действительно обсудили множество вопросов, касающихся Артура.

Альфреду очень не понравился блеск в глазах хозяина, рассказывающего, какое новое оборудование он выписал для своей лаборатории, устроенной в одной из комнат нулевого уровня, находящегося под особняком.

И смутил его не сам факт обновления и без того превосходной техники. Врачебной практикой хозяин последнее время занимался мало, руководящие должности отнимали почти всё его время, но Томас Уэйн был уверен, что после его участия в операции по удалению опухоли головного мозга Артур станет практически здоровым человеком.

Пенниуорт был не уверен, что даже помощь гениального профессора Фарингтона, делающего скальпелем невероятные вещи и буквально вырывающего смертельно больных людей из лап смерти поможет хозяину вернуть Артура в нормальное человеческое общество.

Специальных агентов учат оценивать ситуацию мгновенно.

Альфред всей душой понадеялся, что на этот раз он ошибся.

========== Часть 10 ==========

– Всё приходится делать за тебя, Флек. – Джокер позволил Артуру подняться с колен и смыть кровавую воду в унитазе. – Ты испытываешь моё терпение. В следующий раз держи их под языком, а потом выплюнь. Альфред не лезет тебе пальцами в рот, как санитары в Аркхэме. Пользуйся этим.

Артур с трудом добрался до постели и рухнул на неё практически без сил. Во рту всё ещё стоял привкус крови, и его опять затошнило.

Артур перевернулся на спину, жадно хватая ртом воздух. Он избавился почти от всех таблеток, которые ему дал Альфред. Голова болела так, что ему хотелось биться ей о стену. Артур встал, чтобы прижаться головой к холодному оконному стеклу, и с тоской подумал о ледяной пустоте холодильника. Забраться бы туда сейчас! Конечно, пришлось бы немного потерпеть, пока не перестанет бить противная дрожь и не станет тепло, но эти ничтожные мучения предвещали блаженное избавление от головной боли.

Он шагнул было к окну, но едва не потерял сознание от слабости. На губах снова показалась кровь.

Джокер заставил Артура встать и подойти к зеркалу. Артур в ужасе уставился на свою левую руку, тянущуюся к его лицу.

– Нет, пожалуйста!

Джокер хихикнул, провёл пальцем по его губам и нарисовал на них кровавую улыбку.

– Я хочу всего лишь потанцевать с тобой.

Артур в зеркале увидел себя, изогнувшегося по воле своего невидимого партнёра и отвёл глаза, вспыхнув, будто увидел что – то стыдное.

– Не заставляй меня делать это, пожалуйста.

– Тебе же нравится, когда тебя заставляют, Радость, – Джокер усмехнулся, и Артур сделал очередное танцевальное па.

– Нет! – он попытался вырваться, но Джокер только сильнее стиснул кисти его рук, и Артур зашипел от боли, покорно продолжив танцевать.

– Нет? – удивился Джокер. – А мне показалось, ты просто таешь, когда Уэйн прикасается к тебе. Когда швыряет тебя на кровать, как вещь. Правда, в этом что – то есть?

Ещё одно сложное па. Артур уже не чувствовал ни рук, ни ног – ими управлял теперь Джокер, да и сознание его улавливало только сигналы, помогающие держать хоть какую-то связь с реальностью.

Его палата. Кровавые брызги со стен уже отмыли, постельное бельё тоже было чистым, без единого пятнышка. Лампа светила ровно и ярко, в нос ударили знакомые запахи водорослей и сладкой цветочной пыльцы, но Артур почувствовал не радость от возвращения. Он почувствовал леденящий ужас от того, что вернулся в Аркхэм. Он хотел…домой.

– Кстати, о папе. – Джокер нежно провёл пальцами по прутьям решётки на маленьком окошке двери палаты, за которым застыл в отчаянии Артур. – Знаешь, мне тоже стало интересно, как это, жить с человеком, который не бьёт тебя головой о батарею. Я постараюсь выяснить, какой предел у его терпения. Всё ради тебя, Радость.

Джокер посмотрел на себя в зеркало и довольно улыбнулся. Артур в ужасе бился в бронированную дверь палаты, разбивал руки и лицо в кровь о зарешеченное окно, и это было…приятно до отвращения.

Глупый, слабый Флек, мамочкина (а теперь и папочкина) Радость.

Джокер заставил его заткнуться, брезгливо снял тряпки, которые нацепил на себя Артур, и, открыв шкаф, достал один из костюмов, тёмно – красный, с золотой искрой.

Конечно, его бледное лицо с чёрными кругами под глазами не улучшало общий образ, но в целом вид в зеркале Джокеру понравился.

Как жаль, что нельзя сбежать прямо сейчас.

Он внимательно осмотрел решётку на окне и презрительно фыркнул. Обыкновенный замок, обыкновенное крепление решётки. Возни было минут на двадцать, не больше.

Но Артур мог помешать в самый неподходящий момент. Он ещё цеплялся за свои бредовые фантазии о добром могущественном отце, игнорируя здравый смысл, ещё надеялся на что – то, и Джокер решил подождать ещё немного. Он наберётся сил, а Флек распрощается со своей аутической мечтой о семье. Ради этого стоило ещё помучиться, стоило подождать своего часа.

Джокер ещё раз полюбовался собой в зеркале, лёг на кровать и закрыл глаза, “включив звук” Артуру, который давился рыданиями, сидя на свежевымытом полу в своей камере, в госпитале Аркхэм, и рисовал нездешние цветы на полу кровавыми отпечатками ладоней.

Это беспомощное, отчаянное рыдание и кровавые цветы так успокаивали.

Джокер уснул со счастливой улыбкой на лице.

Проснувшись, Артур еле успел стереть с пола все кровавые пятна, оставленные им вчера, до прихода Альфреда.

Переодеться он так и не смог. Попытка повесить в шкаф валяющуюся на полу рубашку и брюки тоже провалилась. Руки тряслись так, что Артур чуть не посбивал остальные вешалки с костюмами в шкафу, поэтому он ограничился тем, что просто сложил все вещи на одну из полупустых полок.

Кое – как убрав напоминание о вчерашнем кошмаре, Артур с трудом привёл себя в порядок, снял пиджак и стал закатывать рукав, зная, что дворецкий обязательно попросит его сделать это – ровно за минуту до того, как в замке двери его комнаты повернулся ключ.

Вошедший Альфред вежливо поздоровался, доставая очередной шприц. Удивлённо приподнял бровь, отметив “смену имиджа” своего подопечного. Его рука со шприцем застыла в воздухе, и Артур посмотрел туда, куда был направлен взгляд дворецкого, уже зная, что увидит.

На покрывале – там, где лежала ночью его (его ли?) голова, были пятна крови. Не очень большие пятна, но Артур весь сжался, не зная, как отреагирует дворецкий на то, что он испортил явно дорогую и новую вещь.

– Сэр, – Альфред приподнял лицо Артура за подбородок, скользя взглядом по свежим порезам на щеках после бритья, бледному лицу и черноте под глазами, – Вам было нехорошо ночью?

Нехорошо?!

Артур рассмеялся бы, но побоялся, что заплачет. Нервы и так были на пределе.

Нехорошо? Болело всё. Голова, желудок. Руки, которые Джокер сжимал с неконтролируемой силой. Пальцы, которым пришлось за ночь несколько раз выкручиваться в неестественном для них направлении. Болела спина. Джокер нагибал его так, что Артур каждый раз ждал прощального хруста сломанных позвонков. Даже глаза болели от слёз – настоящих, и тех, которыми рыдала его душа.

– Можете прилечь, – не став дожидаться ответа, сказал Альфред, и осторожно закрыл иглу шприца колпачком. – Я сейчас позову мистера Уэйна.

Артур зажмурился от ужаса, представив себе допрос, который устроит ему отец.

– Не надо, Альфред, – попросил он. – Мне уже лучше.

Но разумеется, его никто не стал слушать.

Позже, уже чувствуя себя почти нормально, Артур не раз задавал себе вопрос – предвидел Джокер то, что произошло потом, или все его действия были чистой импровизацией?