Текст книги "Клетка для Героя (СИ)"

Автор книги: Ebiscus

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Добби, если честно, был не очень терпеливым эльфом, однако Гарри Поттера он уважал, любил и был готов ждать его ответа хоть целую вечность! Но вместе с любовью приходила и доля ответственности, и эльф не мог не ощутить волнения, пришедшего к нему спустя целую минуту неуютного молчания. Он присмотрелся к Гарри, вновь прислушался к панике, клокочущей внутри себя, и нервно сглотнул. Добби быстренько отлеветировал поднос с едой на стол, намертво слипшейся со стеной, и сделал несколько неуверенных шажков к словно бы совершенно отсутствующему волшебнику.

– Гарри Поттер, сэр, вы чем-то расстроены? – спросил Добби. – Я могу что-нибудь для вас сделать? Вы выглядите таким… – домовик задумался, обеспокоенно хмурясь, – подавленным, – Добби легко запрыгнул на уголок кровати волшебника и потянул к юноше худую ручку, заметив на животе того синяк и решив его вылечить.

– Не смей трогать меня, – в тот же миг ощерился Гарри, когда между его ладонью и пальчиками домовика осталось не больше сантиметра. Эльф послушно отвёл руку в сторону.

– Конечно-конечно, – не унывая, протараторил Добби, – Гарри Поттер не хочет, чтобы его тревожили. Добби всё-всё понимает, – робко, но от всего сердца улыбнулся эльф.

– Нет, – коротко ответил Гарри, – дело не в этом. Просто столь грязные твари, как ты, Добби, – брезгливо поморщился гриффиндорец, – не должны своими прикосновениями марать волшебников.

– Что? – просто удивился домовик, буквально захлебнувшись обидой. – Добби что-то не так сделал? – с лёгким вызовом спросил эльф, чувствуя, как мрак, скопившейся в каждом уголке комнатки, угнетает его всё больше и больше.

– Гадкое животное, как смеешь ты говорить без моего на то дозволения? – прошипел Гарри, буквально добив тем дрожащего от гнева Добби.

Лампочка под потолком с громким взрывом лопнула, поддавшись ярости эльфа, что уже в следующий миг быстро спрыгнул с постели Избранного и тут же растворился в воздухе, аппарировав.

***

Драко Малфой, наследник благородного рода Малфой, в последнее время чувствовал себя совсем неважно. И если бы не Выручай-комната, где слизеринец мог побыть наедине с самим собой, он бы уже, наверное, давно спрыгнул с Астрономической башни, чтобы прекратить раз и навсегда поток беспокойных мыслей, вот уже несколько месяцев мучивших его, пытавших юношу не хуже острого ножа, скользящего по коже.

«Чёртов старикан… Что же мне с тобой делать? Что?» – думал Драко.

Слизеринец с самого начала учебного года часто наведывался в это место, предпочитая сидеть в тени вороха разнообразного мусора, чем на удобных креслах перед камином в гостиной своего факультета. Он надеялся спрятать в Выручай-комнате свою печаль, волнение и животрепещущий страх. Но вместо этого нашёл здесь диадему до того пугающую, что, впервые обнаружив её, Драко запустил в неё целый ворох Ступефаев: до того парня напугал мрак, скрытый в старой безделице. Впрочем, сейчас слизеринец не жалел о находке. Она оказалась весьма полезной. И теперь Малфой надеялся лишь на то, что никогда в своей жизни больше её не увидит.

Аристократ сидел в, казалось бы, совершенно безразмерном хранилище по уши в пыли и паутине, копаясь в антикварных шкафчиках, извлекая из грязи и мусора забытые или просто выброшенные кем-то предметы. Здесь, кажется, было абсолютно всё: затвердевшая и заплесневевшая еда, волшебные и маггловские книги, предметы интерьера, весьма сомнительные на первый взгляд артефакты с самыми удивительными свойствами, одежда и украшения самых разных времён. Но Драко одинаково радовался всему. В компании ко всему безразличных безделушек ему было интересно и спокойно. Никто ничего от него не требовал и не ожидал. Время же в Выручай-комнате текло своим безмятежным чередом. За её пределами – оно стремительно утекало.

Малфой расположился на старенькой, слегка подгоревшей подушке и вчитывался в тоненькую книжку, по всей видимости, самого что ни на есть маггловского происхождения. Будь здесь кто-то ещё, юноша, конечно же, выбросил бы ту. Но сейчас рисоваться слизеринцу было не перед кем. Полностью удовлетворённый этим, Драко без всякого зазрения совести погружался в мир без магии, написанной чьей-то, откровенно говоря, не совсем искусной рукой. Сам Малфой, конечно же, описал бы события гораздо лучше, точнее, красивее, однако сюжет… Сюжет был чудовищно интересным и даже легион глупых эпитетов и речевые ошибки не портили впечатления от прочитанного. Именно поэтому Драко не смог сдержать разочарованного стона, когда вдруг, на самом интересном месте, обнаружил, что страницы в книге вырваны. Но, несмотря на это, книжку юноша всё же не выбросил, а засунул в глубокий карман школьной мантии. Затем парень тяжело вздохнул и поднялся на ноги, рассчитывая найти либо расстроившую его пропажу, либо нечто ещё более интересное.

Слизеринец успел уже с головой залезть в кипу дурно пахнущих простыней, сваленных возле груды стареньких кастрюль, как вдруг услышал чьё-то тихое блеющее хныканье, прерываемое громкими шмыганьями и высмаркиваниями. И Драко почти сразу узнал того, кому принадлежал этот горький плач. Где-то тут ревел Добби. Как часто ревел в мэноре, запершись в кладовой, на чердаке или в подвальных комнатах, посреди коридора, на кухне, в Розовом зале, в Малахитовой комнате и…

Короче говоря, это жалобное, ни с чем не сравнимое скуление Драко узнал бы из тысячи подобных. Настолько оно запало ему в душу за то время, пока эльф служил его семье. С тех пор прошло уже довольно много времени, и Драко лишь пару раз видел эльфа в Хогвартсе, счастливого и весёлого. Нет, Малфоя-младшего вовсе не волновала жизнь какого-то там домовика, ничего кроме презрения он к нему не испытывал, однако… он уже и не надеялся вновь насладиться этими такими ностальгическими хлюпаньями носа.

Бывают вещи, еда, запахи и звуки, которые сразу возвращают в прошлое. И рёв Добби можно было смело занести к ним.

На лице Драко появилось задумчивое, нежно счастливое выражение. Однако на деле ничего кроме душераздирающей грусти юноша не испытывал. Причина на то была лишь одна: время было не повернуть вспять. И Драко уже вряд ли вновь сядет на метлу и полетает над сквером вместе с отцом, вряд ли он ещё когда-нибудь послушает голос мамы, читающей ему на летней веранде. Впрочем, реветь тут на пару с домовиком слизеринец не собирался ни при каких условиях (тут стоит напомнить, что принципы слизеринцев менялись невообразимо быстро в зависимости от обстоятельств). Вместо этого юноша выбрался из своего укрытия, тихо ступая на звуки безысходного сморкания и прислушиваясь к бессвязному на первый взгляд бормотанию вконец расчувствовавшегося эльфа.

– Он бы никогда такого не сказал… – несчастно лепетал Добби. – Нет… нет… Добби не плохой… Добби свободный эльф, а не… не… – задыхаясь шептал домовик и вновь захлебнулся горькими слезами. – Уууу… уууу… – завопил пронзительно эльф, и в то же мгновенье послышался удар чего-то твёрдого об нечто не менее жёсткое. Видно, в порыве чувств Добби по привычке продолжал себя истязать. – Гарри Поттер просто не мог такого сказать!

«Гарри Поттер?» – подумал Драко, а перед его глазами слишком чётко предстало лицо гриффиндорского выскочки, который вот уже почти месяц не появлялся ни на завтраках, ни на обедах, ни на ужинах или, для разнообразия, на всё тех же уроках. Ходили слухи, что Избранный лежит у Помфри с каким-то там магическим клюшем или коклюшем. Но только слепой не заметил бы на лице Рона Уизли слишком опасную для его эмоционального и психического здоровья озабоченность и тревогу. А также Минерву, которая ни разу не навестила своего, как видно, смертельно больного студента в медкрыле… Что уж говорить про авроров, рыскающих близ Хогсмида, как приятное приложение ко всему выше перечисленному? Гарри Поттер пропал. Или сбежал. Драко понял это ещё до того, как Милорд начал свои собственные поиски.

Малфой ещё немного постоял на месте, чётко понимая одно: сейчас перед ним, в лице Добби, стоял его золотой шанс, которым юноша просто обязан был воспользоваться. Немедленно воспользоваться! Но действовать стоило осторожно. Очень осторожно. В конце концов, с Добби у Малфоя никогда не было хороших отношений. Блондин имя-то его узнал только после того, как эльф сбежал из мэнора. И сейчас слизеринец искренне не понимал, как начать разговор с, вероятно, недолюбливающим его и всё его семейство домовиком. Как убить бдительность в этом могучем, но глупом существе?

Пораскинув мозгами, Драко решил пойти самым избитым, но действенным путём.

…Крупная слеза скатилась по острой тонкой скуле. Драко завыл в тон эльфу, сначала тихо потом всё громче и громче, чтобы эльф не испугался и не аппарировал в тот же самый миг, как поймёт, что он здесь не один решил всласть настрадаться. Волшебник шмыгнул носом, громко и чувственно, и сполз на пол, так жалко, что даже боггарт преисполнился бы сочувствием и состраданием к этому бесспорно одинокому, нуждающемуся в ласке и в хорошем собеседнике молодому юноше с ангельским лицом, на котором была изображена вся боль мира. И даже парочки других миров! О да!

– Хозяин Драко… – по привычке отозвался эльф, выглянув из-за высокой стопки книг и робко утирая маленькими сухими ручками слёзы с лица. – Хозяин… Господин… сэр… – стал перебирать домовик, – почему вы… плачете?

– Д-Добби?.. – надрывающимся голосом удивился Малфой, так словно сейчас вот-вот потеряет сознание. – Ах, не смотри на меня! – высокой нотой пропел аристократ, запрокинув голову назад, а Добби…

Добби несмело двинулся к бывшему хозяину.

План сработал. Наживка была успешно проглочена. Дело оставалось за малым.

Ну, и за качеством актёрской игры, пожалуй.

========== VII. Счастье в знании. ==========

Публичная Бета к Вашим услугам

Маленький камень в моей груди рёбра и лёгкие мне натёр!

Камень тот орлиным клювом – крив да остёр!

Маленький камень в моей груди, в крапиве и мхе твои жилы,

А путника горячая кровь – твои чёрные силы!

Маленький камень в груди тяжёлой плитой на могиле,

Ты утянешь меня на дно, утопишь в зловонном иле.

© Ebiscus – «Краеугольный камень».

Ветер приятно скользил по коже, листья деревьев тихо шуршали над головой, и шёпот их был так похож на змеиное шипение, что иной раз Гарри чётко различал в нём слова, а иногда целые нескладные перевёрнутые предложения… А ведь верно поговаривают: природа знает все языки – тут главное уметь слушать. Впрочем, ничего утешительного в её сладких речах сейчас всё равно не было. Да и вряд ли хоть что-то могло утолить злобу волшебника. Злобу лютую. Так похожую на отчаянье. Злобу в первую очередь на самого себя.

Было невыносимо плохо.

Гарри поднялся и прижался спиной к шершавому стволу близстоящего дерева, злым проницательным взглядом алых глаз всматриваясь в наступающий мрак, в чащу заросшего сада на самом краю Малфой-мэнора, где он тщетно искал покоя и уединения. Но всё вплоть до стрекотания кузнечиков в траве и даже пересвиста птиц высоко над головой нервировало и бесило волшебника, раз за разом выводя того из себя.

Парень тяжело вздохнул. Руками с костлявыми длинными пальцами он обхватил свою голову. Плоские ноздри его широко раздулись, выпуская наружу струю тёплого воздуха. Тонкие губы поджались на миг, и маг ощутил, как к ладони его настойчиво лоснится Нагайна, встревоженная странным поведением хозяина.

– Уйди… – едва смог выдавить из себя Гарри, мрачно и устало, но змея продолжала упорно выпрашивать ласки. – Прочь! – не выдержал юноша и голосом, слишком хриплым и человечным, набросился на замершую в оцепенении фаворитку.

…И вдруг на одно-единственное мгновенье маг словно взглянул на себя её глазами. Снизу вверх. И ужаснулся тому, что увидел. Он отшатнулся, чувствуя, как страх и гнев на секунду сжали сердце, но оно, будто окаменевшее, не поддалось и стало лишь холоднее и тяжелее. И Гарри смог лишь тихо повторить:

– Уйди…

Змея зашипела, помотала головой из стороны в сторону, присмотрелась к господину, прищурила глаза, так, словно заметила один лишь ей зримый изъян, и всё-таки скрылась в ближайших кустах, недовольная.

«Помоги мне!»

Воландеморт вздрогнул, очнувшись будто от прерывистой нервной дрёмы, и с лёгким стыдом и сожалением посмотрел вслед наверняка обиженной любимице. Тем не менее, звать её обратно маг не собирался. Одно присутствие Нагайны теперь, когда вынужденное бездействие убивало где-то там далеко-далеко кусочек его собственной души, бесило Лорда. Именно по этой причине он так радушно, снова и снова обрушивал свой гнев на змею. Вернее на живущий в ней осколок, находя в нём своё слабое и ничтожное отражение.

Пробуждающая эмоции эйфория после пребывания в лабиринтах памяти, наконец, по истечению почти двух дней отступила. Диадема и чаша «замолчали» на годы вперёд, измождённые гораздо больше своего змееликого создателя. А Лорд в свою очередь, рискнувший утешиться тем, что дни тягостного ожидания теперь хотя бы пройдут без гнетущего напоминания о невыполненном долге, жестоко разочаровался, когда, решив было отдохнуть, вдруг услышал Зов.

«Приди ко мне… Спаси меня…» – без конца нашёптывало Лорду пленительное нечто, буквально сводя мужчину с ума. Не ясно, на каком уровне, но волшебник чувствовал – чувствовал его всем своим естеством.

Зов был хорошо знаком магу. За всю свою долгую жизнь он слышал его уже в горький третий раз и знал наверняка: ничего хорошего тот не сулит. К примеру, когда это случилось впервые, Регулусом Блэком был украден Медальон Салазара Слизерина. Всего за несколько минут, что длился этот кошмар, Воландеморт успел перебраться из Лондона в узилище своего духа на другом конце мира и обнаружить пропажу. Второй раз был гораздо мучительнее: тогда тёмный маг навсегда лишился дневника. А сейчас вот-вот потеряет того, кто был в том повинен…

– Маленький мерзкий выродок… – прошептал волшебник, скривившись. Никогда он не простит мальчишке смерти своего обожаемого «первенца»!

Но едва только ярость вспыхнула в маге, как тут же потонула в Зове, обволакиваемая им и полностью заглушаемая, не успевшая даже пустить хотя бы одного маленького корешка.

Лорд был сражён. Повержен. И всё отныне было бесполезно. Всё было бессмысленно для него. И впервые за долгие годы Воландеморту стало до невыносимого тесно в бесчувственном коконе. Мужчину явственно душило горе. Он давно выучил это чувство и при необходимости мог даже отыграть его, как, например, страсть и вожделение к Хепзибе. Но справиться с ним Лорд не мог, как ни пытался. Ему не часто приходилось сожалеть о ком-то. И волшебник не представлял, как сразить проснувшееся в нём чудовище. Он был слишком глуп. Он мало знал о привязанностях. Он привык к гневу, но не к горю утраты.

…Потому немало удивился, когда обнаружил, как по его щекам вдруг скатилось две жирных слезы. Воландеморт удивлённо провёл пальцем по острой скуле, смахивая солёную каплю, и в тот же миг её место заняла другая, такая же тяжёлая и горькая. Но лицо волшебника не искажала ни грусть, ни тоска, ни даже лёгкая тень печали. Оно было таким же, как если бы маг в это самое мгновенье завтракал. Слёзы выглядели не просто нереальными. Они были чужими на его нездорово бледном лице.

Именно этого Лорда, заплаканного, но всё такого же дьявольски страшного, увидел Драко, когда из воздуха возник прямо перед своим господином, держа под ручку Добби, чьи глаза были поддёрнуты пеленой наспех сотворённого Империуса.

В любой другой раз юноша тут же свалился бы на колени, но, несмотря на страх прорешивший его, слизеринец только удивлённо приоткрыл рот. Воландеморт, в свою очередь, обладал куда более живой реакцией. Быстро утерев с лица солёную влагу одним резким движением руки, мужчина, нисколько не смущённый и не застигнутый врасплох – он не посчитал слёзы чем-то постыдным или уж тем более личным, – направил на Драко палочку, думая лишь о том, что ни один Малфой сегодня больше не избежит наказания.

– Круцио! – воскликнул волшебник, напрочь забыв о том, что запас его магии жёстко ограничен. Тем не менее, проклятье всё же ударило в цель, пробегая по нервам жертвы, связывая руки, ноги, лёгкие и мысли страдальца в один кровоточащий пульсирующий узел. Волна подлинного, ни с чем несравнимого удовольствия обожгла ладонь Воландеморта, а округу оглушил полный боли вскрик.

– Лорд… Мой Лорд… – надрывался Драко хриплым кашляющим шёпотом, ощущая, как сгорает внутри тела, кажется, сама душа, воя и раздирая горло в мясо криками и стонами.

– Круцио… – шептал Воландеморт в свою очередь, улыбаясь холодной и мстительной усмешкой, чем-то подозрительно напоминавшей оскал. – Круцио… – повторял маг со стальной нежностью, и одно это незамысловатое слово обжигало его губы не хуже полного страсти поцелуя, лаская язык, томящей дрожью пробегая по телу, возбуждая и даря жар, на который, увы, не были способны его крестражи. И чем больше Лорд тонул в сладкой истоме, тем сильнее проклятье схватывалось зазубренной цепью на шее Малфоя.

Драко трясло нездоровой лихорадочной дрожью, он метался по земле, воя и закатывая глаза. В какой-то момент юноша и вовсе – скорее по выработавшейся за прошедшие месяцы привычке, чем по собственному желанию, – вплотную подполз к ногам Господина и в жалком жесте ухватил того за тощую щиколотку. Лорд рассмеялся глухим довольным смехом и тут же с отвращением отопнул от себя мучающегося подростка и вдавил его белую ладонь в чёрную землю, что есть силы нажимая на неё каблуком ботинок, желая причинить ещё хотя бы немножко страданий своей маленькой белобрысой жертве.

Хруст.

И вот, когда, казалось бы, и кровь вскипела, и рвота подкатила к горлу, пытка внезапно прервалась. Но дело было вовсе не в милосердии. Силы Воландеморта иссякли окончательно, а сам мужчина даже не сразу осознал, что его манипуляции уже как несколько минут ни к чему не приводят. Взбешённый, он в последний раз пнул Драко, и тут взгляд его впервые упал на нечто яркое, вычурное, ушастое. И абсолютно ко всему безразличное.

– Что за… мерзость?.. – с отвращением протянул Лорд, взглянув на Добби, его жилетку и кривые ножки в разноцветных носках и тяжёлых кедах. – Ты что дал ему одежду, змеёныш? – возмутился мужчина, сверху вниз посмотрев на ревущего Малфоя, лежащего в его ногах. – Отвечай! – гаркнул маг. – Немедленно!

И Драко-таки поднялся. То есть он поднял голову и подобрал к телу руки и ноги, замирая в низком поклоне.

– Это не я, мой Лорд, – прошептал слизеринец, оправдываясь. – Это всё Поттер, – кинул совершенно детское обвинение Малфой заплетающимся языком. – Он освободил этого домовика несколько лет назад, но я хотел… – Драко всхлипнул, тщетно стараясь взять себя в руки. – Я пришёл, чтобы… я…

– Поттер… – скомкано прожевал Воландеморт, словно пробуя фамилию Гарри на вкус, а затем указал палочкой на эльфа, словно примеряя и к его жалкой тушке проклятье. – Зачем ты притащил его сюда, мальчишка?

– Мой Лорд… – произнёс Драко, всё ещё чувствуя, как боль бегает по нервам, – у меня есть сведения о том, где может быть…

– Отвечай, зачем ты притащил сюда эльфа! – нетерпеливо воскликнул Лорд, злой на свою несдержанность.

Крохи магии, что всё ещё оставались у него, волшебник истратил окончательно.

И на кого?

На этого паршивца!

– Мой Лорд, он…

– Отвечай!

– Он знает, где Поттер! – не выдержал Драко, воскликнув почти также громко, как и его Господин. И тут же сник, испугавшись собственной дерзости. – Он знает, где Поттер, Милорд, – чуть тише добавил слизеринец, надеясь. Просто надеясь, что его вновь не обожжёт Круциатусом.

Сокрушительное молчание, последовавшее за его словами, вдавило Малфоя-младшего в землю ещё сильнее. Он почти пожалел о том, что пришёл к Господину. И впервые юноша подумал о том, что тот, может быть, сам хотел отыскать заклятого врага. И теперь, наверное, оскорблённый Лорд убьёт его? Растерзает прямо тут? Сведёт с ума? Сравняет с землёй? А может сделает нечто ещё более ужасное и мерзкое?

С ним?

Или с матерью и отцом?

Драко не знал ответа ни один из вопросов, что иглами пронзали его мысли, изрешечивая те и превращая в жидкий бурый фарш, расплывавшейся под Малфоем гадкой липкой лужей. И тишина, длившаяся всего пару секунд, вновь застелила серые глаза пеленой горьких слёз.

«Мерлин, как же страшно… как же мне страшно…» – думал Малфой, ощущая, как паника слабостью и дрожью отдаётся в руках и ногах.

– Встань, – внезапно приказал Воландеморт голосом совершенно спокойным и от того пугающим. Таким голосом, которым он мог проводить и на смерть, и наградить меткой.

Малфой безропотно стал подниматься, медленно и тяжело, словно больной старик. Он пошатывался, и земля уходила у него из-под ног. И…

…всё-таки ушла.

Драко оступился буквально на ровном месте, уже почти выпрямившийся во всей свой рост. Чтобы не упасть, юноша на чистом инстинкте вытянул руки перед собой и упёрся ими в жёсткую грудь Господина, в страхе поднимая глаза вверх и встречаясь с безразличным багровым взглядом. Холодная ладонь жёстко и грубо схватилась у юноши на шее, опасно сдавливая позвонки. И Драко знал. Знал, что у этого тонкого на вид тела была нечеловеческая сила. И оно могло без труда прервать его жизнь.

– Ты уверен в том, что говоришь, Драко? – всё тем же безразличным тоном спросил волшебник.

– Абсолютно уверен, Милорд, – прошептал одними лишь губами юноша – на большее его просто не хватило бы.

Потому что он был не уверен.

Потому что быстрей хотел передать Лорду всё, что знал.

Потому что ничего не проверил сам.

Потому что до смерти боялся теперь ошибиться.

Цепкая ладонь на его шее ослабила хватку. Всё ещё поддерживая трепещущего Драко, она опустилась до выпирающих лопаток и там встретилась со второй такой же, жёсткой и бледной. Лорд обнял Малфоя. Если этот пустой жест можно было так назвать. Это скорее была не очень умелая пародия на благодарность. Потому страх Драко ни сколько не унялся. Лишь смешался теперь с липкой тревогой.

А ветер всё скользил в деревьях змеёй, оплетая Малфой-мэнор тугими душными кольцами своего тела.

***

Колин сидел на полу возле двери в «комнату Гарри» и тихонько то ли от обиды, то ли от страха плакал. Он сжимал в руках совсем недавно проявленную им колодографию гриффиндорца, тёр болящую голову и мокрые от слёз щёки.

Колин немножко выпил. «Немножко» лежало неподалёку от него в виде пустой бутылки маггловского джина. В узком коридорчике тяжело тянуло запахом спиртного, но мальчишка уже давно к нему привык. Время у него было: пил он по чуть-чуть, но долго и старательно. В конце концов, как считал сам Криви, ему эта маленькая слабость была позволительна. Ведь он – страдал. Страдал так же, как и пил: по чуть-чуть, но долго и старательно, всё смотря на миниатюрку Гарри, мрачно глядящего на него с колдографии.

– Ну, зачем ты так со мной? – бросил Колин в пустоту, громко хлюпнув носом. Парень робко прижался к фото губами – оно-то его точно не отвергнет и не сделает ему больно… И опустил руки в штаны, принимаясь ласкать себя горячей ладонью сквозь повлажневшее бельё, обхватывая твердеющий ствол рукой и начиная медленно его тереть.

Чавкающие влажные звуки разрушили устоявшуюся тишину. Колин поджал к груди коленки, вспоминая аромат кожи гриффиндорца и бархатную нежность солоноватой головки под своим языком. Криви положил фото на пол, ни на миг не отрывая от него взгляда, и встал раком, плечами упёршись в пол. Одна его рука всё ещё была спрятана под бельём. Она натягивала крайнюю плоть на ствол и играла с наряженными яйцами. Пальцы второй руки юный лев облизывал так страстно и рьяно, словно старался заменить ими великолепный член Гарри. Он сосал их, причмокивая и в мыслях оправдывая гриффиндорца.

«Гарри, наверное, просто был не в духе, – думал про себя Криви, прерывисто дыша и скользя ладонью по напряжённому дрожащему пенису. – Да-да… он наверное просто капризничал. Он ведь герой. Все Герои капризны, верно?»

Ещё пара торопливых сумбурных движений и оргазм накрыл юношу.

Обессиленный и довольный Колин расслабился и поддался наконец алкоголю, задремав безмятежным, спокойным сном. Бояться ему было нечего. Здесь он и Гарри были в полной безопасности. Ведь защитные чары домовых эльфов надёжно скрывают и от поисковых ритуалов, и от артефактов, и даже от любопытных маггловских носов. Так Колин думал. Поэтому, умиротворённый, он не обратил внимания ни на шум, донёсшийся с верхних этажей, ни на то, что тот был подозрительно похож на хлопок аппарации. Криви уже спал, и ему снились прекрасные дивные сны, где они с Гарри были счастливы.

========== VIII. Воссоединение душ. ==========

Если увидите ошибки, отметьте их, пожалуйста, в ПБ

Я так долго ждал, тебя мой друг,

В тени деревьев, под росою,

Но как-то гремучую зимою

Под снегом я дремал, как вдруг

Меня ты раздавил своей ногою.

© Ebiscus – «Гибельная встреча».

Сначала Драко хотел воспользоваться камином крёстного, честно рассказать ему обо всём, попросить пойти к Милорду вместе с ним, чтобы разделить с зельеваром порцию его лягушачьего спокойствия. Проще говоря: слизеринец надеялся на моральную поддержку. Но мысль о том, что Северус, и без того избалованный вниманием Тёмного Лорда, отберёт у него львиную долю славы, заставила юношу спешно передумать. В конце концов, он ведь не для Снейпа валялся в ногах какого-то жалкого эльфа, задыхаясь в истерике, целых двадцать минут! Он делал это для матери и отца!

И не зря.

Потому что сегодня впервые за долгое время чета Малфой в полном своём составе присутствовала на безотлагательно созванном собрании Ближнего круга.

Драко с болью в глазах смотрел на исхудавшего отца, чьи руки старчески дрожали, сложенные на набалдашнике трости. Было ясно видно, что мужчине плохо. Пожалуй, если бы не трость и гордость, волшебник бы уже давно свалился под ноги держащей его под локоть супруге. Но кого это волновало? Нарцисса, к счастью, выглядела достойней. Она, как и все прочие маги не знала, с чем именно связан сбор, но держалась с таким видом, словно лишь ей одной и ведома была эта страшная тайна. А бледность на её лице была вызвана скорее благородной кровью, чем беспокойством.

Сам Драко стоял по левое плечо Милорда, восседающего на высоком кресле. Юноша широко улыбался, несмотря на всё ещё бродящую по телу резь и дикую усталость, желая всем своим видом показать родителям, что теперь всё будет у них хорошо и что призваны они сюда не для наказания. Впрочем, улыбка его во многом была нервной и неуверенной. Юноша боялся.

Последним в зал (как это было почти всегда) вошёл Снейп, презрительно встретив недовольные усмешки соратников. Припозднившийся, но не получивший наказания Пожиратель Смерти занял место по правую руку от Тёмного Лорда – своё обычное место, – и Драко явственно ощутил зависть. За всё то время, что юный волшебник был в ряду Пожирателей, ему так и не удалось увидеть того, чтобы крёстный, опоздавший или провинившийся, был хоть за что-то наказан. И за одно это юноша иной раз едва ли не ненавидел мужчину.

На самом деле мрачного зельевара многие не любили. Поэтому Малфой-младший почти не чувствовал себя виноватым.

Северус бросил на крестника краткий взволнованный взгляд, а потом, не получив ответа – юноша всячески старался не смотреть на него, – взглянул на Люциуса, но тот лишь пожал плечами, показывая, что не имеет ни малейшего представления о том, что же всё-таки сейчас произойдёт. В этот самый момент Воландеморт заговорил.

– Итак, – громко произнёс тёмный маг, и, несмотря на то, что в зале и до того стояла гробовая тишина, всё вдруг погрузилось в ещё более глубокое безмолвное болото, – сегодня один из нас сделал то, что не удалось никому в этом зале, – мужчина довольно оглядел всех присутствующих.

В общей сложности людей в Ближнем кругу было всего-навсего тринадцать человек. Хотя когда-то, в не такие далёкие времена, их было гораздо, гораздо больше.

– Никому не удалось, – сделал акцент волшебник. – Даже мне, – внезапно произнёс Лорд. И каждый из присутствующих, забыв о том, что именно Драко Малфой сегодня отчего-то стоит возле Милорда, надеялся быть этим «одним из», быть тем, кто так поднял настроение Господина, и заслужить его бесценную благодарность. Левую благодарность. Или, как её ещё можно было назвать, благодарность до первого провала. Если «правая рука» Господина редко меняла своё лицо, то левая чаще всего заканчивала смертью. Ведь к ней не было ни доверия, ни уважения, только слепая и мимолётная признательность, которая была сильнее от того, что любой следующий промах расценивался Воландемортом, как нечто совершенно непростительное. Каждый из Пожирателей Смерти знал об этом, но тем сильнее каждому хотелось быть первым из тех, кто снимет проклятье с опасного, но без меры почётного места. Среди тех был и Драко.

– Этот волшебник нашёл для своего господина место, где прячется пропавший накануне Гарри Поттер, – как бы между прочим добавил тёмный маг таким тоном, словно для него это было и вовсе не важно.

Снейп заметно напрягся и бросил на Драко недовольный взгляд.

– Тем самым, – чётко вёл Лорд свою неторопливую речь, – этот маг доказал свою верность и лояльность нашему общему делу… – змееликий выдержал паузу, широко улыбнулся и, наконец, продолжил: – Драко Малфой, – наконец выговорил Воландеморт имя своего юного Пожирателя, и отовсюду послышались тихие возбуждённые и отчасти разочарованные вздохи и шёпотки.

Когда же сам слизеринец услышал своё имя, то затрепетал. Юноша не помнил, как вышел вперёд, склоняя голову перед Господином, как пытался спрятать глаза от Северуса, чьё встревоженное недовольство он ощутил в непроницаемом холодном взгляде. Парень не помнил, как сердце его бешено забилось, когда Лорд высказал его заслугу перед всеми. Перед матерью и отцом. Всё было, словно в тумане, и юноша едва не пропустил мимо ушей тихое шипящее:

– Свободны.

Собрание прошло удивительно быстро. Драко с беглым страхом и волнением проводил взглядом мать, которая упрямо, несмотря на тихие и слабые возражения Люциуса, всё дальше и дальше уволакивала его к двери. И вот та, наконец, с раскатистым стуком закрылась, отрезав избранных волшебников, казалось бы, от всего прочего мира, – тех, волшебников, кто удостоился чести пойти на заклятого врага со своим Милордом.

Не прошло и минуты, как из тринадцати в зале осталось всего четверо. Среди них: Северус, Драко и Селвин, моложавый мужчина с едва пробившейся сединой в ухоженных каштановых волосах. А ещё был Пиртис. Это был едва перешагнувший пятидесятилетие мужчина, чьи выкрашенные в золото волнистые волосы были уложены в низкий хвост. Он беспрестанно сжимал и разжимал свои маленькие ломкие пальчики на тоненьких миниатюрных ручках, по локоть спрятанных под белыми длинными перчатками. Драко недолюбливал мага за щегольство, но мужчина был исполнителен и верен. В любом другом случае он бы просто не стоял здесь.