Текст книги "Клетка для Героя (СИ)"

Автор книги: Ebiscus

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

– Гааарри-и, – протянул игриво Колин, так и не высовывая головы из-за двери, – скажи «чиз»! – и вспышка камеры в тот же миг осветила загнивающую серостью, словно плесенью, комнату.

Сам Поттер никак на это не отреагировал, только замучено закрыл воспалённые глаза. Яркий свет причинял ему вполне реальную боль. Ко всему прочему она легко могла вернуть его в сознание, а юноше сейчас было гораздо комфортнее в блаженном полузабытье. И покидать его гриффиндорец не собирался ни под каким предлогом. Однако же не стоит забывать, что Криви, как и сам Избранный, являлся представителем ало-золотого факультета. Чего-чего, а настырности (и об этом все знали) львам было не занимать. И подросток с волосами цвета мышиной шкуры не был исключением из этого правила. К тому же Колину решительно не нравилось состояние кумира! За прошедшее время тот изрядно поскучнел, посерел, сильно сдал. Это злило и раздражало мальчишку. Но юноша всё понимал: Гарри не любил протирать штаны без дела…

Его Избранный нуждался в зрелищах!

Его Герой, вероятно, сильно скучал без привычных ему приключений, и Криви изо всех сил старался прогнать его тоску и вялость. Но стоило признаться (и похититель с сожалением это признавал): получалось у него, откровенно говоря, плохо.

«И какой же из меня друг после этого?» – каждый раз спрашивал сам у себя юный лев, выходя из комнаты Гарри, не растормошив его и на этот раз. – «Плохой! Плохой из меня друг!» – отвечал юноша, хмурясь.

Тяжело вздохнув, похититель всё-таки вошёл в комнату и придирчиво осмотрел изрядно исхудавшего гриффиндорца.

«Завтра, во что бы то ни стало, накормлю его», – решил для себя парень, отмечая, что худоба Гарри хоть и неимоверно шла, но явно была не из ряда здоровых признаков. И стараясь вести себя как можно непосредственней, Колин сделал ещё одну фотографию и широко улыбнулся, присаживаясь на кровать.

– Как у тебя дела? – непринуждённо поинтересовался мальчишка, а Избранный уже привычно на это никак не отреагировал. Юный лев, обиженно надув губки, нахмурился и робко провёл кончиками пальцев по щеке Поттера, которую он недавно самолично выбрил. – Ты что, снова спишь? – плаксиво поинтересовался Криви. – Эй… я с тобой говорю, – но ответа так и не последовало. Тогда парнишка с внезапно проснувшейся в нём злобой ущипнул Гарри. Затем ещё и ещё раз и до тех самых, пока кожа скованного парня не вспыхнула красным. Почти неуловимое движение вздрогнувших век и тонкие поджавшиеся губы, убедили Колина, что Избранный таки не спит, а просто-напросто – игнорирует его!

Обида медленно, но верно вскипала в юноше.

«Как же так?» – думал Криви. – «Почему же он так упрям? Почему не понимает, что я хочу ему добра? Почему хочет сбежать? Зачем?» – у Криви вообще было полным-полно вопросов, но получить ответ ему было не у кого. Единственное, что он знал наверняка так это то, что он никогда и никому не отдаст Гарри. Ни Дамблдору, ни Воландеморту. Чего бы это ему не стоило! Тех не волновало счастье гриффиндорца! А что до Грейнджер и Уизли… Так они никогда по-настоящему не понимали своего якобы друга! Им просто по чистой случайности повезло быть рядом с ним. И всё. Ничего особенного. Но Колин их не винил. На их месте мог оказаться любой. Даже он сам…

«Но ведь я другой…» – пронеслось успокоительное в голове мальчишки.

Впрочем, иногда отчаянье всё же охватывало сердце парня. Но он всегда помнил, что в таком деликатном деле, как дружба, светлая и чистая, главное не сдаваться, улыбаться и делать то, что должно. Ведь именно так всегда поступал сам Гарри, верно?

Чтобы ни случалось, зеленоглазый юноша всегда помнил о главной цели и шёл к ней, невзирая ни на что. Думая об этом, Колин сам ощущал себя способным на любой, даже самый дикий подвиг. Чувствовал себя настоящим героем! Но иногда выходки Гарри буквально выводили его из себя.

– Я знаю, что ты меня слышишь! – громко и чётко произнёс мальчик. – Ну, почему ты так со мной? – заныл Криви в следующее мгновенье и в очередной раз столкнулся с полной безразличия тишиной. Ещё, наверное, добрых двадцать минут Колин теребил пленника, стараясь привести его в чувство, а затем… – Ну, как знаешь! – оскалившись, юноша вскочил с кровати и со всей силы швырнул в Гарри фотоаппарат.

Удар пришёлся точно по животу. Поттер буквально согнулся пополам от боли и завыл. Он раскрыл повлажневшие от слёз глаза, которые на фоне истощённого лица выглядели пугающе большими, и посмотрел прямо на Криви. Усталость – вот, что отражалось в этих зелёных ямах.

– Проснулся? – вызывающе протянул Колин. – Вот и славно! – самодовольно хмыкнул он. – Ты в последнее время только и делаешь, что спишь! Так нельзя! – возмущённо воскликнул парень в следующее мгновенье. – Хватит! С этого момента будешь делать, как я говорю! Ясно?

Гарри секунд пять гипнотизировал лицо Криви, с таким видом, словно не вполне понимая, чего тот от него хочет. Боль всё не проходила, и гриффиндорец уже видел какой красочный синяк вскоре появится у него на месте удара. Ведь фотоаппарат был довольно-таки большим. Даже не так – здоровым и невероятно тяжёлым. Сейчас же агрегат, отскочив от Поттера, валялся где-то на полу, в ожидании того момента, когда о нём, наконец, вспомнят.

Долго ждать не пришлось. Колин, рвано дыша и беспрестанно щерясь, поднял его и в тот же миг снова запустил в Гарри. На этот раз мальчишка промазал, что сильно огорчило и разозлило его.

– Да как ты смеешь?! – воскликнул Криви так, будто это Гарри был виноват в его промахе. – После всего, что я для тебя сделал! – взревел в сердцах он и набросился на Поттера, залез на него с ногами. И, кажется, на этот раз бой был настоящим.

Хотя на самом деле слово «бой» в некотором роде извращало смысл происходящего. Гарри избивали. Нет, не так – терзали. Потому что Криви делал всё: кусал, царапал, мял, щипал, хлестал, но только не бил Героя.

– Ты должен вести себя, как подобает Избранному! Ну! Просыпайся! Давай же! Взбодрись! – вскрикивал истошно Колин, хлестая пленника по заалевшим щекам. Жертва глухо вскрикивала, но не пыталась дать отпор. У Гарри просто не было на это никаких сил. Да и желания на самом деле тоже. Он только отвернул лицо в сторону и закрыл глаза, опасаясь, что в ином случае их ему просто выцарапают.

Когда Криви успокоился, на Герое было трудно найти хоть одно живое место. Небольшие царапинки, синяки, припухшие от налившейся крови, то там, то тут яркими пятнами пестрили на его бледном теле. Колин смотрел на них и не верил в то, что это было делом его рук…

Впрочем, ни стыда, ни сожаления он не ощущал даже в зародыше. Только какое-то странное удовлетворение, зарытое на самом дне его не вполне здорового сознания.

Герой был таким слабым сейчас. А сам Криви – нет.

Избранный был снизу. А Колин – сверху.

Нечто, ещё не принявшее законченность, какая-то неясная эфемерная мысль, идея, поселившаяся в юноше ещё давным-давно, при самой первой встрече с обожаемым им кумиром, пугающая, но от того ещё более притягательная, была готова вот-вот стать чем-то завершённым. Колин разглядывал Поттера и никак, несмотря на все свои старания, не мог ухватить ту за хвост.

– Я желаю тебе всего самого лучшего, Гарри… – ласково произнёс Криви дрожащим голосом, устало закрывая глаза и упираясь лбом в израненную грудь гриффиндорца.

Дыхание Героя было тяжёлым, но медленным, даже каким-то умиротворяющим. Сердце парня билось в такт этих ленивых вздохов. От Избранного пахло потом и кровью. Колин впитывал в себя этот поистине волшебный аромат.

А ещё… было жарко.

Невыносимо жарко. Собственно говоря, как-то и было всегда. Его Герой был неизменно горяч. Одно присутствие зеленоглазой легенды рядом сводило мальчика с камерой с ума, заставляя его руки потеть и дрожать, а голову наполняться блаженной пустотой. Однако сейчас всё было несколько по-другому. Гарри был таким спокойным, покорным. Не возмущался и не язвил. Всё. Было. Идеально. И Криви был готов задохнуться, а затем и вовсе раствориться в этом опаляющем зное.

Как же он раньше не заметил этого?

«Неужели он, наконец, понял меня?» – судорожно соображал мальчик. – «Неужели наконец-то понял, что лишь я всегда буду рядом с ним?» – думал гриффиндорец, вжимаясь носом в раненую грудь, медленно поднимаясь к трепетной шее, изучая, постигая, штудируя Гарри, словно интересную книгу. Страничка за страничкой, слог за слогом. Колин и сам не заметил, как стал самозабвенно посасывать мочку уха Поттера, лаская раковину языком, соскальзывая вниз к подбородку, к подрагивающему кадыку, захватывая его губами, оттягивая на себя тонкую кожу, принимаясь её нервно посасывать, ставя унизительные багровые метки прямо поверх синяков…

Криви было так невыносимо стыдно перед Гарри! Всё-таки делать с Героем такие смущающие вещи… это было… это было… ах!

Колин даже никак не мог подобрать нужного слова, чтобы в полной мере описать все свои ощущения. Несомненно, это было прекрасно! Это было странно! Это было настолько волшебно, что даже немного страшно! Но протеста не было, и ласки мальчишки набирали всё более глобальные обороты.

Похититель перебрался к груди Героя, сминая натренированное тело в руках, вылизывая твёрдые сосочки, остервенело зализывая свежие царапинки. Тяжесть в паху просто сводила с ума! Юноша беспрестанно тёрся выпирающим достоинством о впалый живот Поттера. Ездил по молодому телу взад-вперёд, дрожа и кусая губы.

Криви вело от первой в его жизни близости, он то глухо стонал, то, задыхаясь, начинал судорожно ловить ртом воздух. Потные ладони, оставляя мокрый след после себя, гладили бока Гарри, считая рёбра и оценивая талию.

– Ах… м… ха… Гарри, так… хорошо, – шептал Криви сквозь судорожные всполохи дыхания, когда его влажные губы теряли бугорок соска. – Гарри… Мой милый Гарри… Гарри… – парень почти плакал от переизбытка чувств, счастья и радости, заполнивших его буквально до самых краёв.

Всё было так непостижимо хорошо! Хотелось расслабиться, отдавшись во власть первобытной стихии, и быть с Гарри рядом всю свою жизнь. Оберегать, пожалуй, самого непутёвого гриффиндорца всегда ото всех, чтобы вот так вот вечно. Вот так вот до самого конца целовать его, мять его, восхищаться им! Колин с трудом подавлял в себе желание рассмеяться, чисто и искренне. Благо, что рот его был занят другими вещами…

Криви постепенно сползал вниз по телу, которое видел уже многие и многие разы подряд. По телу, за которым он ухаживал, словно за самой редкой драгоценностью.

Нет, оно и было драгоценным!

Криви оторвался от страстных лобзаний и посмотрел на Гарри. Ну, разве он ошибался? Эти изгибы, выпирающие косточки таза, пресс, крепкая грудь и шея, мужественный подбородок и скулы, а глаза… Какие у его Гарри были прекрасные глаза!

– Какой же ты потрясающий! – тонко воскликнул Криви, опускаясь к впадинке пупка, обводя её пальцами и заныривая туда кончиком языка. Гарри вздрогнул и тяжело вздохнул. – Тебе нравится? – пробубнил Колин, исподлобья взглянув на юношу. – Да… тебе нравится, – заключил Криви, чувственно вздыхая. – Скоро тебе станет ещё лучше! – пообещал мальчик и вновь вернулся к ввалившемуся животу.

Лицо Колина постыдно раскраснелось. Над верхней по-детски пухленькой губой и на узком лбу с налипшей поверху чёлкой выступили тяжёлые капли пота, которые то и дело падали на кожу пленника, раздражая незажившие раны, тревожа и постепенно выводя того из глухого ступора.

Кап-кап.

Гарри словно со стороны наблюдал за происходящим. Он не чувствовал отвращения так, словно это и вовсе происходило не с ним.

Кап…

Однако он всё видел и подмечал, будто зверь, затаившийся в тенистой чаще. Руки, мнущие его, губы, язык, слюни, совершенно омерзительное выражение лица Колина – абсолютно всё. Ранки болели, тянули и обжигали. Кисти рук саднили. Гарри раздражённо уставился на свои запястья и тяжело вздохнул.

Кап.

Как вдруг нестерпимая боль пронзила его.

Гарри вздрогнул, скривился и тихонько застонал. Колин расценил этот жалобный стон по-своему. Растянув губы чуть ли не благодарную улыбку, парнишка нетерпеливо перебрался к паху Избранного, и теперь жадно разглядывал толстый розовый, но совершенно вялый член. Впрочем, последнее его ни капельки не смутило. Напротив – лишь ускорило ход событий. Криви лизнул нежную головку, и Гарри непроизвольно вздрогнул и втянул сквозь плотно сжатые зубы воздух.

– Колин, прекрати… – угрожающе произнёс парень, чувствуя, как тело его переполняет чуждая живительная сила и отчаянно этому сопротивляясь. Та была гремучей смесью гнева, злобы и чёрной магии. – Клянусь, – Криви заглотил его вялый член и стал упорно сосать, – ты пожалеешь об этом… Мммх… ах… – натужено просипел юноша, его мутило и трясло, а шрам на лбу разгорался адским пламенем.

Дыхание Гарри стало поверхностным, кислород застревал где-то в трахее, не доходил до лёгких и не возвращался. У Поттера всё скакало перед глазами, губы его беспомощно и беззвучно разевались, как у рыбы, выброшенной на берег. И это состояние было слишком хорошо знакомо гриффиндорцу. Потому оно его совсем не обрадовало, несмотря на вернувшуюся вдруг тягу жить. Страх застелил сознание Избранного наравне с резью и сводящим с ума звоном в ушах. Ещё одна гнусная тварь вдруг решила поиграться с его и без того изведённым телом…

«Что ж вам всем так приспичило-то, а?» – жалобно подумалось Гарри, перед тем, как каждая мышца его тела напряглась, а из глаз брызнули слёзы. Нет…

Нет-нет-нет! Гриффиндорец зажмурился, попытался выставить блок, но едва он установил перед собой ментальную стену, как ту разнесло в клочья. Судорога скрутила Гарри вновь, сильнее и безжалостнее. Парень раскрыл влажные красные глаза и вперил взгляд в серую макушку Криви.

«Грязная тварь», – всплыло в голове Героя. – «Убей его! Ну же!»

Как же Избранному понравилась эта незамысловатая мысль. Такая соблазнительная… Чудовище в его сердце довольно заурчало, стоило гриффиндорцу лишь во всех красках представить мёртвого Колина с изломанными за спину похотливыми ручонками, по-рыбьи выпученными из орбит глазами, с мерзкой дорожкой слюны от краешка губ до самого подбородка…

Тьма в Гарри росла, парень едва ей сопротивлялся. Невероятной силы магическая волна обрушивалась на парня, и он, наконец, не выдержал. Юноша раскрыл больные глаза и невидяще и одинаково ненавидяще уставился на Колина, с каким-то странным опасением взиравшего на него в ответ.

– Гарри? – позвал Криви, с каким-то особенно невинным и тупым выражением на лице. – Ты чего? – страх всё отчётливее слышался в тонком дрожащем голоске. – Не делай так! Прекрати! Ты! Немедленно прекрати это делать! – взвился Колин, а Гарри отрешённо подумал: «Что не делать? Что я вообще могу сделать сейчас?»

«Убей же его!» – это короткое предложение пронзило сознание Избранного не хуже острого ножа, вызвав дрожь по всему его телу. И юноша, сделав последнее усилие воли над собой, стал по кусочку выстраивать ещё один барьер. Но он был разрушен даже быстрее, чем все предыдущие.

Чужая магия и воля захватили тело Избранного. Гарри метался по постели под отчаянно пытающимся прижать его к матрасу Колином, вопя, шепча, извиваясь. Гриффиндорец бродил взглядом по бледным стенам, по старому столику, стульям, облупленной двери, и вдруг глаза его остановились на колдографии.

«Джинни…» – подумал Гарри.

«Джинни, пожалуйста, только не умирай», – вторил ему голос из прошлого.

Поттер, видимо, произнёс имя гриффиндорки вслух. Потому что Колин в следующий же миг злобно вжал его голову в подушку и едко прошептал:

– Если ты из-за неё так убиваешься, то лучше бы тебе сейчас же прекратить… Моё терпение вовсе не безгранично! – сипел злобно Криви, нагнувшись вплотную к уху Гарри. – А ну, замолчи… – просипел он, сильнее вдавив голову парня в тощую подушку.

Повисла снедающая напряжённая тишина. Сбивчивое дыхание двух волшебников было единственным, что нарушало её сейчас, разрывая тончайший полог безмолвия. Криви не торопился отпускать Гарри. С одной стороны ему просто нравилось впиваться пальцами в чёрные вихры волос, с другой – возбуждение всё ещё его не оставило.

Он рассчитывал продолжить.

Колин качнул бёдрами, потираясь пахом о вновь приутихшего Поттера. Постель под парнями жалобно скрипнула. Горячий язык скользнул по мочке уха пленника. Казалось бы, всё вернулось на круги своя. Однако…

Едкое, пугающее, леденящее душу шипение сорвалось с губ Гарри, утонув в его судорожном вздохе. Впрочем, самих судорог уже давно не было. Избранный был абсолютно расслаблен. Шипение повторилось вновь, и в нём чётко различались слова. Слова, которые могли понять только два ныне живущих волшебника, а ещё… множество мерзких безногих тварей.

– Я же сказал, – недовольно прошептал Криви, не признавая всей опасности сложившейся ситуации, – ти!.. – но не успел юноша договорить, как его внезапно отшвырнуло от Гарри с такой невообразимой силой, что стянувшись вниз по стенке на пол, парень ещё долгие минуты не мог подняться на ноги. Чужеродная, холодная, липкая, словно смола, магия вжимала его в пол так, как некоторое время назад сам Криви вдавливал голову Гарри в подушку. Только, пожалуй, раз в десять сильнее. Рвота подступала к горлу мальчишки, глаза закатывались, руки заламывались за спину, из носа тонкими красными ручейками вперемешку с соплями побежала кровь…

– Гха… Гхарри… гаа… – хрипел парень, сквозь пелену слёз с трудом различая бледную фигуру Поттера, как ни в чём не бывало возлежащую на кровати. – Гаррх… прекх… ааа!.. – задыхаясь, шипел Колин, давясь воздухом, который казался ему сейчас каким-то обжигающе ядовитым, нестерпимо жгучим. Он проскальзывал в лёгкие, словно змей, отравляя за собой каждую клеточку его плоти, впиваясь острыми клыками в горло, и, найдя приют в лёгких, разрывая их изнутри, медленно и методично.

Криви пытался встать, пытался противиться магии, что продолжала медленно, с каким-то садистским удовольствием, сравнивать его с полом, но всё было тщетно. Юноша только причинял себе ещё больше боли даже просто мыслями о сопротивлении. Холод заполнял его нутро, кончики пальцев посинели, губы задрожали…

«За что?» – спросил Криви, и удар, словно ногой под дых, выбил из него новый вскрик.

И вдруг всё кончилось.

Всё кончилось ровно тогда, когда сам Избранный обессиленно и больно застонал и, втянув ртом порцию воздуха, кажется, и вовсе потерял сознание, продолжая и во сне слабо и жалобно поскуливать. Криви не тратя ни секунды из данного ему времени, вскочил на поджарые трясущиеся ноги и выбежал из комнаты.

– Добби! – в сердцах воскликнул мальчик, стоило двери лишь за ним захлопнуться. – Добби, немедленно иди сюда! – захлёбываясь орал Колин. – ЖИВО!!!

***

Северус Снейп уже давно привык к трудному характеру своего Господина, и потому с почти родительским терпением был способен вынести большинство замашек и странностей из, казалось бы, совершенно безмерного арсенала Милорда. Ничего уже давно не удивляло зельевара, не трогало, не заставляло нахмурено или изумлённо приподнимать брови. Расчётливый, верный и исполнительный – вот каким он был. По крайней мере, так должен был думать один из опаснейших магов современности. В то время как второй такой же, чуть более опытный в построении коварных козней и интриг, сейчас, вероятно, сидел в каменных стенах Хогвартса и пытался успокоить лишь недавно узнавшего о пропаже Поттера министра магии.

Однако не стоило отвлекаться. Воландеморт не стал бы вызывать своего Пожирателя Смерти второй раз за месяц прямо из стана врага по каким-то незначительным пустякам. У Тёмного Лорда видно появились какие-то вопросы, которые тому надо было решить безотлагательно. На самом деле тут даже дурак догадался бы. Весь нервный и какой-то совершенно пришибленный вид Господина прямо заявлял о том, что что-то случилось.

«Гарри…» – подумалось вдруг Снейпу. – «Неужели Гарри?» – с надеждой спросил он у себя.

Воландеморт то закатывал глаза, то складывал на груди руки, то принимался хмуриться, а затем обречённо смотрел на Нагайну, вздыхал и вновь возводил глаза к высокому потолку, замыкая, наконец-таки, этот нервный круг смятения, чтобы тут же начать всё заново: потолок, руки, угрюмость, Нагайна, вздох, потолок. И так до бесконечности.

К тому же, мужчина вопреки всему выше перечисленному, не спешил начать разговор. Это в свою очередь не на шутку тревожило уже самого Снейпа. Настолько тревожило, что за собственными волнениями зельевар даже не заметил, каким живым сейчас был его Хозяин. Каким человечным он казался.

– Мой Лорд, вас что-то беспокоит? – с напускной незаинтересованностью спросил Снейп, прямо подняв глаза на Воландемотра.

– Скажи-ка мне, Северус, – каким-то раздражённо-пренебрежительным тоном начал мужчина, – а как выглядел тот… – маг задумался, подбирая верные слова, а затем выдал нечто совершенно неожиданное: – тот маленький сучонок, который пропал вместе с Гарри?

– Вы… что-то узнали? – насилу скрывая волнение, справился зельевар, едва не раскрыв рот от изумления.

– Отвечай, – небрежно приказал Воландеморт, устало махнув рукой, словно говоря тем самым: «Отвяжитесь, сегодня у меня был очень трудный и мерзкий день». И это «отвечай» вкупе с заданным тоном значило лишь одно.

Снейп, ловко скрыв досаду, вызванной неразговорчивостью Милорда, вытащил из закреплённых на руке ножен палочку и поднёс ту к виску, осторожно вытягивая наружу искристую голубую нить и сразу же захватывая её в бережно хранящийся во внутреннем кармане мантии запасной флакон для зелий.

– Подойди, – велел Лорд, доверчиво протягивая ладонь своему верному слуге, чтобы добраться до желаемого. – А теперь – прочь, – получив воспоминания, мрачно скомандовал волшебник, прогоняя Снейпа.

Зельевар склонил голову в последнем прощальном поклоне и вышел за дверь Мраморного зала, а Лорд недовольно покосился на мерцающую склянку в своей ладони.

– Мх… – вымученно выдавил из себя мужчина. Второй раз за день лезть в воспоминания, особенно в чужие, ему не хотелось совсем. Однако маг должен был убедиться – и как можно скорее, – в том, что ход его мыслей до сих пор имел правильное направление.

Начать разбор полётов мужчина решил с самого, как ему казалось, лёгкого: опознание преступника. Но ненужные, отвлекающие мысли настырно лезли в голову волшебника и заставляли того то погружаться по колено в депрессию, то с макушкой тонуть в канаве с отборным дерьмом.

– Мх… – вновь вырвалось из Лорда, и в этом красноречивом «Мх» было всё его смятение и беспокойство.

Потолок, руки, угрюмость, Нагайна, вздох, потолок.

Перед глазами мужчины вдруг всплыли события двухлетней давности, когда он впервые сразился со своим юным врагом. Почему же, если в Гарри действительно была частичка его души (а это было единственным объяснением случившегося), осколок не откликнулся тогда? Почему он молчал под Круциатусом?

«Зачем?» – спрашивал сам у себя маг, не находя ответа.

Впрочем, даже если бы тот действительно безмолвствовал по какой-то причине, Лорд в любом случае должен был почувствовать его хоть на каком-то уровне. Ведь юноша был так невыносимо близок к нему в тот раз! Лорд прикасался к мальчику, терзал его, использовал его кровь в ритуале, купался в ней, чёрт её раздери! Маг просто не мог не испытать на себе хотя бы часть боли, что чувствовал его хрупкий юный сосуд в тот раз! Боги, да он просто не мог не услышать его!

«Или всё-таки мог?»

Ведь единственное, что мужчина явственно помнил из той ночи – это магию, что всё никак не могла растечься по его новоприобретённому телу, и безумную радость, сковывающую разум, притуплявшую чувствительность в «свежих» мышцах, руках и ногах, которыми ему только предстояло научиться управлять, когда все послабляющие эффекты, наконец, прошли бы. Воландеморт знал об этом. Помнил об этом каждую секунду. И потому хотел покончить с соперником как можно скорее, пока сила не оставила его вновь.

Как же он боялся бессилия! До тупости боялся! Возможно, именно в этом и заключалась его главная ошибка. Он просто не заметил частицу самого себя, ослеплённый страхом не успеть свершить то, о чём мечтал последние четырнадцать лет.

А как же в таком случае Министерство? Тогда ему ничто не мешало.

– Кроме разве что врождённой глупости… – иронично подшутил сам над собой Воландеморт, устало хмыкнув и почесав лысый затылок пятернёй.

Нагайна участвующе обвилась вокруг ноги Хозяина и теперь прожигала того внимательным непроницаемым взглядом.

– Ох… что же это такое? – Тёмный Лорд склонил голову на бок, хмуро вглядываясь в черноту помещения. – Неужели я… Но ведь ритуал… Ох… – думал волшебник, вслух бросая обрывки вопросов, что крутились в его голове беспокойным хороводом. – Как это вообще вышло?.. Не мог же я и впрямь сделать это… – шептал мужчина. – Но если подумать… Нет… – Воландеморт сморщился и в каком-то совершенно трогательном жесте устало тряхнул головой, прогоняя морок. – Он не может быть крестражем, – твёрдо произнёс, наконец, маг. Совершенно не веря собственным словам. Просто ни капли не веря.

Потолок, руки, угрюмость, Нагайна, вздох, потолок.

Воландеморт впервые за долгое время не знал, как ему поступить дальше. Неопровержимое знание, полученное им сегодня, полностью меняло все его планы. На самом деле оно просто стирало их в порошок. Ведь вести войну против собственного хоркрукса мужчина был не способен. Возможно, наличие его души в Гарри и могло как-то повлиять на мальчика, дать ему какие-то способности, мысли и стремления, чуждые его натуре, но суть сосуда, его основа, не менялась никогда. Это было непреложным фактом. Ведь Нагайна в его ногах всё ещё была Нагайной, змеёй, которая некогда дала ему приют и которую он посчитал достойной.

Единственное, что, пожалуй, изменилось с тех пор так это то, что теперь достойная была ещё и любимой, обожаемой, ласкаемой. Нагайна получила множество разных, но совершенно синонимичных по значению и сути своей имён. Но везде она была одинаково драгоценна и мила своему Господину.

А что до мальчика?

Душа Лорда жила в нём гораздо дольше. Ко всему прочему тот всё-таки был человеком. Но имело ли это хоть какое-то значение? Мужчина, честно признаться, не знал. Мало кто вообще решался создать крестраж. Но такие всё-таки были. Однако же никто и никогда до сих пор не заключал осколка своей души в другом человеке. Материалов на эту тему было катастрофически мало и без этого. Даже в малфоевской библиотеке Воландеморт не нашёл ничего хотя бы близкого по теме. Все ответы ему могло открыть лишь время, а это возвращало его к самой первой проблеме: что же делать?

«Надо найти его», – всплыла в голове Воландеморта чёткая мысль, а чуть позже он понял, что она принадлежит не совсем ему. Лорд взглянул на нервную Нагайну и заставил себя вымученно улыбнуться ей.

– Ты права, – ласково произнёс мужчина. – Мы обязательно его найдём. Только дай мне время, душа моя, – мягко продолжил он, доставая из рукава волшебную палочку, патетично взмахивая ей и призывая к себе Омут памяти, торжественно подплывший к магу из тьмы.

Тяжко вздохнув и дав себе тем самым немного времени морально подготовиться, мужчина вылил воспоминание Снейпа в серебрящийся на дне чаши туман и неспешно погрузился в него, сразу же признавая лицо обидчика в толпе спешащих куда-то гриффиндорцев, весело проскочивших сквозь невидимого бесплотного мага. Среди них Лорд увидел и Гарри. Года на четыре младше себя прежнего…

«Такой маленький», – подумал мужчина, а сердце его непроизвольно сжалось, вертикальные зрачки опасно сузились. Волшебник вырвался из водоворота чужой памяти и в слабой ярости отшвырнул от себя плоскую чашу. Впрочем, та лишь плавно отъехала от обессиленно повалившегося обратно в кресло волшебника.

– Я никогда себя не прощу… – внезапно вырвалось из запрокинувшего к потолку голову Воландеморта.

Руки мага тряслись, пальцы вцепились в подлокотники кресла, длинные ногти врезались в лакированное дерево, губы предательски дрожали. Сочетание истой ненависти и безграничной нежности, что мужчина сейчас испытывал, было не самым приятным для него. Головой Лорд понимал, что если он поддастся чувствам, то его ждёт неминуемый крах, а вот сердце… С сердцем-то и возникали проблемы.

Оставить мальчика он в любом случае не мог. В нём всё-таки был осколок его души. Но что делать с парнем потом? Ведь спасение Героя обрекало Лорда на натуральное рабство. Говорящий хоркрукс. С чувствами. С желаниями. С отличной от его натурой. Ужасно. Просто кошмарно. Это было сущее безумие, неподдающееся во многом однобокой логике Воландеморта. Да мужчина просто-таки был готов лезть на стены от нашедшей на него тоски и безысходности!

«А ещё я убил его родителей», – ипохондрично подумал Тёмный Лорд. И хоть волшебник сам не до конца разумел, что такое любовь к матери или тем более – к отцу, – краем мысли он всё же понимал: то, что он совершил, было не совсем хорошо и порой даже осуждалось обществом. И, пожалуй, это признание перед самим собой было последней каплей в и без того переполненной до краёв чаше терпения Воландеморта.

– Нагайна, милая, – обратился волшебник к своей верной спутнице, – приведи ко мне Люциуса. И понежнее с ним, пожалуйста. Он нужен мне целым, – волшебник неприятно ухмыльнулся и откинулся на спинку кресла, смотря вслед уползающей любимице. Когда же та скрылась в одной из врезанных в пол труб, маг снова вернулся мыслями к своей проблеме.

Крестраж обладал огромной силой и живучестью, но и у того был свой предел. У каждого – свой. И здесь всё зависело от носителя. Диадему и чашу, например, поддерживали чары Основателей. Нагайну её необычная природа. А мальчик… Гарри Поттер был просто человеком, который лишь по чистой случайности стал…

«Стал моим», – ревниво подумал маг и тут же поморщился от осознания того факта, что юноша, отныне его юноша, до сих пор находится в плену похотливого грязнокровки.

«Ты не смог его спасти», – вертелась в голове назойливая мысль, словно стадо резвых клубкопухов, чья густая шёрстка докучливо щекотала все самые восприимчивые к раздражению нервы, раз за разом заставляя мага вспоминать о своём поражении.

Впрочем, в том не было абсолютной вины Воландеморта. Мужчина просто не рассчитал силы, с которой так беспардонно влез в чужую голову. В итоге Гарри потерял сознание, в то время как самого волшебника, обессиленного и разозлённого, вышвырнуло из лабиринтов памяти прямо на пыльный паркет.

Связь была разорвана. Так хоркрукс защищался. От своего создателя? Чушь! Крестраж, в конце концов, сам к нему воззвал, но, видно, мальчик был слишком обессилен, замучен и слаб. Посему маг просто не успел завершить начатое. И вряд ли он сможет вновь повторить этот фокус в ближайшее время. По крайней мере, до тех самых пор, пока физическое и душевное состояние Гарри не придёт в норму. А до тех пор все подобные вылазки были опасны.